Текст книги "В начале всех несчастий: (война на Тихом океане, 1904-1905)"

Автор книги: Анатолий Уткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 37 страниц)

Когда флот подошел в датским проливам, адмирал Рожественский был взволнован сообщениями о японских торпедных катерах и подводных лодках, якобы вышедших навстречу русской Второй эскадре, отстоявшей тогда от Японии на 18 тыс. морских миль. Но подошедшее близко судно передало приятную Рожественскому весть – он стал вице–адмиралом. Рождественский был, без сомнения, доволен, но приказал каждому приближающемуся судну поднимать национальный флаг – в противном случае русские корабли будут вести по нему огонь.

Инженер Политовский пишет жене с борта «Князя Суворова». Вечером нас ждет опасность. Все мы будем спать в одежде, и пушки уже заряжены… мы боимся японских мин в этих водах. Возможно, мин и не будет; много лет тому назад японские офицеры навещали Швецию и обещали уничтожить наш флот, мы должны быть начеку… паника на борту. Все внимательно смотрят в море. Погода прекрасная. Малейший подозрительно выглядящий предмет в воде внимательно осматривается. Пушки расчехлены. Команда стоит на палубе… любопытно, что мы так далеко от театра военных действий и при этом так напуганы».

Пройдя датские проливы, Вторая эскадра вышла в Северное море и оказалась в густом тумане. Увидев неизвестные суда, русские артиллеристы с «Суворова» и «Александра» сделали несколько прицельных выстрелов – был первый час ночи. Лишь в последний момент Рожественский понял, в чем дело. Он схватил артиллериста за плечо и закричал возмущенно: «Как вы осмелились? Вы что, не видите – это же рыбаки!» За противника были приняты небольшие английские траулеры, традиционно ловившие рыбу о Доггер – Бэнка. Они видели большие военные корабли, но полагали, что те принадлежат британскому флоту метрополии. На английском траулере «Крейн» были убиты все, кроме повара. Кто–то спешно вытягивал сети, кто–то готовился к худшему. «Крейн» утонул.

Офицеры русских кораблей проклинали паникеров, все корили артиллеристов, хотя все они жили в единой атмосфере страха и паники. «Орел» выпустил 17 шестидюймовых снарядов и 500 из орудий меньшего калибра. Пять снарядов попали в крейсер «Аврора», о котором почему–то думали, что он давно ушел вперед. Пострадал и «Дмитрий Донской». Политовский пишет, что бедою является «искусство наших артиллеристов».

Лондонская «Таймс» написала о происшествии в передовой. «Немыслимо, чтобы люди, именующие себя моряками, сколь не напуганными они были, могли в течение двадцати минут бомбардировать флотилию рыболовных судов, не разобравшись в природе своих целей. Трудно представить себе офицеров, носящих униформу цивилизованной страны, убивающих бедных рыбаков орудиями огромного флота, а затем стремящимися отплыть как можно скорее, вместо того, чтобы помочь жертвам своей непростительной атаки».

Английский король Эдуард Седьмой призвал к себе министра иностранных дел лорда Лэнсдауна в Букингемский дворец и возмущенно спрашивал, что делать. Он пожертвовал двести гиней жертвам. Царь Николай выразил сожаление и сочувствие погибшим, но матери написал: «Англичане злы до точки кипения. Они даже привели свой флот в состояние боевой готовности. Я послал телеграмму дяде Берти с выражениями сочувствия, но я не извинился… Я не думаю, что англичане пойдут дальше угроз».

Англичане размышляли над тем, насколько далеко они готовы пойти. Первая газета страны – «Таймс» писала: «Настроение правительства, как и настроение нации, оформилось. Толпы людей демонстрировали на Трафальгар – Сквере, требуя предпринять действия против русских «варваров». Погибшие рыбаки были похоронены в Халле, мэр которого получил телеграмму от мэра Токио с выражением симпатии и сочувствия. Японский посол Хайяси Тадасу публично объяснял всем, что его страна в данном деле никак не замешана. Он говорил о «немыслимости» перехода японских торпедных катеров из Тихого океана в Северное море. Но даже западные специалисты намекали на возможность того, что японское правительство может купить торпедные катера в Европе и оборудовать их.

В России же поднялась антианглийская волна. Многие русские не без основания полагали, что Япония никогда не осмелилась бы выступить против России, если бы за ее спиной не стояла Британия, загребавшая жар чужими руками. Куропаткин и его штаб полагали, что инцидент с рыбаками вызовет войну Петербурга с Лондоном. Лорд Брук (корреспондент агентства Рейтер) писал, что «в целом большинство русских приветствовало бы войну». Очень многие русских полагало, что англичане на самом деле послали торпедные лодки против Второй эскадры. Русская пресса размышляла о том, что в ходе всей войны, действия боевых кораблей противостоящей стороны были слишком квалифицированными, чтобы не заподозрить участие в них англичан. «Даже если Великобритания может рассчитывать на численное превосходство на морях, и если она будет угрожать применением силы с неоправданной мстительностью, мы должны помнить, что не в характере русского народа уступать угрозам».

Лорд Брук всерьез размышлял, что ареной войны двух держав, скорее всего, будет северо–восточная граница Индии». Пехотный полковник сказал ему, что «для России будет нетрудно изгнать Англию из Индии».

Читая английские донесения, мы узнаем о том, что на самом деле англичане высоко оценили эскадру Рожественского: люди сыты, офицеры умны. Указывалось на неопрятность некоторых кораблей, но подчеркивали общую боевую силу. Нужно сказать, что уже тогда, в начале великого перехода экипажи кораблей чувствовали себя несказанно утомленными постоянными туманами и неистребимым чувством опасности. Лишь на подходе к Испании солнце развеяло и облака и сплин. Но не надолго. Под давлением англичан испанцы отказали в продаже угля, а немецкие корабли могли дать лишь часть необходимого топлива. Рядом ходила британская эскадра. Рождественский вышел на берег в бухте Виго.

Он, к его счастью, не знал еще о той буре, которую породили не в меру ретивые артиллеристы. Он не знал, что творится в умах англичан, провожавших глазами флот у скал Дувра. Когда адмирал Фелькерзам решил заправиться у Брайтона, корабли британского флота начали разводить пары. В боевой готовности был Гибралтар. Инженер Политовский пишет жене: «Вот он, туманный Альбион. Я размышлял об этом клочке земли – столь могущественном, столь богатом, столь гордом и столь враждебном в отношении нас». Умный Политовский, видимо, сам не знал насколько велика нависшая над русским флотом опасность. Британская пресса назвала корабли Рожественского «эскадрой бешеных собак». Первый морской лорд Бересдорф сообщает в Лондон, что готов сразиться с обеими частями русской эскадры, и той, что стоит в Виго, и той, что уже в Танжере. «Я уверен в мастерстве артиллеристов Флота пролива. Я готов начат обстрел кораблей в Танжере четырьмя линейными кораблями с расстояния в 5000 или 6000 ярдов. В текущих обстоятельствах это было бы рыцарственно. Если же русские корабли покажут силу, я введу в дело все восемь линкоров Флота пролива. После Танжера я обращусь к Виго». Неожиданностью для лорда Бересдорфа было то, что Рожественский покинул испанский порт раньше, чем предполагалось, спеша ко второй половине эскадры – в Танжер. И все же – у русских были 11 линкоров, три крейсера три миноносцы и три торпедных катера. Англичан, тем не менее, подняли «Синий Петер» – флаг, означающий немедленное отбытие.

Царь Николай и король Эдуард были готовы начать войну; счастливее всех чувствовал себя Вильгельм Второй. Он писал царю, что британская опасность «должна быть встречена Россией и Германией вместе, что напомнит и Франции ее союзнические обязятельства… Хотя Делькассе (министр иностранных дел. – А. У.) и англофил, но и он понимает, что британский флот не способен прикрыть Париж». Французы действительно оказались в сложном положении. Если они не помогут России сейчас, то как они могут рассчитывать на русскую помощь в свой трудный час? Делькассе боялся неосторожного шага англичан, способного спровоцировать взвинченных русских. Русскому послу Нелидову Делькассе говорит: «Абсолютно существенно было бы немедленно извиниться. Британский флот может получить боевой приказ в любой момент». Нелидов, чей сын плыл офицером у Рожественского, сказал, что Россия возмущена. Англия преднамеренно враждебна. Лондон просит невозможного – наказания Рожественского. Тот в двух телеграммах упоминал некий таинственный торпедный катер в Северном море.

Переговоры между Лондоном и Петербургом шли с огромными трудностями. Царь вышел из сложного положения предложением передать дело в международный суд в Гааге. Кайзер же почти открыто предлагал царю военный союз. В этой ситуации Лондон решил отступить. Он согласился на международную комиссию адмиралов. Бересдорфа оповестили, что схватка с русскими откладывается. «Не следуйте за русскими всем флотом, пусть это делают только крейсеры». Корабли «хозяйки морей» загасили в Гибралтаре свои топки. Рожественский мог вздохнуть с облегчением.

Англичане сочли извинения «несколько недостаточными», но общественное возбуждение в Англии начало уже спадать. Была создана международная комиссия по расследованию обстоятельств инцидента, и Рождественский приказал своим офицерам содействовать ее работе. Россия заплатила 65 тысяч фунтов стерлингов в качестве компенсации семьям погибших. И все же десять крупных английских кораблей как бы конвоировали Вторую эскадру, отбывшую из испанского порта. Политовский пишет: «Они быстро собрались в боевой строй. Ужасный народ! Это вечные враги России. Они хитрые, могущественные на морях и агрессивные повсюду». Стоя на палубе, адмирал Рождественский и командир «Князя Суворова» Семенов наблюдали за британскими маневрами, будучи готовыми ко всему. Рождественский, указывая на скоростные маневры английских кораблей, спросил Семенова: «Восхищаетесь ими? Это настоящая эскадра. Это морские волки. О, если бы…» И адмирал начал спускаться в кают–компанию.

Испанский губернатор был в слезах, но помочь не мог. Большая толпа приветствовала русских моряков. Пришла телеграмма от царя. «В своих мыслях я постоянно с вами и моей эскадрой. Хотя у вас могут быть временные трудности в отношениях с этой дружественной нацией, я отдал приказ своим министрам разрешить эти противоречия как можно скорее. Россия смотрит на вас и Наша надежда и доверие неколебимы. Продолжайте свой поход с чувством этой уверенности».

Команда, заслушав текст, трижды прокричала «ура». Рядом стоял британский крейсер «Ланкастер». Его капитан посетил флагман русской эскадры и был очарован Рожественским, предложившим перейти с французского на английский. Все–таки морские офицеры всегда были элитой нации. Офицеры еще «остывали» – один из русских офицеров сказал, что «жаль, что войны с ними не получилось». Началась погрузка топлива, она шла всю ночь, и все покрылись слоем угольной пыли. А Рождественский в адмиральской каюте сочинял объяснение англичанам. «От имени всего флота мы приносим извинения за этот несчастный случай и выражаем искреннее сожаление».

В Виго Рожественский принял важное решение. Он уведомил французов, что не пойдет через Мыс Горн (чего хотели французы), а отправится огибать Африку, полагаясь на помощь во французских владениях. Рожественский знал, что страх перед кайзером принудит Париж быть более дружественным. Итак: Танжер в Морокко, немецкая Ангра Пекенья, французские Дакар и Либревиль, Сен – Мари на французском Мадагаскаре. Русский адмирал знал, что французы поделятся с англичанами, а те с адмиралом Того. Но Рожественский обязан был сотрудничать с французами – только они имели разведывательную сеть в Африке, способную предупредить о подходе японцев.

Вокруг Африки

На кораблях отметили десятилетие царствования Николая Второго. Дали большой обед. Адмирал Рождественский поднял тост. В продолжении были и тосты против «владычицы морей». На палубе играла музыка. Англичане наконец покинули русский флот, и моряки мечтали о выходе на берег в Танжере.

На кораблях устанавливался свой быт. Моряки были ближе друг к другу на малых судах, чем на крупных, где помещения для офицеров были больше, кухня лучше, общение непосредственнее. В восемь утра на всех кораблях поднимался андреевский флаг. На завтрак моряки ели хлеб с маслом и пили чай. Потом два с половиной часа тренировки, учебы, подготовки. Затем кук приносил обед на пробу капитану – мясные щи, хлеб и соль. В одиннадцать утра объявляли обед, который начинался с рюмки водки. После обеда следовал двухчасовой отдых. Затем получасовой чай и снова работа на корабле. В полшестого вечера все работ прекращались. В шесть ужин снова начинался с рюмки водки. Далее – свободное время и вечерняя молитва. То есть – восемь часов работы и относительно неплохое питание. Русский флот, собственно, привык к долгим плаваниям, но это было исключительным по долготе и драматизму.

Африку все увидели 3 ноября. Вся Вторая эскадра сгрудилась в бухте Танжера. Говорили о покупке Россией семи новых крейсеров. Они позже присоединятся ко Второй эскадре. Верные немцы (deutsche Treue) доставили уголь. Разгружали в тропический ливень и под русскую музыку. Подоспели судно–госпиталь (сто медсестер), доставляющее всем хлопоты судно «Камчатка» и судно–рефрижератор. Объявили о премии в 1500 рублей экипажу, который загрузится быстрее всех. Приз получил «Александр III».

Султан Марокко проявил исключительную любезность, призвав русских моряков стоять столько, сколько им необходимо. В Танжере предстояло деление флота на две части. Адмирал Фелькерзам на «Сисое Великом» возглавил ту эскадру – «Наварин», «Светлана», «Жемчуг» и «Алмаз», которая отправилась ближним путем, через Суэцкий канал. Сам же Рожественский повел остальные корабли дальним путем – через Африку. Место встречи – французский Мадагаскар. Европейская пресса вынесла это деление флота на две части в заголовки, и японцы узнали об этом немедленно.

При отплытии, поднимая свой якорь, «Анадырь» зацепился за телеграфный кабель. Рождественский не колебался ни минуты: «Режьте кабель!» На несколько дней Танжер оказался отрезанным от внешнего мира. Благо кабель был не британским (в этом случае неприятностей бы не избежать), а французским, союзническим.

Исчезали вдали белые дома Танжера. Отмечается ностальгическое настроение этих дней: впереди Дакар, оконечность Африки, еще один – Индийский океан. Впереди лежали жаркие тропические воды и абсолютно неведомое будущее. Несколько раз на горизонте появлялись британские крейсеры, чаще всего их видели ночью, днем они исчезали. Да, Договор 1902 г. связывал Британию с Японией. Сообщали ли англичане о пути следования русских эскадр? Ведь они владели и Суэцким каналом и южной половиной Африки.

По мере приближения экватора жара становилась невыносимой. У матросов ослаб сон, в те времена не было кондиционеров. К облегчению Рождественского немцы действовали с обычной пунктуальностью. Десять барж с углем ждали эскадру Рожественского в Дакаре. Еще 30 тыс. тонн к прежним запасам. Загрустили не только прирожденные чистюли, уголь лежал во всех мыслимых углах. Каждый из эскадренных броненосцев взял на борт дополнительные тысячу тонн – корабли были явно перегружены. Германские корабли ждали еще пять дней со своими 30 тысячами тонн угля, весь его нужно было взять. Японцы – и примкнувшие к ним англичане – громко осудили дозаправку в нейтральном Дакаре как нарушение прав нейтралов, как нарушение международного права. Как только эскадра Рожественского появилась на рейде Дакара, портовые власти Дакара отдали распоряжение покинуть порт в течение 24 часов. Рождественский ответил, что это несправедливо. «Я буду заправляться то тех пор, пока береговые батареи не остановят меня». Ему ответили, что в Дакаре нет береговых батарей. Два джентльмена пожали друг другу руки, выпили шампанского за здоровье друг друга; погрузка продолжалась.

Обычно эскадренные броненосцы берут до 1200 тонн угля каждый, но этого абсолютно недостаточно для того, чтобы, обойдя Африку, дойти до новой угольной станции. В то же время перегруз корабля грозит опасностью перевернуться. И Рожественский решил рискнуть, нагружаясь до упора. Адмирал твердо знал, что на пути к Мадагаскару – впереди был путь в 6300 морских миль до Мадагаскара – его уже никто не будет встречать с грузом угля. Выбора не было, грузились под завязку. Погрузка была вариантом ада. Черные от угля и загара матросы закрывали только носы, чтобы как–то дышать. На глазах у всех умер от солнечного удара сын русского посла во Франции. Отныне уголь лежал на нижней и на верхней палубе, в банных помещениях, в машинном отсеке, в коридорах, в мешках между орудиями.

Дальнейшее вспоминается русскими моряками как происходящее в тумане. У русских не было опыта пребывания в состоянии тропической жары. С неба палило как из печки. От жажды едва спасал только квас. После заката похоронили погибшего от жары офицера. Политовский: «Нас мучила жажда, жаркая и неприятная, и все пьют безостановочно. Я один выпил сегодня шесть бутылок лимонада. Но наше прибытие, наш поход, наш успех зависят от угля». Он пишет жене о похоронах, о забытом Богом городе, где никто не говорит по–русски, о японских шпионах в магазинах, о голых детях и туземцах с амулетами. Врач «Князя Суворов» съел неведомый плод и жестоко заболел.

Тяжело груженые корабли шли в океане медленно. Надеялись избежать штормов. Первое же волнение будет роковым обстоятельством. Попытку недовольных поднять бунт Рожественский погасил угрозой посадить бунтарей в шлюпки и оставить в океане. Строя не было, корабли шли как ватага пьяных. Молились Святому Николаю – Угоднику и недавно канонизированному любимому святому царицы Серафиму Саровскому. У Габона сделали остановку, губернатор прислал фруктов – ананасы, бананы, манго и «нечто неведомое». Заправка углем произошла в отдаленной гавани, вдали от враждебных глаз. Рождественский не забывал о главном, и были проведены тренировочные стрельбы. Три молодых офицера взяли шлюпку и, посадив медсестру, отправились к экзотическому берегу. Их отослали в Россию под военный трибунал.

Впервые за шесть недель несколько офицеров с позволения адмирала сошли на берег в никому не ведомом Габоне. Они купили ярких попугаев и маленьких обезьян. Негритянских вождей пригласили на корабль и хорошо угостили. «Их царек встретил офицеров в английской военной форме и в шляпе с перьями – но без штанов. Он представил офицерам своих жен».

После пересечения экватора эскадра направилась к Анголе – песок и волны. Португальцы – «самые старые союзники англичан» – не предлагали угля даже за пределами трехмильной зоны. Португальцы мешали взять уголь с германских транспортов. Более дружелюбной была Ангра Пекенья в Германской Юго – Западной Африке – последней остановке перед Мадагаскаром. Рождественский ждал, когда стихнет ветер и можно будет начать погрузку угля. Еще два дня. Главком занимался всем и было видно, как тает его бодрая сила. Он заметно постарел за эти месяцы, хроническое недосыпание стало сказываться. Ему доложили, что в Порт – Артуре пала «высота 203». Раздраженный адмирал без секундного размышления вскинул голову: «Ну и что?»

В письмах жене Рожественский жалуется, что адмиралы Алексеев и Макаров отобрали лучших офицеров и матросов, а ему достались далеко не лучшие. «Как только перед ними встает задача, они бледнеют». В день рождения адмирала Рожественского линейный корабль «Суворов» посетили сестры милосердия. Весь флот знал, что адмирал не сводит глаз с тридцатилетней Натальи Сиверс.

Согласно слухам, на юге Африки, в Дурбане готовятся к встрече русского флота японские торпедные катера. Британское правительство в достаточно умеренном тоне предупредило, что близ Кейптауна есть немало рыболовных траулеров, и оно предостерегало от инцидента сходного с североморским. Раздраженный Рожественский клером ответил, что любой рыболовный корабль, мешающий продвижению русской эскадры, будет уничтожен. Пусть это будет ясно с самого начала.

17 декабря 1904 г. отметили день Святого Николая, защитника России. Много молебнов, много водки. Ближе к мысу Доброй Надежды воздух стал прохладнее, но стали сказываться тысячи пройденных километров. Два месяца в открытом море. Усталость стала царить в экипажах, иссякла морская бодрость. Огромные волны у мыса Доброй Надежды заставили Политовского написать: «Если мы без потерь пройдем Мыс, ну тогда Слава Богу». Политовский был особенно горд за «Бородино» – корабль, который он строил, лучший корабль эскадры. А маленькая «Малайя» просигналила, что у нее проблемы с двигателем и ушла в неведомые глубины. Эскадра не имела права даже на малейшую остановку. Тем более, что в бушующем море найти это суденышко было нереально. «Князь Суворов» ни на йоту не сбавил своей скорости. «Бородино» сделал несколько зигзагов, но возвратился в общий строй. Бедная «Камчатка» просигналила, что у нее плохого качества уголь. «Можно ли выбросить за борт 150 тонн?» Адмирал Рожественский ответил: «Найдите того, кто загрузил плохой уголь и его выбросите за борт». Теперь все были обязаны думать только о себе. Вообще «Камчатка» отличалась среди всех. Однажды она оповестила, что видит японские торпедные катера. Эскадра встала на дыбы, офицеры немедленно подняты с постелей. Через некоторое время «Камчатка» возвестила, что перепутала сигнал. Взгляды эскадры на «Камчатку» отныне любовью не отличались.

А японцы были глубоко разочарованы тем, что конфликт Лондона и Петербурга не получил развития. Почему Рожественского не задержали в Виго? Маркиз Ито Хиробуми – «отец победы над Китаем» – навестил английское посольство. На превосходном английском он убеждал английского посла, что японцы не задержатся в Маньчжурии – слишком большой для колонизации. «Мы возвратим ее Китаю». КВЖД будет интернационализирована. Европе не следует бояться японской гегемонии в Азии. Он сообщил, что Того готовится к встрече с Рожественским, ремонтирует корабли, учит экипажи. Порт – Артур будет взят.