Текст книги "Дети мира"

Автор книги: Анатолий Мошковский

Соавторы: Анне-Катрине Вестли,Спиридон Вангели,Герберт Бейтс,Роберт Макклоски,Александр Батров,Ахмедхан Абу-Бакар,Винцент Шикула,Жозеф Зобель,Камари Тоноян,Моваххед Дильмагани
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

УГАНДА

РЕСПУБЛИКА УГАНДА.

Государство в Восточной Африке.

Территории – 236 тыс. кв. км.

Население – 7740 тыс. жителей.

Столица – Кампала (60 тыс. жит.).

Виолетта Коканда
КИФА КЕЙЗАНА

Перевел с английского Н. Колпаков.

Рис. В. Чапли.

 вышла из дому и некоторое время стояла ослепленная яркими, бьющими прямо в лицо лучами солнца. Мне было особенно досадно, что приходится дежурить в такой жаркий день.

Мама все еще отдыхала после обеда, мои сестренки где-то бегали на улице, а мне вот приходится сидеть дома и готовить вечерний чай.

Я налила в чайник воды и направилась было на кухню, как вдруг мне показалось, что кто-то прокрался в наш дом. Действительно, на веранде оказался маленький, одетый в лохмотья мальчик. Я окликнула его:

– Эй, ты чего тут делаешь? Поди-ка сюда, дай я взгляну на тебя.

Он смотрел на меня с испугом. Может, я сказала что-то не так? Я поспешила добавить:

– Как тебя зовут?

– Кифа… Кифа Кейзана, – уточнил он.

– Кифа… – повторила я нерешительно.

Тут я вспомнила о чайнике, который держала в руке, и заторопилась на кухню, подобрала на ходу несколько щепок, чтобы разжечь в плите огонь.

– Ну, Кифа Кейзара, может, ты зайдешь сюда и поможешь мне накрыть стол? – позвала я его.

Он медленно подошел к двери и робко уселся на краешек порога.

– Откуда ты пришел, Кифа Кейзара?

– Кифа Кейзана, – поправил он несмело.

– Да, правильно, Кейзана. Так где ты живешь, в каком доме?

– У меня нет дома.

Голос его был едва слеплен.

– Нет дома?! Что за чепуха! Конечно, у тебя есть дом, у каждого человека есть дом, где живут его отец и мать, братья и сестры. Где живут твои отец и мать?

– У меня нет ни отца, ни матери. Они… Они… – Голос его задрожал.

Я сообразила, что эта тема ему неприятна, и быстро перевела разговор на другое.

– Ну ладно, давай-ка сейчас не будем говорить об этом.

Чайник уже закипел.

– Подожди-ка минутку, Кейзана, я пойду заварю чай!

Тут я увидела, как жадно он смотрит на чайник, и сказала, что позову его пить чай, как только все будет готово. Когда я взглянула на его голое, худенькое тельце, меня пронзила мысль, что он, должно быть, голоден и пришел просить милостыню. А его лохмотья – что за вид, боже мой!

Солнце медленно склонялось к западу, и я подумала, что будет неплохо попить чай во дворе.

Я принесла циновки, расстелила их под деревом и, когда все было готово, пошла в комнаты.

– Мама, чай готов… Тут пришел маленький мальчик, страшно смотреть. Он очень голоден. Он говорит, что у него нет дома и нет ни отца, ни матери.

– Так благодари бога, что они у тебя есть, и докажи свою благодарность еще большим уважением. Не стой в дверях, я одеваюсь! – закричала она, да так, что я подумала, не лучше ли будет Кифе Кейзане уйти подобру-поздорову.

Я побежала обратно на кухню, подошла к дверям и услышала, какой-то треск на полу – Кейзана вскочил на ноги и испуганно взглянул мне в лицо. Он выскребал тарелку с остатками нашего обеда.

Я сделала вид, что ничего не заметила, и велела ему вымыть руки и идти пить чай.

– Может, мне лучше не ходить? – сказал он боязливо.

– Почему? – спросила я и глянула туда, куда смотрел он: на дальний угол нашего дома, из-за которого показались три чистенькие девочки – мои сестренки.

– Да ты не обращай на них внимания, это же просто мои сестры.

– Да, но их слишком много. Они еще побьют меня, как другие.

– Иди, иди, они тебя не тронут. Они не посмеют, я же их старшая сестра, понял?

– А другие меня били. Били за то, что я съел корм у их собаки.

– Ты ел собачий корм?!

– Да, мне есть очень хотелось. А они не давали и говорили, что я очень грязный.

– Ну, то были другие, а мои сестренки тебя не тронут. Вот увидишь.

Он подошел и сел шагах в пяти от нас. Все обернулись к нему, и я поспешила объяснить, что это Кифа Кейзана, что у него нет дома и нет ни отца ни матери.

– А из какой чашки он будет пить? – зашептала Нора.

– Из Джульеттиной, конечно, – ответила Мэри, глянув на его лохмотья.

Джульетта была наша кошка.

– Джульеттина… Это кошкина чашка, – возразила моя мать, ничуть не заботясь, чтобы сказать потише. – Нора, поди принеси одну из чашек для гостей.

– Чашку для гостей! – присоединилась к общему хору я тоже.

В эту минуту явился мой маленький братишка – Эмануил. Мы все совершенно забыли о нем.

– Это что еще за оборванец тут расселся? А ну марш отсюда, пока я тебя не трахнул камнем по башке, – проговорил он, как ему казалось, шутливо.

Все в гневе повернулись к нему, но, прежде чем мы успели сказать хоть слово, Кифа Кейзана вскочил на ноги и кинулся в высокие заросли травы, которая росла прямо за нашей кухней. Мои маленькие сестренки побежали за ним, крича ему вслед чтобы он вернулся и выпил вначале чаю. Крики «Кифа!.. Кифа!..» долго разносились среди высохшего бананового сада, над пустыми полянками, по склонам долины внизу.

– И у него нет дома и нет ни отца, ни матери, – повторил кто-то, когда наши крики постепенно замерли.

ФИНЛЯНДИЯ

ФИНЛЯНДИЯ.

Государство (республика) в Северной Европе.

Территория – 337 тыс. кв. км.

Население – 4664 тыс. жителей.

Столица – Хельсинки (520 тыс. жит.).

Крупнейшие города: Тампере, Турку, Лахти, Оулу.

Ю. Пайле
Я ЗНАЮ, С КЕМ ДРУЖИТЬ

Перевела с финского В. Матвеева.

Рис. В. Чапли.

илли старше меня на целых два года, но в тот день мы всю последнюю перемену вместе ходили по школьному двору. Вилли сказал, что я точь-в-точь Малютка Джимми, гангстер из последнего фильма. Все мальчишки из нашего класса видели, как Вилли подвел меня к своим друзьям и познакомил с каждым.

Мы поговорили немножко; я не оглядывался, но знал наверняка: в это время мои одноклассники смотрели в нашу сторону.

В класс я шел не спеша, держа, как Вилли, руки в карманах, и чуть было не опоздал к приходу учителя, потому что мне было дальше на полкоридора.

Никто не проронил ни слова, но я уже знал, что класс относится ко мне не так, как вчера или даже сегодня утром. Еще бы! Сам Вилли Лахтинен, командир отряда скаутов, ходит со мной в обнимку.

Только Саппо, мой сосед по парте, отодвинулся от меня и царапал что-то на пенале; вид у него был независимый, словно он хотел сказать: «Можешь знаться с кем угодно, не заплачу».

Ну и пусть. Через три дня начнутся каникулы, и Вилли возьмется за меня. Он так сказал. А Вилли такой человек: сказал – значит, всё. Он обещал сделать из меня скаута. Мы будем путешествовать по лесной чащобе и ходить под парусом. У Вилли есть своя яхта и двустволка, самая настоящая. Он обещал научить меня стрелять из нее.

Посмотрим, что скажет Саппо, когда увидит меня в черной гимнастерке и шортах, с ножом на ремне. Уж я-то знаю, как он завидует мальчишкам в скаутской форме!

Посмотрим, что скажут тогда наши мальчишки. Это теперь они от меня отворачиваются, когда встречают, а тогда мы еще увидим…

Вечером Вилли зашел за мной, чтобы вместе идти к площади Пяти углов. Неподалеку от нее во дворе, между двумя глухими кирпичными стенами, было место сбора скаутов. Хорошие ребята – скауты, дружные и смелые. Они ловко дерутся и всегда знают, чего хотят… А в праздники делают друг дружке подарки: ты мне – фонарь, я тебе – нож или авторучку. Я уже решил, что подарю Вилли нож. Но он велел подарить фонарь. Фонарь стоит дороже, но я добуду денег. А как же? Ведь мы друзья.

Мы играли в гангстеров из фильма «Три выстрела во мраке». Я был Малюткой Джимми. Этот самый малютка, одиннадцатилетний мальчишка, мой ровесник, был предводителем самой могущественной и жестокой бандитской шайки. Прикинувшись интеллигентом и ласковым мальчиком, он проникал в богатые дома, добивался расположения, а потом на глазах у остолбеневших от ужаса хозяев отдавал взрослым громилам свои страшные приказания.

Мне не хочется быть Малюткой. Этот злой мальчишка не похож ни на кого из моих знакомых. У меня не получаются его быстрые, резкие движения и повелительный тон. Это, наверно, еще и оттого, что я мало знаю приятелей Вилли и они все старше меня. Но Вилли покрикивает:

– Эй, Урхо, ты должен опуститься на колени перед Малюткой! Ну, чего стоишь? Падай на колени и плачь!..

– Гангстеры! Когда Малютка входит в бар, вы все встаете. Понятно?

И мне:

– Молодчина, Наппо! Так их, Малютка! Теперь ты стреляешь в брюхо полицейскому и выпрыгиваешь в окно…

Мы играли долго-долго. Уже в сумерках меня наскоро сожгли на электрическом стуле, и я со всех ног помчался домой.

«Какой славный парень этот Вилли, – думал я, лежа в постели. – Простой и добрый. И всегда готов заступиться. Но чем я-то заслужил такое внимание предводителя старших мальчишек? – Я начинал казаться себе значительным. И не таким уж обыкновенным. – Я парень что надо! Прошлым летом я в одну минуту уложил Саппо на обе лопатки. А он, Саппо, нисколько тогда не рассердился. И мы потом вместе ели мороженое и пили кока-кола. И Вилли хороший, очень даже хороший. Он обещал взять меня на сбор скаутов, меня будут принимать в скауты. Здорово, а? Мы условились встретиться в девять часов у рекламной тумбы».

До девяти было еще порядочно времени, но я ничуточки не скучал. Я думал о том, что ждет меня впереди. Честно говоря, не так-то много я знал о скаутах. Но видел, как они строем маршируют по улицам, готовясь к своим праздникам.

Ребята рассказывали, что у скаутов все тайное – сборы по секрету от всех, знаки, которые умеют читать только они, пароли, известные только немногим. Интересна, загадочна жизнь, полная тайн и невероятных приключений.

Тумба недавно была в тени, а тут очутилась на солнышке, часы отбивают девять. Скоро… Я чувствую, как мурашки бегают по спине. У меня всегда так: чем ближе какая-нибудь решительная минута, тем быстрее бегают мурашки.

А вдруг меня начнут спрашивать о том, чего я не знаю, или заставлять сделать что-нибудь такое?.. Скауты ведь все на свете умеют.

Но вот наконец идет Вилли, посвистывает. Увидев меня, машет рукой:

– Я немножко опоздал. Но это пустяки, верно?

– Да чего там, – говорю я, стараясь быть «своим», но чувствую себя так, будто на меня надели железную рубаху.

Вилли словно не замечает этого. Мы спешим по улице вниз мимо моего дома. Я вспоминаю, что мама ждет меня к завтраку. Но скаут – не маменькин сынок и должен терпеть. Так говорит Вилли. Проходим мимо стеклянных витрин бара, на каждой из которых нарисована огромная этикетка с пивной бутылки.

– Ты любишь собак? – спрашивает Вилли, заметив, что я засмотрелся на громадного черного пса, который сидит на привязи у дверей магазина и о чем-то думает.

Собаки часто задумываются, только люди этого не замечают.

– У моего дяди есть собака. Когда мы живем у него на ферме, я целыми днями с ней вожусь. Но мы гостим у дяди редко…

Вилли обрывает мои неуместные восторги:

– У нас в лагере собак десятка два. Если хочешь, я уступлю тебе своего сенбернара. Собачка что надо. Берет любой след. Да, кстати… Мне штаб поручил руководить тобой. А со мной ты не пропадешь. Понял?

Я с готовностью кивнул. Конечно, с Вилли я не пропаду. Он настоящий, верный друг, хотя и старше меня на два года. Уж я его не подведу.

Мы подошли к застекленной двери подъезда. Вилли показал мне маленькую табличку справа: «Штаб-квартира бойскаутов».

– Запомни это место. Ты должен знать сюда дорогу днем и ночью.

Дверь нам открыл мальчишка. Самый обыкновенный, мальчишка как мальчишка.

Мы вошли в коридор, который показался мне очень мрачным после солнечной улицы. Судя по всему, это была жилая квартира: дверь направо была приотворена и можно было рассмотреть низкую тахту, портрет старика над письменным столом и всамделишного старика в халате, который сидел в кресле и пил кофе.

Вилли уверенно прошел к другой двери, бросив на ходу мальчишке:

– Его зовут Наппо. Это новенький, познакомь его с ребятами.

Мальчишка не спеша осмотрел меня со всех сторон и, презрительно поморщившись, потащил меня в глубь коридора.

В большой кухне, сидя и даже лежа на полу, пять или шесть бойскаутов занимались тем, что толкли что-то в ступке и смешивали в стеклянных банках, а один парень, стоя коленями на высоком табурете, помешивал поварешкой что-то варившееся в двух объемистых кастрюлях, возвышавшихся на плите.

– Эй, вы! – закричал мой спутник. – Это чудо зовут Наппо. Он хочет стать скаутом. Ты хочешь стать скаутом?

– Ну, хочу, – ответил я.

– Перестань паясничать, ты, верблюд! – сказал, поднимаясь с пола, высокий мальчишка с тонким, бледным лицом, который, несмотря на свой рост, действительно был похож на Малютку Джимми. – Слушайте меня. Он хочет быть настоящим рыцарем.

Все молчали и выжидающе смотрели на долговязого.

А он обернулся ко мне.

– Мы раскроем тебе секрет первого скаутского испытания. О, это пустяк! – сказав он улыбаясь. – Ты выдержишь безо всяких. Эй, Цапля, подай сюда свечу!

Нескладный парень с маленькой головой, веснушчатый и хмурый, достал откуда-то сверху огарок и принес его Малютке.

– Испытание на выносливость. Подставляй руку.

Он зажег свечку и подошел ко мне. Ребята, большие и поменьше, бросили свои дела, столпились вокруг.

– Ну что же ты, струсил, да?

Я поднял ладонь и опустил ее над пламенем.

– Ниже, ниже! – закричали все сразу.

Я держал и так низко, но опустил еще.

– Раз… – протянул бледнолицый. – Два…

Когда-то, еще год или два назад, я сам так испытывал свою смелость. Но тогда никто меня не видел, я был один дома и почти сразу же отдернул руку.

Сейчас я решил во что бы то ни стало выдержать. В глазах забегали точки, заплясали весело и бестолково.

– Хватит! – закричал кто-то из мальчишек. – Хватит, довольно!

– Семь… восемь… – не торопясь, отсчитывал бледнолицый Малютка.

Внезапно появившийся в кухне Вилли, ни слова не говоря, стукнул бледнолицего Малютку по шее. Огарок выпал из его рук и потух.

– Кто вам позволил издеваться над моим другом? – спросил Вилли.

Мальчишки рассыпались кто куда.

– Это им даром не пройдет, – сказал он, обняв меня за плечи. – Они у меня еще поплачут…

Слезы заливали мне глаза и катились по щекам. Почему так бывает: как пожалеют человека, так он и заплачет?

– А парень, кажется, ничего, – заметил Малютка, потирая шею.

Я старался не плакать. И все равно плакал, только Вилли не видел. Он повел меня по коридору в другую комнату, где за длинным столом сидели другие мальчишки и писали что-то в тетрадках. Высокий румяный парень, совсем взрослый, лет двадцати или даже больше, диктовал им. Он внимательно посмотрел на меня и спросил:

– Ты не боишься опасности? Побоев?

– Нет, – ответил я.

– Если будешь молодцом и докажешь, что ты смелый и послушный, мы примем тебя без испытательного срока. Вилли Лахтинен – твой командир. Ты должен беспрекословно ему подчиняться – без раздумий, без сожалений, без пререканий. Я думаю, Вилли, ты научишь новичка законам нашего отряда.

Вилли поднял вверх три пальца и пристукнул каблуками. Это означало: «Есть. Будет исполнено».

Когда мы вышли из скаутской штаб-квартиры, расположение которой я должен был отныне запомнить раз и навсегда, Вилли приказал:

– На задание выходим завтра, вдвоем – ты и я. Захвати рюкзак со всем необходимым для похода на десять километров. Мы уйдем на целый день.

Дома я сказал, что в поход с нами идет наш классный наставник.

Рано-рано утром мы с Вилли сошли на конечной остановке трамвая и, миновав часовню, вошли в лес.

Кроны деревьев смыкались над узкой гудроновой дорогой. Идти в прохладном зеленом полумраке было легко и приятно. Вилли молчал и насвистывал какую-то модную мелодию, а я думал о том, что же будет дальше. Когда я не был дружен со скаутами, я редко раздумывал о том, что меня ожидает. Ну, что будет, то и увижу. А теперь беспокойство не оставляло мою душу, словно должно было произойти что-то непонятное и тревожное. Жизнь стала интересной. Я незаметно взглянул на Вилли. Вот настоящий парень – независимый и смелый, он ничего не боится.

Дорога была глухая – ни машин, ни людей. И это было приятно – будто мы тут хозяева. Мы – Вилли и я, я и Вилли – отважные парни, которые идут вперед, к цели, идут и знают, чего хотят.

«Хорошо бы спросить, куда мы идем», – подумал я.

А Вилли, точно я произнес это вслух, тут же ответил:

– «Голубое пятно» – так называется эта операция. Мы идем к озеру.

На просеке устроили привал. Поели, напились из ручья. А дальше пошли по траве, мягкой и сырой. Вилли шагал уверенно в своих толстых башмаках, а мои сандалии промокли. Я тяжело дышал, но все же старался не отставать от своего командира.

Так мы вышли к скале и стали карабкаться вверх.

С вершины скалы мы увидели большое круглое озеро, сверху оно казалось огромным пятном, только не голубым, а темным и угрюмым. Кругом стоял мохнатый, островерхий лес.

– Вон там, в заливе, видишь дымок? – показал Вилли на тонкую струйку дыма. – Там конец нашего пути.

– А что там будет? – решился я спросить.

– Скоро увидишь.

Мы порядочно вымотались, прежде чем добрались до места. Вилли чертыхался, спотыкаясь о камни и корни; мне было уже совсем не по себе, но я старался бодро улыбаться.

– Стоп! – наконец произнес Вилли и прислушался. В лесу было по-прежнему тихо. – Отсюда мы должны двигаться абсолютно бесшумно. Там, впереди, – враг.

Враг? Вот здорово! Раньше у меня никогда не было врагов.

Мы пробирались осторожно и медленно. Лес был темный, густой и сырой.

Скоро я расслышал смутный гул не то ручья, не то голосов.

– Тут живут пионеры, здесь их лагерь… – прошептал Вилли. – Нас не должны заметить.

Вилли приказал мне двигаться за ним след в след. Мы прислушивались после каждого шага. Голоса становились все слышнее. Пионеры озабоченно покрикивали: «Подавай! Так, так! Заходи справа! Крепче, и натягивай!..»

Стало светлее, и мы увидели, как на поляне мелькают фигуры.

– Ложись… – приказал Вилли.

Мы подползли поближе и увидели пионеров.

Они устраивали свой лагерь. Несколько шатровых палаток были уже растянуты в ряд. Над двумя еще трудились девочки.

Мальчишки, а вместе с ними трое взрослых парней в рабочих комбинезонах устанавливали посреди поляны мачту. Это их голоса мы слышали.

Покончив с мачтой, мальчишки стали помогать девочкам ставить палатки.

– Ох и удивится второй отряд, когда придет! – пищала одна девчонка, худенькая, веселая. – Они-то думают, что мы только свои палатки поставили, а мы и для них постарались.

– Давайте еще заборчики вокруг палаток поставим и арки из прутьев. Вот будет красиво!

– И еще линейку украсить успеем.

– Только, чур, ребята, не всё сразу! Сейчас перед обедом отдых, – сказал взрослый с красным галстуком на шее.

И у всех у них там были галстуки и от плеч к поясу тянулись шнуры.

Мальчишки схватили мяч, кто-то принялся кувыркаться в траве.

Мальчик в желтой майке ловко увернулся от другого и кинулся в кусты.

– Не догонишь, не догонишь! – захохотал он и, раздвигая ветви, побежал прямо на меня.

Я зажмурился и закрыл голову руками.

Но другой догнал его, и оба они повалились на землю в двух шагах от меня.

– Тут прямо джунгли, а то ты меня ни за что бы не поймал! – сказал первый.

– Конечно, джунгли, – не стал спорить другой.

– Хорошо у вас в лагере! – произнес первый мечтательно. – Но знаешь, в прошлом году мы с папой ездили на рыбалку и видели скаутский лагерь! У них лучше…

– Еще бы! Скаутам легко купить себе палатки и всякое снаряжение: и лодочки, и яхточки… Они богатые.

На поляне тем временем протрубили какой-то сигнал, мальчишки вскочили и убежали – должно быть, обедать.

– Ушли… – злобно прошептал в кустах Вилли. – Вот теперь самое время попортить им красоту. Вставай, быстро! – приказал он, как только ребята сбежали по склону вниз. – Держи нож. Режь палатку. Ну, чего стоишь? Вот так… Понял? Вот так!

Вилли волновался. Это было видно. Он с ожесточением вонзил нож в туго натянутый бок палатки и с треском резал брезент.

Я стал перепиливать веревку. Нож был тупой, веревка не поддавалась. Вилли сердился:

– Да быстрее ты!.. Нам еще пол надо искромсать.

И мы исполосовали ножами резиновый пол и стенки и перерубили веревки – палатка, как лопнувший мяч, стала маленькой и некрасивой. А была звонкая, тугая… У меня испортилось настроение.

Вилли, воровато озираясь, взялся за вторую.

– Идут! – крикнул я, не отдавая себе отчета, почему я это делаю.

Вилли словно подняло в воздух. Я побежал следом за ним.

…Мы долго плутали по лесу, прежде чем выбрались на знакомую просеку.

Вилли был веселый, возбужденный. Он принялся рассказывать мне разные случаи, в которых он всегда оказывался бесстрашным и отважным. На прощание Вилли пожал мне руку. Рука у него была холодная и липкая – противная рука.

– Ну, теперь ты настоящий скаут. Приходи в штаб завтра в одиннадцать. Я скажу нашим, что ты выдержал экзамен. Только знаешь: чтобы не было придирок, скажем, что мы порезали им все палатки до одной. Ладно? В конце концов не в этом дело.

Я промолчал.

– Ну, вот и договорились. Я всегда знал, что ты славный малый.

Мы прощались у площади Пяти углов. На стенах мелькали зеленые сигареты величиной с трамвай. И красные нейлоновые чулки. «Покупайте! – уговаривали стены. – Превосходные чулки, отличные сигареты. Они вам необходимы».

Я смотрел на Вилли. Его лицо освещали огни реклам. Огни мелькали, менялись, и лицо Вилли становилось то красным и сердитым, то зеленым и совсем уж злым. А потом реклама на время погасла, и остался обычный свет из витрины. Я поглядел на Вилли. Лицо у него теперь было обычного человеческого цвета. Но все же лицо оставалось злым и жестоким. Оно злое всегда. Теперь я убедился в этом окончательно.

В скаутскую штаб-квартиру я больше не ходил.