Текст книги "Искатель, 2002 №8"

Автор книги: Анатолий Ковалев

Соавторы: Виталий Романов,Константин Прокопов,Ричард Деминг,Наталья Нечипоренко,Рудольф Вчерашний
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 9

Непростительные ошибки Автоматчикова не прошли для него даром. Его. сняли с работы и отправили в колхоз агрономом. О дальнейшей его судьбе известно лишь то, что он вскоре получил звезду Героя Труда за невиданный урожай кукурузы и овса.

Вельцевул Дзюба все еще находился в больнице. Неотступно при нем дежурила Нюся. Раза два заглядывал сам Бомбардировщиков, которому не терпелось, чтобы Дзюба скорее выздоровел. Дел было еще много. На свободе оставался «связной», но «связной» ведь послан «кем-то», значит, должен быть и резидент. А время не ждало. Скоро должна была отправиться новая экспедиция на Нептун. Через неделю Дзюбу выписали, и они с Нюсей в ближайшее воскресение отправились в ЗАГС. Народу – тьма. Были здесь «молодые» всех возрастов и всех наций. Шум, суета, слезы и радости и горя. В углу, под портретом Сталина, дрались двое новоиспеченных супругов. Из обрывков злобных обоюдоострых фраз можно было заключить, что муж непременно хотел спать у стенки, а жена – тоже. Загипнотизированные этим примером, Вельцевул и Нюся по молчаливому согласию одновременно с очередью к столу записей заняли очередь и к столу разводов. Но у них все обошлось благополучно, если не считать того, что когда они протянули паспорта сотруднику ЗАГСа, тот сердито взглянул на них. Дело в том, что Дзюба в свои 22 года был уже трижды женат, а Нюся два месяца назад бросила мужа и четверых малолетних детей. Но старшина, чувствуя заминку, показал удостоверение, и сотрудник сделал все, что нужно, смущенно ерзая в кресле. Свадьбу справляло все Управление, а также были приглашены и герои последних событий – Тигролапов, Забурдаева и Окуляров. Но это не было случайностью. Бомбардировщиков дал задание Дзюбе тщательно следить за Окуляровым, видимо, что-то знал. Дзюба плохо помнил, что было на его свадьбе. Все его внимание было сосредоточено на Окулярове. А тот сидел, как сморщенная луковица, мало пил и был очень печален. В этот момент в другом конце комнаты началась потасовка. Мордырёв напал на Тигролапова и с криком: «Не отдам тебе Февронью Забурдаеву» – опустил тарелку, наполненную студнем из свежей конины, на голову Тигролапова, который сидел спиной к Мордырёву и, ничего не подозревая, мирно беседовал с Забурдаевой. Все смешалось. В самом центре испуганной толпы метался Мордырёв, срывая с себя одежду, и брызгал слюной, изрыгая страшные ругательства. А когда его связали и уложили на кровать, Дзюба стал искать глазами Окулярова. Но того не было. Дзюба бросился в соседнюю комнату и вдруг за шторой услышал приглушенный и страстный шепот. Окуляров уговаривал Нюсю ехать с ним в Америку, обещая ей золотые горы. Дзюба, не помня себя, отдернул занавес и бросился к Окулярову, но тот быстро присел, а затем молниеносно вскочил на подоконник и выпрыгнул в окно. Темнота сомкнулась за его спиной. А в соседней комнате, связанный, пьяно орал Мордырёв: «Позабыт, позаброшен…»

Глава 10

В воскресенье все Управление с утра повалило на стадион. В честь закрытия футбольного сезона команда войск госбезопасности встречалась с командой уголовного розыска. Это были самые популярные команды города, поэтому на матчи шли несметные полчища болельщиков. Большинство из них было конечно за ГПУ, любимцами были Дзюба и Мордырёв. Но вот на поле показались команды, трибуны зашумели, приветствуя своих фаворитов. Игра началась в бешеном темпе. «Уголовники» сразу же бросились в атаку и не выпускали противников из железных тисков. Гол назревал. Один милиционер от восторга начал палить в небо из пистоля. В это время ударили по воротам ГПУ. Вратарь только приготовился схватить мяч, но тут от напряжения, которое было на поле, у него лопнула резинка в трусах. Вратарь сразу же схватился за них, пытаясь поддернуть вверх, но, спасая собственную честь, он не спас честь команды. Мяч был в сетке. Небо раскололось надвое от безудержной пальбы и заволоклось пороховым дымом. Милиция бурно выражала свое удовлетворение. Но игра еще не была закончена. Вперед вырвался центр «уголовки», за ним бросился разбушевавшийся Мордырёв, схватил за трусы и с силой потянул их книзу. Пока на поле царили растерянность и удивление, Мордырёв схватил мяч руками и галопом бросился к воротам соперников. Не добежав пяти метров, он повернулся к ним спиной и, подбросив мяч, через себя, в падении, забил великолепный гол. Судья в это время протирал новые очки, подаренные ему недавно группой болельщиков, и видел только, как мяч влетел в сетку. Гол был засчитан. Трибуны ходили ходуном, и радостные вопли возбужденных болельщиков заглушили возмущенные выкрики милиционеров. А ГПУ разыгрались. Видя, что судья опять схватился за очки, Дзюба выпнул мяч на беговую дорожку и стрелой стал продвигаться по ней к воротам противника. Дойдя до угла штрафной площадки, он снова свернул на поле. Мордырёв подбежал к вратарю и вытолкал его из ворот, а Дзюба, подопнув мяч кверху, красиво забил его головой в верхний угол. Бомбардировщиков сидел в своей ложе и довольно потирал руки. Мысленно он уже объявил Мордырёву благодарность в приказе. Но его занимали и другие заботы, связанные с проведением сегодняшней операции. А план был прост. После игры запереть все входы и выходы и проверить документы у всех тридцати тысяч зрителей. Вероятность поимки шпиона очень велика, нужно только не проморгать. В перерыве генерал дал приказание оцепить стадион и усилить наблюдение. После перерыва инициативой завладели ГПУ. Мордырёв применил сложный финт: противник атаковал, но Мордырёв замахнулся ногой по мячу, тот подумал, что сейчас будет удар, но тут-то Мордырёв его и обманул, он ударил вместо мяча по ногам противника. В следующий раз он уже поступил наоборот: замахнулся по ногам, а ударил по мячу. Теперь «уголовники» играли против солнца, и вратарь их надел кепку. Мордырёв залез незаметно в офсайд, подкрался к вратарю сзади и, сдернув с головы кепку, убежал в поле. Но это не помогло, до конца игры счет не изменился.

Началась проверка документов. Примерно через двое суток она закончилась, и все это время Бомбардировщиков сидел в судейской комнате, не смыкая глаз. Но вот к нему принесли подозрительные документы. Паспорт был в нормальном состоянии, только на фотокарточке красовалась чернильная клякса. Генерал насторожился. Он уже знал, что американская разведка в последнее время иногда пользуется тонким приемом: дают шпиону чужой паспорт, а чтобы того не узнали на личность, карточку, якобы случайно, замазывают чернилами. Но генерала не проведешь, он на таких вещах собаку съел, года два назад, у соседей-вьетнамцев. Он попросил привести обладателя паспорта. Ввели задержанного. Бомбардировщиков с кислой миной уписывал квашеную капусту, задорно поблескивая золотым зубом. «Присаживайся, гостем будешь. Угощайся». Но тот покачал головой. Вдруг глаза его заблестели, и он проговорил с робкой надеждой в голосе: «Мне ба редьки с луком, да с огурцом, да с картошкой». Генерал с тоской посмотрел на собеседника, глаза его повлажнели. «Нету, брат, нету», – и тяжело вздохнул. Они еще немного посидели, и генерал неожиданно произнес, с жесткой ноткой в голосе: «Вот если скажешь, зачем и кем ты послан в нашу страну, тогда дадим тебе вдоволь редьки с картошкой жареной и огурцами». Задержанный хлюпнул носом: «Да ить как скажешь-то, ить они меня потом убьют», – и навзрыд заплакал, горестно выщипывая волоски из жидкой бороденки. Генералу стало жаль его, и он похлопал шпиона по спине, обрезавшись об острую лопатку, выпиравшую из-под пиджака диверсанта. «Не бойся, дружище, защитим». И успокоенный шпион рассказал, что он был связным, но бумаги оставил в тайнике, а резидента в глаза не видел. Больше взять с него нечего было, и генерал махнул рукой. Шпиона увели.

«ЕСТЬ МНОГОЕ НА СВЕТЕ, ДРУГ ГОРАЦИЙ…»

Существует на просторах Интернета одна удивительная страна под названием «Самиздат» ( www.zhurnal.lib.ru – библиотека Максима Мошкова) Она фантастическая: потому, что она не реальна, находится в виртуальном пространстве. Она фантастическая потому, что в ней «проживают» почти две тысячи авторов-фантастов. Она фантастическая, потому что ее жители никогда не встречались в жизни и вряд ли увидятся друг с другом, в мире реальном они живут в разных странах: в Англии и России, на Украине и в Израиле, в Германии и Литве, США, Беларуси и Китае, но каждый день собираются вместе и рассказывают тем, кто хочет их слушать, фантастические истории.

«Есть многое на свете, друг Гораций, что и не снилось нашим мудрецам…»

Авторы журнала «Самиздат» (СИ) не профессиональные писатели. Но они любят фантастику. Они талантливы. И поэтому создают рассказы и повести, которые могут и удивить, и порадовать читателей.

Сегодня, уважаемые читатели, мы представляем на ваш суд произведения трех молодых авторов-фантастов СИ.

Наталье Нечипоренко 23 года, она родилась и проживает в Литве. Работает в банке администратором PCS, учится на экономиста. Наталья пишет много стихов, сочиняет песни. Но вот попробовала себя в фантастической прозе, и появился хороший рассказ «Добрый человек».

Виталий Романов проживает в Санкт-Петербурге, ему 34 года, инженер компьютерной компании. Литературным творчеством занимается более 10 лет. Его произведения отличает мягкий лиризм, философичность, психологизм описания внутреннего мира героя… Впрочем, достоинства его прозы прекрасно представляет рассказ «Реквием по самому себе».

Константин Прокопов, программист-аналитик, ему 23 года, проживает на Украине, в Харькове. Пишет с 16 лет. Его рассказ «Наверно, Бог» особое явление в фантастической прозе. Жанр короткого рассказа, в котором оригинальная юмористическая идея раскрывается в последних строках, в один миг преобразуя читательское восприятие прочитанного, сегодня редкость, так иногда пишет Шекли, но вот у современных русскоязычных авторов рассказ-анекдот не встретишь.

Как-то один писатель сказал: «Легко критиковать автора, трудно оценить его». Молодым авторам-фантастам, критики, думается, хватает. Давайте оценим их произведения по достоинству.

Игорь ГЕТМАНСКИЙ

ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК

«Давно это было, еще до того, как старый Эрл убил последнего дракона», – так говорят наши старики, когда вспоминают молодость.

Сам я драконов, понятно, не видел, да и не очень-то в них верю. Такой я человек: пока не увижу своими глазами – не убедите меня. Вот, скажем, лесные духи или там водяные – это еще куда ни шло. Сам сколько раз по лесу кружил, в трех соснах заблудившись. Не иначе, лесная нечисть постаралась… Или когда наш пастух полез купаться в озеро и не выплыл. И чего, спрашивается, полез? Всем известно – нехорошее озеро, живет в нем тварь с дом величиной, рыбой питается, но при случае и человека сглотнет, не подавится. А он, дурак, говорит: вот я проверю, что там за чудище. Назло пойду… И все, больше не видели его. Так вот, это действительно правда. Я того пастуха сам лично знал.

Да, у нас в горах еще и не то бывает. Да и на равнине не лучше. Вот, скажем, эльфы. Эти, говорят, в лесу живут, и добра от них не жди. Не знаю, сам не видал (ну и ладно, не больно-то и хотелось!), а вот голоса всякие странные – как же, слыхал. Вроде поет кто-то, а кто? Или, к примеру, огни болотные… Кто их разберет. По молодости было любопытно, да потом-то поумнел, понял: лучше в эти колдовские дела не лезть, голова целее будет.

Так-то оно так, но иногда и засомневаешься. Вот драконы. Уж больно подробно о них рассказывают, все-то известно: и что бывают они ползучие, вроде здоровенных змей, или крылатые – эти всего страшней. И говорят-то они по-человечески, и огнем плюются, а еще – до золота они больно жадные. Говорят, тот последний-то к нам как раз и прилетел за золотом – в те времена у нас его много добывали, и двор у Эрла был богатый. Дракон, говорят, к Эрлу припожаловал ночью и давай все кругом палить – хотел всех поразогнать, а кого и зажарить живьем, а потом спокойненько в Эрловых сундуках покопаться. Ан нет, не вышло. Эрл и сам не промах, взял и подстрелил дорогого гостя. Стрела, видать, была заговоренная – простой-то стрелой драконову шкуру не прошибешь, это всем известно. Ну, старый-то Эрл и сам вроде маленько колдовством баловался…

Вот и решай: правда или нет. Не верю я в драконов и колдунов недолюбливаю, но по развалинам старого замка сам в детстве шастал – так вот там по сей день трава не растет, все выжжено. Даром что полвека прошло…

Да ну их, драконов. Сейчас-то ни одного нет, это точно. А у нас и без них жизнь уж больно веселая пошла…

Ну вот, опять полезли мысли грустные. Казалось бы, живи да радуйся: кончилась война, живы остались, дня через три до дому дойдем – чего еще надо? Правда, дома-то меня никто не ждет, всех родных еще в ту, прошлую войну поубивали. Но все же – на родную землю вернусь.

…Да надолго ли он, мир-то этот? Вот идем мы на север, в горы, и ребята мои рады-радешеньки, а мне невесело. Пройдет время, и снова наш молодой эрл с южным соседом сцепится. Из-за чего? Известно, из-за земли. Им, эрлам, хорошо. Знай командуй, а нам опять в ополчение идти и жизнь свою продавать задешево. В этот-то раз южный эрл сам на нас напал – и чего ему не сидится в своих болотах? Я его, эрла тамошнего, своими глазами видел. Это когда мы в ихнюю столицу вошли и они, эрлы-то, мир заключали при всем честном народе. По мне – так надо было эту самую столицу спалить, чтоб неповадно им было на наши земли лезть. Но меня, понятно, никто не спрашивал. Наш эрл ихнего наследника в плен взял, а потом обменял на кого-то там из знати, да еще выторговал себе кусок земли до южной границы Серого леса – и все. Разъехались эрлы, войска по домам распустили. Но чует мое сердце, недолго будет болотный эрл обиду терпеть…

Вот идут ребята, те, что в живых остались, – едва половина отряда. Сопляки, только о том и думают, как к девкам своим вернутся. Нет им дела до того, что дальше будет. Ну и ладно, пусть пока порадуются. Я-то знаю: тяжелые времена еще не кончились. Сколько полей разорили, домов пожгли – как жить людям? Будет голод, но будет и холод, как говорил старый Нед, светлая ему память.

Парни мои, хоть и малолетки, на войне другими людьми стали. Совсем не те пацаны, что весной из деревни ушли. А сам я? Раньше-то меня все больше не по имени, а просто Треплом звали, больно любил язык почесать. Теперь, как вторую войну прошел, все больше молчу. Только сам с собой, в мыслях, иногда как начну рассуждать – и, бывает, до такого додумаюсь… Да сейчас уж лучше совсем ни о чем не думать, расстройство одно.

А спроси ты меня: чего воюем? Враги-то, они такие же люди, как мы. Им бы пахать да сеять, а их эрл позвал – и пошли… Вот кого я по-настоящему ненавижу, так это ихнего эрла. Они, эрлы, во всем и виноваты…

– Стой! Кто таков?

Кого там еще принесло? Гляди-ка: встал поперек дороги, телеге проехать не дает. Сам-то старый, лет сто, только что мхом не оброс. Кажется, вот-вот, как пенек трухлявый, развалится. А когда Сим на него заорал – точно, со страху должен был копыта отбросить… А вот поди ж ты, стоит себе спокойно. Ладно, сам с ним потолкую.

– Чего тебе, дед? – говорю. – Дай пройти, а то не посмотрим, что старый – как дадим пинка…

– Да мне, сынки, с вами вроде по пути, – говорит пенек. – Может, подвезете до реки? И мне безопасней, и вам, глядишь, веселее.

Да уж, думаю, радости от тебя – как от рыбы дохлой. Вонь одна. Мы, понятно, все тут порядком одичали, но этот – как будто все свои сто лет в лесу прожил, от грязи чуть не ломается.

– Ты, что ли, начальник? – это он мне. – Подвези, добрый человек.

Вот это да! Давно уже никому и в голову не приходит меня добрым человеком назвать. Не добрый я человек, это каждому с первого взгляда ясно… А пенек на меня хитро так смотрит, будто заранее знает все, что я скажу. Ну, я и решил его удивить.

– Ладно, – говорю. – Забирайся, дед, в телегу. Только садись во-он там, чтоб в мою сторону не воняло.

Ребята смеются, а я деду подмигиваю и добавляю:

– А вечером сказки рассказывать будешь, чтобы скучно не было. Небось, врешь-то складно?

– Расскажу, как же, расскажу, – говорит дед, а сам в телегу резво так заскакивает – откуда только прыть взялась?

Устроился он там поудобнее – и давай храпеть на весь белый свет. А я вперед пошел, по сторонам посматриваю и размышляю – одно другому не мешает.

Вишь, навязался на нашу шею нахлебничек. И живут же такие сморчки! Сам лысый, борода до пояса, весь в репьях каких-то, посох – палка суковатая, одежа драная. Как есть колдун. В мешке заплечном, похоже, одни дыры. Вечером ведь кормить придется! Ладно, пусть его. Может, впервые за год поест по-человечески, опять же и ребят сказкой порадует. Мне-то эти сказки нужны, как собаке пятая нога. И дед-то подозрительный. Не люблю колдунов.

Вечером остановились, разложили костер. Пока до гор не добрались, надо дозорных ставить – на равнине все равно что голые. Скорей бы горы!.. А и близко уже родные места. Завтра до Серого леса дойдем, послезавтра выйдем из него, а там – через реку переправиться и, считай, дома. Если все хорошо пойдет, глядишь, через три дня… Нет, нельзя ничего загадывать. Неспокойные здесь места. Хоть они теперь вроде тоже наши, нашему эрлу принадлежат – все может случиться. Поживем – увидим.

Сели мы у костерка, стали ужинать. Дин хлебова наварил – пальчики оближешь. Небось полгода назад ничего такого не умел, а теперь заделался кашеваром – лучше не надо. Это после того, как старому Неду голову снесли.

Ну вот, сидим это мы, угощаемся. И старикан, пенек-то, от нас не отстает. Наелся от пуза, ложку облизал, довольный стал, благостный. Утерся бородой и, вижу, спать налаживается.

– Э, нет, – говорю. – Ты, дед, что ли, в телеге не выспался? Ты еще ребятам сказку рассказать обещал.

– А, ну да, – отвечает пенек, нимало не смутившись. – Я и запамятовал. Память-то дырявая. Что давеча говорил – забыл, зато что давно было – все помню…

И начал тут всякие байки рассказывать. Знамо дело, про стародавние времена. Про войны, про героев разных и, само собой, про прекрасных дев. И про нечистую силу тоже, злых духов и добрых, да про эльфов, ну и так далее… Парни сидят, рты раскрыли, комаров забывают отгонять. Дозорные – и те свое дело забросили. Мальчишки, одно слово. Я-то поглядываю, мало ли что из темноты вылезет. Но и сам, признаться, заслушался. Слушал-слушал, а потом и спросил его:

– А что, дед, про драконов ты сказки знаешь?

– Знаю, – отвечает, – как не знать. Да я одного дракона сам видал в молодости.

– Ну да, как же, – говорю. – Враки все это. Нету их, драконов.

– Сейчас-то, понятно, нету, – отвечает дед, глазом не моргнув. – Потому как последнего горный эрл убил, а с тех пор ни одного не народилось. Но это пока. Там видно будет.

– Ну, ты-то почем знаешь? – говорю. Совсем заврался дедок, так и тянет с ним поспорить. – Ты, часом, не пророк ли?

Дед вроде обиделся и важно так заявляет:

– Пророк или нет – это мое дело, а только было такое предсказание: скоро родится в здешних местах новый дракон, страшнее прежнего, только полетит он не на север, а на юг, и первым делом замок южного эрла дотла разрушит.

Дин-кашевар тоже решил словечко в разговор ввернуть:

– А на наши земли этот дракон не нападет?

– Нет, – отвечает дед. – Не нападет. Потому как сам он будет оттуда родом.

– Как так – здесь родится, а сам оттуда родом? – спрашивает Сим.

– Вот уж так уж, – отвечает пень, и вид у него такой многозначительный – аж смешно.

– Ну вот и ладно, пусть себе на юг летит, – сказал Дин и пошел котелок в ручье мыть.

А маленький Тэм и спрашивает:

– Драконов ведь всегда убивают в конце концов?

– Да, так оно и бывает, – отвечает дед. – Рано или поздно отыщется герой…

– А этого дракона кто убьет? – спрашиваю я.

– А вот этого я тебе не скажу, – отвечает дед и, как давеча, в глаза мне глядит – хитро-прехитро.

– Ну-ну, – говорю. – Пророк ты хренов. Да откуда они вообще берутся-то, драконы твои?

– Во-первых, не мои, а скорее уж твои. Сам про них начал. Во-вторых – этого я тебе тоже не скажу.

– Во-во, – говорю. – Сам ничего не знаешь, только зря людям голову морочишь.

– Не зря, – усмехается дед. – А про драконов, может, ты и сам чего-нибудь узнаешь.

Не понравилось мне, как он на меня при этом посмотрел. Ну его к лешему с такими предсказаниями! И впрямь беду накличет.

Ребята приутихли, стали спать укладываться. Только часовые не спят да Тэм, гляжу, все ворочается.

– Не спится? – спрашиваю.

– Не спится…

Вот так вот оно и бывает, после сказок-то. Наслушаются, а потом им за каждым кустом духи мерещатся. И раньше так было… Вечерком Нед, бывало, усядется у костра и загнет историю пострашнее, а все слушают, развесив уши лопухами. Мастер был Нед на всякие небылицы. Этот-то тоже ничего, только с пророчествами своими зря вылез. Терпеть не могу колдунов, ведунов и предсказателей. Не верю я им. Спросишь их: как в этом году урожай – будет ли, нет ли? А они в ответ: то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет, и вообще – уйди, деревня, не лезь с чепухой своей, мы-то все больше о высоком думаем – о конце света, например… Спросишь: а когда он будет-то, конец света? Если уж и ответят, то так, что все равно ни шиша не поймешь. Скоро! Может, через год, может, через сто лет – валяй, проверяй! Ловко работают, пророки. Вранье одно.

Бывают еще такие люди – толкователи. Пророк ляпнул чего-то спросонья, а они сидят и думают, что он имел в виду. Только тем и занимаются. Вот наш старикан наплел с три короба про дракона, а может, на самом деле говорил про новую войну. Появится, дескать, у нас новый вождь, пойдет на юг и спалит тамошний замок… Ну, про войну – это я и сам знаю. Но пророком не прикидываюсь. А мы, значит, победим? Ладно. А почему лично я должен что-то такое про драконов узнать? Он ведь именно мне это сказал. Глядишь, еще сам эрлом заделаюсь… Ладно, шутки шутками, а и спать пора. Размечтался, добрый человек. Кости чего-то ноют. А завтра еще весь день по полям топать.

Утром упал такой туман – за два шага ничего не видно. Пришлось пережидать. Сидим, сухарики грызем, мерзнем. Я-то всегда заранее знаю, когда погода изменится. У меня правая рука была перебита – срослась, да, видно, неправильно, или жила какая нужная порвана… С тех пор правая плохо слушается и перед непогодой ноет. Так что я, опять же, могу предсказателем работать…

Сижу это я, завтракаю. Тут подползает ко мне старичок-сморчок, берет за руку правую и говорит:

– Что, мил-человек, болят кости-то?

– Болят, – отвечаю я неприветливо. Я с утра особенно злой. – А тебе что за дело?

– А то, – говорит. – Могу ведь и полечить.

– Ври больше, – говорю. – И вообще, я и левой привык обходиться! – беру в левую руку ножик и ловко так брюкву очищаю. – Видал?

– Славно, – говорит дед. – Одна рука – хорошо, а две-то – лучше! Давай правую-то.

Ладно, думаю, хуже не будет. Посмотрим, как колдун опозорится… Берет он мою правую в свои старые лапы, мнет чего-то, крутит, слова непонятные бормочет, и чувствую я – правая болеть перестает. Вот те раз!

– Ну-ка! – кричит сморчок. – Попробуй-ка! – и еще одну брюкву мне подает, в левую руку, а нож – в правую.

Ну вот… И так легко правая меня слушается, будто и не было никакого перелома! Хоть и кривая, а с ножом ловко управляется. Дед смотрел-смотрел, потом брюкву очищенную – хвать! И давай хрупать. А я и говорю:

– Ну, спасибо, дед! Ты и впрямь колдун, что ли? Может, к вечеру-то опять разболится?

– Поглядим, – говорит дед сквозь брюкву. – А если не разболится, обещай мне в благодарность одну вещь…

– Какую еще вещь? У меня их и нету, вещей-то.

– Тьфу ты… Да не то! Обещай, что, если встретимся когда-нибудь еще с тобой, ты мне зла не причинишь…

– И всего-то? Ладно, дед, живи на здоровье.

Значит, он и вправду меня боялся, раз такое условие поставил. Думал, что я могу просто так человека пристукнуть. А что, может, и могу.

– Слово дай, – говорит.

– На, – говорю. – Встречу – не трону. Слово мое.

Он, в общем, неплохой старичок оказался, только вонючий сильно и малость из ума выживший. Мало ли чего он там вещал, зато лекарь оказался – золотые руки. Он потом еще парням гнилые зубы вырывал без боли, а Симу травы дал от простуды…

Ребята повеселели, шли резво, с прибаутками, а старик, наоборот, к вечеру в какую-то тоску впал. Парни просили перед сном сказку рассказать, а он посмотрел на них этак печально и говорит:

– Не будет вам сегодня сказок.

– Что, дед, все байки позабыл? – спрашивает Дин.

– А я слышал – когда колдун кого лечит, от него все силы уходят, – говорит Тэм. – Правда это?

Дед молчит.

– Слышь, старик! – говорю я. – Рука-то у меня не болит. Так что слово мое крепко…

Дед все молчит. А я продолжаю:

– Да вот только как я теперь погоду-то буду узнавать на завтра? Слышь, пророк! Скажи, что завтра будет?

– Не скажу я, что с вами завтра будет, – мрачно отвечает дед и в тряпье свое заворачивается. Завернулся и вроде уснул.

Ну, мы посидели у огня… а дошли мы до самого края Серого леса. Так просто сидеть скучно, да и душе как-то неспокойно – в тишине-то.

– Песню, что ли, спеть? – говорит Сим и затягивает– хорошую песню, старую, протяжную. Мы все вместе подпеваем, но ни у кого так здорово, как у Сима, не выходит. Он у нас лучший певец, Сим, таких поискать. Ну, спели, дом родной вспомнили. Тоску разогнали, с тем и спать легли.

Последний день пути – самый трудный. Нужно за один день, до захода солнца, пересечь Серый лес. Я раньше все думал: почему его Серым назвали? Оказывается, там всё больше ели растут, высокие, старые, а стволы и ветки у них сплошь серым лишайником покрыты, и на земле, куда ни ступишь, те же лишайники. Вот и Серый. Еловый лес – темный, густой. И вроде близко от наших мест, а все же не наш он. Дома-то стены помогают, вот и елки тоже, а тут – вроде всё против нас. Вот и надо было этот ельник непременно за день пройти, чтобы заночевать уже за рекой, на бывшей нашей границе. А там-то – уже мы и дома.

А начался этот день нехорошо. Проснулись утром – а старичка-сморчка след простыл, ушел дед спозаранку и мешок брюквы упер. Вот так-то, добрый человек. Хорошо, он с меня слово взял – хитрый, сука! А то бы я не поленился найти его и поучить уму-разуму. Ну да ладно, нам идти – всего ничего, без брюквы проживем как-нибудь, а уж без колдуна – и подавно…

Дальше – больше. Коняга наш, гнедой, занемог. Он у нас один был, телегу тянул с припасами. Утром, как запрягли, хромать стал, а потом и вовсе повалился – и уж не встал. Все, пропал конь. Жалко его.

Телегу, понятно, бросить пришлось – на что нам телега без лошади? Припасы на спину взвалили – съестного, сколько сможем унести. Все остальное пришлось бросить. Все добро, которое домой везли, пропало. Вот тебе и добыча военная. Не везет, так уж не везет.

Я сгоряча на сморчка грешил – он, дескать, на коня порчу навел. А парни-то мне и говорят: дед-то, выходит, нам помог, брюкву спер – ношу облегчил… Да и с чего бы ему коня нашего портить – мы ведь с ним по-хорошему, и сам ведь нам зубы лечил… Ладно, бес с ним.

Пошли мы с заплечными мешками через лес. Идем, помалкиваем. Зверья-то мы не особенно боимся: много нас, да и с оружием все. Людей не встретить бы. Или, того хуже, нечисти здешней…

Все-таки мешки с едой дали себя знать. Я думал – к вечеру выйдем из лесу, через реку переправимся и на своем бережку уснем спокойно – в первый раз за полгода. Ан нет. Солнце село уже, а мы только-только на опушку выбрались. В темноте брод не найдешь – болотисто там; вот и пришлось на чужом берегу на ночлег устраиваться. Место, ничего не скажешь, поганое: с одной стороны – лес этот проклятый, с другой – трясина. Через чащу-то мы спокойно прошли, без происшествий, а тут – мало ли что может случиться? Ну, спать-то надо все же.

Последнюю ночь спим у костра, завтра дома будем… Легли. Я двоим дозорным велел во все глаза глядеть, а в полночь чтоб меня разбудили – сам их сменю. Вот улеглись мои ребята и тут же уснули – устали все-таки, понятно. Как убитые уснули.

Проснулся я от беспокойства. Со мной такое бывает. И точно, не подвело чутье – смотрю, костер потух давно. А темно – глаз выколи, и ни луны тебе, ни звездочек на небе…

– Эй! – шепчу. – Тэм! Спишь?

Не отвечает. Спят дозорные мои. Олухи. Ну их к лешему, сам покараулю. Теперь уж все равно не усну. А утром узнают у меня, как за костром следить.

Сижу, смотрю. С той стороны, где темень гуще – там лес, напротив – болото. До рассвета дотянуть бы.

Тихо. Только так негромко в елках шумит, вроде свистит кто. Или воет. Вдруг, слышу, заворочался кто-то. Проснулся. Говорю ему:

– Это ты, Сим?

– Я, – отвечает. – Не могу спать чего-то. – Помолчал, а потом спрашивает: – А что это – вроде песня?

А я ничего такого не слышу, только ветер все шумит да вспышки какие-то со стороны болота пошли. А Сим опять:

– Да уши-то разуй! Вот же, поют! Красиво… – и сам тихонько подтягивать начал. Он, Сим-то, любую песню на лету схватывал.

Тут ребята заворочались, стали просыпаться. А мне от всего этого как-то не по себе. В лесу вроде посветлее стало, по болоту огоньки бегают. Ох, не к добру…

– Точно, поют где-то, – говорит Дин. – Неужто не слышишь?

– Ни хрена я не слышу! – говорю, а самого зло берет.

– Поют! – кричит Тэм. И эта мелюзга туда же! – Вот так: ла-ла-лаа…

– А ну тихо! – пытаюсь их успокоить, но Сим уже поет во все горло, а Тэм ему вторит, и все мои ребята стоят во весь рост лицом к болоту и слушают песню.

И тут я тоже услышал.

Странная это была песня. Вроде и слов в ней не было, а все равно – понятно.

Иди к нам, пели голоса. Здесь хорошо, спокойно. Вот оно, счастье. Забудь все, что было с тобой, и иди. Все беды кончились, пора отдохнуть. Иди к нам. Иди. Иди…

– Хорошо поют, – сказал Дин. – Пойду погляжу, – и двинулся было к огонькам, но я заорал:

– Стоять!

Я разом вспомнил все легенды о болотных огнях и о том, кто поет ночью в лесу. Я понял, что это всё. Но я надеялся удержать их.

– Эни! – сказал маленький Тэм. – Это она там поет, – и двинулся к болоту, а за ним Дин, и остальные, забыв обо всем, шли прямо в трясину, за проклятыми огоньками.

Иди к нам, пели голоса. Иди же скорее.

– Куда?! Стоять! На место, мать вашу! – я срывал голос, но никто даже не обернулся. Они шли туда, и я не мог их остановить.

Сим, стоявший до сих пор рядом со мной, шагнул вперед. Я схватил его за плечи. Я всегда был сильнее его, но тут он легко отпихнул меня и пошел туда. Мой друг Сим, ушел вслед за всеми.

Я кричал. Песня становилась все громче, я уже не слышал своего голоса. Потом я выбился из сил и упал лицом в потухший костер.

Они все ушли. А я не сберег их, не смог спасти, и мне оставалось только пойти вслед за ними. Песня все звучала у меня в ушах. Я встал и из последних сил побежал прочь, прочь, подальше от этого места. И так я несся по берегу реки, болото осталось далеко позади, а впереди я увидел крутой обрыв, но не стал сворачивать, а оттолкнулся от берега и прыгнул в глубокое темное ущелье.