Текст книги "Искатель, 2002 №8"

Автор книги: Анатолий Ковалев

Соавторы: Виталий Романов,Константин Прокопов,Ричард Деминг,Наталья Нечипоренко,Рудольф Вчерашний
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Степан думал две недели, и неизвестно, что повлияло на принятое им решение, Шуркина авантюра или неистребимая ненависть к дяде Коле? А может быть, все вместе, потому что в эти дни он пил по-черному.

Первого мая Степа уезжал на турбазу. Обычно Шурка давала ему в попутчицы дочку, чтобы не сильно распускался в отсутствие жены. На этот раз Надя оставалась дома с матерью. В тот знаменательный день девочка закатила родителям истерику. Она вцепилась отцу в ноги, не пуская его из дому. Родителям пришлось применить силу. От живой ноги отца они ее кое-как оторвали, а вот протез Надя оторвала сама и бегала с ним по квартире, пока Шурка не поймала ее и не отхлестала кухонным полотенцем. Инцидент был списан на начало подросткового возраста, который у всех, как известно, не сахар.

Степан ушел с турбазы ранним утром второго мая, едва забрезжил рассвет, а вернулся в пятом часу вечера со стороны леса. При этом еле держался на ногах. На вопрос друзей, что он делал в лесу так долго, отвечал: «Сморчков хотел набрать, да нет ни хрена!» В цехе потом долго ходил анекдот про Степу со сморчками, вернее, без сморчков. В ту же ночь он устроил дебош и загремел на пятнадцать суток в милицию. Таким образом, создал себе алиби. Пусть не железное, но все-таки алиби.

Александра всю ночь переживала за дочку, как она там одна-одинешенька в пустой квартире? А наутро попросила Николая подвезти ее домой. Он же хотел поработать до прихода домработницы, но в конце концов согласился, ведь дорога до Шуркиного дома и обратно займет не больше двадцати минут. Этим промежутком времени и воспользовался Степан, поджидавший в подъезде дома напротив, чтобы проникнуть в квартиру инженера.

Зинаида Кондратьевна обнаружила труп сразу, как только вошла. Ей показалось странным, что в кабинете Широкова на полную мощность включено радио. В первую минуту она заплакала и заметалась по квартире, как мышь в поисках укрытия. Она поняла, что это дело рук Рыжика, с детства ненавидевшего дядю Колю, и что она сама подлила масла в огонь.

Целый час ушел на уборку. Она сделала все, чтобы не осталось ни одного отпечатка пальцев. А потом позвонила Лизе.

Так в преступное семейство Вавиловых вернулся сундук с коллекцией старика Божко, но вернулся ненадолго, всего на два дня. Надя тайком от матери открывала сундук и перебирала экспонаты коллекции. Девочке казалось, что это сокровище какого-то пирата. Ведь курительные трубки чаще всего встречаются в пиратских романах.

Поздним вечером Шурка приволокла сундук к Ларисе Витальевне. Она воспользовалась услугами такси, и милиционерша ее здорово отчитала, не понимая еще, что это и есть начало шантажа. Через неделю Александра покажет ей в своем блокноте фамилию таксиста и номер его машины. «Если что, сядем вместе, дорогая, – скажет она. – Ты – заказчица, мы – исполнители».

Ведомский вызвал по повестке Вавилову и взял с нее обещание, что она никому не расскажет о вечеринке первого мая. Просто, чтобы не было головной боли. Она уже знала про отпечатки пальцев, про медвежью услугу свекрови, поэтому даже не заикнулась о деньгах. «Господи, а затея-то гроша ломаного не стоила!» – «Общак» двух закадычных друзей пошел на устройство сына Ведомского в Америке, куда он отбыл сразу после развода с Лизой. Последняя так никогда и не узнала об этих деньгах.

Нельзя сказать, что Вавиловы потерпели полное фиаско в этом деле. Шурка не ошиблась насчет «трамплина в будущее». Когда заработки на нашем военном заводе резко упали, Максим Максимович познакомил ее с Лизой, тогда уже Кляйн, а впоследствии устроил к себе излечившегося от алкоголизма Степана.

Волчье время наступило. Время волков и волкодавов. Впрочем, разве не то же самое говорилось сто, двести, пятьсот лет назад? А библейское утверждение «Око за око», разве не актуально сегодня? Степан отомстил за свою мать, а Лиза – за своего отца. Но восторжествовала ли справедливость? И где она вообще шатается эта беспутная девка? С кем ложится в постель?

– Теперь вы знаете все, – сказала Надежда, когда первый луч солнца пробился сквозь старые занавески, изрядно побитые молью. – Осталось только добавить, что я очень люблю своих родителей. И от них всегда получала только любовь. Поэтому, как ни крутите, я тоже преступница. А с другой стороны, если бы вы все узнали раньше и рассказали Елизавете, я бы тогда была преступницей вдвойне! Как жить дальше?..

– У вас сегодня экзамен? – хотел я отвлечь ее от тяжелых мыслей.

– Нет у меня ничего. После встречи с вами я забрала документы из института. Родители еще не знают. Поеду поступать в МГУ, на журфак. Мне необходимо отсюда вырваться! И вы мне поможете!..

На другой день я собрал свой чемодан, распрощался с сестрой и отбыл к двоюродному брату. Кузен, узнав, что я в Екатеринбурге, примчался и чуть ли не силой увез меня к себе. Я вдруг срочно ему понадобился. Догадываюсь, что неспроста. Мы с ним учились в одном классе целых три года. А значит, опять не миновать визитов в прошлое. И кто знает, не уготовлена ли там новая ловушка? Но ведь жизнь авантюриста состоит из подобных вещей.

Рудольф ВЧЕРАШНИЙ

ДЕТЕКТИВ СТУДЕНЧЕСКИЙ

ЛЭТИ 1961 г.

Глава 1

Пустой стакан со звоном опустился на мраморный столик. Боб Тидбол испуганно вздрогнул – значит, шеф был не в духе. «Год дэм, поросячье рыло! Не за тем я трачу миллионы долларов, чтобы Советы опережали нас, в то время как вы…» – Шеф перешел на визг, и голос его был заглушен негритянским джаз-бандом, грянувшим с эстрады популярную американскую песенку: «У моей девушки белые зубки». Боб Тидбол уже не слушал шефа. Выпитое виски давало себя знать. Разве мог шеф оценить всю сложность проделанной работы? С неимоверным трудом удалось старому матерому агенту К-273-бис более или менее приблизиться к конкретной цели. Последнее донесение, полученное от него, гласило: «Состав экспедиции укомплектован. Надежный человек на борту. Срок отправления будет сообщен особо». Речь шла об организующейся советской экспедиции в область «Нептуна».

Глава 2

Циклоконхоидальный спектролет «Кувалда», названный так по предложению членов артели «Облтрахяйцо», так как окончание его постройки означало – забить последний гвоздь в гроб империализма, – уже вторые сутки мчался в межзвездном пространстве, делая по 190 парсеков в час по неуклонно снижающейся гипоциклоиде, держа путь на Нептун. Давно остались позади Гончие псы, а сейчас аппарат двигался по Млечному Пути, резко подскакивая на галактических ухабах. Бодрствовали только трое: капитан спектролета Павел Тигролапов, широкоплечий атлет с бычьей шеей и аскетически впалыми щеками, тонким трепетным носом и черной, поросшей длинными бурыми волосами бородавкой под правым голубым глазом; экраниро-визуальщик Окуляров, хилый, тщедушный мужичонка с узко посаженными бегающими глазками и сплющенной физиономией, весь вид которого вызывал у окружающих бешеные приступы чихания; и химик-бортрадист, Февронья Забур-даева, в прошлом незаметная свинарка, а ныне кандидат химических наук с несколькими ненапечатанными печатными научными трудами.

Остальной экипаж, лежа в текстолитовых шкафах, находился в летаргическом сне, который достигался искусственно, путем введения геморроидальных трубок в нервные ткани. Продолжительность сна всего экипажа регулировалась капитаном безобидной кнопкой красноватого цвета, находящейся на общем пульте управления. Сейчас капитан сидел перед экраном в кресле-вертушке, держа обеими руками штурвал. На поворотах приходилось особенно сильно штурвалить: ускорение давало себя знать, и капитан, багровея от натуги, дергал штурвал на себя и коротко бросал сквозь стиснутые зубы: «Маховик!» Все понимали его с полуслова. Визуальщик бросал протирать объективы, бортрадист кончала химичить, и оба они, мгновенно вскарабкавшись на бетатрон, несколько раз проворачивали огромный ярко-сизый маховик. Но на этот раз крен на переднюю гиперболическую антенну продолжал увеличиваться.

На экранах локаторов зазмеились зигзаги. Капитан приказал изменить фазу, но Лямбда становилось все максимальнее и максимальнее. Не помогло даже включение баллистического гальванометра. Надвигалась опасность. Первой догадалась, в чем дело, Забурдаева. «Вероятно, проникающая радиация разъела баки с горючим», – прогнусавила она в ларингофон. Так оно и оказалось. Вдобавок ко всему в созвездии Альфа-Омеги потеряли переднее шасси, и пришлось тормозить, перевернувшись через киль на 180 градусов.

Капитан нажал кнопку и разбудил спящих. Экипаж мертвой хваткой вцепился в поручни, но все равно было трудно затормозить. Кровь сначала приливала к голове, а затем, булькая, отливала. Наконец запустили выхлопную трубу и убедились, что аппарат неподвижно застыл на краю Млечного Пути. Капитан приказал одеваться к выходу и первым, размотав портянки, натянул скафандр из пробрезентованной резины. Но вот на экране возник синтепротонный трегилет, значит, твердая поверхность была близко. Окончательно проверили приспособления в скафандрах для создания дополнительной гравитации, которой так не хватало экскурсантам с Земли на маленьких планетах.

Принадлежащая созвездию «Саламандра» планета «Аскарида гамма Центавра» встретила путников неприветливо. Приборы сразу зарегистрировали новые излучения, которых еще не знали ученые Земли. Нужно было срочно исследовать их, искать защиту. Прежде всего была установлена инфраспонтанность излучения, это позволило установить его безопасность для белковых тел. Капитан смело вылез из аппарата, за ним Забурдаева. Это только и нужно было Окуля-рову. Лихорадочно срывая станиолевую обложку, он репологасационным ключом начал шунтировать амперометрические трубки навигационной системы охлаждения. Курс корабля изменился ровно на 13 градусов 54 минуты 01 секунду. А тем временем разведчики делали первые шаги на неизвестной планете. Антикварность искровых апоплексаторов не подвела, организмы были в нормальном состоянии. Но все же небольшая релаксация циркония-ацетат-бротуолевых фрикционных обшлагов чувствовалась. Вероятно, здесь не действовали привычные на Земле законы Ньютона и Максвелла. Нужно было скорее сворачивать с Млечного Пути. «Экскурсанты» вернулись на корабль, не подозревая, что путь их будет совершенно другим.

Глава 3

В эту теплую сентябрьскую ночь Вельцевул Дзюба, бывший подводник-верхолаз, а ныне старшина войск госбезопасности, вновь дежурил у памятника основателям общества трезвенников. Бухая подкованными сапогами, раскачивающейся походкой уже два раза, сначала вдоль, а потом поперек, он обошел вокруг памятника. Ему не везло. Он жаждал приключений и подвигов, мечтал о героическом задержании шпионов и диверсантов, а тут ему приходится уже вторые сутки торчать около этого глупого памятника. Дзюбе стало тоскливо и неуютно. Хотелось чего-то большего, героического. Хотелось дунуть изо всех сил в милицейский свисток или выпить пива. Проклятое время ночь. Не на ком отвести душу. Эх-ма, сейчас бы рявкнуть рыкающим голосом на какую-нибудь старушонку: «Пройдемся-ка, старая, до участка», – чтобы хоть чем-то показать свое превосходство над другими и частично утолить жажду подвига. Но, увы…

Чтобы забыться, Дзюба начал декламировать устав: «Сапоги надо чистить вечером, дабы утром надевать их на свежую голову. Обязательно мыть руки перед едой, так как микробы не дремлют. С рук через пищу они попадают человеку в глотку, и человек часто умирает, подавившись вышеуказанными микробами». Дзюба так увлекся, что не сразу заметил незнакомца у памятника. Тот стоял к нему спиной, но это не помешало Дзюбе разглядеть в нем бывшего военного. Старшина сразу преобразился, почувствовав неладное. Он каждого человека рассматривал, прежде всего, как потенциального противника, поэтому сейчас он, естественно, был во власти подозрений и догадок. Что нужно этому субъекту возле памятника, почему у него так тщательно разглажены брюки и обувь даже в темноте блестит яркой оранжевой краской. У него невольно возникло мучительное желание плюнуть незнакомцу на штиблеты, но нечеловеческим усилием воли старшина сдержал свой страстный порыв и укрылся за пивным ларьком, незаметно наблюдая за подозрительным субъектом. А тот, быстро оглядевшись по сторонам, достал из-за пазухи театральный бинокль и уставился в звездное небо. При виде этого у Дзюбы от волнения засосало под ложечкой и зашевелились пальцы на ногах. «Что он там высматривает?» – мучительно думал Дзюба, и постепенно его подозрения принимали законченную форму. Перед ним самый настоящий шпион, которого любой ценой нужно брать живым. Дзюба бесшумно опустился на четвереньки и пополз к незнакомцу, который так был занят своим преступным занятием, что даже ни разу не оглянулся. Дзюба полз напрямик, через лужи и кучи отбросов, благодаря судьбу за такое щедрое вознаграждение его долгого терпения. В мозгу мелькала только одна мысль: «Живым, живым надо брать». Вот он вплотную подполз к незнакомцу, затем в мгновение ока вскочил на него и оглушительно гаркнул в самое ухо шпиона: «Бабах!!!» Тот от неожиданности присел, со свистом втягивая носом воздух, а Дзюба, не давая ему опомниться, бросился на него и особым милицейским приемом укусил за живот. Бандит взвыл от боли, но тут же опомнился и нанес Дзюбе сильнейший удар пяткой по спине. Падая, Дзюба все же успел зацепить противника за ноздрю и утянуть его за собой на землю. Под темным бесстрастным небом борьба, насыщенная драматизмом и запахом пота, продолжалась в партере.

Именно на это и рассчитывал старый петлюровец, ныне резидент американской разведки Козалупа. Он решил пожертвовать одним из своих агентов, наименее осведомленным, чтобы отвлечь внимание сыщика из ГПУ, как он мысленно называл Дзюбу, и достать из ниши под памятником важное донесение своего связного. Он появился у памятника внезапно и через три минуты исчез, с усмешкой оглядев два борющихся на грязной земле тела. Силы уже оставляли Дзюбу, а незнакомец угрожающе шипел гнилыми зубами. Затем, дыша в лицо смрадом перцовки, он ухватился зубами за мизинец старшины и, сжимая челюсти, напрочь откусил его. Дзюба помнил совершенно отчетливо кинокартину «Молодая гвардия» и, вообразив себя Сергеем Тюлениным, не издал и звука даже тогда, когда незнакомец кровожадно откусил ему второй мизинец, на правой руке, а продолжал намертво держать ноздрю шпиона посиневшими от напряжения четырьмя пальцами. Перед глазами все завертелось и поплыло. В пестром калейдоскопе видений стремительно проносились перед ним: его Нюся в меховом бюстгальтере, особые биточки без подливы, туз пик, сапожные клещи. В угасающее сознание ворвался рокот моторов. Последним усилием воли Дзюба дернулся нижними конечностями и затих…

Очнулся Дзюба в мерно покачивающемся вертолете. Шальными глазами недоуменно обвел кабину, увидел печального своего противника, сидевшего у левого борта в спущенных до колен брюках, чтобы тот не смог сбежать или выброситься с вертолета, и вспомнил минувшую ночь. От сознания, что все хорошо кончилось, он счастливо заплакал, пуская носом пузыри, восторженно поматывая головой, и вдруг увидел Нюсю, его Нюсю. Теплая волна прилила к сердцу, захотелось сказать ей что-то ласковое, и он, неожиданно для себя, всхлипнул, прохрипел: «Сапоги всмятку. Опять же, устав…» Нюся радостно заулыбалась, показывая свои чудесные, слегка подгнившие у корней зубы. В ее глазах стояли слезы. К горлу Дзюбы подкатил теплый ком. «Нюся!» – сказал старшина басом. «Вельцевул!» – сказала порывисто Нюся своим резким контральто. Руки их встретились. Мотор пел свою победную песню.

Глава 4

Космический корабль возвращался из своего дальнего путешествия. Была произведена полная разведка подступов к Нептуну, но только один из членов экипажа, Окуляров, знал, где приземлится спектролет. На одном из Тихоокеанских островов его уже поджидала американская энциклопедическая экспедиция, в составе которой было и несколько молодчиков из иностранных служб «Форин севец».

Вот спектролет с гигантской скоростью приблизился к плотному воздушному слою земной атмосферы и, мягко отразившись, снова взмыл вверх, подобно плоскому камню, отразившемуся от водной поверхности, если его бросить под углом. Затем последовало то же самое, но скачок был уже не такой сильный, и корабль вошел уже в более глубокие слои атмосферы. Так он постепенно снижался, двигаясь по лемнискате на гипоциклоидной основе, скорость его также значительно уменьшилась. Через два часа видна стала голубая гладь океана. Окуляров довольно распевал:

«Сидели два медведя на суку

Один читал газету,

Другой молол муку.

Раз ку-ку, два ку-ку,

Оба шлепнулись в муку».

Он предчувствовал близкий успех, деньги, на которые можно будет приобрести не только приличную виллу в предместьях Чикаго, но и довольно честную жену. Но если Окуляров был доволен, то остальные члены экипажа недоуменно шмыгали носами, хотя капитан уже начал догадываться, что сбились с курса.

Он волновался, пальцы его заметно дрожали, когда он сворачивал и снова разворачивал цигарку, усиленно всматриваясь в шкалы приборов. Февронья Забурдаева изо всех сил вращала взад и вперед тяжелый ярко-синий маховик, но все было напрасно. «Какая досада», – крикнул капитан и со злостью плюнул на амперометрическую трубку. И вдруг, о чудо! Раздалось шипение, и из трубки вывалился небольшой эксоэдровидный шунт с конъюкурной насечкой. «Значит, из-за этого и компас должен был ошибаться», – подумал Тигролапов и поспешил к искровому компасу. И действительно, стрелка, поколебавшись, словно раздумывая, повернулась на угол 13 градусов 54 минуты 01 секунда. Механический привод штурвала безотказно сработал, и корабль понесся туда, где он и должен был приземлиться по проекту. Ровно через час его восторженно встречали на Советской земле, и в то же время обескураженно чесали затылки представители отдела современной науки из американского разведывательного бюро. А через день газеты известили всему миру о новой победе советских космонавтов. Но борьба разведок только началась. Готовилась новая экспедиция в область Нептуна. Нептуновая блокада продолжалась.

Глава 5

Полковник Автоматчиков в волнении распечатал вторую пачку «Байкала». Генерал Бомбардировщиков досадливо сморщился. Это был довольно молодо выглядевший для своих 55 лет кадровый служака. Огромный квадратный череп его прочно держался на жилистой шее, мощная фигура не раз привлекала восторженные взоры легкомысленных женщин. Толстый нос, поросший редкими длинными волосками, вместе с тонкими сжатыми губами и безбровыми красноватыми глазами создавал неверное впечатление о его строгости и справедливости. Когда-то, еще будучи подполковником, Бомбардировщиков неудачно влюбился и с тех пор начал писать стихи. Сначала он писал только о любви, но затем начал расширять свой репертуар, и теперь его стихи о воинской службе и лирические часто печатались в местной военной газете. Вот и сейчас на совещании, которое генерал собрал по поводу задержания шпиона, он весь ушел в себя, не слушая докладчиков, и через два часа, очень довольный, записал в блокнот свое новое стихотворение «Воспоминания старого генерала о молодых годах», которое он обещал редактору многотиражки. Генерал, смакуя, еще раз прочитал свое творение:

Стою один я на дороге,

А на дороге много пыли

И сердце мечется в тревоге.

Мы молодыми тоже были.

Бережно погладив блокнот, генерал опустил его в карман.

Но вот генерал переключил свое внимание на события минувших дней. Копаются уже четвертые сутки, а следствие не сдвинулось с места. Задержанный у памятника упорно жует штукатурку, симулируя помешательство, и отказывается давать какие-либо показания. Правда, лишь после того как было произведено удаление волос с его головы пинцетом и перед всеми предстало испитое лицо этого матерого космополита, удалось добиться некоторых признаний. Так, арестованный сознался, что он в 1937 году, находясь на курсах повышения квалификации сельхозрабочих, был завербован в шпионско-диверсионную группу «Шайба», а уже в 1939 году выполнил первое самостоятельное поручение – выкрал чертежи пожарного брандспойта и новой силосорезки. Тогда же он получил кличку «Джим Мякиные уши». Чтобы ускорить следствие, генерал поручил расследование полковнику Автоматчикову, весьма способному следователю, о котором в Управлении говорили с доброй улыбкой: «На ходу подметки рвет. Далеко пойдет!» Сейчас, на совещании, Автоматчиков сидел, скромно молчал, но все же нервничал, беспрерывно курил, надсадно сморкался и сплевывал в галошу соседа, майора Мор-дырёва, которого в душе недолюбливал за неторопливость, выдержку и холодный расчет.

«Итак, товарищи, совещание окончено», – сказал генерал и поднялся из кресла. «Ну, Автомат, я на тебя надеюсь», – дружески похлопал он Автоматчикова по плечу и заспешил в столовую.

Прямо с совещания полковника отправили на допрос, хотя мучительно хотелось спать. Но полковник с детства, когда он был еще пастухом, привык брать быка за рога. Поэтому он сразу приступил к делу. К нему в кабинет ввели незнакомца, который глуповато поводил глазами. Тиковые подштанники жалобно морщились на худом теле, но на заросшем лице застыла гнусная улыбка. На впалых грудях было вытатуировано «Жуйте конину», а чуть пониже «Нет в жизни счастья». С минуту полковник в упор рассматривал арестованного, задумчиво ковыряя в носу. «Как начать допрос, чтобы он тут же все выложил?» Но ничего не мог придумать. Полковник достал папку с бумагами и начал копаться в них, умышленно не обращая внимания на арестованного. Он чего-то ждал. А ждать было чего. Шпиону в течение двух суток давали есть только соленые огурцы и слегка прокисшее молоко, поэтому тот последнее время не особенно хорошо себя чувствовал. И сейчас Автоматчиков выжидал, чтобы получить плоды своего остроумного метода. Не прошло и получаса, как Джим начал корчиться, стараясь сдержаться, лицо его побелело, пальцы судорожно сжимались. Но вот он не выдержал и, дико вскрикнув, схватился обеими руками за живот. Автоматчиков моментально очутился возле него и протянул бумагу: «Пиши все, что знаешь, иначе ты не выйдешь отсюда». Джим уже не в силах был сдерживаться и выложил все, что знал. Полковник, довольно потирая руки, подошел к телефону.

Глава 6

Этот трюк удался американской разведке только благодаря неопытности Автоматчикова, который сразу же организовал облавы на явки, названные на допросе Джимом. Он и не подозревал, что все это уже старые явки, нарочно подсунутые ему, но больше того, на одной из них была приготовлена хитроумная ловушка.

Как раз на эту квартиру отправлялся майор Морды-рёв с оперативной группой из двух человек. Только что пробило полночь. Пустынные улицы встречали пугающей тишиной. Вот и нужный номер дома. Это был одноэтажный домик на окраине города, окруженный зарослями шиповника и жимолости. Окна были от старости в виде параллелограммов и выходили во двор. Под ними майор поставил надежные капканы – муха не пролетит. Одного оперативника поставил около черного хода, второго – на крышу около печной трубы (мало ли что бывает, майор был предусмотрителен). Сам же он храбро решил идти прямо в дом. К его удивлению, дверь была не заперта. Майор шагнул в комнату, и внезапно зажегся яркий свет. Морды-рёв от неожиданности схватился за пуговицу гимнастерки, но ничего опасного не было видно. Он сделал еще три шага в глубину комнаты, и тут выходная дверь мягко закрылась и над ней вспыхнула зловещим красным светом надпись «Осторожно, напряжение 10000 вольт» и внизу череп и скрещенные кости. В пустой комнате на столе стоял аппарат, похожий на пишущую машинку. Мордырёв подошел к столу и нажал на клапан, рука его тут же словно приросла к металлу, приклеившись специальным составом. Сам того не сознавая, майор замкнул 10-ю фазу, которой питалась вся обстановка комнаты, а также пол и стены, пропитанные проводящим раствором, с нулем машины, которая сразу же начала свою коварную деятельность. Это было новейшее достижение кибернетики – машина для облагораживания человека. Но американская военщина переделала ее на свой лад, чтобы, наоборот, вытягивать у человека все хорошие мысли и оставлять одни плохие. Сейчас машина работала безотказно. Мордырёв не мог сдвинуться с места. Через 10 секунд у него совершенно пропали мысли о Родине, чувство патриотизма и сознание воинского долга. А электроны продолжали двигаться из генератора машины через цепь внутренних проводников, индуктируя новые потоки во всех десяти фазах. Вся комната быстро наполнилась упорядоченно двигающимися фотонами и фононами. Линейные осцилляторы совершали лихорадочные колебания, акустические вдоль и оптические поперек комнаты. Соединенные в изомерную цепь долговязые антипротоны бегали по 10-й фазе через голову майора, по кусочкам подхватывая его хорошие мысли, и цепко несли их к нулю машины, чтобы навсегда погрести их в земле. Вскоре майор уже не помнил, что такое честь и социалистическая мораль. Голова его сжималась, в ушах стучала кровь, и в заряженных волосах время от времени запутывались разноименно заряженные фотоны. Но это еще не все. На его беду несколько фотонов попали в железную шляпку вбитого в стенку гвоздя. И оттуда вырвался на свободу свирепый и быстрый нейтрино, который стремительно пересек по диагонали комнату и впился Мордырёву под ноготь. Но вот в голове у майора не осталось ни одной хорошей мысли, а плохие занимали лишь небольшой участок мозга у задней стенки. Машина сразу же переключилась на другую фазу, и в результате смены фаз в комнате создалось сильно плюроскопическое поле, которое способствует быстрому росту плохих мыслей. Еще через 20 секунд в голове Мордырёва роились бесчестье, ложь, обман, провокации, стремление к наживе, разврат, мысли о водке и им подобные. Машина закончила свою работу, грозное предупреждение на двери погасло, и дверь так же бесшумно открылась. Когда Мордырёв опомнился, он уже сам надежно спрятал машину, вышел из дома и сказал своим подручным, что он, черт возьми, перерыл весь дом, но там даже запаха человеческого не слышно. Так появился новый агент по имени «Родной».

Глава 7

В это вечер генерал Бомбардировщиков долго и беспокойно шагал из угла в угол своего опрятного светлого кабинета. Неспроста интуиция подсказывала ему, что за неудачей с облавой на явочные квартиры таится нечто большее. Ему в голову пришла блестящая идея, и он решил пойти прямо на дом к Автоматчикову; к тому же он любил проводить вечера в семейной обстановке гостеприимного полковника, так как своей семьей так и не обзавелся. Несмотря на поздний час, он надел новые галоши, которые почти задаром позавчера приобрел у одного знакомого спекулянта; спортивный полупиджак военного покроя, эффектно выглядевший в сочетании с только что выстиранной клетчатой красной с бордовым ковбойкой; серую стрельчатую кепку с большим стильным козырьком и через четверть часа уже входил в квартиру Автоматчикова, широко улыбаясь доброй отеческой улыбкой. Вскоре они с полковником сидели за чашкой черного кофе с лимоном и мирно беседовали. Из-под стола вышел пятилетний сынишка Автоматчикова, наматывая на палец сопли. Генерал очень любил детей. Он взял мальчика на руки и погладил его шершавой рукой по белокурой кудрявой головке. Мальчик тоже любил «дядю генерала» и с чисто детской непосредственностью кусал его за ухо, пуская в ушную раковину генерала нежные детские слюни. Но вот сынишку уложили спать, и генерал поведал полковнику свой новый план, который Автоматчиков начал реализовывать уже со следующего дня.

Глава 8

Спустя четыре дня после визита генерала полковник сидел в своем кабинете и недоуменно скреб тяжелую голову. Операция с явочными квартирами не дала ничего нового, и с Мордырёвым стало твориться что-то неладное. Недавно он опять напился до животного состояния и проглотил обойму от ТТ. Счастье, что окончилось благополучно: все-таки за потерю кадрового работника полковника по головке не погладили бы. Но Автоматчиков волновался по другой причине. Сегодня предстояло провести ответственную операцию. Вчера Автоматчикову удалось осуществить план Бомбардировщикова. Он подпоил малютку Джима, и тот выболтал, что 21-го мартобря, в 19 часов 30 минут он должен находиться в ресторане «Вдрызг» за крайним столиком. В качестве пароля ему нужно держать в зубах салфетку, а горчицу намазывать указательным пальцем. К нему подойдет человек и скажет: «Привет от тети. У вас есть зубной порошок?» На что Джим должен ответить: «Порошка нет, но есть вот это», – и показать гайку. Если резьбы у гайки и у болта, находящегося у незнакомца, совпадут, значит, это свой человек. После этого он передаст Джиму записку с адресом новой явочной квартиры. Вот и все. Опохмеляясь сегодня с Джимом, полковник осторожно, намеками выведал, что тот ничего не помнит, о чем вчера говорил. У Автоматчикова мгновенно созрел план действия. Через два часа Джиму была объявлена амнистия, и он вышел на свободу, недоверчиво озираясь, но не замечая, что чуть поодаль за ним следуют равнодушные старик в темных очках и торговка семечками. Это были люди полковника. У торговки в кошелке под семечками лежал магнитофон, а старик был снабжен ржавой ракетницей, чтобы в случае чего указывать направление. Автоматчиков решил сам, с оперативной группой, пронаблюдать за встречей Джима со связным. В ресторане сегодня должен был выступать ансамбль скотоводов, и Автоматчиков решил замаскировать свою группу под скотоводов. Так было надежнее. Настоящий же ансамбль перехватили по дороге и арестовали, обвинив его членов в неуплате профсоюзных взносов за два месяца, и, пока скотоводы возмущенно заполняли анкеты и автобиографии, люди Автоматчикова примеряли их костюмы, а в лаборатории спешно вмонтировали в барабан импульсный фотоаппарат. До отправления оставалось еще два часа, и Автоматчиков, повязав тяжелую голову полотенцем, вяло слонялся по кабинету, стараясь пригвоздить очумелую муху сапогом к стене. Вскоре ему надоело бесплодное швыряние сапогами, и он уже собрался вздремнуть, но тут прибежал запыхавшийся мотоциклист, весь в пене, и сообщил, что Джим уже на месте. Пора было выступать.

Ресторан «Вдрызг», несмотря на раннее время, был уже переполнен. Автоматчиков, отогнув уголок занавеса, наблюдал со сцены за Джимом, который сидел недалеко. Сквозь табачный дым было видно, как он ощупывает глазами каждого входящего. Гвалт в зале стоял невообразимый. Ругань, споры, песни – и все это под аккомпанемент стука ножей и громкого чавканья порядочной публики. Какая-то накрашенная девица хлестала из горлышка коньяк. Лохматый кавказец разулся, спокойно развесил потные носки на спинке стула и на нетвердых кривых ногах принялся отплясывать лезгинку. Два студента, пьяные как сапожники, выколупывая мясо из зубов, хрипели: «Музыку! Рок давай!» Автоматчиков приказал начинать. Взвили занавес. Из-за сцены на подгибающихся ногах вышел Мордырёв. Посконная рубаха была подпоясана офицерским ремнем. Домотканые порты топорщились на коленях. Закатив глаза, он сипло сказал: «Все мы… значитца, артисты-чечеточники, будем того, так сказать, петь современный цыганский романс «Один я в поле кувыркался». И Мордырёв запел раскатистым басом. Джим мельком оглянулся, и от удивления его брови поползли вверх и исчезли в волосах. На условном языке слова песни звучали так: «Остерегайся, за тобой следят». Кусок застрял в горле, и Джим начал биться спиной об угол стола. Ясно, что все пропало. Ему теперь было все равно. Он попросил у официанта двойной коньяк с перцовкой, три тухлых яйца, взболтал все это в одном фужере и круто посыпав солью, залпом выпил и через пять минут рухнул головой на стол. Сердце его не билось. Когда Автоматчиков догадался, что Джим не просто спит пьяным сном, а покончил с собой, он с досады начал икать и чуть не заплакал. Ему не везло. Как будто все было против него.