Текст книги "Первый свиток. Император (СИ)"

Автор книги: Анатолий Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

ни один сестерций в Галлии не может шевельнуться,

не оставляя следа в кассовых книгах римских граждан…

Цицерон. Речь за Марка Фонтея

Единственно правильный… лозунг есть превращение

современной… войны в гражданскую войну.

В. И. Ленин. ПСС, т 26

Красс сидел, молча рассматривая стоящего перед ним на коленях гельвета. Закованного в кандалы здоровяка удерживали в этой позе два легионера, уступавшие ему по габаритам только по высоте. Как и большинство римлян, легионеры по сравнению с большинством галлов выглядели более коренастыми. Ничуть при этом не уступая своему пленнику ни в выносливости, ни в силе.

– Вот ты какой, гельветский Ринальдо Ринальдини*, – произнес непонятно Красс, усмехнувшись. После чего обвел взглядом стоявших и сидевших легатов, контуберналов, трибунов и центурионов и объявил. – Оргеторига отправить на крест, для триумфа хватит вождей племен, – после чего, не обращая внимания на пытающего сопротивляться пленника, которого тащили из палатки уже четверо легионеров, встал и объявил. – Квестор, выдайте каждому из этих мужей по двести сестерциев. А писцу повелеваю написать и отправить в Рим послание о том, что Галльская война окончена в виду полного уничтожения неприятеля.

* благородный атаман разбойников —

герой популярного романа

немецкого писателя Х.-А. Вульпиуса,

переведенного на все языки

Европы, включая итальянский и русский

Десяток стоявших у самого входа галлов, поняв, что вместо обещанного общего вознаграждения в тысячу сестерциев за выдачу вожака непримиримых повстанцев, они получат вдвое больше, радостно зашумели. Но их выкрики перекрыл дружный рев римлян: «Vivat Imperator (Да здравствует Император)!», подхваченный тысячами глоток по всему лагерю. Новость о том, что гельветы выдали местоположение и пленили предводителя одного из последних и самого активного отряда галлов, недовольных установлением римской власти, быстро разошлась по лагерю.

Все уже знали, что предводителя пленившие его галлы привезли императору лично. Отряд, скрывавшийся в небольшом городке, лишенный вождя, ауксиларии Десятого легиона разбили в тот же день. Уцелевших галлов развесили на крестах вдоль дороги, а теперь к ним присоединился и их вожак. Война с галлами наконец закончилась.

«Потому что как ни назначай своих легатов начальниками вновь организованных провинций, как ни успокаивай мнение народа и сената Рима своими донесениями о полном покорении Галлии… Пока твои легионеры вынуждены воевать, даже против мелких отрядов, война продолжается, – размышлял Красс, одновременно изучая реакцию своих соратников. В целом, все вели себя так, как он ожидал. Даже Марк Антоний, недовольно смотревший на то, как квестор… под шумок раздает гельветам мешочки с сестерциями. – Вольно же было литераторам придумать сказку о казни предателей и заявление: „Рим предателям не платит“. На самом то деле Квинт Серпилий Цепион спокойно заплатил трем лузитанам, убившим вождя восставших Вириата, и даже помог им переехать в Рим со всеми родственниками. Кто же виноват, что эти варвары не смогли воспользоваться шансом и прижиться в Городе, – усмехнулся Красс. – Зато Цепион закончил войну и даже получил овацию. Для триумфа у нищих горцев-пастухов оказалось слишком мало богатств».

Как только отгремели победные крики и десятка довольных полученным вознаграждением галлов вышла из шатра, Марк Красс неторопливо присел на кресло. Дождался пока установится полная тишина, он негромко, но так, чтобы услышали все, произнес.

– Сегодня и завтра отдыхаем. Послезавтра сбираемся и затем выдвигаемся к Нарбо-Марциусу. В Гельветии, как и говорил раньше, остается Тринадцатый легион. А сейчас приглашаю всех на небольшой праздничный обед.

Обед, по меркам Города, на пир действительно претендовать не мог, к тому же получился очень ранним. Но вина было вдоволь, причем самых тонких сортов, блюда, несмотря на некоторую простоту приготовления, тоже невкусными никто назвать не мог. Так что пир, несомненно, удался. И только одно тревожило всех присутствующих – явная задумчивость императора. Марк Красс внешне выглядел веселым. Но даже сидевшие вдали от него замечали, что Красс напряжен и постоянно смотрит на вход в шатер, словно ожидая гонца с неприятными известиями. Отчего все чувствовали какую-то неловкость и даже пили умереннее обычного. Но постепенно все развеселились и встретили появление галльских танцовщиц дружным одобрительным криком. В конце концов развеселился даже Красс. Так что отдых на следующий день, предусмотрительно им назначенный, оказался отнюдь не лишним.

Следующие сутки прошли хлопотно. Сервий Руф, остававшийся с Тринадцатым легионом на месте, приказал разобрать частокол вокруг лагеря, слишком большого для остающегося гарнизона. Его воины огородили площадку, достаточную для размещения одного легиона. Довольный, что опорный пункт в Гельвеции остается хорошо укрепленным, Красс наградил Руфа денежным подарком в тысячу сестерциев и еще две тысячи раздал его легионерам.

На следующий день легионы собрались и по одному. походными колоннами, направились по дороге в Нарбонскую Галлию. Оставшиеся в лагере бойцы уже прозванного остряками «Горными козлами» легиона, не состоявшие в нарядах или на работах, провожали друзей веселыми, но с явно отличимым оттенком зависти, прощальными выкриками. Они, конечно же, завидовали Десятому, Девятому и Пятому легионам, которые уходили в относительно цивилизованную Провинцию. Им же предстояло как минимум пару лет провести здесь, среди еще не усвоивших плоды римской цивилизации варваров.

Хотя даже здесь, среди полудиких горцев, как только закончились бои, появились первые небольшие караваны римских купцов. Вообще, по поступающим со всех земель новостям, Галлия постепенно возвращалась к мирной жизни. В том числе начала вновь оживать торговля, особенно с Римом. Еще до войны Цицерон в одной из своих речей напоминал на обширные торговые связи римских купцов в Галлии. Как обычно бывает с плохо знающими суть проблемы людьми, оратор тогда немного преувеличил. Но совсем немного. Красс, часть богатств которого была вложена в торговые товарищества, знал об этом намного больше. И, надо заметить, во время войны воспользовался возможностью потеснить соперников. Так что теперь почти во всех провинциях оптовая торговля попала в руки всего двух купеческих товариществ. По странному совпадению, в обоих имелись денежные вклады Марка Лициния. Причем если в «Морском обществе Меркурия» у него были только должники, то в «Обществе Негоциантов» кроме вклада, имелся и личный представитель. Поэтому кроме военной добычи, теперь Марк мог рассчитывать и на постоянную и немалую прибыль от оптовой торговли товарами галльского производства. Поэтому сообщения дозоров о встречающиеся время от времени торговые караваны радовали Красса. Деньги никогда не бывают лишними, особенно если собираешься взять и у держать власть в таком городе, как Рим.

«Как там выразился Югурта? – провожая взглядом очередной встреченный караван, лениво подумал Красс. – Рим весь можно было бы купить, если бы нашелся покупатель? Так, кажется, он сказал, когда удалось подкупить часть Сената и стать царем… Ошибся он, причем фатально. В результате умер в римской тюрьме… Не все вопросы решает серебро, хотя и облегчает решение многих вопросов. Также не все вопросы решает и железо. Мечом можно взять власть, но сидеть на клинках неудобно, – он усмехнулся. – Пожалуй это стоит запомнить для речи в Сенате или на Форуме. Эффектно получится…»

Остальная дорога до Нарбо-Марциуса запомнилась Марку Крассу только неожиданно навалившейся скукой. Похоже, за пять полных опасностей и приключений лет войны Марк привык к постоянной работе и наступившее вдруг спокойствие ему совсем не нравилось. Тем более, что Красс помнил своей «памятью будущего», что у ныне покойного Цезаря открытое противостояние с Помпеем и Сенатом началось именно после окончания Галльской войны. Поэтому Красс скучал, рассматривая дорожные виды или диктуя секретарю очередную главу «Записок». Скучал и ждал новостей из Рима. А их все не было…

Прибытие победоносных легионов в Нарбо-Марциус напоминало триумф. Сбежавшиеся горожане встречали едущего во главе колонны Красса и его контуберналов приветственными криками. Они обменивались с идущими следом легионерами шутками и с удивлением пялились на бредущих под охраной пленных кельтов и тяжело груженные повозки обоза. Как еще раз отметил для себя Марк Красс, галлы из Провинции галлов-кельтов соплеменниками не считали. Он, конечно, помнил, что все галлы впоследствии романизировались полностью. Но всегда стремился получить еще одно подтверждение, что его «воспоминания» не навеянные демонами галлюцинации. Да простят его боги, но доверчивые богачи бывают только в сказках. Просто потому, что в жизни они быстро превращаются в бедняков, если только не вмешается кто-нибудь из богов и не совершит чудо. Которого за всю прожитую жизнь Красс ни разу не видел, если не считать свалившейся на него «памяти будущего» и неожиданных прозрений его младшего напарника по триумвирату Луция Лонгина.

Размышления Красса прервались, когда возглавляемая им колонна войск вошла на форум. Где их встречали магистраты города и весь местный совет. Дуумвиры, Тарутений Патерн и Гораций Фигул, по очереди произнесли короткие поздравительные речи. Пришлось ответить и Крассу. После чего Марк Красс отправился отдохнуть в дом, отведенный для проконсула провинции, легионеры отправились в лагерь на отдых. А на форуме и улицах города началась подготовка к празднику – ставили столы и скамейки, во всех тавернах на деньги, выделенные магистратом и Крассом, жарили, варили и парили закуски. Торговцы вином, получившие неплохую прибыль, весело переговариваясь с работниками, опустошали винные склады.

Вечером почти весь город, за исключением разве что детей и совсем дряхлых стариков был пьян. Пили, с разрешения императора, даже легионеры в лагерях, за исключением караулов. Пожалуй, если бы сейчас город и войска атаковало тысяч пять… семь галлов, то столица Провинции пала. Но атаковать оказалось некому ни в этот день, ни в следующие сутки, когда весь город и войска отдыхали после праздника. Все, кроме Красса.

Марк, проснувшись по военной привычке, одним из первых, после завтрака сидел в таблинуме и вместе с секретарем и разбирал накопившиеся документы. Остававшийся за него «на хозяйстве» Марк Красс-младший некоторые вопросы решить просто не мог, а в начале года вообще вынужден был отправиться в Цизальпинскую Галлию. Где появились несколько довольно крупных банд, с которыми местные власти никак не могли справиться. Поскольку они угрожали в том числе и конезаводам Крассов, пришлось ехать туда старшему сыну лично. Так что первый час работы пришлось посвятить делам провинциального управления. Хотелось, конечно, почитать новости из Рима, но последние письма и сообщения были двадцатидневной давности и спешить с ними знакомиться Марк смысла не видел. Скорее всего, ничего неожиданного в них нет. Новости за последние шесть дней, именно столько идет из Рима государственная почта, интересовали Красса куда больше. Но их не было, как не прибыли из Города номера привычной уже газеты «Акта диурна…». Такое отсутствие новостей само по себе показывало, что в Риме скорее всего произошел переворот и власть захватили противники триумвиров. Вероятнее всего против двух из них, Красса и Лонгина. Потому что по всем донесениям соглядатаев Помпей ссорится с Сенатом не хотел и скорее попробует договориться с сенаторами, чем станет защищать остальных триумвиров. Поэтому остается только ждать донесений и наводить порядок в делах.

Ждать пришлось совсем недолго. Первым прибыл гонец от Гая Кассия Лонгина, успевшего укрыться от захвата сторонниками оптиматов в Мизенуме. Вслед за ним появился гонец из Рима. Который выехал раньше добравшегося морем гонца из Мизенума, но вынужденно прибыл позднее. Причем прибыл один из четырех, выехавших из Рима. Последним, сразу после того, как Марк ознакомился с посланиями Лонгина и остававшегося в Риме управляющим вольноотпущенника Каллиста, прибыл дуумвир Тарутений Патерн.

– Здравствуй, Марк Красс, – дуумвир выглядел сильно озабоченным.

– И тебе здравствовать, Тарутений Патерн, – спокойно ответил Красс. – Что за тревожное событие привело тебя ко мне?

– Я… – замялся дуумвир, – действительно встревожен, проконсул. Пойми, Марк Красс, я не человек меча… я мирный купец и очень не хотел бы повторения ужасов гражданской войны времен Мария и Суллы. Но…

– Но ее не избежать, не так ли, – улыбка Красса была скорее похожа на оскал. Но расстроенный новостями Тарутений этого даже не заметил.

– Полученные мной от моих… друзей, – продолжил он, – сведения говорят о том, что Сенат решил лишить власти триумвиров. Тебя собираются отозвать в Рим и… – он замялся, – скорее всего осудят на изгнание, а земли и имущество конфискуют. Земли собираются отдать ветеранам Помпея, – он с видимым испугом посмотрел на Красса. Марк смотрел спокойно и Патерн неожиданно для себя перестал волноваться – «Похоже, проконсул уже знает, что происходит и ничуть не удивлен моим новостям» – подумал он, глубоко вздохнул и продолжил. – Раз столкновение неизбежно, мы… наша провинция и город становимся заложниками сложившейся ситуации…

– Это неизбежно, – подтвердил Красс. – Понимаю, что вы предпочли бы остаться в стороне. Но я здесь и значит все уже предопределено Судьбой. Здесь стояли, стоят и будут стоять мои легионы. Но могу заверить вас, дуумвир, что никаких дополнительных налогов или поборов вводится не будет… – он помолчал пару ударов сердца и добавил. – Полагаю, что особо преданные мои сторонники могут получить торговые преференции на тех же условиях, что и «Общество Негоциантов», – посмотрев на ошеломленно-обрадованное свалившейся новостью лицо дуумвира. Теперь у того не осталось никаких сомнений, кого поддерживать в предстоящем конфликте. Узнав про свою выгоду, Тарутений Патерн постарался как можно быстрее закруглить разговор и удалиться. Считать возможную прибыль, скорее всего.

Красс уже хотел вызвать секретаря, когда тот заглянул в таблинум.

– Пришел Публий Габилий Капитон, – доложил он.

– Пусть идет сюда, немедленно. Подать в таблинум вина и фруктов, – приказал он.

Пока слуги расставляли на отдельном столике вино и закуски, Публий Капитон поздоровался с Крассом и уселся в кресло рядом с рабочим столом.

– Я уже хотел вызвать тебя, – дождавшись, когда слуги и секретарь покинут таблинум, недовольным тоном заметил Красс. – Отведай фалернского. Говорят, лучшее, из того что мне поставили.

– Не стоило переживать, император, – усмехнулся Капитон, беря в руки кубок. Сделал пару глотков. Изобразил восхищение и продолжил. – Я не спешил, чтобы ты сам мог ознакомиться с новостями. Собирал вместе все сведения и новости, полученные от эксплораторов (разведчиков)

– Неужели? – деланно удивился Красс. – Тогда докладывай…

Начальник личной Ministerium Secretum(Секретной Службы) императора, известный в мире как доверенное лицо Красса в торговых сообществах, молча достал из тубуса карту, изображавшую Галлию и Италию с окрестностями, покрытую метками в виде кружочков и треугольничков. Разложив ее на столе и придавив углы грузиками, он взял лежащий на столе стилус и показывая на значки начал доклад.

– Начну с провинции Бельгика, – обведя границы провинции, заявил Капитон. – Внутри провинции спокойно… – Красс молча выслушал обзор дел в пограничной провинции и лишь печально вздохнул, когда Капитон перешел к описанию дел за Ренусом. Откуда снова грозили набегами германские племена узипетов и тенктеров.

– Мало мы их проучили, – нахмурился Марк Красс. – Придется легионы оставить в провинции.

– Можно вызвать оттуда конные ауксиларии ремов, – предложил Каптитон.

– Нет, – возразил Марк. – Конница пригодится Публию для борьбы с набегами германцев. Оставим галлов на месте.

После этого Публий Капитон последовательно описал ситуацию в каждой. из трансальпийских провинций. Исходя из имеющихся сведений, Красс мог вызвать к себе максимум Четырнадцатый легион из Аквитании. А новости из Рима, озвученные Капитоном, совпадали с полученными Крассом и отнюдь не радовали. Помпей, договорившись с Сенатом, начал набирать четыре легиона и получил разрешение вызвать из Азии еще не менее двух. А у Марка Красса имелись сейчас всего четыре – Пятый, Девятый, Десятый и состоящий из новобранцев Двадцатый. Учитывая, что Помпей мог рассчитывать на своих ветеранов, его легионы могли закончить формирование за месяц. Конечно, Красса в любом случае поддержал бы флот, возглавляемый Луцием Кассием Лонгиным. Но флот в Мизенуме пока находился не в лучшем состоянии, так как основные силы оказались в Кантабрийском море и на Оловянных островах (Британии), вместе с большей частью либурнариев и самим Луцием Лонгиным. Так что оставшиеся в Италии силы флота сейчас могли защитить только сами себя. Следовательно, на первое время Красс мог в полной мере рассчитывать только на три легиона, лично преданные ему и закаленные войной в Галлии.

– Значит, говоришь, уже минимум семь дней они собирают войска, – заметил недовольно Красс. – Почему я узнал об этом только сейчас?

– Я не решился делиться в тобой слухами, – ответил Капитон. – Голуби с последними известиями прилетели только вчера. Обращу также твое внимание на донесение Торговца. Римляне неохотно идут к Помпею и он вынужден набирать бойцов в других городах. Что задержит формирование легионов…

– Я его услышал, но предпочитаю думать о более плохом варианте, – отмел возражения Капитона Красс. – Пока нет точных сведений, будем считать, что все четыре легиона собираются в Риме и будут в строю через две дюжины дней. Подумаю… Ты можешь идти, Публий. Но учти, любые новости из Рима нужно доводить мне в первую очередь. Просто указывай, где сведения точные, а где твои осведомители опираются просто на слухи… Иди и скажи секретарю, пусть зайдет.

– Понял и выполню, император, – вставая с кресла, подтвердил Капитон. Отдал легионное приветствие и вышел.

Вошедший секретарь уже на ходу раскладывал таблички. Встал за конторку, взял стилус и приготовился записывать указания.

– Пиши, – Красс начал диктовать, расхаживая по кабинету. – Легатам Пятого, Девятого и Десятого легионов собраться сегодня в девятом часу дня. К этому времени они должны отдать необходимые приказы для подготовки к маршу…

Предчувствие гражданской войны

Предчувствие гражданской войны

690 г. ab Urbe condita

Коль преступить закон – то ради царства,

А в остальном его ты должен чтить

Еврипид

Дело одного полководца казалось

более справедливым,

другого – более надежным;

здесь все блистательно, там – прочно;

Помпея вооружил авторитет сената…

Веллей Патеркул, историк

Тревожное ожидание накрыло Город. Пусть внешне все выглядело как обычно, квириты по-прежнему фланировали по улицам, собирались на форуме и ходили по лавкам. Но разговоры и споры почему-то заканчивались быстрее чем обычно, с незнакомцами горожане старались не разговаривать. Да и выступления уличных мимов почти никто не смотрел. К тому же начали расти цены на хлеб, муку и другие продукты. А выдачи зерна, возобновленные после смерти Суллы почти прекратились.

Ходили слухи, что еще не распущенный Помпеем Шестой легион взял в осаду Мизенум. Флот в ответ на это перекрыл путь зерновозам из Сицилии и Египта, пропуская не более одного из дюжины кораблей. Слухи вообще ходили во множестве. Особенно после того, как перестала выходить ежедневная газета. Помнившие еще времена Суллы, а кое-кто даже и Мария, квириты предсказывали еще более тяжелые времена. Особенно после слухов о решении Сената отозвать Красса из Галлии. Гостивший в это время в Риме галикарнасский писатель и философ Александр, отец знаменитого впоследствии историка Дионисия Галикарнасского оставил в своих воспоминаниях описание своих размышлений о происходившем в то время:

'Из неудач Гракхов честолюбивые римляне сделали свои выводы. Вот главное, что они поняли – ничтожных нищих плебеев можно использовать, чтобы добиться высшего положения в государстве, и вовсе не обязательно к заветному консульству идти путем, определенным древними законами и римским правом. С этой поры замечательная римская республика начала неудержимо катиться к гибели. По иронии судьбы, в наибольшей степени способствовали этому процессу те, кто был призван защищать государственность и закон, то есть консулы, военачальники, первые лица Рима. Лица, домогавшиеся должностей, сидели на площади за своими столиками с деньгами и бесстыдно подкупали чернь, а нанятый народ приходил в собрание, чтобы бороться за того, кто дал ему денег, бороться не с помощью голосования, а луками, пращами и мечами. Нередко собравшиеся расходились лишь после того, как осквернят возвышение для оратора трупами и запятнают его кровью.

Увы! Непомерному римскому честолюбию стало тесно в рамках закона и традиций. Государство долгое время поощряло в гражданах стремление к славе, почестям и такая политика приносила хорошие плоды и вывела Рим на первое место в мире; она же его ввергла в бездну произвола… Государство погружалось в пучину анархии, подобно судну, несущемуся без управления, так что здравомыслящие люди считали счастливым исходом, если после таких безумств и бедствий течение событий приведет к единовластию, а не к чему-либо еще худшему. Многие уже осмеливались говорить открыто, что государство не может быть исцелено ничем, кроме единовластия, и нужно принять это лекарство из рук наиболее кроткого врача, под каковым они подразумевали Помпея.

Красс давно уже решил низвергнуть Помпея, так же, конечно, как и Помпей его. После того как Луций Кассий Лонгин, которого любой из них в случае победы имел бы своим противником, показал, что готов принять высшую власть любого, кто оставит ему флот, Крассу, если он хотел быть первым, не оставалось ничего иного, как уничтожить того, кому первенство уже принадлежало. А Помпей, чтобы не допустить такого исхода, должен был своевременно устранить того, кого страшился. Но Помпей лишь недавно начал опасаться Красса, а прежде относился к нему с пренебрежением… Красс же в галльских войнах упражнял и себя и войско, и подвигами своими настолько увеличил свою славу, что она сравнялась со славой побед Помпея'*

* См. примечание в конце главы

Некоторое время все оставалось на уровне слухов и глухого недовольного ворчания одних совместно с веселым говором их оппонентов. Даже до драк между спорщиками не доходило. Однако против Красса и Лонгинов сплотились все ненавистники, от защитника старины и республики консерватора Катона до желающего самому стать диктатором Помпея, от противника триумвиров оратора Цицерона до орды мелких завистников. Они распускали слухи, что Красс не покорил галлов, а сам куплен ими и скоро приведет их, как Бренн, на Рим. Другие слухи гласили, что этот слух про галлов распускают приверженцы олигархов. Сенаторы, говорили сторонники этих слухов, завидуют покорителю Галлии, отомстившему за старинные римские обиды. Да еще и захватившим немалую добычу. Поэтому, говорили и Помпей перешел на сторону Сената. Ходили и вообще невероятные слухи. Говорили, что Рим падет во время очередного вторжения германцев. Защитить от которого может только войско, возглавляемое Помпеем, утверждали одни. Другие говорили, что Крассом. Но этот слух большинство граждан посчитало недостоверным, потому что где те германцы и причем тут эти два из трех триумвиров. Третьего из которых проклинал каждый пятый, не считая каждого третьего квирита. Потому что зерно в Рим не пропускал его флот. При этом проклинающий обычно не вспоминал о том, что, находясь в Британии, вождь флота лично этим руководить никак не мог. Как не вспоминал и о когортах Шестого легиона, осадивших главную базу флота. Что, надо заметить, вспоминали их оппоненты в первую очередь. Объявление о наборе в легионы первоначально ничего не изменило, разве что споры стали ожесточеннее, а слухи злее. Но когда стало известно, что сообщение с Галлией прервано по решению консулов, самым тупым и ленивым гражданам стало ясно, что войны не избежать.

Самыми же ярыми сторонниками новой войны оказались сенаторы. Открытые сторонники триумвира давно не посещали Сенат, скрываясь на своих виллах или в Мизенуме. Если же учесть, что из оставшихся сенаторов многие занимали у первого богача Рима деньги, то их энтузиазм становится куда более понятным. Долги теперь можно будет не отдавать, к тому же появился шанс поделить невиданные богатства Красса между победителями. Возможность поделить такие богатства, пусть даже не в монетах, но в римских домах, виллах, конезаводах и серебряных рудниках, вскружила не одну сенаторскую голову. О возможности неудачи почти никто не думал. Несмотря на успехи в Галльской войне, многие продолжали считать, что Красс намного уступает Помпею в полководческих талантах.

В отличие от патрициев и сенаторов-оптиматов, среди всадников сразу появилось несколько партий. «Старые» всадники, римское торгово-промышленное сословие, почти все оказались на стороне Красса, который имел деловые отношения либо с ними, либо с их партнерами или товариществами, и часто защищал интересы всадников в Сенате. Небольшая часть, конкурировавшая с Крассом либо его партнерами, поддержала оптиматов. Влившиеся в сословие после Союзнической войны италики – торговцы и промышленники в большинстве своем оказались солидарны со своими римскими коллегами, опасаясь власти оптиматов. А вот италики-землевладельцы, попавшие во всадники по имущественному цензу, распались на две почти одинаковые части. Одни поддержали оптиматов, из солидарности землевладельцев. Вторые предпочли остаться нейтральными. В общем, в сословии всадников царили разброд и шатания.

Зато среди римского небогатого римского плебса и пролетариев сторонников оптиматов, за исключением их клиентов, найти оказалось сложнее. Они-то хорошо помнили, кто предложил и добился принятия в Сенате законов о возвращении упраздненных при Сулле народных трибунов и возобновлении выдач хлеба беднейшим гражданам. Были, конечно, недовольные Крассом из-за его инсул, в которых им приходилось жить. Были и завидовавшие богатству, которое, как обычно считают такие люди, боги дали не тому и слишком уж много. Но даже противники триумвиров в ряды легионеров встать не спешили. Конечно, Помпей великий полководец, но ведь и Красс не прост. Побить галлов и германцев, да еще и захватить всю Галлию не проще, чем разбить Митридата. Понтийцы, конечно, не варвары и воевать умели, но германцы воюют не хуже, пусть и по-варварски. Рассказы о закаленные в боях с варварами – германцами воинах Красса быстро отбивали у многих квиритов, желавших записаться в воины Помпея, эти стремления. Впрочем, Рим большой и потому желающие заработать лишний сестерций нелегким воинским трудом встречались. Но добровольцев оказалось мало, а прибегать к принудительному набору ни Сенат, ни Помпей не решились.

Поэтому Помпей отправился в провинции, рассчитывая набрать латинян и успевших уехать из Рима ветеранов. В его отсутствие часть сенаторов пыталась добиться примирения Сената и Помпея с Крассом. В ответ на выступление сенатора Сульпиция Гальбы на эту тему высказался сам Марк Порций Катон.

– … попытка примирить обоих государственных деятелей – дело само по себе прекрасное, мудрое и как бы отвечающее интересам государства. Но на самом затеянное с дурным намерением и проведенное с тонким коварством. До появления триумвирата разделенные на две части авторитет и могущество, как правильно размещенный на корабле груз, выравнивали крен и поддерживали равновесие в государстве. С образованием триумвирата же авторитет и могущество сосредоточились в одном пункте и сделались настолько неодолимым, что способно опрокинуть и разрушить весь существующий от наших прадедов порядок вещей. Поэтому, сенаторы, не раздоры, не вражда этих государственных деятелей, а их объединение и дружба принесли республике первейшее и величайшее несчастье.* И разрушение этого порядка вещей есть благо, сотворенное богами для пользы и процветания республики… – дождавшись прекращения криков и оваций сенаторов, Катон продолжил. – Предлагаю назначить искреннего и верного сторонника Сената и народа римского Гнея Помпея Великого единственным консулом без коллеги с момента издания senatusconsultum (указа Сената)…

Окончание речи утонуло в сенаторов, принявших сказанное Катоном с радостью. Еще бы, в зале остались в основном те, кто Красса ненавидел или боялся. Предложенный же Катоном выход показался им наилучшим. Никто при этом и не вспоминал, что «верный и искренний сторонник народа римского» вместе с Суллой истреблял этот народ и гонял сенаторов, словно овец.

Известие об утверждении его консулом без коллеги Помпей получил в Кампании. Эта новость оказалась очень кстати, обрадовав Помпея, недовольного малым числом завербованных в Кампании рекрутов. Впрочем, особого успеха именно в Кампании он и не ждал. Он помнил, что в 411 году от основания Города Капуя, окруженная враждебными племенами, вынуждена была просить защиты у Рима. Римляне по достоинству оценили их добровольное присоединение и скоро кампанцы получили римское гражданство. Но, они не оценили столь высокой чести, продолжала считать римлян как на варварами и тяготилась вынужденной зависимостью от Рима. Едва в Кампании появился Ганнибал, Капуя перешла на его сторону. В благодарность за это пуниец пообещал после победы над Римом сделать город столицей Италии. И кампанцы поверили ему. За что после поражения Ганнибала были наказаны, а город заселен вольноотпущенниками и римскими колонистами. Но, как ни странно, новое население города переняло привычки прежних жителей и старалось как можно меньше участвовать в римской политике. Так что надолго задерживаться в Капуе Помпей не собирался. Проверил состояние осаждавших Мизенум когорт Шестого легиона и дождался новостей из Рима. Которые его порадовали.

Помпей давно стремился стать первым среди граждан Рима, лучшим и самым авторитетным. Он ревностно следил за успехами остальных триумвиров, готовясь перехватить у них любое дело, удачное выполнение которого может принести славу и почести. Однако настоящей решимости Помпею все же не хватало. Он хотел власти диктаторской и в тоже время боялся ее. Но ситуация сложилась так, что власть сама шла ему в руки, но власть ограниченная. Помпей, конечно, добивался именно того, чтобы его провозгласили диктатором. Ему хотелось править, как Сулле. Но Катон и его соратники поняли его заветную цель. Поэтому и провели в сенате предложение избрать Помпея единственным консулом, чтобы тот, удовольствовавшись таким более или менее законным единовластием, не добивался диктатуры. Решение это, в равной мере не устраивавшее до конца обе стороны, и сенаторов, и Помпея, позволило на время сохранить согласие между ними. Которое еще более сплачивали общие враги, основным из которых был Красс. И Помпей продолжил сколачивать армию, собравшись из Капуи в Брундизий, в который также должны были прибыть первые корабли с войсками из Азии.