Текст книги "Призраки отеля «Голливуд»"

Автор книги: Анатоль Имерманис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

КАБАЧОК ДОНА ЭРНАНДО

Задумавшись, Мун вышел из ворот мимо часового и рывком остановился. Море слепило глаза. Солнце уже было в зените, и вода превратилась в отражатель. Море надвинулось на него, огромное, наполненное солнцем. Впечатление было настолько сильным, что с полминуты Мун не видел ничего, кроме воды и солнца.

Постепенно он стал различать детали. Знакомая фигура поднялась, стряхнула песчинки с шорт и с угодливой улыбкой шагнула к Муну.

– Опять вы? – Муну не удалось скрыть раздражения.

– Извините, что задержался. – Билль Ритчи притворился, будто ничего не заметил. – Я только собирался осведомиться, не пришла ли на мое имя корреспонденция, но эти испанцы так болтливы! – Старый актер театрально вздохнул.

– Каким образом вы вообще узнали, где я?

– О, это проще простого. Расспрашивал прохожих. За несколько часов вы успели стать знаменитостью. Вы не учитываете, мистер Мун, что означает прибытие знаменитого детектива для такого местечка, как Панотарос.

– А для вас? – иронически спросил Мун.

– Для меня? О, по отношению к вам у меня нет никаких корыстолюбивых замыслов. Я только подумал, что могу быть полезен хотя бы как переводчик. Конечно, согласись вы написать детективный сценарий, вы могли бы потребовать, чтобы на главную роль пригласили меня. – Билль Ритчи замолчал и, остановившись, помахал кому-то рукой.

Мун обернулся и увидел одного из свидетелей – дона Камило. Рыбак стоял на борту изрядно потрепанного баркаса, который выходил в море. У Муна сложилось впечатление, будто суденышко состоит в основном из многочисленных зашпаклеванных дыр. Помахав в ответ, дон Камило быстро спустился в каюту – очевидно, причиной тому был внезапно заглохший мотор.

Несколько минут Мун и его спутник молча шагали вдоль почти безлюдного берега.

– Вы видели доктора Энкарно? – наконец осведомился актер, глядя на собеседника своими наивными мутно-голубыми глазами. – Говорите, уехал? Не может этого быть! – Глаза Билля Ритчи стали совсем круглыми.

– Почему не может?

– Насколько я помню, доктор Энкарно ни разу не выезжал из Панотароса. Даже в Малагу за медикаментами посылал кого-нибудь другого.

– Ну и что ж? На этот раз решил поехать сам.

– А если с кем-нибудь что случится? Он ведь единственный врач в поселке! В последнее время в основном лечил туристов. Местные крестьяне не очень любят врачей. Считают, что панихида обходится дешевле. С меня же он никогда не брал денег.

– Доктор Энкарно хорошо знал языки?

– Только английский. Несколько лет прожил в Америке. Я пытался его как-то расспросить, но он все отмалчивался. А в тот раз, когда заговорил, был так пьян, что я толком ничего не понял. Какие-то наркотики. Его не то арестовали, не то собирались…

– Он много пил?

– Наоборот, очень мало. Но иногда на него находило. Как будто изнутри грызет. Вы, слава богу, не знаете, что это за чувство… – Билль Ритчи замолк, потом принялся причитать: – Уехал? Странно! А если у меня вдруг будет сердечный приступ?…

– Кто-нибудь приходил к Шриверам, после того как их перевели в медчасть? – довольно грубо прервал Мун.

Билль Ритчи не ответил. Остановился, словно переваривая какую-то мысль. Мутные глаза прояснились, морщины разгладились.

– Ну да, медчасть! Я ведь совсем забыл о ней. – Он говорил громко и радостно. – Там хорошие врачи! И они наверняка не откажутся помочь своему соотечественнику… Вы уже обедали?

Вопрос был настолько лишен связи с предыдущим, что Мун опешил.

– Даже не завтракал. Может быть, пообедаем вместе? – предложил он.

– Нет, спасибо. Я не голоден. Но с удовольствием провожу вас. Это совсем недалеко. Погребок дона Эрнандо. Очень милый кабачок, оригинальные блюда, вам понравится.

Кабачок дона Эрнандо действительно представлял собой похожий на подземный ход, вытянутый в длину прохладный погреб. По одну сторону стояли винные бочки, по другую – стойка. Между ними оставалось достаточно места для высоких табуретов, на которых сидели посетители.

Здесь присутствовали почти все местные жители, встреченные Муном в полицейском комиссариате. Не было никакого сомнения, что они пьют в счет обещанной американцами компенсации.

Усевшись на табурет, Ритчи повеселел.

– Вы должны все попробовать… Все! Не бойтесь, тут нет таких громоздких блюд, как у нас. Только легкие закуски.

Мун улыбнулся.

– С удовольствием! Но только если вы согласитесь разделить со мной этот обед.

Ритчи сначала для вежливости отказывался, потом, решив, что приличия достаточно соблюдены, сразу заказал множество блюд. Тут были бандерильяс – нанизанные на деревянные палочки тонкие ломтики ветчины, хлеба, колбасы и четверть яйца поверх всего. Турецкий горох. Жареная рыба на каких-то тарелочках. Мясо на миниатюрном вертеле. И много других поданных крошечными порциями блюд, названия которых Ритчи объявлял по мере их появления. Последним он заказал паэлью. Хозяин кабачка поморщился, но все же принял заказ. Судя по его гримасе, Мун ожидал увидеть по меньшей мере маринованную лягушку. Но это оказался обычный цыпленок с рисом и моллюсками.

Ритчи ел нарочито медленно, стараясь показать, что такой пир для него является обычным. Запив кусочек манчегского сыра глотком вина, представлявшего собой изобретенную самим хозяином смесь андалузских сортов, он внезапно уставился на Муна.

– Вы спрашивали, посетил ли кто-нибудь Шриверов? Я ходил, но меня не впустили. Даже этого падре не пустили. Должно быть, собирался перед смертью сделать из них католиков.

– Католиков? – удивился Мун.

– А как же! Вы разве не поняли, зачем он вертится вокруг Куколки? Небось меня не станет обращать в веру истинную! Ему нужны люди богатые, влиятельные. Я ему как-то высказал без обиняков свое мнение, с тех пор Куколка и разозлилась на меня.

– Судя по этому, падре Антонио имеет на руках довольно хорошие карты, – заметил Мун.

– О, он-то знает свое дело! – сердито кивнул Ритчи. – Добивается, чтобы Куколка развелась с Мострелом и вышла замуж за своего официанта. Рамиро – католик. Падре надеется, что из любви к нему Куколка бросится в объятия римской церкви.

– А она? – спросил Мун, думая о чем-то своем.

– Сначала только посмеивалась, но внезапно присмирела. Даже четки купила, носит их иногда вместо ожерелья…

– По-моему, амплуа верующей не очень подходит для Куколки?

– Почему? Ей все надоело, ей подавай чего-нибудь свеженького – нового любовника или новую веру! – Выпитое на голодный желудок вино начало оказывать свое действие. – Разве она еще способна во что-нибудь верить? Пять лет Голливуда превратят даже самого Христа в богохульника.

– А у нее здесь, в Панотаросе, были мужчины, кроме Рамиро?

В общем, похождения киноактрис ничуть не занимали Муна. Но почему Билль Ритчи так много и упорно говорил о ней? Может быть, за этим что-то кроется?

– Как вы думаете, она меня даром допускала в свое изысканное общество? Я был ее придворным поставщиком! Недавно здесь появился один американский журналист, так она и его захотела заполучить. Но ничего не вышло. Он меня все расспрашивал про эту сумасбродную Гвендолин. С кем проводит время, часто ли бывает одна, куда уезжает на своем «кадиллаке»?

– Из какой газеты он был? – Мун насторожился.

– Судя по физиономии, из какой-то бандитской. Вы ведь знаете, что представляет собой большинство наших журналистов – гангстеры, убивающие автоматической ручкой! – Ритчи все больше хмелел. – Вы думаете, я сам сошел на нет? Это они меня уничтожили. Сначала восхваляли до небес, а потом, когда я выступил в звуковом фильме, писали, что у меня дикция как у недорезанного поросенка.

– Этот журналист еще не уехал?

– Не знаю… Не видел его уже несколько дней. Он живет у маркиза. Да вот и он сам! Легок, черт, на помине!

Мун обернулся. В кабачок вошел высокий седой человек. Он не походил ни на журналиста, ни на американца, ни на гангстера. Скорее на Дон Кихота, втиснутого вместо доспехов в узкий клетчатый пиджак и потертые коричневые брюки.

Заметив Муна и Ритчи, человек направился прямо к ним. Прежде чем Мун успел что-нибудь сообразить, он увидел наведенное на себя дуло пистолета.

– Руки вверх! – прозвучал повелительный голос.

МАРКИЗ КАСТЕЛЬМАРЕ

Мун вскочил.

– Маркиз, когда вы бросите эти шутки? – раздраженно проворчал Ритчи. – Вы ведь знаете, что у меня больное сердце… Чуть не напугали меня.

– Игрушечным пистолетом! – Маркиз довольно рассмеялся. – Это – приложение к американскому детективному роману «Панихида по епископу». Точная копия оружия, из которого епископ Дедлок убивает своих противников. Сеньор Ритчи, представьте меня.

– По-моему, вы уже сами прекрасно представились, – усмехнулся Мун.

– Вы считаете? Но этикетом тоже нельзя пренебрегать. Ритчи, прошу вас!

– Маркиз Кастельмаре-и-Энусанче-и-Касалакуна-и… Как там дальше было? – Ритчи, мстя за свой испуг, подтрунивал над маркизом.

– Хватит, все равно напутаете. – Маркиз отмахнулся иронически великодушным жестом. – В общем, моя фамилия состоит из пятидесяти двух слов и представляет собой полный реестр всех принадлежавших нашему роду владений. Очень печальная фамилия.

– Печальная?

– Каждый раз, когда ее произносят полностью, я вспоминаю, что мне могло бы принадлежать. Последние остатки былой роскоши франкисты конфисковали у отца. Он симпатизировал республиканцам. Остался только замок. Хорошо, что в нем почти нет мебели. Все равно крысы бы съели. Они у меня ходят такие голодные, что пришлось обить стены библиотеки жестью.

– У маркиза самая большая коллекция бандитских книжек в мире, – заметил Ритчи. – И разные приложения. Например, точная копия пушки, из которой архиепископ Чертбыегопобрал застрелил инспектора полиции Болванопулоса.

– Сеньор Ритчи, вам вредно есть! – Маркиз притворился рассерженным. – Слава богу, это не часто бывает! – И он заглянул в тарелку актера. – Ба! Паэлья! А сейчас только двенадцать часов. Вы, сеньор Ритчи, достаточно долго живете у нас, чтобы знать, что для каждого настоящего испанца это почти святотатство. – Маркиз поморщился точно так же, как хозяин кабачка.

– Тут принято есть паэлью только после девяти вечера, – пояснил Ритчи. – Идиотская традиция. У них, когда выбирают блюдо, смотрят не в меню, а на будильник.

– Не слушайте его! Традиция – прекрасная вещь. Почему в полицейских романах сыщик разоблачает преступника на последней странице, даже если ему все ясно с первой? Традиция. Например, глядя на вас, сеньор Мун, сразу чувствуется, что вы уже все разгадали.

– Вы знаете меня? – немного удивился Мун.

– Разумеется. Иначе не позволил бы себе сказать вам «руки вверх!» вместо «здравствуйте!». Вы мой любимый детектив.

– Как вижу, испанцы не скупятся на комплименты.

– Да нет, какой я испанец. Космополит. Знаю все основные языки, на которых выходит детективная литература.

– Подтверждаю, – сытым голосом отозвался Ритчи. Игнорируя лежавшего перед ним цыпленка, он теперь налегал на вино.

– Пить вам еще более вредно, сеньор Ритчи. – Отмахнувшись от него, маркиз повернулся к Муну. – Честное слово! Я уже давно слежу за вашей блестящей деятельностью. В моей библиотеке целая куча газетных вырезок… Специально из-за вас пришел сюда.

– Как вы меня нашли?

– А как детектив находит преступника? При помощи логики. Вас видели с сеньором Ритчи. Этого мне было совершенно достаточно, чтобы догадаться, куда он вас в конце концов приведет.

– Маркиз, вы начинаете хамить. – Чем больше Ритчи пил, тем больше свирепел.

– Я еще недостаточно поел и выпил, чтобы отвечать вам в том же духе, – примирительно пошутил маркиз. – Сейчас наверстаю упущенное. Эй, дон Эрнандо!

Между ним и хозяином кабачка завязалась оживленная перепалка. Не понимая ни слова, Мун все же почти уловил суть. Сначала маркиз говорил повелительно, потом мимика и жесты приняли просительный характер. У хозяина же все было наоборот. Начал он спокойно, извиняющимся голосом, а под конец угрожающе размахивал руками.

– Кончилось мое райское житье! – ничуть не обескураженный маркиз повернулся к собеседникам. – Какое несчастье жить в таком маленьком местечке! Я-то надеялся, что, кроме меня, еще никто не пронюхал про отъезд сеньора Шмидта.

– Разве это имеет какое-нибудь значение?

– Для меня – колоссальное! Дон Эрнандо не только отказался кормить меня, но и возымел наглость потребовать от меня уплаты. Говорит, что за те деньги, которые я проел в счет будущей гостиницы «Маркиз Кастельмаре», он мог бы сам выстроить небоскреб. Типично испанская склонность к преувеличению.

– Может быть, я сумею поправить положение? – Мун улыбнулся.

– Не трудитесь! Это пустяки! – разговаривая, маркиз незаметно придвинул к себе тарелку Ритчи и начал жадно обгладывать цыпленка.

– Маркиз, вы забываетесь! – Ритчи осовело уставился на него.

– Я? Ах да! Это ведь ваш цыпленок, – небрежно бросил маркиз, продолжая спокойно есть.

– Мой! Но не в этом дело. Я хотел вам напомнить, что сейчас только двенадцать часов.

– Вполне возможно. Но поскольку в Панотаросе сейчас так много американцев, я решил жить по нью-йоркскому времени. – И маркиз, расправившись с цыпленком, пододвинул к себе сразу две тарелки со съедобными ракушками.

Пока он поедал их, Мун присматривался к нему. Клетчатый пиджак Шерлока Холмса, почти пародийное увлечение детективной литературой и ее героями, подтрунивание над собственной бедностью, гротескная манера разговора – было ли все это подлинным?

– Мистер Ритчи сказал мне, что в вашем замке проживает американский журналист. – Мун первым прервал молчание.

– Сеньор Краунен? О да! Поселился сразу же после переезда Шриверов в отель «Голливуд». Подождите! – Маркиз, прищурившись, перевел взгляд с Муна на актера. – Сеньор Ритчи вам, вероятно, сообщил, что мой гость интересовался сеньоритой Гвендолин. Так вот, мне достаточно посмотреть на вас, чтобы знать, что вы думаете о деле Шриверов. Мать и сына отравили, а дочку похитили. И сделал это не кто иной, как сеньор Краунен. Я жду! – Маркиз даже перестал есть. – Только очень прошу, если вы намерены арестовать меня как его сообщника, не делайте этого здесь. Я навсегда потеряю кредит у дона Эрнандо.

– Скажите, он действительно журналист? – Мун не реагировал на явное издевательство.

– Журналист? Сеньор Краунен утверждал, что занимается океанологией. Меня он, между прочим, тоже расспрашивал о сеньорите Гвендолин. Я ему посоветовал держаться подальше. За исключением этого пункта, он мне показался довольно сообразительным парнем.

– Из чего вы сделали это заключение?

– Хотя бы из того, что он не клюнул на знаменитый клад маркизов Кастельмаре. Я, знаете, каждому предлагаю за известное вознаграждение искать этот клад. Шриверы, например, облазили всю Черную пещеру.

– Вы мне напоминаете генерала Дэблдея, – заметил Мун.

– По-моему, между нами большая разница. Генерал Дэблдей считает детективов идиотами, а я наоборот, – двусмысленно отрезал маркиз.

– Я имел в виду ваш несуществующий клад. Генерал, например, выдумал тоже неплохую сказку. Ищет секретные устройства, а притворяется, будто дело только в химически отравленных осколках. Для правдоподобия даже выплачивает компенсации.

– Что? Компенсации? – Маркиз от удивления даже перестал есть. – То-то я недоумевал, откуда они берут деньги на выпивку!

Мун вынул из кармана полученные от Шривера снимки сообщников Рода Гаэтано.

– Среди них нет случайно вашего квартиранта? – Мун пристально следил за маркизом.

– Нет! – рассеянно бросил маркиз. Он имел или делал вид человека, думающего о чем-то другом. – Сеньор Краунен выглядит совсем иначе. Светлые волосы, очки, темно-карие глаза. Таким я себе всегда представлял моего любимого героя Эллери Квина.

– Маркиз, вы лжете, – засыпавший было Ритчи вскинул голову.

– Я?

– Да, вы! У него серые глаза!

– Вы просто пьяны, сеньор Ритчи. У него темные глаза, почти как у испанца.

– Не спорьте! – бросил Мун. – Когда я увижу мистера Краунена, я скажу, кто из вас ошибался и почему.

Ритчи ничего не сказал. Он уже успел уснуть. Зато маркиз с явным вызовом спросил:

– Продолжаете развивать свою гипотезу? Могу заранее сказать, что она ошибочна. И затем, еще неизвестно, дождетесь ли вы сеньора Краунена. Дело в том, что он уехал.

– Когда и куда?

– За день до воздушной катастрофы. Что касается «куда», то я не так любопытен, как вы. Спросите сами, если хватит терпения дождаться.

– Он вам сказал, что вернется?

– Я сам догадался.

– При помощи логики? – Мун начал уже выходить из себя. В словесной дуэли с маркизом он явно терял преимущество.

– На основании вещей, которые он оставил.

– Прекрасно! Вы не имеете ничего против, если я осмотрю их?

– Надеетесь найти какую-нибудь нить? Случайно забытое письмо, в котором преступник раскрывает свои злодейские замыслы? Пожалуйста! Но только завтра. Сегодня я буду очень занят.

– Чем? – ехидно спросил Мун.

– Догадайтесь сами. Может быть, уничтожением улик, а может быть, наоборот. Впрочем, если это объяснение вас не удовлетворяет, потребуйте у начальника полиции ордер на обыск. Ворота моего замка всегда открыты представителям законной власти. До скорой встречи!

Отойдя несколько шагов, маркиз нерешительно остановился, потом вернулся.

– Вы, надеюсь, читали знаменитое произведение Брента Фримена «Яд для избранных гостей»?

– У вас что-то общее с полковником Бароха-и-Пиносом, – усмехнулся Мун. – Он тоже любитель поговорить о литературе.

– Вы ошибаетесь. Я говорю о смерти Шриверов. Мне кажется, в данном случае кто-то действовал точно по книге.

– Кто именно? – рассеянно спросил Мун, глядя на недоеденные маркизом ракушки. С той минуты, как разговор зашел о Краунене, тот больше не притрагивался к еде. Случайное совпадение? Маловероятно.

– Гвендолин! Отравила свою мать и брата, а сама скрылась! – выпалил маркиз.

– Интересная гипотеза, – кивнул Мун. – Хотелось бы знать…

– Что? – прервал маркиз.

– …из какого пальца вы ее высосали, – невозмутимо закончил фразу Мун.

– Из того же, что и вы свою.

Маркиз направился к группе местных жителей, уже заметно раскачивающихся на табуретах. Сзади он больше не походил на Дон Кихота. Шагал уверенно. Отозвав в сторону одного из крестьян, он уселся с ним в самом отдаленном уголке, рядом с дверью, и стал о чем-то шептаться. Кто-то вошел в кабачок. В открытую дверь ворвался поток света. Только теперь Мун узнал дона Брито – земледельца, на дом которого свалился реактивный мотор. Что общего между ним и маркизом?

Мун уже расплатился, но не торопился уходить. Ритчи, уронив голову на стойку, похрапывал. Даже в спящем состоянии он старался сохранить внешнюю благопристойность. Муну с трудом удалось растолкать его.

– Что такое? Как я сюда попал? – Ритчи не сразу узнал Муна. – Ах это вы, мистер Мун! Чем могу служить?

– Спросите хозяина, что ему известно о человеке, с которым разговаривает маркиз.

Полученная информация удовлетворила ожидания Муна. Ходили упорные слухи, что дон Брито – незаконнорожденный сын старого маркиза. В таком случае он приходится маркизу сводным братом.

Увидев, что оба встали, Мун тоже решил уходить. Маркиз Кастельмаре, направившийся было к двери, неожиданно повернулся и заступил Муну дорогу.

– Вы говорили, я высосал свою гипотезу из пальца… Так вот! Примерно неделю тому назад сеньорита Гвендолин брала у меня именно эту книжку.

– «Яд для избранных гостей»? Вы считаете, что она воспользовалась ею как руководством? – Мун откровенно издевался.

– К этой книжке есть приложение – точная копия флакончика с синильной кислотой, которой героиня отравила своих родственников. В нем была невинная миндальная эссенция.

– Ну и что?

– Эти реквизиты я для пущей важности держу в потайном шкафчике, в библиотеке. Когда Гвендолин брала книжку, я оставил ее одну. А на следующий день заметил, что флакончик исчез.

– Но ведь в нем была миндальная эссенция.

– Да! Но я, будучи детективом-любителем, спрашивал себя: «Почему она в таком случае украла флакон?» У меня есть ответ: «Потому что не знала истинного содержимого». Не забывайте, что синильная кислота и миндальная эссенция имеют одинаковый запах!

МИНДАЛЬНЫЙ ЗАПАХ

Центральная площадь, столь оживленная утром, была совершенно пуста. Время полуденной традиционной испанской сиесты. Судя по цыпленку, которого полагалось есть только вечером, она беспрекословно соблюдалась местными жителями. Что касается иностранцев, то они не признавали традиций. Отсюда Муну был виден далекий склон горы, на котором по-прежнему копошились солдаты.

Добравшись до гостиницы, Мун обошел ее кругом. Нижний этаж вообще не имел окон. Начиная со второго отель «Голливуд» представлял собой сплошное стекло с гирляндами балконов, нависшими прямо над морем. Чуть в стороне стоял большой одноэтажный гараж машин на двадцать.

В холле гостиницы не было никого, кроме портье. Он как раз кончал скромную трапезу, состоявшую из полбутылки самого дешевого вина и приправленного соевым маслом гороха с луком.

Заметив, что Мун принюхивается, дон Бенитес сказал извиняющимся тоном:

– Раньше жарили на оливковом. Теперь нам это не по карману. Продаем за границу, а сами покупаем американское, соевое. Слава богу, что они вино не додумались делать из сои… Ах, простите, сеньор! Не хотел вас обидеть. Есть очень славные американцы. Вот Шриверы, например. Всегда давали мне на чай. Я, конечно, отказывался, неудобно, что они подумают о нас, испанцах.

– В этом нет ничего оскорбительного, у нас все берут.

– У вас – может быть. Но мы очень бедный, очень честный и очень гордый народ. Такой мальчишка, как Педро, конечно, может себе позволить. Собственно говоря, это его единственный заработок. Но если я буду брать, меня перестанут уважать. У вас все иначе. Вот, например, сеньорита Гвендолин частенько кричала на свою мать. В приличной испанской семье такое невозможно.

– Из-за чего она кричала?

– Да так, по всяким пустякам. Очень капризная барышня. Больше всего из-за того, что сеньора не давала столько денег, сколько та требовала на свои причуды. Представьте себе, как-то она хотела купить через подставных лиц эту гостиницу!

– Зачем?

– Чтобы выкинуть сеньору Роджерс со всеми чемоданами и Рамиро в придачу на улицу. Она ее ненавидела. Однажды специально пробралась ночью в комнату мексиканца. Через балкон.

– Я слышал об этом случае.

– Сеньор Рамиро утверждает, что она просто хотела его напугать. Сеньора Роджерс подозревает любовную интрижку. Но я-то знаю правду. Она сделала это, чтобы вызвать ревность и насолить ей.

– А как Эвелин Роджерс относилась к ней?

– Платила тем же. Иногда мне казалось, что они сейчас вцепятся друг другу в волосы… Вот вернется сеньорита Гвендолин, и вы сами увидите, что это за чертенок.

– Вернется? – Мун нахмурил брови.

– Я в этом не сомневаюсь. Она и раньше пропадала подолгу. Кстати, не уверен, что сеньорита Гвендолин действительно поехала в Малагу. Она кому-то говорила, что поедет совсем в другое место.

– В какое?

– Педро точно не помнит.

– Тот самый Педро, что принес мой чемодан?

– Да. Рассказывал, будто подслушал какой-то разговор. Иногда он, правда, привирает. Не со злым умыслом, просто так, для важности.

– Все равно! – Муна начало лихорадить. – Мне надо немедленно поговорить с ним. Вы случайно не знаете, где можно его найти?

– Вы говорите о Педро? – почему-то изумился дон Бенитес. – Так он ведь в вашем номере! Все это время никуда не тронулся.

Так оно действительно и было. Открыв дверь тринадцатого номера, Мун увидел стоящий посреди комнаты чемодан. На нем сидел Педро и спал.

Но не это заставило Муна как вкопанного остановиться. В комнате ощущался слабый, но все же достаточно явный запах миндаля. Запах, свойственный и синильной кислоте, и безобидной миндальной эссенции. Педро мигом проснулся.

– Что с вами, сеньор? – Вскочивший с протянутой рукой мальчуган растерянно посмотрел на позеленевшее лицо гостя. – Если вам нездоровится, я могу сбегать за доктором Энкарно.

Педро проворно метнулся к двери. Очевидно, уже в уме подсчитал, сколько чаевых получит за эту услугу.

– Не надо, – Мун остановил его. – К тому же доктор уехал.

– Знаю, сам вчера помогал ему отнести чемодан до автобуса. Но может быть, он уже вернулся?

– Ты разговаривал с ним?

– Ну конечно! Спросил, куда это он. Доктор ведь обычно никуда не ездит, даже в Малагу.

– И что же он тебе сказал?

– Чтобы я лучше не совал свой нос в дела, которые меня не касаются.

– Интересно! Слушай, Педро, хочешь быть моим помощником?

– А кто вы такой?

– Разве портье тебе не сказал? Я детектив, человек, который ловит преступников.

– Полицейский? У нас в полиции служат одни фашисты.

– Я частный сыщик.

– Вроде Шерлока Холмса?

– Ты читал про него?

– Читать я не умею. – Педро мотнул головой. – Мне рассказывал маркиз Кастельмаре. Он хороший, даже позволяет поиграть пистолетом.

– Игрушечным?

– Зачем мне игрушечный? – с презрением отмахнулся Педро. – Настоящим! Даже позволил зарядить его.

Мун внимательно посмотрел на мальчика. Дон Бенитес предупреждал, что он иногда любит приврать. Но даже в этом случае от него можно получить ценную информацию. На детей обычно не обращают внимания, их не опасаются, зато сами дети временами подмечают то, что ускользает от взрослых.

– Значит, ты согласен стать моим помощником? – Мун потрепал вихрастую голову.

– А что я должен делать?

– Отвечать на вопросы. Портье сказал мне…

– Дон Бенитес? Между прочим, он мой дядя. Он тоже хороший.

– Тем лучше. Он говорит, ты слышал, будто Гвендолин Шривер поехала не в Малагу.

– Это правда. Я как раз вышел из нашей пещеры. Вижу, на дороге стоит автомобиль сеньориты. Такой красивый, красный. Я уже хотел забраться в него и нажать на гудок. И тут услышал ее голос. Она стояла за скалой и с кем-то разговаривала.

– Что она сказала?

– Точно не помню. Я понял, что она собирается ехать в… Все время вертится на языке, но никак не могу вспомнить. Да, а до этого она отдавала мужчине деньги. Я слышал, как он пересчитывал, а потом спросил: «Это все?» Она ответила: «Больше у меня нет».

– Было ли у тебя впечатление, что она их отдает не по собственному желанию?

– Ну конечно! У меня под ногами зашуршал камень. Тут он высунулся из-за скалы. У него в руке был револьвер. Но он не успел заметить меня.

– А ты не выдумываешь?

– Спросите дядю Бенитеса, я никогда не выдумываю!

– Ты испугался?

– Ни чуточки! Только быстро заскочил в пещеру и больше не высовывался. А потом услышал, как заводят мотор. Когда я выглянул, машины уже не было.

– Мужчину ты не успел разглядеть?

– Нет. Но я узнал голос. По-моему, это был сеньор Краунен, тот, что живет у маркиза.

– Почему ты никому не рассказал об этом?

– Кому? – Педро презрительно поморщился. – Дядя Бенитес не поверил бы, остальные тоже. А в полицию я не пошел, потому что там служат одни фашисты.

– Понятно.

– Больше не будет вопросов? – Педро привычным движением протянул руку.

– Сколько с меня причитается? – с улыбкой спросил Мун.

– Во-первых, я тащил ваш чемодан до гостиницы, во-вторых, принес его в номер, в-третьих, сторожил несколько часов. – Педро загнул три пальца и, немного подумав, добавил: – В-четвертых, бегал за доктором.

– Но я не посылал тебя за ним.

– Да, но я собрался, уже добежал до двери… Если бы вы меня не остановили…

– Ладно, допустим, что я не остановил тебя. Сколько же всего получается?

– Ну, скажем, десять песет!

Мун порылся в бумажнике.

– Нет, нет, вы меня не так поняли. Это я бы с другого взял, но я ведь ваш помощник. Дайте сколько не жалко. Я сегодня еще ничего не ел.

– Если бы ты вспомнил, куда собиралась ехать Гвендолин Шривер, то получил бы сто песет.

– Целую сотню? Вы не обманываете меня? – недоверчиво спросил мальчуган.

– Нет. – Мун ободряюще взглянул на Педро. – Если случайно вспомнишь, забеги.

– Сто песет! – Педро присел на чемодан и задумался. – Знаете, я лучше постараюсь сразу вспомнить… Куда она могла поехать? В Бобадилу? Нет! Во Флорадо? Нет, совсем не то!

Загибая при каждом названии палец, Педро принялся перечислять все известные ему города и поселки. Похоже было, что он в состоянии просидеть на чемодане до следующего утра или, по крайней мере, так долго, пока не иссякнет запас его географических познаний.

– Сходи поешь сначала, – предложил Мун. – Вот тебе аванс.

– Ничего, потерплю, – рассеянно ответил мальчуган. Внезапно он вскочил с чемодана. – Вспомнил! Какое-то съедобное название. Сейчас, сейчас… – И Педро принялся цитировать все известные ему лично или понаслышке блюда. Процесс был трудоемким, ничто не предвещало близкий конец.

Мун открыл дверь на балкон и вышел. Почти у самых ног лежало море, испещренное парусами рыбачьих лодок и дымками стоявших на причале военных судов. Из комнаты доносилось монотонное бормотание Педро, сопровождаемое при упоминании особых деликатесов прищелкиванием, чмоканьем и вздохами. Пляж был почти безлюден.

Мун вспомнил слова Шмидта: «Прекрасный вид на море! Чтоб его черт подрал!» Что означала эта таинственная фраза? Чем вызвано поспешное бегство кёльнского предпринимателя?

Открытый в сторону моря балкон по бокам был обтянут тентом. Мун окинул взглядом расстояние до соседнего. Ловкому, не боящемуся головокружения человеку ничего не стоило забраться к соседу. Мун заглянул в прорезь развевающейся по ветру полосатой материи. Эвелин Роджерс принимала солнечную ванну. Ее шоколадное тело покрывал густой слой витаминизированного масла. Судя по аромату, это было оливковое – то самое, что из кухни испанцев перекочевало в лаборатории заграничных парфюмеров.