Текст книги "Призраки отеля «Голливуд»"

Автор книги: Анатоль Имерманис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Но? – переспросил Мун, не дав своему помощнику полностью насладиться красноречивой паузой.

– Но один! И только сам черт ведает, зачем ему понадобилось приплести к своей поездке Шриверов. Это еще не все. После этого я решил понаблюдать за ним. Сегодня утром, когда дон Камило вышел на улов, я взобрался с телескопическим биноклем на замковую башню. И что же я увидел? Камило забросил сеть, а сам забрался в каюту. Проторчав в ней минут десять, он выбрал пустую сеть и отправился обратно к берегу.

– Еще одна головоломка! – рассердился Мун. – Похоже, весь Панотарос нашпигован тайнами.

– Эту мне, пожалуй, удалось разгадать. Камило вовсе не плавал на торговом флоте в качестве корабельного повара, как рассказывал вам, а в качестве…

– Радиста?! – угадал Мун, лишив этим своего помощника заслуженного триумфа. – Отлично рифмуется с перехваченными американцами шифрованными передачами. То-то он не пускал меня в каюту, у него там спрятана рация… Что ж, пофантазируем. Узнав из депеши Шривера, что я прибываю в Панотарос, Камило быстренько радирует в штаб-квартиру, а Род Гаэтано немедленно присылает фальшивый приказ о кремации трупов. Верно! Я только сейчас сообразил, что для прохождения телеграммы в Нью-Йорк и обратно необходимо порядочно времени, а телефону, особенно в Испании, где у властей длинные уши, они вряд ли доверили бы столь щекотливую тему. К тому же невозможно получить международный разговор из Панотароса в столь короткий срок. А девятнадцатое марта было выбрано для убийства по той причине, что именно в этот день состоялся долгожданный перевод в Панотарос из Малаги полковника Бароха-и-Пиноса.

– Кроме рации, есть еще одна возможность, – возразил Дейли. – Генерал Дэблдей соединен с Вашингтоном прямым проводом. А рыбак Камило, по моему разумению, не имеет ничего общего с гангстерами.

– Я ведь сказал – пофантазируем. Для реальной гипотезы созданная мною картина чересчур прямолинейна и логична. – Мун больше говорил сам с собой. – Если принять ее на веру, получается, что половина Панотароса, включая полковника, которому поручили официально засвидетельствовать несчастный случай, во главе с доном Камило состоит в банде Рода Гаэтано.

– Если он и состоит в банде, то в той же, что маркиз Кастельмаре, его побочный брат дон Брито и дон Бенитес, – усмехнулся Дейли.

– Еще одна банда? Этого еще не хватало! – в шутку возмутился Мун. – Судя по вашему легкомысленному тону, они по примеру предка маркиза Кастельмаре поставляют в гаремы панотаросских красавиц.

– Я выразился иносказательно. Все четверо запираются в комнате маркиза и слушают радио. Всегда одну и ту же волну. Вчера маркиз не успел перевести указатель станций. А сегодня мне удалось выяснить в Малаге, что на волне 16,2 метра работает подпольная антифранкистская станция «Пиренеи».

– Вы полагаете, что шифрованные сообщения дона Камило предназначены для этой станции? – недоверчиво спросил Мун.

– Скорее всего. Я как-то подслушивал за дверью. Передача «Пиреней» ведется на испанском языке, так что я понял только несколько слов. По-моему, речь шла… – Дейли внезапно осекся. – Подождите, я, кажется, понял, почему рыбаку понадобилось присочинить Шриверов к своей экспедиции в Коста-Асул. Он сделал это, чтобы обезопасить себя от возможных подозрений. Или я осел, или дон Камило ездил туда за рацией.

– Одно не исключает другого, – сухо заметил Мун. – Что касается маркиза, то я не склонен так опрометчиво сбрасывать его со счетов.

– Напрасно. Его показавшаяся вам столь подозрительной таинственность всего-навсего предохранительная маскировка. Если он даже и вас ввел в заблуждение, то тем более – франкистскую полицию. Сначала я тоже было подумал, что маркиз приложил свою руку…

– К убийству?

– Нет, на такое он не способен. К похищению Гвендолин. Нежилая часть замка весьма подходящее место, чтобы спрятать в ней человека. К тому же…

– Вам удалось туда проникнуть? – нетерпеливо перебил Мун.

– Да. Запущенные хоромы, повсюду густая пыль.

– Значит, ничего?

– Я еще не кончил. В самую последнюю комнату вели следы. Кто-то неоднократно приходил туда – зачем, это мне пока не удалось выяснить. Во всяком случае, не Гвендолин. Отпечатки ног – мужские, куда больше, чем у маркиза.

– Это был Краунен! – Мун ничуть не сомневался в правильности своей догадки. – А вы уверены, что он проникал туда тайком от маркиза?

– Как в себе самом! – Дейли для пущей убедительности даже повысил голос, но тут же опять перешел на шепот. – Я не успел рассказать вам, что мне удалось понять из передачи «Пиреней». Речь, несомненно, шла о воздушной катастрофе и атомной угрозе. Кстати…

– Вот как? – Мун прислушался к каким-то своим мыслям. – Извините, я вас прервал.

– Я хотел вам рассказать о выловленном рыбаком командире бомбардировщика. Дон Камило на допросе заявил, будто счел летчика рехнувшимся.

– А в действительности?

– Тот хотя и был в состоянии шока, но в полном рассудке. Этот же полковник Хогерт под влиянием страха раскрыл рыбаку поразительные вещи. Если то, что он наговорил, соответствует правде, то мы, сами того не зная, находились на грани мировой катастрофы. Увидев вставшую на горизонте стену из пламени, Хогерт закричал, что сейчас все погибнут, а когда дон Камило усомнился в этом, бессвязно прохрипел, что началась война, что он получил соответствующий приказ во время стыковки с заправщиком, что второй пилот, узнав об этом, сошел с ума… Рванул высотный руль и вклинился в состыкованный самолет… Ужасно! Что вы на это скажете?

– Старк! Профессор Старк! – невпопад чуть не закричал Мун. Худощавый человек с морщинистыми щеками и отрешенным видом ученого, который мылся в душе, когда Мун посетил американский лагерь, был, несомненно, Старком. Догадка, мелькнувшая после последней беседы с генералом Дэблдеем, мгновенно превратилась в непоколебимую уверенность. И вместе с ней все стало на свои места.

И внезапное свечение на нагрудном знаке майора Мэлбрича, когда тот приблизился к кустарнику, где маркиз нашел осколки. И сам майор (его действительное звание, несомненно, выше), приданный генералу не в качестве исполнительного адъютанта, а для охраны секрета государственной важности. И, несомненно, заказанная по прямому проводу мнимая телеграмма Шривера о кремации, которая должна была побудить Муна отказаться от расследования и тем самым предотвратить его случайное проникновение в секрет государственной важности. А когда Мун все же остался, к нему приставили сержанта Милса (вероятно, и он, как и его начальник из секретного отдела контрразведки Мэлбрич, имеет более высокое звание) с единственной целью не дать Муну приблизиться к секрету государственной важности.

Эти мысли давно зрели в подсознании. Всплыть на поверхность им мешала исступленная погоня за постоянно ускользавшими нитями в деле Шриверов. Сейчас они пронеслись в голове с такой скоростью, что Дейли еле успел переспросить:

– Что за Старк?

– Один знакомый. Я познакомился с ним у профессора Хольмана.

Мун вспомнил набитую книгами квартирку Хольмана на одиннадцатом этаже в том же доме, где жил он сам. Вспомнил чудаковатого хозяина в старом халате поверх костюма и его черного пуделя. У Хольмана собирались ученые. Мун не всегда понимал суть их споров, но было удивительно приятно забираться куда-нибудь в угол и прислушиваться к неторопливой беседе. Профессор Хольман был немецким эмигрантом, бежавшим в свое время от преследования гитлеровцев. Все его знакомые придерживались довольно прогрессивных взглядов. Внезапно на Муна нахлынула отчаянная тоска по дому. Так и захотелось бросить все к чертовой матери, чтобы завтра же очутиться подальше от страшных тайн Панотароса – в своей уютной квартире на Уотерфорд-стрит, где в окнах виднелись мирно скользящие по Гудзону пароходы. Но он тут же подавил в себе этот приступ ностальгии.

– Вот что, Дейли. Отправляйтесь немедленно на переговорный пункт.

– Мы еще не кончили, – удивился Дейли. – Я все думаю насчет Гвендолин. Если она причастна к смерти брата и матери, то едва ли настолько легкомысленна, чтобы скрываться в Мадриде. По-моему, эту фальшивую утку вам подбросил полковник Бароха-и-Пинос, чтобы отвлечь ваше внимание от своих сообщников.

– Полковник только выполнил приказание майора Мэлбрича, – резко отрезал Мун. – Это еще одна неудавшаяся попытка удалить меня из Панотароса.

– Удалить? Боже, я все понял! – Дейли зажал себе рот, чтобы не закричать.

– Наконец! Теперь вам ясно, почему звонить должны вы? За вами никто не следит, хотя все же даже вам придется соблюдать осторожность. Не исключено, что все международные разговоры прослушиваются. – Мун замолчал, потом с облегчением вздохнул. – Вот что я придумал. Вы позвоните своей жене и скажете ей, что встретили господина Старка, который попросил непременно передать привет своему другу Хольману. Тот объяснит ей, кто такой Старк, и если она не дура, то в качестве известной ясновидящей Минервы Зингер сумеет использовать эту информацию.

– Надо сообщить в Стокгольм Свену, – взволнованно предложил Дейли. – Для него это будет сенсация высшего класса.

– Отличная мысль, – согласился Мун. Шведский журналист Свен Крагер, в свое время оказавший им значительную помощь в расследовании целой серии авиационных диверсий, при всем своем репортерском неистовстве был парнем, на которого можно положиться. – Скажите, что на волне 16,2 передают его любимые мелодии, Свен обязательно поймет. И все же я больше надеюсь на вашу жену…

– Почему? – спросил Дейли, уже повернувшийся, чтобы уйти.

– Потому что наши Штаты достигли такого уровня умственного развития, когда гадалкам верят больше, чем газетчикам.

ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ

Присоединившись к группе туристов, Мун незаметно покинул крепость. На улице было намного теплее, чем среди отсыревших древних стен. Все же Муна знобило. Увидев неоновую надпись бара, он спустился в погребок и заказал можжевеловой водки и ужин. Первую рюмку он опрокинул залпом. Алкоголь немножко согрел, и Мун всецело погрузился в свои мысли. Из стоявшего на стойке транзистора неслась громкая танцевальная музыка. Мун недовольно взглянул на бармена, тот тотчас же приглушил звук.

Синяя струйка дыма от сигары спиралью тянулась через пустой бар. Взгляд рассеянно скользнул по алюминиевым рекламам, украшавшим стены. Названия, ставшие международными: «Чинзано», «Гиннес», «Абраубир». На всем земном шаре люди под сенью этих надписей пили сейчас итальянский вермут, шотландское виски, мюнхенское пиво, весело болтали, радовались жизни и понятия не имели о трагедии, начавшейся несколько дней назад в маленьком испанском поселке Панотарос. Тайна, которая раскрылась Муну, ничего общего не имела со смертью Шриверов, но, несмотря на это, она была куда страшнее.

– Извините, вы забыли заплатить. – Оклик бармена застал его на лестнице, что вела наверх, к выходу.

Расплатившись, Мун так же бессознательно, как только что к дверям, подошел к транзистору и покрутил металлическую ручку. В бар ворвались смех парижской публики, хриплый голос американской певицы, русская народная мелодия, богослужение в мадридском кафедральном соборе.

– Хороший приемник? – спросил Мун.

– Превосходный! Всю жизнь мечтал о таком!

– Сколько вы за него заплатили?

– Почти даром получил. Тут у нас выступал Домингес. Вы, должно быть, слышали – самый знаменитый тореро Испании! Мне удалось по знакомству достать билет на корриду. Один сумасшедший турист предложил мне за него эту вот вещичку. У нас они стоят целое состояние.

– Даю в полтора раза больше!

– Зачем переплачивать, сеньор? Купите завтра в магазине.

– А мне он нужен сегодня ночью.

– Догадываюсь… Сегодня в полночь по нашему времени из Нью-Йорка транслируют бокс. Матч в тяжелом весе на первенство мира. На кого вы ставили – на Кассиуса Клея или на француза?

– Нет, дружок, речь идет о матче между Муном и Дэблдеем.

– Никогда не слыхал о таких. Какой это вес, сеньор?

– Самый тяжелый!

Кафе «У маркиза Лариоса» находилось на оживленной торговой улице. Сплошные витрины заливали асфальт ослепительным блеском. Прохожие то и дело останавливались, чтобы полюбоваться импортными вещами. Судя по их лицам, желание стать обладателями выставленных напоказ дорогих товаров намного превосходило покупательную способность. У кафе стояло несколько автомобилей и автобус туристской фирмы. Не было ни джипа, ни Милса – возможно, он уже уехал с Роситой в Панотарос. Зато Мун сразу приметил белую спортивную «мазератти» с американским номерным знаком. Это была машина Куколки. Мун вспомнил исчезнувшую за углом Роситу и промчавшийся следом за ней, похожий на белую торпеду автомобиль.

Кафе состояло из нескольких помещений. Оформление было нарочито старомодным. Мебель в стиле рококо, хрустальные люстры, картины в тяжелых золотых рамах, над каждым столиком – бронзовое бра с розовой электрической свечой. Мун окинул взглядом первый зал – Роситы нигде не видать. Во втором тоже. Мун уже собирался двинуться дальше, когда увидел недалеко от двери черную сутану. Лицо посетителя закрывала раскрытая газета, но лежащий на столике портсигар с таинственными крестиками вполне заменял визитную карточку.

Не считаясь с явным желанием падре Антонио оставаться инкогнито, Мун уже было шагнул к нему, но остановился, обнаружив наконец Роситу. Уединившись в полутемной нише, что в самой глубине последнего, третьего, зала, она оживленно разговаривала с сидевшим спиной к Муну мужчиной.

– Добрый вечер! – окликнул ее Мун.

Переводчица повернула голову. В ту же секунду ее кавалер вскочил с такой поспешностью, что опрокинул стул. На мгновение перед глазами мелькнуло лицо Рамиро. Притворившись, что не узнал его, Мун уселся за столик и как ни в чем не бывало налил себе вино, оставшееся на самом донышке бутылки.

– Вы… вы не улетели? – Росита оторопела.

– Как видите. – Мун повернул голову. На кресле, где только что сидел падре Антонио, лежала брошенная газета.

– Простите. – Росита быстро встала. – Мне надо в дамскую комнату.

– Успеете. Сначала выясним один вопрос. – Мун сделал паузу.

Росита склонила голову и принялась судорожно рыться в сумке.

– Меня интересует, почему этот нахал все время пристает к вам, несмотря на то, что вы не скрываете своей антипатии к нему?

– Спросите его сами. – Росита вытащила пудреницу и принялась лихорадочно обрабатывать щеки.

– Странно… Судя по выпитой бутылке, вы не очень спешили избавиться от его общества.

– Он подошел за минуту до вас.

– А второй бокал?

– Тут сидела одна дама.

– Тогда извините, человеку свойственно ошибаться. Официант! – подозвал Мун. – Лейтенант желает платить.

– Две чашки кофе, маленький коньяк. – Официант заглянул в блокнот. – А ваш кавалер заказывал три бутылки вина… Итого, с вас… Сейчас подсчитаю.

– Вы ошиблись, это была дама. – Мун иронически взглянул на Роситу.

– Возможно, – небрежно бросил официант. – Сейчас молодежь так одевается, что мужчину порой трудно отличить от женщины… Но позвольте! – Он вдруг насупился. – Я ведь видел, как «она» выходила из мужского туалета!

Насладиться эффектом своей едкой шутки Мун не успел. К столику подошел хорошо одетый седой человек.

– Вы меня не узнаете? – обратился он к Муну. – В таком случае напомню. Купите билетик у слепого продавца лотерейных билетов! – прогнусавил незнакомец.

– Теперь узнаю. Что вы тут делаете?

Росита переводила мучительно медленно, казалось, после разговора с Муном она сразу забыла оба языка одновременно.

– Праздную. Для меня самый большой праздник быть зрячим. В Пуэнте Алсересильо это повредило бы моей профессиональной репутации.

– И, пожалуй, такой пиджак вы тоже не осмелились бы надеть. – Мун в уме прикинул цену нового с иголочки костюма.

– Это мой выходной, – смутился старик и быстро перескочил на другую тему. – Я подошел, собственно говоря, из-за блондинки. Когда она после вашего отъезда проходила мимо, специально заговорил с ней. Лицо то же самое, да я с самого начала был в этом уверен. Но она себя очень странно вела.

– Как это понимать?

– Притворилась, будто не узнает меня. В тот первый раз я продал ей лотерейный билет со счастливым номером 000111, вот и пожелал выигрыша, а она посмотрела на меня как на сумасшедшего.

– Скажите, а что, собственно говоря, хотел от вас в тот день полицейский офицер? – неожиданно спросил Мун. Он сам толком не знал, что побудило задать этот вопрос, разве только подозрительно хороший костюм, отнюдь не соответствовавший мизерной выручке от продажи лотерейных билетов.

– Вы ошибаетесь. – Старик нервно передернулся.

– Хозяйка кабачка видела, как вы разговаривали с ним.

– С полковником? Ах да, сейчас вспоминаю. Я пытался уговорить его купить билет, вот и все. Я старый слепой человек, не стану вас обманывать… Простите, это вырвалось у меня по профессиональной привычке. – Старик еле сознавал, что говорит. – Если не верите мне, спросите его самого. Он сейчас главный начальник в Панотаросе.

Продавец лотерейных билетов был явно напуган. Подозвав официанта, он поспешно расплатился и, даже не дождавшись сдачи, ушел.

Когда Мун с Роситой вышли из кафе, улица была пустынной. Машина Куколки и туристский автобус уехали. Но перед самой дверью кафе стоял джип с выключенным мотором. Милс дремал с сигаретой во рту. Мун разбудил его. Сержант отшвырнул сигарету и принялся заводить мотор.

Мун проводил задумчивым взглядом ударившийся о мостовую окурок, из которого при падении посыпались искры.

– Вы долго спали? – спросил он с усмешкой.

– Порядочно. Когда я подъезжал, вы как раз входили в кафе.

«Значит, вы фокусник. Ни одному простому смертному еще не удавалось спать так, чтобы сигарета продолжала гореть», – мысленно отметил Мун. Вслух он осведомился:

– А что вы делали до этого?

– Ничего…

– Вы совсем не удивлены, что видите меня?

– Не мое дело… Поехали?

Ночь была полна неизъяснимых ароматов. В просветах туч проглядывали отдельные неяркие звезды. Крестьянские поля и домишки вдоль дороги, оставлявшие днем столь убогое впечатление, теперь словно преобразились. Посеребренные светом фар, они проносились мимо и снова исчезали как сказочные видения.

Милс казался ушедшим с головой в вождение машины. Все же Муна не покидала тревога. Удалось ли водителю перехитрить его, выследить до крепости «Хибральфаро», стать невидимым свидетелем встречи на крепостном валу? Это было бы чертовски обидно.

Мун обернулся, чтобы взглянуть на Роситу. Неподвижная фигура сливалась с темнотой. Видны были только широко открытые глаза. Треугольник Росита – Рамиро – падре Антонио становился все более загадочным. Или, наоборот, понятным? Он слишком устал, чтобы сейчас раздумывать над этим. Мун крепко уснул.

Проснулся он, когда машина подъезжала к Панотаросу. За скалами мелькнула зубчатая башня замка. Окрестность освещалась яркими лучами прожекторов. Двое часовых расхаживали вдоль проволочной ограды, за которой виднелись синие бочки. Их ядовитая окраска отливала в этом освещении мертвенной синевой.

Панотарос спал. Далеко в море раскачивались огни двух-трех рыбачьих баркасов. Из подворотен на еле освещенную мостовую падала тень запоздалой парочки. По небу плыла искаженная тучами тоненькая луна, с ней соперничала видная издали световая надпись над гостиницей «Отель Голливуд». Не спал лишь восточный склон горы. Усеянный множеством движущихся фонарей, он походил на встревоженный муравейник. С полтысячи солдат и сейчас продолжали лихорадочный поиск. Мун усмехнулся. Никогда еще он не представлял себе, что бомбу могут искать, как иголку в стогу сена.

В холле гостиницы Мун задержался на секунду, чтобы взглянуть на свое отражение в зеркальной стене. Почти все лампы были потушены. На него глядело чужое изможденное лицо – его собственное.

Вместо того чтобы подняться к себе в комнату и забраться в постель, Мун тяжело опустился в кресло.

В зеркале появилась сутуловатая фигура дона Бенитеса.

– Добрый вечер, сеньор! – Дон Бенитес, встав со стула, на котором дремал, шагнул из темноты в полосу света. – Вернее, доброй ночи!

– Рамиро давно вернулся?

– Час назад. У него опять была стычка с сеньорой Роджерс. Оба так разбушевались, что у меня еще и сейчас болит голова… Никак не могу уснуть.

– Вы вообще-то когда-нибудь спите в кровати?

– Иногда сплю, – улыбнулся дон Бенитес. – Меня в таких случаях подменяет за конторкой жена. Но разве это настоящий отдых? Все время ворочаюсь, думаю, не случилось ли что-нибудь в отеле.

– Вам приходилось когда-нибудь видеть в гостинице Роситу Байрд? Я имею в виду – до воздушной катастрофы.

– Ни разу, – слишком быстро ответил портье.

– А слуга падре Антонио часто приходит сюда?

– Частенько. Обычно стоит на улице, а раза два или три поднимался наверх… Скажите, что за человек Милс? – Впервые за все время дон Бенитес сам задал вопрос.

– А что такое?

– Я пытался поболтать с ним, а он молчит. Должно быть, у него служба такая. В связи с этим мне вспомнилось одно изречение: «Остерегайтесь молчальников, они опаснее болтунов!» – Дон Бенитес подмигнул.

– Спасибо за совет, – с улыбкой поблагодарил Мун. Видно, Дейли не ошибался насчет портье и его товарищей. – Когда следующий розыгрыш национальной лотереи?

– В это воскресенье. Для кого розыгрыш, а для меня всегда выигрыш.

– Вы тоже участвуете?

– Нет, но я получаю комиссионные. Туристам лень самим проверять список.

– Эвелин Роджерс давала вам билеты на проверку?

– Что вы! Она трезвая женщина, несмотря на эксцентричную внешность. И деньги ей не очень нужны.

– Но мне рассказывали…

– Знаю, знаю… Между нами говоря, – дон Бенитес понизил голос, – за номер она уже не платила недели две. Но такая, как она, может жить в кредит хоть целый год. Самая лучшая реклама для отеля. А лотерея – для бедняков. Единственная возможность попасть в рай. И неплохая забава для скучающих бездельников, которым все равно, что ставить, – миллион на рулетку в Лас-Вегасе или за неимением оной покупать в Панотаросе стопесетовый билет.

На покрытой ковром мраморной лестнице раздались тихие шаги, перешедшие в стаккато, как только Куколка вступила на мраморный пол холла. Лицо ее казалось бледнее обычного – может быть, из-за скудного освещения.

– Получите! – Она небрежно бросила пачку новеньких банкнот. – Долг и за месяц вперед! – Не обращая внимания на согнувшегося в низком поклоне портье, повернулась к Муну: – Мистер Мун, не пригласите ли вы меня к себе? Мне надо проконсультироваться с вами насчет одного эпизода в моем будущем фильме.

Куколка уселась в багрово-красное кресло. Мун уже заметил, что оно притягивает всех, как магнит. Ее лицо, почти лишенное грима, менее загоревшее, чем шея и плечи, казалось бесконечно усталым. При наличии воображения нетрудно было представить себе, как оно, постепенно старея, станет похожим на безнадежные черты Билля Ритчи. «Ее слава – призрак, – подумал Мун. – И сама она призрак, такой же, как мнимое великолепие отеля „Голливуд“, из которого завтра убегут все до одного, убегут, как крысы с тонущего корабля».

– Так о каком же эпизоде вы хотели проконсультироваться? – спросил он наконец, прерывая не в меру затянувшееся молчание.

– Об эпизоде, где детектив собирается арестовать кинозвезду по обвинению в убийстве. – Куколка выдавила из себя смешок. – Я была бы вам даже благодарна, если бы нуждалась в рекламе. А так… – Она зябко повела плечами. – Оставьте меня в покое со своими подозрениями, у меня хватает собственных забот.

– Вы сами признались, что ненавидели Гвендолин.

– Еще как ненавижу!

– За что?

– За то, что ей не приходится зарабатывать деньги, выставляя себя напоказ. За то, что она никогда не знала ни бедности, ни унижений. За то, что она похожа на меня, хотя ей красота досталась в колыбели вместе с отцовскими деньгами, а мне трудиться над ней каждый день заново… – Чувствовалось, что Куколка не в состоянии остановиться, даже если бы захотела.

– Она действительно похожа на вас?

– Конечно. Только вы, мужчины, не замечаете этого. Нового цвета волос или нового платья вам достаточно, чтобы не узнать собственную жену… Гвендолин могла бы заменить меня в любой роли.

– Вот как!

– Но, честно говоря, я с удовольствием выцарапала бы ей глаза! Эти невинные голубые глаза! Хотя бы за то, что она однажды заявила: я, видите ли, недостаточно распутна для того, чтобы стать католической святой. Посоветовала падре Антонио в целях повышения моей квалификации устроить мне турне по мужским монастырям. Он так посмотрел на нее, даже мне стало не по себе.

– Когда это было? – Мун насторожился.

– Совсем недавно… Ах бросьте свои вымыслы! Если бы это было поводом для убийства, вокруг меня валялись бы одни трупы. Никто и не думал покушаться на ее жизнь. Эта маленькая потаскуха, будьте уверены, просто прячется в чьей-нибудь спальне. Вот и все, что я хотела вам сказать. Спокойной ночи!

Куколка ушла, а смертельно уставший Мун все еще не ложился. Он ждал выпуска последних новостей. Нью-Йорк транслировал музыку. Никогда еще сумасшедшие ритмы современных танцев не казались Муну столь бессмысленными и гротескными; все же он продолжал слушать со стоическим упорством. Будет или не будет? Наконец разухабистый крик певицы сменился голосом диктора. Мир, как всегда, был полон событий. Мун пропустил их мимо ушей. Но вот, подобно трубному гласу, прозвучало слово, которого он с таким нетерпением дожидался, – Панотарос!

«Безвестный испанский поселок Панотарос, о котором мир недавно узнал впервые в связи с пребыванием там знаменитой киноактрисы Эвелин Роджерс и воздушной катастрофой, снова претендует на то, чтобы войти в историю. Час назад в редакцию „Нью-Йорк таймс“ позвонила знаменитая ясновидящая мисс Минерва Зингер. Она сообщила, что во время телепатического сеанса ей было поведано, что населению Панотароса грозит большая опасность, связанная с радиацией. Как передает наш стокгольмский корреспондент, почти одновременно вышел специальный выпуск газеты „Дагбладет“ с репортажем Свена Крагера „Радиоактивная смерть под небом Испании“. Шведский журналист утверждает, будто на американском учебном бомбардировщике, несколько дней назад столкнувшемся над Панотаросом с заправщиком, находились водородные бомбы, одна из которых при падении раскололась. Представитель Пентагона категорически опроверг это сообщение».