Текст книги "Инъекция Платины (СИ)"
Автор книги: Анастасия Анфимова
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Сабуро ещё никогда в жизни так открыто не угрожали оружием. В молодости её защищало благородное происхождение и верные слуги их семьи, когда ушла в монастырь – авторитет богини милосердия и общественное положение брата, занимавшего пост начальника округа.
Только императорские солдаты на курихской дороге осмелились направить в её сторону стрелы луков и арбалетов. Но даже они напугали женщину не так сильно, как остро отточенный клинок в руке чужестранки. Монахиня почему-то не сомневалась, что охваченная безумием девица пустит его в ход без малейшего колебания. А сейчас рядом нет ни господина Озумо, ни его храбрых воинов.
Повинуясь указующему движению кинжала, Сабуро забралась на лежанку и торопливо отползла как можно дальше, вжавшись спиной в грубо отёсанные брёвна.
Шмыгнув носом, словно обиженный ребёнок, Платино сняла с колышка тесак, взяла стоявшее в углу копьё и, прихватив сумку с рисом, вышла.
У женщины появилась отчаянная мысль: подбежать к двери и запереть ту на засов. Но прежде, чем она проползла половину лежанки, чужестранка вернулась, и монахиня шустро отпрянула назад.
То ли не заметив её суетливых телодвижений, то ли не придавая им значения, спутница установила маленькую сумку на кучу хвороста и достала растягивающиеся перчатки.
Несмотря на всё ещё сковывающий Сабуро страх, она с напряжённым вниманием наблюдала за действиями безумной чужестранки. Открыв ларь, та всё-таки вытащила оттуда бутыль с уксусом.
Ловко сковырнув пробку, девушка намочила тряпку в вонючей жидкости и, протерев часть лежанки, выложила туда мужские исподние штаны, нижнюю рубаху и носки. Все вещи выглядели чистыми и почти новыми.
«Она принесла всё это из деревни! – догадалась женщина и удивилась. – Но почему мне ничего не сказала? Из-за помутнения рассудка?»
Даже не глядя в её сторону, Платино развязала верёвки на сапогах, положила на пол плетёную крышку от корзины и, разувшись, встала на неё ногами. После чего избавилась от кафтана и тёплых штанов, аккуратно положив их на кучу хвороста.
«Кажется, она просто хочет помыться, – предположила монахиня, глядя, как спутница трогает пальцами воду в котле, и недоуменно вскинула брови. – Но причём тут уксус?»
Ничуть не стесняясь её присутствия, девушка разделась донага и, поёживаясь, действительно начала обтираться мокрой тряпкой, время от времени поливая на неё водой, используя половник вместо ковша.
Слегка успокоившись, Сабуро обратила внимание, что, несмотря на средний рост, её спутница совершенно лишена той хрупкой изящности, которая так модна ныне в аристократической среде.
Никакой изысканной утончённости, делающей женщину похожей на фей с картин великих мастеров древности и их современных подражателей.
Крепкое тело с чётко обозначенной талией и несколько великоватыми для благородной девушки бёдрами, стройные, полные ноги. Пожалуй, только небольшая грудь хоть как-то отвечает классическим канонам красоты, принятым в Благословенной империи. По всему же остальному Платино – типичная простолюдинка или дикарка, более привычная к порывистому действию, чем к спокойному созерцанию.
«И всё-таки она не совсем бесстыжая», – усмехнулась монахиня, когда девушка повернулась к ней спиной.
Но едва женщина завозилась, устраиваясь поудобнее, как чужеземка резко развернулась, сжимая руке кинжал.
– Всё нормально! – тут же затараторила Сабуро, успокаивающе поднимая руки. – Всё нормально!
Кое-как вытеревшись, девушка облачилась в мужское нижнее бельё, натянула свои штаны, непонятную обтягивающую одежду, обулась и, посмотрев на спутницу, клинком указала на котёл, явно предлагая вымыться.
Но женщина только отчаянно замотала головой.
Молча пожав плечами, Платино вытащила из корзины ещё одни исподние штаны, рубаху, тёмно-синий мужской халат из добротного сукна, кожаные туфли и вновь повторила своё приглашение.
Если бы девушка совсем недавно не пустила в ход кулаки, а сейчас не угрожала бы ей кинжалом, если бы не эта странная возня с уксусом, запах которого уже сейчас нестерпимо щекотал ноздри монахини, возможно, она бы и согласилась. Но сейчас Сабуро чувствовала себя слишком напуганной, чтобы довериться этой странной чужестранке, которая, кажется, ещё и сошла с ума.
Спутница нахмурилась, а женщина вдруг подумала, что если удастся выйти из домика, то можно попробовать сбежать от этой сумасшедшей, если она и в самом деле начнёт поливать всё вокруг уксусом.
Желание выбраться отсюда оказалось настолько велико, что монахиня была готова не только обнажиться перед полоумной дикаркой, но и облачиться в мужскую одежду.
Возможно, в Дабали ещё остались живые люди, и они, конечно, не откажутся приютить служительницу милосердной Голи.
Сабуро, раздевшись, опустила ступни на плетёную крышку корзины, чтобы не стоять на холодном полу.
Чтобы не тесниться у печи, девушка взобралась на ларь и, каким-то чудом усевшись там, продолжала держать в руке кинжал.
Вода в котле оказалась почти горячей, но из-под двери дуло так, что женщина обтёрлась и переоделась даже быстрее, чем её спутница.
Чистое бельё приятно льнуло к коже, а на то, что оно было слишком велико, женщина предпочла не обращать внимание, тем более туфли пришлись как раз по ноге.
Снаружи похолодало, и и она хотела накинуть меховую безрукавку, но чужеземка велела оставить её здесь.
Не собираясь спорить, монахиня запахнула халат, подпоясалась кушаком и распахнула дверь.
Девушка вышла следом, но, взяв прислонённое к стене копьё, вновь вернулась в домик, потеряв, казалось, всякий интерес к Сабуро.
Глянув на солнце, та с огорчением убедилась, что уже не сможет добраться до дальней деревни засветло.
«Уйду утром, – пообещала себе женщина, усаживаясь на камень. – Лучше, когда она будет спать».
Через распахнутую дверь монахиня видела, как девушка торопливо протирает стены смоченной в уксусе тряпкой.
Окончательно опустошив одну бутылку, она тут же раскупорила вторую, щедро расходуя пахучую жидкость, а когда закончилась и та, выскочила наружу, заходясь в надсадном кашле.
Глаза Платино покраснели, лицо побледнело, а рот жадно хватал холодный воздух.
«Она же там задохнётся! – встрепенулась Сабуро, уже собираясь вскочить на ноги, но, вспомнив, как спутница только что угрожала ей кинжалом, резко одёрнула себя. – Она сама так захотела».
Милосердная Голи требует от своих последовательниц никому не отказывать в помощи, но не навязывать её.
Только, когда уксусом нестерпимо воняло даже в десяти шагах от домика, девушка выскочила оттуда с ворохом грязного белья и поспешила к ручью. Но свою меховую безрукавку у неё в руках женщина не заметила.
Влекомая любопытством, она подошла к краю оврага. Её спутница по одной опускала вещи в воду, а чтобы те не унесло течением, заворачивала в них камни.
«Только сумасшедшая может так стирать», – криво усмехнулась монахиня, возвращаясь на свой камень.
Закончив возиться с бельём, девушка подошла к верёвке, где переоделась в синюю куртку, а кафтан, щедро обрызганный уксусом, расстелила на земле неподалёку от Сабуро.
Не обращая на неё внимания, чужестранка споро развела костёр и подвинула чайник ближе к огню.
«Кажется, она с самого начала знала, что внутри невозможно будет дышать, вот и не занесла хворост в домик, – сообразила женщина и тут же встрепенулась. – Она что же, собирается сидеть здесь до тех пор, пока запах не выветрится? Судя по всему, да. Как-то это слишком сложно для умалишённой».
Скрестив ноги, девушка уселась на кафтан и неторопливо сняла тонкие перчатки, аккуратно уложив их рядом.
Дождавшись, когда закипит чайник, она отодвинула его от огня и, достав из большой сумки миски с варёным рисом, протянула одну из них монахине.
Та не стала отказываться. Завтра она всё равно уйдёт отсюда. Так какой смысл голодать?
Насытившись, Сабуро слегка успокоилась и, потягивая горячую воду из фарфоровой чашечки, в который раз за последние дни пыталась понять: что же всё-таки происходит?
Они столько времени прожили в согласии, и вдруг спутница взялась драться и грозить ей кинжалом. Если всё дело в сумасшествии, насланном каким-то злым духом, то почему, как только она вымылась и переоделась, девушка сразу оставила её в покое и даже как будто вовсе перестала замечать.
Вспомнив историю их короткого знакомства, женщина с удивлением отметила, что это второй случай, когда чужестранка затеяла с ней драку.
Первый раз это случилось на дороге, когда Платино не позволила монахине приблизиться к умирающей крестьянке. Тогда они сцепились сильнее, чем сегодня, хотя до кинжала дело всё-таки не дошло.
Мешая служительнице Голи исполнить свой долг, наглая девица, не знающая ни законов, ни обычаев Благословенной империи, не давая ей прикоснуться к больной, спасала Сабуро от проклятия петсоры.
Тогда, возможно, и сейчас чужестранка не сошла с ума, а так же пытается их от чего-то уберечь. Поначалу эта мысль показалась ей ужасно глупой. Как можно от чего-то спасти, поливая всё вокруг уксусом?
Она украдкой глянула на свою спутницу. Та сидела, чуть подавшись вперёд и нахохлившись, словно воробей зимой.
Женщина почему-то вспомнила свой ужас при виде того, как Платино первый раз вонзила иглу шприца себе в ногу.
В который раз скрепя сердце приходилось признать, что если в заокеанской державе или в тех краях, откуда родом чужестранка, умеют готовить такие чудодейственные снадобья и делать столь удивительные вещи, то своими познаниями в науках и навыками в ремёслах соотечественники спутницы превосходят даже жителей Благословенной империи.
То, как ловко она обращается со шприцем, показывает наличие у неё каких-то лекарских навыков, а множество исписанных бумажек не оставляет сомнения в образованности девушки. А тут ещё эти книжечки с портретами. Нет, Платино – не какая-то неграмотная простолюдинка. Да и на сумасшедшую она похожа всё меньше. Тогда, быть может, чужестранка знает, что делает, обливая всё уксусом, и злые духи тут ни при чём?
Монахиня совершенно растерялась, не зная, что и думать.
Видимо, уловив её настроение, а может, ещё по какой причине спутница криво усмехнулась, подтянула к себе маленькую сумочку и извлекла оттуда знакомый, обтянутый кожей плоский футлярчик с чёрным стеклом и тонкой крышечкой, похожей на обложку книги.
– Всё нормально, Платино-ли? – с тревогой поинтересовалась женщина на языке чужестранки, опасаясь, вдруг та догадалась, что она рылась в её вещах, и теперь намеревается устроить скандал?
– Всё нормально, Сабуро, – успокаивающе кивнула девушка, знаком предлагая приблизиться.
Монахиня насторожилась, но всё же встала и, сделав несколько шагов, выжидательно уставилась на спутницу.
Та откинула обложку, и стеклянная крышка вдруг вспыхнула, волшебным неземным светом озарив склонившееся над ним лицо чужестранки.
Вскрикнув, Сабуро попятилась, едва удержавшись на ногах при виде такого чуда.
Если бы она уже не видела чрезвычайно реалистичный, похожий на застывшее в зеркале отражение портрет Платино, то её смеющееся лицо с развевающимися на ветру волосами на стекле могло бы вызвать у женщины сомнение в здравости уже собственного рассудка.
Но сейчас она довольно быстро пришла в себя, и монахиню больше заинтересовало не очередное изображение спутницы, а возвышавшееся за ней высокое здание с похожей на половину арбуза крышей и бесчисленными рядами застеклённых окон.
Подивившись странной фантазии неизвестного, но, безусловно, очень искусного художника, Сабуро на всякий случай уточнила:
– Платино?
– Платино, – вздохнув, подтвердила девушка, проведя пальцем по картинке и... поменяла её!
Вздрогнув, женщина до боли закусила губу, чтобы не закричать. Прямо на неё смотрели три человека, в одном из которых она узнала свою спутницу, а выглядевшие гораздо старше мужчина и женщина в странных, нелепых одеждах являлись, судя по всему, её родителями.
– Это твои папа и мама? – дрогнувшим голосом спросила монахиня.
Собеседница недоуменно вскинула брови.
На миг задумавшись, Сабуро изобразила у себя большой живот, потом сделала вид, будто качает ребёнка, трогая себя за грудь.
Кивнув, девушка вытерла глаза тыльной стороной ладони. Но слёзы всё равно текли по её лицу, оставляя на щеках мокрые, блестящие дорожки.
– Что с ними? – не особенно надеясь на ответ, поинтересовалась женщина. – Где они? Они живы?
Последние слова монахиня пояснила принятым у них жестом: чиркнув ребром ладони по горлу.
Что-то проговорив на своём языке, собеседница энергично закивала, и её пальцы заплясали по стеклу, вызвав целую череду красочных картинок, мелькавших с такой быстротой, что Сабуро не успевала их рассмотреть.
Вновь появились три знакомых лица. Только на сей раз как-будто за дымкой или прозрачной кисеёй с выделявшимся на ней треугольником.
Девушка дотронулась до него пальцем, и... изображение ожило! Это оказалось настолько неожиданно, страшно и непонятно, что монахиня, взвизгнув, отпрянула назад, едва не опрокинувшись на спину.
Кривя мокрые от слёз губы, Платино проговорила, делая успокаивающий жест:
– Всё нормально, Сабуро. Всё нормально.
С бешено колотящимся сердцем женщина выпрямилась, изо всех сил борясь со жгучим желанием вскочить и броситься бежать куда глаза глядят.
Но всё же она принадлежит к древнему роду храбрых воинов и мудрых чиновников, а значит, не может показать чужестранке свой страх.
Монахиня опасливо посмотрела на волшебный футляр. Картина на нём вновь застыла, прячась за призрачной занавесью.
Девушка снова тронула заветный треугольник. Люди задвигались и заговорили на своём скрипучем языке.
Они встали, тесно прижавшись друг к дружке и, улыбаясь, смотрели, кажется, прямо в глаза Сабуро.
Потом мужчина и женщина забрались в какую-то приземистую повозку на маленьких чёрных колёсах, и та сама без лошадей, мулов или слуг покатила куда-то по удивительно ровной дороге.
На картинке опять появилось лицо Платино. Только сейчас она улыбалась явно через силу, а глаза блестели от слёз. Девушка что-то проговорила, и чудесный футляр вновь сменил изображение, показав тех же самых людей за той же дымкой.
Монахиня выдохнула, только сейчас сообразив, что всё это время сидела затаив дыхание. Да, она знала, что у чужестранки имеется много удивительных вещей, а её снадобье смогло справиться даже с петсорой.
Но то, что женщина увидела сейчас, казалось настоящим чудом. В то же время она не сомневалась, что её спутница не дух, не призрак или оборотень, а человек из плоти и крови.
Но если Платино – обыкновенная девушка, то она просто явилась из какого-то совершенно необыкновенного места, где делают не только чудодейственные лекарства и сохраняющие события шкатулки, но и огромные дома с окнами, забранными огромными прозрачными стёклами, а также самобеглые коляски.
И Сабуро уже окончательно поняла, что это не держава за океаном. Их купцы торгуют с Благословенной империей не один десяток лет, и за это время никто из них никогда не выставлял на продажу ничего подобного.
Вот и получается, что там таких вещей нет. Их вообще нигде нет и быть не может! Но монахиня сама видела и шприцы из неизвестного материала, и пишущую палочку, и застывшие, и даже двигавшиеся отражения людей и событий.
Во многих благородных семьях считалось, что женщине достаточно усвоить несколько простых установлений из сочинений мудрецов, а основной упор в образовании делался на изучении поэзии, музыки, живописи и каллиграфии.
Но Амадо Сабуро много читала, внимательно штудируя книги учёных и философов, поэтому её острый, тренированный разум без большого внутреннего сопротивления пришёл к явно напрашивавшемуся выводу: её спутница не от мира сего.
Монахиня вспомнила, что в книге «Рассуждения о мироздании и вселенной» великий Векаро Хайдаро писал о существовании во вселенной сотен тысяч постоянно рождавшихся и умиравших миров со своими землями, водами, животными, людьми, духами и богами. Многие священнослужители ставили под сомнение эту мысль Божественного мастера, поэтому данное произведение Дашио Катамо не пользовалось широкой известностью и считалось спорным. Но что, если он прав, и Платино каким-то непостижимым образом попала сюда из иного мира?
Вспомнив, как она плакала, глядя на картинку с изображением родителей, что показал ей волшебный футляр, женщина предположила, что та никогда их больше не увидит.
Едва осознав это, монахиня представила себя на месте спутницы и ужаснулась: «Как же это страшно оказаться одной не просто в другой стране, а в ином мире, где люди, язык, обычаи, сама жизнь совершенно отличается от той, к которой привыкла с детства. Где нет ни родственников, ни знакомых, ни даже соотечественников, на чью помощь и участие можно рассчитывать. О Вечное небо, как же несчастна эта девушка!»
Понимая, что подобное могло произойти только по воле богов, Сабуро моментально позабыла о всех случившихся между ними недоразумениях и почувствовала острую жалось к своей спутнице, ставшей жертвой причуды богов.
Глава IV
Как не просто порой бывает выйти к людям
Те, что имеют волю, должны
Быть, словно горы, крепки, высоки,
Нельзя, чтобы жизнь, как мутные воды,
Покорно текла к низовьям реки.
У каждой горы есть предел – вершина,
Взошёл ты – и новые горы зовут,
А воды в низовьях теряют силу –
Вспять никогда уже не потекут.
Ли Юй
Двенадцать башен
Потом Ия и сама не могла объяснить, зачем ей понадобилось показывать жрице видео отъезда родителей?
После всего обрушившегося на неё в последние дни: экспедиции в вымершую деревню, тупого упрямства спутницы, заставившего девушку угрожать ей оружием, физической усталости и уксусной вони, от которой нестерпимо болела голова; тоска, уже давно угнездившаяся в душе путешественницы между мирами, сделалась совершенно невыносимой.
Раньше, когда Ию отвлекали то смертельные опасности, то тяжёлая болезнь, то срочные дела, ей как-то довольно легко удавалось справляться со своими переживаниями, словно бы отгораживаясь от них стеной забот.
Но сейчас, когда осталось только ждать, а спасительный сон, как назло, прогнали нервное возбуждение и забравшийся под куртку ветерок, неприятно холодивший спину. Осознание собственного сиротства, ощущение безвозвратности потери родителей, друзей, знакомых, всей минувшей счастливой жизни вдруг нахлынуло с такой силой, что девушка не смогла отказать себе в желании увидеть лица самых близких людей и хотя бы на миг погрузиться в прошлое.
И реакция местной служительницы культа на демонстрацию чудес цифровых технологий Платину совершенно не интересовала. Тогда ей было совершенно наплевать на то, что подумает Сабуро, увидев движущиеся картины иного мира. К тому же женщина уже успела познакомиться с множеством необычных и наверняка даже чудесных для неё мира вещей, вроде одноразовых шприцов, ампул и пузырьков с лекарствами и антибиотиками, пластиковых пакетов, газовой зажигалки и пластмассовой шариковой ручки.
Хотя аборигенка и сильно удивлялась всем этим предметам, она не впадала в ступор, не устраивала истерику с чтением каких-нибудь заклинаний и даже не сбежала из избушки, несмотря на то, что в первые пару дней вполне могла это сделать.
Подобные мысли стремительными тенями пронеслись где-то на краю сознания и, видимо, рассудив для себя, что одним чудом больше, одним меньше, девушка без колебаний включила смартфон.
Довольно спокойно отнесясь к яркой, цветной фотографии своей спутницы на заставке телефона, жрица испугалась, лишь увидев кадры прощания Ии с родителями.
Однако женщина на удивление быстро подавила свой страх и стала с таким жадным любопытством вглядываться в экран, что путешественница между мирами почувствовала даже какое-то разочарование, рассчитывая на более серьёзный футорщок.
Как-то очень быстро сообразив, на чьё изображение она смотрит, жрица бросила на бывшую рабыню взгляд, полный жалости и сочувствия, от чего слёзы по щекам Ии потекли ещё обильнее.
Дав девушке немного поплакать, служительница культа что-то сказала, взяв её за запястье. Слов недавняя невольница не поняла, однако в голосе собеседницы звучало столько тепла и участия, что она невольно попыталась улыбнуться опухшими от слёз губами.
Но уже через секунду вниманием Сабуро всецело завладели мелькавшие на экране фотографии.
Присев рядом с бывшей рабыней на расстеленный кафтан, женщина буквально впилась взглядом в телефон.
Путешественница между мирами продолжила перебирать сохранившиеся в памяти гаджета снимки. Сначала она пыталась объяснить спутнице, что на них изображено, но, не зная языка и имея крайне ограниченный запас понятный им обеим знаков, быстро отказалась от этой идеи, просто открывая одну картинку за другой.
Ия заметила, что женщину как-то особо не заинтересовали фотографии многочисленных знакомых Платины. Довольно равнодушна она оказалась и к многочисленным снимкам забавных зверюшек, что девушка «накачала» из Сети.
А вот там, где в кадр попадали улицы, дома, всякого рода достопримечательности и редкие пейзажи, Сабуро вглядывалась с гораздо большим вниманием. Иной раз она даже просила вернуть чем-то заинтересовавшую её фотографию.
Прижавшись к плечу бывшей рабыни, жрица всматривалась в экран горящими от возбуждения глазами и время от времени облизывала пересохшие губы.
Девушка нисколько этому не удивлялась, ибо понимала, что перед её спутницей приоткрылось крошечное окошечко в дивный мир, полный необыкновенных, потрясающих душу жительницы местного средневековья чудес.
Теперь, когда тоска слегка поутихла и не так зло грызла душу, нервы Ии немного успокоились, позволив разуму возобладать над эмоциями, она принялась корить себя за несдержанность.
Что, если увидев всё это, местная служительница культа окончательно посчитает её колдуньей или ещё какой нечистью?
Однако реакция аборигенки продолжала удивлять и радовать. Не на шутку перепугавшись в первый момент, Сабуро стремительно пришла в себя, после чего страх сменился заинтересованностью и жгучим любопытством.
Впрочем, она явно старалась скрыть обуревавшие её чувства и, вглядываясь в экран, лишь хмыкала, поджимала губы да иногда качала головой в круглой шапочке с полями.
Но её выдержки хватило ровно до тех пор, пока Ия не добралась до фоток, снятых на море в Тунисе.
– О янгва хай! – вскричала жрица и, вытаращив глаза, уставилась на растерянно захлопавшую ресницами спутницу. – Ле вая? Ео теон сенела хай саул нджа?
Девушка недоуменно посмотрела на экран, где её отец, стоя по колено в воде, держал на руках счастливо улыбавшуюся маму, и вопросительно глянула на собеседницу.
Впалые щёки той горели пунцовым румянцем, сухие губы сжались в куриную гузку, а пылавшие праведным гневом глаза из под сурово сведённых к переносице бровей устремили свой взгляд куда-то в ночь поверх оранжевых языков пламени костра.
«Чего это она так взбеленилась? – озадаченно хмыкнула путешественница между мирами, ещё раз посмотрев на картинку. – Люди отдыхают. Море, солнце, пляж и ничего такого. Или их вера запрещает обнажаться, и здесь даже купаются в одежде? А она всё-таки жрица, вот и возмущается. Тогда ей надо как-то объяснить, что у нас так принято, не то ещё подумает какую-нибудь гадость».
– Всё нормально, Сабуро, всё нормально, – бормотала Ия.
Пытаясь успокоить разгневанную спутницу, она лихорадочно шарила по «галерее», пытаясь отыскать снимок заполненного людьми пляжа.
– Мы просто плавали и загорали. Это приятно и полезно для здоровья. У нас все так делают.
Чуть скосив глаза, женщина глянула на картинку, но тут же отвела взгляд, раздражённо проворчал:
– Чухом! Саломдей ен сеушал облад! Джесимл сопждей анга, Платино-ли!
Из всей тирады девушка поняла только свою фамилию, но сразу передумала показывать собеседнице видео с выступлениями родителей.
Неизвестно, как старая ханжа отнесётся к выполненному в латиноамериканском стиле костюму отца, но вот наряд матери, в котором та раскачивалась на трапеции, местной служительнице культа точно не понравится.
Поэтому, криво усмехнувшись, Ия нашла свою фотографию на фоне питерского Медного всадника и тихонько дёрнула спутницу за край широкого рукава.
Вздрогнув, та искоса посмотрела на экран. При виде бессмертного творения Фальконе, сурово сдвинутые брови жрицы скользнули на лоб, глаза расширились, и, опустившись на расстеленный кафтан, она вновь впилась взглядом в изображение.
Столь же пристально женщина рассматривала Зимний дворец, цирк Чинизелли, а при виде устремлённой в небо сверкающей иглы Лахто-центра невольно прикрыла рот ладонью и с недоверчивым испугом посмотрела на бывшую рабыню.
У той появилась мысль сфотографировать спутницу и, показав ей снимок, убедить в существовании запечатлённых на экране зданий и предметов. Вдруг она посчитает, это всего лишь фантазией художника?
Ия уже повернула телефон камерой в сторону женщины, но в последний момент заколебалась. Неизвестно, как отнесётся местная служительница культа к своему портрету, полученному столь экзотическим способом. Да и не все чудеса следует показывать сразу. Кое-что лучше оставить на потом.
Окончательно уяснив художественные предпочтения Сабуро и не желая вызвать очередной скандал, путешественница между мирами стала подходить к выбору картинок более разборчиво. А когда уровень зарядки упал до 28%, и вовсе закрыла «галерею».
– Хватит пока, – вздохнула она, рассчитывая, что у неё ещё будет время посмотреть выступление родителей без присутствия аборигенки, чьё понятие о приличиях так отличается от того, к чему девушка привыкла у себя дома.
– И мении саджи ей одей паутикка? – вскричала жрица недовольным голосом.
В ответ Ия указала на значок батареи в верхнем углу экрана.
Недоуменно похлопав ресницами, собеседница сурово нахмурилась, явно очень раздосадованная тем, что её лишили столь красочного и завлекательного зрелища.
Отыскав на земле тоненькую палочку, девушка осторожно тронула остро обломанным кончиком в светлую часть символа, после чего свела большой и указательный палец.
– Манусо данно ё! – досадливо вскричала Сабуро.
По тону сообразив, что женщина нуждается в более детальном объяснении, Ия достала из сумки шариковую ручку и остатки бумаги из-под пузырьков с антибиотиками.
Привлекая внимание жрицы, нарисовала прямоугольник экрана со значком полной батареи и смеющейся рожицей.
Собеседница озадаченно вскинула брови.
Набравшись терпения, путешественница между мирами изобразила ещё пару картинок, делая закрашенную часть «батарейки» всё меньше, потом нарисовала пустой символ и тщательно заштриховала экран.
Видя, что до Сабуро всё равно не доходит, включила смартфон, поднесла ту же щепочку к границе светлой части символа, обозначающего уровень зарядки аккумулятора, довела импровизированную указку до края и быстро выключила аппарат.
Сосредоточенно нахмурившись, спутница зачем-то взяла у Ии шариковую ручку и некоторое время пристально разглядывала её, изредка бросая короткие взгляды то на смартфон, то на рисунок. Затем нехотя, словно бы всё ещё пребывая в смутных сомнениях, осторожно кивнула.
«Неужели до неё и правда дошло, что когда значок батареи посветлеет, телефон перестанет работать? – удивились Платина, убирая гаджет обратно в сумку. – А почему бы нет? Она очень неглупая женщина. Интересно, здесь все такие, или мне просто повезло?»
Окончательно убедившись, что красивых картинок больше не будет, Сабуро встала с кафтана и, отойдя в сторону, уселась на свой камень.
Подбросив в костёр пару толстых сучьев, девушка посмотрела на усыпанное звёздами небо, не заметив никаких признаков приближающегося рассвета.
Со вкусом зевнув, она поёжилась от холода. Всё-таки поздняя осень – не лучшее время для ночёвок на природе.
– Платино! – вдруг подала голос спутница, указав рукой в сторону висевших на верёвке плащей.
Рассудив, что проведя целый день на солнышке, вещи получили дозу ультрафиолета, вполне достаточную для уничтожения всякого рода микроскопической заразы, Ия кивнула, решительно поднимаясь на ноги.
В подбитой мехом накидке стало гораздо уютнее. Бывшая рабыня даже прилегла, опираясь на локоть.
Жрица, накинув плащ поверх мужского кафтана, перебралась поближе к костру и, бросив в огонь пучок хвороста, села, подтянув колени к подбородку.
Сучья затрещали, густо разбрасывая искры. Налетевший порыв ветра зашелестел кронами деревьев, срывая последние оставшиеся листья. Девушка вдруг почувствовала огромную усталость, словно это у неё внезапно села батарейка. Веки налились свинцом, а мысли в голове начали путаться и растягиваться, будто жвачка.
После всех сегодняшних трудов и треволнений недавнюю невольницу неудержимо клонило в сон. Борясь с желанием лечь и закрыть глаза, она глянула на свою спутницу.
Переменив позу, та сидела, поджав ноги под себя и устремив взгляд куда-то поверх языков пламени.
Кажется, местная служительница культа всё ещё не могла прийти в себя после близкого знакомства с достижениями цифровых технологий чужого мира.
«Пусть заодно и за костром последит», – успела подумать девушка, проваливаясь в глубокий сон без сновидений.
Очнулась она от холода. Ярко пылавшие сучья превратились в кучу угольков, уже подёрнутых сероватым налётом пепла. Закутавшись в плащ, Сабуро спала, неуклюже привалившись боком к камню.
«Вот же ж!» – возмущённо фыркнула бывшая рабыня, поднимаясь и со страхом чувствуя, как тело вновь начинает колотить мелкая противная дрожь.
Перепугавшись, что это может оказаться симптомом вернувшейся болезни, Ия бросила на костёр охапку мелких сучьев, с нетерпением дожидаясь, когда те загорятся.
Едва хворост вспыхнул, она торопливо протянула к огню озябшие руки, с наслаждением ощущая, как их обдаёт благодатным теплом.
Завозившись, её спутница высунула лысую голову из-под накидки и растерянно огляделась по сторонам, щурясь от света восходящего солнца.
– Доброе утро, – по-русски проворчала недавняя невольница, вставая на ноги.
В избушке ещё пованивало уксусом, но от запаха уже не щипало глаза и не перехватывало дыхание.
«Сегодня уже можно будет ночевать здесь», – подумала девушка, с довольной улыбкой оборачиваясь к стоявшей в двери жрице. Та выразительно посмотрела на неё, словно ожидая от бывшей рабыни каких-то инструкций или распоряжений.