Текст книги "Лягушка-путешественница. Часть 1(СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Получив порцию пойла, девушка собиралась вернуться в свой закуток, откуда она в последнее время почти не вылазила, пережидая, так не кстати запоздавшие "запретные дни". В трёх шагах сидел, выставив за за борт зад, Дарин и страдальчески морщил бледное, заросшее щетиной лицо. Судя по звукам и запахам, парня мучил понос.

"Ещё бы! – мысленно хмыкнула пассажирка, отводя взгляд. – От такой-то воды. Если ничего не изменится, мы тут скоро усядемся всей командой, как воробьи на проводе".

Словно отвечая, в животе противно забурчало и отрыгнулось чем-то кислым. Она с тоской посмотрела на содержание своей кружки. Но пить хотелось ужасно. Язык одеревенел, в горле пересохло. Казалось, даже суставы скрипят, как не смазанные шарниры. Организм буквально изнывал от жажды. Заставив себя не думать о Дарине, Ника сделала большой глоток.

– Эй, госпожа! – окликнул её кто-то.

Закутанный в невообразимое тряпье, Купин криво усмехался, держа в одной руке миску с водой, в другой кусок лепёшки. – Не замёрзла на палубе?

– Нет, – отозвалась она с очень нехорошим предчувствием. – У меня одеяло тёплое.

– Хорошо тебе, госпожа, – завистливо вздохнул выглянувший из-за плеча приятеля Вулин. – А у нас холодно. Хоть бы согрел кто-нибудь перед смертью?

Нахмурившись, пассажирка постаралась придать лицу самое надменное выражение. Именно так, по её мнению, должна реагировать настоящая аристократка на оскорбительные намёки. Но вот что делать дальше, придумать не могла. Промолчать? Или ответить как-нибудь позаковырестее, затеяв перебранку с простолюдином?

Прежде, чем она пришла к какому-то решению, раздался грозный рык:

– Кто это здесь замёрз? – из каюты капитала выбрался хмурый Ус Марак. – Ты, Вулин? Так я тебе сейчас работёнку найду, сразу согреешься.

Моряк оскалил зубы, но более благоразумный спутник схватил его за плечи и потащил к трюму.

– Пойдём, пойдём отсюда.

Ника торопливо допила противную воду.

– Будь осторожнее, госпожа, – хмуро буркнул старший матрос, тоже замотанный в какие-то тряпки. – Люди злые стали.

– Спасибо, Ус Марак, – поблагодарила пассажирка, забираясь в свою каморку.

После близкого знакомства со штормом мех на шкурах свалялся, но они по-прежнему хорошо сохраняли тепло. Закутавшись в одеяло, пассажирка уселась, прислонившись спиной к набитому кожами тюку.

Послышались чьи-то шаркающие шаги, потом стон и плеск. Очевидно, ещё кто-то решил справить нужду рядом с её закутком. Ника печально усмехнулась. Раньше матросы предпочитали гадить с другого борта. Густое облако вони уже давно сопровождало корабль в его непреклонном движении на север.

Она сглотнула горькую тягучую слюну. Надо же, вокруг такая прорва воды, а они умирают от жажды. В этом есть что-то неправильное. Стараясь хоть как-то обмануть организм, девушка положила в рот орех, случайно найденный на дне корзины. Этому приёму её научил наставник. На какое-то время жажда притупилась. Вдруг показалось, что передние зубы шатаются. Чуть надавила языком. Так и есть.

– Вот батман! – взвыла Ника, выплюнув на ладонь красную слюну вместе с орехом.

Десны кровоточат. В голове замелькали отрывки из давным-давно прочитанных книг. Как же это называется?

– Цинга! – охнула путешественница. Кажется, эту болезнь вызывает недостаток витамина "С". Или ещё какого?

– Ну конечно, – пробормотала девушка, вытерев липкий от пота лоб.

Судя по вкусу того, что она пила, в кружке были только вода и уксус. Похоже, даже вино у капитана закончилось. Или тот просто вылакал его в одиночку.

– Гадство, – пробормотала Ника, осторожно трогая десны языком. Не хватало ещё остаться без зубов, а стоматологов здесь ещё долго не будет.

На душе сделалось так мерзко, что она, свернувшись клубочком, тихо заплакала, с головой закрывшись дурно пахнущим одеялом. О чем только думала, дура?! Вообразила себя крутой путешественницей. Теперь вот сдохнешь от голода и жажды, если раньше матросы не замордуют всей командой!

Поддавшись на уговоры наставника, который и предложил воспитаннице назваться его дочерью, чтобы побороться за родовое имение, Ника предполагала, что может пожалеть о своём решении. Но даже представить себе не могла, что это случится так скоро.

"У аратачей от жажды точно не помрёшь, – прерывисто всхлипывала девушка, размазывая по щекам вязкие, противные слезы. – А Глухой Гром – лучший охотник племени... да плевать на него! Что, я бы сама себя не прокормила?! Какого черта меня в море понесло?! Аристократка из Хацапетовки!"

– А всё Отшельник! – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Наплёл с три короба... старый козёл!

Выругавшись ещё раз, пассажирка медленно повернулась на другой бок. В этот раз палуба показалась особенно жёсткой, несмотря на расстеленные волчьи шкуры. Обессилив от переживаний, Ника закрыла глаза. Но голод и жажда не давали уснуть. В ушах появился глухой шум, похожий на еле слышное гудение. Теряя чувство времени, она погрузилась в странное оцепенение, нечто среднее между сном и явью. Желто-красные лучи заходящего солнца ворвались в узкую щель, падая на лицо. В ответ на их ласковое тепло из глаз вновь потекли непрошеные слезы. Сколько ещё раз ей придётся увидеть закат? Пять? Десять? Это вряд ли.

Отвернувшись, пассажирка крепко зажмурилась. Ну почему всё плохое происходит именно с ней? Предательство любимого человека, насилие, инвалидность, попытки самоубийства, жестокий эгоизм вкупе с травлей собственной матери, и, наконец, попадание сюда. В мир, где ей тоже никто не припас пирогов и плюшек. Вдруг какие-то посторонние звуки прервали сеанс самобичевания.

"Мышь или крыса?" – лениво подумала она, вспоминая, встречались ли ей на корабле эти милые грызуны. Ника приподнялась на локте, стараясь рассмотреть, действительно ли что-то шевелится в углу у самого входа. Или только кажется? В последнее время она стала плохо видеть в темноте.

Вдруг одеяло дёрнулось и поползло, словно живое. Инстинктивно вцепившись в мех, девушка хрипло выдохнула:

– Куда?!

На миг постельная принадлежность словно замерла в нерешительности, но тут же вновь потащилась к выходу. Сообразив, что одеяло кто-то самым наглым образом тянет снаружи, пассажирка навалилась на него всем телом, надеясь на крепость шкур и крапивных ниток, одновременно судорожно нашаривая кинжал.

– Отпустите!

От мысли, что её сейчас обворуют, и остаток дней придётся к тому же ещё и мёрзнуть, отчаяние и жалось к себе превратились в злость. Жизнь опять поставила девушку в такое положение, когда ей вновь нечего терять.

Клинок вышел из ножен как раз в тот момент, когда самозваную аристократку выволокли на открытую палубу. Хрипло выкрикнув, Ника, приподнявшись, изо всех сил махнула перед собой кинжалом. С криком один из чёрных силуэтов отпрянул, закрыв ладонями лицо. Второй отскочил назад. Тусклый свет луны упал на испуганное лицо Купина с огромными, вытаращенными глазами.

– Сдурела?! – рявкнул он хриплым, надтреснутым голосом и завопил, брызгая слюной. – Сюда! Все сюда! Госпожа Вулина зарезала!

– Я и тебе кишки вырежу! – разъярённой кошкой зашипела девушка, с трудом поднимаясь. – Козёл!

Рот жадно хватал воздух, сердце колотилось так, словно собиралось, проломив ребра, выскочить из груди. Ноги мелко дрожали. Чтобы обрести большую устойчивость, она прижалась спиной к тюку, не сводя настороженных глаз с Купина.

Рванувший к ней с кулаками матрос едва успел отскочить, уворачиваясь от клинка. Не зря наставник уделял особое внимание именно бою на кинжалах.

– Госпожа решила ножичком помахать! – проговорил Вулин, отстраняя в сторону приятеля.

На лице его темнела длинная, обильно кровоточащая царапина, а руки крепко сжимали длинную палку. – Теперь ты с нами не только одеялом поделишься!

– Приди и возьми! – оскалилась Ника, прекрасно понимая, что в драке против двух мужиков у неё нет никаких шансов. Хотя противники еле держались на ногах, больше напоминая оживших зомби, девушка знала, что и сама выглядит не лучше. Но ещё раз переживать то, что случилось в том мире, она не собиралась. Тем более, что смерть все равно уже рядом.

– Что тут у вас? – раздался властный голос Ус Марака.

– Тебя не касается! – огрызнулся Вулин, даже не взглянув в его сторону. – Мы с госпожой сами разберёмся!

– Этот лариг хотел меня ограбить! – попыталась объяснить Ника, используя одно из подслушанных у моряков ругательств.

Оскорблённый моряк взмахнул палкой сверху вниз, словно колол дрова. Девушка успела отодвинуться, и деревяшка лишь скользнула вдоль руки, заставив вскрикнуть от боли.

Бросившись на Вулина, сарвал попытался оттолкнуть его в сторону, но и сам не удержался на ногах. Изнурённые голодом и жаждой мужчины грохнулись на палубу, не прекращая бороться.

– Эта шлюха в своей норе воду прячет! – неожиданно тонким фальцетом закричал Купин. – Я сам видел! Ей Картен целую амфору дал!

– Ха! – выдохнула пассажирка, приподнимая закрывавшую вход шкуру. – Иди ищи! Я пью столько же, сколько и вы!

Не глядя на неё, матрос на четвереньках пополз в закуток.

– А вы чего встали? – она криво усмехнулась, глядя на притихших матросов, явившихся вместе с Ус Мараком, но не спешивших прийти ему на помощь. – Вдруг он без вас все вылакает?!

– Есть! – раздался ликующий крик Купина. – Я же говорил! Есть!

Девушка вздрогнула. Как кто-то мог найти то, что никто не оставлял? Двое моряков ринулись в проход, мешая друг другу.

– Где? Где вода?

– Чего это вы? – безмерно удивлённая Ника присела, чтобы заглянуть в собственную каютку, и тут же получила обернутой в тряпье ногой по лбу. Не сумев сохранить равновесие, она тяжело плюхнулась на палубу. А из тесной дыры донеслись крики и звуки ударов.

– Дурак! Тухлая каракатица! Матеранский лагир! Тут ничего нет! Это же просто папирусы!

"Ну вот, теперь у меня и писем к родичам нет, – обречённо подумала девушка, пытаясь встать, держась за борт. – Да теперь уже и не надо".

Вдруг тяжело пыхтящая в стороне куча распалась на две части. Та, что побольше, осталась лежать, хрипя и булькая, а вторая медленно обернулась, вытирая щеку рукой с зажатым ножом.

– Ус Марак! – ужаснулась Ника.

Шатаясь и скаля зубы, убийца старшего матроса шагнул к ней. Тут неожиданно ему под ноги выкатились незадачливые искатели воды. Двое, тяжело дыша и отчаянно хватая ртом воздух, лупили третьего.

– Наврал, селёдка вонючая! Лагир, моча шлюхи!

– Я не знал! – хрипло завывал Купин. – Не знал! Думал, у неё есть!

Замешкавшись у внезапно возникшего препятствия, Вулин хотел обойти драчунов, но, внезапно остановившись, ткнул одного из них ногой в бок.

– Вода у хозяина! А, может, и вино ещё осталось! Взломаем его халупу! Хоть выпьем перед смертью.

Он бросил злобный взгляд на замершую от страха пассажирку и растёр по шее набежавшую со щеки кровь.

– Ты, шлюха, все равно никуда не денешься. Только водички попьём и тебя уважим.

Вулин дурашливо захихикал:

– Госпожа!

Затем помог подняться тяжело дышащему приятелю.

– Да брось ты этот навоз! Пошли к Картену!

– Да! Да! -радостно закивал тот. – Пойдём... Только... С ним ещё и рабы. Тоже, наверное, сыты и воды...

Купин с видимым усилием сглотнул.

– Хозяин им, небось, тоже не жалел.

Вулин на миг замер.

– Да, вдвоём с ними не справиться.

Он перевёл взгляд на все ещё лежащих на палубе моряков. Сил драться у них уже не оставалось, и они только переругивались, выплёвывая грязные непристойности.

– Ползите в трюм к нашим. Скажите, я убил Ус Марака и хочу перед смертью пожрать и побаловаться с аристократкой.

Мужчина опять стёр кровь со щеки.

– Кто со мной, пусть вылезают. На остальных мне плевать, нам больше достанется. Ну, что уставились? Жить чуть-чуть осталось, так вы ещё тут канителитесь!

Отвесив Брек Карсангу хорошего пинка, Вулин, подхватив палку, заковылял к корме, где размещалась каморка Картена.

– Жди, госпожа! – хихикнул, сверкнув беззубым ртом, Купин. – Я вторым буду.

Проводив их ошалелым взглядом, девушка, не понимая зачем, бросилась к Ус Мараку. Все же этот человек относился к ней гораздо лучше других моряков и даже погиб, защищая от подонков.

Справа от тела образовалась огромная тёмная лужа. Стараясь не вступить в кровь, Ника опустилась на колени, с удивлением и ужасом обнаружив, что сарвал ещё жив. Широкая грудь с хрипом втягивала воздух, с каждым выдохом изо рта выплёскивалась новая порция крови. Сильный и красивый мужчина умирал тяжело. Жизнь не хотела покидать могучее тело, причиняя ему нестерпимые муки. Заметив склонившуюся над ним пассажирку, стекленевшие глаза вспыхнули в последнем усилии.

– Это ты, госпожа?

– Конечно, – пробормотала она сквозь хлынувшие слезы.

– Он спрятал в поясе нож, – словно извиняясь, пробормотал Ус Марак. – А то бы... Я бы...

– Ты бы, конечно, справился с ним, – растягивая губы в вымученной улыбке, кивнула девушка. – Ты же такой сильный... И храбрый.

Вновь повинуясь безотчётному порыву, Ника сделала то, на что никогда бы не решилась при других обстоятельствах. Наклонившись, она провела рукой по заросшей жёсткой щетиной щеке и поцеловала умирающего в покрытый испариной лоб.

Со стороны капитанской каюты долетел громкий стук, треск дерева и звенящий голос Картена.

– Пошли прочь, шелудивые собаки! Какая вода?! У меня нет! Клянусь бородой Нутпена и задницей Диолы! Не веришь?! Тогда – получай!

Раздался глухой звук ударов. Лязг металла, чей-то дикий, полный боли крик, затем неистово завизжал Купин.

– Вулин! Вулин! Хозяин убил Вулина!!! Бей его!

Вновь затрещало дерево, послышались крики и шум драки.

Вдруг рука Ус Марака вцепилась ей в край рубахи.

– Госпожа, у меня в Канакерне семья... Проследи, чтобы Картен их не обидел...

Он с судорожным всхлипом втянул воздух.

– Не хочу, чтобы мои дети голодали... Или стали рабами. Я свободный гражданин города, им и умираю.

От этих слов горло сжало так, что Ника не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Только слезы ещё сильнее потекли по впалым щекам.

– Не оставь их, госпожа! – прохрипел сарвал.

"Да мне самой осталось жить лишь на полчаса больше!" – едва не вскричала она, но в умирающих глазах светилась такая надежда, что девушка только кивнула.

Ус Марак дёрнулся и затих. Прижав к груди неожиданно тяжёлую голову матроса, девушка завыла, раскачиваясь из стороны в сторону. Её слезы капали на заострившееся лицо, еле различимое во внезапно наступившей темноте.

У капитанского жилья продолжал визжать Купин, и доносились звуки свалки. Ника сжалась, словно ища защиты у мёртвого сарвала, и тут что-то упало ей на руку, а затем холодом обожгло шею. Раздался звучный шлепок по кожаному рукаву рубахи.

Девушка вскинула голову. Полнеба закрывала плотная, невесть откуда взявшаяся туча. Потянуло прохладой, и корабль ощутимо дёрнулся от порыва ветра.

– Дождь! – отчаянно завопила она, вновь поцеловав убитого в начавший остывать лоб, тут же всхлипнув от жалости.

– Ну как же так!? Батман! Ну почему не раньше-е-е! Хотя бы на полчаса, и ты был бы жив! Гадство! Что же всё так плохо то?!!

Капли с грохотом барабанили по палубе.

– Что встали?! – резанул по ушам ликующий крик Картена. – Разворачивайте парус, надо собрать воду! Милим, тащите бочонки и кувшины! Всё, что есть! Да пошевеливайтесь, ленивые бездельники! Боги послали нам ещё немного жизни!

Мореход громогласно расхохотался.

Осторожно опустив тело Ус Марака, пассажирка бросилась в свой закуток, спасать вещи, уцелевшие после неудачного обыска.

У входа валялось скомканное одеяло, неудачная кража которого послужила поводом к началу кровавой заварухи на умиравшем от жажды корабле. Под ноги попалась круглая шкатулка. Опустившись на четвереньки, девушка стала торопливо шарить в темноте. Корзина на боку, куча заячьих шкурок. Пальцы наткнулись на смятый папирус. "Ну хоть что-то осталось", – с облегчением подумала Ника, на ощупь затолкав его в ларец. Кстати нашлась и крышка, а с ней и два последних письма. Скомканных, но вроде целых. Запихав все в корзину, уложила сверху одеяло и кое-как умудрилась прикрыться плащом.

Корабль уже заметно качало, что не мешало радостно скалящимся матросам, растянув парус, спустить его на палубу гребцов. Где невольники капитана, отодвинув в сторону мёртвые тела, подставляли под бежавшую струю разнообразную посуду.

Отыскав сбегавший по образовавшимся сбоку складкам ручеёк, девушка подставила под него сложенные ладони и напилась холодной, аж зубы заломило, удивительно вкусной воды.

– Не мокни, госпожа! – донёсся сквозь шум дождя полный надежды крик капитана. – Иди в каюту, там сухо.

И тут же зло рявкнул:

– Эй, Пуст, тупая скотина! Тащи новую посуду, видишь, уже мимо льётся!

Утолив жажду, Ника, подумав, решила воспользоваться предложением Картена. Но сунувшись в дверь, тут же столкнулась с рабом, прижимавшим к груди большую, пузатую амфору.

– Ты долго будешь там копаться! – раздражённо выкрикнул из темноты каюты Милим. Дёрнувшись, но не решаясь опередить знатную пассажирку, невольник тихо заскулил, словно побитый щенок.

"Нет, – подумала та, уступая дорогу. – Здесь я буду только мешаться".

Едва не споткнувшись о труп Вулина, она шагнула к борту, где сразу же наткнулась на Жаку Фреса

– Тише, госпожа! – раздражённо вскричал моряк, держа обоими руками миску с дождевой водой. – Прольёшь!

Учитывая непрекращающийся дождь, опасение показалось Нике совершенно идиотским. Судно сильно качнулось, матрос присел, одновременно хватаясь за борт.

– Жаку Фрес!!! Где ты, старая шлюха! – проорал капитан. – Быстро смени Брег Калсага! Ему только за свои яйца держаться, а не за руль!

Матрос затравленно взглянул на пассажирку.

– Госпожа, там в трюме Дарин. Отнеси ему воду, он сам уже не встаёт.

Едва дождавшись кивка, он сунул Нике миску и торопливо зашагал на корму.

С усилием откинув тяжёлую крышку люка, она случайно попала пальцами в треугольные вырезы, в досках, на которые раньше не обращала внимания. Прищемив кожу, девушка выругалась и тут же скривилась от ударившего снизу запаха, который показался отвратительным даже её привычному к вони вигвамов обонянию. Осторожно, стараясь не расплескать воду, спустилась на грязный пол и стала неловко освобождаться от плаща и корзины. Отодвинув вещи к стене, негромко позвала.

– Эй, есть здесь кто-нибудь?

Откуда-то из темноты, где тускло желтел робкий огонёк светильника, донёсся слабый голос.

– Кто тут?

– Я, Ника Юлиса, – буркнула она, пробираясь между кучами тряпья и мокрых шкур, источавших тошнотворный аромат.

Из мрака показалось бледное, похожее на обтянутый кожей череп, лицо с большими, болезненно блестевшими глазами. От тошнотворного аромата заслезились глаза. Похоже, несчастный уже не имел сил выйти на палубу и гадил под себя.

С трудом преодолевая отвращение, девушка поднесла миску к покрывшимся запёкшей плёнкой губам. Сделав большой глоток, больной в бессилии упал на свалявшуюся овчину.

– Спасибо, госпожа, хоть водички попил перед смертью.

– Теперь-то зачем умирать? – попыталась улыбнуться Ника. – Вот кончится дождь, сварим кашу, поешь и сразу выздоровеешь.

– Нет, госпожа, – с обречённой уверенностью возразил Дарин. – Умру я... Скоро. Сил нет терпеть. Все внутренности наружу вылетели, ничего не осталось.

Он в изнеможении закрыл глаза, а девушке опять захотелось заплакать.

Картен молился горячо, истово, страстно, не замечая ни холодного ветра, ни дождя, постепенно превратившегося в мелкую, клубящуюся в воздухе водяную пыль.

"Яроб, ветров владыка, помоги! – беззвучно шептали его губы, а глаза непрерывно обшаривали посеревший горизонт. – Развей эту пелену, и, клянусь, я приведу в твой храм барана. Нет, телёнка! Лучшего телёнка, какого только найду на рынке Канакерна!"

Капитан чувствовал, что направление ветра сменилось. Но как узнать, откуда он дует, если небо затянуто пеленой облаков. Вот если бы увидеть восход.

– Я пошлю десять серебряных риалов в твоё святилище в Обию! – почти вслух произнёс отчаявшийся купец.

И тут, словно в ответ на его мольбы, в разрыве туч мелькнули затухающие звезды.

– Благодарю тебя, Яроб! – моргая повлажневшими глазами, пробормотал Картен.

– Оденьтесь, хозяин, – раб заботливо набросил ему на плечи длиннополый кожаный плащ.

– Не мешай! – огрызнулся хозяин, продолжая с напряжённым вниманием следить за горизонтом.

Вот ещё раз показался клочок неба, и ещё. Мореход застыл, забыв обо всем на свете. Забившись под натянутый парус, матросы довольно гомонили, жуя сухари и запивая их дождевой водой.

"Хорошо быть таким тупым, – презрительно поморщился мореход. – Сейчас набил брюхо, и плевать, что будет завтра".

Громкий всплеск на миг отвлёк его внимание. Капитан хотел спросить, но тут заметил, как Марбет с Нутом Чекезом бросают за борт ещё одно тело.

– Проклятые мерзавцы! – выругался Картен себе под нос, вспомнив короткой бой, когда обезумевшие от жажды матросы ломились в каюту.

Ударившая по глазам вспышка оборвала воспоминания. Лучи восходящего солнца, пробившись сквозь плотный слой облаков, осветили несчастное судно. Опытному мореходу понадобилось пара секунд, чтобы понять, насколько благоприятен начинавший крепчать ветер.

– Эй, трюмные тараканы! – завопил он так яростно, словно и не голодал вовсе. – Ставьте мачту, поднимайте парус. Боги опять улыбаются нам!

Удивлённые матросы повыскакивали из-под импровизированного навеса и тревожно уставились на хохочущего капитана.

– Ветер сменился, мужи Канакерна! – заговорил стихами купец. – Дует теперь он туда, где живут наши семьи!

Но, видя, что слушатели все равно его не понимают, раздражённо рявкнул:

– Мачту ставьте, тупые сурки! Наш ветер! Или вы так хотите в царство Такеры!?

Усталые, измученные люди восторженно завопили, глядя с обожанием на своего предводителя и совсем позабыв, что совсем недавно собирались его убить.

Быстро, откуда только силы взялись, освободили лежавшую на палубе мачту, хотя работе и мешала все более усиливавшаяся качка. Радостный суматошный гомон разорвал резкий крик боли. Мокрое, напитавшееся влагой бревно выскочило из обессиленных рук.

– Коровы неуклюжие! – вскричал Картен, с силой ударив кулаком о борт.

Ал Жорк запрыгал на одной ноге.

– Кажется сломана, хозяин!? – жалобно проблеял он, глядя на капитана с палубы гребцов.

– Пошёл в трюм! – раздражённо махнул рукой тот, тут же забывая о неуклюжем матросе. – Куда? Левее! Да уберите вы эти тюки, не то все лапы переломаете!

Купец взглянул на небо, где быстро летели большие, рваные облака. Стало ясно, что ветер дует с севера или, скорее, с северо-запада, что подходило для них почти идеально. Услышав удивлённые возгласы, посмотрел на палубу, тут же заметив среди суетящихся матросов высокую, стройную фигуру пассажирки. Поморщившись, собрался отослать её в трюм или в каюту, но передумал: "Ничего с ней не случится, девка здоровая, а у меня и так мало людей".

Мачта с грохотом встала в гнездо. Команда бросилась поднимать парус. Когда послышался сдавленный треск, капитан невольно затаил дыхание. Уж больно тяжела казалась пропитанная водой ткань. Но вот парус начал выгибаться подобно сытому брюху, и корабль, набирая скорость, заскользил по горбатым волнам.

Только тут мореход почувствовал, как он устал, замёрз и проголодался. На корму медленно поднялся Крек Палпин. Такой же, как все, бледный, худой, с глубоко запавшими глазами, в насквозь промокшей одежде.

– Дарин умер, хозяин, – сказал он, пряча взгляд и заметно дрожа. – И это... Нам бы согреться.

– Вина больше нет! – отрезал Картен.

– Да я не о том, – понимающе отмахнулся матрос. – У нас шкур в трюме полно. Вот в них хоть завернуться, что ли? Не то все свалимся в лихорадке.

Он многозначительно шмыгнул носом.

– Держи по ветру, – приказал капитан рулевому, и секунду поколебавшись, отдал свой плащ.

В каютке заботливые рабы уже приготовили сухую одежду. Надевая тунику, он буркнул стоявшему в углу Пусту:

– Достань десяток оленьих шкур.

Невольник удивлённо вскинул брови, но с помощью Милима тут же отодвинул в сторону ковёр, под которым прятался большой квадратный люк. Отодвинув крошечную задвижку, раб нырнул в трюм. Послышалась возня, что-то упало.

– Осторожнее там! – раздражённо вскричал купец, присаживаясь на корточки. – Сломаешь что-нибудь, за борт выкину! На корабле калеки не нужны.

– Хорошо, хозяин, – испуганно проблеял Пуст, подавая приятелю туго свёрнутый рулон, по краям топорщившийся рыже-серой шерстью.

Сложив шкуры в охапку, словно поленья, Крек Палпин ушёл, глухо бормоча благодарности. Едва закрылась дверь за матросом, Милим достал из тайника медный кувшин. Не дожидаясь, пока раб наполнит стакан, Картен вырвал его и жадно припал к горлышку.

– Это последнее вино, хозяин, – чуть не плача, пробормотал невольник.

– Сколько ещё сухарей осталось? – блаженно жмурясь, поинтересовался купец, пропустив его речь мимо ушей.

– Две корзины, – быстро ответил Милим и поспешно добавил. – Но есть ещё полмешка фасоли. Можно кашу сварить.

– Не промокла? – нахмурился господин, усаживаясь на вновь расстеленный ковёр.

– Нет, хозяин, – заверил раб. – Я проверял. Сухая.

– Жрал, наверное? – беззлобно буркнул Картен. – Смотри, поймаю, убью!

Милим рухнул на колени.

– Что вы говорите, хозяин?! Да как я осмелюсь?!

– Ладно, – морщась, отмахнулся капитан, привалившись спиной к перегородке. – Жаль, с такой погодой огня не разведёшь. Ладно хоть теперь вода есть.

Взяв из рук невольника кружку, он стал отмачивать в ней каменно-твёрдый кусок лепёшки.

Жаль только отдохнуть ему не дали. Отказываясь просыпаться, мореход махнул рукой, отгоняя того, кто тряс его за плечи. Но испуганный крик: "Хозяин, ветер!" – заставил открыть глаза.

В открытую дверь всунулся завёрнутый в оленью шкуру Марбет. Пол и стены ходили ходуном, снаружи доносился скрип и дребезжащий звук натянутых канатов.

Поймав осмысленный взгляд капитана, матрос крикнул:

– Ветер сильный, хозяин. Парус надо спустить. Как бы мачту не сломало.

Просыпаясь на ходу, мореход поспешил покинуть каюту. В небе так же теснились рваные, клочковатые облака, сквозь которые пробивались весёлые, яркие лучи солнца. Выгнутый беременным брюхом, коричнево-серый парус тащил судно за собой. Раздался то ли скрип, то ли треск. Сердце капитана ёкнуло. Нет, только не сейчас! Но срубленное в Рифейских горах дерево стояло неколебимо, как скала.

– Ничего с ней не случится! – купец хлопнул по спине Марбета и поднялся на корму, где стоял Жаку Фрес, с тревогой оглядывавший громоздящиеся вокруг водяные холмы.

Отстранив матроса, капитан сам взялся за рулевое весло, тут же почувствовав упругое сопротивление моря.

– Двое убиты, и Дарин умер, – проворчал рулевой. – У нас мало гребцов. Если ещё и парус потеряем...

– Ты хочешь вернуться домой, Жаку Фрес? – раздражённо вскричал Картен, и не дожидаясь ответа, произнёс. – Я тоже. Если ветер с утра не менялся, мы уйдём от Змеи. А мёртвых пусть примет Нутпен.

Разглядев впереди череду волн, капитан чуть повернул руль, чтобы корабль встретил их носом. Послушно сменив направление, судно бодренько вскарабкалось на водяную горку, на миг распахнув горизонт. Но вокруг по-прежнему расстилалось горбатившееся волнами безбрежное море.

Даже не представляя, где они находятся, капитан твёрдо знал, что нужно плыть на восток к Версиуму. Вообще-то мудрые философы и жрецы именовали так весь населённый людьми мир. Но среди мореходов Западного моря это название закрепилось за Континентом, огромным массивом суши, необозримо протянувшемся с юга на север, и великим множеством островов, густо разбросанным у его берегов.

Первые поселения цивилизованных народов возникли там ещё в незапамятные времена. Но настоящие города появились только полтораста лет тому назад. Когда на берега Западного моря через Рифейские горы устремились беженцы, спасавшиеся от бушевавшей в радланской империи гражданской войны.

Легко договорившись с местными дикарями, они стали строить новые укрепления и верфи, разбивали сады, сажали хлеб. Занялись торговлей и разбоем, путешествуя вдоль Континента и прилегающих островов.

Мало кто из них решался углубляться в океан. Мореходов страшили дальние расстояния, штормы и коварство Змеи. О которой им с удовольствием поведали те из варваров, кто занимался рыболовством. Случалось, их утлые лодчёнки заносило на край могучего течения. А потом кое-кто из пришельцев лично познакомился с характером дочери Нутпена и Такеры.

Это обстоятельство сильно сокращало число любознательных. К тому же, в тех местах и делать-то оказалось особенно нечего. Не даром Вотунис Мерк, отец Картена, назвал открытую им землю Некуимом, то есть, "никудышной" или "бесполезной". И только случайно оказавшийся у аратачей сапфир заставил его вернуться ещё раз. Потом выяснилось, что драгоценных камней там достаточно, чтобы оправдать любой риск.

Кое-кто из коллег Картена попытался следовать за ним, но находили лишь поросшие лесом пустынные берега или примитивных варваров с жилищами из дерева и каменным оружием, не имевших ничего ценного с точки зрения цивилизованного человека.

Удачливый купец только посмеивался, свято храня тайну реки под странным названием Маракана и племени, живущем на её берегах. Именно сапфиры стали основой благополучия рода Мерков. На средства от их продажи построили большой дом, приобрели землю с рабами, а сам Картен даже добился избрания в городской Совет, устроив гражданам Канакерна шумный праздник с уличными музыкантами, акробатами, дармовой выпивкой и призовыми боями. Несмотря на высокое положение, советник опасался доверять свой главный секрет чужакам и предпочитал сам плавать в Некуим. Но только в этом походе он на какое-то время потерял надежду вернуться. И вот теперь она вновь появилась.

Желание вырваться из объятий Змеи оказалось столь велико, что капитан упорно не желал слушать ни жалобную песнь туго натянутых канатов, ни зловещего потрескивания мачты. Глядя на бушующее море он раз за разом читал волшебное заклинание. Волны швыряли летящий вперёд кораблик, словно игрушку. Несколько раз Жаку Фрес и Крек Палпин предлагали спустить парус. Но Картен только усмехался, крепче сжимая рулевое весло и отрицательно мотал головой.

Однако, вскоре шторм разыгрался настолько, что капитан уже не мог удерживать его в одиночестве. Пришлось звать на помощь рулевого. Вцепившись в весло, они направляли стремительно мчащийся корабль навстречу громоздящимся волнам.

Несмотря на усталость, холод и ясное понимание нависающей опасности, капитан почувствовал, как в душе чувство восторга перед схваткой бога ветров Яроба с Нутпеном смешивается с уверенностью в своих силах. Подобное состояние охватывало Картена всякий раз, когда он видел перед собой цель и твёрдо рассчитывал победить. Упираясь промокшими ногами в сырую палубу, мореход засмеялся, словно бросая вызов шторму.