Текст книги "Последний осколок (СИ)"
Автор книги: Анастасия Сиалана
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Глава 8 Сатэ
Широварт ла Эк
Вампиры не поскупились и выделили нам три комнаты. Две из них располагались в одной постройке, оставшаяся была в домике на отшибе. В третьей я и поселился. Мне импонировала ее отдаленность от всего поселения.
– Скучаешь, сынок?
Из тени выступила миниатюрная девушка с широченной косой черных блестящих волос, будто смазанных маслом. Аккуратный резной носик, пухловатые губы, чуть вытянутые, высокий лоб и хищные миндалевидные большие глаза. Несмотря на невысокий рост, у нее были длинные ноги, фигура «песочные часы» и осиная талия. Облик настолько гармонично смотрелся, что был живым воплощением совершенства.
– Не сказал бы, – я широко улыбнулся женщине, что подарила мне жизнь.
– Да уж, у тебя куча проблем в этом мире, – девушка подошла к полочке со старыми пустыми запыленными склянками, что, верно, остались еще от людей, построивших эту деревню, и провела по ней пальцем, – фу, какие грязнули здешние вампиры. Не домик – лачуга! – красивый носик сморщился.
– И на этом им спасибо.
– Спасибо должны говорить тебе, за то, что не уничтожил их деревеньку одним взмахом руки. Смотри, даже бедный паучок подох от их нежной заботы об этом жилище! – и она протянула на ладони мертвое членистоногое, нежно лелеемое в послесмертии изящными пальчиками.
– Мам, убери это от меня. Не думаю, что вампиры сильно заботились о популяции этих чудовищ, – ну, не люблю я пауков. Аж передернуло меня чуть-чуть.
– О Тьма, ты это слышал! Некромант, боящийся пауков! Кого я выродила?! – она воздела руки к потолку, взывая к тьме.
– Полуэльфа ты родила. И убери, наконец, этого засохлика от меня!
Девушка укоряющее покачала головой, погладила почившего и сделала то, чего я никак не ожидал – ОЖИВИЛА ЭТО!
– МАМА!
– Что мама? У мамы сердце есть.
– Зато ума нет! – я пятился от ее руки, как от зомби, болеющего проказой.
– Жалко ведь, – и на меня уставились честные-причестные голубые глаза с черными росчерками.
– А меня не жалко? – я быстро отскочил от протянутого ко мне паука и забрался на тюфяк с ногами.
– А тебя бить надо! Промеж глаз! Сильно, продолжительно и с особой жестокостью! Долго силу будешь душить в себе? – вот тут девушка резко превратилась во взрослую, умудренную жизнью женщину. А еще разгневанную.
– Моя сила опасна для нее, – твердо ответил я.
– Ну да, ну да. Это для пробужденной-то?
– Она не сможет сопротивляться соблазну своей силы. Смерть миллиардов душ поглотит ее.
– Глупости! Если есть ради чего остаться, не поглотит. А вот ты вскоре перегоришь. Так что решай, мой мальчик, либо ты перестанешь блокировать силу смерти, либо я убью твою зазнобу, – и все это говорит моя мать с ледяным спокойствием на лице.
– Не смей! – от всплеска эмоций перестал контролировать свою ипостась и порезал клыками губу. Как юнец, право.
– Еще как посмею, – небрежно ответили мне, поглаживая длиннющую косу.
– Р-р-р-р-р-р, – и меня понесло. Выброс был огромным, но моя противница поглотила его, даже не оторвавшись от своего занятия по укладыванию непослушных выбившихся прядей назад в косу. Воистину сильнейшая в магии смерти!
– Ну вот и славно. Только учти, у меня нет времени постоянно спускать твою силу. Кончай ее подавлять или перегоришь, сынок, – она тепло улыбнулась мне, как получается только у нее, а потом хихикнула, глядя на мою грудь. Я тоже перевел взгляд туда, – а выбросы делают тебя смелее.
– Твоими с-с-с-стараниями, матуш-ш-ш-шка, – прошипел я сквозь клыки, снимая с груди за мохнатую лапищу излишне проворного, для недавно воскрешенного, паука.
– Хи-ха-ха…
– Мам, прекращай нарушать равновесие в моем мире! – и строго смотрю на эту непосредственную женщину.
– О, милый, это же только паучок. Ну что от него сделается? – она продолжала хихикать над моей насупленной моськой.
– Инфаркт у меня сделается!
– Не преувеличивай, – моя родительница закатила глаза, – но так и быть, это последний воскрешенный мной пучок в этом мире. Чудить перестану.
– Уж будь добра, – и я задал мучавший меня весь вечер вопрос, – она там, где я думаю?
Взгляд голубых глаз изменился. Стал понимающим и серьезным.
– Да.
И только теперь я выдохнул. С воздухом изнутри выходило напряжение и беспокойство. Мыслим мы с Су одинаково, а значит, она поступила именно так, как безопаснее всего. Я хорошо ее обучил.
Когда вынырнул из своих раздумий, прекрасной девушки уже не было. Ох, и не любит она прощаться. Наверное, так же, как и здороваться.
***
– Всевышние! Простите меня горемычную! Я больше не буду обзывать Широ, не стану рушить стены во дворцах у эльфов. Я даже с удовольствием буду петь песни после смерти птички, только вытащите меня ОТСЮДА!
Эта истерика продолжалась вот уже пять ват, но никто не спешил меня спасать. Кельпи сидел рядышком со мной в воздушном пузыре и пытался то ли заткнуть пальцами уши, то ли оторвать их нафиг! Его явно не пугало наше положение между глубоко и глубже некуда.
Вообще, я поняла, что враждовать с Паланом чревато расстройством моей психики. Помните, я рассказывала о Пустых озерах и воде в них, столь прозрачной, что она невидима, и столь легкой, что не ощущается при соприкосновении с кожей. И да-да, мое предположение о том, что найди я такое пустое озеро, обязательно пойду ко дну, оказалось до нелепости верным. И угадайте, кто же притащил меня именно сюда? Мстит, что я его в эти самые Пустые озера послала в прошлый раз. Интересно, как он вообще умудрился их найти? Это же фактически легенда, небылица. Да я сама не верила в существование такой аномалии. Ага, ровно до момента, пока не стала протирать свои походные штаны о дно одного из таких озер.
– Палан, я умоляю тебя, вытащи нас. О этих озерах не зря дурная слава ходит. Ты и не заметишь, как твой пузырь лопнет, и мы утонем. Ведь ничегошеньки не ощущаем, будто в яме глубокой сидим!
– Успокойтесь, миледи. Ничего с моим пузырем не станет. А вот если не перестанете верещать, то вас утоплю я, собственноручно!
За крики было стыдно, но страх от этого меньше не стал. Солнце должно встать через ват, но я и вара больше здесь не выдержу. Палан уже вымотался, сдерживая напористые воды озера от прорыва за заслон нашего убежища. Я очень сомневаюсь, что кельпи вовремя заметит момент распада пузыря и сумеет нас вытащить до того, как мы захлебнемся, даже не осознав факта своей смерти. И я пошла на то, что не позволила бы себе в иной ситуации.
– Палан, я приказываю вытащить нас на берег! Немедленно!
Резкий поворот головы, черные пряди небрежно падают на обнаженную грудь. Глаза сужены и обдают льдом. Большей ненависти и презрения, что всем своим естеством демонстрировал сейчас водный конь, я не видела. Но, несмотря на бушующие чувства, кельпи выполнил приказ, и мы медленно начали движение вверх. Я смогла глубоко вдохнуть только тогда, когда мы оказались в десяти тарах от злополучной легенды наяву.
Я не целовала землю, как это всегда делают герои морских историй, возвращаясь на берег. Нет, я просто села возле большой каменной глыбы и крепко ее обняла, намертво вцепившись ногтями, будто кто-то или что-то пытается меня от нее отодрать.
– Нам надо вернуться, миледи.
О, а теперь это не звучало, как дружеское подтрунивание. Теперь это была холодная отстраненность. Подумаешь, какие мы неженки. Видите ли, нам посмели приказывать!
– Тебе надо, ты и ныряй обратно. По мне, так лучше стать напитком для вампира, чем кормом для рыб.
Тем более что от укуса жертва впадает в блаженство, а от воды в легких одно нестерпимое жжение. Тут выбор очевиден. Но Палану этого не понять. Он ведь дух воды. Ее детище. Правда, даже Палан не может знать, как поведет себя жидкость пустого озера по отношению к кельпи. Не факт, что оставит его в живых.
– Давай хотя бы спрячемся, – прошипел водяной конь.
– Какая забота, – фыркнула, но все же решила от камня отлипнуть.
– Если бы не брат…, – и он замолчал, так и не договорив. Просто закрыл глаза и глубоко задышал. Кажется, кое-кто из последних сил старается не утопить меня.
– Что? – я разозлилась, – что бы ты сделал?
Пора было расставить все точки над «и».
– Отдал бы меня своему королю на ужин, как отдали ту маленькую девочку-кельпи?
Палан вздрогнул. По лицу прошла судорога напряжения, а глаза, наконец, открылись и запылали гневом.
– Чего молчишь, а? А может, приобщился бы к трапезе, как сделал это, когда подали к столу твоих родителей!
Всевышние! Куда меня понесло?! Но он изрядно вывел меня из себя, и я действительно не очень верю, что братец Кайи вдруг перестал быть убийцей. Это смешно! Убийца, что бы он ни делал, остается убийцей. Даже если у него были благие намерения. Палан увяз в смертях, и в какой-то момент ему это начало нравиться. Он опасен и асоциален. Как бы он не любил своего братишку, остальные для него не имеют ценности. Он с легкостью принесет их в жертву. Я это чувствовала на протяжении всего времени, что кельпи провел с нами. Как только все закончится, наши пути разойдутся. Я не потерплю Палана рядом с собой и своими друзьями!
– Заткнись, тварь! – взревел демон.
Да-да, не зря кельпи считают водными демонами. Они из тех духов, что относятся к агрессивным и опасным. Именно страшный, изуродованный отвратительным оскалом демон стоял передо мной, да простят меня истинные демоны за такое сравнение.
– Ты ничего не знаешь обо мне, могильщица. Я, в отличие от тебя, не устраивал массовую резню. Мой народ страдал, и я помогал, как мог. А ты убивала и упивалась своей властью над остальными. Ты ничуть не лучше меня, банши!
«Банши» было сказано так, будто это самое отвратительное слово в мире. Он выплюнул его как оскорбление, как приговор.
– Я не пожирала разумных. Я убивала своих врагов! А ты набивал желудок родственниками! – слова вылетали с рыком. Я готова была перегрызть горло Палану прямо здесь и сейчас. Кельпи был не в лучшем состоянии. Нас охватило крайнее бешенство. И больше не потому, что нас оскорбили, а потому, что в оскорблениях была правда, пусть не во всех, но правда. Слышать, что ты монстр и осознавать, что так и есть, самое тяжелое и ранит больше всего. Правда глаза колет. Подходящее к нашей ситуации высказывание. Перемирие окончено!
Кто знает, до чего бы дошло это противостояние, если бы нас не прервали. Благо, нахальное покашливание заставило отставить свои претензии друг к другу в сторону и направить агрессию на незваного гостя. Им оказался вампир, кто бы сомневался.
Высокий, стройный, без своего плаща он выглядел просто потрясно. Брюнет с высоким хвостом до талии и ярко-алыми глазами стоял в десяти тарах от нас, но никто не сомневался, что такое ничтожное расстояние мужчина преодолеет за мгновение.
– Как неосмотрительно с вашей стороны вылезти в ночь из своего убежища, нц-нц-нц, – он цыкал с таким наслаждением, что мне самой захотелось повторить за ним. Вампир посмотрел на Палана.
– Кельпи? Как неожиданно, – он резко перевел взгляд своих кровавых глаз на меня, – теперь ясно, где ты скрывалась, скорбящая.
– И зачем же я тебе понадобилась? – Всевышние! Что за воркующие нотки? Темень! Сильный, зараза! – неужели кровь такая вкусная оказалась?
– Узнала, – и мне так улыбнулись, что просто «Ах!».
Конечно, узнала. Он же стоял в каких-то танах от меня, когда лакомился с ножа моей кровушкой.
– Не боишься, – продолжал озвучивать свои мысли вампир, – и, конечно, знаешь, за что мой народ тебя так ненавидит.
Это не было вопросом, но я все равно ответила.
– Вы ненавидите не меня, вы ненавидите свою слабость. Скорбь – это слабость. Позволяя мне петь для ваших ушедших душ и освобождать от скорби сердца близких, вы тем самым, подтверждаете, что слабы внутри. Вампиры предпочитают переживать боль, жить с нею и закаляться, но никогда не признаются, что скорбят. Своей песней я раскрываю все ваши секреты, мальчики, – и я заискивающе улыбнулась.
Что на это ответишь, бессмертный? Ведь я сказала правду. Оттого и не пустил ты меня в свою деревеньку. Боишься своих слабостей, вампир?
О, он боялся, и от этого все сильнее закипала злость внутри. И я все-таки добилась своего. Глаза просветлели и явили сталь, что пряталась за кровью.
– Самоуверенна. Слишком, – прошипел брюнет. Он проследил ход моих мыслей.
Издревле вампиры ненавидят банши. Это традиция. Но никто во всем мире так и не понял причину. А все потому, что нам известен ваш секрет. Вы чувствуете. Вы любите и заботитесь о любимых. И вы скорбите по ним. Не бывает скорби без привязанности. А раз песня моя приносит облегчение вашим душам, значит больно и вам. И тут рушится вся ваша легенда об отсутствии чувств у вампиров, о врожденной холодности и кристальной ясности мысли.
И снова каким-то чудесным образом клыкастый понял, о чем я думала. Радужка полностью утратила красный отлив.
Глаза цвета стали взирали на меня с затаенной злостью и азартом. Простите, откуда азарт?
– Красивые глаза.
И тут стало ясно, как хорошо себя контролировал вампир до этого. Он позволял отразиться только тем эмоциям, которые считал уместными. Но сейчас на его лице было удивление. Ван, и он снова невозмутим.
Тут стоит пояснить, что вампиры бывают рожденными и обращенными. Истинные вампиры – это рожденные, все остальные неистинные. Но есть еще одна отдельная категория истинных. Их называют сатэ – рожденные от истинного и обращенного или от обоих обращенных. Были случаи, когда обращенные были настолько сильны, что могли зачать. Их дети рождались истинными и почти не уступали своим сородичам по силе, а то и превосходили ее.
Отличить сатэ от истинного практически невозможно. Но все же, у них есть своя особенность. У всех вампиров красные глаза, и чем вампир сильнее, тем насыщенней и темней оттенок алого. У сатэ же глаза могут быть любого цвета, но при этом они маскируют их за красной пеленой. А маскировка им необходима. Истинные жутко не любят, когда появляются те, кто равен им по силе. Стоит ли говорить, что скрывать свою сущность для сатэ жизненно необходимо.
Так вот, передо мной стоял сатэ, собственной персоной. Эмоции захлестнули его так, что он не заметил, как пелена спала и открыла истинный цвет глаз. И эта эмоция отнюдь не была злостью. Каким-то подкожным чутьем я осознала – желание. Он желал не только моей крови, но и меня саму. Каюсь, от этого знания где-то зародился червячок самодовольства. И будь это только одним чувством, что я испытывала, так нет, меня еще и предвкушение обуяло. Даже дыхание сперло от всяких непристойных мыслей в сторону этого совершенства.
– Ниат.
– Что?
– Мое имя Ниат. Пойдем со мной, – и он оказался прямо передо мной с протянутой рукой. Ну и я, не будь дурой, взяла его за руку.
В тот же момент громадная черная пасть с множеством зубов-лезвий сомкнулась на запястье вампира. Послышался хруст и рык. Хрустели явно кости, а рычал, по всей видимости, вампир, поскольку у Палана челюсть чужими конечностями была занята.
– Дура! Ты кого за руку берешь! – верещал на меня кельпи, попутно отплевываясь от чужой плоти.
Согласна, дура.
– Это ж надо было попасть под его влияние. Знаешь же, с кем дело имеем!
– Не ори! Сама в курсе, что не гений. Он не сразу защиту пробил!
Пока пререкались, вампир новую кисть себе отращивал, и его эмоции теперь были далеки от желания. Разве что желания убивать.
– Тьма! Держи свою цепную лошадь на привязи! Он мою руку сожрал! – О, сатэ отмер.
– Мертвечиной не питаюсь, – выплюнул кельпи.
– Зато я кельпи питаюсь, – прошипели в ответ.
– Клыков маловато, – и моя зверолошадь оскалилась во все свои многочисленные пики.
– Зато сил достаточно.
– Сатэ, – вампир дернулся от моего обращения, – нам тут недавно высший на пути попался, и я почти уверена, что связь у моего друга с ним осталась. Улавливаешь суть.
– Катитесь подальше от моих земель, пока еще можете двигаться, – прошипел травмированный усилиями кельпи вампир.
Конечно, он нас отпустил. Зачем ему высший истинный в деревне обращенных и сатэ. Ведь есть еще одна особенность у лжеистинных, что так бесит рожденных вампиров. Они способны обращать. То, на что не способен ни один обращенный. Это всегда была прерогатива истинных. Но теперь появились сатэ. Они угроза для высших, способная создать собственный ковен и вступить в борьбу за власть. Именно такой маленький пока еще клан мы встретили на своем пути, и, похоже, Ниат его создатель. А ему ой как не нужно сейчас внимание истинных, особенно высших. Разумеется, я не призналась, что высший из другого мира и вообще преподаватель.
– Он ведь не отстанет?
– Нет, – и это понимала ни я одна, – он хищник. Сильный и опасный. А когда добыча ускользает из лап такого, как Ниат, ничего хорошего для добычи это не сулит.
– Будет преследовать? – кельпи шел размашистым шагом, попутно косясь одним глазом на сидящую верхом на нем меня, и никаких больше злобных взглядов. Вот уж правда, беда сближает.
– Неа, выжидать.
– Ну тогда ему ничего не светит. Вряд ли Широварт оставит тебя, миледи, одну. Никаких шансов.
– Отнюдь, вампиры очень изобретательны. А мы уже установили, что я подвержена влиянию именно этой особи.
– Когда эльф узнает, то…
– Эльф не узнает, – и эта фраза явно не подлежала обсуждению. Удивительно, но на этот раз Палан молча принял мой приказ. И правильно. Если Широ узнает, как я сглупила, выйдя на сушу на ват раньше рассвета, он нас обоих за выпирающие части тела подвесит. Меня за идиотизм, кельпи за потакание идиотизму.
Мы подъезжали к тропинке, где вчера расстались со своими спутниками, поэтому разговор сам собой сошел на нет. Нас уже ждали.
– Ну и где вы лазите? Уже пол вата как должны были быть здесь, – раздраженно выговаривал нам Широ, но вдруг осекся, – или были проблемы?
Вот только не надо на нас так смотреть. Сразу хочется все рассказать и покаяться во всех грехах, даже если их не совершал.
– Нет, все спокойно, – нагло проигнорировав обличительный взгляд, соврала я.
– Тогда какого гребанного кельпи опаздываете?
– Вот этого, – и моя персона беззастенчиво указала всей своей дланью на того самого «гребанного кельпи», – лапку, видать, подвернул.
Палан мой юмор не оценил и демонстративно клацнул зубками у моей ноги. Фи, какие мы нежные.
– Данка, только не говори, что этот тоже через кочки прыгал, – простонал Ласкан. Ему, видимо, совсем надоело так медленно плестись, и перспектива продлить это сомнительное удовольствие ввергала его в уныние.
– Кстати, как Кайа?
– Нормально, – кельпи выполз из повозки, прицепленной сейчас к кобыле феникса, – но все очень медленно заживает, я не понимаю в чем дело.
Да уж, я тоже. Сила дает сбои у того, кто с детства ей владел и возрастает у того, кто о ней и слыхом не слыхивал. К примеру, та странная мощь в теле, что позволила с легкостью поднять тяжеленный мешок с котелком, да еще и запустить им на такое расстояние. Неисчезнувшая грязь на лице Ласкана и внезапный сон оборотня на посту, ночного создания, что привык к прогулкам при луне. Тут происходит что-то из ряда вон выходящее, чему, пока, у меня нет объяснения.
– Ну и как тебе Пустые озера? – усмехнулся эльф.
– Ты! Так это ты рассказал Палану о них! – я изо всех сил сдерживала руки от рефлекса «душить», что неизменно появлялся при очередной эльфячей пакости.
– Естественно, ментальные вестники еще никто не отменял, – самодовольство так и лилось сквозь его слова.
Все! Если и было до этого малюсенькое желание рассказать о вампире, рискуя оказаться под тотальным наблюдением и даже в кустики не присесть без кругового оцепления, то сейчас оно бесследно исчезло. Сама справлюсь. Излишнюю заботу и защиту я не выдержу, как и близкого соседства со столь подверженными страху особями.
Палан украдкой взглянул на меня. Твердый, нетерпящий никаких возражений взгляд в ответ, и лошадка понимает, что болтать лишнего не стоит.
Глава 9 Любовь не есть залог счастья
– Я вижу скалу! Я ее вижу! Это ведь ОНИ?! Это ведь горы?!
– Упокойте его кто-нибудь, – раздраженно прорычал огонек.
Ого, если уж Алкай готов прибить нашего пернатого юного натуралиста, то шкала всеобщего терпения уже превысила норму. А все потому, что феникс никогда не видел этих гор и Драконьи лежбища. Только сквозь историю, а воочию ни разу. Собственно, как и большинство из нас только слышали об этой местности. Ну не водили мы сюда экспедиции. Северный выход из долины вообще не использовался в силу опасной зоны за ним. Вот теперь птичка подскакивает в седле при виде каждого булыжника и визгливо вопрошает всех вокруг о горах. Не передать словами, как же он нас всех достал!
– Это, Ласкан, скальный нарост, – безэмоционально вещал Тар, – такой же, как и сорок три до него, – маг земли тяжело вздохнул.
– Уа-а-а-а! Скальный нарост! Мы близко! Ведь так, Данка? – снова подскакивая до небес, визжал феникс. И, наконец-таки, выполнил нашу общую заветную мечту сегодняшнего дня: убился!
– Ура-а-а-а-а, – вяло выдохнул оборотень и, будто с натугой, поднял вверх кулак.
– Жизнь хороша, когда поешь не спеша, – пролепетала я в конце заупокойной. Теперь уже даже они не раздражали меня, ибо мертвый феникс и панибратские песенки в сто раз лучше живого Ласкана. Это уже осознали все.
– О, ничего себе громадина!
Я подняла голову от земли на ту самую громадину. Кайа так окрестил достаточно внушительную гору, что виднелась на горизонте. Если бы мы не вышли на широкую поляну, то вряд ли бы ее увидели. Удивительно, но великие умы действительно сходятся в решении жизненно важных проблем. С заоблачной скоростью мы преодолели злосчастный просвет в предгорном лесу, именуемый поляной и снова оказались в месте, где горизонт закрывали высокие и все еще густые яркие кроны. Гнали мы так, будто нам подпалили хвосты. Не дай Всевышние, феникс возродится и узрит эту махину. Мы ж помрем от его щебетания.
– Уф, успели, – выдохнул Широ.
– Что успели?
От этого вопроса всех как молнией поразило. Однако наше парализованное положение ничуть не уменьшило любопытства в розовых глазах.
– Успели… – я лихорадочно соображала, что соврать.
Во лжи главное достоверность, и, самое главное, чтобы соприкасалось с правдой, иначе провал.
– Успели спасти… – орки задери, и кого же мы спасли!
– Кого? – Кайа и Ласкан спросили это одновременно. Мне даже захотелось стукнуть мальчишку. Всю контору спалил.
– Успели спасти… – и тут я увидела ИХ! Ванильно-розовые бутоны неизвестных мне цветов, – цветы.
– Цветы? – к двум несмышленышам присоединился еще и Широ. Хотя, эльф скорее от неожиданности спросил.
– Ага, вон те? – и я указала на растение.
Все дружно уставились на цветочки.
– От кого? – не сдавался Ласкан, но тот же немой вопрос читался в глазах всех. Им жутко было интересно, что же я совру. Вот предатели! Нет, чтобы помочь!
– От Широ, – как само собой разумеющееся, просветила всех я.
– Эм…
– Видишь ли, Ласкан, – раз эти поганки мне не помогут, значит, война! – мой любимый терпеть не может розовый цвет, его всегда так и тянет уничтожить любой его носитель.
О, это было не просто удивление, это было ультраудивление. А эльф вообще застыл, стараясь переварить мою пакость. Отмирай милый, я еще не закончила.
– Правда, – чуть побледнев, уточнил феникс.
– Ну конечно, правда. От того и держится всегда подальше от тебя.
– А зачем цветы спасать?
Это птичка нервничает, что гнев на растении не спустили, значит, на очереди он?
– А тут все просто. Палан до звездочек в глазах обожает розовый цвет, – тут я запнулась, поскольку мой конь едва не зарылся мордой в землю. Перенервничал, видать, за соцветия свои розовые, – особенно он в восторге именно от этих цветов, – и я сцепила пальцы, притянув руки к груди, изображая умиление.
– Кхм, красавица, – сдерживая не то смех, не то слезы, привлек мое внимание огонек, – это растение – рацин, кхм.
– И? – не поняла я.
– Из него делают слабительное, – уже во всю улыбаясь, просветил меня Атар.
Ну что сказать, месть удалась.
– Палан, солнышко, что же ты молчишь всю дорогу? А я-то думаю, чего ты из лагеря никогда не уходишь, да все в строю идешь, не отлучаешься. Неужели все так запущенно? – о да, я издевалась. Правда, было страшно оказаться сброшенной, но оно того стоило.
– Широ, любимый, – эльф окаменел, понимая, что вернулись к его потрохам, – раз ты так ненавидишь эти цветочки, то у тебя, наверное, обратная проблема? Не стесняйся, мой златовласый, у меня есть особое зелье, оно так хорошо крепит.
Ну что ж, весело было четверым. Один в растерянности и двое в бешенстве. Вот только удовлетворить свою жажду крови не суждено ни одному из них. Меня трогать низзя, да и не осмелятся. Кстати, Теон, кельпи Широ, тоже тихо ржал в своем навечно лошадином обличии.
Похоже, теперь путь пройдет в тишине и раздумьях. Возможно, планах мести мне.
– А это не гора, там, за деревьями?
– Ы-ы-ы-ы-ы! – общий протяжный, полный страдания стон.
Не знаю, как мы пережили любопытство и восторги Ласкана, но когда, все же, достигли подножия гор, террор прекратился, и феникс весь ушел в созерцание. И слава Всечувствующим! Благостное молчание нас настигло за двадцать тат до предполагаемого ночлега. На нас напали.
С криками «Ну наконец-таки!», «Как я вас ждал!» и «Оставьте мне парочку!» мои мужчины бросились рубить зомби. Даже Палан стряхнул меня со спины и помчался рвать и драть мертвые тела, что, к удовольствию моих спутников, никак не хотели упокоеваться.
– Всевышние, да сожгите вы их, наконец! – не выдержала я, завидев, как Широ швыряет свои стилеты в зомби, потом подбегает, достает их из поврежденной плоти, отходит и по новой.
Меня проигнорировали. Парни сбрасывали накопившееся напряжение на бедненьких зомби. Причем, даже нестояние противника не останавливало их от избиения трупиков, кем-то безжалостно воскрешенных. Тар, например, пошел врукопашную. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: от одного его удара зомби рассыпался на суповой набор. Но нет, он дубасил их до превращения в пыль. Какие-то варвары стояли сейчас передо мной, а не маги и воины.
– Темень и ее твари! – громко выругалась я, сидя попой прямо на земле и злобно подперев голову ладошкой.
Рядом тяжело вздохнули Кайа и Ласкан. А представление все не кончалось. Меня уже потряхивать начало. Ну что они как дети малые? Ну выпустили пар, ну развеялись, но не на протяжении же трех ват развлекаться!
– Все! – я резко поднялась на ноги, – а ну все быстро УПОКОИЛИСЬ!
– Успокоились, – тихенько поправил меня Кайа, за что заработал мой гневный взгляд.
Когда я снова повернулась к этим прохиндеям, то поняла, я не ошиблась. Я сказала именно ТО, ЧТО НАДО БЫЛО.
Все недоразложившееся войско в один миг свалилось грудой костей и мяса на землю прямо там, где стояли.
– Чтоб меня мавки грызли! – не удержалась я.
На меня же после выкрика смотрели настороженно. Тут же осмотрела себя. Никаких изменений, никакого черного тумана или внутреннего зова. Все в норме.
Орки знают, что твориться. Как я вообще умудрилась упокоить это воинство нежити? Нет, магия здесь явно дает сбои. Все наперекосяк у всех, а я мастер-гений во всем. Роли поменялись, однако.
– Ты как, – ко мне подошел Широ и осторожно прикоснулся к щеке.
– Как обычно, без желания уничтожить всех к оркам собачьим, – улыбнулась в ответ на его вопрошающий взгляд.
– Отлично, – прошептал он, притянул к себе и надавил своим лбом на мой. Эй, да они никак устали. Неужели?
В тот же момент вдалеке сорвался вниз с горы скальный уступ размером с дом. К&н'и.гo'ч,eй'.'н.eт Все резко повернулись к источнику звука, как и я. Но невероятное зрелище ненадолго завладело моим вниманием. Я очень быстро поняла, куда необходимо сейчас смотреть.
Атар стоял неестественно ровно и смотрел прямо мне в глаза. В его собственных бушевал зеленый вал дикого океана. И меня захлестнуло.
***
Горячие губы медленно приближаются к моему лицу. Верхняя, еле касаясь кожи, нежно скользит вниз от моей брови к веку, чуть задерживается для легкого поцелуя и движется дальше, к щеке. Желание ощутить настойчивость и твердость этих губ на своих почти невыносимо. Он дразнит меня, вызывая мучительное томление где-то внизу. Легкий выдох, и теплый воздух у самых губ стает виновником почти болезненного покалывания и жгучего нетерпения. Больше всего в жизни сейчас я жажду слияния с ними, с двумя алебастровыми половинками, что почти коснулись меня. Но он медлит, а я не смею двинуться на встречу, принимая его игру. Ведь впереди ждет награда из умопомрачительных ощущений и чувств.
Легкая улыбка понимания не уходит, когда самая нежная кожа на лице каждого проходит в волоске от моей. Я чувствую ее тепло, будто касаюсь, но прикосновения нет. И это медленно убивает.
– Ты со мной, – шепот прямо мне в губы.
Выдох и резкое, стремительное слияние, настолько неожиданное и оглушительное, что ноги меня не держат, и я хватаюсь за голые плечи воина, что наконец-то стал моим.
Буря эмоций, нетерпеливые, грубые движения, будто это мгновение может исчезнуть. Будто нас сейчас силой оттащат друг от друга. Животное стремление остаться единым.
Безумие, вот как можно описать мои эмоции, настолько они хаотичны и напористы.
***
И я очнулась. Это были лишь воспоминания. Но не простые. Это были чувства не только мои, но и воина кашир. Он буквально впихнул их в мой разум и память, пытаясь донести то, о чем я и сама знала, но не хотела знать. Маг разбередил рану, что я прикрыла платочком, чтобы кровь наружу не текла. Но она протекла и хлынула тем самым валом, что бушевал вар назад в малахите Атара.
Я на всю жизнь запомнила эту единственную нашу ночь, что была моим ярким лучиком во тьме отчаяния, которое обуяло меня после свадьбы Атара. Это было самым счастливым моим воспоминанием, а теперь оно способно все разрушить. Нет, оно уже разрушило.
Поцелуй – единство душ, ни тела. Тело может предать, может разлюбить, душа никогда. Это причина такого трепетного отношения к настоящим, искренним поцелуям. Все существа, кроме людей, верят в неприкосновенность губ, пока душа не полюбит. Конечно, это все утрированно, но истина в этом есть. Если любовь искренняя, то только поцелуй и ничто другое на свете не свяжет души. Ничто! А только связанные могут пройти перерождение и найти друг друга в следующей жизни. Только душевная связь дает то самое ощущение единства. Без него вы просто двое, что не верят друг другу до конца и сомневаются во всем. Потому эльфы связывают себя ритуалом, что не позволяет им уйти от избранного и связывает их души.
Он связан. Связан больше, чем я себе позволяла думать. Широварт, нет, Динаристан, может сколько угодно говорить о разрыве и нелюбви, но душа его принадлежит ей. Принадлежит единственной, что, по стечению обстоятельств, оказалась нелюбимой.
О Боги! Зачем ты показал мне это? Но на мой немой вопрос он не ответил. И я знала почему. Я тоже связана. Связана с воином, что когда-то отдал мне свое сердце и связал наши души. Я не понимала этого тогда, не ощутила. А он знал, знал и жаждал подтвердить союз браком.
