Текст книги "Кружева лжи (СИ)"

Автор книги: Анастасия Дока

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 20

Рукавица велел Гольцеву поговорить с татуировщиком, и Андрей, готовый ради уважаемого начальства бежать сломя голову по любому вопросу, покинув больницу, сразу же направился на Невский. По словам Светланы Ильиничны Юрий работал в салоне где-то в центре, во дворах, недалеко от Александро-Невской лавры. Ей дочь рассказывала, что у лавры как-то видела французов. Ангелина подумывала познакомиться с одним из туристов, но проблема заключалась в том, что она не владела даже элементарными познаниями в языке. Не шли у неё иностранные.

Гольцев с помощью «Алисы» узнал о всех тату салонах в округе и вскоре оказался у непритязательного здания с заляпанной вывеской. «На стилЕ» встретила его мрачной атмосферой и жутковатыми рисунками на стенах. Место не располагало ни к творчеству, ни к преображению. Более того сам Андрей был настроен категорически против таких украшений, считая любой нательный рисунок отсылкой к тюремной жизни. Он понимал, что ошибается в суждениях, но всё равно терпеть не мог татуировки, поэтому чувствовал себя здесь крайне неуютно.

Судя по отсутствию какой-либо охраны, администратора и, хотя бы одного человека в длинном мрачном коридоре: либо он попал на время обеда, либо работники отличались нездоровым пофигизмом и глупым бесстрашием, либо все умерли. Гольцев практически не сомневался: у владельца не найдётся лицензии на деятельность. Или найдётся, но она окажется липовой, что не заметит подросток, мечтающий стать крутым, но без труда увидит он, молодой, но перспективный работник органов.

Мастера нашёл в комнате с открытой настежь дверью и сразу узнал в нём Юру. Мать убитой отлично его описала. Боровоподобный рыжий с пирсингом по всему лицу. Классический такой, словно, взятый из малобюджетного сериала. Вспоминая внешность Юрия, Светлана Ильинична морщилась и недоумевала, как её красавица Ангелиночка могла связаться с таким страхолюдиной. А ведь она не только связалась, но и фотографировалась с ним. Мать как-то полезла в телефон, и сама увидела. Они потом с дочкой сильно поругались.

Юрий ел прямо из пакета: оранжевый соус капал на бумажную поверхность. Одежда мастера оставалась чистой, но всё равно человек в чёрной футболке с черепом на груди не вызывал у Гольцева и малейшей симпатии. Юрия окружала компания под стать. Четверо «украшенных» пирсингом человек: три мужчины и женщина. Все наслаждались гамбургерами, причмокивая из бутылок с колой. Одеты были в такие же чёрные футболки. Только у женщины череп держал в зубах розочку. Ярко-красную.

Люди Андрею не понравились. И, хотя, сестра его с детства учила не делать поспешных выводов о человеке по его внешности, и мама говорила тоже, у Гольцева так не получалось.

– Татуху захотел? – подмигнула женщина, первой заметив вошедшего.

– Я насчёт одной девушки, – начал Гольцев.

– Портрет набить хочешь? – шурша пакетом, засмеялся Юрий. – Это мы умеем. Вовчик по таким спец, – кивнул на стоящего слева парня, худого и обросшего щетиной. Спец обнажил зубы: два средних были кривыми.

– Нет. Вы меня не поняли.

– Так ты сам не определился, что ли? – Юрий зашвырнул смятый пакет, и тот попал точно в скол бюста Екатерины Великой. Все засмеялись.

Андрей пожалел, что не захватил с собой снимка убитой, а также о том, каким становится рохлей рядом с такими неприятными типами.

– Ладно, – Юрий поднялся из-за стола. – С кем хочешь работать? Мы все мастера. Правда, Алка освободится только завтра. Сегодня она заменяет нашу администраторшу. Людка приболела.

– Ага. В промежности, – дико заржал Вовчик.

Андрея перекосило, и он даже не сумел скрыть своей реакции.

– Нехорошо вы, мальчики, ведёте себя, – заметила Алка, вздыхая. – Людка, конечно, та ещё стерва, но её пожалеть надо.

– Нечего в тридцатник на шпагат садиться! Не девочка уже, – угорал Вовчик.

– Хорош, прекращайте, – махнул рукой Юра. Подошёл к незнакомцу. – К кому пойдёшь?

– К вам, – хмуро ответил Гольцев.

– Окей.

Едва Андрей закрыл за собой дверь, Юра шлёпнул его по плечу, а затем шмякнул на стол толстую папку:

– Выбирай. Тут на любой вкус и кошелёк. Но договоримся сразу: ко мне никаких претензий. Ты сам пришёл. Так что, если вдруг что не так со здоровьем, проблемы не мои.

«Ясно, как они работают», – с недовольством подумал Гольцев, а сам кивнул.

Работы встречались разные, но все талантливые: попадались и весьма любопытные рисунки. Например, песочные часы, где песком выступали мелкие цветы и листья. Он подумал, что его сестре понравился бы такой рисунок, только предлагать подобное Андрей не собирался.

Мастер терпеливо ждал, щёлкая мышкой ноутбука, Андрей перелистывал страницу за страницей. Нужного рисунка не было.

– Выбрал? – спросил Юра, когда они встретились взглядами.

– Да как бы… да… но…

– Ясно. Что-то из нового. Иди сюда. На компе глянь.

Андрей не нашёл нужного. Отодвинулся от экрана.

– Ну? – нетерпеливо произнёс мастер.

Гольцев молчал.

– Другой цвет, надпись, форма, что? – не дождавшись ответа, Юрий положил перед ним лист и ручку. – Короче, рисуй.

Гольцев неуверенно взял ручку. Рисовал он ужасно ещё со времён школы. Но ему была важна реакция Юры на рисунок, поэтому Андрей сосредоточился на месте преступления и начал делать набросок. Получалось коряво – рука дрожала. Гольцев никак не мог сосредоточиться под взглядом мастера.

Наконец, неровное сердце, скорее с надкусанным краем, а не с отколотым и руна подарка большего размера, нежели в оригинале, оказались на листе. Гольцев протянул «эскиз» мастеру:

– Как-то так. Я увидел рисунок на зеркале, где произошло преступление. А затем на теле убитой.

Юра побледнел.

– Ангелинка… – прошептали его побелевшие губы. – Но как же… Я её видел дня два назад. Не может быть. Ты меня разводишь. Придурок, ты чё врёшь, а? Падла! Сука!

Юра внезапно вскочил, схватил Андрея за рубашку. Гольцев испугался, но быстро сориентировался и достал удостоверение. Ткнул прямо в глаза обезумевшему мастеру.

Юра прочёл, отпустил.

– Это… правда? – прошелестел, хватаясь за край стола.

– Да. Ангелина мертва.

– Мертва… – повторил Юра, опускаясь на стул. Но тут же вскочил, вынул мобильник, нашёл фотографию, показал Гольцеву. – Это другая Ангелина. Похожая. Вот моя! Вот!

– Мне очень жаль…

Юрий обмяк. Андрей выбежал из кабинета, врезался в Алку, потребовал воды.

– Мы не оказываем таких услуг, – ответила та со смешком.

– Вашему мастеру плохо! – закричал Гольцев.

– Юре? – она изменилась в лице и бросилась к кулеру, стоявшему в тёмном углу коридора. Гольцев бы его и не заметил. Наверняка, бутыль стояла исключительно для своих.

Андрей силой влил жидкость в Юрия, прогнал перепуганную Алку, попросил не заходить и не мешать. Продемонстрировал удостоверение. После этого Алка и вовсе затряслась. Пришлось Андрею сопроводить её к кулеру и сдать на руки единственному адекватному из всей компании, молчуну, сразу сумевшему успокоить женщину. Молчуна, не испугавшегося предъявленной корочки, звали Кирилл.

Андрей вернулся к мастеру. Юра по-прежнему сидел в той же позе. Выглядел неважно.

Гольцев тронул его за плечо:

– Юрий…

– Моя Ангелиночка. Неправда. Моя Ангелиночка. Мой Ангел, – повторял Юрий, глядя куда-то в пустоту.

– Юрий, мне необходимо задать вам ряд вопросов. Может, выйдем на свежий воздух? – он понимал, что поступает неправильно, не по инструкции. Рискованно. Но ничего не мог поделать со своей сутью добряка. Гольцев всех понимал и всем хотел помочь.

– Вам должно полегчать на морозе, – сказал он. – Когда я узнал о смерти своего пса, успокоился, только, зарывшись в снег. Мотька тоже любил зарываться в снег. Это было два года назад, а помню, как сейчас. Конечно, пёс не человек, но поверьте, утрата зависит не от существа, а от вашего к нему отношения. Давайте руку.

Мастер поднялся, и они осторожно вышли в коридор. Гольцев знал, что сам предоставляет Юрию шанс на побег, если, безусловно, тот замешан в смерти Васильевой. Но чувствовал, мужчина ни при чём. Он искренне страдал, узнав о смерти Ангелины. Для себя Гольцев решил: Юра не опасен.

И мать, и сестра сейчас бы качали головами, возмущённо взмахивали руками, ругая его за необдуманность действий, но Гольцев, даже зная это, продолжал вести мастера к входной двери. Оказавшись на улице, отпустил.

Юрий кулём плюхнулся в снег.

– Я любил Ангелиночку. Так любил… – говорил он, качаясь взад-вперёд. – Она была для меня всем. Я ведь ради неё хотел учиться пойти, отдать салон Кириллу. Я… я готов был измениться. Почему так произошло? Почему, как только мне стало казаться, шанс есть, моя девочка… – договорить не сумел. Сильно ударил кулаком по снегу. Сначала правой рукой, затем левой. Зарылся лицом в белый ворох. А затем поднял лицо к небу и закричал.

Крик, полный боли, распугал ворон на ближайшем дереве. Маленькая стайка вспорхнула с веток и затерялась в серых облаках.

– Я любил тебя со школы, маленькая моя. Как же я тебя любил. Я убью эту падлу, – Юрий поднялся с колен, сжал кулаки, грозно посмотрел на Андрея. – Скажите, кто это сделал, и я сам его закопаю. Собственными руками задушу тварь.

– Успокойтесь. Ваша агрессия понятна, но своими действиями вы не поможете Ангелине.

– Помогу! Ещё как помогу! Я за неё любого…

– Верю, – перебил Гольцев. – Но поймите, если вы действительно хотите помочь, ответьте на мои вопросы.

– Вопросы? Хорошо. Да… Конечно, я расскажу всё, что угодно, лишь бы вы нашли этого подонка. Только пообещайте, если вы найдёте эту сволочь, вы отдадите мразь мне.

Андрей против воли закашлялся. Такого предложения он не ожидал.

– Простите, Юрий, подобное обещать не стану. Убийца ответит по закону. Другого варианта быть не может.

– По закону? – на лице проскочило разочарование. – По закону… Хрен с вами… Спрашивайте. Только давайте в мой кабинет.

– Замёрзли?

– Курить хочу. А сигареты там остались.

Гольцев довольно долго ждал, пока Юрий придёт в себя. Мастер начинал курить, тушил сигарету прямо о подоконник и приступал к следующей. И так, пока не закончилась пачка.

– Я бросить собирался, – сообщил с горечью. Отошёл от окна, посмотрел на Андрея. – Месяц прошёл, как я отказался от курева. Эта пачка валялась как напоминание о счастливых деньках. Не думал, что пригодится. Сука. Ангелинка ненавидела сигареты.

– Вы хорошо её знали?

– Я её любил.

Гольцев достал телефон, включил диктофон:

– Когда вы познакомились с Васильевой?

– В школе. Я увивался за ней, цветочки дарил. Каждый раз сбегал с последнего урока, мчался в цветочный ларёк и покупал розы. Отец у меня хорошо зарабатывал, на карманные много давал, а я тратил на цветы. После уроков наблюдал из-за угла школы, как Ангелинка девчонкам хвастается. Она так улыбалась.

– Вы ей не признавались в чувствах?

– Смеётесь? – Юра открыл пачку, вспомнил, что ту пуста, отшвырнул в сторону. – Я никогда Ангелинке о любви не говорил. Знал, пока я такой, всё бесполезно.

– Откуда такая уверенность?

– Если бы вы её знали, не стали спрашивать. Я учился с ней в одной школе, классом старше, а жил по соседству в том же доме, в квартире, напротив. Она со мной даже не здоровалась, хотя, наверняка, знала, что мы с одной параллели. А, может… и не знала. Она не обращала внимание на недостойных. На таких, как я, короче. За ней, знаешь, какие парни ходили. Старшеклассники красавцы. Все на понтах и без комплексов, а я был рыжим толстым. В общем, не её поля гриб. – Юрий грустно рассмеялся.

Гольцев задал следующий вопрос:

– А как так вышло, что вы стали общаться?

– Повзрослели. Наверно. Я рисованием всегда увлекался, но в художку не взяли. Отец видел, что я нашёл себя и помог открыть салон. Он был первым, кому я набил татуху.

– А о его здоровье тоже не беспокоились? – не удержался Гольцев. – Если что не так, его проблемы?

– Нет. Ему татуха делалась, как надо и в другом салоне. Я там типа учился у лучших. Но там бабло есть, а здесь… – вздохнул. – Отец у меня мужик хороший, только с годами не молодеет. Сейчас все бабки уходят на его таблетки. Он у меня сердечник со стажем. Неизвестно сколько ему осталось. Я думал, приведу к нему Ангелинку, познакомлю, порадую отца напоследок. А теперь…

– Вернёмся к Васильевой.

– Да. Вернёмся… У меня как раз лицензия закончилась, когда я встретил Ангелинку. Думал всё. Салону кранты. Закроют, а я останусь ни с чем. У нас ведь…

– Не совсем законная деятельность, я понял.

– А тут Ангелинка. Явилась как-то вечером и предложила мне помощь. Не безвозмездно, конечно. Моя девочка ничего не делала даром. Короче, мы договорились. Она мне помогает с деньгами, я ей присылаю курьера с подарками. А мне, что, сложно? Нет, конечно. Я ведь для неё горы сверну. Подумаешь, подарки, звонки, СМС-ки. Да я бы сам пришёл, если бы она попросила! У тебя сигареты нет?

Гольцев помотал головой.

– Бл..ь. Тяжко-то как.

– Вы помогали друг другу. Но зачем ей это нужно, она не говорила?

– Я и так понимал. Какого-то Марка хотела заставить ревновать. Я надеялся, она наиграется, и меня заметит. Я же готов был измениться, продать салон, поступать в универ заново. Думал, стану таким, как ей захочется.

– Ясно… – вздохнул Гольцев. – Что-то конкретное о Марке рассказывала?

– Нет. Только, когда татуху приехала набивать, сказала, что та ей с ним поможет. Типа тату их должно сблизить. Хрен знает почему…

– Рисунок что-то означает?

Юрий пожал плечами:

– Ангелинка приехала уже к закрытию, была пьяная и языком ворочала с трудом. Может, она и не хотела татуху, а так со злости ляпнула. Придумала какую-то фигню и решила её набить.

– Но вы несмотря на её состояние, всё равно сделали татуировку.

– Так она меня со слезами умоляла! Типа, если откажусь, значит, тоже её не люблю. А я ведь её любил!

Гольцев плотно сжал губы. Ангелина была манипулятором, а Юрий от любви потерял голову. Ни первую, ни второго он не понимал. И обоим искренне сочувствовал.

– После того, как вы сделали ей татуировку, вы с ней виделись, созванивались?

– Нет. Она проспала здесь всю ночь. В четыре, примерно, я вызвал ей такси, и она уехала. Даже не попрощалась. Если бы я знал, что больше никогда её не увижу, то… Чёрт… Я ни за что бы не отпустил. Ни за что.

Глава 21

Снежана не могла сдержать слёз. Она всё плакала и плакала, повторяя, что Марк невиновен. Она искренне в это верила и пыталась убедить детектива. Та вздыхала, не произнося ни слова.

Вита постучала в косяк, приглашая к столу:

– Пирог получился загляденье. Кто хочет? – её улыбка и голос потонули в череде судорожных всхлипов. – Я же просила вас не мучать Снежанку… – она бросилась к подруге и зло сверкнула глазами на Селивёрстову. – На неё столько всего навалилось, ещё и вы тут.

– Он-на ни-ни при… чём, – выдавила сквозь слёзы Снежана. – Я… я просто запуталась. – Подняла глаза на детектива. – Вы… ведь не ради любопытства спросили, правда? Вы… в-вы подозреваете Марка?

Снежана уткнулась в грудь Виты.

Александра ответила:

– Марк задержан до выяснения обстоятельств. Если он не виновен, его через трое суток, возможно, раньше отпустят. Моя задача выяснить, кто взаимодействовал с убитой. Как развивались её отношения с противоположным полом. Поскольку есть улики, указывающие на то, что убийца мужчина.

Снежана отлепила мокрую щёку от алой кофточки:

– В-вы про ужин? Н-но ведь это может быть совпадением. Марк не виновен!

– Я не утверждаю его вину. Снежана, поймите, следствие рассматривает все версии. И чем более плотной будет информация о Васильевой и её окружении, тем больше шансов поймать преступника.

– З-значит, вы отпустите Марка?

– Вы меня не слышите. Марка отпустят, как только будет доказана его непричастность. Вы готовы помочь в этом?

Снежана не ожидала подобного вопроса. Растерялась.

– Н-но я не знаю, чем помочь. О том, что он… – закусила губу, – о них я не подозревала. Я правда не понимаю, как вас убедить в его невиновности.

– Не нужно меня убеждать. Ответьте на вопросы. Этого будет достаточно.

– Снежанка, я могу побыть рядом, – улыбнулась Виталина.

– Нет. Простите, но вам лучше поесть пирога в одиночестве.

Вита заглянула в глаза Снежане.

– Иди… Вит… я справлюсь.

– Хорошо. Я так понимаю… на пирог никого не ждать.

Детектив промолчала. Снежана пожала плечами.

– Ладно. Тараканы с этим пирогом. Если что, я в комнате родителей. – Виталина направилась к запертой двери и на глазах Селивёрстовой вставила ключ в замок. – Предваряя ваши вопросы, детектив, Снежана не прячет здесь орудия убийства, я его не прячу и улик, обличающих Марка, там тоже нет. Я просто хочу побыть в комнате родителей. – Под молчаливыми взглядами Вита хлопнула дверью.

Снежана виновато взглянула на Александру:

– Простите её… пожалуйста. Она… недолюбливает полицию. И очень за меня переживает.

– И ведёт себя неадекватно.

Снежана свела брови к переносице:

– Не надо так говорить. Вита нашла нашу подругу мёртвой! Вита утешала её мать! Вита спасала меня от мужа и ни разу за всё это время не всплакнула! Не пожаловалась! Не показала, как ей страшно! А ведь она видела мертвеца! Думаете, это легко перенести? Думаете, она железная? Да Виточка и утешение находит только в комнате родителей! Только там её сердцу становится легче!

Снежана сорвалась на крик.

Александра ничем не выдавала собственных эмоций, не показывала, что согласна с доводами Римской. В эту минуту она осознала, что понимает поведение Виталины. Агрессия, когда на душе скребут кошки, ей была отлично знакома.

– Вита святая! Знаете, сколько раз она спасала меня от меня самой? А чем? Да просто добротой! Не безразличием! Она мне как сестра, понимаете?

Детектив кивнула.

– Не надо её в чём-то обвинять! Не сомневайтесь в Вите! Она того не заслуживает!

– Я ни в чём её не обвиняю, – спокойно заметила Александра. – Ваша подруга придумала мои мысли, и сама же их озвучила.

Снежана молчала.

– Разговор трудный, я понимаю. Но в ваших же интересах продолжить беседу. Вы готовы?

Тишина.

– Вы хотите помочь Марку?

– Д-да. К-конечно.

– Тогда ответьте на вопрос: вы знали, что Ареев подрабатывал в салоне красоты?

Снежана заметно покраснела:

– Он предпочитает не вспоминать то время. Они с другом поспорили, что устроятся работать в салон и сумеют утереть нос девушкам.

– И что в итоге? Утёрли?

– Нет. Марк отлично подбирал тени, но не справлялся с тональным кремом, а его друг, вообще, больше девчонок лапал, нежели красил, поэтому вскоре их…

– Уволили, – закончила за неё детектив. – А вы любите славянскую мифологию?

– Да. А почему вы спрашиваете?

– На месте преступления была обнаружена руна подарка. Идентичный рисунок Марк высылал Ангелине.

– Да. Это я его просила. У меня телефон тогда сел, а мне хотелось с ней поделиться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Она тоже увлекалась рунами?

– Она искала что-то тематическое для заказа. Ну, я нашла символ. Он мне понравился, и я тут же поделилась с ней. А что?

– Рядовой вопрос. Спасибо, Снежана. Вы мне очень помогли. И последнее. – Ангелина знала о любви Марка к Бастардо и Кишмишу?

– Д-да. Она меня как-то спрашивала, и я сказала.

– Хорошо. Думаю, не буду вас больше мучить. Если у меня появятся вопросы, я позвоню.

Виталина так и не вышла из комнаты. Дверь пришлось закрывать Снежане. Она какое-то время подождала подругу, пару раз позвала, а затем направилась к комнате. Вита, словно, почувствовав Снежану, буквально выпала оттуда, и, виновато глядя на подругу, прошептала:

– Я вела себя, как дура. Прости, Снежанка. Нервы сдали… Ненавижу полицию…

– Ничего, Вит, – улыбнулась Снежана. – Мы все люди. Как ты там говоришь? Тараканы с ними? Тараканы с нервами. Пойдём есть пирог.

Снежана сама взяла за руку Виту и потащила на кухню. Виталина едва успела захлопнуть дверь, закрыть душу, где таилось самое важное. Родители были только её частичкой жизни. Они были той территорией, на которую она никого не хотела впускать. Даже подругу. Даже ту, что считала почти сестрой.

***

Пирог удался. Ароматный и сочный, воздушный и сладкий он на короткое время отогнал всё плохое, что свалилось на головы несчастных женщин.

Доедая второй, но меньше первого кусок, Снежана сказала:

– А мне она понравилась.

– Детектив? – уточнила Вита, хотя ответ был очевиден.

– Да. Я ей… верю. – Снежана задумалась, а затем добавила: – Селивёрстова производит впечатление человека, способного разобраться в сложной загадке. Мне… так показалось.

Подруга вздохнула:

– Вынуждена согласиться. Она не похожа на типичного мента. Вроде ничего такого и не делала, вопросы задавала обычные, но чем-то она мне приглянулась.

– Может, мягкостью?

– Скорее ненавязчивостью и прямотой.

– Наверно.

– Снежанка, я должна объясниться.

– Д-да?

– Да не бойся, – улыбнулась Вита. – Мне кажется, настало время рассказать, почему я так люто ненавижу ментов и почему… не показываю тебе комнату родителей.

– Это личное, Вит, я понимаю. Ты не обязана рассказывать абсолютно всё о своей семье.

– Посторонним не обязана, но ты мне как сестра. Снежанка, ты доверяешь мне, а я должна доверять тебе. Секреты хороши в меру. Но когда из-за них я выгляжу ненормальной, как вышло сегодня, – хмыкнула, – нет. Так неправильно. Тараканы с этим личным. Я не хочу, чтобы ты чёрт-те что обо мне думала.

– Вит, я…

– Снежанка…

Снежана сдалась:

– Если ты хочешь, то, конечно… рассказывай.

Виталина сделала глубокий вдох и начала рассказ.