Текст книги "Кружева лжи (СИ)"
Автор книги: Анастасия Дока
Жанры:
Триллеры
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
В который раз Вита поднимала настроение Снежане. План шёл как по маслу: подруга нервничала, комплексовала. Страдала. Её разум податливой губкой впитывал все слова, что вылетали из уст Виталины.
Лживые слова.
И снова Снежана верила. Наивно обнимала, благодарила. Вела себя, как тряпка. Как та, что не заслуживала жизни.
С детства Виталина Чурина ненавидела, презирала, считала недостойными существования слабых людей. И сама таковой никогда не была. Да, узнав правду, она дала слабину, но быстро нашла выход, как справиться с обуревающей злостью. Всё оказалось просто. Пришлось убить обычную кошку.
Это была первая, но не последняя смерть.
Зверя утопила в колодце на участке своих же соседей, пока дочь хозяев бегала домой за куклой.
Виталина любила играть в кукол.
Поначалу. Но потом гораздо приятнее оказалось кромсать ножницами их одежду, уродовать иголкой тела и лица. С каждой маленькой дырочкой выходили эмоции. Те, что портили настроение, рушили душевное спокойствие. Мешали улыбаться. Искренне и беззаботно.
Правда искренность она растеряла давно, ещё в кукольный период и до своего первого убийства. А виновата во всём была мама. Это она душила своей любовью, заботой, опекой. Не давала Вите делать то, что ей нравилось. И деньги здесь не помогали, хотя малышке Чуриной любые прихоти подносили на блюдечке.
Но они не понимали главного.
Родители ЕЁ не понимали.
Снежана давно поела и теперь вязала. Виталина смотрела в спину подруге, сверлила взглядом и представляла, как чёрная кровь вытекает из тела блондинки.
Чёрная, потому что и жизнь Снежаны, и её сердце были темнее самой мрачной ночи.
Да у неё просто не было сердца!
Играть становилось всё труднее и труднее. Вита вспоминала игры в кукол. В эту минуту ей казалось, будто они обе тупоголовые Барби, а их судьбами играют другие.
Нет. Не другие. Другой. Дьявол.
Он подарил миру Снежану. Он испортил счастье Виты.
По просьбе Снежаны, Виталина включила музыку, в сотый раз будто случайно обронив фразу о бывшем муже.
«Он не тронет, не волнуйся, он не опасен».
Слова почти не имели смысла. Миша действительно был не опасен. Однако, произнесённое исцеляло саму Чурину, убеждая в правильности событий. Она не должна слушать никакой другой голос, кроме ярости. Совесть? Уничтожить бы её. Замуровать. Испепелить.
Жаль, убить чувство сложнее. Проще избавиться от человека.
Перед глазами встала Маша Гольцева. Слишком обычная и слишком похожая на Юлю. На всё ещё живую соперницу.
Вита сказала Снежане, что хочет отдохнуть, и ушла в комнату.
Запертая на ключ и полная тайн спальня родителей.
Так думали Снежана, Ангелина, Миша, Марк.
Все.
Даже детектив.
Но на часы та обратила внимание.
Звонок. Селивёрстова.
Короткий разговор. Чурина боялась выдать эмоции. Соврала про лифт. Схватилась за голову. Бросила взгляд в окно.
Падал ненавистный снег.
Вспышкой сверкнуло осознание: ночью… кто-то… умрёт.
Глава 45Андре всё не кололся, Александра не возвращалась. И Рукавица, не привыкший действовать по женской указке и чьей-либо ещё, в конце концов наплевал на едва ли не указание Селивёрстовой и стал давить по-своему. По-мужски. Так, как привык это делать.
– Ты понимаешь, что Чурину уже везут сюда, и совсем скоро она сдаст тебя с потрохами? – орал он на задержанного, не испытывая и толики уверенности в том, что убийца Чурина. Слишком это выглядело невероятно. Он встречал немало женщин психопаток. Видел среди слабого пола по истине страшных монстров, но всё равно с трудом верил в вину Чуриной. Он видел её, и она выглядела вполне нормальной. Неужели он ошибся? Они все ошиблись и всё это время искали не того? Однако, для Андре Владимир Андреевич должен был строить из себя всезнайку. Дышать самоуверенностью и наглостью. Должен был играть свою роль для того, чтобы сам Андре из роли вышел.
Пока игра шла впустую.
– Думаешь, она влюблена в тебя настолько, что предпочтёт свою свободу высоким отношениям? – продолжал он нагнетать. – Любовь до гроба? Судьба, а всё прочее не важно? Ты настолько наивен? Или туп?
Методы Рукавицы были грубы и вряд ли соответствовали правилам обучения профессии, но его это мало волновало. Он не желал слышать об очередном трупе. А ещё больше не желал видеть насмешливые взгляды коллег, получать разнос от начальства.
Чувствовать себя идиотом.
Чего-чего, а этого он стерпеть не смог бы.
Слишком был честолюбив. Слишком хорошо знал, как его неудачи ранят Лизу, давно мечтающую о совершенно другой, более респектабельной жизни.
Нет, он не мог опростоволоситься.
– Что молчишь? Не хочешь её выдавать? Ждёшь, когда Чурина свяжет тебя по рукам и ногам? Сейчас ещё есть возможность сбавить срок, но когда она подпишет признание…
– Какая на хрен Чурина? – сорвался Андре. – Не знаю никакую Чурину! Она не Чурина, она…
– Кто? – заорал Рукавица, нависая над задержанным. – Кто, мать твою? Говори, паскуда! Хватит смертей!
Андре плотно сомкнул губы, скрестил руки. Отвернулся.
– Не желаешь говорить? – на глазах свирепел Владимир Андреевич. Перед глазами воскресло милое личико Маши Гольцевой. Он видел её лишь однажды, но запомнил. Они с братом были похожи. Они оба, словно, не принадлежали этому миру.
Такая ассоциация возникала при взгляде на этих людей.
И Маша теперь действительно не принадлежала этому миру.
Владимир Андреевич готов был лично переломать кости Андре.
Он облокотился на спинку стула, закурил, с ленцой выпуская дым.
Андре едва заметно вдохнул смолу.
– Хочешь?
Ответом послужила недовольная мина.
– На. Покури. В тюрьме подобной роскоши не будет. Для тебя. Уж я-то сделаю всё возможное, чтобы лишить тебя этой возможности. Хотя, другие курить будут. Но не ты. Если, конечно, ты не расскажешь всё, что я хочу.
– Да пошёл ты…
– Я пойду, а ты подумай, как долго без помощи с моей стороны протянешь здоровым. Ноги, руки и другие части тела отрывают только так, стоит кому-нибудь важному отдать приказ. А приказывать там любят. Умников полно. Жестоких умников не счесть. Подумай. На что ты себя обрекаешь. А когда узнают, скольких детей ты убил…
– Что?! Каких детей? Вы охренели? Я никого не убивал! – глаза налились алым.
Рукавица поймал волну гнева: и его, и собственного, и собирался плыть до конца.
– Маленьких. Ты пойдёшь, как убийца, расчленитель. Как тебе такой расклад?
– Вы не имеете права! Вы, твари, не можете мне ничего пришить! Она меня вытащит, а потом я потрахаюсь вдоволь с вашей шатеночкой, ясно! Я тоже многое могу! Я докажу, что она сама полезла ко мне в штаны, я…
– Подожди секунду, – широко улыбнулся Рукавица, доставая молчащий телефон. – Её доставили.
Андре побелел. Глаза потухли.
Владимир Андреевич демонстративно прислонился к двери, ответил в трубку:
– Да, скажи ей, что Андре плевать хотел на её чувства и согласился всё рассказать.
– Нет! – бешено не закричал, заверещал Андре. – Я люблю тебя, не верь им!
– Плачет? Замечательно. Пускай подписывает, и мы подумаем о смягчении срока.
– Сука! Тварь! Мразь! – надрывался Андре, захлёбываясь злостью и слюнями. – Вы не имеете права! Я знаю, я знаю!
Рукавица бросил мнимому собеседнику: «Подожди» и повернулся к задержанному.
– Всё кончено. Её уже не спасти. А ты ещё можешь пойти по… не такой тяжёлой статье. Говори. Это лучшее, что можно сделать в данной ситуации. И да, я позволю вам увидеться и так и быть признаюсь в своём обмане. В чувствах ты выйдешь сухим.
Андре молча взирал на мобильный, нервируя и выводя из терпения.
Рукавица не мог терпеть подвешенного состояния и вернулся к «разговору».
– Готова сдать? Злится на него? Как соучастники? Почему бы и нет? Нам какое дело?
– Хорошо, хорошо! – сорвался на тонкую ноту Андре. – Я всё расскажу! Я жить хочу! Я свободы хочу!
– А как же любовь? – участливо поинтересовался Рукавица.
– На хуй эту любовь. Она меня предала. Все бабы одинаковы. Только трахать их можно. Для другого не нужны.
Андре закрыл глаза, сжал кулаки.
Владимир Андреевич вздохнул с облегчением. Мнимым.
Его игра не прошла зря. Но столько грязи из собственного рта он давно не выпускал. Не нравилось ему лгать, играть на чувствах. Ставить эмоциональные опыты.
Но видеть мёртвыми несчастных женщин, вроде Маши Гольцевой нравилось ещё меньше. Доигрывая роль, он «сбросил» вызов, а затем снова включил диктофон.
– Давай, Андре, начинай.
Андре выдавил что-то нечленораздельное. А следующие полчаса говорил приглушённо, не скрывая боли, неприязни. Надежды.
Он надеялся на помощь следователя, но тот обломал его, как только получил нужную информацию.
Прежде всего Александра вернулась в кабинет. Допросная подождёт, мысли нет. Она почти не сомневалась, Рукавица справится с задачей. Андре расколется, возможно, не сразу и скорее всего под натиском, но он сдаст настоящего убийцу. Или… настоящую, если предположить, что это Чурина. С одной стороны, слишком многое было странно. С другой, слишком многое вставало на свои места, если рассматривать такую версию. К тому же Виталина во время короткого разговора с Александрой нервничала, а интуиция детектива в ту же самую минуту оглушительно кричала.
«Виталина, здравствуйте. Скажите, а как правильно звучит ваша фамилия? Чурина или быть может по-другому?»
«Я… не понимаю, о чём вы, детектив. Я Чурина».
«Или стали ею».
«Ч-что?»
«Не берите в голову. Это так, размышления. Андре передаёт вам привет».
«Не-не знаю никакого Андре. Извините, лифт пришёл. Мне пора».
И теперь Александра должна была разобраться. Расставить всё по полочкам, найти каждому факту свою нишу. Только так она могла добраться до истины.
Взяла цветные ручки и стопку листов.
Поскольку после Андре вопросов стало лишь больше, правда и догадки посыпались как из рога изобилия, детектив решила перепроверить информацию о задержанном, попутно записывая имена всех участников событий. Созвонилась с одним из бывших коллег, запросила доступ в главный компьютер. Получила отказ. Но за помощь в старом деле, которое едва не повисло, ей всё же достали нужную информацию.
Всё подтвердилось. Андре оказался отменным программистом, в чьём деле не раз и не два мелькали взломы очень серьёзных организаций. Однако, его деятельность этим начиналась и тем же заканчивалась, никак не объясняя чистку биографии Чуриной.
Селивёрстова аккуратно и задумчиво вывела коричневым цветом:
Кто же тогда её подчистил? И чистил ли?
Вспышка.
Андрей! Снежана говорила о неком друге из полиции, не об Андре! Точно! Почему бы в деле не фигурировать ещё одному участнику?
Улыбнулась, чувствуя прилив сил, энергии. Предвкушая разгадку.
Виталина не призналась в убийствах, но её реакция, неоднозначная, на фамилию явственно показала нервозность. Возможно, была и другая причина. Возможно…
Я должна разобраться. Мне следует вернуться в начало. К смерти Ангелины.
Сердце неприятно сжалось от чувства сожаления. Какой бы стервой ни была одноклассница, она не заслуживала смерти.
Итак, Чурина нашла Ангелину. Надо узнать не видели ли её до этого соседи. Она же дала первой показания. Не удивилась новости о татуировке, но не сразу вспомнила о тату мастере. Решила сделать его козлом отпущения потом?
Играла.
Она же рассказала о психопате Мише. Дала наводку? Сообщила о присланной ей руне. Была ли руна?
Александра взяла чёрную ручку – цвет, который сейчас ассоциировался с манипуляцией. Написала.
Чурина предположила о существовании маньяка. Предположила ли? Или ввела в заблуждение, понимая, как легко поверить в такую версию? И версия-то подходила. Ужин, свечи, коробка в форме сердца. Сплошная романтика… И руны, этакий обязательный атрибут любого маньяка. Метка, присущая мужскому полу. Реже, женскому.
Перечитала, не веря своим же записям.
Неужели, всё было подстроено? Кто ты, Чурина? Ты совсем не проста и далеко не столь безобидна, как я думала. В этом похоже и заключалась моя главная ошибка.
Детектив ненавидела ошибаться. В её практике такое случалось не часто, и поэтому чувство, полыхнувшее в груди, показалось чужим, неправильным. Но именно оно помогло держать себя в руках и действовать.
Новый лист.
Если это она, я должна всё понять. Лишь так я смогу спасти следующую жертву.
Главную.
У психов всегда есть главная жертва.
И всё же? Виталина умело вела меня по нужному ей сценарию, или это игра Андре, или Андрея, а Чурина жертва? Хотелось бы так считать, всё-таки Виталина…
Приходилось признать, что Чурина вызывала противоречивые и странные эмоции, однако среди них были и те, что вызывали симпатию. Они ведь были так похожи. Обе по-особому воспринимали цвет. Нестандартно мыслили. Обе…
Играли по-крупному.
Только сейчас Александра осознала, насколько изощрённей ум Чуриной, или кем она там является, если догадка верна.
Стало неприятно.
Пальцы схватились за ручку цвета крови. Большие буквы разместились ровно по середине листа:
ВИТАЛИНА РЕШИЛА ПОКАЗАТЬ СВОЁ ПРЕВОСХОДСТВО, НО НЕ ТУ ВЗЯЛА В СОПЕРНИЦЫ. Я УМНЕЕ.
У детектива было право так думать, и лист продолжил заполняться новыми предположениями.
Андре не отверг имени Виталина, но противился звучанию фамилии. Не подсказка ли это о том, что я на верном пути? Могла ли Чурина сменить фамилию? Её биография проверялась, но… Андре программист, Андрей полицейский. Вместе они могли «написать правильную» биографию и вбить в нужную базу. И тогда, тогда…
Последними словами, соединившими дугой имя «Виталина» и свежее «ВРАЧ», стали следующие:
Виталина первой упомянула о маньяке, а тот подписался заглавными буквами. Что, если это не прозвище, не имя, а сокращение от…
От чего?
И снова вспышка.
От настоящего имени Виталины.
Александра бросилась за телефон. Ей ответили. Не сразу. Ожидание жалило змеёй и вызывало болезненные воспоминания. Селивёрстова обратилась в Управление по особо важным делам. Не хотела. Не собиралась. Избегала до последнего. Но всё-таки набрала хорошо известный номер.
Дима… Почему ВРАЧ упомянул его? Неужели, исчезновение как-то связано с Чуриной?
Она заставила себя не думать о плохом, исключить все мысли о любимом мужчине. Сосредоточиться.
Наградой стало везение. Впервые за время расследования ей повезло. Полицейского Андрея уже нашли. Это никак не было связано с Чуриной. Он попался на другом деле, которым занималось управление. Повезло и в другом: он согласился сотрудничать и сообщить контакты всех работодателей. Их оказалось немало.
Александра не желала делить будущую славу с управленцами, тем более что там над ней многие посмеивались после злополучного дела с «Собирателем» и, кроме того, считали виновной в уходе Соколова, и поэтому ни словом не обмолвилась о Чуриной. Сослалась на Власовых. Будто они её наняли покопаться в деле. Наврала с три короба. Конечно, в Управлении проверят, но с этим она разберётся.
Потом.
Главное: раскусить Виталину. Или подтвердить её непричастность.
Вскоре чистая биография Чуриной оказалась у детектива. Информации было предостаточно, хотя и оставались пробелы, неясности. Вопросы.
Например, кто следующая жертва, и куда пропала мать Виталины. Но то, что сейчас выходило, однозначно, больше напоминало правду.
– Ловкий ход, – хмыкнула Александра, закрывая документы, переданные почтой. – Я ведь даже не рассматривала женщину как потенциального убийцу. Дура. Не занялась психопаткой вплотную, – сокрушалась, набирая скорость по коридору. – Скольких смертей мы бы избежали? Поверила. Считала жертвой. Почему? Потому что…
Ответ озвучивать не стала. Он встал комом поперёк горла. Не Чурина, вернее, Чирина оказалась гением. Она, Селивёрстова, оказалась слишком наивной. Невероятно, но факт. Её облапошила какая-то богатая психичка.
Селивёрстова ворвалась в допросную, не замечая потускневшего Андре и недовольного Рукавицу.
– Я знаю, кто такая Чурина!
– У нас труп.
Произнесли одновременно.
– Юлии Пилютиной?
– Проскуровой, – невесело ответил Рукавица. – А следующей будет Римская.
– Что?
– Я здесь всё написал, – отодвинул лист Андре.
– Потом объясню, – Рукавица взял листок, пробежался глазами. Потянул за собой Александру.
– Надо её предупредить! Что-то сделать!
Дверь закрылась.
– Успокойся, Саш. Я уже выслал наряд к дому Чуриной.
– Чирина! Она Чирина!
– Мы возьмём эту дрянь, не волнуйся, – прошипел Рукавица
– Я предупрежу Римскую.
– Осторожно. Дрянь чертовски умна. Римская не должна себя выдать. Наша убийца совершенная психопатка.
Глава 46Вита нервничала. И это мягко сказано. Всё её естество тряслось от страха. Она была уверена, что ничем не выдала себя детективу, но всё равно вспоминала диалог с содроганием. Что, если она прокололась? Что, если прокололся Андре?
Час она сидела в комнате. Час выслушивала просьбы Снежаны поговорить. Сотню раз объясняла, что ей нужно побыть наедине с воспоминаниями. Отчасти говорила правду. Она действительно вспоминала, но ни родителей, ни детство. Своё желание отомстить, расквитаться со Снежаной. И почему-то глаза кошки из квартиры Власовой, морду псины из дома Гольцевых.
Животные точно предчувствовали. Нет. Они знали.
И эта мысль больше остальных не давала покоя. Как будто звери могли как-то её выдать. Будто, были способны помешать её планам.
Но сидеть вечно и переживать, запершись в комнате, Виталина не могла. Прикрывая истинные эмоции мнимыми переживаниями и, уже придумав отличную легенду, Чирина вышла из укрытия.
Снежана потянулась обниматься, и сердце Виты вновь дрогнуло. Вынуждая себя вспомнить «зачем» и «почему», она отодвинула подругу и через силу улыбнулась.
– Что-то мне неспокойно, Снежанка. Знаешь, детектив так и не позвонила, а Миша… Да, он боится полиции и, наверняка, не опасен, но у меня какое-то нехорошее предчувствие. А, вдруг, он всё же решится?
– Ч-что ты такое гово…
– Я сама трусиха, но чёртов таракан не выходит из головы! Понимаешь? К тому же… я не хотела тебя расстраивать, но сегодня мне на телефон пришло сообщение с угрозой.
Снежана прикрыла рот ладонью.
– Меня просили оставить тебя в покое, иначе… – Вита сглотнула.
– Что же… как же… Виточка… – Снежана вновь обняла Чирину. – Это всё из-за меня. Ты здесь ни при чём. Я не хочу, чтобы ты пострадала. Я… я лучше уеду. Одна.
– Нет! – сжала её ледяные дрожащие руки Виталина, – я не оставлю тебя одну! Ты мне как сестра, слышишь? Мне страшно здесь, в этой квартире, ведь он о ней знает, но это пройдёт. Прости. Я тебя напугала. Мы что-нибудь придумаем. – Опустила глаза, шмыгнула носом.
– Если дело в квартире, то давай уедем на дачу прямо сейчас! О ней он не знает, раз я не знала. Давай?
«Сработало», – мысленно хлопала в ладоши Вита. Улыбнулась. Подняла глаза.
– Ты так хочешь?
– Да.
– Хорошо. Я вызову такси, только…
– Что?
– Я не хочу ехать в страхе. Может, мы изменим внешность?
Снежана удивилась. Промолчала.
Виталина спешно принялась врать, зная, что её слова уже никто не проверит.
– Ангелу нравилось играть роли с мужчинами. Ты же знаешь, она была безбашенной.
Снежана кивнула. Ангелина действительно была немножко сумасшедшей.
– У неё была пара париков, и я их забрала после… – сделала паузу, – чтобы менты ничего такого не заподозрили. Они могли подумать совсем не то и пристать к её маме с ненужными вопросами, а тревожить Светлану Ильиничну из-за этого… В общем, я спрятала парики.
На самом деле Светлана Ильинична ей нравилась. Чем-то напоминала мать. Ту. Убитую. А парики носила не Ангел, а сама Чирина, но об этом, конечно, Снежана, знать не должна была.
Пока.
– Спрятала? Но… – Снежана задумалась. О подобном она не предполагала и чуть-чуть тревожилась. Ей не нравилось то, что подруга скрыла парики от полиции.
– Да, я сделала неправильно, каюсь, – в миг подхватила Виталина, словно, прочитав Снежану. – Но, тараканы вездесущие, я хотела как лучше! Я за тебя волнуюсь, Снежанка! Ты передумала ехать? Ладно. Я… – и быстро пошла к той самой комнате. К своему царству.
Снежана испытывала неловкость. Подруга старается ради неё. Старалась ради Ангела… А она ведёт себя неблагодарно. Так неправильно.
– Вит, не обижайся! Я… я просто растерялась.
Чирина обернулась.
– Едем?
– Едем.
– Это правильное решение. Нам обеим там будет лучше.
***
Александра передумала звонить. Рукавица прав. Римской нельзя сообщать правду. Она перепугается и точно себя выдаст, и тогда они уже точно не смогут её спасти.
Не успеют.
Банально, но это правда.
Быстро прокрутив в голове недавний разговор с убийцей, Александра поймала себя на новой пугающей мысли: что, если Чирина тоже догадалась? Вдруг, она уже покидает город?
Своими опасениями она хотела поделиться с Владимиром Андреевичем, но в этом отпала необходимость. Он оказался дальновиднее: все посты города уже ловили автомобиль Чириной, тот самый красный кроссовер фирмы «Фольцваген», забравший из тюрьмы Розгина.
Ниточки понемногу сплетались в узор.
Селивёрстова рассматривала все ходы, предполагая худшее: они могли взять такси, уехать на попутке. В конце концов, не исключено, что есть ещё один сообщник: Чирина довольно ловко собирала вокруг себя мужчин. И к тому же она могла поменять внешность, заставить тоже сделать Снежану. Мнимая и доверчивая Римская повелась бы на любую уловку. А, значит, ей всё же стоило знать об опасности.
Сама детектив позвонить не могла. Это точно выбило бы женщину из равновесия. Выдало. Поставило под смертельную опасность, если они, конечно, не опоздали.
Но никто не мешал обратиться к кому-то ещё. Например, к тому, кем Снежана дорожила не меньше подруги Чириной. К тому, кто способен был на неё повлиять. Или – Селивёрстова схватила телефон – хотя бы внести сумятицу в планы убийцы.
А время неслось. Неумолимо. Неизбежно.
Рукавица, не скрывая нервозности, раздражения и злости, дополнял указания, сообщая, что Чирина и Римская могут выглядеть совсем по-другому, а Селивёрстова слушала гудки.
Снова.
И снова.
***
Свободу Марк не ощущал. Он и во времени совсем потерялся. Сколько пробыл там, в угрюмых стенах, не зная, выпустят или нет – не знал. Съёмная квартира, где он жил до знакомства со Снежинкой, – оставил помещение, на всякий случай – встретила холодом и безразличием. Возвращаться на квартиру к любимой боялся. О бывшей жене даже не думал.
Может, и прошло совсем немного времени, однако, одиночество он вкусил в полной мере. Понял, как не хватает человеческого тепла. Женской любви. Её любви. Не жены, нет. Снежинки. Его милой запуганной девочки с кучей комплексов и тараканов.
Было желание сразу же позвонить, прокричать о чувствах, броситься к ней, заключить в объятья и не выпускать. Защитить от всех тревог и опасностей. Показать, что рядом с ним ей нечего бояться.
Марк не сомневался: психа, что убил Ангелину, поймали. Если всё же нет, идут по следу, и Снежинке не о чем беспокоиться. Верил и в то, что Михаил, этот подонок, причастен он к произошедшему или нет, подох в одном из вонючих переулков.
Но Марк не был уверен, что любимая простит. Ещё меньше – в том, что захочет быть с ним, и эти мысли каждый раз останавливали его, когда пальцы поглаживали фото Снежинки, собираясь нажать вызов.
Трус, – ругал он себя, понимая, как бывшая жена права. Он слаб, а женщины любят сильных мужчин.
Наверно, Снежинка его не простит.
Он вспоминал все дни, проведённые с любимой. Короткие ночи в постели с Ангелиной.
И ненавидел себя за то, что позволил Ангелу сломать его счастье.
Позволил он. Она не была виновата. Наконец, он это осознал.
Женщины вились вокруг него, а он хотел лишь одну.
Незнакомый номер на экране. Сердце Марка ухнуло вниз. Страх и радость сплелись тугим комом. А, вдруг, это его Снежинка? Но почему номер незнакомый?
В голове молниеносно пронеслись все самые жуткие страхи, испытанные за последнее время. Он вспомнил перепуганные глаза Снежинки, её руку с зажатым цветочным горшком. Живо представил, как тот попадает не в стену, а в его голову. Следом увидел бледную дрожащую Снежинку. Она плакала, запираясь в комнате. А в ванне, за шторками с бегемотами лежала мёртвая Ангелина.
О дочери подумал в последнюю очередь. И за это возненавидел себя ещё больше. Ведь могли звонить из больницы. Вдруг, болезнь вернулась, а везение… закончилось?
Телефон замолчал и снова ударил любимым до этой секунды роком. Сейчас мелодия отчего-то пугала.
Трус, – с отвращением подумал Марк и всё-таки взял мобильный.
– Ареев! Марк!
Голос был смутно знакомым.
– Это Селивёрстова. Александра Селивёрстова. Детектив.
Он испытал отвращение. Ему совсем не понравилось то, как следак говорил с ним на допросе. Марк решил, что все такие же и собрался отключить связь. Уж за это-то посадить не могли.
– Марк, Снежана в опасности! – закричали в трубку.
Он вмиг забыл о своём отношении к полиции и прошептал – голос внезапно охрип.
– Что с ней?
– Нет времени объяснять. Заставь её встретиться. Убеди, что тебе… не знаю… нужно что-то передать, показать. Что угодно. Придумай! Главное, чтобы ты знал, где она. И знала я.
– Хорошо. Но она навряд ли захочет меня…
Экран поблек. Марк погрузился в тишину. Осознание того, что Снежинка в беде, пришло запоздало, но попало сразу под дых, лишив возможности дышать.
Пальцы нервно коснулись фото, спустились к «трубке».
Его Снежинка в опасности. Он не мог сейчас быть трусом.
***
Виталина чувствовала нарастающую панику. Всё, слишком всё шло хорошо. Либо она гений, либо её планы скоро нарушат. Умна ли Селивёрстова? Судя по информации от её людей – да. Но и столь же самонадеянна.
Держать себя в руках. Не поддаваться. Успокоиться.
Слова, произносимые лишь в мыслях, не помогали.
Снежану она отправила в комнату собирать вещи. Ободрила, поиграла в заботливую подружку, наврала, будто есть время, а его не было. Сама заперлась в комнате, полезла в тайник, достала всё необходимое, вынесла в гостиную, тщательно заперла дверь в своё царство. Вцепилась в телефон.
Тревога не отпускала. Виталина решила сменить внешность прямо в машине. Опасалась, что с минуты на минуту сюда нагрянут. Вроде поводов так думать не было и всё же… Она не могла рисковать.
Договорившись обо всём с помощником – хорошо иметь несколько верных людей, – направилась к Снежане. Попросила взять остатки сдобы в дорогу: она вроде как забыла, а путь не из близких.
Снежана вышла из комнаты, Вита сразу потянулась к мобильнику. Не своему, «подружкиному». Выключила. На всякий случай. А затем убрала в сумочку. На собственном высветилось сообщение: «За поворотом». Чирина улыбнулась.
– Такси приехало! Идём!
Вот теперь стало спокойнее.
Намного.
***
Упаковывая сдобу, Снежана начала нервничать. Подруга сказала, дорога дальняя. Нехорошо. Снежана крикнула про что-нибудь мятное и, получив ответ, полезла в шкафчик. В пути её могло укачать. Когда они с будущим мужем ездили на дачу к его родителям, её так штормило, что потом пришлось оплачивать чистку салона в такси. Подобного конфуза повторять не хотелось. Добрая Вита разрешила взять не пару леденцов, а всю упаковку. Снежана испытывала неловкость, но рисковать не решилась.
– Готова? – спросила Вита, стоя в проходе. – Машина уже подъехала.
– Сейчас, только мобильный возьму. Ты его не видела? Я на кровати оставляла. Вроде.
– Не видела. Давай искать. Только быстро.
Две пары рук зашарили под подушкой, на полках.
– Посмотри в своей сумке, – предложила Вита, свою прижимая к груди.
Снежана пожала плечами, так и не обнаружив пропажу.
– Ничего не понимаю. Я же его здесь оставляла. Куда он подевался?
– Я тоже часто теряю. Положу в одно место, а думаю, что в другое. Наверняка, ты его закинула в одежду и забыла. На месте найдём. Пошли.
Снежана засунула руку в пакет. Чирина гаркнула:
– Да что ты прицепилась к этому чёртовому таракану? Мы же опоздаем!
– Опоздаем? Нас кто-то ждёт на даче? – Снежана остановилась и смотрела прямо в глаза Виталине.
– Да я про пробку. Никто не ждёт, – мигом нашлась Чирина. – Близится вечер. Поздно выйдем и только к ночи приедем. Ехать далеко, забыла?
– Но я должна найти телефон, – Снежана вновь опустилась на колени.
– Хорошо, – плохо скрывая нервы, брякнула Чирина. – Давай так, я поищу, а ты начинай одеваться. Договорились?
– Ладно… – неуверенно произнесла Снежана. – А может…
– У меня счастливая рука, – улыбнулась Виталина. – Отнеси пакет и одевайся. А я сейчас всё найду.
Снежана только успела натянуть правый сапог, как подруга радостно сообщила:
– Нашла! Ну ты, Снежанка, и растяпа. Завернула мобильник в свитер. Наверно, думала о чём-то другом, да?
Снежана улыбнулась и ничего не ответила. Она действительно думала совсем не о вещах – о Мише и светлых днях, проведённых вместе; о ночах, пропитанных слезами и непониманием: куда ушла любовь? Где тот мужчина, с которым она была счастлива?
В бывшем муже как будто уживались сразу два человека.
– Всё, не волнуйся, Снежанка. Выходим.
Автомобиль ждал не у подъезда, а через два дома.
– А почему он так далеко припарковался? – смутное беспокойство покусывало сердце.
– А-а-а водитель там высаживал клиента и предложил нам подойти. Погода хорошая. Я подумала, а почему бы и нет? К тому же бабки ругаются, когда у моего подъезда видят такси. Выслушивать их бубнёж перед дорогой нет никакого желания. Нам ведь какая разница, где сесть в такси, правда?
Снежана кивнула. Вита как обычно права. Погода приятная. Не метель, а мягкий снежок. И совсем не холодно.
– Потеплело, – заметила она, вслед за Чириной прибавляя шаг.
– Да, хорошо. Но давай побыстрее. Погода погодой, а пробки никто не отменял.
Сели в машину. Водитель тронулся. Чирина открыла пакет.
– А теперь пора перевоплощений.
– Спасибо, – прошептала Снежана. – Ты столько для меня делаешь.
– Пустяки, Снежанка. Любая на моём месте поступала бы также.
