Текст книги "Кружева лжи (СИ)"

Автор книги: Анастасия Дока

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава 18

Андрей Гольцев стоял в очереди супермаркета «Карусель». По поручению Рукавицы ему следовало навестить Васильеву старшую и разузнать о татуировке её покойной дочери. Андрей решил не идти с пустыми руками и набрал целую корзину фруктов. Чего здесь только не было: апельсины, мандарины, яблоки двух сортов послаще и покислее, большая связка бананов и парочка лимонов. Жаль ему было женщину: дочь потеряла, мужа нет. Никого не осталось. Даже в больнице навестить некому. Андрей хорошо знал о страданиях брошенных стариков – сестра рассказывала. Она пять лет проработала в больнице: ухаживала за немощными, выносила утку, рассказывала сказки. Сестра была добрым человеком, и ему хотелось верить, что он тоже неплохой. И, пускай, Светлана Ильинична по рассказу совсем не подходила на роль старушки, Андрей не видел ничего странного в том, чтобы поддержать мать жертвы. В конце концов, разве полиция – это только поимка преступников? Нет, по мнению молодого сотрудника это была ещё и поддержка близких, родных. Посильная помощь каждому, кто нуждался.

Искренне веря в правильность своих рассуждений, Гольцев показал удостоверение сотруднице и двинулся к нужной палате. Она располагалась недалеко: со здоровыми ногами и лифт не нужен. Два пролёта, и он уже наверху.

Соседей у Васильевой было трое: два мужичка лет шестидесяти с тяжёлой одышкой, впалыми щеками и старушка, доживающая свой век большая бледная вся в отёках. Она спала, и её сон больше напоминал смерть. Старички смотрели в окно. Оба увидели там нечто любопытное и никак не отреагировали на посетителя.

Гольцеву стало не по себе. Очень неуютно и страшно. В стенах словно бродила смерть.

Он ненавидел больницы, но любил людей.

– Добрый день, Светлана Ильинична, – улыбнулся Андрей. – Я вам фруктов принёс. Почистить апельсинчик?

Женщина нехотя отвернулась от того же окна и невпопад заметила:

– Снег засыпает мечты.

– Что, простите?

– Зимой меня покинул муж. Зимой ушла моя Ангелиночка.

– А я зимой нашёл собаку, – Андрей попытался разбавить угрюмость Васильевой.

– Ангелиночка не любила собак, – грустно улыбнулась женщина. – А кошечек любила. Она хотела завести огромного кота. Таких по интернету показывают.

– Мейн-куны, – понял Гольцев. – Хорошие коты. Только дорогие. Мне лично не по карману.

– Ангелиночка могла купить. Только… я сердилась. – Слеза появилась в уголке глаза. Светлана Ильинична вяло смахнула её и более внимательно посмотрела на своего неожиданного посетителя.

– Вы, наверно, из полиции, – вздохнула Васильева.

– Ну, да. Угадали.

– А больше некому меня навестить, – печально заметила женщина. – Вы хотели что-то узнать?

Гольцев смутился. Несчастная мать вызывала исключительно положительные эмоции, и ему хотелось, как можно дольше откладывать неприятный разговор. Он понимал, придётся бередить свежую рану. И делать не хотел этого… вот так сразу.

– Пожалуйста, спрашивайте, что хотели и уходите. Я устала и хочу спать.

– Раз вы просите, – немного растерялся Андрей, – я начну. Но, может, всё-таки сначала фруктики? Моя мама говорит: лимонный чай спасает от любой хвори. Хотите, заварю?

– Тут нечем заваривать чай.

– Как же? – удивился Гольцев. – Я видел электрический чайник в коридоре. Можно вашу кружку? – протянул руку, улыбнулся.

Минуту Светлана Ильинична не решалась. Затем вздохнула и подала кружку: в больнице выдали её, ложку, а также халат.

– Вам с сахаром? Я захватил чайные пакетики и упаковку рафинированного сахара. Оставлю. Пусть будет.

– Почему вы так добры?

– Я не делаю ничего особенного. Подумаешь, напоить чаем.

Светлана Ильинична схватила его за руку, когда он уже собрался уходить:

– Вы точно вернётесь?

В глазах стояла мольба.

– Конечно. Я туда и обратно.

– Спасибо… – отпустила руку.

Андрей пошёл к двери.

Светлана Ильинична опомнилась:

– Молодой человек, а как вас хоть зовут?

– Ой, простите, – остановился, зарумянился, показал удостоверение.

– Андрей… Иванович… Гольцев, – медленно прочитала Васильева. Подняла глаза на сотрудника полиции, мягко улыбнулась. – Очень приятно, Андрей. Я рада, что вы пришли.

***

Мать рассказывала о погибшей дочери так, будто Васильева всё ещё была рядом.

– Моя девочка отличается ото всех остальных. И поверьте, я это говорю не только потому, что она моя дочь. Она, действительно, особенная. – Светлана Ильинична ласково улыбнулась, повернувшись к окну. Продолжила, не глядя на Андрея. – Она совершенно ничего не боится. Я знала… чувствовала, что однажды это закончится плохо. Она ведь без царя в голове. Живёт, как хочет, говорит, что думает. Никого ни во что не ставит. Нет, не подумайте, она хорошая, но характер у неё сложноватый. Мало кому понравится такая прямолинейность. Люди же как, привыкли подстраиваться, уживаться вместе, а Ангелиночка так не умеет. Она с детства оторва. – Посмотрела на Андрея и будто вернулась в реальность. – Бы…ла… оторвой. Простите. В горле пересохло, – сказала и сразу потёрла глаза.

Гольцев протянул салфетки. Его сестра и мама учили всегда иметь при себе бумажные платки и протирать ими все поручни в транспорте. Андрей этого не делал, боясь показаться чокнутым, но упаковку всегда держал в кармане.

Светлана Ильинична высморкалась, скомкала платок, дрожащей рукой забросила в полиэтиленовый пакет к одинокому фантику от мятной конфеты – один из соседей угостил. Подняла мокрые глаза на Андрея.

– Мне не верится, что её убили. Я знаю, она была… непростой девочкой. Но кто мог пойти на убийство? Неужели виновата та дурацкая татуировка? Я говорила, до добра не доведёт знакомство с этим Юрой. Но разве моя девочка кого-нибудь слушала?

– О какой татуировке вы говорите?

– О той, что… простите. В неприличном месте.

Гольцев сделал пометку прямо в мобильном, где уже значились определённые данные по убитой.

– Светлана Ильинична, не могли бы вы рассказать о татуировке поподробнее?

Женщина вздохнула.

– Она сделала её пару дней назад. Уж зачем не знаю. Сказала мне, что на спор по пьяни. Кошмар какой… – Светлана Ильинична скривилась, будто от физической боли, схватилась за сердце.

– Вам плохо? – подскочил Андрей.

– Сердце немного шалит.

– Тогда, может, отдохнёте? Я попозже зайду.

– Нет-нет. Лучше я расскажу всё сейчас. Не хочу, чтобы меня снова тревожили расспросами о моей девочке. Спрашивайте.

– Хорошо. Расскажите, пожалуйста, о том, как вы узнали про татуировку. Быть может, вы знаете, где расположен салон или кто такой Юра?

Светлана Ильинична жестом попросила воды, и когда Гольцев вернулся, с немалым трудом начала рассказ.

Выходя из палаты и стараясь не разбудить измотанную разговорами и волнениями женщину, Андрей уже знал район, где располагался салон, примерное название и имел словесный портрет мастера Юры. Знал Гольцев и причину, по которой Васильева в тот вечер напилась.

Глава 19

Александра без труда нашла адрес обеих подруг Васильевой: спасибо сайту «С мира по нитке». На главной странице рукодельниц содержалась полная информация. Так детектив узнала, что «Фея» – никнейм Чуриной Виталины Алексеевны. Это она обнаружила труп Ангелины. Вторую подругу звали Римская Снежана Глебовна. Из пересказа Бриза следовало, что задержанный Ареев был её сожителем.

Детектив набрала Римскую, объяснила, кто она, попросила о встрече. Ответом было невразумительное мычание. Трубку перехватила Чурина, предложила поговорить у неё дома. Там они со Снежаной отходили от свалившихся на них трагедий.

Селивёрстова нашла дом быстро. Здание старое, район не самый благополучный, денег на ремонт явно не хватало. Александра обратила внимание на отсутствие камер.

Двор был почти голым: он состоял из большой «коробки» – зелёной помойки, вынырнувшей будто из детства, площадки с одинокой, местами проржавевшей горкой, и парочки скамеек, исписанных похабными словечками. Подъезд номер 3, где жила Чурина, пах мочой и пивом. Квартира Виталины – корицей и яблоками. Хозяйка встречала в красном домашнем костюме, состоящем из приталенных штанов, они подчёркивали стройность ног, и кофты с рукавами-фонариками. Кофта оголяла плоский живот. Детектив бы надевать столь короткие вещи не стала. Переросла подобную «сексуальность». Но покрой костюма, форма рукава и цвет: приглушённо красный ей нравились. Непроизвольная симпатия к Чуриной мигом вспыхнула где-то в сердце, в глубине – там, куда Александра сбрасывала ненужные эмоции-преграды.

Селивёрстова абстрагировалась от всего лишнего и более внимательно посмотрела на Виталину: ничего примечательного, кроме волос. Богатые, вьющиеся тёмно-каштановые.

Взгляд светло-зелёных глаз был дружелюбен, но при этом в нём чувствовался некий изучающий элемент. Словно, не только Александра «сканировала» хозяйку, но и та её.

– Вы не похожи на детектива, – улыбнулась Виталина, когда Селивёрстова сняла зимнее пальто. – Детективы одеваются иначе. Возможно, мои тараканы выросли, но ваше платье точно не рабочее.

Александра, стоя в бирюзовом «футляре» – именно на это платье упал взгляд перед выходом – ответила улыбкой, отметив про себя любопытное выражение Чуриной про тараканов. Оно ей понравилось. Затем без претензий, пояснила:

– Представления зачастую кардинально разнятся с реальностью. Если вы думали, что детективы выглядят, как на экране, то вынуждена огорчить. Моя одежда никоим образом не зависит от расследований. Как и вы, я одеваюсь по желанию.

– И зачем вы мне всё это объясняете?

– Я с вами откровенна и жду того же.

– Что ж. Тараканы с вами, проходите. Бахилы на верхней полке. Я не очень люблю мыть полы. Откровенность за откровенность, – рассмеялась.

Детектив не любила преждевременных выводов, но Чурина показалась ей весьма приятной личностью. Занимательной.

Гостиная была небольшой светлой. Два стола казались лишними – хватило бы и одного. Но присмотревшись, Александра поняла, чем объяснялось такое изобилие. На столе у окна лежала кучка разрезанных нитей. У стены – аккуратная двухцветная повязка для волос. Работали явно двое разных людей. Совершенно разных, если судить по аккуратности разложенных принадлежностей для вязания.

– Снежана в ванной комнате, – сказала Виталина. – Она пролила морс и теперь стирает. Я говорила, что у меня есть машинка, но она бывает такой упрямой.

Александра кивнула.

Вита поймала её заинтересованный взгляд на пряже и спросила:

– Хотите посмотреть?

– Да.

Направились к столу у окна.

– Я нервничала и в итоге просто порезала нити. А изначально мне хотелось сшить коротенькое платьице для Царевны-лягушки.

Недоумевающий взгляд детектива её рассмешил.

– Да-да-да. Я та самая «Фея» с «Мира», которая вяжет игрушки в непривычных нарядах.

Александра, сидя в метро, просмотрела работы подруг Васильевой и сразу обратила внимание на изобилие красного у Чуриной.

– Позвольте полюбопытствовать, почему вы выбрали маковый оттенок?

– Моя… мама любила этот цвет и его вариации. Я… даже не знаю, как так выходит. Взгляд будто сам останавливается на красном. А вы тонко чувствуете цвета?

– Я люблю цвета, – расплывчато ответила Александра.

– А чай хотите? Морс есть. Я для Снежанки приготовила, а потом решила испечь и пирог. Он, кстати, уже на подходе.

– Нет. Я бы хотела приступить к беседе. Но за приглашение спасибо.

Виталина погрустнела. После тяжёлого продолжительного вздоха произнесла:

– Я видела Ангелину мёртвой. Это… никому такого не пожелаю. Кто мог с ней сотворить подобное? Какой изверг? За что?

– Попытаемся выяснить. У меня к вам пара вопросов.

– Спрашивайте. Только Снежанку сильно не мучайте. Она очень чувствительная.

***

Вода шумела. Джемпер лежал в тазу давно выстиранный. Снежана дрожала, обнимая себя за плечи. Она слышала, как прозвучал сигнал домофона, как Вита пошла открывать. Приятный незнакомый женский голос показался Снежане безопасным, но выходить всё равно желания не возникло. Полиция, частный детектив – неважно. Она ни с кем не хотела говорить об убитой подруге. Просто не могла возвращаться к этой теме, к столь любимому и хорошо известному образу. Она не Вита. Она слабачка.

Взглянула в зеркало, поймала собственный настороженный взгляд. Решила умыться, почистить зубы. Щётку из дома не взяла, но справиться можно было и пальцем. Она так спасалась лет в тринадцать, когда оставалась ночевать у подружки. То были счастливые времена. Жаль школьная дружба редко остаётся на всю жизнь. Разные интересы, вкусы. Мировоззрение, в конце концов. Всё это разделило её с Манькой, оставив лишь радостные картинки безвозвратно ушедшей юности.

Происходящее с Витой вызывало ностальгию. С ней тоже было очень хорошо. Как-то уютно. По родному. По-простому.

Снежана любила Виту. Пожалуй, больше, чем Ангела, хотя Вита и Ангел были похожи. Обе сильные самодостаточные, а она – вечная жертва то ли обстоятельств, то ли собственной глупости.

– Снежанка, – дверь распахнулась. – Всё в порядке? Я тебе кофту принесла. У нас там детектив сидит. Ей нужно задать пару вопросов. Пойдём, не бойся. – И шёпотом добавила: – Она вроде нормальная. На типичного мента не похожа.

– Полицейского… – поправила Снежана.

– Один таракан, – Вита махнула рукой. – Я ей уже всё рассказала. Она долго доставать не будет.

Снежана нехотя поплелась в комнату, едва не забыв выключить воду.

– Я закручу, – улыбнулась Вита, – и джемпер повешу на батарею. Иди.

***

Никакой полезной информации получить не удалось. Чурина сообщила, что Ангелина с удовольствием рассказывала о работе, покупателях, но переводила в шутку всё личное.

«Я живу так, как хочу, – смеялась она. – А большего никому знать и не надо. Кстати, у одного моего покупателя «Андре» такая сексуальная фотка в инсте…»

Александра на всякий случай записала услышанное имя захваченной ручкой чёрного цвета. Думала взять целый набор, но включила собственную логику и поняла, что это неразумно. Пометки можно сделать и одним цветом, а уже дома разобрать на «правильные» цвета.

О Марке Чурина не знала. Очень переживала за подругу. Ужин для Виталины тоже стал неожиданностью. О пристрастиях Ареева к вину и винограду она не имела ни малейшего понятия. Римская немногим делилась из личной жизни. Она была не столь скрытна, как Васильева, но тоже рассказывала мало.

Новость о татуировке Чурину не удивила: подруга была той ещё оторвой. Но предположений, откуда тату взялась, у неё не было.

Виталина пошла за Римской, а детектив огляделась вокруг. Её то и дело отвлекали часы. Они висели неровно. Александра хотела поправить, но тут в комнату вошла Римская.

– Не стоит. Это часы её мамы, – заметила Снежана тихим голосом.

Селивёрстова опустила руку.

– Римская Снежана Глебовна?

– Да.

– А я детектив Селивёрстова Александра Сергеевна.

– Я о вас, кажется, слышала.

– Правда?

– Вы сами пытались поймать «Собирателя», – опустила глаза. – Простите. Об этом много говорили. (Читайте «Эхо над бездной»)

– Взбалмошная и неуравновешенная. Угадала?

Снежана кивнула и добавила:

– Извините. Это не моё дело. Просто Андрей все уши прожужжал Вите о беспечном детективе.

– А Андрей – это кто?

– Её знакомый.

– И где он работает, раз наслышан обо мне?

– В полиции.

– Любопытно. А «Андре» – это не Андрей, случайно?

– Андре? – переспросила Римская. – Ни разу не слышала, чтобы Вита его так называла.

Селивёрстова сделала пометку. Улыбнувшись, спросила:

– Присядем?

Снежана опустилась на диван. Коричневый узкий потрёпанный он стоял почти посередине комнаты, и с него отлично рассматривались столы: что у стены, что у окна.

– Это повязка на голову? поинтересовалась Александра, кивая в сторону двухцветной вещицы.

Римская кивнула.

– Вы не любите шапки?

– Да. Честно говоря, не очень. Они мне и не идут. Ангелу идут… – запнулась, – шли… Она была красивой. А мне… нет.

Детектив смотрела на привлекательную женщину с выразительными чертами лица. Римская обладала той красотой, что не нуждалась в косметике. Она была хороша без всяких добавок. Её чистые зелёные глаза грустили. Но даже в этой грусти Снежана казалась первой красавицей. Пожалуй, её внешности уступала даже Васильева.

«Ясно, почему Ангелина так хваталась за Ареева и пыталась удержать всеми доступными ей способами. Она не могла смириться с тем, что рядом есть кто-то лучше. И уж тем более, что понравившийся ей мужчина выбрал другую».

Александра продолжила рассматривать Римскую.

Обычные джинсы. Видно, что старые. Кофту одолжила явно Чурина. Те же рукава-фонарики, та же ткань, только цвет иной: не тёмно-красный, а нежно-голубой, отлично подчёркивающий светлые волосы. Снежана явно чувствовала себя в ней некомфортно: постоянно пыталась отдёрнуть слишком короткую кофту.

Детектив обратила внимание на ноги. Улыбнулась. Тогда, как на ногах Виталины сидели аккуратные туфли-тапочки под цвет домашнего костюма, ноги Снежаны были спрятаны лишь в серые носки с россыпью жёлтых звёзд. Александра невольно подумала о собственной коллекции серого: небогатой, но разнообразной.

Римская продолжала молчать. Старалась не смотреть на детектива. Пыталась спрятаться в коконе. А детектив не могла взять в толк, почему у столь красивой женщины такая низкая самооценка? Откуда неуверенность?

Снежана в сотый раз заправила прядь за ухо, одёрнула кофту. Александра понимала: ещё немного и Римская попросту сбежит. Это читалось в её несчастном запуганном взгляде, сжатой позе, подрагивающих губах.

«Необходимо продолжить разговор, – рассуждала детектив. – Шапки не помогли. Но заговорить о Васильевой даже после обмолвки самой Римской нельзя. Слишком рано. Римскую стоит расположить. Она должна довериться. Почувствовать себя в безопасности. Понять, что я искренна».

Психологический портрет сидящей рядом женщины уже нарисовался в мозгу, и Александра, учитывая опыт работы с разными типажами, в выводах не сомневалась.

– Снежана, вы давно вяжете?

– Д-да. С… детства.

– Я тоже пыталась. Не вышло, – улыбнулась Александра. Она вспомнила, как на даче брала у бабушки пряжу, когда та спала. Долго выбирала среди изобилия цветов желаемый, брала спицы и… бесконечно путала петли, пропускала, рождая на свет всё новый и новый рваный шарф. Даже не шарф – кукольный шарфик.

Бабушка смеялась, обещала, что у Сашеньки всё получится. А когда десятилетняя девочка показывала свои труды родителям, те вздыхали и обязательно говорили что-то вроде: «Руки у тебя точно не из того места, хотя у мамы с этим всё в порядке», или «Только испортила. А нам опять новые нитки покупать?»

Саша не обижалась. Успела привыкнуть.

– Меня бабушка научила вязать, – Римская тепло улыбнулась. – Я какое-то время жила у неё. Мама часто болела. Папа всё время был с ней. А мне у бабушки было хорошо. Она любила вязать шапки и читать стихи. Я знала Маршака наизусть.

– Я тоже. Прекрасный автор. Наверно, стихи любите до сих пор?

Снежана кивнула.

– А моя бабушка вязала носки. Тёплые и жутко кусачие. По ночам, засыпая, мне мерещилось, будто на пятках сидят ёжики. Неприятное ощущение, должна признаться.

Снежана улыбнулась шире:

– Я вообще в детстве боялась ёжиков. Странно, да? Честно говоря, я чего только не боялась. Бабушка иногда шутила, что я маленькая шкатулочка страхов. А однажды я решила связать ёжика. Вышла какая-то кракозябра, но ёжики во сне перестали быть великанами.

– Интересный способ. Никогда не пробовала.

– Попробуйте! – воодушевилась Снежана. – Однажды у меня на глазах собака покусала соседа. Я швырнула в пса палкой, вызвала скорую, а потом дома сидела и вязала жуткую морду. Бе. Но знаете, как ни странно, мне это помогло. Увидев ту самую собаку во дворе, я не испугалась. Просто представила вместо грозного пса свою поделку, и страх отступил.

– Получается, вы спасли человека.

– Да нет. Так поступил бы любой.

– И Ангелина?

Снежана замялась. Ответила:

– Наверно… Ангелина… ничего не боялась.

– Она была бесстрашной?

– Немного безумной.

– А татуировку она могла бы сделать, как считаете?

– Когда… Ангелина была пьяна, то была готова на всё, что угодно. Она однажды на спор покрасила волосы.

– Свои?

– Шутите. Она обожала свою внешность.

Это Александра и сама отлично помнила.

– Витины, – вздохнула Римская. – Ангелина… поспорила со своим знакомым Юрой. Кстати, он как-то предлагал всем нам сделать татуировки, но мы отказались.

– Почему? – спросила детектив.

– Я не люблю подобное, – честно ответила Римская. – Вита тоже, а Ангелина боялась малейшего укола. О какой тут можно говорить татуировке? Да и свою кожу под нож… Нет, – мотнула головой, – Ангел ни за что не позволила бы издеваться над своим телом. Вы её не знали. А я с ней познакомилась раньше Виты. Правда, с Витой мы стали всё равно как-то ближе.

– Вернёмся к спору.

– Они о чём-то поспорили с Юрой. Я сути не знаю. Ну, и Ангел проиграла. По условиям надо было покрасить волосы. Вот она и выкрутилась. Чтобы не портить свои, покрасила Витины. В условиях же не говорилось, чьи имеются ввиду.

– Хитро.

– Ангелина была находчивой, – грустно улыбнулась Римская.

– Скажите, а волосы сильно попортились?

– Вита пару месяцев ходила ярко-розовой, – вздохнула Снежана. – Ангел красила её после очередной… пьянки. Это было, кажется, прошлой зимой или ближе к зиме… не помню точно. Они устроили шумную вечеринку и сходили с ума. Голыми выбегали на улицу.

– Зачем? – искренне изумилась детектив.

Римская какое-то время молчала. Затем пояснила:

– Некоторым людям как воздух необходимы острые ощущения. Ангел и Вита именно такие.

– А вы нет.

– Я нет.

– Считаете это глупостью?

– Я бы, может, и попробовала, но у меня был муж, который не отпускал ни на какие вечеринки. – Голос Римской задрожал. – Простите. Не хотелось бы о нём говорить.

– А мужчин Васильевой вы видели?

Снежана отчаянно покраснела. Вновь потянула за безнадёжно короткую кофту:

– Нет. Она… не рассказывала о своих взаимоотношениях. Только отшучивалась, что живёт так, как хочет и… спит с тем, с кем… хочет.

Последние слова дались Римской нелегко. Детектив это видела. Но всё же решила развить тему:

– О её связи с Ареевым вы тоже не знали?

Снежана спрятала лицо в ладонях и тихо пробормотала:

– Нет. Но он не мог этого сделать. Не мог…