Текст книги "Кружева лжи (СИ)"
Автор книги: Анастасия Дока
Жанры:
Триллеры
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Рыбы. Много рыб. Одна безобразнее другой. Расплющенные, серые. Вонючие. Они кружили, окружали. Смотрели. От их взглядов хотелось сбежать, исчезнуть. Но рука сама потянулась к ножу. Откуда он взялся в воде? Нож распорол сначала одну уродину, затем вторую. Рыбы молчали. Кровь падала на дно. Алым наполнились глаза убийцы.
Вокруг всё стало багровым.
Пробуждение успокоило, отогнало навязчивые образы.
– Ненавижу рыб…
Контрастный душ, бритва. Капелька крови. Образ из сна? Нет. Боль настоящая. Пальцы стёрли кровь.
Вода. Полотенце. Кухня. Нож, зажатый в руке. Ключ, другая комната. Риск.
Комната полыхала красным: то ли в реальности, то ли в фантазиях. Шаг к окну. Взгляд на снежную улицу.
В тот день тоже падал снег…
Фото на стене.
Желание изгнать прошлое остриём нацелилось в снимок блондинки. Фотография размера А4, приколотая к обоям, вызывала гнев. Пробуждала время от времени дремлющие эмоции. Помогала быть сильнее и идти к своей цели по-прежнему, как и в начале пути, когда блондинка только появилась в жизни.
Ледяное воспоминание опалило холодом. Пришлось принять успокоительное. Однако облегчение не наступило.
Теперь справиться с нервами помогало лишь одно – когда ОНА боялась.
– Тварь… – нож вонзился в сердце блондинки. Испорченный снимок упал на пол – туда, где валялась сотня таких же.
– Завтра… – прозвучало в тишине. – Завтра один бульдог вернётся.
***
Снежана долго не могла заснуть. Мысли об Ангеле, о Марке не давали покоя. Вита отдала ей свою комнату, а сама легла в гостиной.
– Не стоит, Вит. Это же твоя квартира. Я… я лягу, где скажешь. Ты и так слишком много сделала.
– Перестань. Тебе необходимо отдохнуть, а я часто смотрю по ночам телевизор. В комнате будет спокойно. Звук долетает, но зато не видно вспышек от моих манипуляций. Я же кнопки давлю, как тараканов. Перебегаю с канала на канал. Ты знаешь.
– Знаю.
– Так что решено. Отдыхай, а мне всё равно не уснуть после случившегося. Ты не видела Ангела… а я… видела. Мне, наверно, будут сниться кошмары. Лучше посижу у телевизора подольше. Вроде обещали повтор сериала.
– Если с Орейро, я тоже посмотрю, – попыталась напроситься в компанию Снежана.
– Нет. Сказочный. Я в последнее время черпаю оттуда вдохновение.
Снежана не любила переделок известных историй. В итоге легла на чистое постельное бельё в комнате подруги. Смущения от чужих стен не испытывала. Не раз бывала здесь, а после развода с мужем даже ночевала какое-то время.
ОН с трудом подписал развод, пообещав вернуться и вернуть Снежану. Угрожал за поворотом ЗАГСа. Тогда-то она и решила поехать к подруге на часок. Вита была добра и предложила остаться. Снежана согласилась. После пережитого ей одной оставаться было страшно.
Той ночью не спали – ели пирожные, не заботясь о фигуре, болтали обо всём и ни о чём. Смотрели телевизор.
Сегодня же она и не напрашивалась особо на киносеанс – устала. Слышала, как Вита включила телевизор, принялась щёлкать каналы.
Снежана вслушивалась в звуки, а затем крепко уснула.
Утром решила, что события накануне пригрезились, но сочувствующий взгляд Виты подтвердил обратное.
– Как ты? – спросила подруга. – Я уже завтрак приготовила, новый заказ взяла, а ты всё спишь.
– Нормально. Спасибо. Правда есть совсем не хочется. Но я с удовольствием посижу рядом, – улыбнулась. – Итак чувствую себя обязанной.
– Не начинай. Так поступила бы любая подруга. Сколько мы знакомы? Года два?
Снежана улыбнулась, кивнула.
– И за это время ты ещё не поняла, что за тебя я волнуюсь, как за себя? Снежанка, – присела на край кровати. – Ты мне как сестра, хотя той рядом со мной никогда и не было. Никаких неудобств, слышишь? И ты мне ничем не обязана. А теперь идём завтракать. Хватит гонять тараканов по мыслям. Надевай всё, что понравится, и приходи.
Снежана испытывала неловкость от доброты подруги, поэтому надела одежду, в которой приехала, хотя парочка платьев Виты ей и приглянулась – из хлопка приятных цветов лета. Она не помнила, чтобы раньше их видела.
Стол украшало большое блюдо. Наверно, ещё советское. Обложенное салфетками, оно держало на себе огромное количество ровных круглых блинов.
– Когда ты успела? – изумилась Снежана.
– А что там успевать? – Вита отвинтила крышку на банке абрикосового. – Блины меня научила печь мама ещё в раннем детстве. Делов-то. Налил на сковородку, перевернул. Готово.
Снежана позавидовала подруге. У неё блины отчего-то не получались совсем. ЕМУ она жарила оладьи. ОН не возражал, не ругался. ЕМУ было главное побольше варенья, а на чём неважно.
– А чего ты в своём? – спросила Вита, заворачивая абрикосовое в трубочку. – Ничего не понравилось?
– Понравилось, но как-то неудобно. Всё-таки это твои вещи.
Вита вздохнула.
– Как хочешь. Я думала, побудем как сёстры, но ладно.
– Не обижайся.
– И не думала. Ешь, пока тёплые. Я ещё сбегала в магазин и купила набор для борща. Сварим на обед, согласна?
– Я… – Снежана покрутила в пальцах ложку. – Наверно, поеду домой.
– Уже? Ладно. Я вызову такси. Поедем вместе. Хочу удостовериться, что всё в порядке.
– Ты… ты о чём? – дрожь прошлась в районе лопаток.
– Не пугайся, – улыбнулась Вита. – Я уверена, Миша тебя не ждёт. Но мне будет спокойнее, если я сама смогу в этом убедиться.
Краска сошла с лица. В горле пересохло. Ноги задрожали. Снежана плотно сжала колени.
– Что-то я ляпнула, не подумав. Снежанка, прости. Не хотела тебя пугать. Всё, забудь. Никуда он не вернётся. Я поеду, чтобы составить тебе компанию, хорошо?
– ОН… тебе звонил? – сглотнула Снежана.
– Нет. Андрей сообщил, что Миша на свободе и всё. Больше я ничего не знаю. Забудь. Глупости. Мне просто сон приснился. Не обращай внимание. Сны ведь вещими не бывают. А я слишком распереживалась вчера, результат – тараканы в голове. Ешь и поехали.
– С-сон? – спросила, обхватив себя за плечи.
– Говорю же, глупости, – свернула новую трубочку, протянула Снежане. – Будешь?
Подруга мотнула головой.
Вита с удовольствием прожевала, затем продолжила:
– Совершенно дурацкий сон. Будто твой бывший муж стоит у вашего дома и пялится в мобильник. Говорю же, ерунда полная. Тараканы. Снежанка, не думай об этом. На нервах ещё и не такой бред приснится. Лучше поешь. Могу яичницу сварганить, хочешь?
– Не надо. – Дрожь не отпускала. – Я… хочу заехать домой и взять вещи.
– Решила всё-таки пожить у меня? Правильное решение! Будем как сёстры!
– Вит, я хочу заказать новые замки.
– Ого! Думаешь, он вернётся сразу после тюрьмы? Или ты испугалась из-за сна? Это я виновата. Снежанка, это всего лишь сон! Тебя никто не обидит.
– Так ты не против, если я останусь… ненадолго?
Ответом Вита обняла Снежану.
– Спасибо…
– Ладно. – Виталина отпустила подругу. – Поехали. С замками помогу, а то знаю, ты так будешь мямлить в трубку, что ни один специалист не приедет. Тебе уверенности не хватает. Но ничего. Я с тобой поделюсь своей. Хотя, если говорить об уверенности, то навалом её не у меня, а…
– У Ангела… – прозвучало одновременно.
– Может, её поэтому и убили? – предположила Вита. – Из-за излишней самоуверенности. У Ангела романтика намечалась: стол, конфеты, виноград, вино Бастардо. Ужин на двоих, похоже. Может, она не на того мужика запала?
Снежана сглотнула.
– Вино… град?
– Ну да.
– А какой? – спросила с замирающим сердцем.
– Обычный Кишмиш. Надеюсь менты разберутся и как можно скорее найдут этого подонка.
– По-полицейские, – поправила Снежана, вспоминая последний романтический ужин. Она сама его устроила. На столе был виноград Кишмиш и вино Бастардо. Марк обожал это сочетание.
– Менты… полицейские – одни тараканы. Сейчас вызову такси. Блины убирать?
Снежана кивнула. В голове ворочалась одна и та же мысль: «Неужели ужин предназначался Марку? Выходит, он солгал, и между ним и Ангелом было нечто большее?»
***
В квартиру Снежана входила осторожно, так, будто шагала по минному полю. Почти не дышала. О Марке старалась не думать. Вита ждала в коридоре.
Снежана первым делом направилась в ванную комнату за любимым гелем: аромат клубники и мелиссы всегда успокаивал. Открыла дверь и оцепенела. Страх щупальцами обвил тело, схватил за шею. Снежана хотела закричать, но не смогла. Коврик с дельфинами, единственный предмет интерьера, не поддававшийся ЕГО критике, потому что дельфинов ОН тоже любил, был осквернён самым жестоким образом.
– Тараканы всемогущие… – прошептала подошедшая Вита.
На коврике лежала тапка с вышитой мордой бульдога, а из-под неё торчала пустая мятая коробка детского яблочного сока.
– Это… это же Мишины тапки, да? Я… я позвоню в полицию, ты только не бойся! Всё будет хорошо!
Снежана знала: хорошо уже точно не будет.
Глава 14Рукавица Владимир Андреевич нервничал. Что-то не сходилось. Он не мог понять, что именно до того момента, пока не позвала жена. Увидев Лизу в воде, испытал безотчётный страх, а, успокоившись, пригляделся и вдруг понял: дело в лице Васильевой. Он лично осматривал труп вместе с Резниковым, а затем увидел фотографию на столе её матери.
– Я хочу, чтобы моя девочка всегда была рядом, – всхлипывала несчастная Светлана Ильинична, показывая снимок. Хватаясь за сердце. – Знаете, мне ведь её всегда не хватает…
Чуть позднее, вызвав машину скорой, и, погрузив, полуживую женщину, Рукавица обратился к Чуриной с просьбой сообщить всё, что та знает о жизни Васильевой. Виталина рассказала, что та была достаточно скрытной натурой.
– О мужчинах она вам не рассказывала?
– Нет. Но… но мне кажется… она легко заводила… отношения. Порхала. Как… бабочка, – всхлипывала Чурина.
Полезную информацию у неё получить не удалось.
Привыкший обращать внимание на детали, Владимир Андреевич долго и пристально изучал фотографии. Сначала ту, что стояла на столе, затем выброшенную в ведро. Одинаково счастливая улыбка, но при этом мёртвое лицо. Будто Васильева не жила, а так, существовала, всё время ожидая чего-то сокрушительного и неотвратимого. Будто она скрывалась за весёлостью. Не страдай он в юности романтизмом и тягой к лирическим стихам, решил бы перед ним скрытная женщина, не более. Но он страдал и довольно долго, поэтому видел в глазах Васильевой затаившийся страх.
Смущало и ещё что-то в её образе. Объяснить Рукавица не мог. Пока не взглянул на жену в ванне.
– Пить захотелось, а вылезать неохота. Принеси холодного чая, – попросила Лиза.
Он замер.
– Вов?
– Лиз, если женщину утопить, тональник расползётся? Сойдёт? Что-то изменится?
– Чего? Вопросы у тебя дебильные. Жду чай.
– Погоди со своим чаем. Это важно. Вот ты сейчас в тональнике?
Жена обиженно кивнула и тут же добавила:
– Морщины, знаешь ли, с годами не уменьшаются.
– Я не о том, – замолчал.
– Ты хочешь провести эксперимент? – ужаснулась Лиза.
– Ради дела.
Жена смерила его гневным взглядом и ушла под воду. Тональник остался на месте. Как Рукавица не присматривался, изменений не заметил.
– Мне встать под лупу? – поинтересовалась с ехидством.
– Не надо.
В тот момент Владимир Андреевич и решил послать на квартиру убитой за фотографиями. Он мысленно пинал себя за то, что сразу не взял снимки и не попросил Резникова. Поначалу убийство казалось ему понятным. Рукавица почти не сомневался: день-два и преступника поймают. Подозревал мужчину с фотографии. Теперь возникли сомнения.
Когда его сотрудник Ярослав Гольцев сообщил о содержании того самого подозреваемого, Рукавица обрадовался, но, допросив того, разочаровался и… почувствовал азарт. Несовместимые эмоции дали подтверждение новой мысли: дело Васильевой вовсе не такое обыденное.
Рукавице стало любопытно, чтобы сказала о преступлении Селивёрстова, но он решительно отогнал от себя желание с ней связаться.
Год назад они не сработались. Однако её тень до сих пор блуждала где-то рядом с его авторитетом. Ничего не поделаешь, его сотрудники работали с Александрой дольше и доверяли ей больше, чем ему. Но Владимир Андреевич отступать не собирался. В конце концов, Селивёрстова страдала буквально манией к распутыванию криминальных путаниц и была эмоционально неустойчива, а он всегда, в любой ситуации сохранял разум и уравновешенность, воспринимая работу работой, а не игрой.
Ареев Марк Давидович ему не понравился. Он не походил на звезду экрана, как предположила Лиза, увидев снимок, но при этом вёл себя столь же дерзко. Подобное поведение казалось безрассудством. И хотя тот не был похож и на убийцу, Ареев вызывал в Рукавице антипатию, что было недопустимо. Непрофессионально.
Подозреваемый путался в показаниях, но при этом не сообщал ничего конкретного, много повторялся и нервно бегал взглядом по стене, будто пытался найти ответы там. Те не находились.
Его поведение выдавало сильнейшее волнение, граничащее с паникой. Грубость, вероятно, выступала защитным механизмом. Причин такому поведению могло быть множество, и Рукавица собирался выяснить их все.
– Повторим ещё раз, Марк Давидович, не упуская деталей.
– Я знаю, как вы любите закрывать дела любой ценой. Со мной этот трюк не сработает. Повторяю, я ходил на квартиру Васильевой за собственной зажигалкой!
– Которую оставили в ящике стола убитой. Или в шкафу? А, может, на антресоли? Вы искали повсюду: наверно, крайне ценная зажигалка.
– Да! Мне её подарили! Я ей дорожу!
– Так сильно, что, потеряв одну, сразу приобрели другую? – Рукавица кивком головы указал на карман рубашки. Из него аккуратным синим прямоугольником торчал предмет спора.
– Что вам надо, б. ть?
– Правду, Ареев. Расскажите, почему вы убили Васильеву и за чем явились после.
Спокойный тон следователя бесил Марка.
– Я не убивал её! – заорал он, треснул коленом по внутренней части стола. Скривился.
– Возможно, – согласился Рукавица. – Но между вами что-то было. Расскажите.
– Не было у нас отношений!
– Я не говорил про отношения. Быть может, у вас была общая тайна? Секрет от Римской Снежаны?
– Не трогайте Снежинку! – В глазах мелькнул страх. – Хотите посадить меня, сажайте. Вам всё равно насрать на правду!
– Я пока правды не услышал.
– Я её не убивал… – повторил уже спокойнее. – Вот правда.
– Допустим. Объясните тогда, что вы делали в квартире?
– Искал зажигалку, – устало произнёс Марк.
– Хорошо. Я отлучусь ненадолго, а вы отдохните и обдумайте сложившиеся обстоятельства, – притворно добрым тоном предложил Рукавица. – Никто на вас давить не собирается. Я не зверь. – Улыбнулся и вышел.
Марка перекосило. Он понимал: попал по-крупному.
Владимир Андреевич встал перед зеркалом и принялся наблюдать за подозреваемым. Оставшись один, тот упал головой на стол, а затем, уставился в стену, повторяя одно и тоже:
– Чёрт, чёрт, чёрт!
Рукавица прочёл по губам.
Зачем Ареев явился в квартиру убитой? Явно не для того, чтобы занавесить зеркала или взять что-то в больницу для Васильевой старшей. Гольцев спрятался за диваном, когда услышал поворот замка и некоторое время следил за вошедшим. Ареев рыскал по квартире и судорожно шептал: – Мне крышка. Это конец. Я убийца.
Что имел ввиду? Вряд ли образность выражения. Тогда остаётся одно: это было признание. Недоказанное, со слов Гольцева, но оно.
Рукавица подождал пять минут. За это время подозреваемый весь извёлся, а на телефон следователя поступила нужная информация. С лёгкой ухмылкой Рукавица вернулся в допросную.
***
Марк ощущал себя загнанным. Но не зверем – чудовищем. Следователь делал всё возможное, чтобы он себя именно так и чувствовал. Марк не решался сказать правду. Удар женщины – это шаг к признанию в глазах самодовольного следака. Таких, как Рукавица, он знал: люди, чьей целью было доказать свою правоту любыми способами. Их не волновала вина и тем более правда. Важность имело одно – собственное эго.
Марк ненавидел мусоров, а подобных следователю, и вовсе презирал.
Проработав достаточно долго дежурным в одном из Следственных комитетов, он наслышался всякого. Но слухи – это ещё пустяки. А те картины, что разворачивались на его глазах действительно потрясали.
С детства он стремился к справедливости, но стать полицейским не вышло. В выборе ошибся. С ответственностью не справился. Пошёл работать дежурным. И всё шло неплохо. Но потом он увидел жену с другим мужчиной и как с цепи сорвался. Тот день навсегда окрасился кровью и не только для него.
О намечающемся увольнении узнал первым. Прощаясь с работой, не такой уж любимой, но прикипевшей к сердцу, раздумывал, как исправить ситуацию. Как вернуться.
Довольно скоро понял – бессмысленно. Он сам не сможет. Инцидент видели коллеги. Тогда Марк решил полностью сменить вектор направления. Стал офисным сотрудником – помог бывший одногруппник. А через пару лет Марк повстречал Снежану. Думал, жизнь наладилась, но потом Снежинка познакомила его с Витой.
С Ангелиной…
Снова проблемы. И всё из-за внешности. Ангелина, словно, помешалась на нём.
Ирония судьбы заключалась в том, что сам Марк никогда не считал себя красивым.
***
– Продолжим? – следователь вошёл в комнату и смотрел на него с любопытством.
Марк был сам себе неприятен. Мало того, что слабый, способный поднять руку на женщину, так ещё и трусливый. Но ведь он боялся рассказывать правду из-за Снежинки! Как она без него? Справится ли? Не бросится в бездну, столь манящую её израненное сердце и раздавленную душу?
За полгода он дважды удерживал Снежинку от безумства: после смерти тётки, и когда из тюрьмы позвонил бывший муж.
Она была напугана до смерти.
– Ареев, вы думаете о Васильевой?
Мутным взглядом посмотрел на следователя. Внутренне сжался. Сдался.
– Нет. О Снежане.
– О Римской?
Кивнул.
– Я не хочу, чтобы она страдала.
– Тогда расскажите о событиях. Только честно.
Марк молчал.
– Ради Снежаны, Ареев. Или сразу поговорим о флешке?
– К-какой флешке?
Рукавица позволил задержанному хорошенько напугаться. Молчание угнетало, будоражило. Выбивало из колеи. Он знал это. И не ошибся.
– К чёрту! Если вам надо, паскудам, вы всё равно ведь меня посадите… Я расскажу, только… не говорите Снежане про видео.
Парень сдался. Рукавица ликовал. На грубость не отреагировал. За время службы научился пропускать мимо ушей оскорбления и чушь вроде этой.
– Я был на месте, – начал Марк. Старался держать себя в руках, но получалось плохо. Ещё и нога болела – коленом долбанул от всей души. Потряс ногой. Вновь скривился. – Работаю, мать его, в офисе торговой компании «Алияс». Можете поговорить с владельцем, Фёдоровым Антоном Евгеньевичем. Он подтвердит. Тоха меня и устроил. Снежинка, то есть Снежана позвонила и сказала, что Ангелина приболела. Попросила передать нитки. Я поехал после работы.
– Нитки купили по пути? – уточнил Рукавица.
– Нет. Снежана положила мне в сумку.
– Почему обратилась к вам, а не поехала, к примеру, сама?
– Я работаю неподалёку от дома Ангелины.
– И вы исполнили поручение?
– Да. То есть нет. Я приехал к Ангелине, но… про нитки забыл. Ангелина устроила романтический ужин. Снова признавалась в любви, а я говорил, что у меня есть Снежана. Ангелина была в бешенстве. Грозилась… – опустил глаза.
– Что?
– Рассказать правду о моём прошлом.
– И тогда вы её ударили? – поинтересовался следователь.
– Нет, – затих Марк. – Позднее.
– Продолжайте.
Сглотнул. Говорить было нелегко. Отпираться бессмысленно. Молчать глупо. Марк осознавал: его судьба в руках следака. Особого значения не имело, что именно он скажет. Рукавица его подозревал, и Марк ничего не мог с этим поделать.
– Ареев, что было дальше?
– Скандал… – тяжело выдохнул Марк. – Она будто слетела с катушек. Кричала, оскорбляла, шантажировала.
– Снятым видео?
– Да. Оно должно быть на флешке. Я… хотел уничтожить его, чтобы Снежинка… Снежана ничего не узнала.
– Так вы пришли не за любимой зажигалкой.
– Нет, – поднял глаза.
– Но Васильева могла сама рассказать о вас с ней Римской. Или подруги не доверяли друг другу?
– Доверяли. Вита Снежане ближе, но и Ангелине она верила. Я понимал, что такое возможно. Но… слова – это ведь просто слова. По сути только видео могло доказать мою… измену.
– И вы решили убить Васильеву, а затем избавиться от флешки, – подытожил Рукавица.
– Нет! Нет. Я не убивал Ангелину. Я же не кретин какой-то. Она, хоть и порядочная стерва, но подруга моей любимой.
– Слабое оправдание.
– Хотите верьте, хотите нет. Я говорю правду.
– Вы сказали, Ангелина заболела и поэтому нуждалась в нитках. Кстати, а зачем они ей?
– Будто вы не знаете. Она вяжет на заказ.
– А вы решили выручить и не собирались с ней спать.
– Не собирался!
– Потому что она болела?
Марк не понимал: следователь дебил или пытается вывести его из себя. Рыкнул:
– Врала она Снежане! Что непонятного?
– Значит, Васильева чувствовала себя нормально.
– А как вы думаете, если она встретила меня в платье и с бокалом вина? Она была пьяна, но совершенно здорова!
– Так, когда же вы её ударили?
Марк закрыл глаза, какое-то время молчал. Успокаивался.
– Она… угрожала показать видео, – голос был тихим виноватым. – Я просил её не делать больно Снежане. Ангелина сказала, что ей жаль подругу, но себя она жалеет больше. У нас завязалось что-то вроде спора. Я объяснял, что Снежана слишком слаба, и это может её уничтожить. Ангелина издевалась над моей заботливостью и громко смеялась. Она, – сжал голову руками, – умела смотреть так, что хотелось придушить. В ней было столько… желчи, столько… жестокости. Я умолял оставить нас в покое, она говорила, раз Снежана пережила брак, то выживет и сейчас. Уверяла, что моя Снежинка сильная, и ей просто нравится быть жертвой. А это неправда! – в глазах появилось отчаяние. – И тогда… я ударил её. Несильно. Слегка. Приложился ладонью к щеке. Она не упала. Только смотрела на меня… с обидой. Я пригрозил ей неприятностями и вышел из квартиры.
– Выбежал, – поправил следователь.
– Я не помню. В голове стоял туман. Я же… до этого не бил женщин.
На телефон Рукавицы пришло сообщение. Он прочитал и вновь взглянул на Марка. С явным холодом. Отторжением.
Переспросил:
– Разве?
Пиликнуло второе СМС.
– Ничего не хотите объяснить? – развернул экран к задержанному.
Марк обречённо опустил голову. Петля затягивалась.
