Текст книги "Куяшский Вамперлен (СИ)"

Автор книги: Анастасия Акайсева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Обогнув озеро, мы побрели вдоль опушки леса в неизвестном мне направлении. В ногах возмущённо хлюпало, а с волос и одежды траурно капало. Лженаречённый снял мокрую ветровку и теперь красовался в не менее мокрой футболке, облепляющей тело. Я больше не могла поднять на него глаз. Дело в том, что парни с атлетической фигурой были моим тайным фетишем. Мне нравилась природная статность и пропорциональность Жозефа, но всё-таки это не шло ни в какое сравнение с трепетом, который зарождался в моей груди каждый раз, когда во время футбольного матча в эфире крупным планом показывали рельефные изгибы натренированных мышц игроков.

Из-за того, что взгляд мой не мог отклеиться от земли, я постоянно цеплялась за ветки деревьев. Ямато язвительно заметил, что я похожа на болотную кикимору и без гнезда на голове, на что я, к его недоумению, отреагировала ещё ниже опущенной головой и раскрасневшимися щеками. К счастью, аспирант не догадался, что причина тому он, а не очередной приступ скудоумия. Раздражало в этой ситуации то, что моего мнения по поводу выбора объекта для восхищения проклятый организм не спрашивал: сначала ему вздумалось обдать меня запоздалым перегаром любви к Эдику, потом лишить разума из-за Жозефа, а вот теперь он пытается зародить в моей душе сомнительные чувства к человеку, которого я в последнюю очередь хотела бы видеть в своих чистых девичьих фантазиях.

Чтобы хоть как-то отвлечься от растлевающих мыслей о подтянутых футболистах, в ряды которых неосознанно был занесён и мой лжевозлюбленный, я переключилась на размышления о судьбах героев «Войны и мира». Увы, думы эти увенчались тем, что я начала воображать томно смотрящего на меня князя Андрея в мокрой, эротично облепляющей торс майке с эмблемой клуба «Спартак» и с футбольным мячом под мышкой. На этом мысленное осквернение нетленных литературных персонажей завершилось, ибо, споткнувшись о скрытый в траве корень дерева, я упала прямиком в чьи-то объятья.

– Опа! Аккуратней, – засмеялся мягкий, заботливый голос.

Я подняла глаза и узрела над собой Коноплю.

– Как успехи? – обратился он к моему спутнику.

– Получилось не совсем так, как планировали, но в целом удачно. – Тот передал экологу небольшое устройство, которое до этого отцепил от края моей юбки. – Это на лабораторный анализ и ещё внепланово пару литров можно выжать из нас.

– Отлично, – алчно потирая руки, просиял эколог, и тут же поставил передо мной большое железное ведро. – Ну-с, приступим.

Я поспешно отвернулась, так как к нам подошёл Ямато и начал выжимать воду из своей ветровки.

– К тебе это тоже относится, – нетерпеливо воззрился на меня эколог.

Аспирант тем временем покончил с ветровкой, и теперь стягивал с себя футболку. Порозовев до кончиков ушей, я неуклюже, как избушка на курьих ножках, обратилась к лесу передом, к парням задом.

– Может, ты стесняешься при нас? – осенило Колю.

– Да! – воскликнула я с ликованием жертвы кораблекрушения, завидевшей на горизонте спасательный катер.

Конопля проводил меня за какую-то гору мусора, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся шалашом, и всучил в качестве сухой одежды какую-то тряпку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся халатом. Размеры у нас с экологом не совпадали как минимум вдвое, так что пришлось обернуться полами несколько раз. Походила я в таком наряде не то на зажиточного барина, не то на тряпичную бабу с самовара, зато согреться удалось на удивление быстро.

Окончательно прийти в себя после купания в ледяной воде помог костёр, который организовали ребята, пока я осматривала шалаш, по всей видимости, служивший Конопле домом.

– Сейчас что-нибудь перекусить сварганим, – задорно хлопнул в ладоши эколог, когда я, наконец, вернулась на поляну.

– Ух ты, никогда не пробовала еды, приготовленной на костре, – обрадовалась я.

Ямато пренебрежительно фыркнул. Теперь он был облачён в безразмерную рубашку Конопли и штаны, едва доходившие до середины голени. Выглядело весьма комично, зато я вновь могла спокойно на него смотреть.

Спустя полчаса мы, рассевшись по брёвнышкам вокруг костра, приступили к поглощению горячей похлёбки по Колиному уникальному рецепту (уникальность заключалась в отсутствии всякого рецепта в принципе). Весь свой набор походной посуды Конопля отдал нам. Сам же Карлсон, который живёт в шалаше, хлебал прямо из котелка черпаком. Со стороны смотрелось умильно.

– Ну так как, Ямада тебя не обижает? – в мгновение ока осушив котелок, сделал попытку завязать разговор эколог.

– Только этим и занимается, – честно призналась я.

– Сказал человек, который пытался меня утопить, – вернул шпильку лженаречённый.

– Сам виноват. Зачем было заставлять меня облачаться в идеальную для заплыва топором одежду и тащить к безлюдному озеру?

– Это на моей совести, – взял на себя огонь Конопля. – Понимаешь, в строении здешних растений много аномалий, и после ряда опытов я пришёл к выводу, что причина в воде, которую всасывают корни. Поэтому я попросил Ямаду взять из священного озера пробу на анализ.

– Я прикрепил к внутренней стороне юбки прибор для автоматического забора воды, – пояснил фольклорист. – Чтобы он держался, необходима плотная грубая ткань.

– Значит, ты всё-таки хотел кинуть меня в озеро?

– Тебе достаточно было зайти в воду по щиколотку.

– К чему такие изощрения? Разве нельзя просто подойти и набрать воды?

– Мы стараемся своими действиями не привлекать внимания озёрного духа, – откликнулся Конопля. – Пока мы не выясним, что это за форма жизни и насколько она разумна, лучше быть предельно осторожными.

– Так ты тоже веришь, что у нашего села есть дух-хранитель?

– Я человек науки, – пожал плечами эколог, – поэтому могу подтвердить только то, что в Крутом Куяше есть что-то, находящее вне её системы знаний. Духи, воскресшие мертвецы и прочий мистицизм – это уже по части Ямады.

Мне хотелось ещё о многом расспросить Коноплю, но я боялась, что Ямато мои вопросы покажутся глупыми, и он опять начнёт издеваться. В итоге мы почти весь вечер проболтали о разных мелочах, много смеялись, но ничего полезного я больше не узнала. Лишь в завершении дня, когда мы с лженаречённым, переодевшись в уже подсохшую одежду и распрощавшись с Колей, двинулись в обратный путь, ещё одна непостижимая особенность Крутого Куяша открылась передо мной.

Мы уже миновали большую часть луга, простиравшегося между раскинувшимся на холмах лесом и притаившимся в низине селом, когда я решилась задать один из терзавших меня вопросов.

– Ладно, от болот до этого леса далеко, так что насчёт Версалей я не волнуюсь, но дух озера… вдруг он сделает что-нибудь с Колей, если пронюхает, чем он тут занимается.

– Не пронюхает.

– Но погода же на Колю отреагировала. Значит, дух чувствует, что в его владения проник кто-то новый. Разве нет?

– Дух чувствует только тех, кто находится в пределах погодного контура, дальше его влияние не распространяется. А Конопля сейчас вне аномальной зоны.

– С чего такая уверенность? – меня возмутило спокойствие, с которым фольклорист относился к опасности, грозящей его другу. – Разве это можно проверить?

– Вполне. – Он прошёл ещё метров сто и, остановившись, извлёк из кармана спичечный коробок. Пшикнув, словно призывающий к тишине заговорщик, вспыхнула в лучах заката покрытая серой головка. Отведя вытянутую руку в сторону села, аспирант медленно начал перемещать её в направлении леса. В какой-то момент пламя судорожно трепыхнулось и погасло. Ямато повторил то же самое со следующей спичкой – результат был неизменен, словно невидимый шутник задувал огонь каждый раз, когда его проносили через определённую точку.

Зачарованная этим зрелищем, я потрясённо протянула руку и, заполучив спички в своё распоряжение, одну за другой отправила их в небытие при помощи таинственного невидимки. Ветерок этим вечером едва ощущался, потому списать фокус на его проказы было невозможно. К тому же, погасал огонёк всегда в одной и тот же точке, словно переходя невидимую черту.

– Как так получается? – оторвавшись наконец от спичек, подняла изумлённые глаза на спутника я.

– Столкновение воздушных потоков. Село и часть пространства за ним находится под куполом, внутри которого царит свой микроклимат. Всеми атмосферными явлениями, включая ветер, здесь управляет озёрный дух. В этом месте проходит граница, за которой заканчивается действие его силы. Дальше дуют уже естественные ветра, и их направление отличается.

– Удивительно, – только и смогла выдохнуть я.

Солнце всё глубже погружалось за затянутую тучами линию горизонта, прощальными кроваво-красными лучами рисуя на пожухшей траве и наших лицах зловещие багряные узоры. Если конец света когда-нибудь настанет, именно такой закат должен осветить руины цивилизации, прежде чем они навсегда погрузятся во тьму небытия.

– Послушай… – приглушённым голосом, безупречно вписывающимся в царящую вокруг атмосферу апокалипсиса, проговорил Ямато. – Может, тебе лучше вернуться в город? Я придумаю, как объяснить твой отъезд.

На мгновение я воспрянула духом, словно усталый путник, мечтающий о свете в конце долгого туннеля и внезапно обнаруживший его за спиной, но потом пришло понимание, что это вовсе не тот свет, который я хочу увидеть, тот заветный свет всё ещё ждёт меня впереди.

– До какой степени ты думаешь я уже увязла в этой истории? – слабо улыбнулась я.

– Ну-у, как минимум по уши, – возвращаясь к своему обычному пренебрежительно-насмешливому тону, ответил лжевозлюбленный.

– Тогда зачем спрашивать?

– Хочу заблаговременно очистить совесть.

– Надо же. И давно она у тебя прорезалась?

– Пару минут назад осознал, что пора бы уже завести.

Когда мы дошли до села, солнце скрылось за горизонтом и мистическое зарево сменилось спокойной синевой сумерек. Окошки тётиного домика, одного из самых близких к лугу, ещё издалека начали манить меня тёплыми огоньками. Это был дом, в котором меня ждали, и возвращения в который ждала я. Это был дом, который я не собиралась больше покидать. Это был мой дом.

Глава 13

– Сколько можно прохлаждаться? – нарушил мирную идиллию ясного осеннего денька раздражённый голос Ямато. – Вы здесь не на семейном отдыхе.

Я, оторвавшись от шахматной доски, где в самом разгаре было сражение между моими белыми и чёрными Конопли, с недовольством воззрилась на фольклориста. Погода для конца сентября стояла волшебная: тепло, на небе ни облачка, солнышко приятно припекает, создавая в теле расслабленность, а на душе уют, лёгкий, как дыхание младенца, ветерок нежно ласкает золотую листву, весело потрескивают дрова под котелком, предвещая скорый обед. Чего ещё для счастья надо? Так нет же, он не только не умеет радоваться жизни, он ещё и другим мешает этим заниматься.

– Ну и что ты от нас хочешь? – вяло поинтересовалась я. – Коля уже изучил всё, что мог, а я ни в фольклористике, ни в экологии не разбираюсь.

– Кое-кто заявлял, что знает, как разговорить болотного упыря Ёсю.

– Да, я собиралась сказать Жозефу, что он победил в конкурсе на лучшую тему для диссертации по фольклористике, и мне поручили взять у него интервью. Но в последний момент я спохватилась, что так даже он может что-нибудь заподозрить.

Конопля, оценив мою шутку, прыснул и тут же, прикрыв рот кулаком, тщетно попытался выдать смех за кашель. Ямато презрительно фыркнул.

– Если хочешь спросить, почему вокруг тебя одни идиоты, рекомендую поискать ответ в поговорке «рыбак рыбака видит издалека», – посоветовала я, без труда определив его мысленный посыл в наш адрес.

Будто поддерживая мои слова, Коля зашёлся в душераздирающем приступе «бронхита». Фольклорист, взглядом поставив на наших лбах штамп «списано в утиль», объявил, что моё слабоумие заразно, и, дабы оно не перекинулось на него, поспешил покинуть поляну.

– Ну ты даёшь. – Конопля утёр выступившие от смеха слёзы. – В жизни не слышал, чтобы кто-нибудь так разговаривал с Ямадой.

– Его настолько боятся?

– Скорее сторонятся. Ты и сама, наверное, заметила, что он не слишком-то дружелюбен.

– Это ещё мягко сказано.

– Ну, в последнее время он стал гораздо приветливей. Сказывается твоё положительное влияние.

– Хочешь сказать, благодаря тому, что он постоянно вытирает об меня ноги, они стали немножечко чище?

– Не ехидничай. Он тебя ценит. Уж я-то знаю. Тех, кто не представляет для него интереса, он просто не замечает. Мне несколько лет понадобилось, чтобы заставить его запомнить своё имя.

– Зачем?

– Я многим обязан Ямаде, и мне очень хотелось стать его другом.

– Чем такой порядочный человек, как ты, может быть обязан заносчивому эгоисту, вроде него?

– Всем. Благодаря Ямаде я стал тем, кто я есть. Может, по мне сейчас и не скажешь, но в школьные годы я был очень забитым и нерешительным. Хоть и обожал биологию, даже слова поперёк не сказал, когда родители определили меня в престижную юридическую академию. Если бы волей судеб мы с Ямадой не оказались в одной группе, сейчас бы я прозябал за скучными бумагами в какой-нибудь вшивой конторке.

– Ямато учился на юридическом?

– Да, и мы оба были худшими студентами на потоке. У меня-то изначально способности отсутствовали, а Ямада смышлёный, если б отнёсся к учёбе серьёзно, мог бы и в отличники выйти. Но ему, как и мне, не нравилась выбранная специальность. Мы оба завалили первый экзамен, его пересдачу и на третий раз нас отправили сдавать его с комиссией. Ямада без запинки расправился с билетом и дополнительными вопросами. Преподаватели очень удивились, а потом принялись наперебой его хвалить. Я тогда ещё подумал, что он, наверное, специально сачковал весь год, чтоб внимание привлечь. И вот, казалось бы, всё, пятёрка у него в кармане. Любой студент от счастья прыгал бы. Но только не Ямада. Едва экзаменаторы закончили петь ему дифирамбы, он заявил, что решил перевестись, а отличный ответ – его прощальный подарок преподавателям. Сказал, что знает уже достаточно законов, чтобы всю оставшуюся жизнь экономить на адвокате, а затем просто поднялся и ушёл. Этот поступок вдохновил меня. Тогда-то я собрал всю свою волю в кулак, встал с места и сказал, что тоже хочу сменить ВУЗ.

– О-очень трогательная история, – с сарказмом прокомментировала я, от всей души сочувствуя бедным преподавателям, которым не посчастливилось растрачивать свои силы на двух неблагодарных бездельников. Как будущий педагог по специальности я не могла увидеть в этой безнравственной выходке ничего, достойного подражания.

– Не то слово! – не замечая источаемых мною ядовитых паров сатиры, разошёлся Коля. – Решительность Ямады перевернула мой внутренний мир! Я понял, что это именно тот человек, на которого мне нужно равняться. Я даже перевёлся в тот же университет, что и он.

– После чего станцевал танец радости, как в индийских сериалах, и записался к нему в рабство? – скептически подвела итог я.

– Это вовсе не рабство. Для меня было честью получить приглашение приехать в Крутой Куяш. На нашем факультете много талантливых учёных, и каждый из них отдал бы полжизни за возможность поучаствовать в исследованиях подобного рода.

– К слову о факультетах, – пользуясь случаем, подняла я давно занимавший меня вопрос. – Ямато же учится на фольклористике?

– Угу.

– Тогда на кой ему сдалось исследование аномальной зоны? Мне всегда казалось, что фольклористы – это такие добрые дядьки с балалайками, которые путешествуют по стране на велосипеде и собирают по престарелым бабкам произведения народного творчества.

– Так факультет Ямады просто формально переименовали по требованию министерства образования, на деле они занимаются всё тем же.

– Чем, тем же? – подозрительно прищурилась я.

– Неужели не слышала о факультете «НИАЯ» нашего университета? Столько шуму вокруг него было.

– Факультета НИ-чего?

– НИАЯ – Научного Исследования Аномальных Явлений. Ну ты даёшь! А как насчёт Алимы Бадархановой, основательницы факультета? О ней тоже не слышала?

– А должна была? – неуверенно, стесняясь собственного невежества, уточнила я.

– Как же так! – От возбуждения Конопля даже с места вскочил. – Это же мировое светило метафизики, уфологии и парапсихологии. Автор множества книг и учредитель крупнейших исследовательских центров по всей стране.

– Просто я не очень увлекаюсь вышеперечисленным, – попыталась оправдаться я. – Точнее, вообще не увлекаюсь.

– Да я тоже. Но имя-то её на слуху. Она же была нашей местной знаменитостью.

– Может быть, где-то и слышала, – отмахнулась я. – А почему «была»?

– Алима пропала несколько лет назад. Поговаривают, её исчезновение – дело рук НЛО.

– Ну так лучшего конца для себя уфологу и не пожелать. Что может быть лучше, чем бороздить космические просторы вместе со своими любимыми зелёными человечками?

Возражений у Коли не нашлось, и мы, поболтав ещё немного о всякой чепухе, вернулись к шахматной партии. Я изо всех сил пыталась сосредоточиться на игре, но мысли постоянно возвращались к разговору с лженаречённым. Вообще-то мне и самой хотелось сделать хоть что-то полезное, но, увы, при всей готовности проскакать по горящим избам на безудержном коне, я и понятия не имела, как подтолкнуть Жозефа к откровенности, не навлекши на себе подозрений. Размышления на эту тему ни к чему не привели, разве что шах и мат я схлопотала куда раньше, чем могла бы. В конечном счёте я махнула рукой на составление хитроумного плана, и решила для начала хотя бы просто повидаться с Куяшским Аполлоном.

Осуществила свои намерения я на следующее же утро, благо бессонница позволила мне покемарить всего пару часов, после чего патетическими призывами проснуться и петь сорвала с постели. Пелагею Поликарповну моё раннее появление на рабочем месте так удивило, что она даже забыла дать мне задание. В итоге всё утро я была предоставлена сама себе и, чтобы сделать хоть что-то полезное до прихода Жозефа, занялась обследованием стеллажа, который прежде опасливо обходила стороной. Он располагался на самом видном месте, прямо под уродливым портретом автора, чьи «шедевры» тяготили ни в чём не повинные полки.

Книги Николя вызвали у меня такое же отвращение, как и сам писатель: стиль автора отличался редкостной аляповатостью и бедностью слога. Пролистав с десяток иллюстрированных изданий, являвших собой наискучнейшие биографии бездарных молодых музыкантов, я наткнулась на жизнеописание самого Версаля старшего. Разумеется, в книге не было ни слова об упыриной сущности писателя. В автобиографии он представлял себя простым французом, который с детства грезил о далёкой России и к сорока восьми годам таки решился на переезд в край своей мечты. О детстве и отрочестве Николя умалчивал, ограничившись парой стандартных фраз о живости своего характера. Зато сразу после лаконичного перечисления оконченных учебных заведений следовал подробный рассказ о знакомстве с каким-то итальянским аристократом по имени Леонардо Гуччини. Спустя пару десятков страниц, этот якобы благороднейший из ныне живущих господин перетянул всё повествование на себя. Николя же предстал в роли эдакого скромного Ватсона, самоотверженно конспектирующего важнейшие жизненные вехи человека, куда более достойного внимания потомков, нежели он сам. В итоге по прочтении книги я знала о Леонардо всё, начиная с его любимого блюда и заканчивая названием каждой газеты, мельком помянувшей его славное имя всуе, но совершенно ничего ценного о самом Николя. Раздосадованная, как пассажир плацкартного вагона, обнаруживший, что его место – боковушка у туалета, я уже собиралась захлопнуть бесполезную книгу и вернуть её на полку, когда за спиной нарисовался Жозеф.

– Привет, – коснулся уха его приятный мелодичный голос. – Как дела?

– Отлично, – машинально выдала я дежурную фразу. – А у тебя?

– Ну… – Вамперлен задумчиво почесал нос. – Славно покушал. Да и вообще день хорошо проходит. – Он с интересом посмотрел на книгу в моих руках. – А ты, что это, увлеклась творчеством отца?

– Что-то вроде того, – натянуто улыбнувшись, я поспешила водрузить автобиографическое графоманство Версаля старшего на место.

– Ну и как?

– Если честно, не очень.

– Я тоже так думаю, – оживился Жозеф. – Отец пишет отстойно. Не мудрено, что его книги почти не продаются.

– На что же вы тогда живёте? – сорвалось с моих губ прежде, чем я смогла осознать бестактность сего вопроса.

Версаль младший настороженно осмотрелся по сторонам – не подслушивает ли кто, – и заговорщическим шёпотом сообщил:

– У отца есть могущественный покровитель. Имя не могу сказать. Это секрет.

– Уж не Леонардо Гуччини ли? – в шутку предположила я.

– Как ты узнала? – лицо Жозефа вытянулось от удивления.

– В книжке прочитала. – Мой глаз нервно дёрнулся, реагируя на абсурдность ситуации.

– Отец об этом написал? А мне говорил – рот на замок. Интересные дела. Чего ещё там в этой книжке?

– Ничего особенного, про образование своё пишет, про возраст. Кстати, ему и правда около пятидесяти?

– Издеваешься? Ему как минимум пару сотен.

– А точнее? – Я спохватилась, что слишком давлю, и уже спокойней добавила: – Мне просто ради интереса.

– Точнее не знаю, не спрашивал. Про двести сам догадался, когда книжку его читал о быте девятнадцатого века. Уж очень реалистично написано. А там кто знает, может ему и больше, вамперлены же ужас как долго живут.

– Что за книжка? – с деланным безразличием осведомилась я. – Я бы тоже почитала. Обожаю быт девятнадцатого века.

– Да раньше здесь стояла. – Жозеф бегло проглядел корешки. – Наверное, убрал в секретный отдел после того, как я про реалистичность заметил.

– Секретный отдел?

– Ну да, он там все книги хранит, которые небезопасно другим показывать.

– А где этот отдел? У вас дома?

– Нет, тут где-то.

– Уверен?

– Ага. Дома-то мы комфортную для вамперленов влажность воздуха поддерживаем. Для книг она слишком высокая, так что Николя библиотеку отстроил специально под них.

– Ясно. А покажешь мне этот отдел?

Не знаю, где он, на то он и секретный. А и знал бы, не сказал. И вообще, ехала бы ты домой от греха подальше. Не место тебе тут.

– Да я бы с радостью, но родители против моей помолвки, а больше жить нам с женихом негде, – печально развела руками я, посвящая «Греха» в придуманную нами с Ямато историю.

– Молодцы твои родители. Я вот тоже считаю, что он тебе не пара.

– Это ещё почему?

– Не нравится он мне, вот почему. Зубом чую – гнилой он тип. Тебе бы какого-нибудь чистого, доброго мальчика, такого ж, как ты сама. Ну вот хотя бы Вадьку Выхухолева этого.

– О, да, Вадька – просто агнец божий, – с одной мне понятной иронией усмехнулась я. – И представить не могла, что, прожив сотню лет, люди становятся такими прозорливыми.

– Сотню? – оскорблено фыркнул Куяшский Аполлон. – Издеваешься? Мне двадцать пять, я моложе тебя.

– Вообще-то мне двадцать.

– Да? Выглядишь старше. Вернее, как бы это, лицо у тебя серьёзное слишком для твоего возраста.

– Ну, спасибо.

– Считай это комплиментом, – обрадовал меня болотный упырь. – Я бы вот всё отдал, чтоб выглядеть старше своих лет, а то как стал вамперленом четыре года назад, так и замер в развитии.

«В умственном», – мысленно уточнила я, а вслух спросила: – И как же ты стал вамперленом?

– Стыдно говорить, – нехотя признался Жозеф. – В тот день мы всем технарём отмечали выпускной на турбазе. И, в общем, я так надрался, что ничего не помню. Вроде бы вот только что зажимал под берёзкой классную девчонку, и тут – бац! – копошусь внутри какой-то слизкой штуки, похожей на резиновый матрас, и не могу выбраться, как не стараюсь.

– Долго копошился? – спросила я, борясь со смехом, на который меня подмывало назойливое видение Жозефа, по пьяни запутавшегося в надувном матрасе.

– Не знаю, кажется, я почти сразу сознание потерял. Очнулся уже на берегу, когда Николя вытащил меня из болота и той резиновой плаценты.

– Николя? А он там как оказался?

– Не знаю. Да и какая разница, главное, что он меня спас, объяснил, что со мной случилось, и помог освоиться с новым телом.

– И что же с тобой случилось?

– Да вляпался в какое-то гиблое болото. Оно, зараза, засосало меня и хотело изменить – сделать так, чтоб я людей ему на корм приводил, – само-то оно двигаться не может. И вот физически оно меня в нежить обратило, а мозги промыть не успело – Николя помешал.

– То есть Николя вот так просто мимо проходил, увидел, что в болоте что-то копошится, и решил поиграть в Ихтиандра?

– Не знаю. Да какая разница? Главное, что он мне пропасть не дал. Благодаря тому, что меня вовремя вытащили, у меня ещё осталась возможность обратно человеком стать.

– Это как-то связано с теми озёрами-прародителями, о которых ты упоминал?

– Да. Николя сказал, что духи озёр-прародителей очень сильные, они могут что угодно сделать: хочешь вечную жизнь – пожалуйста, надо вамперлена в человека превратить – раз плюнуть. Беда в том, что озер-прародителей в мире днём с конём не сыщешь. Нам чертовски повезло, что мы Куяш нашли. Кстати, навёл меня на верный след именно отец, так что зря ты на него наговариваешь. Сам-то он человеком не особо становиться хочет, но ради меня прям из рожи вот лезет.

Я пристально посмотрела в глаза простодушного прелестника, выискивая в них хоть тень сомнения. Тщетно. Похоже, только я заподозрила в мотивах Николя что-то, помимо стремления помогать любому встречному и поперечному во имя торжества вселенского альтруизма. Проговаривать свои догадки вслух я, однако, не решилась, опасаясь, что Куяшский Аполлон воспримет их как безосновательные попытки скомпрометировать его благодетеля.

– Думаю, после услышанного сегодня я серьёзно пересмотрю отношение к твоему отцу, – заверила собеседника я, не уточняя, в какую именно сторону изменится моё мнение.

– Правильно! Отец такой же отличный мужик, как ты – классная девчонка. Просто со своими заскоками.

Если бы у Жозефа было чувство юмора, я бы сочла подобное сравнение оскорблением в свой адрес. Однако склонности пересыпать речь аттической солью у красавца не наблюдалось, поэтому я, махнув рукой на нелестное сравнение, вновь направила разговор в нужное мне русло.

– Итак, озеро-прародитель вы нашли. Почему же ты до сих пор не человек?

– Озеро-то нашли, а как с его духом в контакт войти – не знаем. Уже почти два года выслеживаем, и всё без толку.

– Хм… А этот дух, что он из себя представляет?

– Ну, вроде как, он телом обычного человека овладевает и живёт в нём аки паразит. Мы с Николя всегда с собой на деревенские гулянья камушки специальные берём, которые рядом с духом светиться должны. Но пока они ни на кого не отреагировали ещё.

– А… – Я открыла рот для нового вопроса, но была остановлена на полуслове.

– Что-то это уже на допрос похоже становится, – Куяшский Аполлон лукаво прищурился. – И чего это ты мной так интересуешься?

Сердце испуганно ёкнуло: неужели, заигравшись в детектива, я перегнула палку настолько, что даже Жозеф почуял неладное?

– Всё-таки ты соврала, когда сказала, что я тебе не нравлюсь. – Вопреки моим ожиданиям, красавец расплылся в торжествующей улыбке. – Я знал, что не мог ошибиться. Ты от меня без ума!

К отсутствию логики в умозаключениях первого парня на селе мне было не привыкать, потому причиной моего удивления стало вовсе не оно. Поразила меня собственная реакция на его слова, вернее, почти полное её отсутствие. Разве не полагалось мне почувствовать себя, если уж не сожжённой, то хотя бы ошпаренной сим плевком неделикатности со стороны любимого мужчины?

Пытаясь найти ответ на этот вопрос, я заглянула в глаза Куяшского Аполлона. В момент, когда наши взгляды встретились, я подумала, что вот сейчас знакомая волна мучительно-сладкой истомы накроет меня, чтобы безжалостно утопить в тёмной глубине его глаз, но стрелка настенных часов беззвучно тикала, отмеряя секунды, и в такт ей отсчитывало удары моё равнодушное сердце: рядом стоял восхитительно красивый, но совершенно безразличный мне мужчина. Не зря любовь сравнивают с болезнью. Вот точно так же ты тщетно борешься с затянувшейся простудой, вливая в себя противные, совершенно бесполезные лекарства, а в одно прекрасное утро просто сонно вдыхаешь бодрящий аромат свежего кофе и неожиданно осознаёшь, что нос больше не заложен.

– Сдаюсь, ты меня раскусил. – Признаваться в своих чувствах теперь, когда они остыли, оказалось на удивление легко.

– Чёрт, так и знал! А почему соврала, когда я раньше спрашивал?

– Постеснялась. Ты же сказал, что мои чувства, как заноза в заднице.

– Да я обиделся просто. Разозлился, что мне какого-то китайца предпочли.

– Извини, что ввела в заблуждение. Постараюсь исправиться, – уже даже не пытаясь казаться искренней, навесила я красавцу на уши очередную порцию лапши. – Но ты должен пообещать, что впредь будешь больше рассказывать о себе.

– Конечно. Не проблема. А ещё познакомлю тебя с парочкой своих друзей – отличные пацаны в отличие от сама понимаешь кого. Когда стану человеком и снова смогу с ними общаться, разумеется. Ты классная девчонка. Всё для девчонок.

– Спасибо, буду ждать с нетерпением.

Куяшский Аполлон приложил два пальца к козырьку, сопроводив этот жест игривым подмигиванием. От дальнейших заигрываний я была избавлена самым чудесным, и в то же время банальным образом.

– Кротопупс!!! – прогремел на всю библиотеку шёпот Пелагеи Поликарповны. Удивительно, и как ей удаётся, не используя голосовые связки, издавать звуки такой мощности.

– Ну, до встречи, – обречённо-облегчённо вздохнув, попрощалась с Жозефом я.

Едва прелестник скрылся в читальном зале, начальница затянула очередную тираду о моей распущенности и бесполезности. Я же, блаженно улыбаясь, пыталась представить, каким будет выражение лица Ямато, когда я запущу в него каким-нибудь ценным артефактом, ценою собственной жизни добытым из сокровищницы Николя. Сердце билось в радостном предвкушении. Пусть самовлюблённый белый офицер и дальше продумывает хитрые комбинации, пытаясь поставить шах и мат чёрному королю. Не взятая же в расчёт неприметная пешка тем временем дойдёт до края вражеской половины доски и станет королевой. Вот тогда и посмотрим, кому достанутся все лавры в этой игре.

– Кротопупс, вы меня слушаете? – назойливо вклинился в мои тщеславные мысли раскатистый шёпот Пелагеи Поликарповны.

– Разумеется, – уверенно соврала я. – Слушаю истину, глаголемую вашими устами, и серьёзно раздумываю над своим поведением.

Владычица всея библиотеки, одарив меня уничижительным взглядом, продолжила воспитательный сеанс словесного бичевания, но по смягчившемуся тону её я поняла, что новым свершениям осталось подождать меня ещё совсем немного. Монолог начальницы медленно, но верно подходил к концу, а день, напротив, только начинался.