Текст книги "Куяшский Вамперлен (СИ)"

Автор книги: Анастасия Акайсева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Знаю. Потому и крашусь.

– Тогда зачем сейчас… обратно?..

– Мой старик считает, что красить волосы – прерогатива женщин и лиц нетрадиционной ориентации. Не хочу, чтобы он взбесился ещё и из-за этого.

– Ещё и? – настороженно переспросила я.

– Мы не очень хорошо ладим.

– Тогда, может быть, мне лучше здесь остаться? Вдруг он разозлится, что ты постороннего человека привёл.

– Наоборот – при тебе он будет вести себя сдержаннее. Правда, придётся, наверное, нам… Хм-м… – Лженаречённый призадумался, а затем, кивнув чему-то ведомому лишь ему, с ногами забрался на кровать и решительно придвинулся ко мне. Не готовая к такому повороту, я снова ударилась в панику. Слишком близко! Моё бедное сердце сейчас…

Сидя на коленях, Ямато положил ладони перед собой и опустил голову так низко, что практически уткнулся носом в кровать.

– Запомни, это догэдза.

Догэдза оказалась несложным, но зато весьма практичным церемониальным поклоном. Она не только давала возможность продемонстрировать кому-то высшую степень почтения, но и позволяла незаметно вздремнуть, пока этот кто-то на тебя орёт. Впрочем, уснуть под аккомпанемент раскатистого баса отца Ямато мог разве что глухой. Я же, подобным недугом не страдавшая, тряслась как осиновый лист и мечтала поскорее убраться из дома лженаречённого. А ведь как хорошо всё начиналось…

Дом родителей Ямато, как я и предполагала, был выстроен в японском стиле: невысокие стены, огромные окна, массивная крыша. А вот сами родственники оказались весьма далеки от образов, созданных моим воображением. Мачеха аспиранта, белокурая женщина по имени Ольга, своей красотой напомнила мне Дину Беляну. Она чуть не расплакалась от счастья при виде пасынка, и всё же расплакалась, когда тот представил меня, как свою невесту. Отец лжевозлюбленного тоже сперва показался мне довольно милым. Невысокий и плосколицый, он не имел ничего общего с сыном, но было в нём что-то неуловимо трогательное. Увы, в отличие от жены, возвращению отпрыска он не обрадовался, напротив, сделал такое лицо, будто пытался разжевать лимон. А потом он заговорил… Японскую речь я слышала лишь однажды, когда смотрела исторический фильм про самураев с субтитрами, но даже боевые кличи бравых воинов звучали не так устрашающе, как голос этого безобидного на первый взгляд человека. Ямато невозмутимо ответил ему, тоже на японском, и мужчина, побагровев от злости, начал звучно глотать ртом воздух. Со стороны казалось, будто он подавился невидимым лимоном, который пытался разжевать до этого.

Лжесвёкор выплюнул ещё какую-то короткую фразу, и Ольга, опустив голову, покинула комнату. Как только она задвинула за собой створку двери, Ямато подал мне ранее оговоренный знак, и мы синхронно рухнули на пол.

Словесная экзекуция продолжалась около часа. Благодаря тому, что отчитывали нас на японском, самооценка моя практически не пострадала, чего нельзя было сказать о теле: ломоту терпеть становилось всё труднее.

– Не подавай виду, что устала, – чуть слышно шепнул лженаречённый, когда его отец, раздражённо прохаживавшийся взад-вперёд, повернулся к нам спиной.

– Стараюсь, – сквозь зубы проскулила я.

Прошло ещё долгих пятнадцать минут, прежде чем лжесвёкор закашлялся и, смерив нас уничижительным взглядом, вышел из комнаты.

– Отбой. – Ямато лениво поднялся с колен.

Я не смогла повторить столь сложный манёвр, лишь вытянула ноющие от боли ноги и со стоном перевернулась на спину.

– Молодец, хорошо держалась.

– Он тебя простил?

– Официально – пока нет, но по сути – да.

– А он всегда такой?

Фольклорист неопределённо пожал плечами.

– Ты уж прости нас за подобный приём. – В дверях появилась Ольга, и в комнате как будто стало светлее. – Мой муж возглавляет областную федерацию восточных единоборств и потому слишком привык командовать. – Она с улыбкой посмотрела на Ямато. – Но согласись, у отца есть причины сердиться. Кое-кто сбежал из дома после окончания школы и ни разу не сподобился навестить семью за все эти годы.

– Я звонил, но старик сразу начинал орать и…

– Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается – перебила женщина. – Я знаю, что на самом деле вы с отцом рады снова видеть друг друга. А мы с Анечкой уже по горло сыты вашими разборками, так что давайте забудем о них хотя бы на время и немного поспим. Уже первый час ночи.

– Поспать было бы не плохо, – охотно согласилась я.

– Я тебе уже постелила. – Улыбнувшись мне, женщина повернулась к пасынку. – Проводи Анечку в комнату своей сестры.

Увидев, где буду спать, я чуть не умерла от восторга. Комната оказалась настоящим раем для фаната Дины Беляны: горы дисков, постеры с автографами, картонная фигура певицы в полный рост, даже одеяло и тапочки у кровати были с изображением Дины.

– Мне правда можно здесь остаться?

Ямато лишь презрительно фыркнул.

Робко, боясь, что всё происходящее – лишь сон, который можно разрушить одним неловким движением, я подошла к кровати и дотронулась до Дининого лика на одеяле.

– Твоя сестра точно не будет против? – на всякий случай уточнила я.

– Она появляется дома не намного чаще меня.

– Жаль, я бы хотела с ней познакомиться.

– Кто бы сомневался. – Аспирант обвёл взглядом комнату, и на лице его отразилось неподдельное отвращение. – Будь осторожна. Не ручаюсь, что эта ведьма не разводила здесь гадюк.

Едва Ямато ушёл, я кинулась рассматривать сокровища его сестры. Оторваться от сего увлекательного занятия удалось только на рассвете, потому к завтраку я вышла помятой и разбитой. В гостиной меня уже поджидал отец лженаречённого. Сегодня он был одет в какую-то национальную японскую одежду с тёмным верхом и светлым юбкоподобным низом, отчего выглядел особенно грозно. Я непроизвольно вжала голову в плечи, когда его взгляд остановился на мне.

– Суварэ! – тоном военачальника гаркнул мужчина.

Я поняла, что если сию же секунду не исполню это загадочное «суварэ», лжесвёкор наглядно продемонстрирует мне, насколько хорошо владеет восточными единоборствами. С отчаяньем загнанного зверя я воззрилась на Ямато, вошедшего в комнату вслед за мной. Тот чуть заметно кивнул на пол, из чего я сделала вывод, что должна отвесить какой-то церемониальный поклон. Так как все мои познания о японской вежливости пока ограничивались догэдзой, пришлось пойти ва-банк и продемонстрировать её. Как только я почтительно растянулась на полу, лжевозлюбленный поджал губы, пытаясь сдержать смех, а его отец выглядел хоть и обескураженным, но не рассерженным, из чего я сделала вывод, что решение оказалось неправильным, но не таким уж и плохим.

– Глупая девочка, я велел тебе сесть, – снисходительно перевёл лжесвёкор.

Облегчённо вздохнув, я встала и завертела головой в поисках стула. Лженаречённый, поймав мой взгляд, снова кивнул вниз. Я непонимающе нахмурила брови. Тогда, жестом велев мне повторять за ним, аспирант уселся прямо на пол, подогнув ноги под себя и сведя колени. Как я узнала позже, эта садистская поза, от которой жутко затекают конечности, у японцев называется сэйдза. Ей знакомство с культурой Страны восходящего солнца я предпочла бы и закончить, но отец Ямато не дал мне такой возможности. Он вновь что-то гаркнул на японском, и Ольга, одетая сегодня в кимоно, разложила перед нами набор для каллиграфии. Я нервно сглотнула, ожидая, что сейчас лжесвёкор заставит меня измарать девственно чистую рисовую бумагу своими каракулями, а затем, убедившись, что они не имеют ничего общего с иероглифами, примется отрабатывать на мне приёмы по выворачиванию рук. Однако вопреки моим ожиданиям он взялся за кисть сам. Воспользовавшись тем, что лжесвёкр отвлёкся, я взглядом побитого щенка воззрилась на лженаречённого, но нашла в его глазах лишь азарт живодёра, промышляющего утоплением маленьких милых зверушек. Я бы и сама сейчас с радостью утопилась…

– Читай, – не дал мне совершить мысленное самоубийство отец Ямато.

Я взглянула на лист, и с моих губ сорвался вздох облегчения. Мужчина изобразил вовсе не иероглифы. На бумаге красовались две простенькие картинки: буква "ш" с удлинённой средней чертой и окошко с крестовидной рамой, наподобие тех, что часто рисуют дети. Чтобы разгадать ребус, мне понадобилась всего пара секунд.

– Шрам! – победно выпалила я. – "Ш" – это как "х" в задачках по математике, неизвестное количество то есть, а квадратик – это рама, получается «ш рам».

Отец Ямато выпучил глаза так, что стал похож на раздавленную лягушку, Ольга прикрыла губы рукой, пряча улыбку, а лженаречённый и вовсе, согнувшись пополам, давился от беззвучного хохота.

– Понял, как твоя жена будет читать свою фамилию? – кивнул сыну отец.

– Аня выучит японский, – отсмеявшись, заверил родителя Ямато. – Она способная, была круглой отличницей в школе.

– В институте тоже, – обиделась я.

– Учишься? – уже более доброжелательно поинтересовался лжесвёкор. – На кого?

– Учительница русского языка и литературы, – продемонстрировал знание моей биографии лжевозлюбленный.

– А ты?

– Учился на юриста, сейчас в аспирантуре, – мастерски вывернулся Ямато, как всегда, не сказав ни единого слова лжи.

Отец выглядел довольным. Мне даже жаль его стало: будет теперь хвастаться знакомым, что вырастил уважаемого юриста, не подозревая, чем его сын занимается на самом деле.

– Время уже к обеду, а мы ещё не завтракали, – воспользовавшись паузой, привлекла внимание к более насущному вопросу Ольга.

– И правда. – Мгновенно забыв о нашем с Ямато существовании, глава семейства повернулся к жене. – Чем сегодня моя хозяюшка нас побалует?

– Мисо-борщ, – кокетливо ответила женщина.

– Может быть, вы хотели сказать мисо-суп? – неуверенно переспросила я, припомнив меню японских ресторанов.

– Нет, мисо-борщ, – радостно повторила Ольга. – Это моё фирменное блюдо.

По вкусу «фирменное блюдо» напоминало щи, однажды уже побывавшие в чьём-то желудке. Пришлось собрать всё самообладание, чтобы не выдать тех мук, которые испытывал мой пищеварительный тракт при каждом глотке.

– А ты чего не ешь? – грозно спросил у Ямато отец.

– Аппетит пропал.

– Ах ты, паршивец! – Мужчина вскочил с места.

– Успокойся, дорогой, – остановила мужа Ольга. – Главное, что Анечке нравится.

Всё семейство дружно уставилось на меня как раз в тот момент, когда я собиралась сдаться и сплюнуть остатки отравы обратно в тарелку. Пришлось, выдавив улыбку, проглотить.

В награду же за свою стойкость я как всегда получила одни упрёки.

– Зачем было жрать эти помои? – с упрёком спросил Ямато, как только мы, покончив с завтраком, отправились в дом его наставницы. – Самоистязания самоистязаниями, но всему же должен быть предел.

– Не хотела расстраивать твою мачеху, – с трудом выдавила я.

– Надо было знак подать, я бы что-нибудь придумал.

– Спасибо, что говоришь это только теперь.

– Пожалуйста.

Я хотела отвесить аспиранту пинок, но отягощённое мисо-борщом тело откликнулось на сию попытку новым приступом тошноты. Обхватив ладонями рот, я попыталась убедить чудо-блюдо побыть внутри ещё немного, хотя бы до тех пор, пока на горизонте не нарисуется уборная.

– Беги, я здесь подожду, – угадал мои мысли лженаречённый.

Когда я, значительно менее зелёная и куда более весёлая, вернулась, Ямато, как и обещал, ждал у высокого кирпичного забора соседнего дома, но был он уже не один. Рядом, уперев руки в боки, стояла пожилая женщина с повязанными косынкой тёмными волосами.

– Эта? – оживилась она, приметив меня.

Ямато кивнул.

– Уже и невеста есть… Эх, как быстро дети растут. – Женщина с грустью покачала головой. – Ну что ж, проходите, провожу вас в комнату Алимы. Я там ничего не трогала с тех пор, как она исчезла.

– Алима? – шёпотом переспросила я у фольклориста, пока мы разувались. – Твоя наставница случайно не Алима Бадарханова?

– Ты знаешь об Алиме Бадархановой? Я удивлён.

– Как же можно не знать о мировом светиле метафизики, уфологии и парапсихологии? – без зазрения совести процитировала Коноплю я. – Так это она?

– Да.

Теперь, когда стало известно, что мы идём в гости к знаменитости, энтузиазма во мне заметно прибавилось. Алима Бадарханова, конечно, не Дина Беляна, но о том, чтобы попасть в дом звезды уровня Дины, я и мечтать не смела.

Женщина привела нас в просторную, но довольно неопрятную комнату, заваленную книгами:

– Это кабинет Алимы. Здесь она держала все свои бумаги. Не буду вам мешать. Как закончите, позовите.

Мать исследовательницы ушла, оставив нас вдвоём. Аспирант тут же прилип к стеллажу с толстыми архивными папками, а я, будто заворожённая, смотрела, как при каждом движении переливаются в его непривычно тёмных волосах отблески солнечного света, струящегося сквозь окно. Когда Ямато присел на корточки, разглядывая корешки книг на нижней полке, я, забывшись, попыталась смахнуть дразнящие блики рукой.

Фольклорист чуть заметно вздрогнул от прикосновения, обернулся и, приподняв левую бровь, вопросительно уставился на меня.

– Прости, – вспыхнула я, пряча за спину поспешно отдёрнутую руку. – Мне нехорошо что-то. Наверное, из-за борща. Пойду прилягу, пожалуй.

Не в силах больше скрывать смущение, я кинулась прочь.

– Эй! – Лженаречённый бросился было за мной, но полка, за которую он ухватился, когда вставал, обвалилась, засыпав его достижениями печатной промышленности.

Я вылетела из комнаты, радуясь, что объяснений удалось избежать, но всё-таки краем глаза успела заметить, как Ямато, низко опустив голову, рассматривает какой-то клочок бумаги на полу. Лица его я видеть не могла, но плечи аспиранта подрагивали, будто бы от беззвучного смеха. Впрочем, тогда я решила, что мне показалось.

Глава 18

Человеку, склонному к рефлексии, жизнь кажется кубиком Рубика, который он никак не может собрать. Мучается бедолага, крутит его и так, и эдак, но лишь сильнее перепутывает цвета на гранях. Чем больше я размышляла о том, что со мной происходит, тем пуще мне хотелось зашвырнуть головоломку собственной жизни куда подальше и начать всё с чистого листа.

Без дела слоняясь по дому, я очутилась у комнаты лженаречённого. Накануне он строго-настрого запретил мне туда заходить. Совесть с любопытством схлестнулись в неравной схватке, и, почтив минутой молчания память поверженной, я осторожно повернула ручку.

Шторы на окне были плотно задёрнуты, из-за чего в комнате царила прямо-таки мистическая атмосфера. Я нащупала выключатель, но вспыхнула не люстра, а гирлянда мелких лампочек в длинном стеклянном стеллаже вдоль стены. Затаив дыхание, я подошла к волшебной витрине. В каждой из многочисленных прозрачных ячеек разыгрывалась своя история: вот из чёрной кладбищенской земли, своротив миниатюрный деревянный крест, вылезает полуразложившийся упырь, за перегородкой ведьмы в остроконечных шляпах веселятся у мерцающего кроваво-красного костра, а над ними, ярусом выше, воет на полную луну оборотень. Зрелище завораживало и пугало одновременно. Казалось, искусно сделанные фигурки вот-вот оживут и втянут тебя в свой зловещий маленьких мирок.

– Ямато сам всё это сделал, – раздался за спиной мягкий голос Ольги. – На одиннадцатилетие наша соседка, Алима, подарила ему энциклопедию по фольклористике. Он прочитал её запоем, а потом выклянчил у нас с отцом этот стеллаж и для каждой истории начал мастерить вот такие миниатюры. Столько лет с ними возился, переделывал раз за разом… А потом просто взял и сбежал. – Ольга грустно улыбнулась. – Бросил и нас, и эту красоту.

Мне захотелось как-то приободрить женщину, но я и понятия не имела, что обычно говорят в подобных случаях. Повисло неловкое молчание. Положение спас телефон, подавший нетерпеливый голос из коридора.

Ольга ушла, но, едва я вернулась к осмотру стеллажа, вновь заглянула в комнату.

– Анечка, тебя.

– Меня? – удивилась я.

– Да, какой-то мальчик. Сказал, что хочет поговорить с Ямато, а, когда узнал, что его нет, попросил тебя.

Сбитая с толку, я взяла трубку.

– Алло?

– Аня?

– Да…

– Это Конопля.

– Фух, Коля! Привет. А я-то думаю, кто мне может звонить. Как дела?

– Ужасно! Сегодня ночью на меня напали. Едва не поседел от страха. Это жуткое лицо до сих пор перед глазами.

– О чём ты?

– Оно в окно влезло.

– Что, оно?

– Без понятия. Вчера вечером у нас тут внезапно жара ударила, прям как летом было. Ну, я и лёг с открытым окном. Задремал… Вдруг слышу – скрип какой-то. Встал, выглянул наружу, а там что-то белое по стене ползёт. Я быстрей искать, чем его сбить. Пока возился, оно до окна докарабкалось. Ухватилось своими белыми пальцами за подоконник и голову вверх подтягивает, вот-вот меня заметит. Ну, я быстрее под кровать. Еле успел – ещё б чуть-чуть и попался. Лежу ни жив, ни мёртв, а оно с подоконника спрыгнуло и кружит по комнате. Бесшумно, только ступни мерцают… И вдруг как встанет колом у кровати. У меня дыхание так и спёрло. А оно уже на четвереньках ползает, волосы седые по полу волочатся. Я не вынес, зажмурился. Тишина, будто и нет никого. Приоткрываю глаз… и вижу… припала к полу морда белая без глаз, носа и рта.

– А-а-а! – не выдержав, завизжала я.

На другом конце провода завопил Конопля.

– Вот, – продолжил он, успокоившись. – И как только я точно так же заорал, оно хоп – и в окно.

– Прости. Это всё из-за меня.

– Да нет, я даже рад, что вместо тебя тут оказался. Но ещё одной такой ночки не переживу. Я же даже не знаю, что это было. К тебе оно раньше не приходило?

– Не знаю. – По спине пробежал неприятный холодок. – Я очень крепко сплю.

– Ну, в любом случае, возвращайтесь уже. Твоя тётя услышала вопли и подумала, что ты совсем свихнулась. Сейчас в соседнее село поехала за врачом. Хотя, зачем тебе врач? Тебе психиатр теперь нужен. То есть, не тебе, а мне.

– Прости, – повторила я. – Я сейчас сбегаю за Ямато, и мы первым же поездом выедем.

– Спасибо, – облегчённо вздохнул Коля.

Бежать за Ямато не пришлось – мы столкнулись в дверях.

– Конопля звонил, – с места в карьер начала я, не обращая внимания на необычайно потерянный вид аспиранта. – На него напало привидение.

– Ясно, – рассеянно проговорил лженаречённый.

– Ты слушаешь?

Он нахмурился, будто только теперь заметил меня, и честно ответил:

– Нет. Что ты сказала?

– На Колю напал призрак. – Я вкратце пересказала наш с экологом телефонный разговор.

– Ясно, – тем же отсутствующим голосом повторил фольклорист. Теперь я не сомневалась, что с ним что-то не так.

– Ты в порядке?

– В полном.

– Я тебе тут вообще-то говорю, что твой друг в опасности.

– Да понял уже. – В его взгляд наконец-то вернулась осмысленность.

– Надо срочно возвращаться в Крутой Куяш.

– Да, я поеду. А ты оставайся.

– Почему?

– У Ольги послезавтра день рождения, будет нехорошо, если оба исчезнем.

– Но…

– Ольга! – выкрикнул аспирант, пройдя мимо меня, как мимо пустого места.

– Да? – Белокурая красавица выглянула из кухни.

– У меня неотложное дело. Придётся уехать раньше, чем планировал.

– Ничего страшного, – улыбнулась женщина.

– Но Аня останется. Позаботьтесь о ней, пожалуйста, до моего возвращения.

– Разумеется.

Ямато всегда поступал, как ему заблагорассудится. Он знал, что я побоюсь показаться Ольге невежливой и не стану возражать.

– Почему ты всегда со мной так? – набросилась на лженаречённого я, как только мы остались наедине. – Тяжело объяснить, что случилось?

– Я объясню всё, когда вернусь, – как и обычно уклонился от ответа Ямато. Больше ничего внятного выбить из него не удалось. Но попыток докопаться до причин странного поведения аспиранта я не оставила, и потому, едва он ушёл на вокзал, бросилась к дому Алимы.

– Простите, что опять беспокою, – извинилась я перед матерью исследовательницы. – Просто потеряла кое-что в комнате вашей дочери.

– Что именно? Я поищу.

– Давайте я лучше сама, не хочу вас утруждать.

– Ну… – замялась женщина.

– Я помешаю?

– Нет, но… – она настороженно огляделась, проверяя, не подслушивает ли кто, и заговорщическим шёпотом продолжила: – Ямато сказал, что ты наверняка придёшь, и велел не пускать ни под каким предлогом.

Первым моим порывом было догнать лженаречённого и жестоко избить, но, так как драться я не умела не только жестоко, но и вообще, пришлось отказаться от этой затеи.

– А он не сказал почему? – с трудом сохраняя самообладание, поинтересовалась я.

Женщина отрицательно помотала головой.

– Тогда всё ясно. Видите ли, та вещь, которую я потеряла, это фамильная серьга для носа. Она дорога мне как память, и я сегодня собиралась пойти в салон, чтобы её вдеть. Но Ямато считает, что проколотый нос мне не пойдёт. Видели бы вы, как он обрадовался, когда узнал, что серьга пропала.

Если честно, я и сама не верила в тот бред, что несла. Но женщине мой экспромт, кажется, пришёлся по душе.

– Подумаешь, серьга, – фыркнула она. – У Алимы был один знакомый африканец, так у того вообще огромное кольцо в носу болталось. И ничего, довольно приятный молодой человек.

– Так вы не против, если я зайду её поискать?

– Конечно, проходи. Я потом тебе и вдеть её помогу, я в юности всем подружкам уши проколола.

Едва оказавшись в заветной комнате, я бросилась к полкам. Найти клочок бумаги, приведший в смятение аспиранта, я, конечно, не надеялась, но мне бы хватило и крохотной зацепки.

«Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках», «Опыт сравнительно-исторического исследования древнего словарного фонда», «Миф о Женщине-Солнце и ее родителях и его спутники в ритуальной традиции древней Кореи и соседних стран», – мудрёные названия книг из коллекции наставницы Ямато не только ничего не прояснили, но и окончательно убили мою самооценку.

– Ну что, нашла? – не прошло и десяти минут, как мать Алимы вернулась в комнату. Всем своим видом женщина показывала, что хочет помочь, и я поняла, что мне придётся либо симулировать совместные поиски серьги, либо отказаться от идеи обшарить полки.

– Нет, наверное, в другом месте потеряла. – Скрепя сердце, я выбрала последнее. – Или Ямато нашёл и выкинул.

– Да ну, не мог он. Я его с детства знаю: хороший, отзывчивый мальчик. В дочурке моей так и вообще души не чаял, как преданный щенок за ней бегал. – Женщина ностальгически вздохнула. – Да, было время…

– А ваша дочь, что с ней случилось? – набравшись смелости, спросила я. – Все говорят, что инопланетяне похитили.

– Да ну, какие инопланетяне? Скажешь тоже. Работа у неё такая дурацкая, постоянно по тьмутараканям мотается. А что поделать? Нравится ей. Я, конечно, против: взрослая девка уже, замуж пора. Но она ж меня не слушает. В прошлом году прислала телеграмму: «Не волнуйся мама, я в порядке», – и тому рада. До этого ж больше года весточки не было. Дай бог всем такую мать, как я. С таким терпением-то… – Женщина с минуту помолчала, раздумывая о чём-то своём, а затем, укоризненно поцокав языком, добавила: – Разбаловала я её, ох, разбаловала. Ну, а с другой стороны, как иначе? Она ж у меня такая умница. А какая красавица… Правда ж, красивая?

– Наверное, – робко ответила я.

– Так ты, что ж, не видела её?

– Нет, не довелось, увы… А можете фотографии показать?

– Конечно-конечно, – просияла женщина. – Сейчас принесу.

Видя, как она обрадовалась моей просьбе, я почувствовала себя распоследней мерзавкой, ведь на самом деле фотографии Алимы интересовали меня лишь потому, что Ямато упомянул о её сходстве с Бадей. Воспользоваться искренней любовью матери к ребёнку, чтобы удовлетворить своё любопытство – как же низко я пала!

Пока я предавалась самобичеванию, мать Алимы успела вернуться с толстенным фотоальбомом, так что отступать стало уже поздно.

– Вот она, моя лапонька. – Женщина распахнула альбом на первой странице, и я обомлела. С потрёпанного чёрно-белого снимка на меня смотрела Бадя.

– Она у меня с детства красавица, правда? – заметив моё изумление, женщина оживилась ещё больше. – Это она на новогоднем утреннике в третьем классе. Снежинкой была. Налюбоваться этой фотографией не могу. И как могла Алима такую прелесть в книгу сунуть вместо закладки? Спасибо, Ямато нашёл. Он, кстати, тоже дар речи потерял, когда увидел, какой моя дочурка милашкой была – раньше-то тоже её детскими фотографиями не интересовался. Алимочка, конечно, с годами ещё краше стала, но уже другой, взрослой красотой, а тут – хоть на картину с ангелочками вставляй.

«Она похожа на мою наставницу», – слова Ямато продолжали эхом звучать в голове, даже когда я легла спать. Похожа – не то слово, маленькая Алима была точной копией Бади, будто сестра-близнец или клон. Но как такое возможно?..

Сон пришёл лишь под утро. Это был волшебный, радостный сон: у изголовья кровати стояла Дина Беляна и изумлённо разглядывала меня. Расплывшись в улыбке, я протянула к ней руку. Дина брезгливо отдёрнулась. Наверное, мне следовало бы обидеться, но этот сон, напротив, сделал меня счастливой. Беляна была такой живой, такой настоящей, что, приснись мне даже, будто она прокрутила меня в стиральной машине и развесила сушиться на бельевой верёвке, я расплакалась бы от восторга.

– Э-эй! – Хватаясь за осколки сна, я осознала, что кто-то трясёт меня за плечи. – Подруга! Уже три часа дня.

– М-м-м, – сонно промычала я.

– Достала уже. – В следующую секунду меня спихнули с кровати. Теперь я лежала на полу, нелепо раскинув руки, совсем как в нестарые недобрые времена, когда Ямато помогал мне с подъёмами на работу.

– Да что ты себе позв… – по привычке возопила я, но осеклась на полуслове. В двух шагах от меня, лучезарно улыбаясь, стояла Дина Беляна.

Я протёрла глаза.

Ущипнула себя.

Куснула запястье.

Куснула запястье ещё раз, стиснув зубы с такой силой, что на коже остались следы.

Дина не исчезала.

– Узнаёшь? – Певица игриво подмигнула.

Я ошарашено кивнула.

– Удивлена?

Я замотала головой, надеясь, что встряска мозгов уж точно поможет развеять галлюцинацию.

– Не удивлена? – «Галлюцинация» недовольно поморщилась.

Я не ответила: голос отказывался покидать пределы моего тела.

– О, Анечка проснулась. – К кровати подошла Ольга.

– Т-тут р-ряд-дом с в-вам-ми к-кт-то-н-ниб-будь ст-т-т-то-и-ит? – с трудом заставляя язык шевелиться, выдавила я.

Ольга озадачено посмотрела на Дину и, явно обеспокоенная моим поведением, ответила:

– Да, Динара, моя дочь.

– Д-дочь? – Я перевела взгляд с Ольги на Дину и отметила, что они действительно похожи куда больше, чем мне казалось.

– Д-динара…Д-дина?

– Да, – ответила младшая из стоящих передо мной красавиц. – И, предвидя твой следующий вопрос, скажу: да, та самая Дина Беляна. Танцуй!

Я не могла танцевать, у меня отнялись ноги.

– Динара решила сделать мне сюрприз на день рождения и выкроила пару деньков в своём плотном графике. Динара – певица.

– Она знает, кто я, мам, – оскорбилась Дина. – Все знают. Я звезда!

– Анечка последнее время жила в деревне, она могла не слышать.

– Нет-нет, я – с-самая б-большая пок-клонница Д-дины, – возбуждённо замахала руками я. – Уже м-много лет вос-сторгаюсь Д-диной. Слыш-шала вс-се её песн-ни.

Беляна одобрительно усмехнулась. Я ещё раз протёрла глаза – передо мной действительно стояла она, непревзойдённая богиня поп-музыки. Я встретилась с Диной Беляной! Теперь и умереть было не жалко. Земля ушла из-под ног и, разгоняя белоснежные облака, я устремилась к воротам рая, нежданно-негаданно распахнувшимся передо мной.