Текст книги "Куяшский Вамперлен (СИ)"

Автор книги: Анастасия Акайсева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Модель портрета вернулась лишь на закате.

– Есть кто дома? – донёсся из коридора её усталый голос.

– Угу, – в изнеможении полулёжа на кухонном столе, промычала я. – А тебя где носило по такой жаре?

– Где обычно. – Аспирант изнурённо зевнул и, не дожидаясь дальнейший расспросов, уполз наверх.

Не удержавшись, я последовала за ним: уж очень хотелось увидеть, как он отреагируют на карикатуру. Увы, к тому времени, когда ослабшие от жары ноги донесли меня до последней ступеньки, фольклорист уже скрылся за дверями своей комнаты. Сперва я решила, что он проигнорировал мой шедевр, но, бросив взгляд на рисунок, обнаружила на нём дополнение в виде залихватски перекинутой через плечо тролля косы. Раздражённо скомкав портрет, я ворвалась в комнату лженаречённого, да так и замерла с возведённой для броска рукой.

– Почему у тебя прохладно, хотя во всём доме невыносимая жара?

Фольклорист загадочно ухмыльнулся.

– Это нечестно! Давай меняться комнатами!

– Не поможет. Впрочем, если ты хорошо попросишь…

– Умоляю! – Не дожидаясь, пока он скажет, о чём именно следует простить, я бухнулась на колени. – Ещё пара часов в этом аду, и я помру в расцвете лет.

Мимика у Ямато была не то, чтобы богатой, но на редкость выразительной. Вот теперь, например, по его лицу я со стопроцентной уверенностью могла сказать: мне только что поставили диагноз «белая горячка».

– Алкогольного ничего не пила, – оскорблённо выпалила я и, немного подумав, добавила: – Только, разве что, компот. Он немного подкис на жаре.

Выражение лица аспиранта опять сказало всё за него.

– Да, не спорю, мозги тоже изрядно подкисли, – подтвердила я. – Так ты мне поможешь?

– Пошли, – обречённо согласился он.

Я ожидала чего угодно. Например, что Ямато поставит мне в комнату портативный кондиционер или протянет от холодильника специальную трубу, но то, что он учудил, не лезло ни в какие ворота.

– Ты ведь меня разыгрываешь? – с нервным смешком уточнила я, наблюдая за тем, как без пяти минут кандидат наук ставит на странную пентаграмму, до этого начертанную под моей кроватью, блюдечко с молоком.

– Отнюдь. – Аспирант поднялся с корточек и с чувством выполненного долга отряхнул руки. – Готово.

– И что мне теперь делать? – с сарказмом вопросила я. – Исполнить вокруг этой композиции шаманскую пляску с бубном?

– Пляску с бубном лучше исполни во дворе, – посоветовал фольклорист, уже стоя в дверях, – нашей мессии не помешает помощь в борьбе с упырями.

Как ни странно, нелепый метод Ямато подействовал: спустя пару часов по комнате распространилась спасительная прохлада. Однако вместе с тем в спальне стало как-то жутковато. Я долго не могла заснуть из-за ощущения, что нахожусь не в тётином доме, а в чьём-то фамильном склепе. Когда же дрёме таки удалось затащить меня в свой омут, я увидела необычайно красочный, реалистичный сон, в котором играла с оравой весело тявкающих полуразложившихся собак.

Несколько раз проснувшись в холодном поту, я, наконец, не выдержала и потащилась в соседнюю комнату. Стук в дверь не возымел эффекта, потому я с чистой совестью вломилась в спальню лженаречённого и, уже не опасаясь разбудить тётю, громко позвала его.

– Умм? – после третьего оклика сонно отозвался Ямато.

– Что ты сделал с моей комнатой?

– В смысле?

– Там холодно, как зимой в подвале, а ещё мне всю ночь снятся какие-то зомбопёсики.

– Собаки? – изумился лженаречённый. – Удивительно.

– Что тут удивительного?

– Момент. – Аспирант откинул одеяло, поёжился и, спешно натянув джинсы, подошёл к столу. Я на секунду зажмурилась, ослеплённая вспыхнувшим светом, а затем, спохватившись, смущённо одёрнула свои короткие – всего до колена – пижамные панталоны в цветочек. Линялая папина майка с логотипом «Спартак – чемпион» вроде бы не просвечивала и выглядела прилично. На майке Ямато, кстати, тоже был изображён силуэт человека с мячом, так что со стороны мы походили на футбольных фанатов, собравшихся на тайное совещание. Впечатление это усиливал и приглушённый голос, которым заговорил фольклорист:

– Та пентаграмма притягивает фантомы недавно издохших домашних животных. Электроволновые двойники мертвецов имеют отрицательную температуру. За счёт этого температура в помещении, где концентрируются фантомы, также понижается. Но то, что ты почувствовала их присутствие, весьма странно. Даже я ничего не ощущаю, хоть и умею проводить обряд призыва.

От шока я смогла заговорить не сразу.

– Ты…ты… призраков умеешь вызывать?

– Да, но на это в той или иной степени способен почти каждый человек. Вот твой случай куда интересней. У тебя в роду был кто-нибудь необычный?

– По папиной линии нет, а по маминой… По маминой у нас все странные. Вот взять хотя бы фамилию эту дурацкую, которая даже от матерей детям передаётся и которую менять не разрешается.

– Кротопупс?

– Да.

– Здесь в Куяше, смотрю, вообще в моде «звериные» фамилии.

– Угу. Это, вроде, как признак древности рода, принадлежности к местной элите. Мои предки по маминой линии, например, к военному сословию принадлежали. У нашего рода даже герб свой есть: крот, восседающий на крестовине меча, пронзающего кучу поверженных врагов. Глупо, да?

– Отнюдь. В этом определённо есть смысл.

– В вооружённом кроте?

Ямато посмотрел на меня, как на последнюю идиотку:

– Иди спать.

– Не могу, пока в моей спальне резвятся дохлые собаки.

– Здесь вообще-то тоже.

Стоило осознать слова лженаречённого, на коже выступили мурашки.

– Как насчёт обряда экзорцизма? – с надеждой спросила я.

– Обратись к нашей мессии. Вон она под окнами шастает.

– Шутишь?

– Серьёзно. – Аспирант демонстративно помахал рукой перед окном. Клянусь, секундой позже с улицы донёсся лязг кадила.

Не помня себя от ужаса, я подскочила к столу и выключила настольную лампу.

– А по-моему, ты зря её боишься, – флегматично рассудил фольклорист. – После того случая с кадилом наша мессия поняла, что у вас с ней много общего и…

– Спокойной ночи! – раздражённо оборвала его я и, гордо вздёрнув подбородок, продефилировала в коридор, напоследок негромко – чтобы не разбудить тётю – но довольно ощутимо хлопнув дверью.

Остаток ночи я провела в чулане под лестницей, на всякий случай очертив вокруг себя мелком от тараканов круг. Если верить «Вию» Гоголя, сей нехитрый ритуал должен был защитить меня от нечисти. Помогло или нет – не знаю, но до рассвета потусторонние силы меня не беспокоили.

Ночные страхи поблекли с наступлением утра, а потом и вовсе забылись: приготовления к осеннему гулянью отнимали столько сил, что на бессонницу их уже не оставалось.

Глава 10

Нашими с подругами стараниями подготовка была завершена в срок, и скрипучие двери Бадиной землянки гостеприимно распахнулись по случаю очередного сельского праздника. С поводом староста так и не определилась, потому на пригласительных билетах значилось следующее: «Дорогие друзья! 15 сентября для вас в Подземном актовом зале ССУ! (праздник Села и Сбора Урожая)».

Я собиралась появиться на торжестве заранее и помочь подругам с приёмом гостей, но тётя заявила, что мы обязаны дождаться Ямато, как обычно где-то пропадавшего. Несмотря на обещание вернуться пораньше, лженаречённый безбожно опаздывал, а все мои попытки улизнуть без него тётя воспринимала в штыки.

– Эх, Анечка, нельзя так с мужиками обращаться, – в очередной раз вздохнула она, когда я решительно отказалась отправиться на поиски канувшего в лету «будущего мужа». – Он вот терпит, терпит, а потом плюнет и уйдёт под крылышко к более ласковой да пригожей. Хорошие мужики сейчас на вес золота, их на руках носить надо.

Я скептически хмыкнула, и с недовольством отметила, что получилось совсем как у лжевозлюбленного. Похоже, это заразно.

Ямато всё же соизволил вернуться, и спустя несколько часов после начала гулянья мы всей «семьёй» добрались-таки до подземного храма. Моё появление, как ни старалась я в этот раз выглядеть неприметно, снова приковало всеобщее внимание.

– Не запчасти для велосипеда, так дедушкин фиолетовый пиджак, – хихикнул кто-то прямо за спиной.

Я покраснела и инстинктивно обхватила себя руками. И вовсе не дедушкин фиолетовый, а мамин розовый. Ну да, он немного испортился после того, как я постирала его с джинсами, но всё равно очень красивый. Каждый раз, когда его надеваю, кажется, будто мама со мной – это успокаивает.

– Приветики! – разгоняя мысли о наряде, на меня налетело нечто, источающее терпкое цветочное зловоние.

Ямато, зажав нос, поспешно ретировался.

– Ты кто? – стараясь не дышать, я отстранила от себя чрезмерно благоухающую дешёвыми духами девицу.

– Это ж я, Люся, твоя подруга, – невинно захлопало глазами смердящее создание.

Я вгляделась в лицо «подруги» и с досадой узнала в ней любительницу бананов из библиотеки.

– С каких это пор мы подруги?

– Ну как же! – всплеснула руками Люся. – Мы ж обе любим Жозефа, но спим с Вадькой!

– Так это ты та самая девушка, у которой он сейчас живёт? – с опаской осведомилась я.

– Ага. Знамо, на роду написано нам быть подругами.

– Ну, как тебе сказать. Вообще-то, у меня с Вадькой ничего нет. И к Жозефу я равнодушна. Так что, жаль тебя расстраивать, но не судьба нам быть подругами. Может, в следующей жизни. До встречи там.

Я, подчёркнуто вежливо улыбнувшись, попыталась улизнуть, но Люся схватила меня за рукав.

– Меня не проведёшь. – Девушка коварно сверкнула глазами. – Ты ж вся слюной исходишь, когда на Жозефа глядишь.

На моих щёках, как чернильные пятна на промокашке, проступил румянец. И почему мои чувства замечают только те, кто хочет втоптать их в грязь?

– Ну, допустим, Жозеф мне немножко нравился. Но у меня есть жених и…

– Кстати, а где он? – Люся возбуждённо закрутила головой. – Как так получилось, что я ещё ни разу его не видела.

– Где-то здесь, – пространно ответила я, радуясь, что на чувствительный нюх лженаречённого Люсины духи подействовали не хуже пахучих ферментов скунса.

– Красавец, наверное? И богатый? – с неистовым блеском в глазах набросилась на меня самопровозглашённая подруга.

Я тяжело вздохнула. Ну, почему я должна обсуждать одну ошибку природы с другой? Кто-нибудь, избавьте меня от этого!

Словно в ответ на сию безмолвную мольбу Люся, мгновенно потеряв интерес к моей личной жизни, захлопала в ладоши и восторженно завизжала:

– А-а-а! Жозеф! Жозеф тут!

Я обернулась и увидела Куяшского Аполлона. Он тоже заметил меня. Но не успела я кивнуть в знак приветствия, как лёгкое движение в зале всколыхнуло стоящих у двери людей, словно чья-то незримая рука решила поменять расстановку шахматных фигур на доске. Пешки отступили, открывая моему взору чёрного короля. Рядом с Жозефом стоял Николя. Он по-прежнему казался мне самым ужасным из того, что я повидала в жизни, но сегодня, по крайней мере, его кожа не просвечивала и имела естественный для человека розоватый оттенок.

– Ого, даже Николя тута! – не замечая бледности, в момент стёршей с моего лица все положительные эмоции, захлопала в ладоши Люся. – Надо автограф взять! Есть бумажка с ручкой?.. Эй, Аннет? Э-эй?

Девица замахала рукой перед моим носом. Когда она убрала её, Николя уже снова скрылся в толпе.

– Прости. – С дрожью в голосе совладать удавалось плохо. – Ни ручки, ни бумаги нет.

Подавив желание пуститься наутёк, я завертела головой, надеясь высмотреть в толпе Ямато. Попытка оказалась тщетной, зато у полукруглой сцены я обнаружила Бадю и Лялю. Подруги о чём-то горячо спорили, причём на полном серьёзе, а не шутливо, как обычно. Прежде, чем я успела к ним приблизиться, староста, раздражённо выплюнув какую-то короткую фразу, убежала прочь. Ляля же изящными маленькими шажками поднялась на сцену и несколько раз хлопнула в ладоши, привлекая внимание.

– Дамы и господа, – приветливо начала она.

– Нету таких! Только бабы да мужики! – раздался из толпы голос не первой трезвости. Остальные поддержали его дружным хохотом.

Ляля, добродушно рассмеявшись, продолжила:

– Бадигульжамал пришлось покинуть нас из-за плохого самочувствия, поэтому вести вечер буду я.

По толпе пробежал разочарованный шепоток, но девушка сделала вид, что ничего не заметила.

– Раз уж такой талантливый и известный человек, как Николя Версаль, почтил нас своим присутствием, будет великим упущением не предоставить ему слово. – Ляля посмотрела куда-то в скрытую от моего взора часть зала. – Николя, прошу.

Мощная туша Версаля, словно арбуз в полиэтиленовый пакет затянутая в старомодный фрак, поднялась на сцену.

– Добрый вечер, – отрывисто проговорил он глухим лающим басом. – Всё, что хотел сказать, я уже написал в своей последней книге. Она поступит в продажу буквально на днях. Если хотите узнать, что я хотел сказать, купите её. А сейчас давайте не будем отвлекаться на слова и сразу приступим к делу. Вижу, все наелись и теперь желают это дело как-то растрясти. Что ж, возьму на себя честь открыть первый танец.

Под бурные аплодисменты и одобрительные выкрики, Николя спустился в зал. Все присутствующие тётки, а также некоторые особенно наглые бабки мгновенно обступили его. Я, облегчённо вздохнув, снова принялась искать лженаречённого с твёрдым намерением заставить его немедленно проводить меня домой. Люся, как сорока, продолжала трещать над ухом о всякой ерунде, но неожиданно её болтовня смолкла. В тот же момент я заметила, что вновь стала центром всеобщего внимания. Подумав, что виновата одежда, я придирчиво оглядела себя. Всё было в порядке: никаких задранных юбок или прилипших к подошве кусков туалетной бумаги.

Зато, едва я обернулась, не в порядке всё стало со мной. Прямо напротив, в приглашающем жесте протягивая руку, стоял Николя Версаль. Не помня себя от страха, я попятилась назад, но за спиной уже поджидала заботливая Люся.

– Вот везучая, – завистливо прошептала она. – Ну жешь, не тушуйся.

С этими словами девушка толкнула меня прямо в объятия болотного упыря. От соприкосновения с дряблой, словно бы припухшей кожей его рук, меня передёрнуло.

Ночной кошмар, зловеще улыбнувшись, закружил меня в вальсе. Цепляясь преисполненным страдания взглядом за мельтешащие вокруг фигуры, я узнала в одной из них Жозефа. Лучащийся радостью Куяшский Аполлон показывал мне два поднятых вверх больших пальца. «Всё отлично», – по-видимому, пытался сказать он. Какое, к чёрту, отлично?

Я попыталась освободиться, но Николя крепко держал меня.

– Чего ты так зажалась, дорогуша? – с наигранной заботой спросил он. – Не бойся, я тебя не обижу. Мы ведь друзья.

– Друзья – это хорошо. Здорово иметь друзей, – испуганно пролепетала я.

– А чего же ты тогда меня избегаешь? В гости ни разу не зашла.

– На работе устаю очень, – соврала я. – Сил нет.

– Очень жаль… Ну хоть на письма уж найди время ответить. Как тебе мои гостинцы? Нравятся?

Я не поняла о чём речь, но на всякий случай кивнула.

– Хорошо. Обязательно используй их. Я тебе ещё на днях вышлю свою новую книгу с автографом и дополнительным презентом. Лады?

Я, испуганно сглотнув, кивнула. Писатель расплылся в довольной улыбке и под финальный аккорд крутанул меня так, что я, петляя по спирали, понеслась прямо на один из столиков за «танцплощадкой». К счастью, чьи-то сильные руки обхватили мою талию, предотвратив неминуемое столкновение.

– Ты как? – Жозеф заботливо поправил на мне пиджак.

Я нахмурилась. А то он не видит.

– Как я и думал, вы с отцом прекрасно спелись. – Он глупо хохотнул. – Вернее станцевались.

Похоже, всё-таки не видит.

– Ну ладно, мы сюда на минутку заскочили проверить кое-что. А теперь уходим сама понимаешь куда. Рад был повидаться.

Вздох облегчения сорвался с моих губ, когда Версали покинули зал. Каким бы дружелюбным не пытался казался писатель, меня не покидало чувство, что он лишь притворяется и за моей спиной замышляет нечто ужасное.

Чтобы прекратить чувствовать себя трусливым львом, я испила первую подвернувшуюся под руку чашу храбрости и снова пустилась на поиски лжевозлюбленного, теперь уже с безапелляционным намерением отыграться за всё, что мне пришлось сегодня пережить. Нашла я его довольно быстро, но запланированную истерику пришлось отложить, ибо сознание любителя куяшского фольклора пребывало где-то далеко от этого зала, села, а, может быть, даже и мира.

– Что вы с ним сделали? – опасливо осведомилась я у квасящего за тем же столиком мужика.

– Энто всё Потапыч, – заплетающимся языком пролопотал тот, указывая на третьего собутыльника, также пребывавшего в глубокой отключке.

– Энтот вот, – он указал пальцем на безмятежно дрыхнущего аспиранта, – противился пить с нами за знакомство, а Потапыч сказал, что этим он нас оскорбляет и заставил сделать глоток. Ну вот энтот вот сделал и отрубился. Не знаю, почто энто он. Самогонка хорошая, не палёная, зуб даю.

Пьяница осклабился, демонстрируя тусклый золотой зуб, очевидно, предназначенный в качестве залога правдивости его слов. Я обречённо вздохнула. И что мне теперь делать? Плюнуть на лженаречённого и уйти домой? Как-то это не по-людски. У меня всегда сердце разрывалось, когда мама заставляла славно погулявшего в честь зарплаты папу ночевать под дверью. Он же потом ещё неделю носом хлюпал. Нет, не хочу уподобляться родительнице.

С трудом растормошив аспиранта, я довела его до лестницы. Более того, проникшись его ставшим таким по-детски чистым и невинным лицом, я кое-как смогла затащить эту постоянно норовившую завалиться на меня жертву зелёного змия наверх, после чего, пробурчав что-то невнятное (или по-японски), та рухнула на землю и утратила последние признаки сознания. Я, широко раскинув руки, улеглась рядом. Ночка выдалась ясная, и бескрайний купол звёздного неба таинственно поблёскивал огоньками звёзд. Немного полюбовавшись им, я устало вздохнула, нехотя поднялась и продолжила благое дело спасения выпивающих. Придать лженаречённому вертикальное положение не получилось, так что я просто ухватила его за ноги и поволокла по земле. Всё равно ведь никто не видит, а пьяному без разницы от чего утром голова раскалываться будет: от похмелья или от свеженабитых шишек.

Увы, насчёт «никто не видит» я поспешила. Не успели мы протащиться и полквартала, как дорогу преградила размашистая тень.

– Ты что это с ним делаешь? – раздался не в пример внушительности тени испуганный голосок.

– Волоку домой свою единственную любовь, – поддерживаемая алкоголем, смело отрапортовала я.

Тень сконфуженно заёрзала.

– Учтите, мы, Кротопупсы, старинный род, славный своими бесстрашными воеводами, – припугнула её я.

– Ах, это ты! – Тень подошла ближе и обдала меня неровным светом керосиновой лампы.

– Да, это я, – гордо подтвердила я. – А ты кто?

Тень безропотно поднесла лампу к собственному лицу, позволяя мне его разглядеть. Лицо это, самое заурядное и не напрашивающееся ни на одно средство художественной выразительности, принадлежало пухлому невысокому парню, которого раньше я в селе не встречала.

– Приятно познакомиться. Я Коля Наплянов. Можешь звать меня Конопля, меня так все зовут.

– Конопля? Что, вот прямо как настоящая конопля с куста?

– А что плохого в конопле? Каннабис, между прочим, очень полезное растение. Оно же не виновато, что его какие-то выродки курить додумались.

– М-м-м, значит Конопля. И что тебе от меня надо, Конопля?

– Уже ничего. Давай помогу донести твою единственную любовь до дома.

– Свой крест я в состоянии тащить сама, – с трудом соображая, что несу, прошепелявила я. – Тебе он почём?

– Я сокурсник Ямады, эколог, прибыл сюда тайно, чтобы изучать Куяшскую флору.

Я попыталась вспомнить, говорил ли аспирант что-нибудь о приезде в село своих друзей, но мысль ускользала из одурманенного алкоголем сознания, как рыба из порванной сети.

– Так я его понесу?

– Валяй, – обречённо махнула рукой я. – Только учти, хороших мужиков надо носить на руках. Так моя тётя говорит.

Конопля опасливо покосился на меня, но советом всё-таки пренебрег, взвалив приятеля на закорки.

– И чего его так каждый раз развозит, – сочувственно вздохнул эколог.

– А он всегда так?

– Угу. С первого же глотка.

– И что, вот так вот прямо от всего вырубается?

– Ну-у… – Парень серьёзно задумался. – Шампанское он, кажется, хорошо переносит…детское.

Ямато что-то недовольно пробормотал во сне, и мы с новым знакомым, не сговариваясь, захихикали. Я отметила про себя, что с этим Коноплёй определённо приятно иметь дело. Хорошее растение. То есть человек. А впрочем, растения, люди, – это всё не важно. Главное, что вечер прекрасен, а похмелье ещё далеко.

Раскинув руки, я побежала навстречу луне.