Текст книги "Куяшский Вамперлен (СИ)"

Автор книги: Анастасия Акайсева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Расслабься, бить не буду. – Ямато небрежно опустился на кровать позади меня.

Я послушно кивнула и попыталась следовать его совету, но, едва лекарство обожгло края раны, снова непроизвольно съёжилась.

– У-у-у!

– Хочешь разбудить тётю?

Закусив губы, я подавила очередной стон. Пульсирующая боль теперь колотила плечо так, что глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Один за другим я медленно проходила круги ада, томительно ожидая, когда же пытка завершится. Кажется, минуло столетие прежде, чем это случилось.

– Молодец, хорошая девочка. – Ямато отложил аптечку и взялся за бинты.

Я непроизвольно вздрогнула, когда его пальцы скользнули по моей обнажённой коже. Когда же он положил руку мне на плечо, дабы придержать бинт, голова закружилась, а сердце, казалось, подскочило в груди так, будто собиралось поставить мировой рекорд по прыжкам в высоту.

– Не трогай меня, – с раздражением, за которым скрывалось смущение, выпалила я.

– Почему?

– Потому что…я порядочная девушка, и это противоречит моим убеждениям.

– Значит, ты порядочная девушка?

– Именно.

– Э-э, а выглядит так, будто ты думаешь о чём-то извращённом. У тебя даже уши покраснели.

– Идиот.

– Значит, я прав?

– Идиот!

– Ну знаешь ли…

– Иди…

В первое мгновение я не поняла, что произошло – словно бы в двоичной системе моего сознания, состоящей сплошь из нулей и единиц, появился неизвестный знак, вызвавший необратимое зависание – а когда поняла, то не поверила. И лишь когда Ямато, отстранившись на мгновение, испытующе заглянул мне в глаза, а затем его губы снова накрыли мои, осознание случившегося ударило в голову. Ударило так, что я, кажется, впервые в жизни упала в обморок.

Глава 16

Когда я проснулась, за окном было темно. Ещё или уже – не понятно. Общее состояние разбитости дополнялось возникавшей при резких движениях болью в плече. В довершение, пытаясь добраться в потёмках до выключателя, я треснулась ногой о какую-то железяку. Мысль о том, что это и откуда взялось в моей комнате, помогла осознать, что вообще-то эта комната не моя. Мгновенно возвратившееся смущение краской разлилось по щекам. Ямато меня поцеловал. Зачем? Я ему нравлюсь? Или же он просто дурачился? Последнее больше походило на правду…но верить почему-то хотелось в первое… Я отчаянно затрясла головой, отгоняя наивные мечтания: сколько можно наступать на одни и те же грабли? Нафантазирую сейчас всяких глупостей, вроде любви до гроба и скорой свадьбы, а окажется, что для Ямато этот поцелуй вообще ничего не значил.

От расстройства, в которое привели меня собственные умозаключения, очень захотелось есть, а потому, заскочив в свою комнату, дабы привести себя в порядок, я спустилась на кухню. Лженаречённый, как и предполагалось, обнаружился там.

– Доброе утро. – Я старалась, чтобы голос звучал естественно, но он больше походил на скрежетания ржавого робота. Вдобавок ещё и щёки пылали так, будто за ними спрятали раскалённый кипятильник. Сунь я теперь голову в воду – ручаюсь, она бы вскипела.

– Вечер, – не отрываясь от компьютера, поправил фольклорист.

– Ого! Выходит почти восемнадцать часов проспала – личный рекорд.

Он никак не отреагировал на мою неуклюжую попытку пошутить.

– Можешь в свою комнату возвращаться. Я там прибралась за собой.

– Хорошо. – Лженаречённый захлопнул ноутбук и, сцепив руки под подбородком, выжидательно уставился на меня. – Но сперва поговорим о том, что случилось вчера.

– А что случилось вчера? – Всё. Конец. Сейчас я начну заикаться и полыхать, как знамёна Красной армии, а он – издеваться надо мной.

– Это я у тебя хотел спросить. Один дед на всё село хвастает, что прошлой ночью подстрелил Куяшское чудовище. Почему мне кажется, что ты к этой истории имеешь непосредственное отношение?

– Наверное, потому что это действительно так, – честно призналась я, чересчур радостная оттого, что он свернул на безопасную для моего душевного состояния тему.

– Внимательно слушаю. – Ямато говорил спокойно, но проскользнули в его голосе нотки, тонко намекавшие, что если ему не понравятся мои объяснения, славный подвиг деда с ружьём будет довершён.

– Вчера я вышла тебя искать и встретила Жозефа. Он предложил сходить с ним за кровью. Я подумала, что это шанс собрать редкую информацию о вамперленах и согласилась. Всё шло отлично, но когда мы уже почти закончили, нас засёк хозяин дома. Он начал палить из ружья и попал в меня. Вот и всё.

– Вот и всё? – с издёвкой переспросил аспирант. Мой рассказ, судя по выражению лица, вызвал в нём то самое столкновение противоречивых эмоций, которое сейчас модно называть когнитивным диссонансом. Не дожидаясь, когда диссонанс превратится в консонанс, ознаменовав тем самым победу желания меня убить над здравым смыслом, я принялась выкладывать свежие подробности о способностях вамперленов, используемых ими приборах, биополях, удавах, кроликах – в общем, обо всём, что могло хоть как-то оправдать моё безрассудное поведение в глазах фольклориста.

Несмотря на то, что ораторскому искусству я никогда не училась, слова мои всё же возымели эффект. Когда я закончила, Ямато, вместо того, чтобы отправить меня к праотцам, лишь провёл рукой по лбу и утомлённо вздохнул.

– Всё равно надо было сначала со мной посоветоваться.

– Как я могла с тобой посоветоваться, когда тебя носило чёрте где?

– Не чёрте где, а в храме божьем. – Аспирант с притворным благоговением возвёл глаза к потолку.

– Не знала, что ты такой набожный, – съязвила я прежде, чем сообразила, куда он клонит. – Преподобная Мика?! Она на тебя напала?

– Нет, вполне мирно остановила и спросила, всё ли у тебя в порядке. Очевидно, после того, как ты напала на неё с её же кадилом, мессия разглядела в тебе родственную душу. И со мной она вела себя вполне дружелюбно. Сподобилась даже ответить на пару вопросов.

– Рассказала что-то полезное? Или опять несла бред про Богиню?

– Про неё самую, но не бред. Проговорилась, что каждую ночь Богиня приходит в церковь, чтобы узнать, как прошёл обход.

– И ты решил пойти в церковь, чтобы встретиться с богиней преподобной Мики?

– Или с тем, кто себя за неё выдаёт.

– И как? Удалось?

– Нет. Эта сумасшедшая оказалась не такой уж сумасшедшей. Она незаметно прокралась за мной и, как только я вошёл в церковь, заперла двери снаружи.

– Как же ты выбрался?

– Спросил мессию, сильно ли она обидится, если я оболью двери её пристанища керосином и подожгу.

– Но если бы ты так сделал, сам бы задохнулся.

– Начнём с того, что у меня не было керосина.

– А-а… Но ты не врал, просто недоговаривал, – смекнула я. – Но неужели она отпустила тебя просто так?

– Нет, пообещала, что на меня падёт проклятие Богини. Жду – не дождусь.

– А что насчёт церкви? Нашёл что-нибудь интересное?

– Да, там в полу железная дверь, запертая изнутри. Подозреваю, что явление Богини страждущим происходит не без её участия.

– Есть идеи, кто это может быть?

– Есть одна, но тебе она не понравятся.

– Потерплю как-нибудь.

Ямато промолчал, надеясь, вероятно, что я одумаюсь и предпочту остаться в блаженном неведение.

– Ну так? – надавила я.

– Твоя так называемая подруга.

– Крючия?

– Староста.

– Бадя? – Мои глаза изумлённо распахнулись. – Ты считаешь, что Богиня преподобной Мики – Бадя? Это что, шутка?

– Сказал же, что мой вариант тебе не понравится.

– Он мне не то, чтобы не нравится, он мне кажется абсурдным. С какой стати Баде притворяться Богиней?

Я с вызовом посмотрела на лженаречённого, но он, похоже, отвечать не собирался.

– Можешь подкапываться к Баде сколько угодно – я всё равно ей верю! – ревностно, будто знамя от неприятеля, принялась защищать подругу я.

– На каких основаниях?

– На тех же, на которых ты её ненавидишь.

– Я не испытываю к ней ненависти.

– Да ладно! Думаешь, я не замечаю, что у тебя настроение портится всякий раз, как ты её видишь?

Аспирант открыл рот, но не нашёл, что возразить, потому лишь досадливо цокнул языком.

– Может, объяснишь, чем именно тебя не устраивает моя лучшая подруга?

– Эта девочка не та, за кого себя выдаёт.

– Откуда такие выводы?

– Попросил друга из прокуратуры её проверить. Нет никаких сведений ни о миллионере по фамилии Улзыжаргалов, ни о его гениальной дочери.

– Ты проверял Бадю? – опешила я. – Зачем?

Он снова сделал вид, что не слышит вопроса.

– Бадя – очень дорогой для меня человек, поэтому, если ты знаешь что-то, что может…

– Ладно, – сдался аспирант. – Меня напрягает её внешность.

– В каком смысле?

– В том, что эта девочка похожа на мою наставницу.

– Которая изучала озёра-прародители и пропала без вести?

– Именно.

– Думаешь, они родственники?

– Исключено. Среди близкой родни моей наставницы не было ребёнка такого возраста.

– А среди дальней?

– У дальних родственниц не бывает настолько похожих черт лица.

– Гены непредсказуемы. Я слышала о таких случаях. Они могут даже не знать друг о друге, а…

– Они связаны, – перебил аспирант. – Староста добавляет к моему имени японский именной суффикс, и не «сан», как это сделал бы любой, кто хоть раз заглядывал в учебник японского, а «сама» – тот, который я добавлял к имени наставницы в детстве. И ещё…ты слышала, с какой издёвкой она со мной разговаривает? Будто знает, что я о чём-то догадываюсь, но уверена, что мне её не раскусить.

– По-моему, ты просто себя накручиваешь.

– Предсказуемая реакция. – В голосе Ямато звучало не то раздражение, не то отвращение. – Поэтому я и не хотел ничего рассказывать, пока не найду прямых доказательств.

– Доказательств чего? Того, что Бадя связана с твоей наставницей? Так давай я спрошу у неё напрямую.

– Исключено. Это опасно.

– Чем?

– Я на следующей неделе еду в город, – нагло ушёл от ответа аспирант.

– Не меняй тему!.. Что? Ты уезжаешь? – Его заявление так ошеломило меня, что я мгновенно позабыла, о чём мы спорили до этого.

– Да, кандидатский минимум сдать надо.

– А почему раньше не сказал?

– Что, за пять дней собраться не успеешь?

– Собраться? Я? Зачем?

– Потому что безопаснее бросить здесь бомбу замедленного действия, чем тебя.

Подобное сравнение мне не льстило, но перспектива остаться одной в рассаднике упырей казалась ещё более удручающей, потому возражать я не стала.

Благодаря куяшской настойке, уже через пару часов рана перестала напоминать о себе, так что оставшееся до отбытия время я провела за привычными делами, к которым помимо прочего добавились попытки расшифровать манускрипт Версаля, увы, безуспешные. Дразнить меня из-за обморока Ямато не стал, напротив, ни разу даже намёком не затронул эту тему, потому уже спустя пару дней мне стало казаться, что тот поцелуй – всего лишь часть сна, который я увидела, когда от боли и перенапряжения отключилась во время перевязки.

К отъезду мы готовились тайно. Даже Пелагее Поликарповне я сообщила о нём лишь в последний день. К рассказу о внеплановых занятиях в институте, которые я якобы жажду посетить, начальница отнеслась весьма благосклонно.

– Ну что ж, удачи в подготовке к сессии, Кротопупс.

– Спасибо. – Я радостно прижала к груди подписанное заявление на отпуск. – Могу я уйти сегодня пораньше, чтобы успеть собраться?

– Протрёте пыль со столов и можете быть свободны.

Я тут же кинулась наверх исполнять поручение, но на последней ступеньке замерла.

– …ло, – донеслось до меня из кабинета начальницы, – …ля, это Пелаге…

Не в силах сдержать любопытства, я приникла ухом к проёму между фигурными столбиками балюстрады.

– Да. Вы просили сообщить, если Кротопупс куда-то соберётся. Да. Сегодня она попросилась в отпуск. Именно. Хочет поехать в город, чтобы иметь возможность посещать занятия для заочного отделения. Да, разумеется, я подписала заявление. Что? Нет. Да. Да. Хорошо. Сейчас.

Голос начальницы смолк. Я, ни жива, ни мертва от страха, всё ещё прижималась щекой к ледяному мрамору ограждения. Мне был известен только один"…ля", которому могли понадобиться сведения о моих перемещениях – зеркала чёрной души этого"…ля", мастерски воспроизведённые на холсте, как раз буравили мне спину.

– Кротопупс, – Пелагея Поликарповна подошла к основанию лестницы, – к телефону.

Полная дурного предчувствия я проследовала за начальницей в её кабинет.

– Алло, – как я и ожидала, из трубки подал голос Николя. – Здравствуй, дорогуша. Узнала? Нет-нет, ничего не говори. Сбежать, значит, собралась? Ну-ну. А известно ли тебе, дорогуша, почему ты до сих пор жива? – Он сделал театральную паузу, не предполагавшую ответа. – Что ж скажу: только потому, что ты находишься под моим контролем. Странно, чтобы марионетка не заметила, что её дёргают за ниточки. Хочешь освободиться? Что ж, Пиноккио тоже мечтал стать настоящим мальчиком. И что с ним случилось? Правильно, он сгорел. – Николя жеманно, словно чопорная девица, захихикал. – Ты не согласна со мной, милая? Пиноккио не сгорел? Ну, будь уверена, ты-то уж точно сгоришь. А если не ты, так твои родственники и друзья. В тот миг, когда ты выйдешь за пределы Крутого Куяша, он превратится в гигантский костёр. Курган Кротопупса – пожалуй, именно так станут называться это место. Нравится?

– А…а… – только и смогла выдавить я.

– Мне не придётся повторять дважды, верно? – не дожидаясь ответа, продолжил Версаль. – Ты ведь была лучшей ученицей в школе. И рассказывать никому ничего не надо. Иначе, дорогуша, придётся мне взять на хранение твой язык.

В трубке раздались короткие гудки и я, судорожно сжав её в руках, без сил рухнула на стул.

– Вот так, – развела руками Пелагея Поликарповна. – Как вы сами слышали, никакого отпуска.

Когда я долетела до дома по куяшскому бездорожью, то выглядела, как курортник, злоупотребивший грязевыми ваннами. Вваливаться в комнату лженаречённого в полуобморочном состоянии становилось хорошей традицией – мой вид его даже не удивил.

– Это ты виноват! – с порога набросилась на Ямато я. – Если бы не ты, ничего бы не случилось!

– Что произошло? – Голос, спросивший это, принадлежал Конопле.

– Ничего! – раздражённо выпалила я. – Просто начальница позвонила Николя, и он сказал, что я покину село только через чей-нибудь труп.

Фольклорист скептически хмыкнул.

– Ты знал, что так будет? – Я с ненавистью посмотрела в его холодное, расчётливое лицо.

– Рассматривал такой вариант.

Он знал. Знал, и всё равно заставил меня пройти через этот кошмар. Зачем? Чтобы, когда разбитая марионетка приползёт обратно, с чувством собственного достоинства заявить, что подобного следовало ожидать?

Мои плечи судорожно задрожали, а с губ сорвался странный, не свойственный мне смешок. За ним последовал ещё один, потом ещё, и вот уже я зашлась в припадке злого, истерического хохота. Конопля смотрел на меня обеспокоено, Ямато – со скукой ветеринара, только что сообщившего очередному безутешному клиенту, что его ненаглядного хомячка пришлось усыпить.

– Всё в порядке, – сквозь смех проговорила я. – В конце концов, мы все умрём. Семьюдесятью годами раньше, семьюдесятью годами позже – какая разница? К тому же, здесь аномальная зона, возможно, мне удастся восстать в виде зомби. Вот умора будет.

– По-моему, у неё истерика, – осторожно предположил Конопля.

– Определённо, – подтвердил Ямато.

– И что делать?

– Пусть поплачет, если хочется.

– Мне кажется, она смеётся.

– Пока да.

Я внутренне взбунтовалась против этого «пока», но, словно в подтверждение слов лженаречённого, на щеках прочертили мокрые дорожки первые слёзы.

– Ну и ладно, ну и уезжайте! И без вас не пропаду!

– Что? – Брови Конопли взметнулись вверх. – С чего ты взяла, что мы тебя тут оставим?

– Ну, как же… Я ведь не могу покинуть село.

– Можешь, – возразил Ямато.

– Как? – Я так удивилась, что перестала плакать.

– Дойдёшь до станции, переодевшись мной, – гордо объявил Коля.

– А ты сам?

– А я останусь здесь и буду притворяться тобой, пока вы не вернётесь.

– Мы уже всё обсудили, – подхватил Ямато. – Для твоей тёти оставим записку, что я уехал из-за ссоры, и ты отказываешься покидать комнату до тех пор, пока я не прибегу обратно с извинениями. Версаль же решит, что ты заперлась дома, потому что слишком напугана его угрозами.

– Всё идеально, – торжествующе закончил Конопля.

– Но я не могу…

– Можешь, – перебил меня фольклорист.

– Но Коля не должен…

– Должен, – отрезал эколог.

Я обречённо вздохнула – спорить с Ямато и человеком, поддерживающим каждое его слово, было бессмысленно.

Увидев, что сопротивление сломлено, лженаречённый притащил пачку бумаги и заставил меня до посинения писать разнообразные фразы, которые Конопля смог бы подсовывать под дверь в качестве ответов на вопросы тёти. Последние приготовления мы завершили уже на рассвете.

Утро выдалось серым и зябким. И хотя физически холода я не ощущала, – чтобы сделаться похожей на Колю, пришлось нацепить несколько толстых свитеров – постоянно хотелось поёжиться. Пока мы шли по селу, мне всё чудилось, что за нами следят. Воображение заставляло невидимых преследователей высовываться из-за углов, разглядывать меня сквозь дыры в заборах, коварно усмехаться за плотно задёрнутыми занавесками.

На платформу мы прибыли задолго до поезда. Организм настоятельно требовал компенсации за всенощное бодрствование и, едва первые лучи холодного осеннего солнца поползли через луг к селу, я, присев на мокрую, вылизанную утренним туманом скамейку, методично заклевала носом. Выныривая из забытья, я каждый раз с тревогой посматривала на бегущий к селу склон, но он по-прежнему оставался пустынным.

– Думаешь, всё будет хорошо? – не выдержав, спросила я у аспиранта, который ни в пример мне расслабленно прохаживался взад-вперёд по платформе.

– Вряд ли. Я не готовился.

– К чему? – не дошло до меня.

– К экзаменам… И с научником больше месяца не связывался. – Он раздражённо поддел носком ботинка оказавшийся на пути камушек. – Всё из-за старосты. Слежка за ней отняла слишком много времени.

– Ты за Бадей ещё и следил? – возмутилась я.

– Разумеется. Почему тебя это удивляет?

Пока мы в очередной раз спорили, стоит ли опасаться мою лучшую подругу, успели не только дождаться поезда, но и доехать до города. Завершилась наша оживлённая дискуссия ссорой, из-за которой мы распрощались прямо на вокзале, причём не в лучших отношениях. Глядя на исчезающую в толпе спину Ямато, я окончательно убедилась, что он полный идиот. А ещё – что я его люблю.

Глава 17

Вновь начавшийся дождь размывал безликую улицу за окном. Безжалостный октябрьский ветер уже сорвал с деревьев последние яркие пятна листьев, и в городе воцарилась унылая серость межсезонья.

С того момента, как мы с Ямато расстались на вокзале, прошло уже больше недели, и, дни напролёт валяясь на диване в своей пустой квартире, я всё глубже погружалась в пучины осенней депрессии.

– Тот в здравой памяти не проживёт и дня, кто будет в вас влюблён…

Вздрогнув, я затравленно завертела головой в поисках того, кто посмел так бестактно извлечь из глубин моей души и озвучить самое сокровенное. Говорил телевизор, на пульте от которого, как выяснилось, я лежала. «Гусарская баллада», один из моих любимых фильмов, уже близился к финальным титрам, но, не успела я расстроиться по этому поводу, как в дверь позвонили. Нежданным гостем оказалась Женька.

– Привет, – монотонно, как обычно, поздоровалась приятельница.

– Привет. – Я жестом пригласила её в зал.

– К сессии готовишься? – Девушка с опаской покосилась на разбросанные по полу распечатки манускрипта Версаля, которые я тщетно пыталась расшифровать в те моменты, когда депрессия немного отступала.

– Да нет, учёба у меня сейчас вообще не идёт – чувствую себя маринованным огурцом.

Женька сдвинула брови, очевидно, пытаясь вообразить, как должен себя ощущать сей овощ.

– Ты что-то хотела? – отвлекла её от размышлений я.

– Угу. У тебя телефон не работает?

– Не проверяла. Возможно. Сомневаюсь, что родители исправно за него платили в моё отсутствие.

Приятельница кивнула чему-то понятному только ей и, достав из кармана смартфон, пару раз легонько стукнула пальцем по сенсорному дисплею. Затем она протянула аппарат мне.

– Держи.

– Зачем?

– Тебя.

Ничего не понимая, я поднесла смартфон к уху:

– Алло?

– Завтра в четыре, с вещами, – послышался оттуда голос Ямато. – Записывай адрес.

Ошарашенная, я подобрала с пола листок и застенографировала всё, что продиктовал аспирант.

– Записала?

– Угу.

– Повтори.

Я послушно зачитала свои каракули.

– Молодец. До встречи. – Ямато отсоединился, а я так и осталась стоять с открытым ртом и вытаращенными глазами. Женька, устав ждать, сама выудила из моих застывших пальцев смартфон, и, коротко кивнув в знак прощания, направилась к выходу.

– Откуда? – ошеломлённо выдохнула ей вслед я.

– Атрокс скинул его номер. Сказал, что срочно.

– …

– Ну, я пошла.

Есть такая музыка, в которой растворяешься, переставая быть собой: потаённые струны души вибрируют в тон гитаре и басу, сердце бьётся в ритме ударных, по коже легко, как умелые пальцы по клавишам, пробегают приятные мурашки. Внутри тебя гремит оркестр эмоций, но одновременно ты чувствуешь необычайное умиротворение, такое, что кажется, теперь и умереть не жалко. Подобные ощущения всегда вызывали у меня песни Дины Беляны, но я и представить не могла, что почувствую то же самое, всего лишь услышав резкую, немелодичную трель звонка над дверью, отделяющей меня от человека, которого я люблю. Гитара, бас, ударные, клавиши, – всё это услужливо дорисовало воображение, в реальности же было лишь дребезжание звонка и мои трясущиеся от волнения пальцы. Когда щёлкнул замок, я уже дошла до такого состояния, что готова была, разрыдавшись от счастья, кинуться Ямато на шею. Но за дверью оказался не он.

– Здорово! – Передо мной стоял высокий, поджарый парень, поразительно напоминающий одного из тех шаблонных морских пехотинцев, которых любят показывать в американских боевиках.

– Здравствуйте, – испуганно пролепетала я. – Простите, квартирой ошиблась.

«Пехотинец» сложил на груди накачанные, с выступающими венами руки и, окинув меня оценивающим взглядом, довольно оскалился:

– Не ошиблась. Заходи.

– Нет, всё-таки ошиблась. – Я попятилась назад.

– Ты ведь Анька?

Я, удивлённая тем, что он знает моё имя, робко кивнула.

– Я Arch-Vile, можно просто Арч.

– Красивое имя, – соврала я, продолжая бочком продвигаться к лестнице.

– Это прозвище. «Doom» знаешь?

– Только Думу, государственную.

Он запрокинул голову и неприятно рассмеялся. Я, воспользовавшись заминкой, пустилась наутёк, но уже пролётом ниже меня остановили, ухватив сзади за ручку рюкзака.

– Помогите! – успела выкрикнуть я прежде, чем мне заткнули рот ладонью и поволокли обратно.

– Какая буйная, – ухмыльнулся «морпех», пропуская сообщника в квартиру. Смекнув, что, если не удеру до того, как позади захлопнется дверь, второго шанса уже не будет, я неистово впилась зубами в ладонь, зажимавшую мои губы. Раздался сдавленный вскрик – меня больше ничто не сдерживало, но побег всё равно сорвался, вернее, я сама его отменила, как только, обернувшись, увидела, кто на меня напал. Ямато поднял голову, и, когда наши взгляды встретились, мне показалось, что я совершаю затяжной прыжок с парашютом. Аспирант, однако, моей радости от встречи не разделил.

– Ты мне руку прокусила!

– А ты меня напугал до смерти!

– Не я, а он. – Фольклорист ткнул пальцем в «морпеха».

– Грязный поклёп! Если б я её напугал, она бы уже в психушке лежала, как наш почтальон, – расплылся в мечтательной улыбке тот.

– Одни слабоумные вокруг, – сквозь зубы процедил Ямато. – Где аптечка?

– У меня, – откликнулся Арч.

Аспирант, досадливо процедив сквозь зубы что-то непонятное, скрылся за дверью в конце коридора. Я мышкой шмыгнула за ним. Комната «морпеха» выглядела более чем экстравагантно: из мебели там обнаружился только компьютер с огромным широкоформатным монитором и некое подобие матраса, зато все стены были заклеены плакатами, изображавшими страшных вооружённых мужиков с перекошенными лицами, а на полу громоздились завалы из дисков, пустых пивных бутылок и прочего хлама.

Ямато флегматично пнул ногой одну из многочисленных мусорных пирамид и, не обнаружив на её развалинах аптечки, приступил к разрушению следующего памятника нечистоплотности.

– Странный у тебя сосед по квартире, – не удержалась от комментария я, о чём тут же пожалела, ибо в комнату просунулось невозмутимое, как кирпич, лицо «морпеха»:

– Я не сосед, я хозяин квартиры, причём нагло обманутый. Шесть лет назад этот якудза приехал поступать в институт и попросил приютить его на пару недель по старой дружбе. До сих пор не ясно, когда же эта пара недель закончится.

– Я здесь только из уважения к твоим родителям, – парировал Ямато. – Ты же, когда за свои бесконечные игры засаживаешься, о еде и сне забываешь. Вот помрёшь в один прекрасный день, разлагаться начнёшь, вонять – соседи отравятся и иск за ущерб здоровью предъявят бедным старикам…

– Зараза! – На самом деле Арч употребил другое, куда менее приличное слово, но я не повторила бы эту пакость даже под угрозой расстрела. – Я, если хочешь знать, в последнее время вообще к компьютеру не прикасался.

– Ну-ну, – Ямато с невозмутимым видом обрушил очередную пирамиду. – А это ещё что за дрянь?

Я с любопытством заглянула в центр кучи и обнаружила там человеческую руку. Лицо моё побелело от ужаса.

– Не волнуйся, она резиновая, – успокоил меня «морпех». – От куклы из секс-шопа, которую мне бывшая подарила в честь разрыва. Чувством юмора блеснуть захотела, дура. Мол, вот она – девушка твоей мечты. Возвращаю теперь подарок по частям в мусорных пакетах. Если кетчупом полить и на дверную ручку повесить, вообще отлично получается.

– И не жалко тебе её? – усмехнулся Ямато, не отрываясь от поисков.

– Жалко, конечно. Как-никак, единственная девка, которая не достаёт тупой болтовнёй и не пилит за то, что, я, якобы, лентяй и мало зарабатываю. Когда первый кусок отрезал – сердце кровью обливалось.

– Я о Макаровой.

– А Ксюху-то чего жалеть? Первая начала, да ещё участкового на меня натравила: мол, хулиганю под её дверью. Наивная. Как будто не знала, что я в прокуратуре работаю.

Пока Арч обличал недостатки своей бывшей девушки, Ямато откопал-таки аптечку и, спешно залив следы моих зубов зелёнкой, покинул комнату. Мне показалось, что он зол и специально оставил меня наедине со своим другом-расчленителем, но, едва я успела испугаться, из коридора донёсся голос фольклориста:

– Где ты там застряла? У нас автобус через полчаса.

Облегчённо вздохнув, я извинилась перед «морпехом» и вихрем вылетела из его неуютной комнаты. Приятель Ямато принадлежал к тому типу людей, которого я побаивалась и всячески старалась избегать. Потому меня ни капельки не расстроило то, что наше знакомство оказалось сколь коротким.

Когда мы добрались до автовокзала, уже стемнело.

– Ну и денёк, – устало выдохнула я, рухнув на сиденье у окна. – Сколько примерно автобус идёт до Куяша?

– Он не идёт до Куяша.

– То есть как? Куда же мы тогда едем?

– В город, где я жил до поступления в институт.

– Зачем?

– Хочу кое-что поискать в доме моей наставницы.

– Ясно. А о её связи с Бадей выяснил что-нибудь?

– Нет.

– А о Леонардо Гуччини?

– Насчёт него болотный упырь Ёся не врал. Этот тип действительно возглавляет кучу организаций по защите прав нежити.

Автобус загудел, готовясь к отправлению. У меня ещё остались вопросы, но Ямато чуть заметно кивнул на тётку, плюхнувшуюся на сиденье в соседнем ряду. Мадам бесцеремонно склонилась в нашу сторону с явным намерением поучаствовать в беседе.

Аспирант прикрыл глаза, притворяясь спящим, а я, отвернувшись к окну, стала наблюдать, как залитые тусклым оранжевым светом улицы уплывают вдаль, сменяясь вереницей тёмных деревьев вдоль дороги. За этим отупляющим занятием меня и настиг проказник-Морфей.

Три с половиной часа в пути пролетели незаметно. Я даже вздремнуть толком не успела, когда Ямато растолкал меня и выволок в промозглую слякоть октябрьской ночи. Казалось бы, от холода мне полагалось взбодриться, но, единожды завладев моим телом и разумом, настырный Морфей не желал отступать. Сначала лженаречённый ещё пытался заставить меня переставлять ноги самостоятельно, но очень быстро сдался и позволил забраться к нему на спину. Не знаю, как мне удалось уснуть в таком положении, но факт остаётся фактом: в себя я пришла от ощущения падения.

Прежде, чем я успела понять, куда и зачем лечу, под спиной возникло что-то мягкое. «Кровать» – констатировала я, осторожно приоткрыв глаз.

– Не разлёживайся особо, я снял комнату на час.

– А? Что?

– Я в душ, – не стал утруждаться разъяснениями лженаречённый.

Я обвела взглядом опустевшую комнату: судя по обстановке – гостиничный номер. Но разве мы не собирались остановиться у родителей Ямато? Зачем он привёл меня сюда? Неужели для того, чтобы…

Неожиданная догадка стала для меня таким потрясением, что на пару минут я потеряла способность двигаться, а едва оцепенение спало, вскочила с кровати и, впившись пальцами в волосы, принялась лихорадочно нарезать круги по комнате. Не то, чтобы Ямато мне не нравился, но к такому стремительному развитию отношений я готова не была. Если уж лженаречённый и впрямь меня любит, то сначала должен признаться, затем предложить встречаться, потом дождаться, пока я разрешу себя поцеловать… Хотя, он уже меня поцеловал, причём безо всякого разрешения… И официально мы уже два месяца как помолвлены… Выходит, то, что он хочет сделать, это нормально? Нет! Я просто не могу на такое согласиться! Настоящая женщина должна от рождения и до гроба хранить верность своему мужу: и когда его ещё нет, и когда его уже нет. Ну ладно, в исключительных случаях допустимо пожертвовать собой, как Сонечка Мармеладова, но просто так, развлечения ради – ни за что на свете!

Звук падающей воды оборвался внезапно. В панике я галопом проскакала к кровати и, водрузив на баррикаду из подушек стул, выставила его ножками вперёд на манер пулемёта. Я была настроена биться за свою честь, как белорусский партизан за Родину, но вся моя решимость канула в лету, когда одетый лишь в джинсы лженаречённый вышел из ванной, растирая полотенцем мокрые волосы.

Он посмотрел на меня… и я растаяла, как восковая свеча.

– Собирайся, мы уходим.

– А? – Голос мой почему-то прозвучал разочарованно.

– Стрелковый батальон повержен. – Аспирант засветил мне в лицо полотенцем. – Всем выжившим срочно покинуть окопы.

Я возмущённо фыркнула и скомкала мокрую тряпку, готовясь к ответной атаке, да так и замерла с возведённой для броска рукой.

– Что с тобой? – Я изумлённо указала пальцем на волосы лженаречённого, сливавшиеся теперь по тону с чёрной водолазкой, которую он успел натянуть.

– Это мой натуральный цвет. Смотрится странно?

– Нет, но…необычно. Теперь ты действительно похож на японца. Раньше не так в глаза бросалось.