Текст книги "Я (не) продаюсь (СИ)"
Автор книги: Ана Сакру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Стою с Тиграном у багажной ленты, ежась в слишком лёгкой для питерского октября одежде. Первым выплывает мой чемодан. Ну вот и всё. Тигран легко подхватает его и ставит передо мной. Отворачивается, слушая кого-то в телефонной трубке и высматривая свои вещи. Пару секунд мнусь в нерешительности, а потом аккуратно стучу мужчине по плечу.
–Ну я пойду...
–Что? Подожди, Нюш,– Керефов прикрывает ладонью динамик, покосившись на меня и показывая, что сейчас договорит.
Но я уже не могу ждать. Да и чего? Мы, кажется, всё друг другу сказали.
–Я пойду, – повторяю громче.
Брови Тиграна хмуро сходятся на переносице.
–Слушай, не могу говорить,– убирает наконец телефон.
–Куда пойдешь?– звучит почти угрожающе.
–Домой, такси уже вызвала. Вот,– почему-то протягиваю телефон с открытым приложением, будто без доказательств он меня не отпустит.
–Какое ещё такси?– отрезает мужчина раздраженно,– Я сам отвезу.
– Не надо,– отвечаю тихо, пытаясь вложить в эти два коротких слова всё, что стоит за ними,– Правда, не сто'ит...уже.
Тигран хмурится и затихает, поняв, похоже, то, что я на самом деле хотела сказать. Поджимает губы в тонкую линию, чёрные глаза медленно исследуют моё лицо.
–Уверена?– хрипло спрашивает.
–Да,– я пытаюсь улыбнуться, но у меня совсем не выходит. Губы предательски подрагивают,– Пока?
Тигран смотрит совершенно серьёзно, задумчиво как-то, отчего мои потуги выдавить из себя вежливую улыбку, кажется, выглядят ещё глупее.
–Пока, Татлим,– с заминкой произносит.
Ещё пару секунд мы просто стоим напротив друг друга.
–Пока,– шепчу ещё раз, разрывая зрительный контакт, и из последних сил стараюсь прямо держать спину, идя к выходу из аэропорта.
42.
В какой-то прострации загружаю своё отяжелевшее тело в такси. Перед глазами плывёт, сердце болезненно сжимается вместо того, чтобы биться. Где-то в глубине души я верила, что он меня окликнет. Может даже подсознательно специально создавала такие условия, которые в моём воображении подходили под идеальный хеппи-энд: аэропорт, гордая женщина, расставание. Мне в спину должно было прилететь короткое, разрывающее пространство и время "Стой!".Я бы замерла и медленно обернулась, а Тигран бы подбежал ко мне, сказал, что всё решит и никогда меня отпустит. И мы бы поцеловались. Да... Какая же я...
Судорожно выдыхаю, сдерживаясь из последних сил. Перехватываю обеспокоенный взгляд таксиста в зеркале заднего вида. На его усталом бледном лице написано, что только истеричных дамочек ему сегодня и не хватало. Мужчина отворачивается и молча делает музыку громче. " Это лада приора, львиное сердце вместо мотора" бьёт из динамиков. Звоню ещё раз Ольке, но в ответ тишина. Я слишком опустошена, чтобы по-настоящему заволноваться, и всё же беспокойство моё растёт. Ладно, доеду, а там посмотрим. В конце концов, двери маминого дома всегда открыты передо мной, вот только вот так с чемоданом туда совсем не хочется. Мама думает, что я просто поехала отдыхать перед сменой места работы, решила снять стресс. Будет расспрашивать подробности, просить показать фотографии, ждать, что я взахлёб начну делиться впечатлениями. Положительными, веселыми впечатлениями. Ведь именно с такими обычно приезжают люди после отпуска. А у меня нет сил улыбаться и что-то выдумывать, следить за каждым словом, боясь проговориться. А с Олей всего этого делать не нужно. Оля всё знает, Оля поймёт...
Знакомые вывески мелькают за окном, хмурые люди в блеклых одеждах бредут по тротуарам. Мой город впервые кажется мне настолько чужим и гнетущим. Такси сворачивает в заставленный машинами двор. Водитель матерится сквозь зубы, что, как только с дороги съедешь, так про асфальт сразу можно забыть. Я устало прикрываю глаза. Олина девятиэтажка. Прошу высадить меня у последнего подъезда, забираю чемодан. Помолившись на скорую руку, набираю номер Олиной квартиры в домофоне и апатично слушаю гудки. Не отвечает. Я знала. Знала, что так будет. Если бы я курила, я бы сейчас закурила.
Сажусь на лавочку, притягивая поближе к себе пузатый чемодан. Ну и что делать? Девятый час. Оля должна уже вернуться с работы. К маме? Кошусь на чемодан и отметаю эту мысль. Нет, ещё часик подожду. Чёрт... А если так и не придёт? Значит к маме...Надо хоть фотки перед этим почистить, а то насядет ведь – не отвяжешься. Не мама, так сестра...Скину все, где есть Тигран, в облако, остальное можно и родным демонстрировать. Или сказать, что мы там познакомились? Нет, расспросов о нём я точно не переживу. Значит в облако.
Открываю галерею и зависаю на первом же фото. Пальцы начинают неконтролируемо дрожать, в горле со скоростью света нарастает комок. Это ведь было только вчера. Только вчера! Вглядываюсь до рези в глазах в снимок. Я всё– таки затащила Керефова в этот чёртов Лоро-парк. На снимке моё селфи с Тиграном на фоне огромной морды касатки, уткнувшейся носом в стеклянный борт бассейна за нашими спинами. Я улыбаюсь на фотке во все тридцать два, потому что мне очень понравилось, и я словно вернулась в детство, потому что рука Тиграна крепко по– хозяйски обнимает меня за шею, потому что я знаю, что хоть он и не выражал свои восторги так же ярко, как я, но ему понравилось тоже.
Его лицо с прищуренными от солнца глазами и кривоватой ухмылкой постепенно расплывается в тёмное пятно, потому что я всё-таки начинаю реветь. Беззвучно, вздрагивая всем существом. До меня только сейчас окончательно доходит, что это конец. И что я сама так выбрала. САМА. Наверно так же чувствует себя зверь, который, чтобы выбраться из капкана, отгрызает себе лапу. Может и надо, но невыносимо. Умереть бы прямо сейчас на этой лавочке. Просто раз и всё.
–Нюююш?
Вскидываю голову, размазывая слёзы по лицу. Олька! Хочу улыбнуться, но выходит какая-то жалкая гримаса.
–Привееет! Ну ты чего? Что случилось? Ты как тут очутилась? Чего не предупредила то?
–Я...Я писала вчера...И звонииила...– тяну, заикаясь и всхлипывая.
–А, блин! А я у Лешки ночевала, телефон у него забыла и на работу уехала. Ясно теперь. Хорошо, сегодня решила дома остаться, как чувствовала! Везучая ты, Нюш, – она садится рядом и притягивает меня к себе, крепко обнимая.
– Везууучая…Скажешь тоже! – продолжаю громко шмыгать носом. А потом до меня доходит всё, что она сказала.
–Стоп! Какого такого Лешки?– всхлипываю возмущенно.
Даже плакать на пару секунд перестаю. Это что значит? Пока я там каталась, у неё уже какой-то Лешка нарисовался, а мне даже и не сказала ничего. А я ведь ей всё докладывала…Коза!
Олька как-то сразу тушуется и розовеет.
–Ой, ну там...Пойдём, короче, домой. Я тебе всё расскажу, а ты мне расскажешь...Пойдём, да? У меня как раз и вино есть.
–Пойдём, я уж думала, к маме придётся ехать,– жалуюсь, вставая.
–Ооо,– хихикает Олька,– Кто-то был в шаге от очередного подстроенного свидания с Юриком.
–Ага,– невольно смеюсь вместе с ней,– Уже готовилась морально про виды дренажей слушать.
Оля ржёт в голос. Всё-таки хорошо, когда есть друзья.
****
* * *
Никогда ещё я с такой тщательностью не собиралась на работу. Подскочила в шесть за час до запланированного звонка будильника, минут сорок натирала себя в душе. Сделала укладку, хотя чаще всего ограничивалась ничем не примечательным конским хвостом, и уже в третий раз стирала и заново наносила дневной макияж, занимая ванну и слушая недовольное сопение Оли под дверью. Сама себя высмеивала, дрожащей рукой поправляя едва заметную стрелочку на верхнем веке, но ничего поделать с маниакальным желанием выглядеть идеально не могла.
Ну ты ведь не увидишь его, Нюш. Ну не увидишь! Просто придешь забрать трудовую, передашь окончательно дела какой-то Марине, которую нашли вместо тебя, и уйдёшь. Даже поболтать ни с кем не успеешь, если сама не захочешь, конечно. А я вряд ли захочу. Официальная версия моего двухнедельного отсутствия на работе – командировка в Сочи, в котором я ни разу к стыду своему не была. Так что, если я хочу избежать неловкости и вопросов, на которые я без понятия как отвечать, лучше ретироваться сразу после вручения мне подписанной трудовой.
–Нюш, ну не наглей, а? Я конечно всё понимаю, но мне так то тоже на работу,– скулит Оля под дверью.
Чмокаю губами, распределяя помаду.
–Всё. Я всё, не скребись,– покидаю, наконец, ванную, предоставляя её в распоряжение законной владелицы.
–Красотка, Нюш,– улыбается Оля, придирчиво оглядывая меня, разглаживает несуществующую складочку на плече белой блузки,– Тигруля твой себе все локти искусает.
–Ой, Оль, ну не надо, правда,– раздраженно отмахиваюсь от неё.
–И он не мой,– добавляю тихо.
–Исключительно по твоей глупости, Акунина,– заявляет Замчалкина авторитетным голосом и хлопает дверью в ванную.
Я поджимаю губы, проглатывая желание опять начать спорить. Все равно времени уже нет. Опоздаю.
Да, Оля моего решения расстаться с Керефовым мягко говоря не поддержала. Точнее, обозвала меня полной дурой. Не то чтобы она видела какие– то далекие перспективы в этих отношениях, но искренне не понимала, почему бы сначала не дать Тиграну отремонтировать мою погоревшую квартиру, самому закрыть все кредиты, помочь с бракоразводным процессом, достроить маме дачу, да и машину мне бы уже поменять не мешало, а то моему любимому кашкаю седьмой год, и он начал с пугающей периодичностью ломаться. Пока по мелочи, но...Я слушала и только глазами хлопала. Мне такое даже в голову не приходило.
–Ну и сама говоришь, что секс– огонь. Так чего ты кочевряжишься,– вопрошала Оля в вечер моего приезда, сидя на своей пятиметрой кухне и допивая третий бокал ,– Для него твои проблемы и не проблемы вовсе. А ты бы хоть передохнула годик с нормальным мужиком от жизни бабы, в избу горящую входящей и лошадей с наскоку останавливающей.
–На скаку,– машинально поправляю я. Но Замчалкина только отмахивается и продолжает.
– Могла б сейчас вообще не работать, на второе высшее пойти. Ты же хотела? На курсы языковые там или...ну не знаю, Нюш. Да хоть просто полгода в СПА пролежать, выдохнуть, женщиной себя настоящей почувствовать. Ну? А там бы потом и расстались полюбовно, когда обоим надоест. Нет, надо блин дядьке загнать про вечную любовь и белую фату. Что за гордость с голой попой? – фыркает Оля и подхватывает сырную нарезку.
–То есть ты считаешь, что он такой дурак, что не понял бы, что я его просто использую?
–Нет. Я считаю, что его все используют, и он давно привык,– хмыкает Оля,– а за минет от блондинистой Татлим может и только рад быть использованным.
И она подмигивает мне и начинает хихикать. А я сижу-краснею. И зачем я ей только рассказала? Надо было молча спать пойти.
–В общем, звони – не тупи, тигру своему бородатому,– по столешнице ко мне медленно ползёт телефон,– Жалеть позже будешь, в новом ремонте и мерседесе.
Самое смешное, что позвонить я и сама хотела, или хотя бы написать. Хотя бы... Целый вечер гипнотизировала лежавший рядом с левой рукой гаджет. Пальцы противно зудели от желания набрать простое "привет". И, может быть, если бы это он меня бросил, я бы после второго бокала так и сделала. Но меня останавливало именно то, что это было моё решение. И как-то странно теперь напоминать о себе.
Ну вот что я скажу? Что передумала? Нет, я не передумала. А после Олиных вариантов использования Тиграна не передумаю точно. Ведь она права, он привык, что все заинтересованы в нём из-за денег. Даже наши две недели были лишь выгодной сделкой. А я не хочу так. Не нужно мне больше от него ничего. Сам бы пришёл только... А звонить "просто поболтать"....Так Тигран верно сказал – он мне не подружка. Подружка вон – напротив сидит и на глупость подбивает.
Аккуратно отодвигаю телефон, словно это ядовитая змея. Нет, звонить я не буду. Оля, тяжело вздохнув, следит за моим жестом.
–Что, так плохо всё, Нюш?– от шутливости в её голосе не остаётся и следа.
–Да.
* * *
В выходные, чтобы избежать поездки к маме, я согласилась отправиться на дачу к Леше, новому ухажеру Ольки, у которого в воскресенье был день рождения. Леша мне понравился: серьёзный немного полноватый мужчина примерно сорока лет, с умными глазами, обаятельной улыбкой на гладковыбритом лице и хорошим чувством юмора. Юрист, специализирующийся на уголовном праве, два года как вдовец, дочка Катя двенадцати лет, забавная и воспитанная девочка на пороге первой юности. Познакомились они с Олей в интернете. "Ну а где ещё отцам-одиночкам знакомиться, не в баре же. У них в девять отбой, завтра в школу,"– шутил Леша, и я, смеясь, почти забывала, что внутри разрастается чёрная дыра.
Дача Лешина мне тоже понравилась. Очень. И больше всего своей уединенностью. Не просто садовый участок, захламленный старыми диванами, а добротный двухэтажный дом на краю карельской деревни на самой границе с Финляндией. За домом сразу лес, даже забора не надо, вековые сосны кругом, грибы прямо под ногами, ягоды. В паре шагов озеро с собственным пирсом. На нём я и просидела почти все выходные, устремив невидящий взгляд на зеркальную водную гладь, в которой клочками отражалось удивительно чистое для октября небо. В праздновании дня рождения почти не участвовала, хоть меня и зазывали. Съела один кусочек шашлыка из вежливости и снова убежала к озеру. Про меня и забыли. Неудобно конечно было немного, так себе из меня гость вышел, но сил смеяться и улыбаться просто не было, а Леша оказался из понятливых и вроде бы не обиделся. В общем и целом, первые мои выходные после поездки прошли лучше, чем я ожидала. Хотя, возможно дело было в том, что я до сих пор не могла полностью прочувствовать, что это конец. Было ощущение, что сейчас он позвонит и позовет куда-нибудь. Или просто спросит как дела, или хотя бы пожелает доброго утра или спокойной ночи. Но Тигран не звонил и ничего не желал. Я и могла бесконечно греть в руках свой телефон, боясь его оставить хотя бы на секунду. Это ничего не меняло.
* * *
Припарковавшись на полупустой ещё стоянке возле нашего бизнес– центра, я невольно первым делом впиваюсь глазами в вип места для начальства у самого входа, высматривая знакомый автомобиль. Вообще не факт, что он сегодня придёт на работу, но...Сердце ухает вниз, затем подскакивает резко вверх и часто-часто бьётся где-то в горле. Вмиг повлажневшими ладонями вцепляюсь в оплётку руля. Его майбах. Его. Его...
Это совсем не значит, что мы встретимся, мы с Тиграном очень редко пересекались в принципе, но сам факт нахождения в одном здании воспринимается мной сейчас, как нечто до неприличия интимное. Так близко я к нему не была больше сорока восьми часов. Сорока восьми часов, тянувшихся пару световых лет. На подкашивающихся ногах выхожу из машины, пару раз глубоко дышу, пытаясь хоть немного прийти в себя и настроиться на рабочий лад, и, распираемая невероятно глупыми надеждами, иду к бизнес– центру.
43.
Светлая грусть стальным обручем опоясывает грудь, когда я переступаю порог приемной, ведущей в мой кабинет. Что бы там ни было, я любила свою работу, у меня были хорошие отношения в коллективе, перспективы роста и спокойная понимающая непосредственная начальница, так что уходить отсюда я ещё долго не планировала. Жалко, что всё так вышло...
–Анна Сергеевна, здравствуйте! О боже, как вы загорели! Как вам идёт! Обалдеть... – Лизка выходит из подсобки, тараторя и на ходу открывая новый пакет с кофейными зёрнами, – Вы совсем другая какая-то! Отлично съездили, да? Я сейчас всем кофейку сделаю. Поболтаем. Дашка с больничного вернулась, в кабинете у Степновой сидит пока, у неё что-то с учётной записью... А Мария Петровна сейчас вернуться уже должна с совещания. Марина новенькая тоже тут...
–Какого совещания?– вычленяю главное для себя, останавливаясь около своего кабинета.
–Так это...У Керефова они с Идрисом Камилевичем. Уж не знаю, что церберу нашему с утра не спиться,– Лиза по своему обыкновению кривится, стоит ей заговорить про Тиграна, а моё сердце в сотый раз за этот день пропускает удар. Я отворачиваюсь от девушки, боясь озадачить её выражением своего взволнованного лица. Нажимаю на дверную ручку..
–Кстати, Анна Сергеевна…
–Да?
Не даст она мне зайти, похоже. Болтушка.
–Это правда, что вы увольняетесь?– вопрошает секретарша почти шепотом, делая большие глаза,– Мы вот вообще не поверили. Но Марина эта...И в кадрах сказали...
–Да, правда,– слабо улыбаюсь в ответ.
–Но вы ведь не собирались!
–Так вышло, Лиз, по личным обстоятельствам.
–Хмм...– хмурится девушка, загружая зёрна в кофеварку,– А мы уж на Керефова грешили. Он вас ведь вызвал тогда, и вы раньше с работы ушли, а потом командировка эта незапланированная и увольнение сразу. Вот и подумали...
–Нет, Лиз, вы не правы. Дай мне почту рабочую разгрести, и я выйду к вам кофе попить, а потом Марине дела передам,– переступаю, наконец, порог своего кабинета.
–Хорошо, Анна Сергеевна,– кричит Лизка в спину. И я с облегчением захлопываю дверь. Вот чёрт, это сложнее, чем я думала.
Стоит включить компьютер, как на меня обрушивается шквал непрочитанных рабочих сообщений отовсюду: из скайпа, почты и даже богом забытой аськи. Лихорадочное волнение отступает на второй план под натиском необходимости сортировать весь этот бедлам, и я незаметно для себя успокаиваюсь. Минут через десять дверь приоткрывается, и в проёме показывается любопытный Дашкин нос.
–Нюшка, привет! Пошли кофе пить, забей ты на почту эту.
–Ща, Дашуль, чуть– чуть ещё,– улыбаюсь своей главной рабочей приятельнице.
–Ну смотри, – вздыхает та преувеличенно горестно,– Давай. Я у Степновой Коринтию свожу, жду. Марину прислать к тебе? Покажешь заодно, кому как отвечать?
–Хмм,– идея мне не нравилась из-за того, что хотелось побыть одной и до конца нащупать точку равновесия, но Дашка права. Марине неплохо было бы посмотреть на то, кому и что я пишу,– Да, давай, присылай.
Помечаю флажком последнее важное письмо в почте. Отвечать буду позже, увидев всю картину и распределив в уме по срочности. Открываю разрывающийся вайбер. В кабинет медленно вплывает моя недавно найденная замена. Невольно кидаю на женщину ревнивый взгляд. Около сорока пяти, полноватая, седеющие корни не прокрашены, но одета стильно: светлая широкая блузка с замысловатой брошью, темно-синие штаны– шаровары, облако цветочных духов. Лицо приятное, улыбка мягкая и вежливая, деловая. Решаю, что она мне нравится.
–Анна Сергеевна, здравствуйте,– и голос удивительно глубокий. Таким только сказки на ночь читать...Ну или годовые отчёты.
–Здравствуйте, можно просто Анна, Марина, да?
Женщина утвердительно кивает и улыбается.
Кошусь одним глазом на открытое окно вайбера, рукой указывая на стул рядом.
–Садитесь поближе, будем...
Слова застревают в горле, реальность перестаёт существовать. Всё перестаёт существовать, кроме входящего сообщения на мониторе.
–Почту разбирать?– доносится вопросительное из параллельной вселенной. Где-то в другой галактике скрипит рядом пододвигаемый стул,– Анна???
–А?– невероятным усилием воли перевожу невидящий взгляд на подсевшую вплотную Марину и слишком поздно клацаю по крестику, закрывая окно переписки. С досадой ловлю на себе её любопытный взгляд. Вряд ли успела прочесть. Да и ничего там такого не было...Ведь это нормально, когда учредитель пишет тебе, рядовому сотруднику: " Зайди в 10:00. Трудовую заберёшь". Нормально, да?
Кидаю взгляд на часы на мониторе: 9:55. То есть прямо сейчас? Кажется, у меня только что отнялись ноги...Всё более заинтригованный взгляд Марины начинает откровенно раздражать. Наверно с тем, что она мне нравится, я как-то поторопилась.
–Мне пора. Вызывают. Чуть позже разберём, Марин,– хриплю не своим голосом и выключаю компьютер, вставая. На всякий случай.
Едва нащупанная точка равновесия посылает меня ко всем чертям и оставляет наедине с царящим в душе вселенским хаосом.
****
Привычно сканирующий взгляд Залима разбирает меня на молекулы.
–Анна Сергеевна, здравствуйте. Подождите, у Тиграна Рустамовича ещё совещание.
Парень кивает мне в сторону диванчика и, пока я сажусь, не сводит с меня немигающих глаз. Невозможно понять, о чём именно он сейчас думает, и от этого только ещё неуютней. Ведь мы оба знаем, что он знает, что я была ни в каком не в Сочи. Он нам с Тиграном лично билеты заказывал, и номер тоже. Общий. Перевожу взгляд на свой маникюр, чтобы не встречаться глазами с помощником Керефова. Интересно, Тигран специально заставляет меня ждать? Эта выверенный психологический приём или ошибка в планировании времени? Так или иначе эффект ожидаемый– с каждой секундой я всё ближе к обширному инфаркту.
–Отлично выглядите, Анна Сергеевна. Загар вам очень идёт. Видимо, командировка пошла на пользу… – вдруг сообщает мне секретарь голосом поломанного робота.
Вскидываю на него прищуренный взгляд. Издевается? Ну, еще не хватало, чтобы начал расспрашивать, как там Сочи.
–Спасибо, Залим, – отвечаю холодно. Так холодно, насколько это возможно, конечно, когда тебя трясет так, будто ты только что сунул вилку в розетку.
Дверь кабинета Керефова со стуком распахивается, заставляя меня в буквальном смысле подпрыгнуть на диванчике, и оттуда выходят Мария Петровна, Идрис Камилевич и ещё пара руководителей отделов. Я перестаю дышать. Последним на пороге показывается Тигран. Такой идеальный, что мне становится физически больно. Чёрные глаза хмуро скользят по приёмной и замирают на мне. Как контрольный в голову. Удавка затягивается на шее крепче, лишая последнего кислорода. Мгновение – отворачивается, и я могу жадно вздохнуть.
– Заходите, Анна Сергеевна, – бросает Тигран, исчезая в кабинете, но не закрывая за собой дверь.
Встаю как во сне, рассеянно улыбаюсь Марии Петровне, даже отвечаю ей что-то на приветствие. Тела не чувствую совсем. В голове только одна мысль бьётся о черепную коробку: зачем, зачем, зачем. Не хочу строить предположений, страшно. Поэтому не захожу в мыслях дальше этого простого слова из пяти букв.
Аккуратно закрываю за собой дверь, отрезая нас от остального мира. Глаза уже жжёт от сухости. Похоже, я вообще перестала моргать, боясь пропустить хотя бы мгновение. Молчу, не решаясь пройти дальше. Надо собраться. Я как кролик перед удавом. Так нельзя. Но, боже мой, как я скучала! Жадно смотрю на его спину, обтянутую светло-голубой рубашкой, впиваюсь взглядом в коротко-стриженный затылок. Пальцы начинают зудеть от фантомных воспоминаний от прикосновений к его волосам. В фокус попадает мужская рука, тянущаяся к пачке сигарет на столе, и меня бросает в жар. Его руки всегда были моим личным фетишем.
Тигран выбивает сигарету из пачки и молча подходит к распахнутому настежь окну. По обыкновению щурится, закуривая. Чёрные глаза впиваются в меня мёртвой хваткой. Пытаюсь напомнить себе, почему я здесь. И чего я от него хочу. Просто забрать трудовую. Просто забрать трудовую...
–Не передумала,– произносит Керефов утвердительно, выпуская дым вбок.
Так вот зачем позвал? Ясно. И горько как-то. Думал, приползу к нему сама через два дня. Шанс решил дать, что вроде бы тоже не против. Заливаюсь гневным румянцем, понимая, насколько я была к этому близка.
–Думал, передумаю?
–Хотел,– поправляет он меня и примирительно улыбается, потом отвернувшись, добавляет,– Насчет работы...Незачем тебе увольняться, Нюш. Оставайся, если хочешь. Мешать не буду.
Я сглатываю подкатывающий ком.
–Да нет, не надо лучше. Правда.
Вслух не говорю, что это будет невыносимо – вот так в одном здании каждый день находиться, но это итак очевидно. Тигран только согласно кивает.
–И куда пойдёшь, думала?
Кидаю на Керефова быстрый взгляд. Ему и правда интересно? Кажется, да.
–Да, так...У меня завтра собеседование и в пятницу...Если вы мне ничего сверхъестественного в трудовую не приписали, думаю, проблем не будет, – корявая попытка пошутить и разрядить наэлектризованную обстановку в кабинете.
Тигран только фыркает в ответ и кивает на стол, где я замечаю маленькую голубую книжку.
–Нет, без статей обошлось. Забирай. И когда успела только с собеседованиями?
– На Тенерифе занялась. Вакансии смотрела…
На нетвердых ногах подхожу к его столу, чувствуя на себе напряженный взгляд. Меня вдруг посещает дежа вю. Тогда, две недели назад, всё было почти так же. Тигран стоял и курил у настежь распахнутого окна, наполовину сев на подоконник, а я умирала от стеснения и неудобного разговора. Только вот тогда я мечтала, чтобы всё быстрее кончилось, и он меня, наконец, отпустил. А сейчас я как зачарованная кошусь на мужской торс, обтянутый голубой рубашкой, и желаю лишь уткнуться Тиграну в плечо, поглубже вдохнуть и расплакаться. Точно не уйти. Я готова стоять тут вечно, ощущать его силу, его запах, чувствовать горящий взор чёрных глаз. Подрагивающими пальцами сжимаю трудовую и поднимаю на Керефова вопросительный взгляд. Это всё?
Тигран тушит окурок.
–Деньги перевели тебе уже. Вечером придут. Насчет ремонта в квартире...
–Не надо ремонта. Я сама!– перебиваю его. Ну, это, уже правда, слишком.
–Да поздно самой,– хмыкает Тигран,– Я вчера был, они уж половину сделали. Так что...
–В смысле был? В моей квартире был? Это как? – я озадаченно хмурюсь,– И ремонтники? Как они зашли вообще?!
–Как-как, просто. Дверь пожарниками выбита, сняли ленту и зашли,– спокойно говорит Тигран,– Там сейчас новую поставили. На кстати ключи.
Достаёт связку из кармана и протягивает мне. Я пару раз ошалело моргаю.
–Это ненормально, ты ведь понимаешь? – сообщаю глухо, а Тигран пожимает плечами.
–Возможно. Ну не выгонять же мне их теперь. Задаток оплачен.
–Дальше я сама,– медленно подхожу к нему за ключами. Ощущение такое, будто к отдыхающему хищнику крадусь. Вижу, как Тигран следит за каждым моим движением.
– Оплачено уже всё. В голову не бери,– глухо произносит.
Расстояние становится минимальным. Наши пальцы на ключах на секунду соприкасаются, посылая электрический разряд, а потом Керефов резко сжимает мою руку, не давая её вырвать. Маска спокойствия слетает с его лица, чёрты искажаются лихорадочным возбуждением.
–Нюш, я не могу. Не могу, понимаешь?– хриплый сбивчивый шепот, так не похожий на его спокойный сильный голос, бьёт по самому больному,– Ну не получается у меня! Никак! Что ж ты мучаешь нас, дурочка упёртая?
Опускаю взгляд на наши сцепленные руки, чтобы не видеть эти пронзительные чёрные глаза, с силой дергаю ладонь, но Керефов не отпускает.
– Я так тоже не могу...
Вырываю наконец свои влажные от волнения пальцы из его захвата.
–Извини,– руку жжёт, будто я её в костёр засунула.
Тигран откидывается на оконную раму, щурится зло.
–Думаешь, это из-за того, что я не очень хочу, да? Я же вижу.
–Нет, не думаю,– возражаю дрожащим голосом, хотя он совершенно прав сейчас. Именно так я и думаю. Что он просто ещё не наигрался, а у меня сердце одно, которое итак при смерти уже из-за него.
–Думаешь,– отрезает Тигран, и снова достаёт сигарету,– Но тебе и не понять наверно. Моя жизнь– это мой бизнес. Я в него много сил вложил, почти всё время своё. Фамилия моей жены – Хайретдинова. Тимур – её двоюродный брат. Он мне друг, давний, проверенный, доверяю как себе. Но как дело до дележки дойдёт...
Тигран выпускает сизый дым и криво улыбается, смотря куда-то мимо меня.
– Мы когда лет пять уже женаты были, моего отца крупно подставили. Он фактически всё потерял, чуть не сел. Хайретдинов– старший много за него отдал тогда, чтобы обелить, а я ему за это много расписок. Фактически всё на Аише и на Тимуре. Суда не избежать. Тимур тоже такой...друг другом, а деньги из семьи он просто так вывести не даст. И я его понимаю, сам бы тоже против был. Пока собачиться будем, только бизнес просрём. Нехорошо это для дела.
–И я не заставляю...– тихо лепечу.
–Заставляешь,– перебивает меня Тигран, впиваясь тяжелым взглядом,– Именно это и делаешь.
Снова отводит глаза, задумчиво косясь на сигарету в руках.
– У меня есть только один выход, который бы устроил всех. Переписать на сыновей все. Одного сделать главным. Вот только кого? Рамилю на хрен ничего не надо, кроме сучек и тачек его, сама видела. Не ровен час, завтра ещё нюхать начнет что-нибудь в своей мажористой тусовке. Азат вообще не от мира сего. Его больше теория большого взрыва интересует, чем, что он будет сегодня есть. Я рад конечно, что в семье у меня, откуда не возьмись, появился юный Эйнтштейн, но для бизнеса этот улетевший точно непригоден. Дамир...Дамир -да. Этот сможет, но ему пятнадцать! Сопля соплей. Так что лет через десять только можно будет о чём-то говорить.
Тигран снова смотрит на меня в упор, и я ежусь под его режущим взглядом. Становится как-то совсем зябко и безнадёжно. Я ведь даже не думала с этой точки зрения. Не думала, ЧТО именно он должен сделать, чтобы стать свободным. Для меня всё просто. Я вон тоже развожусь. Заявление написала и забыла. Пойдёт Виталик в суд, ну, значит, будет суд. Шансы у него что-то получить небольшие на самом деле. Только что нервы потреплет...
–Вот такой расклад, Татлим. Подождёшь десять лет? – В голосе Керефова проступает едкий сарказм, вытягивающий меня из плена моих мыслей,– Вряд ли.
Тигран замолкает и размазывает окурок по пепельнице. В кабинете повисает звенящая тишина. Я не знаю что сказать. Я его понимаю и от этого только хуже. Потому что и себя я прекрасно понимаю тоже. Меня вновь разрывает изнутри осколочной гранатой на сотни разных эмоций. Лучше нам было не видеться. Это невыносимое что-то. Мужчина устало трёт руками лицо.
–Длинные были выходные, да, Нюш?– улыбается открыто. Будто высказался и ему легче стало. Мне бы так.
–Да, очень,– губы начинают предательски дрожать.
Пора уходить. Я сейчас расплачусь, потому что чувствую, что он так прощается.
– Может, сходим куда-нибудь?– предлагает Керефов,– Просто так...
Отрицательно мотаю головой. Тигран молча кивает, признавая, что и правда дурацкая идея.
–Я пойду,– отступаю на шаг, остро ощущая, что его запаха, его тепла становится катастрофически меньше, – Мне там дела передать надо.
–Иди.
44.
Сказать, что за сегодня я устала, это ничего не сказать. Самый бесконечный выматывающий день в череде таких же бесконечных беспросветных будней. Чёрная апатия крадется за мной тенью, грозит напасть из-за любого неосвещенного угла и утопить в своих вязких тёплых объятиях. Но я сопротивляюсь. Сопротивляюсь из последних сил. Заставляю себя вставать утром, умываться, чистить зубы, принимать душ, идти на очередное собеседование, отвечать на звонки мамы, болтать с Олей и смотреть очередную серию " Черно-белой любви" на ночь. Надо жить. И я справляюсь. Справляюсь даже лучше, чем ожидала от самой себя. Помню, когда узнала, что Сашка мне изменяет, неделю лежала пластом, уткнувшись носом в стенку, и просто смотрела на обои. Настолько насмотрелась, что их рисунок до сих пор иногда является мне во снах. А ведь к Сашке я даже половину таких чувств не испытывала, какие обуревают меня к Керефову. Я всегда знала, что он слишком ветреный, его легковесность меня порой раздражала, не хватало какой-то глубины. Сашка виделся мне красивым эскизом на человека. Да и я рядом с ним выглядела монументальной мрачной мазней на фоне ажурной акварели со всеми своими принципами, обязательностью, любовью к порядку и рассуждениями о вечном. Не совпадали мы. Никак. Но тогда была задета моя гордость, и, возможно, так горько я оплакивала именно её.
