Текст книги "Дочь итальянца"

Автор книги: Амелия Тоуни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Ты вымыла мне волосы жидким моющим средством? – пораженно произнес Маурицио. – И теперь я буду благоухать лимоном?!

– Но единственный шампунь, который у меня есть, пахнет жасмином и фиалками, – пролепетала Арабелла в свое оправдание.

Маурицио подумал, подумал и решил, что ему еще повезло.

– Лимоном так лимоном, – махнул он рукой. – Ты права: могло быть и хуже.

Так, дружелюбно препираясь, они понемногу обрели безопасный стиль их новых отношений.

Покончив со спагетти, которые Маурицио искренне нахваливал, он обошел вокруг дома, проверяя, хорошо ли запираются замки, и был потрясен тем, что увидел.

– Передняя дверь плохо закрывается, а черный ход не закрывается вообще. Хорошо, что я прихватил все необходимое.

Устанавливая новые замки, Маурицио недовольно ворчал себе под нос:

– Как эта женщина жила здесь все это время?.. Никакой защиты! Кто угодно мог войти…

– Но я же никого не интересую, – не удержалась и возразила Арабелла, но тут же добавила: – Тем не менее теперь мне будет поспокойнее.

Затем Маурицио снова поднялся на крышу, производя уже знакомый Арабелле ужасный шум. Когда, ближе к вечеру, он спустился, то произнес с удовлетворенным вздохом:

– Ну вот, больше тебе не придется спать под открытым небом. А завтра я отремонтирую потолок.

– Замечательно, – благодарно сказала Арабелла. – Спасибо, Маурицио.

Но он зевнул и, казалось, не услышал ее.

– Я чувствую, что разваливаюсь, – сказал он, расправляя плечи.

– Может, поужинаем? – предложила Арабелла, и они направились в кухню.

Стемнело, поэтому молодая женщина зажгла свечи. Это придало помещению романтичный вид, но Арабелла двигалась как-то заторможенно, время от времени опуская голову и судорожно сглатывая. Наконец Маурицио не выдержал и заявил, что сам приготовит пиццу.

– Хорошо, – тут же согласилась Арабелла и поспешно вышла из кухни.

Маурицио внимательно посмотрел ей вслед. Затем принялся нарезать выложенные на стол шампиньоны. Когда пицца была готова, он достал привезенную с собой бутылку кьянти и позвал молодую женщину. Она вернулась заметно оживленная, явно чувствуя себя лучше.

– Что с тобой было? – спросил Маурицио. – Ты устала?

– Нет, просто неожиданно поняла, что не могу видеть сырые грибы. А их запах вдруг показался мне тошнотворным… – не глядя на него, призналась Арабелла.

– А раньше ты замечала за собой такое? – продолжил расспрашивать Маурицио.

– Нет, никогда.

– Может, тебе не есть пиццу?

– Ну что ты, она выглядит так аппетитно, что у меня слюнки текут! – вполне искренне воскликнула Арабелла и села за стол, чтобы отвлечь внимание Маурицио от своего состояния.

От предложенного вина она отказалась, что не осталось незамеченным ее сотрапезником.

В последнее время ее часто подташнивало, иногда без видимой причины. А иногда неприятные ощущения вызывал запах или вид продуктов, которые до этого она не раз употребляла в пищу безо всякого для себя вреда. Итак, налицо классический токсикоз! Интересно было бы узнать, как долго ей мучиться и как скоро Маурицио обо всем догадается…

Признаться в том, что она беременна от него, Арабелла не решалась. Даже мысль об этом почему-то приводила ее в ужас. Но если умолчать, тогда снова придется бежать, рассуждала сама с собой молодой женщина. И искать место, где рожать ребенка. А времени на это оставалось не так уж много. С огромным животом не очень-то просто затеряться. А если Маурицио найдет ее снова и сообразит, что она пыталась скрыть от него проявление на свет столь желанного ему младенца, то страшно подумать, чем это будет грозить ей. Скорее всего, пользуясь своими связями и огромными деньгами, он отнимет у нее это крохотное существо, частичку ее и любимого ею человека, и даже не позволит видеть его…

– Ты – великий кулинар, – сказала Арабелла, отодвигая тарелку и прогоняя тревожные мысли.

– Раньше ты так не говорила. Напротив, имела обыкновение критиковать мою стряпню, – напомнил Маурицио.

– Скажу честно: мною двигала зависть. Ты готовил лучше, чем я, и это заставляло меня сердиться.

Маурицио с улыбкой взглянул на нее.

– Я думал, что никогда не услышу этих слов.

– Так ты знал? – воскликнула пораженная Арабелла.

– Конечно. Где тебе, избалованной богатой девчонке, было состязаться со мной! – с вызовом произнес Маурицио.

– Ах ты мистер Высокомерие!..

– Нет. Я всего лишь говорю правду. И между прочим, ты минуту назад сама признала это.

Арабелла не нашлась, что ответить. Маурицио помог ей вымыть посуду. А когда свечи готовы уже были догореть, сказал:

– На сегодня хватит. Я, пожалуй, пойду. Спокойной ночи, Арабелла.

Он качнул головой и вышел. Молодая женщина пошла за ним – посмотреть, как он будет садиться в фургон и уезжать. Но вместо этого Маурицио залез в кузов. Когда он не вылез обратно, она подошла узнать, что происходит, и увидел его стелющим постель при свете переносного фонаря.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Ложусь спать, – раздалось в ответ.

– Здесь?

– Где же еще?

– Разве тебе не по карману снять номер в ближайшей гостинице? – снова спросила Арабелла.

– Мне по карману купить эту гостиницу целиком, – ничуть не рисуясь, сказал Маурицио. – Но она на расстоянии нескольких миль отсюда. А я не оставляю тебя здесь одну. Тут небезопасно.

– Маурицио…

– Спокойной ночи. И, Арабелла…

– Да?

– Запри обе двери.

– Но я думала, что ты будешь охранять меня… – недоуменно протянула она.

– Запри… от меня.

– Ничего не понимаю, – покачала она головой. – Но ты же можешь забраться через чердачное окно, а затем через дыру в потолке.

– Арабелла, забудь об этом и сделай, как я сказал!

– Хорошо-хорошо… – Она повернулась и ушла бормоча: – Но, по-моему, это глупо…

Она проснулась рано утром, однако Маурицио был уже на ногах.

– Завтрак! – крикнула она, приоткрыв дверь.

Движения Маурицио были скованными, какими и должны быть у человека, проведшего холодную ночь на жестком полу. Он медленно пил кофе с сыром и хлебом, а Арабелла наблюдала за ним. Когда он поел и отправился работать, она вышла следом и указала на крышу, на которой только по цвету черепицы – красной и новой, а не черной, закопченной – можно было определить, где раньше находилась дыра.

– У тебя здорово получилось.

– Я же начинал свою карьеру как строитель, – ответил Маурицио. – Раньше я мог сделать этими руками все, что угодно, но уже давненько не брался за молоток и гвозди. – Он вдруг усмехнулся: – Уже много-много лет я не был таким грязным… и таким счастливым.

Он показал свои ухоженные руки, на которых за прошедшие два дня появились ссадины и ушибы.

– Расскажи, чем ты занимался… ну, после того как я… как мама увезла меня в Лондон, – робко попросила Арабелла.

Она не рассчитывала на откровенный ответ, но неожиданно Маурицио принялся рассказывать:

– Я уехал отсюда и стал брать заказы на ремонт зданий. Дело пошло, и я нанял нескольких человек в помощь. Потом увел один заказ из-под носа у самой крупной местной строительной фирмы. Им не понравилось… и я получил вот эту отметину. – Маурицио потер шрам на левой щеке.

– О боже! – ужаснулась Арабелла.

– Но я не сдался. И постепенно все привыкли думать, что со мной лучше не связываться. – Ее собеседник невесело усмехнулся. – С тех пор моя репутация жесткого предпринимателя неуклонно растет.

– Как ты смог из простого строителя стать тем, кто ты сейчас? – спросила Арабелла.

– Я решил построить себе дом, купил участок земли. Неожиданно цена на него возросла, и я его перепродал. Оказалась, что продавать землю и здания намного выгоднее, чем строить. Так я занялся и этим бизнесом. А как только начал делать деньги, то не мог уже остановиться. Хотя несложно зарабатывать больше денег, чем тебе необходимо, если посвящать этому всего себя и не думать ни о чем другом двадцать четыре часа в сутки.

– Ты не мог ни о чем не думать, – возразила Арабелла. – А как же твоя жена?

– Надин вышла за меня замуж из-за денег.

– Зачем же ты женился на ней?

Он задумался и наконец сказал откровенно:

– Не скажу, что она мне не нравилась. Но прежде всего она была символом моего положения в обществе. Ее семья старинного рода. До того, как у меня появились деньги, Надин и не посмотрела бы на меня. Это заставляло меня чувствовать удовлетворение. – Маурицио состроил презрительную гримасу. – Плохо, не так ли? Но я плохой человек, Арабелла. Я никогда не был хорошим. Это ты делала меня лучше.

– Нет! – яростно воскликнула она. – Ты говоришь чушь! Плохой человек не бросился бы не раздумывая на двух здоровенных мужчин, чтобы спасти незнакомую девушку!

– Но не так давно ты назвала меня бесчувственным типом, манипулирующим другими людьми, – напомнил ей Маурицио и добавил: – И в чем-то ты была права…

– Это трудно объяснить, – медленно произнесла Арабелла, – но сейчас мне неловко за мои слова. Думаю, что в тот вечер мы оба были не правы. Знаешь, Маурицио, похоже, своим нынешним поведением ты вынуждаешь меня почувствовать, что я неверно судила о тебе…

– Нет. Ты не понимаешь всей силы денег и их влияния на человека!

– Какой силы? Какого влияния? Здесь нет правил и все зависит от человека.

– Хорошо, когда тебя защищают…

– Я не защищаю тебя! – воскликнула молодая женщина. – Я прежде всего стараюсь разобраться в себе, как ты не понимаешь!

– Я только сказал, что хорошо знаю себя…

– Чепуха! Никто не знает себя хорошо!

– В то время, в Каренне, все мои мысли были о том, как уберечь тебя… и нашего ребенка.

– У тебя больше не было детей? – спросила Арабелла.

Увлеченная разговором, она не заметила, как подошла к краю пропасти и чуть не упала в нее.

Она забыла о причине их ссоры три месяца назад. Опомнившись, резко замолчала.

– Нет, – сказал спокойно Маурицио. – Ты хочешь поговорить об этом?

– Нет! – поспешно воскликнула она. – Нет, не хочу!

10

Арабелла уже входила в дом, когда услышала тихие слова за спиной:

– Прости, Абби. За все прости.

– Что?

Она резко повернулась, неуверенная, что не ослышалась. Но Маурицио уже лез на крышу.

– Самое время работать. Посмотрим, успеем ли мы покончить с этой крышей сегодня, – произнес он, скрываясь в чердачном окне.

К вечеру с потолком было покончено. Арабелла приготовила ужин и накрыла на стол. Она надеялась, что они поговорят еще, но Маурицио сказал «спокойной ночи» и уехал. Итак, он решил, что ее можно больше не охранять? У молодой женщины стало тоскливо на душе.

Ночью, как назло, пошел сильный дождь. Лето кончилось, и первая же атака осени производила впечатление. Арабелла беспокойно поглядывала на потолок. Но на нее не упало ни капли. Как строитель, Маурицио прекрасно знал свое дело…

Она погружалась в дремоту, когда услышала странное поскрипывание снаружи. Арабелла резко села на кровать и прислушалась. Но шум дождя заглушал все остальные звуки.

Тогда она встала, набросила халат и вышла из дома. Ветер сбил бы ее с ног, если бы она не уцепилась за дверной косяк. С трудом переведя дыхание, Арабелла обрела равновесие и попыталась рассмотреть что-нибудь сквозь частые дождевые струи. Но ничего подозрительного не увидела. Однако вскоре послышался тот же скрип, а за ним грохот.

– О боже! – испуганно воскликнула молодая женщина, увидев, что навес, под которым лежали мешки с раствором для ворот, рухнул. – Сейчас смесь промокнет и ее нельзя будет использовать!

Выход был только один. Затянув пояс халата потуже, Арабелла пошлепала прямо по лужам к обрушившемуся навесу, но в какой-то момент поскользнулась и чуть было не упала.

– Проклятье! – выругалась, но не только раскат грома стал ей ответом.

– Ну и куда тебя несет в такую погоду? – раздался над ее ухом раздраженный голос Маурицио.

– А как ты думаешь? – закричала она. – Танцую тарантеллу! Навес рухнул и твоя смесь сейчас намокнет! Что ты скажешь на это?

– Что это моя забота! – резко бросил он. – А ты иди в дом и переоденься!

– В одиночку ты не справишься быстро!

– Я сказал: иди в дом!

– Маурицио, я не люблю, когда со мной говорят в приказном тоне!

Он чертыхнулся и подвел черту в их споре, проорав:

– Пока мы спорим, мешки мокнут!

Это возымело свое действие. Маурицио кинулся к навесу, Арабелла – в дом.

Оказавшись в кухне, она зажгла свечи, затем достала два чистых полотенца и махровый халат. Переодевшись, принялась вытирать мокрые волосы.

Бросив при входе последний мешок со смесью, Маурицио раздраженно произнес:

– Почему ты не позвала меня?

– Во-первых, я не беспомощная маленькая девочка. А во-вторых, я думала, что ты уехал, – ответила Арабелла.

– Ты не беспомощная, но есть вещи, которыми не стоит заниматься женщинам, особенно… – Он не договорил и сердито добывал: – И вовсе я не уехал, а лишь переставил фургон на другое место. Могла бы быть и повнимательнее.

– О, перестань злиться. – Она кинула ему полотенце. – Лучше поскорее вытрись, пока не простудился.

Он снял рубашку, и Арабелла невольно залюбовалась его скульптурно вылепленным торсом.

– И все-таки говорю на будущее: что бы ни случилось, прежде всего буди меня. Ну разве трудно было постучать в дверь фургона? – Он высунул из-под полотенца голову, взъерошенный, похожий на мальчишку.

– Странно, что ты не слышал грохота, с которым упал навес, – заметила Арабелла.

Но затем она вспомнила, что Маурицио всегда крепко спал, иногда положив голову ей на грудь.

– Не слышал. Просто случайность, что я проснулся. Иначе, думаю, ты перетащила бы в дом все мешки.

Арабелла помолчала, потом нехотя произнесла:

– Знаешь, пожалуй, ты прав. Спасибо, что вовремя остановил меня.

Маурицио посмотрел на нее с любопытством.

– Значит, ты больше не сердишься на меня?

– Это было бы слишком рискованно, – сказала она, стремясь обратить их разговор в шутку. – Ты починил крышу, но осталась еще ограда с воротами… А найти сейчас хорошего строителя ой как трудно!

Он усмехнулся.

– Мое единственное честное ремесло.

– Не будь так строг к себе, – возразила она.

Арабелла думала, что Маурицио захочет что-то на это ответить, но он взял полотенце и снова начал вытирать волосы. Затем они пили горячий чай с бисквитами и молчали. Маурицио выглядел утомленным и отстраненным, и молодая женщина задумалась, не жалеет ли он, что затеял все это…

– Что случилось с тобой? – внезапно спросил он.

– О чем ты? – не поняла Арабелла, очнувшись от своих мыслей.

– Что случилось с тобой, после того как ты покинула «Куин Элизабет»?

– Разве твои сыщики не сказали тебе?

Маурицио покачал головой.

– Они проследили тебя до французского берега, потом ты словно испарилась. Предполагаю, ты так и планировала.

– Все верно. Я знала, что ты наймешь лучших из лучших профессионалов, и горжусь, что провела их. Хотя не знаю, как мне это удалось. Видимо, мне просто сопутствовала удача.

Он удивился.

– Вот как?

Арабелла улыбнулась.

– Ну, еще я очень тщательно продумывала путь следования, нигде не останавливалась подолгу и старалась не оставлять следов. Даже машины предпочитала не брать напрокат.

– Так просто?

– Так просто, – подтвердила Арабелла.

– Вот откуда у тебя тот невероятный мотороллер на заднем дворе!

– Правильно. Я купила его за наличные деньги.

– Старые хозяева, должно быть, были несказанно рады, что избавились от него прежде, чем он развалился.

Молодая женщина с улыбкой кивнула.

– А как же гостиницы, в которых ты останавливалась?

Арабелла пожала плечами.

– Ну, я называла вместо своей фамилию моей бабушки. Я похожа на итальянку, говорю без акцента, так что ни у кого это не вызывало подозрений…

– Я считал себя хитроумным, – усмехнулся Маурицио, – но ты превзошла меня. Может, мне стоит кое-чему поучиться у тебя?

– Спасибо, но ты мне льстишь…

Их улыбки возникли и исчезли почти одновременно.

– Я все время думала, а не остановиться ли мне где-нибудь, – продолжила Арабелла. – Но нигде не чувствовала себя как дома. Поэтому все ехала и ехала…

– Пока не прибыла сюда, – докончил он за нее.

Последовала долгая напряженная пауза. Наконец Маурицио сдержанно спросил:

– Ты очень хотела убежать от меня, да?

– Да, – подтвердила она.

Он ничего на это не ответил, и она взглянула на него. В тусклом свете свечей его лицо показалось ей олицетворением невыносимой печали. Впрочем, возможно, так оно и было на самом деле.

Маурицио не пытался отвернуться и скрыть свои чувства. Просто сидел перед ней, такой ранимый, беззащитный, каким она никогда его не видела и не предполагала увидеть.

– Маурицио…

Но она не смогла продолжить. Эмоции переполняли ее, и, закрыв глаза, Арабелла почувствовала, как слезы потекли по ее щекам. Она неожиданно ощутила всю горечь потерянных лет и возможностей, которые никогда больше не представятся, утраченной любви, которая, оставшись в прошлом, поселила в душе лишь пустоту и беспросветную тоску. Если и был намек на надежду, то еле заметный. У нее будет ребенок от Маурицио, но для них двоих, похоже, уже слишком поздно.

Ей показалось, что что-то ласково коснулось ее волос и знакомый голос нежно прошептал ее имя, но глаз так и не открыла. Затем она услышала, как Маурицио подошел к плите и подбросил угля.

– Теперь тебе будет тепло до утра, – сказал он. – Ложись в кровать и успокойся.

Арабелла открыла глаза и увидела, что он уже стоил около двери.

– Куда ты идешь?

– Назад, в фургон. Я надену там сухую одежду, а полотенце верну тебе завтра.

– Нет, подожди!

Она не спросила себя, где он будет спать, но ей казалось чудовищным оставить его в холоде, в то время как ей будет тепло и уютно.

– Ты не можешь вернуться в фургон, – возразила Арабелла.

– Конечно, могу. Мне там хорошо.

Молодая женщина вскочила, потянулась рукой, чтобы задержать его, но внезапно почувствовала сильную слабость и головокружение. Все поплыло у нее перед глазами.

Она не была уверена, подхватил ли ее Маурицио или она уцепилась за него, но они вдруг оказались в объятиях друг друга. И Арабелла испугалась: теперь он все узнает! Она замерла, ожидая его вопросов и чувствуя себя загнанной в угол, пойманной в ловушку.

Но Маурицио лишь заботливо произнес:

– Ты, видимо, перенервничала этой ночью и порядком устала. Чем я могу тебе помочь?

– Ничем. Мне уже гораздо лучше, – медленно произнесла Арабелла.

– Тогда пойдем в спальню.

Поддерживая ее, Маурицио помог молодой женщине дойти до кровати, уложил ее, а затем бережно накрыл одеялом.

– Тебе хорошо?

– Да. Спасибо, Маурицио.

– Не за что. Засыпай, завтра снова предстоит тяжелый день. Спокойной ночи.

Он тихо закрыл за собой дверь, а потом запер снаружи. В случае чего она могла выйти через черный ход.

Молодую женщину окружили темнота и тишина. Она вызвала в памяти выражение глаз Маурицио в тот миг, когда он подхватил ее, и попыталась догадаться о его мыслях и чувствах.

Но он ничем их не выдал. Маурицио словно отстранился, давая ей полную свободу действий, как она того и желала.

Арабелла думала, что знает его досконально. А теперь спрашивала себя, знает ли его вообще…

В течение последующих дней молодая женщина обнаружила, что его отстраненность не была показной. Маурицио вел себя так, будто они действительно были лишь друзьями, которых не связывала в прошлом настоящая любовь. Он спал в фургоне при любой погоде, не был назойлив и не говорил о своих чувствах.

Всем своим поведением Маурицио давал понять, что этот дом ему не нужен. Он словно собирался привести его в порядок и предложить ей пожить в нем сколько угодно.

Когда крыша была восстановлена, Арабелла принялась отчищать от сажи полы и стены в других комнатах…

Однажды Маурицио отсутствовал целый день, а вернувшись, показал ей портативный электрогенератор и пылесос.

– Я съездил в соседний городок, чтобы купить их, – сказал он. – Мне повезло: генератор был последний. Он не большой, зато мощный. От него вполне может работать пылесос. Теперь ты не будешь напоминать трубочиста.

Арабелла сдула непослушную прядь волос со лба, но она снова упала назад. Маурицио усмехнулся и поправил ее.

– А как насчет ужина?

– Я не знала, когда ты вернешься, и ничего не приготовила.

– Чудесно! Значит, ты не оставила мысль уморить меня с голоду!

– О, прекрати смешить меня! – воскликнула она. – Сейчас я сделаю бифштексы!

С тех пор Арабелле стало намного легче. По вечерам они уже не зажигали свечи, хотя по-прежнему топили плиту, чтобы нагреть комнаты и приготовить еду.

– Ты можешь спать здесь, – сказала она, когда вторая комната была приведена в порядок. – Все же тут лучше, чем в фургоне.

Маурицио подумал немного и согласился. На следующий день он привез железную кровать.

– Подержанная, но с новым матрасом. Точно такая же была у моих родителей, – сообщил он с гордостью.

– Она очень узкая, – с сомнением сказала Арабелла.

– Люди, которые живут в маленьких домах, должны покупать компактную мебель, иначе им негде будет шагу ступить.

Но, видимо, за пятнадцать лет Маурицио достаточно привык к комфорту и в первую же ночь три раза падал с кровати, когда пытался повернуться. После этого он положил матрас на пол, а на кровать клал все, чему не мог пока найти место.

Юмор помогал им жить, протягивая хрупкий мостик между ними. Но тем не менее они понимали, что так не будет длиться вечно…

Как-то вечером они сидели в кухне, слушая транзистор, и смеялись над планами Маурицио восстановить «родовое поместье».

– Знаешь, когда чинил крышу, я нашел на чердаке детскую коляску, – сказал он словно бы невзначай. – И теперь ума не приложу, что с ней делать. Как думаешь, она может пригодиться?

Маурицио выжидательно посмотрел на молодую женщину. И она, застигнутая вопросом врасплох, растерянно пожала плечами.

– Мой отец хранил ее, – продолжил он. – На тот случай, если родится еще один ребенок. Но этого не произошло. Мама умерла, когда мне было десять.

– Да, я помню, ты рассказывал мне об этом. – Арабелла задумалась. – Должно быть, тебе было одиноко без нее.

– Отец пытался заменить мне ее, но у него это плохо получалось. – Маурицио печально улыбнулся. – Франческо Скальди, местный великан, все в округе боялись его… Но в душе он был мягким, сначала о нем заботилась мама, потом я…

– Ты очень любил его? – осторожно спросила Арабелла.

– Да. Мы были близки. Но, как я теперь понимаю, лишь потому, что он так и остался большим ребенком. Трудно поверить, но за огромной физической силой скрывалась душевная слабость…

Арабелла смотрела на Маурицио затаив дыхание от охватившего ее тревожного предчувствия. Что-то непонятное витало в воздухе.

– Продолжай, – прошептала она.

– Отец никак не желал избавиться от этой коляски. Однажды даже заявил, что моя жена будет довольна ею. Я не смог сказать ему, что коляска годится лишь для свалки. Надежда увидеть внука грела ему душу. Но как-то он возвращался поздно ночью от приятелей слегка навеселе и упал в каменный карьер. Отец умер на следующий день. Мне было шестнадцать…

Маурицио раньше неохотно рассказывал ей о своих родителях. И теперь Арабелле хотелось найти правильные слова, чтобы побудить его говорить дальше. Но прежде чем ей это удалось, он спросил:

– Я никогда не расспрашивал тебя о родах… Постоянно думал об этом, но не отваживался…

– Роды были преждевременными, – сказала Арабелла, решив, что от него, отца несчастной малышки, не имеет права скрывать правду.

– Тебе, наверное, трудно говорить об этом. Ты, должно быть, сильно страдала, да?

– Все произошло очень быстро. Она родилась маленькой, недоношенной… Это после родов мне стало совсем плохо. Я так хотела увидеть тебя и не понимала, почему ты не приходишь…

– Но теперь ты знаешь, что произошло на самом деле, – сказал Маурицио, понурившись.

– Да, знаю, – вздохнула Арабелла. – Жаль, что так поздно.

– А тогда Карлотта заявилась ко мне в полицейский участок и сказала, что девочка родилась мертвой, ты винишь меня во всем случившемся и не хочешь больше видеть. Следовательно, мне надо раз и навсегда забыть о нашем «совместном будущем»…

– Моя мать сказала тебе, что наша девочка родилась мертвой? – Арабелла потрясенно уставилась на него.

– Да…

– Но нашу дочь поместили в кувез и она прожила еще несколько часов, – прошептала молодая женщина. – Я видела ее, крошечную, подключенную к аппаратам, всю в проводах. Это выглядело ужасно. Врачи и медсестры боролись за ее жизнь, но все оказалось бесполезно.

– Ты держала ее на руках?

– Да, но только когда малышка умерла. А до этого она должна была находиться в кувезе. Я поцеловала дочку и сказала, что мама и папа любят ее и всегда будут с нею… – Голос Арабеллы дрогнул, на глаза навернулись слезы.

– Ты все это помнишь?

– Да, тогда я еще находилась в здравом уме. Депрессия началась несколько часов спустя. Я звала тебя, а мать отвечала, что никому не известно, куда ты делся.

Маурицио в гневе сжал кулаки, но промолчал.

– Дочь умерла, ты меня бросил… – Арабелла говорила все это глухим, безжизненным голосом, заново переживая трагические события прошлого. – Неожиданно словно черное облако окутало меня. Я почувствовала себя обессиленной, задыхающейся, испуганной. Окружающий меня мир показался мне полным ужаса. Так продолжалось изо дня в день без надежды найти избавление, обрести покой…

Она провела рукой по глазам.

– Возможно, мое подавленное состояние спровоцировала смерть ребенка. Но если бы ты был рядом, этого скорее всего не случилось бы. Или же я поправилась бы быстрее.

– Все так и было бы, если бы твоя мать обманом не разлучила нас, – сказал Маурицио. – Она заставила нас страдать… и получила по заслугам.

Арабелла кивнула.

– Думаю, мать полагала, что с легкостью вернет меня. Но ситуация вышла из-под ее контроля, и ей пришлось лгать все больше и больше, чтобы обелить себя… Или, может, убедить, что поступила правильно.

Маурицио недоуменно взглянул на нее.

– Ты пытаешься оправдать ее?

– Вряд ли это возможно, – горько усмехнулась Арабелла. – Но я не думаю, что она изначально была плохой. Просто очень сильно любила меня и не желала ни с кем мной делиться. А ведь у каждого своя жизнь…

– Ты когда-нибудь говорила с ней об этом? – спросил Маурицио.

– Да, однажды попыталась. Мы ужасно поссорились, и в итоге я сказала, что это она повинна в смерти моего ребенка.

– И что твоя мать ответила?

– Ничего. Только побледнела как полотно. А месяц спустя у нее случился обширный инфаркт. Ей только-только исполнилось сорок, но врачи ничего не смогли сделать.

– Я не сожалею о ней, – с ожесточением произнес Маурицио. – Я никогда не прощу Карлотту!

– Знаю. Но мне жаль ее. Мать навредила не только нам, но и себе. Но пока и я не могу простить ее…

Арабелла замолчала, затем как-то робко и нерешительно посмотрела на Маурицио. Он перехватил ее взгляд и спросил:

– Что? Что еще?

– Я ждала, когда смогу сказать тебе это. Ждала удобного момента, – еле слышно произнесла Арабелла. – И сейчас, по-моему, он наступил…

Она замолчала, понимая, что обратного пути нет, но все же не решаясь продолжить.

Маурицио взял ее за руки.

– Доверься мне, Арабелла, – попросил он. – Независимо от того, что ты хочешь мне сказать, сейчас самое время, я чувствую это.