Текст книги "Мятежная леди"

Автор книги: Аманда Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

Керкхилл смотрел, как исчезает живой огонь в ее глазах. Где найти такие слова, которые бы помогли Фионе раскрыться?

Фиона молча стояла рядом. Руки Керкхилла по-прежнему лежали на ее плечах, и она не делала попыток освободиться. Его слова об Уилле остались без ответа.

– Расскажите мне о вашем муже. Я знаю лишь то, что видел. А что вы о нем знаете?

– Он был… – Она задумалась.

Брови Керкхилла удивленно поползли вверх, и она спохватилась:

– В чем дело?

– Вы говорите – был?

Фиона быстро взглянула на него:

– Вы хотите услышать про Уилла или просто ищете признаки того, что я точно знаю, что его нет в живых?

– Хочу знать про Уилла. Клянусь вам, я не верю, что вы могли убить мужа или как-то способствовали его смерти. Вы никогда бы не справились с таким силачом. Более того, зная вас, я скажу, что вы не способны на убийство. Однако бывает так, что творятся дела, а человек о них не помнит. Так могло быть и с вами.

– Хотите сказать, что Уилл умер, пока я была с ним? И я каким-то образом могу это знать?

– Возможно. Такое случается.

Фиона содрогнулась, вспомнив ужасный сон.

– Но разве смогла бы я забыть, что он умер?

– Однажды я видел, как один могучий воин в бою получил страшный удар по голове. Тем не менее, он продолжал сражаться – с потрясающим умением и храбростью, пока не упал без чувств, обессилев от ран, в самом конце битвы. Очнувшись, он не помнил о битве. Мне говорили и о других подобных случаях – не раз и не два.

– И люди не помнили о том, что делали? Ничего?

– Ничего, – твердо сказал Керкхилл. – Тот парень, которого я знаю, со временем кое-что припомнил, но до сих пор не помнит, как его ударили и что он потом вообще сражался. Настаивает, что мы хотим посмеяться, выдумывая сказки о его военных подвигах.

– Тогда откуда же раны, по его мнению?

– Сначала он заявил, что, должно быть, крепко напился и ввязался в драку. Он не помнил о сражении, хотя помнит, как к нему готовился. Теперь он полагает, что упал замертво почти сразу же, как начался бой, а остальное, говорит, мы придумали.

– Но вы ничего не придумывали?

– Фиона, я собственными глазами видел его в бою. Ведь в тот день он спас мне жизнь, поразив врага, который уже занес над моей головой боевой топор, в то время как я дрался на мечах с другим. Как бы то ни было, я получил глубокую рану в плечо, от которой ужасно страдал. Эту рану мне потом зашивали. Именно тогда я узнал, что можно облегчить боль, если сжать чью-нибудь руку и смотреть в лицо, стараясь дышать ровно и глубоко.

– Сожалею, что вас ранило. Но я не воин, – возразила Фиона. – Откуда мне знать, на что они способны в пылу сражения. Однако мне кажется, что я могла бы вспомнить, если б действительно убила мужа или видела, как он умирает.

– Расскажите мне об Уилле, – снова попросил он. – Хочу знать его так же хорошо, как вы. Вдруг это поможет мне понять, что могло с ним случиться.

Кивнув, Фиона погрузилась в молчание, вспоминая Уилла, Как же рассказать Дикону, что он был за человек? Наверное, лучше всего рассказать, каким Уилла видела она сама.

– Сначала все было очень мило и забавно. Он за мной ухаживал, – начала Фиона.

– Где вы его встретили?

– В Данвити-Холле. Он приехал вместе с Робертом Максвеллом посмотреть то место, где шериф Дамфрис пытался собрать с Аннандейла дань и королевские налоги. Вы наверняка помните, как яростно шериф боролся за то, чтобы распространить свое влияние также и на Аннандейл.

– Разумеется, помню. А еще мне известно, что Роберт Максвелл приходится младшим братом шерифу, а теперь он муж вашей сестры Мейри. Странный союз! Особенно если учесть, какое упорное сопротивление притязаниям шерифа оказывал ваш отец.

Фиона кивнула:

– Мы были вместе с Мейри, когда повстречали их. Уилл начал заигрывать со мной, а я… Я ответила тем же. Мейри назвала меня дурой. Надо, надо было ее послушаться!

– Мы редко прислушиваемся к мнению тех, кто нас критикует, – ответил Керкхилл. – Нам не хочется верить, что мы действительно можем делать глупости. И когда вы увидели Уилла снова?

– Он поехал за нами в Аннан-Хаус, где мы тогда жили почти круглый год. Просто приезжали в Данвити-Холл погостить. Потом Роб и Мейри… Должно быть, вы слышали, что с ними было. Все знают.

– Слышал что-то, вроде как он ее увез. Но сейчас меня интересует только Уилл. Ваш отец ведь не дружил с Джардинами.

– Нет, потому что они союзники Максвеллов, а он не жаловал и Максвеллов тоже. Кроме того, у Джардинов была нескончаемая междоусобица с Джонстонами, которые обитают к северу от Данвити-Холла. Вот почему мы и жили в Аннан-Хаусе – чтобы не быть меж двух огней.

– Я отлично знаю лорда Джонстона, – сказал Керкхилл. – Достойный человек, хоть и грубоват.

– А я его не знаю. Мне казалось – это так романтично, что Уилл поехал за мной до самого дома. Он послал записку, просил, чтобы я ускользнула из дому и встретилась с ним в лесу возле Аннан-Хауса. Я так и сделала, и Мейри нас чуть не застукала. Просто захватывающее приключение! – добавила она, грустно усмехнувшись. – Знаете, у меня никогда не было романтических приключений. А вот кузина Дженни, казалось, только ими и живет. Вот я и подумала – почему бы не попробовать, что это такое?

– Но зачем же вы убежали с Уиллом?

Фиона покачала головой:

– Поверите ли, но я едва помню, о чем вообще тогда думала. Оглядываясь назад, я могу лишь сказать, что это был минутный порыв, потому что Уилл дал мне понять, что я особенная. Никто так со мной не обращался. Родители хотели сына, и мое появление на свет стало разочарованием для них обоих. Мейри родилась четырьмя годами раньше. А это огромная разница, когда вы еще дети! Ей приходилось за мной присматривать, и я просто оказалась досадной помехой, которая вечно путалась у нее под ногами. Кроме того, Мейри предстояло унаследовать титул и поместья отца. Уилл считал, что это несправедливо. Когда я рассказала ему, как обстоят дела, он сказал, что и я наверняка получу землю. Предполагалось, что мне достанется Аннан-Хаус как часть приданого матери, когда она вышла замуж. Но папа так рассердился, когда мы сбежали, что изменил завещание. Дом отходил к Мейри, как и все остальное.

– Подозреваю, что Уилл был от этого не в восторге, – сказал Керкхилл.

– Он пришел в ярость! Раньше он не верил, что я получу только Аннан-Хаус, но когда я лишилась всего… – Фиона вздрогнула, припоминая. – Он сказал, что это я виновата, однако он все уладит. Добьется, что я получу свое наследство.

– И добился?

Она покачала головой, чувствуя, как горят щеки.

– Что же он сделал?

– Точно не знаю. Он мне так и не сказал. Но я слышала, что он пытался схватить Мейри. Он… он сказал, что мне достанется все, если Мейри умрет.

– Теперь у нее есть сын-наследник.

– Да, но это было до того, как она вышла за Роберта Максвелла. Уилл был в ярости, когда узнал. Но еще сильнее он разозлился на меня, – добавила она. – Я ничем не могла ему угодить. Кругом была виновата только я.

– Наверное, он обрадовался, когда узнал, что скоро станет отцом.

– Он почти не обращал внимания на мое положение. Думаю, сейчас-то он был бы рад, если б узнал, что я родила сына. Но тогда я нужна была ему только для одного… Ему не нравилось, что у меня стал расти живот. Бывало даже, что старый Джардин гневался на сына. Когда такое случалось, Уилл вымещал злобу на мне.

– Понимаю.

– В самом деле?

– Думаю, что да. Уилл был вспыльчив и при этом очень силен.

– Он говорил, что сила человека определяется его союзниками, а не личными качествами. Нужно только вовремя перейти на сторону тех, с кем союз более выгоден. Он считал, что нам следует угождать англичанам. По правде говоря, я тоже так думаю. Еще раньше, когда я познакомилась с Уиллом, мне казалось – глупо воевать. Можно уладить любые разногласия, если люди просто сядут и поговорят друг с другом.

– Эта тактика действует, только если обе стороны действительно желают уладить дело, – с грустной улыбкой заметил Керкхилл.

– Эта тактика решительно не годилась с Уиллом. Но мы все хотим мира, не так ли? Просто хотим выращивать хлеб и знать, что нашим семьям ничто не угрожает.

– Простые люди, как и, без сомнения, большинство женщин и детей, предпочли бы мир. Боюсь, однако, что те, у кого власть и сила, всегда стремятся получить еще больше власти, причем любой ценой. Мне кажется, что Уилла больше интересовало, как бы найти более могущественного союзника, чем обеспечить безопасность своим землям и семье.

– Он думал, что сможет защитить все, если сумеет заключить союз с более сильной стороной, – сказала Фиона. – И считал – чем больше накопит богатств, тем лучше. Решил, что стоит заполучить владения Данвити и присоединить их к Эпплгарту. Это придало бы ему вес, чтобы торговаться с победившей стороной, кто бы там ни победил.

– Сомневаюсь, что Арчи стал бы терпеть, вздумай Уилл заигрывать с англичанами, – усмехнулся Керкхилл. – Да и взять наших врагов. Если бы Аннандейл перешел к Нортумберленду, он скорее наградил бы землями верных англичан, нежели шотландца, который с легкостью меняет союзников. Однако теперь нам нужно собираться домой. Не подержите ли корзинку? Тогда я смогу свернуть одеяло.

Фиона взяла корзину, и вскоре они сели на лошадей. Они почти достигли подножия холма, когда увидели, что навстречу скачут Джошуа и Дэви.

Заметно встревоженная, Фиона спросила:

– Как вы думаете, зачем они здесь?

– Джошуа просто выполняет мои указания, – объяснил Керкхилл. – Очень немногие видели, как мы уезжаем, но вот наше возвращение никак не окажется незамеченным. Поэтому я велел Джошуа дожидаться неподалеку. Если кому-нибудь взбредет в голову расспрашивать, он все уладит.

Всю дорогу до дома Керкхилл то и дело бросал взгляды на Фиону, пытаясь угадать, что она чувствует, о чем думает. Казалось, что она немного успокоилась. Наверное, помог разговор об Уилле. Фиона выговорилась, признав к тому же, что муж запугивал ее и даже поднимал на нее руку. Плохо, однако, что она по-прежнему не хочет рассказать, что видела во сне.

Фиона ловила на себе взгляды, которые Дикон то и дело бросал на нее, и была уверена, что знает причину. Кошмарный сон не выходил у нее из головы, но она не могла рассказать о нем Керкхиллу. Хотя иногда ее так и подмывало открыть ему все. Ведь ей легко дался рассказ о Уилле. И все-таки ночной кошмар – совсем другое. Может, это вообще был не сон? Что, если так к ней возвращается память, вроде того как это было с другом Дикона после битвы?

Он не говорил, что у того воина сначала были кошмарные сновидения. Но может, они были? И Дикон просто не знает про них?

Джошуа и Дэви пристроились сзади, как будто сопровождали их всю поездку. Ехали молча. Джошуа, сама услужливость и почтительность, по характеру был крайне неразговорчив.

Дикон, казалось, тоже погрузился в раздумья. Теперь он не предлагал ей полюбоваться чудесным видом или послушать пение птицы. Но даже само его присутствие было приятным, дружеским и внушало спокойствие. С ним она чувствовала себя в безопасности, как ни с кем другим и уже очень давно. Она понимала, что он просто дает ей время подумать в надежде, что она все-таки доверится ему. Если же нет, он не станет долго тянуть и прямо потребует, чтобы она рассказала все. Это Фиона тоже отлично понимала.

Поэтому она не удивилась, когда по возвращении он улучил-таки возможность сказать ей пару слов наедине. Просто отослал слуг, которые помогли бы ей сойти с лошади, и предложил свою помощь.

Ссадил ее с лошади и, прежде чем ее ноги коснулись земли, шепнул:

– Печально, что вы не захотели мне довериться. Знаете, правда ведь дается нелегко. Мы не узнаем, что произошло, пока не отделим факты от подозрений и страхов. Я могу быть терпелив, но моего терпения хватит ненадолго.

С этими словами он поставил ее на землю и учтиво предложил руку.

Фиона колебалась. Снова возникло ощущение, что она вызвала его неудовольствие и получила за это выговор. Но он не сказал больше ни слова, и она позволила ему проводить ее в дом. Там он откланялся, сославшись на необходимость заняться делами, прежде чем они приступят к полдневной трапезе.

Ей стало легче дышать, когда он ушел. Фиона побежала наверх, где нашла Флори, которая как раз переодевала крошку Дэвида.

Отослав горничную, провела чудесные полчаса с сыном, пока его веки не опустились и он не заснул. Тогда она отнесла его в комнату Флори, где на подушке возле колыбели малыша ее терпеливо дожидалась Типпи.

– Он заснул, – прошептала Фиона, укладывая сына в колыбель. – Если проснется, позови кого-нибудь, пусть сбегают за мной.

– Я знаю, что делать, миледи, – ответила девочка.

– Ты хорошая няня, Типпи.

Остаток дня у Фионы прошел без происшествий, но мысли о Керкхилле не давали ей покоя. Перед ужином она увидела, как Типпи хлопочет рядом с матерью, и вспомнила слова девочки: «Я знаю, что делать, миледи».

Фиона тоже знала, что следует делать. Как жаль, что ей не хватает той веселой уверенности, которая так поразила ее в Типпи!

Фиона велела подать себе ужин на террасу. На сей раз она просто наслаждалась уединением. Она больше не чувствовала себя изгнанницей, отверженной. Оглядевшись по сторонам, она вдруг решила, что эту маленькую комнатку можно сделать гораздо уютней – достаточно небольших переделок.

Она вспомнила, что Керкхилл сначала велел ей быть экономной, а потом разрешил вызвать портниху и заказать гардероб, приличествующий ее положению. Наверное, он поймет, что необходимо также привести в порядок дом. Она поговорит с ним, поэтому направилась к его комнате.

Когда Керкхилл открыл ей дверь, его брови грозно нахмурились. Глаза сердито сверкнули – но гнев тут же погас. Сейчас вид у Дикона был скорее виноватый. Как бы там ни было, он повернулся и бросил через плечо, обращаясь к Тони, который сидел в кресле перед камином:

– Извини, Тони. Совсем забыл, что миледи хотела поговорить со мной с глазу на глаз. Когда мы закончим, я отправлю кого-нибудь за тобой.

– Разумеется, – ответил Тони, исчезая за дверью. Фиона затаила дыхание.

Керкхилл молчал, и она начала первой:

– Тони отлично понял, что никакой встречи со мной вы не предполагали. По крайней мере надеюсь на это, потому что он, должно быть, решил, что наша встреча…

– Именно так, – перебил он. – Тони никому ничего не скажет. Но я полагаю, вы пришли сюда по какой-то важной причине.

– Так и есть, я хотела спросить, как обстоят дела с нашими финансами. Вы говорили, что мне следует быть бережливой, но потом обнадежили, сказав, что поместье выдержит мои траты. Не так ли?

– Действительно, я так сказал.

Фиона ждала, однако Керкхилл молчал.

– У нас есть деньги? – спросила она, не выдержав.

– Почти ничего, – ответил он и тут же мягко добавил: – Но здешняя земля хороша. Можно сеять ячмень и даже овес. Разумеется, отлично растут яблоневые сады. При разумном управлении, надеюсь, мы получим хороший доход через год или два.

– Через год или два! Как же мне тогда вести хозяйство? Джейн недавно сообщила, что неисправен один из больших котлов на кухне. Я велела ей послать за кузнецом. Как мне заплатить потом по счету?

– Пусть представит счет мне, разумеется, – спокойно ответил Керкхилл.

– Но вы… – Фиона удивленно посмотрела на него. – Неужели вы будете платить за все, что мы покупаем? Заплатите за ткани для моих новых нарядов, за одежду для малыша? Помилуйте, сэр, но что тогда подумают люди?

– Ничего они не подумают, – возразил Керкхилл. – Ответственность, которую я несу и за вас, и за вашего ребенка, и за поместья Джардинов, дает мне самые широкие полномочия. В отличие от Джардинов я тщательно веду расчеты. Но пока я сам еще не составил точного представления о финансах вашего мужа и не хочу зря вас расстраивать. При умелом обращении земли Джардинов дадут отличный доход. А мой долг как раз и состоит в том, чтобы его обеспечить.

– Вам следовало мне сказать, что у нас нет денег, – упрекнула Фиона. – Нечестно поощрять меня распоряжаться всем в доме и не говорить, что денег на оплату расходов нет.

– Если б вы спросили, я бы ответил, ничего не утаив, – возразил Керкхилл. – Я ни разу вам не солгал. Я только просил быть экономней, однако позже, когда понял, что положение дел может улучшиться, решил, что вам необходимо обновить гардероб.

– Какой вы рассудительный! – резко воскликнула Фиона. – Какие мудрые слова! Что ж, а теперь позвольте мне сказать вам кое-что, милорд. Если я здесь полноправная хозяйка, у меня есть право знать правду. Говорите, что ничего мне не сообщали, потому что не хотели меня пугать. Утверждаете, что стремитесь к тому, чтобы я вам доверяла. И вот, пожалуйста, сами признаетесь, что многое от меня утаили. Я скажу вам, сэр, что для меня значит быть хозяйкой дома. Это значит свободно принимать решения насчет ведения хозяйства и насчет себя самой. Это не означает, что вы должны скрывать от меня неприятную правду. Не желаю жить словно завернутая в вату – полуправда сковывает по рукам и ногам. Так уж лучше вовсе не принимать никаких решений!

Она бросила эти слова ему в лицо, глядя, как плотно сжимаются его губы, как играют желваки – наверняка ему только и оставалось, что скрипеть зубами в пущей ярости. Каждое новое слово жалило еще больнее – пусть, ей было уже все равно.

Потом, не повышая тона, очевидно, не потеряв самообладания, он спросил:

– Осмелились бы вы сказать все это вашему мужу?

Краска залила лицо Фионы, и она прикусила губу, чтобы удержаться от резкого ответа. Потом, встретив взгляд Керкхилла, сказала:

– Да, осмеливалась, и не раз. И каждый раз жестоко за это платила, пока не научилась держать язык за зубами.

– Что ж, со мной вам нечего опасаться, – сказал он и грустно улыбнулся: – Вы были правы. Прошу меня простить. Мне следовало сразу сказать, каково положение дел.

Фиона воззрилась на него в крайнем удивлении. Почему же, Боже правый, от простых слов извинения ей снова захотелось расплакаться?

Глава 14

Керкхилл молча наблюдал за ней.

Наконец не выдержал и, положив обе руки ей на плечи, сказал:

– Я бы желал, чтобы вы доверились мне. Расскажите, что видели во сне. Но сейчас я не буду настаивать. Скоро придет Джошуа. Поэтому на сегодня я пожелаю вам спокойной ночи, а завтра вы мне все расскажете.

Фиона кивнула, глядя на него умоляюще, словно опасаясь того, что он скажет дальше.

– Завтра, Фиона. Мы поговорим на берегу реки или возьмем лошадей, как сегодня. Решайте сами, как вам будет удобней. Но мы обязательно поговорим и об Уилле, и о том, что вы видели во сне.

Она облизнула губы и, запинаясь, произнесла:

– Боюсь, со мной то же, что и с вашим другом… Вроде как вспоминаешь то, что вспоминать не хочется.

Керкхилл кивнул:

– Может, и так. А может, это просто плохой сон, навеянный всем тем, что вам наговорили люди или что само сложилось в вашем уме. Мы не узнаем, пока все не выяснили.

Фиона поморщилась, и он на миг крепче сжал ее плечи, прежде чем обнять и привлечь к себе.

Долгую минуту Керкхилл держал Фиону в объятиях, наслаждаясь ощущением близости. Она беспокойно шевельнулась, вздохнув и согрев теплым дыханием его щеку. Тогда он взял ее за подбородок и заглянул в лицо.

– Если мы хотим к чему-то прийти, вы должны мне помочь узнать, что случилось с Уиллом, – сказал он. – Пока мы не выясним его судьбу, нам придется и дальше скрывать наши чувства. К завтрашнему утру вам придется решить, так ли я вам нравлюсь, чтобы мне довериться. Иначе, если мы его не найдем и нас по-прежнему будет тянуть друг к другу, мое пребывание в Спедлинсе – а я вынужден здесь находиться – станет для нас обоих сущей пыткой.

– Мне нужно подумать. Я пойду…

Фиона торопливо прошла к себе в комнату. В ее душе царило смятение. Она все еще чувствовала тепло его тела, но с неудовольствием отметила, что Дикон не сделал ни малейшей попытки уверить ее, что она вовсе не начинает вспоминать то, что вспоминать не хочет. Просто согласился с ней – да, наверное, память возвращается!

На полпути к своей комнате она вспомнила, что успела дважды проехаться мимо кладбища до того, как ей приснился тот сон. Один раз с Нэн, второй раз в обществе Дикона. Может быть, ее кошмар – всего-навсего воплощение того ужаса, который она обычно испытывала при посещении кладбища?

Она питала отвращение ко всем без разбору кладбищам с того самого дня, как Уилл сообщил ей о смерти отца. Уилл сказал, что Данвити захлебнулся собственной злостью. Но Фиона думала по-другому: сбежав с сыном врага, она повела себя как предательница. Даже сейчас Фиона не сомневалась, что отца убило ее предательство.

А она даже не смогла как следует с ним попрощаться. Сознание вины мучило ее в кошмарах, навевая образы кладбищ и могил задолго до того, как ей приснилось, что она сталкивает Уилла в его собственную могилу.

Наконец Фиона почти убедила себя, что именно вид кладбища причудливо воплотился в ее уме в сон, где она сама хоронила Уилла.

Даже думать об этом было страшно. Фиона поежилась.

И она не собиралась об этом думать. И рассказывать Дикону об этом она не станет. В лучшем случае он сочтет ее сумасшедшей, а в худшем – поверит, что она и есть убийца!

На следующее утро Керкхилл встал пораньше, полный решимости завоевать доверие Фионы. Однако он уже успел покончить с завтраком, а она все еще не сошла вниз.

Он не стал ее дожидаться. Заметив за одним из нижних столов Дэви, он направился к нему.

– Сиди, парень, – сказал он, когда мальчик поспешно вскочил со своего стула. – Я хочу, чтобы ты подождал здесь леди Фиону. Когда спустится, беги и разыщи меня, чтобы я мог с ней повидаться.

– Конечно, милорд, – откликнулся Дэви. – Тогда надо сказать Джошуа, что я немного припозднюсь.

– Я ему передам, – обещал Керкхилл. – А днем, возможно, найду минутку и поучу тебя обращаться с кинжалом. Покажу пару приемов.

– Хорошо… – сказал Дэви, но лицо его, опечалилось. – Только ведь Ход сломал кинжал отца…

– Ну, может, я придумаю, как его починить, – сказал Керкхилл, ероша мягкие волосы мальчика. – Ты, главное, ешь побольше, чтобы нарастить мускулы.

– Так и сделаю! – воскликнул Дэви, снова улыбаясь.

Керкхилл взял из корзины два яблока – одно себе, другое Церберу – и пошел на конюшню. Там он обнаружил Джошуа, который чистил щеткой его боевого коня. Сообщив, что Дэви задержится, Дикон заметил как бы мимоходом:

– Может, попозже мы с миледи поедем кататься. В таком случае вы с Дэви будете нас сопровождать, как вчера.

– На сей раз с самого начала, но на приличном удалении. Я правильно понимаю? – спросил Джошуа.

– И то и другое верно, но, парень, мне не нравится твой дерзкий тон.

– Вы затеяли опасную игру, милорд.

– Может быть. Но нам предстоит многое узнать, Джошуа. Надеюсь, миледи сумеет мне помочь.

Тут Дэви прибежал к нему с сообщением, что леди Фиона спустилась к завтраку и что прибыл всадник из Данвити-Холла.

– Милорд, – обратился посланник к Керкхиллу, – баронесса Данвити, баронесса Исдейл и ее лорд супруг прибыли в Данвити-Холл вчера вечером. Они намерены приехать сюда, в Спедлинс, чтобы отобедать с вами и леди Фионой. Если вы не сможете их принять, то я немедленно поеду обратно и передам им ваши слова.

– Я с радостью их приму.

– Это хорошо, потому что они вот-вот должны выехать, – ответил тот. – Наша леди особенно наказывала передать вам, что она ужасно хочет видеть леди Фиону и увериться, что с ней все в порядке.

– Пойди выпей эля, парень, да поешь, если проголодался. Потом скачи обратно навстречу госпоже и скажи: пока я тут хозяин, и она, и все, кого ей захочется с собой взять, желанные гости в Спедлинсе.

– Благодарю вас, сэр. Был бы рад что-нибудь съесть и пропустить глоток-другой.

Соскочив с лошади, он направился в дом. Посланник снял шапку и уважительно поклонился.

Фиона взглянула на молодого человека и воскликнула:

– Экки, сын Джеррарда, это ты? – К ее радости примешивались тревога и неуверенность, но любопытство оказалось сильнее. – Ты приехал сюда из Аннан-Хауса или из Данвити-Холла?

– Из Данвити-Холла, миледи. Я теперь служу леди Данвити. Вот уж два года.

– Значит, Мейри в Данвити-Холле?

– Да, то есть она там была, когда я уезжал. Они едут сюда, чтобы пообедать у вас.

– Все? Значит, и леди Исдейл тоже?

– Да, и Максвелл.

– Вот как, – сказала Фиона, уловив движение позади слуги.

Подошел Дикон, и она представила ему посланника:

– Милорд, это Экки, сын Джеррарда, он в услужении у моей сестры. Его отец – капитан охраны в Аннан-Хаусе. Экки говорит, что у нас к обеду будут гости – целая толпа. Думаю, мне нужно хорошенько подготовиться. – Она взглянула на Керкхилла выжидательно, затем с надеждой.

Прекрасно зная, на что она надеется, Керкхилл отправил Экки на кухню «пропустить глоток-другой», и сам плеснул себя эля из кувшина на столе.

Затем обратился к Фионе:

– Слуги давно ожидали этого визита, с тех пор как мы узнали о скором возвращении вашей сестры. Признаюсь, не думал, что она так скоро соберется сюда. Но, разумеется, здесь ее ждет теплый прием.

– Однако я должна…

– Фиона, я отлично знаю, что вам хочется самой проследить, чтобы все было готово к приезду гостей. Но Экки сказал, что компания отправится в путь не раньше чем все успеют позавтракать.

– Может, они позавтракали еще на рассвете.

– Сомневаюсь. Видите ли, я ваших родственников, конечно, не знаю, однако чем больше компания, тем труднее всех собрать в условленное время.

– Помилуйте, миледи, – подала голос Флори. – Ваша матушка наверняка еще не встала с постели.

Фиона бросила на нее сердитый взгляд, но вмешался Керкхилл:

– Дорога займет у них никак не меньше двух часов. Поэтому у вас полно времени… А теперь, когда мы все решили, – он улыбнулся, – можем наконец поговорить. Не будем тянуть.

– Но…

– Мы можем поговорить на террасе. Я буду ждать вас там. Если хотите, возьмите с собой Флори.

Керкхилл встал из-за стола, бросив напоследок взгляд, который ясно сказал ей: не стоит и пытаться отложить этот разговор. Затем он направился на террасу.

Фиона смотрела ему вслед, чувствуя, как растет в ней раздражение. Она-то надеялась, что приезд толпы гостей поможет ей хотя бы ненадолго отложить тягостный разговор, но Керкхилл обратил ситуацию в свою пользу, не оставив ей даже маленькой лазейки. Ее так и подмывало взять и отправиться по своим делам. Однако брошенный Керкхиллом напоследок взгляд предупреждал ее, что лучше не своевольничать.

У Дикона был свой, особый способ повелевать. Как бы там ни было, Фионе не хотелось вызывать его недовольство.

– Мне пойти с вами, миледи? – осторожно спросила Флори.

– Не надо, – ответила Фиона неожиданно резко.

– Но я отлично знаю – ваша матушка сказала бы, что не следует оставаться с ним наедине.

– Может, и так. – Фиона напомнила самой себе, что она давала обещание не грубить. – Однако хозяйка здесь я, Флори, а не моя уважаемая матушка. Керкхилл несет ответственность за нас всех, поэтому не случится ничего страшного, если я время от времени буду видеться с ним наедине. Как раньше с отцом или… со старым Джардином.

– Да, но лэрд вам не отец и не свекор.

– Нет, разумеется, хотя иногда ведет себя так, будто он мне отец.

Больше она ничего не собиралась говорить, и Флори, послав ей задумчивый взгляд, сказала:

– Пойду велю, чтобы принесли воды и приготовили ванну. Ручаюсь, вам и волосы захочется вымыть, не так ли?

Фиона чуть не сказала, что на это у нее не останется времени, однако сдержалась. Флори и Дикон, в общем, были правы: Мейри и ее отряд отправятся в путь не так скоро, как им бы хотелось.

Поэтому она сказала только:

– Я не задержусь, Флори. Одна ногатам, другая здесь.

– А лэрд не рассердится? – поинтересовалась Флори.

Фиона взглянула на нее укоризненно. Напрасно – Флори так и смотрела на нее во все глаза.

– Он не сердится, Флори. Его просто разбирает любопытство насчет одного дела, и, по правде говоря, я его не виню. Однако мне ужасно не хочется с ним говорить.

– Что ж, тогда вам полегчает, как закончите разговор, – попыталась утешить ее Флори.

Фиона не ответила. Впрочем, и есть ей тоже расхотелось.

Она поднялась из-за стола. У нее было такое чувство, что ей снова предстоит тяжелый допрос отца. Пора идти на террасу.

Керкхилл почувствовал ее приближение еще раньше, чем услышал легкие шаги. В последний раз поворошив огонь в камине – пламя уже достаточно разгорелось, – он встал и повернулся, чтобы ее встретить.

Войдя, Фиона протянула руку, чтобы закрыть дверь.

– Оставьте ее открытой, – сказал он. – Мы будем разговаривать здесь, и нас никто не услышит. Думаю, именно здесь, на террасе, нам и следует встречаться для разговоров с глазу на глаз. Кто бы ни увидел нас, вряд ли подумает что-то дурное, поскольку дверь будет открыта. Садитесь же, – предложил Керкхилл, указывая на стул с высокой спинкой, стоявший в нише окна. – Как вам кажется, вы готовы рассказать, что видели в том сне?

– Вероятно. Но может быть, сначала поговорим о другом? – спросила Фиона, усаживаясь на предложенный Керкхиллом стул.

– Вы хотите обсудить со мной что-то еще?

– Нет, но… Я подумала, может быть, о Джардинах, о Спедлинсе или…

– Послушайте, Фиона, дело только осложнится, если мы станем ходить вокруг да около или вы попытаетесь сменить тему разговора. Единственный путь облегчить душу – это выговориться и выбросить из головы. Итак, что скажете?

Фиона молча смотрела в окно. Керкхилл начинал терять терпение. Наконец она взглянула на него и сказала:

– Мне снилось, как я хоронила Уилла.

В душе Фионы все сжалось, когда она услышала, как сама произносит вслух эту жуткую фразу. Однако слова были сказаны и повисли между ними в воздухе как паутина.

– Лучше начать с самого начала, – предложил Керкхилл. Он придвинул стул для себя, сел на него верхом лицом к Фионе и сложил руки поверх спинки. – Что было сначала, помните?

Фиона смотрела на руки, пытаясь вспомнить. Кое-что уже успело забыться, словно подернулось дымкой.

– Я была на холме, в лесу, – начала она. Правильно, так оно и было. – Сначала, кажется, был день, потому что я видела дикие цветы, яркие, разноцветные. Было очень красиво.

Она снова умолкла, вспоминая. Что же было дальше?

– Уилл тоже был там? – тихо спросил он.

– Нет. – Она взглянула на Керкхилла. – Помню, что мне было очень приятно. Будь со мной Уилл, я не чувствовала б себя такой счастливой. Еще там были птицы. Слышалась птичья трель.

– Значит, вы были одна.

Память вдруг прояснилась, и жаркий румянец залил щеки Фионы.

– Там был еще кто-то. Однако вдруг стемнело и взошла луна. Полная луна, – быстро продолжала она. – Потом все растаяло и сделалось что-то другое, как всегда бывает в снах. Вдруг оказалось, что я стою и озираюсь по сторонам, а вокруг непроглядный мрак. Уверена, что в тот момент я как раз была одна.