Текст книги "Убийство по Фрейду"
Автор книги: Аманда Кросс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Аманда Кросс
Убийство по Фрейду
Пролог
– Я не говорила, что я против Фрейда, – возразила Кейт. – Я против того, что Джойс [1]1
Джойс Джеймс (1882–1941) – ирландский писатель, представитель модернистской и постмодернистской прозы. Автор нашумевших романов «Портрет художника в юности», «Улисс». (Здесь и далее примеч. перев.)
[Закрыть]называет фрейдистскими заблуждениями, против всех этих нелепых выводов, за которые очертя голову хватаются не слишком разборчивые и не очень умные люди.
– Ну, если ты считаешь психиатрию ответственной за садистские развлечения салонной публики, то я вообще не вижу смысла продолжать спор, – ответил Эмануэль.
Тем не менее дискуссия продолжалась. Вот уже несколько лет при встрече у них всякий раз так или иначе заходила речь о психиатрии, и казалось, их готовность обсуждать эту тему никогда не иссякнет.
– Кстати, – сказала Кейт, – я направила тебе пациентку. Одна студентка попросила меня порекомендовать ей специалиста по психоанализу, и я дала ей твое имя и адрес. Понятия не имею, придет ли она, но, скорее всего, придет. Ее зовут Дженет Гаррисон.
Кейт подошла к окну, за которым буйствовала снежная круговерть. Это был один из тех январских дней, когда даже она, не любившая весну, с нетерпением ждала ее.
– Что ж, если учесть твое мнение о психиатрии, – сказала Никола, – Эмануэль должен чувствовать себя польщенным. Ну же, Эмануэль, сделай вид, что ты страшно доволен!
Никола, жена Эмануэля, следила за их беседой, как зритель теннисного матча за мячом; ее голова только успевала поворачиваться от одной к другому. Ей удавалось сочетать безграничное доверие к психиатрии с независимостью суждений, поэтому она с чистым сердцем аплодировала удачным выпадам спорящих и стонала при промахах. Кейт и Эмануэль, не представлявшие себе лучшей слушательницы, чем Никола, наслаждались матчем от всей души не только потому, что такого рода беседы помогали порой взглянуть на проблему с новой и Неожиданной стороны, но и потому, что оба в равной степени умели ожесточенно спорить, ни в коей мере не задевая самолюбия друг друга. Никола улыбнулась обоим.
– Не следует опровергать ни самого Фрейда, – заговорила Кейт, – ни его теорию в целом. Бороться надо с тем, в каком виде его идеи распространяются в современном мире. Мне часто вспоминается анекдот об одном японце и его отношении к Святой Троице: «Святой Отец – хорошо, Святой Сын – отлично, но Святой Дух – этого я совершенно не понимаю!»
– Твои цитаты, – заметил Эмануэль, – безусловно, очень оживляют дискуссию, но, к сожалению, ничуть не продвигают нас вперед.
– А вот я могу вспомнить только одну цитату, – сказала Никола, тоже подойдя к окну. – «Зима пришла, не скоро ли весна?» [2]2
Строка из «Оды западному ветру» Перси Биши Шелли (1792–1822).
[Закрыть]
Как оказалось, это было самым значительным высказыванием в той беседе студеным январским днем.
Глава 1
На ступеньках лестницы Болдуин-Холла кто-то написал мелом: «Самый безжалостный месяц – апрель» [3]3
Строка из поэмы «Бесплодная земля» англо-американского поэта, драматурга и литературного критика Томаса Стерна Элиота (1888–1965), лауреата Нобелевской премии.
[Закрыть]. Кейт, на которую начитанность писавшего не произвела впечатления, не могла не согласиться с самим утверждением. Даже в их университетском городке, затерянном в железобетонных и асфальтовых джунглях Нью-Йорка, а потому далеком от лесов и полей, где торжество весны являлось во всем своем блеске, ее неизбежный приход тяжело сказывался на настроении преподавателей. Накопившаяся за целый учебный год усталость все чаще прорывалась в приступах раздражения и бесконечных придирках. «Возможно, потому, – подумала Кейт, – что все мы потихоньку стареем, в то время как наши ученики, подобно толпам народа, приветствовавшего Цезаря на Аппиевой дороге, всегда остаются в одном и том же возрасте». Глядя на студентов, валяющихся в вольных позах или тихонько целовавшихся на любом подходящем клочке травы, Кейт, как всегда весной, невольно ощутила тоску по более спокойной и величаво-неторопливой эпохе. «Юные держат друг друга в объятьях», – жаловался Йейтс [4]4
Цитата из стихотворения Уильяма Йейтса (1865–1939), ирландского поэта и драматурга.
[Закрыть].
Она поделилась своими мыслями с подошедшим профессором Андерсоном, который тоже остановился, задумчиво глядя на надпись мелом.
– В это время года, – сказал он в ответ, – мне всегда хочется закрыться в комнате, опустить шторы и играть Баха. Впрочем, – добавил он, не отрывая взгляда от строки из Элиота, – Миллей [5]5
Миллей Эдна Сент-Винсент (1892–1950) – американская поэтесса. Автор сборников «Возрождение», «Вино из того винограда» и др.
[Закрыть]сформулировала это лучше: «Скажи, зачем, апрель, ты снова возвратился?»
Кейт удивило это высказывание, ведь профессор Андерсон, страстный приверженец культуры и нравов XVIII века, испытывал сильнейшую антипатию ко всем женщинам-писательницам, начиная с Джейн Остин. Они вдвоем вошли в здание и поднялись на второй этаж, где располагалось отделение английской литературы. Да, думала Кейт, как его ни ожидай, апрель всегда приходит внезапно.
На скамейке перед кабинетом Кейт ожидали несколько студентов. Это тоже был один из верных симптомов наступившей весны. Хорошо успевающие студенты или совсем исчезали из городка, или появлялись в самые неподходящие моменты, чтобы обсудить с Кейт спорные места своих работ. Середнячки же, особенно из бедных семей, начинали тревожиться об оценках. Пробудив несчастных от спячки, апрель безжалостно напомнил им, что приближается время подведения итогов и что их благие намерения весь год учиться только на четверки неисповедимым образом вновь привели к адским мукам страха и самоуничижения. Отрешенные этими терзаниями от своих беспечных товарищей на лужайке, они покорно ждали появления Кейт. Тяжело вздохнув, она открыла дверь кабинета своим ключом и, пораженная, застыла на пороге. Стоявший у окна человек обернулся.
– Пожалуйста, заходите, мисс Фэнслер. Наверное, мне следовало сказать «доктор» или «профессор»? Я – детектив, капитан Стерн из полиции. Секретарь в канцелярии, когда я предъявил ей свое удостоверение, решила, что мне лучше подождать вас здесь. Она была настолько любезна, что впустила меня в ваш кабинет. Уверяю вас, я здесь ничего не трогал. Присядете?
– Поверьте, капитан, – сказала Кейт, усаживаясь за свой стол, – я очень мало знаю о личной жизни моих студентов. Кто-то из них попал в беду?
Она с интересом разглядывала капитана. Страстная читательница детективных историй, Кейт всегда подозревала, что в реальной жизни детективы – безнадежно заурядные люди, которые запросто пройдут любое компьютерное тестирование, но испытывают раздражение от всяческих сложных идей, литературности и тому подобного. Они предпочитают непреложность фактов отвратительной склонности иных людей к самым противоречивым чувствам.
– Будьте любезны, мисс Фэнслер, расскажите, что вы делали вчера с утра до полудня?
– Что я делала? Уверяю вас, капитан Стерн, что…
– Если вы ответите на мой вопрос, мисс Фэнслер, я сразу же объясняю вам, почему я его задаю. Итак, вчера утром?
Кейт пристально посмотрела на капитана и пожала плечами. По привычке, свойственной, к несчастью, пишущим людям, мысленно она уже представляла, как будет рассказывать знакомым об этом невероятном свидании. Глядя прямо в глаза Стерну, она достала сигарету. Он поднес ей зажигалку, терпеливо ожидая ответа.
– По вторникам у меня свободный день, – сказала Кейт. – Я пишу книгу, поэтому все вчерашнее утро провела в книгохранилище библиотеки, отыскивая нужные материалы в газетах и журналах прошлого века. Я пробыла там почти до часу дня, затем отправилась к себе принять душ, а потом встретилась за ленчем с профессором Поппером. Мы ели в факультетском клубе.
– Вы живете одна, мисс Фэнслер?
– Да.
– В какое точно время вы пришли в книгохранилище?
– Капитан, книгохранилище – это галерея, которая тянется вдоль стен библиотеки. – «С какой стати, – подумала она, – женщины всегда так раздражаются, когда их спрашивают, одни ли они живут». – Я пришла в библиотеку около половины десятого.
– Кто-нибудь видел вас там?
– Кто смог бы засвидетельствовать мое алиби? Пожалуй, никто. Я нашла нужные подшивки и работала с ними у стены за столиком, который для того и предназначен. Меня должны были видеть несколько человек, но узнали ли они меня и запомнили ли, не могу сказать.
– У вас есть студентка по имени Дженет Гаррисон?
В книгах, подумала Кейт, детективы напоминают рыцарей с их неустанной страстью к романтическим приключениям – настолько фанатически преданными своему делу их изображают авторы. Но раньше ей не приходило в голову, что работа и в самом деле так захватывает их. Конечно, кое у кого из них были семьи, порой они влюблялись, а иногда даже попадали в переделки или погибали, но, были ли они детективами по профессии или по призванию, они с головой уходили в разгадку преступления, забывая обо всем остальном. Интересно, а у капитана Стерна есть какие-нибудь еще заботы? Она даже не посмеет спросить его, один ли он живет.
– Дженет Гаррисон? Она была моей студенткой, посещала мой курс лекций по истории литературы XIX века в прошлом семестре, с тех пор я ее не видела.
Кейт уныло Подумала о лорде Питере Уимси: он бы здесь остановился ненадолго и поговорил о романах прошлого столетия, но капитан Стерн, похоже, и не подозревает об их существовании.
– Вы рекомендовали ей обратиться к специалисту по психоанализу?
– Бог мой! – воскликнула Кейт. – Так дело в этом? Хотя вряд ли полиция проверяет всех, кто посещает психоаналитиков… Нет, я ничего ей не «рекомендовала». Видите ли, я не считаю уместным давать подобные советы. Она сама спросила меня, не знаю ли я хорошего специалиста, поскольку слышала, насколько важно найти настоящего квалифицированного врача. Теперь, когда вы меня спросили, я не совсем понимаю, почему она обратилась именно ко мне. В тот момент я об этом не задумывалась… Наверное, просто всем нам очень лестно сознавать себя образцом практичности, здравого смысла и авторитета в глазах других.
Но капитан Стерн не улыбнулся в ответ.
– Значит, вы все же порекомендовали ей врача?
– Разумеется!
– Как зовут этого человека?
Неожиданно Кейт разозлилась. Взгляд в окно, за которым бушевал разгульный апрель, не улучшил ее настроения. Она перевела глаза на детектива, которого, казалось, весна совершенно не трогала. Впрочем, ему, наверное, все месяцы казались одинаково трудными. Ее любопытство, разбуженное необычайной ситуацией, уступило место раздражению. Что бы там ни произошло, стоило ли втягивать в это Эмануэля?
– Капитан Стерн, – сказала она, – я обязана отвечать на этот вопрос? Я не очень-то знакома с официальной процедурой, но не должны ли вы сначала объяснить мне, в чем дело? А если я заверю вас, хотя и не могу доказать этого, что вчерашнее утро до часу дня я провела не с кем иным, как с Томасом Карлейлем [6]6
Карлейль Томас (1795–1881) – английский публицист, историк и философ.
[Закрыть], чья смерть, наступившая более полувека назад, освобождает меня от подозрения в его убийстве? Вас устроит?
Капитан Стерн оставил без внимания ее ехидный вопрос.
– Вы сказали, что рекомендовали Дженет Гарри-сон психоаналитика. Он ей понравился? Она собиралась какое-то время посещать его?
– Не знаю, – сказала Кейт, вдруг устыдившаяся своей выходки. – Мне даже неизвестно, пошла ли она к нему. Я дала ей адрес и телефон врача, сказала ему об этом. И с того момента больше ни разу не видела эту девушку и даже не вспоминала о ней.
– Наверняка врач должен был сказать вам, если б он взял ее в пациентки. Тем более, – добавил капитан Стерн, в первый раз обнаружив определенную осведомленность, – что он ваш хороший знакомый.
Кейт пораженно уставилась на него. «Что ж, – подумала она, – во всяком случае, мы не играем в прятки».
– Можете мне не верить, но он не упоминал об этом. Как и любой профессиональный психоаналитик, тем более что я не спрашивала. Человек, о котором идет речь, является сотрудником Нью-Йоркского института проблем психоанализа. И у них не принято обсуждать с кем бы то ни было своих пациентов. Вам это может показаться странным, и все же это именно так.
– А что вы скажете о Дженет Гаррисон?
Кейт откинулась на спинку стула, пытаясь оценить, насколько умен этот человек. Опыт преподавания в колледже подсказывал ей, что упростить – часто означает исказить. Лучше уж попытаться объяснить точно, что ты имеешь в виду. Что такого натворила эта несчастная Дженет Гаррисон? Может, этот лаконичный и положительно невыносимый полицейский пытается выяснить, насколько она вменяема?
– Капитан Стерн, хочу обратить ваше внимание на то, что, обучаясь в университете, студенты в то же время живут каждый своей жизнью. Мало кто из них похож на затворников. Они не свободны от влияния семьи, финансовых проблем, различного рода эмоций. И в их возрасте – если они не женаты, что порождает свои проблемы – остро переживается любовь или ее отсутствие. Одни готовы спать только с тем, кого любят, другие ложатся в постель с кем угодно. Есть и те, кто предпочитает одиночество. Некоторые из них цветные, или неверующие дети глубоко религиозных родителей, или, напротив, религиозные дети родителей-атеистов. Иные девушки разрываются между стремлением продолжать образование и желанием завести семью. Они постоянно находятся под давлением тех или иных жизненных и нравственных обстоятельств. Мы, педагоги, мало знаем об их тревогах, а если даже и уловим какой-то намек на них, то мы, так сказать, не священники, а церковь: мы просто существуем с ними рядом и продолжаем свою работу. Мы разговариваем с ними об отвлеченных предметах: об искусстве, науке или об истории. Конечно, иногда встречаются студенты, готовые рассказывать нам о каждом своем шаге или мысли. Но по большей части мы в состоянии получить о своих учениках только самое общее впечатление, разумеется, помимо того, что открывается нам в их работах. Я говорю все это, чтобы вы поняли мой ответ.
Дженет Гаррисон? Я могу сказать только о своем ощущении. Если вы спросите меня, могла бы Она ограбить банк, я отвечу отрицательно. Она не того типа, но я не уверена, что смогу объяснить, почему я так думаю. Способная девушка, которая, безусловно, выделялась среди остальных. По-моему, она могла бы написать превосходную работу, если б вложила в нее душу, но она этого не делала. Словно часть ее души где-то блуждала в ожиданий чего-то, что может произойти. Хотя вы знаете, – добавила Кейт, – пока вы не спросили меня, я не думала ни о чем подобном.
– Как по-вашему, что побудило ее обратиться к психоаналитику?
– Понятия не имею. Но видите ли, сегодня люди обращаются к психоаналитику, как раньше, скажем, к Богу, к священнику, к родным. Я слышала, как люди чуть ли не всерьез говорили, что сейчас родители копят деньги скорее на сеансы психоанализа для своих детей, чем на их обучение в колледже. Современные молодые люди из интеллигентной среды в случае затруднений прежде всего решают обратиться к психиатру, и родители, если могут, чаще всего оплачивают сеансы.
– А психиатр, или психоаналитик, примет любого пришедшего к нему пациента?
– Конечно нет, – сказала Кейт. – Но вы ведь явились не для того, чтобы выяснять у меня это? Найдутся гораздо более компетентные люди, которые…
– Вы направили эту девушку к психоаналитику, и он стал заниматься ею. Я хотел бы узнать, почему вы решили, что ей следует обратиться к врачу, и почему, по-вашему, он должен был принять ее?
– Вообще-то, у меня сейчас время занятий, – нерешительно проговорила Кейт.
Не то чтобы ей очень хотелось в этот апрельский денек принимать студентов («Меня зачислили в университет условно, профессор Фэнслер, и если я не получу четверку за этот курс…»), но мысль о том, что они продолжают терпеливо ждать за дверью, смущала ее… Впрочем, капитан Стерн, видимо, был не против оказаться на месте студентов. Может, лучше направить его прямо к Эмануэлю? И вдруг мысль о том, что чудесным весенним днем она сидит в своем кабинете с полицейским, всерьез обсуждая с ним проблемы психиатрии, показалась ей до смешного нелепой.
– Послушайте, капитан Стерн, – сказала Кейт, – что именно вы хотите знать? Прежде чем серьезный специалист займется каким-то человеком, он должен убедиться, что тот пригоден для проведения психоанализа, Пациент должен быть достаточно развитым, с некими способностями к свободным ассоциациям, с проблемами определенного рода. Психические больные и даже некоторые невротики не являются для такого врача подходящим объектом. Кроме того, пациент должен хотеть прийти к психоаналитику, хотеть, чтобы ему помогли. С другой стороны, большинство тех аналитиков, которых я встречала, полагают, что могут помочь любому интеллектуально развитому человеку, который в процессе профессионального психоанализа обретает большую внутреннюю свободу. Когда меня попросили рекомендовать хорошего специалиста, я это сделала, зная, что он примет только человека, подходящего для психоанализа, и именно для психоанализа, проводимого данным психиатром. Более подробно и ясно я не могу рассказать вам о предмете, про который и сама мало знаю. Если бы мою болтовню сейчас слышал какой-нибудь психиатр, он, наверное, за голову схватился бы! Так что же все-таки натворила Дженет Гаррисон?
– Ее убили.
Короткая фраза словно повисла в воздухе. Снаружи доносился оживленный весенний гул университетского городка. Студенты из какого-то братства продавали лотерейные билеты, разыгрывался автомобиль. За стеклянной дверью кабинета Кейт маячила чья-то беспокойная тень.
– Убили? – проговорила Кейт. – Но я… я действительно ничего о ней не знаю… На нее напали на улице?
Неожиданно перед ней возник призрак девушки, сидящей на месте капитана Стерна. «Ты сведущ – обратись к нему, Гораций» [7]7
У. Шекспир, «Гамлет», I, 1. Слова Марцелла, обращенные к Горацию при встрече с призраком.
[Закрыть].
– Вы сказали, мисс Фэнслер, казалось, она ждала чего-то, что могло произойти. Что вы имели в виду?
– Я так сказала? Право, не знаю. Просто у меня такая манера выражаться.
– Между вами и Дженет Гаррисон были какие-либо личные отношения?
– Нет, она была просто одной из моих студенток. – Кейт вдруг вспомнила его первый вопрос: «Что вы делали вчера утром?» – Капитан Стерн, при чем здесь я? Неужели только потому, что я рекомендовала ей психоаналитика, и потому, что она была моей студенткой, вы полагаете, что я знаю, кто ее убил?
Капитан встал:
– Что ж, простите, что я отнял время у ваших студентов, мисс Фэнслер. Если мне снова понадобится увидеть вас, я постараюсь выбрать более подходящий час. Спасибо, что вы ответили на мои вопросы.
Он немного помолчал, как будто что-то обдумывая.
– Дженет Гаррисон была убита в кабинете психоаналитика, к которому вы ее направили. Его зовут Эмануэль Бауэр. Она посещала его в течение семи недель. Ее убили в его кабинете на кушетке. На той самой кушетке, где, как я понимаю, пациенты лежат во время приема. Зарезали ножом из кухни Бауэров. Разумеется, мы стараемся как можно больше узнать о ней, но пока информации удивительно мало. До свидания, мисс Фэнслер.
Он вышел, осторожно прикрыв за собой дверь, а Кейт потрясенно продолжала смотреть ему вслед. Ясно было одно: она явно недооценила его умение произвести драматический эффект. «Я направила тебе пациентку, Эмануэль». Господи, кого она ему направила?! Где сейчас он сам? Не думает же полиция, что Эмануэль зарезал девушку в собственном кабинете? Но тогда каким образом туда проник убийца?
Кейт подняла трубку и набрала девятку, чтобы выйти в город. Господи, какой же у него номер? Она не стала рыться в записной книжке. Набирая 411, чтобы позвонить в справочную, она с удивлением заметила, что у нее дрожит рука.
– Пожалуйста, дайте мне номер телефона миссис Никола Бауэр. Пятая авеню, 879. – Телефон в офисе Эмануэля был оформлен на его имя, а домашний на Никола, чтобы пациенты не звонили ему домой, это она помнила. – Спасибо. – Кейт не записала сообщенный номер, а снова и снова повторяла его: Трафальгар, 9. На этот раз она забыла набрать девятку. Переведя дух, снова начала медленно крутить диск. «Эмануэль, что я с тобой сделала?»
– Алло?
Это была Пандора, служанка Бауэров. Каким забавным казалось Кейт когда-то ее имя!
– Пандора, это мисс Фэнслер, Кейт Фэнслер. Пожалуйста, скажите миссис Бауэр, что мне надо поговорить с ней.
– Минутку, мисс Фэнслер, я посмотрю.
Трубку положили рядом с аппаратом, и Кейт могла слышать голоса мальчиков Бауэров. Затем подошла Никола:
– Кейт! Думаю, ты уже слышала?
– Я звоню из своего кабинета. У меня только что был детектив. Энергичный, сдержанный и, кажется, ограниченный. Ники, вам разрешили остаться дома?
– О да! Тут уже побывала уйма людей, но нам сказали, что мы можем оставаться. Мама настаивает, чтобы мы перебрались к ней, но, раз полицейские ушли, нам почему-то кажется, что лучше быть здесь. Как будто если мы уйдем, ни я, ни Эмануэль уже никогда сюда не вернемся. Мы даже мальчиков не стали отвозить к маме. Наверное, это выглядит ненормальным.
– Вовсе нет, Ники, я понимаю. Конечно, оставайтесь дома. Могу я к вам зайти? Ты расскажешь мне, что произошло? И впустят ли меня к вам?
– Они поставили здесь только одного полисмена, чтобы сдерживать банду репортеров. Мы хотим тебя видеть, Кейт.
– Ты, наверное, очень устала, я слышу, но я все равно приеду.
– Я действительно хочу с тобой встретиться, не знаю, как Эмануэль. Кейт, мне кажется, они думают, что это сделал кто-то из нас, прямо в кабинете Эмануэля. Ты, случайно, не знаешь помощника районного прокурора? Может, ты могла бы…
– Ники, я скоро приеду и сделаю все, что смогу. Я уже выхожу.
За дверью ее кабинета все еще сидели три студента. Кейт вихрем промчалась мимо них к лестнице. На этой самой скамейке несколько месяцев назад вот так же ее ждала Дженет Гаррисон. «Профессор Фэнслер, не могли бы вы порекомендовать мне хорошего психиатра?»
