Текст книги "Месть под острым соусом (СИ)"
Автор книги: Аля Морейно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
С «нищебродкой» спорить бесполезно – мы и вправду за короткий срок спустили на папино лечение все наши сбережения, и это далеко не конец – деньги нужны по-прежнему, только брать их теперь неоткуда. К роли Золушки я постепенно привыкаю, но не вижу в этом статусе ничего криминального. Никто не знает, что с ним случится завтра.
А вот на «намеренно залетела, чтобы окрутить» я обиделась не на шутку. И особенно рассердилась, что Дима не вступился за меня. Уж он-то знает, что сам виноват в моём нынешнем положении!
За три недели мы с ним так и не определились с нашим будущим. Несколько раз я ему намекала, что время идёт, но он уверял в ответ, что такие решения должны приниматься взвешенно и неторопливо. И вот сегодня его мама неожиданно нагрянула ко мне домой.
– Разве у меня есть выбор? Убивать своего ребёнка я не собираюсь, так что буду рожать.
Я не намерена унижаться или просить милостыню, я себя не на помойке нашла. Мы с мамой всё уже решили. Даже если они посчитают нас недостойными и не захотят меня и моего малыша, то мы и без них как-то обойдёмся. Хотя, положа руку на сердце, я надеюсь, что до таких крайностей не дойдёт.
– Тебе всего восемнадцать, какая из тебя мать?
– К родам мне уже исполнится девятнадцать. Это, конечно, рано, учитывая, что я планировала сначала закончить университет. Но и не шестнадцать!
Меня задевает сама ситуация – почему мы это обсуждаем с Эльвирой Аркадьевной, а не с Димой? Не должен парень в восемнадцать лет быть настолько несамостоятельным!
– И как ты его собираешься растить? Насколько я понимаю, отец твой уже несколько месяцев не работает. Он болеет, причём требует постоянного ухода и дорогостоящего лечения. На что вы живёте? Кто за ним ухаживает? – она крутит головой по сторонам, пытаясь оценить уровень нашего благосостояния. Квартира и обстановка у нас хорошие, ей не к чему придраться.
Не понимаю, к чему она клонит. Хочет сказать, что они даже деньгами не станут мне помогать? Или будет настаивать, чтобы я избавилась от ребёнка? Как же мне неприятна эта красивая ухоженная женщина с колючими ледяными глазами и поджатыми губами!
– Мама работает, она – главный бухгалтер в фирме, у неё неплохая зарплата. И я собираюсь устроиться на работу и работать до родов, – намеренно опускаю разговор об уходе за папой, её это не касается.
– То есть вместо того, чтобы беречь себя, побольше гулять и нормально питаться, чтобы ребёнок родился здоровым, ты планируешь загонять себя работой? И чем же ты собираешься заниматься, учитывая твой юный возраст и отсутствие каких-либо профессиональных навыков? А что будет с твоей учёбой?
– Не волнуйтесь, я найду работу, которая не будет мешать ни учёбе, ни ребёнку. А потом, вероятно, возьму академический отпуск, так все делают.
– Вот что, милочка, – она не говорит, а шипит, как змея. И без того узкие губы превращаются в безобразные нитки. – Твою позицию я поняла. Если надеешься за наш счёт решить свои проблемы, то ты сделала неправильную ставку. Наша семья – не благотворительная организация. У Димы своего дохода нет, содержать твоего ребёнка ему не на что.
Меня накрывает такой лавиной, что я даже не могу разобрать, что чувствую сильнее: ярость, бешенство, обиду, отчаяние, разочарование или просто боль. Как же права была моя мама! В который раз убеждаюсь, что она каким-то дивным образом умеет читать недоступное мне между строк и просчитывать ситуации наперёд.
Откуда у меня берутся силы и решимость? Встаю, тем самым демонстрируя, что наш разговор окончен и Эльвире Аркадьевне пора уходить.
– Не волнуйтесь, мне от вашей семьи ничего не надо, а с Димой мы как-нибудь сами разберёмся.
Я всё ещё надеюсь, что у него окажется иное мнение, чем у матери? О том, как это глупо, я убеждаюсь уже через час, когда Дима звонит мне и сходу набрасывается с упрёками.
– Маша, что ты наговорила моей матери? У неё сердечный приступ, мы ждём скорую! Как ты могла? Зачем? Я пытаюсь отстоять перед родителями тебя и наши отношения, но ты, похоже, решила безвозвратно похоронить всё, что я для тебя делаю!
В первый момент я по привычке хочу начать оправдываться. А потом какая-то вожжа попадает под хвост, и я меняю настрой.
– Ты ошибся адресом. Это твоя мама, несмотря на то, что мне вредно волноваться, облила меня и мою семью грязью и наговорила мне всяких гадостей! Я не намерена выслушивать претензии, основанные на больных фантазиях. Ты тоже считаешь меня недостойной себя?
Он молчит. Видимо, не ожидал от меня такого напора.
– Ну же, скажи!
– Маша, перестань заниматься демагогией! Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Но не надо меня припирать к стенке!
– Дима, давай не будем обсуждать это по телефону. Мне искренне жаль, что твоя мама себя плохо чувствует, но моей вины в этом нет.
Кладу трубку и заваливаюсь на кровать в истерике.
В университете демонстративно сажусь за стол с Валей. Она смотрит удивлённо:
– Какая муха тебя укусила? Чем Димон проштрафился?
– Ой, не спрашивай…
– Что, всё так же голову тебе морочит?
– Да пошёл он. Вместе со своей семейкой.
– А что семейка?
– Мамаша его вчера ко мне приходила. Прикинь, заявилась прямо домой без предупреждения! Я как увидела её на пороге, чуть в обморок не упала. Принесла себя, такая вся расфуфыренная. Губки поджала и начала мне рассказывать, что я не смогу сама ребёнка вырастить.
– А чего хотела-то?
– Думаю, надеялась уговорить меня на аборт, другого объяснения не вижу. Вряд ли она припёрлась просто поиздеваться и поунижать меня.
– И что, так прямо и сказала?
– Неа, но рассказала весь расклад – что у меня денег не будет и учиться не смогу, а они мне помогать не собираются.
– Похоже на разведку боем.
– Мне уже это всё начинает надоедать. Выставляют меня виноватой в том, что Димочка облажался с предохранением. Бред какой-то! Мужику восемнадцать лет, а ему мамочка сопли подтирает. Понтуется, строит из себя такого крутого парня, а сам – типичный маменькин сынок. Я вообще в шоке!
На перемене Дима ко мне и просит отойти в сторону. Надо бы, конечно, ему отказать, но почему-то послушно иду за ним.
– Маша, что это за детский сад?
– Это ты мне объясни, что за детский сад происходит! Ты мне так настойчиво рассказывал, что я – совершеннолетняя и должна все решения принимать сама, игнорируя мамины установки. Что ж ты вчера мамочку свою подослал уговаривать меня отказаться от ребёнка? Знаешь что, иди ты к чёрту! Как повзрослеешь и оторвёшься от маминой юбки, так, может быть, поговорим!
Слушать звон разбитых надежд – обидно, ранить душу их осколками – больно. Развернуться и уйти от любимого с ровной спиной и высоко поднятой головой – почти невыполнимая задача. Но я с ней справляюсь. И не позволяю себе опускать голову на людях. Пока никто в университете не знает о моей беременности, просто шушукаются за спиной, выдвигая самые разные предположения о причинах нашего расставания. Раньше я бы переживала из-за этого, а теперь мне всё равно. Просто очень жаль времени, потраченного не на того человека. И горько, что мой малыш будет расти без отца.
Меня разбирает злость. Но не разрушает, а помогает собраться и вершить подвиги, словно открывается второе дыхание. С первого раза удаётся сдать вождение. Кому сказать – не поверят. Экзаменатор сам в шоке, когда я легко и уверенно сдаю задом и паркуюсь возле супермаркета.
Получив, наконец, заветные права, устраиваюсь на работу. Развозить посылки и корреспонденцию совсем не сложно. Заодно знакомлюсь с городом глазами автомобилиста. Никогда не думала, что у нас на дорогах столько нюансов. Стоит встать не в тот ряд – и всё, прямо не поехать, нужно поворачивать, а потом кружить по соседним улицам, чтобы вернуться на свой исходный маршрут. Доходы курьера копеечные, учитывая затраты на бензин. Но даже небольшой заработок, который можно отложить на малыша, для меня сейчас очень важен.
Дима ходит обиженный. Вокруг него быстро образуется стайка университетских девиц, готовых утешить несчастного парня. Меня это очень задевает. И хотя сама с собой я договорилась, что он для меня – пройденный этап, который нужно просто переступить, чтобы спокойно шагать по жизни дальше, глупое сердце упорно тоскует и всё ещё на что-то надеется. Где-то читала, что первая любовь – самая сильная, и женщина помнит своего первого мужчину всю жизнь. А если он ещё и отец ребёнка… И если маячит перед глазами каждый день в университете и никак не даёт о себе забыть…
В конце марта неожиданно резко наступает весна. Прохожие меняют унылые зимние пуховики на яркую демисезонную одежду. Солнце слепит, воздух разносит весенние ароматы, хочется улыбаться.
После занятий Дима подходит ко мне в вестибюле, берёт за руку и шепчет:
– Идём отойдём, надо поговорить.
– Я спешу на работу.
– Это не займёт много времени. Тебя подвезти?
– Нет, спасибо, я на машине.
– Ого, не ожидал, что ты так быстро получишь права.
Естественно, их семейка наверняка считает меня ни на что не способной овцой. Направляюсь к своей машине, Дима идёт следом.
– Так что ты хотел? – мы уже пришли, и времени на реверансы нет совсем.
– Маша, давай поговорим о нас.
– О ком это «о вас»? – ничего себе! Неужели в его голове мы ещё вместе?
– О нас с тобой, о нашем ребёнке.
– О моём ребёнке, ты хотел сказать? – мне бы сейчас послать его в пеший эротический тур, чтобы перестал морочить голову – и ежу понятно, чем это всё закончится, не верю я в сказку про Золушку.
– О нашем ребёнке и нашем будущем.
Нужно съязвить какую-то гадость. Показать ему средний палец и уехать поскорее. Но ноги предательски подгибаются, а сердце отплясывает чечётку.
– Маша, давай поженимся, чтобы всё было, как у людей, – это не галлюцинации?
– Ты делаешь мне предложение?
– Да. Ты согласна?
А есть какие-то варианты? Конечно согласна! Приходится приструнить себя, чтобы не завизжать от счастья на всю парковку. Но выдавить из себя что-то вроде «я подумаю» мне не удаётся. Рот открывается и произносит совершенно не то, что должен:
– Да!
– Отлично. Когда пойдём подавать заявление?
Хочется сказать: сегодня, сейчас. Куй железо, пока горячо! Вдруг завтра он передумает? Но мне нужно на работу.
– Сегодня я не могу, очень тороплюсь. А завтра можно отпроситься с физкультуры и съездить во время пары.
Глава 5
– Валюш, прикинь, мне Димка предложение сделал! – едва добираюсь до дома, как тут же хватаюсь за телефон.
– Судя по твоему довольному визгу, ты согласилась?
– Ну конечно! Считаешь, стоило его помучить? А вдруг он передумал бы? У меня срок уже почти три месяца – куда дальше тянуть?
– Всё правильно. Он и так слишком долго думал. И если созрел, что надо брать быка за рога.
– Угу. Интересно, что об этом думают его родители. Сомневаюсь, что он хоть один свой шаг не согласовывает с ними, – этот вопрос сверлит голову с того момента, как Дима позвал меня замуж, но спросить у него напрямую я не рискнула.
– Так понятно, что. Его ж папа попёрся в политику! Не знаешь разве?
– Ой, нет, я от этого бесконечно далека.
– Я вообще-то тоже, но видела его по телику. Толкал красивую пафосную речь о семейных ценностях и бла-бла-бла. А теперь представь, что в разгар предвыборной кампании вдруг всплывёт, что его сынок бросил беременную девушку. И как это вяжется со сказками, которыми он кормит избирателей? Так что пока он карабкается на политический олимп, ты можешь урвать себе кусочек счастья. И кто знает, как оно дальше сложится? Димон, при всех своих недостатках, тебя любит. Станешь частью их семьи, ребёночка родишь – глядишь, и примут тебя, и нормально жить будете. Только мой тебе совет: с первого дня уходите от родителей. Хоть квартиру снимайте, но живите отдельно.
До последнего не верю своему счастью. Даже когда отдаём в ЗАГСе заявление и, согласовав дату и время, выходим на улицу.
– Ну что, моя теперь уже официальная невеста, в университет возвращаемся или поедем ко мне?
– У нас английский. Если прогуляем, надо будет потом идти на отработку, – меня это совершенно не устраивает, потому что каждый день после занятий я еду на работу и времени отрабатывать нет. Но я так соскучилась по Димке, что соглашаюсь, а потом даже опаздываю за посылкой и остаюсь из-за этого без чаевых.
Летаю, как на крыльях. Даже затянувшийся токсикоз практически отступает перед моим счастьем. Мама относится к предсвадебной суете настороженно, тем более, что всей организацией и финансированием занимается моя будущая свекровь.
Вечером после работы направляюсь к Диме домой. Сегодня его родители пригласили меня к себе на ужин для обсуждения каких-то свадебных нюансов. Мы с его мамой не виделись с того злополучного дня, когда она приходила ко мне домой. И хотя Дима уверяет, что она рада нашему решению пожениться и готова принять меня в семью с распростёртыми объятиями, мне почему-то кажется, что всё это неискренне. Не будь предвыборной кампании её мужа, она бы меня и на порог не пустила.
Прежде, чем выйти из машины, прихорашиваюсь. Хочется произвести впечатление и показать, что мне удаётся успешно совмещать беременность, учёбу и работу, и при этом не выглядеть, как лохудра.
Эльвира Аркадьевна при встрече изображает улыбку, но напряжённые ниточки губ выдают её истинные эмоции. Мне даже немного жаль эту женщину. Она ведь уверена, что я её сыну – не пара. А теперь ради политической карьеры мужа она фактически вынуждена пожертвовать воображаемым счастьем сына, вынуждая его жениться на Золушке, которая обманным путём залетела от него. Впрочем, спасибо, что не заставляют делать тест на отцовство – с них станется.
Дима от этих рассуждений отмахивается, уверяя, что и без выборов дожал бы своих родителей, и в конечном итоге они бы одобрили наш брак. Но я не исключаю, что он просто пытается мне пустить пыль в глаза и повысить свою значимость. Какой же всё-таки он ещё ребёнок!
Ужин проходит с виду доброжелательно, но напряжение в воздухе можно резать ножом. Мне тут некомфортно. Может, если бы Валя не рассказала мне об предвыборных понтах, я бы думала, что они искренне согласились на наш брак и собираются со временем смириться с моим присутствием в их семье. Но поскольку я знаю об истинных мотивах, смотреть на неискренние лица и фальшивые улыбки свёкров мне тяжело. Один Дима кажется расслабленным и довольным, и это даёт мне силы высидеть до конца. Как ни крути, а замуж я выхожу за него, а не за его родителей.
Два часа пролетают быстро. На улице темно, пора ехать домой. Хотя пробки уже рассосались, до дома не меньше сорока минут. Вежливо прощаюсь. Мы с Эльвирой Аркадьевной изображаем даже какое-то подобие объятий. Не покидает ощущение, что за углом где-то прячется фоторепортёр, который снимает всё происходящее.
Чувствую себя неважно – слишком длинный и насыщенный сегодня день, устала, хочу прилечь и не шевелиться. А лучше завалиться спать до утра. Но мне ещё готовиться к контрольной на завтра. Слегка кружится голова и подташнивает, это моё нормальное беременное состояние.
Говорю об этом Диме, в глубине души надеясь, что он предложит отвезти меня домой или вызовет такси. Но он молчит. Поглядывает на часы – скоро начинается футбольный матч, а они с друзьями договорились его смотреть вместе в спортивном баре. Вспоминаю, сколько денег у меня есть в кошельке, и понимаю, что расплатиться по счётчику не смогу.
Впервые за последнее время неуверенно сажусь за руль. В сидячем положении голова немного отпускает, я успокаиваюсь и набираю скорость.
Проехав примерно половину, чувствую, что становится совсем нехорошо. Это состояние мне знакомо, и я умею им управлять. Иногда даже кажется, что сейчас в обморок упаду. Но смотрю прямо перед собой и дышу, нагружая голову какими-то вычислениями, чтобы не отключиться. Сбрасываю скорость ниже разрешённой. Пусть сзади мне сигналят. Я еду в правом ряду, левый свободен для обгона, машин не много.
Понемногу отпускает, но потом всё повторяется. До дома совсем близко, ещё минут пять. Можно даже не парковаться, а маме позвонить – она спустится и сама поставит машину. Глубоко дышу и занимаю голову мыслями. А потом вдруг всё исчезает…
Прихожу в себя от какого-то толчка. Понять, что происходит, и среагировать не успеваю, потому что почти сразу следует удар. То ли мозг фиксирует внешние и внутренние сигналы с запозданием, то ли всё происходит слишком быстро, но я не сразу осознаю, что случилось.
Чувствую сильную боль в груди, во рту появляется привкус крови, а с головой вообще происходит что-то странное. Открыть глаза и посмотреть вокруг нет сил, да и страшно… Кажется, я в кого-то врезалась…
Нужно достать телефон и позвонить маме. Или Диме? Сумка лежит на соседнем сидении, но дотянуться до неё не могу – тело болит и будто зажато тисками.
Сирена. Скорая или полиция? Что же теперь будет? Придётся оплачивать ремонт и своей, и чужой машины? Где взять деньги? Я ехала медленно, вряд ли повреждения окажутся серьёзными. Но даже на мелкий ремонт мы вряд ли наскребём.
Открывается дверь, появляются какие-то люди. Меня о чём-то спрашивают, а я не могу понять, что они от меня хотят. Голова кружится, тошнота усиливается. Всё тело болит так, будто меня переехал асфальтный каток. Хочется забиться в какой-то угол, чтобы меня никто не трогал. Мама! Мамочка! Ну где же ты? Мне так плохо!
Какие-то мужчины помогают выбраться из машины. Фокусирую взгляд, пытаясь оценить масштабы ущерба. Оказывается, врезалась я не в машину, а в столб. Как это я так умудрилась? Ничего не помню. Может, меня сзади подтолкнули?
Голова кружится, и я опять отключаюсь. Кажется, пытаюсь упасть, но меня подхватывают чьи-то руки. Всё, словно в тумане. Прихожу в себя, судя по всему, в машине «скорой» от резкого запаха. Надо мной склоняется женщина-медик. Нужно предупредить, что я беременная! Но это кажется непосильной задачей. Шевелю губами, но звуки не получаются. Мне везёт – врач оказывается внимательной и понимающей.
– Ты беременная?
Пытаюсь кивнуть, но тело не слушается.
– Всё, хорошо, я поняла, не двигайся.
Она набирает что-то в шприц и делает укол. Боль немного притупляется, но в голове не проясняется. Внутри бушует истерика: что теперь будет? Нужно как-то сообщить маме! Она обязательно мне поможет…
Череда последующих событий едва откладывается в памяти. Меня куда-то везут, что-то делают, одевают-раздевают, трогают, берут кровь и ставят капельницу. Всё время что-то спрашивают, иногда я отвечаю, иногда – силы покидают меня, и я молчу. Мозг превращается в кашу. Там болтаются какие-то обрывки мыслей, картинок, звуков и страхов.
– Машенька, маленькая моя! Как ты, родная?
Мамочка! Наконец-то пришла! Меня словно выносит на берег после долгого болтания на волнах, чувствую твёрдую землю под ногами. Становится спокойно, легко и хорошо. И наконец-то появляются слёзы.
– Поплачь, поплачь, моя хорошая. Тебе легче станет. Нужно все волнения выплакать и успокоиться. Малышу нужна здоровая и спокойная мама.
Не знаю, что со мной, какие последствия удара. Всё тело болит, но терпимо. Особенно болит грудная клетка. Я ударилась животом?
– Мама, ребёнок... с ним всё в порядке?
– Да, врач сказал, что существует небольшая угроза, но поставили капельницу, будут сохранять.
– А Дима знает уже?
– Я пока не смогла до него дозвониться.
– Он футбол смотрел, там шумно, наверное, было. А теперь… который час?
– Ночь уже, неудобно звонить. Утром наберём.
– Да, хорошо… Машину сильно разбила?
– Не знаю пока, я попросила Толю, соседа, её отогнать и прикинуть стоимость ремонта. Не думай об этом, я сама со всем разберусь. Твоя задача сейчас – поскорее выздоравливать и поменьше волноваться. Думай о ребёнке и предстоящей свадьбе.
После маминых слов успокаиваюсь и засыпаю. А утром начинается кошмар…
С самого утра ко мне в палату приходит следователь – высокий мужчина лет сорока в аккуратной гражданской одежде. Он задаёт какие-то вопросы, касающиеся аварии, расспрашивает о подробностях. Но я почти ничего не могу ему ответить, потому что момент столкновения не помню! Вернее, помню сначала какой-то толчок, а потом сильный удар.
Следователь производит впечатление ответственного, внимательного и доброжелательного человека, который относится к делу неформально и искренне хочет мне помочь, и я силюсь вспомнить хоть какие-то детали, чтобы облегчить ему работу. Он всё записывает, а потом он шокирует меня новостью.
– Судя по всему, в тот момент, когда вы почувствовали толчок, вы сбили человека, переходящего дорогу на пешеходном переходе…
Нет! Этого просто не может быть! Я всегда очень осторожно проезжаю пешеходные переходы, всегда останавливаюсь и пропускаю всех пешеходов. Я не могла не затормозить! Разве что… я просто его не заметила, потому что в тот момент отключилась, а машина с автоматической коробкой продолжала путь сама по себе.
– Я не видела ни перехода, ни человека! Возможно, у меня был обморок, а машина продолжала двигаться, но я ею не управляла? Я не виновата! Это несчастный случай!
Боже, какой кошмар! Мой разум отказывается верить в реальность этой информации. Это бред или дурной сон. Что угодно, но не правда!
– Ну, был ли у вас обморок, или вы его на ходу придумали, определят медики. Факт в том, что человек, которого вы сбили, в тяжёлом состоянии находится в реанимации. И если…
– Он жив? – перебиваю, не могу сдержаться.
– Пока жив. Но если он умрёт, вам светит восемь лет колонии. Молитесь, чтобы он выжил и не остался инвалидом.
– Но как такое может быть? Я же ехала медленно! Даже если я его сбила, то удар не мог быть слишком сильным!
– Разберёмся. Не волнуйтесь, мы во всём разберёмся. Вы выздоравливайте.
Он уходит, а у меня начинается истерика. Что там мама вчера говорила про спокойствие? Как можно быть спокойной с такими новостями?
Дрожащими руками набираю сначала маме, рыдаю в трубку и прошу поскорее ко мне прийти. Мама на работе, но обещает выбраться в обеденный перерыв. Затем звоню любимому.
– Дима, Димочка, я в больнице!
– Я знаю уже, мама твоя с утра звонила.
– Мне так плохо! Когда ты ко мне придёшь?
– Сейчас я на занятиях. Как пары закончатся, поеду к тебе. Что купить?
– Ничего, ничего не хочу. Просто приезжай поскорее. Мне так страшно и плохо!
Повторяю про себя, как мантру: «Только бы выжил, только бы выжил, только бы выжил». Я не хочу в тюрьму! Я же… не виновата. Никогда раньше у меня не было обмороков, даже в разгар токсикоза! Ну почему это случилось, когда я была за рулём? Как вообще это могло произойти?
Медсестра, видя моё состояние, пытается успокоить, отвлечь разговорами. Но в конце концов отчаивается и просто колет мне что-то, и я засыпаю.
Будит меня санитарка, которая развозит по палатам обед.
– Поешь, деточка.
– Не могу, аппетита нет.
– Ты не хочешь, а ребёночек голодный. Ты о нём подумала?
А если этот человек не выживет и меня посадят? Как же мой ребёнок? Может, меня пожалеют?
Санитарка кормит меня из ложки, буквально заставляет съесть весь суп и запить сладким чаем.
Приходит мама, я снова реву… Если он умрёт, я не представляю, как жить дальше. Как вообще можно сосуществовать с чувством вины? Как можно ходить, есть, спать, смеяться, зная, что по моей вине другой человек умер? Он тоже мог жить на полную катушку, но из-за меня его больше нет.
– Доченька, не плачь раньше времени. Я схожу к следователю, всё узнаю. И кто он, и где лежит, и какое его состояние. Пойду к родственникам, предложу им помощь в оплате лечения, объясню ситуацию. Они, конечно, сейчас очень нервные и злые на нас. Но может, пожалеют тебя?
– Ма, а деньги откуда возьмём?
– Кредит возьму под квартиру. Может, свёкры твои чем-то помогут, они люди небедные, а ты уже почти член их семьи. Надеюсь, не откажут. Они и сами наверняка заинтересованы, чтобы всё это как-то замять, не придавать огласке и решить полюбовно.
Маме удаётся меня успокоить. А когда приходит Дима, то я и вовсе чувствую прилив сил. Он общается с моим врачом, докупает какое-то дорогое лекарство и обещает поговорить со своим отцом относительно поддержки.
Жизнь налаживается?
