Текст книги "Месть под острым соусом (СИ)"

Автор книги: Аля Морейно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 19

Декабрь 2019

Маша

До нового года ещё куча времени, но в магазинах уже вовсю продаётся новогодняя мишура, витрины украшены разноцветными гирляндами, бутики завлекают покупателей броскими рекламами предпраздничных скидок и акций. Как же мне не хватало в колонии этой суеты! Ноги сами несут к месту продажи ёлок, и я, прикрыв глаза, жадно вдыхаю хвойный аромат. Именно так для меня пахнет свобода. И так пахло моё детство.

Хочется новогоднего чуда, хотя бы самого маленького. Чтобы хоть немного разбавил светом затянувшуюся тёмную полосу. Работы нет. В центре занятости к моему появлению отнеслись не менее скептически, чем в прошлый раз, но на учёт поставили. Даже грошовое пособие по безработице сейчас помогает мне чувствовать себя не совсем потерянным и безнадёжным человеком. В двадцать шесть лет я сижу у мамы на шее. А моя уже совсем не молодая мама вынуждена кормить нас двоих.

Мне очень совестно и стыдно, поэтому я хватаюсь за любую возможность хоть что-то заработать. В конце концов, мыть полы в супермаркете – не самое худшее занятие, хоть владельцы и отказываются оформлять меня официально.

За полгода свободной жизни я привыкла прятать глаза и отворачиваться при встрече со старыми знакомыми. Им так легче, они могут просто пройти мимо и не признаваться, что знают меня. Порой я чувствую на себе чьи-то взгляды, но никогда не оборачиваюсь и не ищу, кто на меня смотрит. Эти люди остались в далёком прошлом. А в настоящем между нами такая пропасть, что даже здороваться со мной они стыдятся.

Убираю с пола разлитый кефир в молочном отделе. Народу вечером в супермаркете много. Все спешат после рабочего дня поскорее оказаться дома. Я мешаю им ходить по рядам с тележками. А они мешают моей экстренной уборке. Мы молчаливо сердимся друг на друга. В первые дни в такие моменты меня охватывала паника – мне казалось, что меня затопчут, но я быстро привыкла.

Чувствую на себе чей-то взгляд. По привычке не поднимаю глаза. Пусть человек идёт мимо и не пачкает о меня свою чистенькую жизнь. Ощущение не проходит. Когда всё убрано, разгибаюсь, чтобы поскорее убежать со шваброй и ведром в подсобку. Встречаюсь с ним глазами.

Николай стоит рядом с красивой, стильно одетой женщиной, которая придирчиво осматривает пачки с майонезом. Мне бы убежать, как собиралась, но каждый шаг даётся с огромным трудом. Чем он отличается от других, брезгающих даже просто сказать мне «привет»? Только тем, что именно он и его семейка упекли меня на столько лет в колонию, использовав своё влияние и финансовые возможности. Возле входа в служебное помещение оборачиваюсь. Его спутница делает наконец свой выбор, бросает пакетик в тележку, и они уходят.

По мере приближения нового года в моей жизни начинают происходить чудеса. Разве в реальной жизни бывшей зэчки такое возможно? Или Дед Мороз решил подарить мне разом подарки за все предыдущие семь лет?

Сначала приходит уведомление, что мой долг по выплатам компенсации Кузнецову Н.А., назначенной решением суда, погашен. Звоню в банк, чтобы сообщить об ошибке, но там уверяют, что никакой ошибки нет. Этого ведь не может быть? Там огромная пятизначная сумма в европейской валюте. Такие подарки не падают на голову даже накануне нового года. Потому что чудес не бывает, они, как и добрые волшебники, есть только в сказках.

Не знаю, как на этот подарок реагировать, кого благодарить, за чьё здоровье ставить свечку в церкви. Неимоверно, но факт – я свободна! И это почти так же круто, как выйти из колонии...

Спустя несколько дней на телефон поступает звонок:

– Здравствуйте, Мария Игоревна. Я звоню из фирмы «Циркуль». Ваши контакты нам дали в центре занятости. У нас открыта вакансия помощника бухгалтера. Вы ещё ищете работу?

Несколько мгновений уходит на то, чтобы вытянусь себя из ступора и включиться в разговор.

– Да, ищу.

– Вы можете приехать к нам на собеседование завтра в четырнадцать часов?

– Конечно, могу.

Да даже если не могу, то сделаю всё, чтобы смогла! Интересно, они в курсе, что я сидела? В центре занятости об этом знают, должны были предупредить. А если нет? Сказать или пока не стоит? Пока раздумываю, девушка на другом конце говорит:

– Тогда завтра ждём вас. Не забудьте взять с собой все документы.

Прощается и разрывает соединение.

Понимаю, что причин для радости пока нет. Выбирая из списка претендентов, наверняка отдадут предпочтение той, которая не имеет за спиной тюремного прошлого. Да и опыта работы по специальности у меня нет вообще никакого. Хорошо, что в дипломе указан провинциальный университет и нет ни слова о том, что училась я, находясь в колонии.

Офис «Циркуля» располагается в большом бизнес-центре и занимает часть десятого этажа. В интернете мне удаётся узнать, что занимаются они оптовой и розничной торговлей канцелярскими товарами, имеют сеть магазинов по городу. Канцтовары у меня прочно ассоциируются с детством, со школой и университетом. Каждый год перед первым сентября мы с мамой ездили в большой магазин и набирали на целый учебный год всякого разного по длинному списку.

Меня проводят в кабинет главного бухгалтера. За столом сидит женщина средних лет. Лицо строгое, но не злое. Я напряжена и очень нервничаю. Мне нужно во что бы то ни стало понравиться ей, но я не знаю, есть ли у меня хоть одно преимущество перед другими претендентами и хоть маленький шанс.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Меня зовут Екатерина Петровна. Как вы поняли, я тут главный бухгалтер.

Она начинает задавать мне стандартные вопросы об образовании, опыте, предыдущем месте работы. Очень боюсь вопроса о причинах увольнения из фитнес-клуба, потому что я не знаю, что говорить. А любой из заготовленных вариантов ответов обязательно вызовет массу подозрений.

Екатерина Петровна рассматривает мои документы. Я готовлюсь в любое мгновение услышать: «Нет, вы нам не подходите» и молюсь, чтобы она произнесла хотя бы: «Спасибо, мы вам перезвоним». Очевидно же, что не перезвонят. Но хоть пару дней я поживу с надеждой на чудо. Однако вопреки всем ожиданиям, она говорит:

– Хорошо, вы нам подходите. Только приступить к работе нужно уже завтра. Сможете?

– Да-да, конечно.

Я всё ещё не верю своему счастью. А говорят, что чудес не бывает…

– Испытательный срок месяц. Завтра утром я познакомлю вас с Риммой, нашим бухгалтером, и она расскажет вам о ваших обязанностях.

Если меня спросить, что такое абсолютное счастье, то я, не задумываясь, отвечу: иметь хорошую работу по специальности. Потому что работа – это так много! Особенно когда она по душе, когда никто не бросает презрительных взглядов и все разговаривают на равных. Когда зарплата такая, что можно жить месяц и не думать, что выбрать: купить хлеб или проехать несколько остановок на автобусе.

В офис «Циркуля» я не хожу, а летаю. У меня будто выросли крылья. Я работаю помощником бухгалтера! Да я о таком даже мечтать не смела! А говорят, что чудес не бывает! Бывают, я теперь точно знаю!

Большую часть дня я ввожу в компьютер информацию о новых товарах, о поступлениях на склад, об отправках по магазинам. Буквы, цифры, накладные. Учусь работать в бухгалтерских приложениях, формировать и отправлять налоговые документы. Поначалу Римма меня дотошно проверяла, но я почти не допускала ошибок, и теперь она сверяет только итоговые суммы. И они у меня сходятся!

Ещё я делаю разные выборки и строю отчёты по запросам руководства. Я быстро освоилась в их программе и легко устанавливаю необходимые фильтры, а затем распечатываю или отправляю по электронной почте результат. И у меня всё получается! Римма меня хвалит, а я так счастлива!

Новый год мы с мамой встречаем весело, с настоящей ёлкой, оливье, мандаринами и подарками. Не хватает только моего мальчика. Но теперь, когда больше нет долга и появилась официальная работа, я смогу заново подать на опеку и надеяться на положительное решение.

Первый день наступившего года провожу в детдоме. Раздаю детям подарки, которые мы с мамой заготовили каждому, чтобы никого не обидеть. Мирон счастлив, и я радуюсь вместе с ним. Год начинается замечательно. Верю и надеюсь, что всё у нас обязательно получится.

Погода под стать настроению – небольшой мороз, ясно, солнечно. Мы долго гуляем с детворой, балуемся, бросаемся снежками. Воспитательница приносит санки, и я по очереди катаю всех малышей.

После праздников работы не очень много. Несколько дней торговля идёт вяло. Но скоро начнётся третья четверть у школьников, а за ней – второй семестр у студентов, да и в офисах работа закрутится.

Главбух возвращается из-за границы только завтра, и мы с Риммой со спокойной совестью бездельничаем, гоняем чаи и болтаем о жизни. Вернее, рассказывает в основном она, я больше помалкиваю. Да и чем я могу поделиться с ней из своего скудного опыта нормальной жизни? Я, конечно, могла бы ей рассказать о любви и верности, о предательстве и подлости, о счастливых случайностях и злом роке. Но слишком больно, и я молчу – пусть коллега и дальше считает меня милой скромницей, стесняющейся собственной тени и не видевшей ещё настоящей жизни.

В обеденный перерыв выскакиваю в коридор с графином, чтобы набрать в кулере воды. Но стоит мне зайти за угол, как утыкаюсь в знакомый свитер. Поднимаю голову, и ноги подкашиваются. Он меня и тут нашёл?

– Привет, Мышка! С Новым годом!

– П-привет. С-спасибо, тебя тоже.

Что он тут делает? Как его занесло в наш офис?

– Как тебе тут работается?

Он издевается и злорадствует?

– Х-хорошо.

– Не обижают?

Смотреть ему в глаза боюсь. Не знаю, что говорить и как умолять его оставить меня в покое и позволить просто жить…

Прикладываю недюжинные усилия, чтобы взять себя в руки. Я – не его подчинённая! Мне нечего оправдываться.

– Нет, я уже закалённая.

Наконец хватает смелости посмотреть ему в лицо. И правда, разве кто-то может обидеть меня сильнее, чем Николай и его семейка? Выглядит он шикарно, явно недавно побывал у парикмахера – чёрные волосы аккуратно подстрижены и уложены, на щеках румянец. Ещё и глазами улыбается так, как может только он, и пахнет своей вкусной туалетной водой. Красивая обёртка гнилой конфеты!

– Ник, идём, я готов, – шеф выходит из кабинета и решительным шагом направляется по коридору.

Они – приятели? В голове стучит набатом: это конец. Он наверняка наговорит обо мне гадостей начальству и потребует, чтобы меня уволили. Я снова останусь без работы и не смогу забрать Мирона. Ну почему каждый раз, когда в моей жизни что-то налаживается, тут же появляется этот мужчина и всё разрушает?

– Удачи, Мышка, – усмехается и, не дожидаясь ответа, скрывается с шефом за поворотом.

Ему ещё хватает наглости вести себя так, будто я его хорошая знакомая и он искренне желает мне добра! После всего, что наговорил мне и уволил абсолютно ни за что! Спасибо, хоть разрешил написать заявление по собственному желанию и не испортил трудовую книжку…

Настроение безвозвратно испорчено. С трудом дорабатываю до конца дня. Сижу, как на иголках, каждую минуту ожидая вызова на ковёр и известия о моём несоответствии занимаемой должности. Хотя что за чушь? Я хорошо справляюсь со своими обязанностями! Меня не за что увольнять! Впрочем, в фитнес-клубе я тоже работала нормально, но мне это никак не помогло… Разве таким людям нужны справедливые аргументы и обоснованные причины, чтобы играть судьбами подчинённых?

Наутро впервые иду на работу, как на каторгу. Вернувшаяся из отпуска Екатерина Петровна заваливает нас с Риммой работой. Это немного спасает от дрожи и паники. Ожидание приговора, пожалуй, хуже того, что за ним последует. Как его пережить?

Коллеги замечают мою нервозность, но я не могу им ничего рассказать. Как объяснить, в какой западне я оказалась по стечению обстоятельств? Ругаю себя: зачем выскочила с тем графином и почему именно в тот момент? Будто какой-то злой рок взял меня за руку и потащил в тот злополучный коридор.

На удивление, шеф меня так и не вызывает, ничего страшного вокруг меня не происходит. День, второй, третий. Страх и паника постепенно притупляются, им на смену приходит недоумение: неужели Николай сжалился надо мной? Весьма неожиданная щедрость с его стороны.

Глава 20

Февраль 2020

Николай

Выруливаю на проспект. Останавливаюсь на светофоре. Пока жду зелёного, на автомате кручу головой по сторонам. На трамвайной остановке замечаю знакомую фигуру. Мышь сидит на лавочке, чем-то явно расстроена. Возможно, даже плачет. Эта девица – мастер высшего класса по притягиванию неприятностей. То в обморок падает в самый неподходящий момент, то оказывается заложницей в ресторане. И это только те случаи, когда я оказывался рядом. Страшно представить, сколько раз она находила приключения на одно место в моё отсутствие.

Проехать и забыть не получается. А вдруг ей и вправду нужна помощь? Мало ли что там у неё стряслось. Может, кошелёк вытащили, и теперь нет денег на дорогу домой? Или мужик бросил. Хотя разве ж можно так убиваться по какому-то уроду? Впрочем, женщин разве поймёшь? У них ноготь сломается – и уже ревут, будто это самая большая беда в их жизни.

Паркуюсь и возвращаюсь пешком к остановке. Мороз ощутимо кусается – под конец зима решила отыграться за все три относительно тёплых месяца. Мышь сидит, согнувшись в три погибели, и ревёт. Ну просто девочка-катастрофа.

– Мышка! – никакой реакции. – Маша! Что случилось? Ты решила тут каток сделать, залив остановку слезами на морозе? А о бабушках подумала? Они же падать будут!

Мышь поднимает свои заплаканные глазищи. Видимо, давно ревёт. Губы синие, лицо опухло.

– Идём в машину, – решительно беру её за руку и тяну за собой.

Она ещё и сопротивляться пытается! Вот вредина мелкая. Я ж помочь хочу.

– Да не съем я тебя. Идём, согреешься и расскажешь в тепле, что у тебя стряслось. Может, помогу чем-то.

Мотает головой. Недолго думая, поднимаю её на руки и несу. Брыкается, лупит меня по плечам кулачками, неугомонная.

– Не дури, ты же там замёрзнешь! Вон, губы уже синие. Ты что, не знаешь, что на морозе реветь нельзя?

Возле машины опускаю на землю. Уже не дерётся, смотрит вниз и всхлипывает. Усаживаю её на переднее сиденье. Как только оказываюсь в салоне, включаю печь.

– Рассказывай.

Молчит, только жутковато зубами постукивает от холода. Я что, клещами каждое слово тянуть из неё должен? Реально бесит. Я же не из праздного любопытства спрашиваю!

– Мышь, если ты мне расскажешь, в чём проблема, я попробую тебе помочь. Я, конечно, не волшебник, но в рамках моих возможностей…

– Ты? Помочь? Да от тебя в моей жизни одни сплошные неприятности! – резко выпрямляется, поднимает на меря свои синие глазищи, в которых вспыхивают молнии.

– От меня? – в первый момент заявление шокирует. Мне кажется, за последнее время я сделал всё, что мог, чтобы как-то исправить то, что натворила с её жизнью мама. Но потом понимаю, что глупая мышь, возможно, не догадывается, что это моих рук дело. Неужели до сих пор верит в сказки про Деда Мороза?

– Маша! Давай вот сейчас взаимные обиды и претензии оставим в прошлом…

– Вот так, просто?

– Нет, не просто. Потом к этому обязательно вернёмся, если хочешь. Когда ты успокоишься и мы решим сегодняшнюю проблему.

– Невозможно её решить! – она опять сникает, съёживается и начинает всхлипывать.

– Не бывает нерешаемых проблем. Нужно только чётко знать задачу.

– Ты не поймёшь! – бурчит, разглядывая свои колени.

– А ты расскажи – и я попробую. Не надо меня в дураки раньше времени записывать.

– Мне отказали! – поворачивается ко мне лицом, в голосе сквозит отчаяние. – Видите ли, у меня жилищные условия плохие! А они приходили ко мне домой, чтобы посмотреть мою квартиру? – опять ревёт.

Ненавижу женские слёзы! Достаю салфетки, протягиваю.

– На вот, вытрись и объясни спокойно. Кто отказал? Что ты у них просила?

– Я мальчика хочу из детдома взять, – всхлипывает.

– Это того, к которому ты всё время ездила?

– Да. Я уже второй раз подаю на опеку. Тогда им моя зарплата не подошла, а теперь к квартире придрались. Мол, ребёнку нужна отдельная комната, а у нас с мамой на двоих всего две. Говорят, по нормативам для опеки должно быть три. Две – если бы я жила не с мамой, а с мужем. Можно подумать, у них в детдомах условия лучше! Ему летом шесть лет будет, и они его в интернат для недоразвитых отправят. А он всего лишь заикается! Ему нужен логопед и психолог. И чтобы любили его! Там он никому не нужен, над ним все смеются и издеваются! Ну и отдали бы мне его! Я бы с ним занималась, – снова срывается в плач. – Но кто мне, бывшей зэчке, ребёнка отдаст? Была бы у меня квартира большая, они бы нашли, к чему ещё прикопаться!

Наверняка мышь права, и дело, конечно же, не в квартире, а в её судимости. И с этим, скорее всего, ничего не сделать. Бывшие заключённые для таких чопорных дамочек из всяких социальных служб навсегда остаются асоциальными элементами. Но всё же пытаюсь вытянуть из мыши подробности. Может, удастся как-то закрыть вопрос деньгами? Понять бы только, кому и сколько надо давать.

– Давай всё-таки по порядку, поменьше эмоций. Что за мальчик? Где его родители?

С огромным трудом мне удаётся выудить информацию. Зачем она мне, я пока не понимаю. Где я, а где все эти социальные и опекунские конторы? Разве что Руслана попросить пробить, что там к чему. Он, конечно, больше на разводах специализируется. Но может, хоть что-то дельное посоветует или к кому-то из коллег перенаправит.

– Слушай, Мышка, задачка для меня пока совершенно непонятная и, честно говоря, очень странная и неожиданная. Я разве что могу попробовать узнать, что вообще в таких случаях можно сделать.

Она опять начинает реветь. Откуда в ней, такой мелкой, берётся столько воды? Жаль её сейчас неимоверно. Но очень сомневаюсь, что смогу чем-то помочь. Слишком уж её проблемы специфичны…

– Ну не реви. Давай я тебя домой отвезу. А хочешь, пойдём пообедаем?

Мотает головой:

– Мне на работу надо! Я уже и так опоздала. Меня всего на час отпустили.

– С твоим шефом я договорюсь. Давай поедим, ты успокоишься, а потом вернёшься в офис, окей?

– А у меня точно не будет неприятностей?

Завожу машину и выруливаю в плотный поток машин, на ходу прикидывая, куда можно сейчас заехать, чтобы спрятаться от любопытных глаз, мышь успокоить и поесть нормально.

Высаживаю Мышку возле её офиса и звоню Руслану. Мы познакомились с ним, когда я разводился с Оксаной. Казалось бы, нам нечего делить: детей нет, брачный контракт, на котором настоял Кантемиров, чётко регулировал процесс раздела совместного имущества. Но мирно разойтись у нас не получилось.

Оксана не хотела меня отпускать, выставляя всё новые и новые требования. Я же, съедаемый чувством вины за то, что не смог сделать ей ребёнка, поначалу готов был во всём уступать. Но когда она покусилась на мою святая святых – фитнес-клуб, купленный преимущественно на деньги, заработанные спортивной карьерой до брака, я встал на дыбы и нанял адвоката.

Никогда не думал, что мне доведётся защищаться от собственной жены. Ведь это была моя идеальная Оксана! Которую я обожал, боготворил, ради которой готов был на всё. Но стоило мне заговорить о разводе, как пушистая кошечка тут же превратилась в ненасытного злобного монстра.

Руслан показал себя блестяще – несмотря на множество подводных камней, ему удалось поставить мою жену и её папашу на место и загнать их аппетиты в рамки, прописанные брачным контрактом.

Поэтому, выслушивая стенания мыши, я подумал именно о нём. На удивление, он согласился мне помочь. На выяснение всех деталей у него ушла всего неделя, после чего мы договорились встретиться.

– Ну не томи, рассказывай, какие перспективы, – мы с Русланом устраиваемся в небольшом кафе неподалёку от его конторы, заказываем по чашке кофе и куску вкуснейшего пирога со шпинатом, который готовят тут по особому рецепту.

– Тебе от печки или сначала итог?

– Ну начни с итога, чтобы я уже знал расклад, а потом послушаю от печки.

– А итог плохой, Ник. Не отдадут Ивановой опеку, – я очень надеялся услышать что-то оптимистичное, пусть с какими-то препятствиями, но решаемое. Ответ меня огорошил.

– Никак?

– Ну, при имеющихся исходных данных, да – никак.

– А если позолотить ручки?

– Нет. Давай уж от печки тогда. В общем, директор в этом детдоме вменяемая, и она на стороне Ивановой. Ребёнок в плане опеки и усыновления безнадёжный, то есть никто его не возьмёт. Он большой, давно вышел из возраста, который предпочитают усыновители. Не разговаривает. Вернее, сильно заикается, но его дразнят другие дети, и он стесняется говорить. Молчит, общается в основном жестами. Перспективы у него грустные: в обычную школу-интернат при таком раскладе он не попадёт, только в специализированное заведение для детей с отклонениями.

– Да-да, мне Маша тоже это сказала.

– Ну и всё. А дальше цепочка инстанций и комиссий. Перечень я тебе скину в отчёте. Суть в том, что усыновление детей там превратили в довольно прибыльный бизнес. Без взятки никто одобрения не даст, а за деньги нарисуют какие угодно заключения о соответствии всем требованиям.

– Ну так я готов заплатить. Какого порядка суммы?

– Не торопись, не в этом дело. Суммы зависят от возраста и качества ребёнка, как бы кощунственно это ни звучало. За этого конкретно – вряд ли будут большие. Но председатель комиссии, который подписывает окончательное решение, никогда не отдаст ребёнка незамужней женщине, ещё и бывшей заключённой. То есть даже если все инстанции дадут «добро», от него она получит отказ. Я встречался с ним лично. Меня предупредили, что он ни копейки не берёт – идейный, ещё из бывших обкомовских руководителей. Бога не боится. Судя по всему, он молится иным богам. Такой типичный представитель советской партийной элиты в худшем смысле этого слова.

– И в чём же заключается его идейность? В том, что ребёнок с нормальным умственным развитием из-за дефекта речи, который можно, пусть не полностью, но скорректировать, попадёт специализированный интернат для умственно отсталых детей? И не будет иметь возможности ни образование получить нормальное, ни профессию? А вместо этого мог бы попасть к молодой женщине, которая будет его любить, приложит максимум усилий, чтобы он развивался и перестал заикаться. Да, она не замужем, за плечами у неё колония и достаток скромный, но с перспективой роста. Но всё равно это – лучше, чем детдом или интернат для отсталых! И, кстати, у неё есть мать, а любящая бабушка для такого малыша – это ещё один плюс. В чём тут идея? Угробить жизнь ребёнку, которого и так обделила судьба?

– Ник, что ты меняя уговариваешь? Да там всё и без слов понятно. Не знаю, по какому принципу, но Иванова твоя выбрала, наверное, самого несчастного воспитанника этого детдома. Да он радоваться должен, что такой ребёнок попадёт в семью! Но вот такие у него идеи. Этот председатель свято верит в то, что государство способно позаботиться о детях. Не спорю, может когда-то оно и заботилось, но те времена давно канули в лету. А этот человек так и застрял там. И теперь именно он вершит судьбы детей.

– И что делать?

– А ничего тут не сделаешь. Деньги, квартира, заключение комиссии – это решаемо. Но не этот старый сморчок.

– Думаешь, есть способ его убрать?

– Сомневаюсь. Эти старые партаппаратчики вцепились в свои нынешние места зубами, и их оттуда можно вынести только вперёд ногами.

– А в суд подать? Ну можно же сделать независимую экспертизу условий жизни в детдоме, медиков подключить, психологов.

– Так они нарисуют тебе потёмкинские деревни и расскажут, как в детдоме ребёнку хорошо. Либо найдут фиктивную семью, которая на время рассмотрения дела в суде будет имитировать процесс усыновления. Либо, что её вероятнее, найдут родственников, а они у этого мальчика есть, только отказались брать его к себе, и провернут предыдущий пункт с ними. А у родных в вопросах опеки всегда приоритет. И всё! Твоя Иванова автоматом последняя в очереди, в потому суд откажет, даже к гадалке не ходи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Ухожу от Руслана с тяжёлым сердцем. Когда вопрос касается детей, я становлюсь непозволительно сентиментальным. Вспоминаются слова Алёны о том, что у мыши после родов были осложнения, из-за которых у неё, возможно, не будет детей. Может, этот мальчик – её единственный шанс реализовать свой материнский инстинкт? Руслан прав – она выбрала самого несчастного, чтобы окружить его любовью и заботой, которых не даст ему никто другой…

Очень жаль этого ребёнка, жаль мышь. Я так хочу им помочь. И дело не только в чувстве вины за то, что моя семья сделала с её жизнью