Текст книги "Жена президента (СИ)"

Автор книги: Аля Кьют

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 21. На берегу

Лиза

Я наивно полагала, что спрячусь в КаслТорне от своих проблем и страданий. Да, я убежала от Андрея, попрощалась Москвой и Россией, но все свои терзания привезла с собой. Как улитка, которая обречена таскать с собой дом вечно, я тоже была при багаже. Кроме того, даже в нашем древнем замке давно был интернет, не говоря уже про телевидение. Новости я старалась не смотреть, но это делала другие. Особенно неожиданной оказалась позиция Британских СМИ, которые, хоть и очень мне сочувствовали, но больше внимания уделяли Андрею. Он был главной жертвой обстоятельств.

«Серьезно, ребят?» – хотелось кричать мне каждый раз, когда я краем уха зацепляла известия из Москвы.

Они, конечно, не видели, как мой еще тогда муж целовался с зомби-Мариной. Я старалась не злиться, но все равно реагировала.

Вообще, глупо было надеяться на полную изоляцию. Родители, конечно, держались в стороне и старались меня не доставать, но персонал смотрел слишком жалостливо, а знакомые на улице неловко отводили глаза.

Я старалась не выходить из комнаты без надобности. Перестала бывать в поселении, хотя очень любила пить кофе в булочной со свежим утренним хлебом. Мама настаивала, чтобы я погшла на воскресную службу, но от этого испытания я сразу отказалась. Проще выдать сразу отцу Дэвиду мое кровоточащее сердце, чтобы все вдоволь налюбовались и обсудили.

Единственное, от чего я была свободна – это пресса. Журналистов не пустили дальше туристических угодий. Отец лично сделал краткое заявление: никакой прессы, никаких интервью. Но не всех это останавливало. Я заметила папарацци во время конной прогулки. Пришлось позвонить охране. Их, конечно, убедительно попросили покинуть частные земли, но кататься я тоже перестала.

Мой мир сузился до коттеджа, где жили родители еще до свадьбы. Я вставала утром, варила кофе, забирала у порога свежие булочки. Они тоже были теплые и вкусные, но в пекарне мне нравились больше.

Вспоминая мамины правила, я не прикасалась к телефону, пока завтракала, но потом обязательно лезла в сеть. Именно так с ура пораньше я отравилась известием, что мой брак с Андреем аннулирован. Это было ожидаемо, но все равно больно. Потом меня убивали заявления Марины, которые казались цирком. Снова вспоминая мамины уроки жизни, я старалась не злиться на восставшую жену Андрея. Мне было все равно, где она пропадала пять лет, я не собиралась погружаться в ее глубокий внутренний мир. Но заявления о детях меня добили.

Они хотели детей, собирались завести, но она умерла.

Я разревелась.

Поэтому Андрей не хотел детей от меня? Только от Марины?

Я всегда была игрушечной женой, а она настоящей.

Все важные и особенные события, этапы жизни он хотел пройти с ней.

Не со мной.

Громов отпустил меня и не отпустил ее.

Держал Марину рядом, в сердце и душе все эти годы.

Конечно, он не сможет красиво лицемерить и быстро примет жену назад.

Что останется мне?

Я понятия не имела.

Все еще оставаясь студенткой МГУ, я точно не мгла продолжать сейчас учебу. Отец предложил перевестись на заочное, но это мне тоже не нравилось.

Наверно, моя лучшая роль – это избалованная малолетняя аристократка, которая прячется в замке, когда ей паршиво.

После заявлений Марины в прессе наступила гнетущая тишина.

Если поначалу я еще пыталась бить себя по рукам и старалась не читать много о России, то теперь, как одержимая, каждую минуту хваталась за телефон, обновляя ленту новостей.

Громов мелькал часто. Он проводил важные встречи накануне выборов и под занавес первого срока. Я сладко страдала, изучая по видео его серьезно лицо. Андрей был, как всегда, безупречен. Разве что упрямая морщинка между бровей стала глубже.

Или мне так казалось.

Мама зашла в гости, принесла мне свежий слабосолёный лосось, но от одного вида мне стало дурно.

– Нет, мам, передумала. Унеси его, пожалуйста, – попросила я.

– Уверена? Ты его так любишь.

– Да. От одной мысли о рыбе мутит.

Выдав это, я снова погрузилась в штудирование русских новостных сайтов.

– Лиза, когда тебя были месячные? – без преамбул потребовала мама ответа. По-русски.

Я подняла глаза, пытаясь осознать ее вопрос.

– Вы с Андреем предохранялись?

Прикрыв веки, я невольно покраснела, но дерзко ответила:

– Ты еще спроси, был ли у нас секс.

– Милая, я смотрела новости и фотоотчеты прессы. Про ваш секс мне и без твоих ответов все ясно.

– Мам! – выкликнула я, вскакивая с дивана.

– Ты беременна или просто разлюбила рыбу?

Я кусала губы, смутно припоминая даты.

– Какое сегодня число?

Мама назвала, и я полезла в сумку, чтобы найти ежедневник, в котором были записаны наши с Андреем визиты. На дне еще лежали таблетки. Я больше не пила их после Штатов, полагая, что отсутствие секса – лучшая профилактика беременности.

Ладонь сама легла на живот. Мне не нужны были календари и тетсы. Я знала и так.

Знала, когда и где.

Забеременеть в воздухе от уже почти не мужа – это круто. В моем идиотском стиле.

Наверно, я знала это все время. С той самой минуты, когда Андрей шептал мне нежные слова на высоте десять тысяч миль, позволяя думать, что мы сможем быть вместе по-настоящему.

– Лиза, не молчи, пожалуйста, – вернула меня мама из размышлений.

Я зачесала волосы пальцами и бессильно уронила руки.

– Я не знаю, что сказать, мам.

– Срок совсем маленький? – она все понимала, почти читала мои мысли. Это ведь мама. Она сама принимала роды с акушеркой и знала о беременности все. И меня тоже знала отлично.

– Пару недель, – ответила я.

– Прошу, только не принимай поспешных решений.

– Мне восемнадцать, мам. Какие еще решения я могу принять? Он мне не муж больше.

– Зато мы всегда будем твоими родителями. И всегда примем твою сторону.

– Папа взбесится.

– Он обрадуется. Если захочешь, Андрей не узнает.

– Я сама ничего не знаю, мам.

Телефон в моей руке пиликнул оповещением, и я скорее стала обновлять страницу. Увидев Громова на фото в очередной новости, я не сдержалась и бросила мобильный на диван.

– У меня нет сил даже перестать следить за ним. Я не могу мыслить трезво.

– Тебе нужно побыть наедине с собой, милая.

– Где? Везде я сперва ищу вайфай, иначе начинается паническая атака.

– Поезжай в домик на берегу. Там еще тепло, а Себ, кажется, уже устроил попойку для Торн Юнион в этом сезоне. Тебя никто не побеспокоит.

Я стала припоминать ужасные семейные выходные в доме на берегу. Там не было интернета, а для связи осталась только простой телефон на всякий случай. Первый день нас Себом всегда ломало, но потом мы заново учились радоваться простым вещам: солнцу, суровому морю, общению с родителями, свежему воздуху, мясу на углях.

– Поеду, – решила я смело. – Мне действительно это необходимо.

На следующий день я с минимумом вещей, но все ещё с огромным багажом в голове и сердце, приехала на побережье. Солнце и правда встретило меня ослепительным светом, но ветер грозил выдуть из головы остатки мозгов. Хорошо, что взяла с собой шапку.

Оставив вещи на веранде, я первым делом собралась погулять по берегу.

– Мисс, Лиззи, разобрать ваш чемодан? – спросила Дафна, которая обычно следила за домом.

– Нет, спасибо. Я сама чуть позже. Устала за рулем. Хочу пройтись.

– Конечно, тогда я вас оставлю.

Я кивнула ей и улыбнулась, застегнула куртку до подбородка и отправилась к морю. Поразительно, но в этот раз обошлось без ломки. Крики чаек, шум волн и влажный ветер заставили меня, наконец, не думать. Я была на краю медитации, впитывая в себя целительный соленый воздух побережья.

Рука ни разу не потянулась за телефоном. Наверно я еще по дороге смирилась, что связи не будет и приняла это, как данность. Не знаю, сколько времени, я гуляла. Когда вернулась, чувствовала только приятную усталость и голод.

Дафна оставила мне полный холодильник простых продуктов и немного такой же готовой нехитрой еды. Я вставала рано утром и сразу шла гулять, возвращаясь домой чувствовала приятный голод вместо легкой тошноты, и с удовольствием готовила себе завтрак. Обычно я предпочитала утром лосось, но глаза на него не смотрели больше. Я перешла на сторону бекона и яиц. Вкусы на кофе тоже изменились. Мне нравился черный, иногда капучино. Теперь молоко вызывало омерзение в любом виде. Я стала добавлять в кофе кокосовое, а через неделю отказалась и от него. Дафна каждый год собирала травы, сушила и хранила в отдельном шкафчике на кухне. Я стала заваривать их, добавляя немного лимона или яблок. Мне особенно нравился чай из цветов вереска. Я брала его даже в термокружке на прогулку.

Время пролетало незаметно. Я бы не смогла сказать, сколько дней провела в доме у моря. Один раз заглянула Дафна с продуктам и чтобы забрать белье. Родители тоже не сильно беспокоили. Папа звонил дважды, пытался заманить меня домой, но быстро сдался. Мама ограничилась приветом.

Я очень ценила их любовь в этот момент. Они не душили меня чрезмерным беспокойством и опекой, а дали свободу, пространство и возможность побыть наедине с собой. Когда отлетела мишура социума, и в голове прояснилось без новостей, я безо всяких тестов прекрасно знала, что беременна. А еще я знала, что рожу этого ребенка. Мама зря переживала за мои отчаянные глупости. Я выросла среди историй о детях, которых посылают небеса. Об оборте не могло быть и речи. Меня, конечно, пугала перспектива быть одной в такой важный момент жизни. Я боялась, что Андрей все равно узнает однажды. А он узнает – это точно. Много чего снова выворачивало мне душу наизнанку, но суровое Северное море успокаивало, каждый день нашептывая мне мантру.

Я сильная. Я все делаю правильно. Я дам моему ребенку все, что ему будет нужно – всю мою любовь.

С такими мыслями я проводила очередное раннее утро. Сегодня я чувствовала себя иначе. Мои ощущения себя стали превращаться в планы и намерения. Я дала себе еще три дня для окончательной реабилитации принятия. Пора возвращаться в КаслТорн. Погода на побережье портилась, и очень скоро меня не спасет ни уютный камин, ни мощный радиатор.

Я пинала камешек, плетясь вдоль берега, подняла голову, чтобы оценить расстояние до дома, и увидела его.

Этот силуэт я бы не спутала ни с кем другим. Этого человека я совсем не ждала и не хотела видеть. Разум советовал: беги. А сердце скакало как сумасшедшее от идиотской радости.

Да и куда бежать? От Андрея не спрячешься. От президента не скроешься. Как и от своей судьбы.

Громов шел ко мне широкими шагами. Я стола, оцепеневшая, почти невменяемая из-за противоречивых эмоций. Андрей был в костюме, без куртки. Ветер бесцеремонно драл на президенте пиджак, словно пытался сорвать его, пролезть под рубашку и заморозить до смерти. Температура была нормальная. Градусов двенадцать, но на берегу едва ли они ощущались таковыми. Я бы сказала, было почти морозно. И с злорадством наблюдала, как Громов втягивает шею, поднимает воротник, пытаясь хоть немного укрыться от погоды.

Но едва Андрей подошел ко мне, то расправил плечи и поднял голову.

– Привет, принцесса, – проговорил он так, словно не целовал свою зомби-суку и не отрекся от меня публично в трансляции на весь мир.

– Здравствуй, – ответила я, тоже не пряча взгляда.

Не знаю, кто выглядел более нелепо. Он – в костюме от BRIONI и гнездом из волос вместо обычно идеальной укладки. Или я – в куртке Себастиана и бини[1],  как у смотрителя маяка

Похоже, мы снова стоили друг друга.

– Каким ветром тебя занесло, Андрей? – решила я не тушеваться и обозначить, что ему тут не рады.

– Ледяным и северным, – усмехнулся он. – Не предложишь пройти в дом?

– Не предложу. Говори, что тебе нужно и уезжай. Какие-то формальности? Подпись? Обещание не разглашать гостайну?

– Я приехал за тобой, Лизок.

Он склонил голову. Ветер продолжал трепать его пиджак и волосы. Андрей больше не закрывался и не пытался отвернуться. Он перекрикивал стихии, стойко принимая их натиск.

– Вряд ли твоя жена будет в восторге от таких новостей, – продолжала я исполнять вместе с ветром партию «Холодное сердце».

– У меня нет жены. Ты не смотришь новости?

– Нет, – я пожала плечами. – Не сморю. Насмотрелась уже.

– Мы с Мариной развелись.

Сердце снова подпрыгнуло, забыло вернуться на место и колотилось где-то во рту. Однако разум требовал сарказма.

– Что ж так? Вас ведь даже смерть не разлучила.

– Лиза…

Громов сделал шаг ко мне, но я наконец смогла двигаться и отшатнулась от него.

– Нет, Андрей. Не смей ко мне прикасаться. Я не хочу больше…

Слова застряли в горле. Ложь никак не срывалась с губ. Я хотела! Я так отчаянно хотела каждый день именно этого. Открывая глаза утром, я мечтала, что Марины нет, все это был дурной сон. Андрей войдет в спальню и поцелует меня.

Но чуда не происходило и мне приходилось снова и снова проникаться принятием.

А теперь насмарку вся духовная работа.

Вот он стоит чертовски красивый и безупречно помятый, смотрит на меня так проникновенно и нежно. К этому я себя не готовила.

Я сломалась. Мое тело сложилось пополам. Словно кто-то пнул в живот. Закрыв лицо руками, я прятала гримасу боли, которая разрушала меня снова.

Родные сильные руки поймали меня, прижали к не менее родной груди.

Я так сильно ненавидела и любила это ощущение. Защита, надежность, сила. Все было в нем, в моем Андрее, который не был моим.

Раньше я изо всех сил сдерживала свои страдания, не позволяла себе плакать на людях. Особенно при родных и друзьях. Сейчас я понимала, что если оставлю все дерьмо внутри, то просто умру, отравлюсь собственными токсинами. Отпустив все свои внутренние замки, я просто заорала куда-то в рукав Громову.

А потом из меня стали вылетать и слова.

– Отпусти меня! Ненавижу. Ты сказал, что все… Я никто тебе. Зачем? Все равно все кончено.

– Нет-нет-нет, Лиз, – шептал он еле слышно, но я слышала. – Не хочу ничего заканчивать. Ты нужна мне, принцесса.

– Чушь собачья!

– Лиза…

– Ты говорил, что наш брак аннулирован. Ты просил приватности, чтобы разобраться с Мариной, – не прекращала упрекать его я за всю боль, что он причинил.

– Я разобрался, малыш. Поверь, это все ужасная ошибка.

– Наш брак был ошибкой. Теперь ты свободен, Громов.

– Да, – наконец согласился он и немного отодвинул меня. Встряхнул.

Я встрепенулась и замерла снова, зачарованная его глазами, в которых отражалось мое любимое море. Суровое и холодное, но такое родное Северное море глаз Андрея Громова.

– Да, я свободен теперь, – повторил Андрей. – Поэтому я здесь. Я хочу быть с тобой, Лиза. Только с тобой я мог быть собой. Не президентом, мать ее, России, а собой. Понимаешь?

– Не очень, – честно ответила я. – Вообще не понимаю тебя, Андрей.

– Я люблю тебя, Лиза.

Такие желанные долгожданные слова словно отскочили от меня. Я замотала головой, отрицая.

– Нет, не любишь.

– Люблю, маленькая, – повторил он упрямо и стал покрывать поцелуями мое лицо.

Они не ранили, а исцеляли меня. Я больше не сопротивлялась, не пыталась вырваться, а безвольно висела на руках Андрея. Последняя капля недоверия заставила меня применить большие ружья.

– Я беременна, Андрей.

1– Бини – шапка без завязок, которая плотно сидит на голове и не сползает. В первой половине XX столетия этот головной убор носили рабочие заводов и промышленных предприятий, грузчики в Англии и учащиеся некоторых учебных заведений.

Глава 22. Громовы

Его губы исчезли, но руки все еще держали мое тело.

– Беременна? – выдохнул Громов эхом.

– Ты не хотел ребенка, – продолжала я бомбить новостями, от которых может поплохеть.

Андрей, прищурился и спросил:

– С чего ты взяла, что я не хотел?

– Сам говорил, что не желаешь иметь детей в браке со мной.

– Я не желал иметь детей в браке по расчету, который мы оба собирались расторгнуть через пять лет.

Он снова заговорил своим потрясающим глубоким властным голосом, но я еще держалась.

– Но я не имею ничего против детей от любимой женщины, – продолжил убивать меня Андрей горячими признаниями. – Если ты думала, что я умчусь в закат, как малодушный мудак, то спешу огорчить. Я не такой.

– Не знаю, рада я этому или не очень.

Пока я решала, он вернул себе вожжи и начал командовать.

– Почему ты беременная гуляешь в такой холод?

– Не холодно, – пискнула я, не сразу замечая, что он уводит меня с пляжа.

Ноги сами шли туда, куда направлял нас Андрей.

– У меня мозги превратились в мороженое, – сделала еще одно роковое признание Громов.

– Ты одет не по погоде.

– Не поспоришь.

– Я все еще не приглашала тебя в дом.

– Тогда мне придется совершить вторжение.

– Это можно квалифицировать как покушение на суверенитет.

– Как угодно. Звони в ООН хоть прям щас, – хохотнул он и таки вторгся в наш летний дом, сразу оценил: – Тут тепло.

Я сразу сняла куртку и прошла через гостиную на кухню, включила чайник. Андрей не раздеваясь последовал за мной. Он достал телефон из кармана пиджака, посмотрел на экран.

– Здесь почти не ловит сеть. Интернета тоже нет, – поспешила сообщить я.

– Какое прекрасное место. Значит меня не найдут.

Он сел за стол, явно ожидая, что я тоже присоединюсь. Но мне пока сложно было свыкнуться с его присутствием. Хотя диалог уже потихоньку клеился.

– Хочешь кофе?

– Только вместе с тобой.

– Меня от него тошнит последнее время. Я пью вересковый чай.

– Тогда чай, – поддержал Андрей.

Я залила цветы вереска горячей водой и поставила чайник на стол и присела

– Немного настоится, – объяснила я.

– Конечно.

Пришлось все-таки сесть, потому что дела кончились. Андрей тут же взял меня за руки. Его прохладные пальцы гладили мои ладони, а глаза продолжали топить лед, рушить стены между нами.

Я решила не молчать, не тешить обиды и гордыню, сразу сказала ему все, что причиняло боль.

– Я видела, как ты целовал Марину в резиденции.

– Поэтому ты уехала?

– Да.

– Тоннель и монорельс?

– Да.

– Я бы мог поймать тебя в аэропорту.

– Я использовала загран паспорт.

– Лиза… – засмеялся Андрей. – Ты действительно думаешь, что вернуть Лиз Торнтон сложнее, чем Лизу Громову?

– Я не думала об этом, если честно, – пожала я плечами. – Мне просто надо было домой.

– Поэтому я не стал тебя останавливать. Я сам оказались в полной жопе. Тебе точно не следовало в ней быть. Мне жаль, что ты видела меня с Мариной. Клянусь, после этого поцелуя больше ничего не было.

Я мрачно усмехнулась.

– Давай, скажи еще, что тебе не понравилось.

– Совершенно. Как будто целовал зомби.

Я засмеялась было, но… нет. Веселья не вышло, все равно всхлипнула, не в силах принять то, что видела за анекдот.

– Прости, принцесса. Я так сильно ошибся и растерялся… Нет, этому нет оправдания.

Как только он это сказал, я сама раскаялась.

– На самом деле, не представляю, что ты чувствовал. Ты ведь любил ее.

– Да, – кивнул Андрей. – Очень. Но я еще и чувствовал себя виноватым. Мы ведь поссорились с Мариной очень сильно, когда она уехала одна на Алтай. Она в сердцах сказала, что скорее сдохнет, чем поддержит меня на выборах. А я пожелал ей скорее сыграть в ящик.

– Андрей…

Теперь я гладила и сжимала его руки, стараясь поддержат. Он забрал их у меня, заправил мне за ухо прядь волос и схватил чайник, чтобы разлить отвар по чашкам.

– Ты казнил себя за ее смерть? – догадалась я.

– Каждый день.

Громов подвинул мне чай и взял себе. Он прислонил чашку к губам, обжёгся и отпрянул. Через небольшую паузу сказал:

– Наташа всегда говорила, что наши слова и даже мысли – это молитвы. Бог все слышит. Потрясающе, что мои желания сбылись так быстро.

– Но ведь она не умерла, – поспешила я напомнить.

– Вообще нет, – расхохотался Андрей. – А к тому же отказалась любовницей дочери Джонсона. Представляешь?

– Лоры? – я с трудом верила в такие новости.

– Да, такие дела. Кстати твой Арсюха подкинул моим оболтусам факты и фотки, которые позволили зацепиться за эту тему и копать глубже. Они давили на Константина, который третировал тебя и устраивал нам диверсии. Но всем руководила Лора и ее отец. Гарри необходимо было убрать тебя из моей жизни и политики. Его совсем не радуют потеплевшие отношения с Британией. Поэтому он заставил Марину восстать из-под снегов.

Меня снова замутило.

– Боже, это так грязно и отвратительно.

– Согласен. Но хрен с ними. Я хочу говорить о нас.

– А мы есть? Ты уверен? – спросила я без сарказма на это раз.

Андрей взял меня за руку, потянул и заставил пересесть себе на колени.

– Мы теперь всегда будем, принцесса. – Его рука проникла под толстую фланелевую рубашку, легла на мой живот. – Мы будем родителями всю жизнь. Это ведь нельзя отменить.

– Нельзя, – подтвердила я, радуясь, что он принимает нашего ребенка без оговорок и лишних вопросов. И призналась сразу. – Если бы ты спросил, чей он, я бы тебя убила.

– Не спрашивал, – возмутился Громов.

– Поэтому ты все еще жив.

Он отрывисто рассмеялся, выдыхая мне в шею.

– Но я очень хочу спросить кое-что другое.

– Давай.

Он поднялся, заставляя меня встать тоже. Мы оказались лицом к лицу. Я смотрела на него задрав голову, не сразу понимая, почему глаза Громова вдруг стали на одном уровне с моими. А потом мне пришлась даже опустить голову, чтобы сохранить зрительный контакт.

– Аху… – вырвалось изо рта, но я вовремя прикусила язык. Мама бы меня отшлепала за такие слова.

Андрей встал на одно колено.

– что ты делаешь? – выразила я эмоции в приличном виде.

– А на ч то похоже? Делаю тебе предложение. У меня нет кольца, – сообщил он сразу.

– Тогда может стоило повременить с коленопреклонением?

– Не исключено, но сейчас терпение – не самая моя сильная сторона. Лиз, детка, я сбежал из собственной страны, чтобы вернуть тебя. Возможно, меня досрочно погонят с поста за дезертирство, но я не могу без тебя. Пожалуйста, выходи за меня. Снова. По-настоящему. Стань моей женой.

Я молчала. Слезы бежали по щекам. Слова Андрея звучали в голове набатом. Как будто сам Бог вкладывал их мне в голову, усиливая значение и чувственность.

Я хотела сказать, что согласна, но язык пересох и не ворочался, а в глазах стало темнеть. Кажется, у меня подкосились колени. Я очнулась уже на диване в гостиной. Андрей тряс меня и почти орал:

– Лиза, очнись! Лиз, господи, что с тобой?

Я приподнялась на локте, часто моргая.

– Малышка, как ты? Получше? Нужно врача позвать. Тебе стало плохо. Связи нет! Как связаться с больницей? Мне бежать? Или ехать? По навигатору?

– Успокойся, – проговорила я почти нормальным голосом. – Кажется, у меня просто кончились силы из-за твоей болтовни.

– Это не смешно! – сурово сдвинул брови Громов.

– Я и не шучу. Мне просо надо поесть. Обычно я завтракаю после прогулки, но ты меня заговорил до обморока.

– Проклятье, выругался Андрей и рванул на кухню. – Через минуту он вернулся с хлебом беконом и остатками салата, который я не доела вечером.

Он стал засовывать в меня еду и не отстал, пока я не съела все, что было на тарелке.

Прожевав и хлебнув остывший чай, я выдохнула и сказала:

– Ладно. Теперь с набитым животом и трезвым умом скажу, что я согласна.

– Согласна? – переспросил Андрей.

– Согласна выйти за тебя. Снова.

Он смотрел на меня недоверчиво, похоже, не верил, что я серьезно. Пришлось добавить:

– Я люблю тебя. Тоже. Все еще. Всегда.

Этого, слава богу хватило, чтобы господин президент очнулся. Он сократил расстояние между нами и наконец поцеловал меня. Его губы были жадными, а поцелуи порывистыми и быстрыми. Он подхватил меня на руки закружил по комнате и понес на второй этаж.

Секс тоже получился потрясающе страстным и чувственным. Хотя Андрей раз пять пытался все испортить, спрашивая:

– Мы точно ему не навредим?

Я пообещала, что наябедничаю маме, и она прочитает лекцию по этому вопросу в подробностях и с картинками. Только тогда Андрей заткнулся и занял рот делом.

В этот же день мы вернулись в КаслТорн. Андрей попросил благословения у отца по всем правилам. Папа и в этот раз не возражал. Собственно, он благословил нас в тот момент, когда отправил Андрея в дом у на берегу.

Громов как выключил мобильный по приезду ко мне, так и не включал до самой свадьбы. Его шафером стал Саша Верден, который примчался из Дублина ближайшим рейсом вместе с женой и крохотным пупсом. Видимо, он же позвонил Карине, потому что они с Сергеем тоже казались в нашей семейной часовне. Я была рада этому и попросила Карину стать одной из подружек невесты.

Я собиралась надеть мамино свадебное платье, но корсет был безнадежно испачкан каплями красного вина. Меня это не остановило. Я оставила юбку, а сверху надела наверх тонкий белый свитер из почти прозрачного кашемира.

Вместо вычурной фаты в волосах был венок из отцветающего вереска. Я шла по проходу и точно знала, что все делаю правильно. Когда отец Дэвид спросил готова ли я поклясться в верности и любви, у меня не было сомнений.

– Я, Элизабет Торнтон, беру тебя, Андрея Громова, в законные мужья, чтобы всегда быть вместе в радости и горе, в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

– Я, Андрей Громов, беру тебя, Элизабет Торнтон в законные жены, чтобы всегда быть вместе в радости и горе, в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

Мы обменялись кольцами, которые Верден купил по дороге, и священник подвел итог:

– Объявляю вас мужем и женой.

Малыш захныкал, и я увидела краем глаза, как жена Саши стала его покачивать.

– Поцелуешь меня? – спросил Андрей, уже склонившись. – А то скоро и наш будет врываться в самый интересный момент.

Я засмеялась, обняла его за шею и приняла самый сладкий поцелуй на свете. Первый поцелуй жены и мужа. Все остальное было словно не с нами. Наша семейная жизнь начиналась сейчас.

Едва церемоний окончилась, и мы вышли в сад, Карина и Сергей нацелились, как боеголовки. Какая-то неведомая сила, возможно, мой отец, держали их до церемонии, но все преграды пали после. Попытался помешать Саша, который преградил путь Карине.

– Остынь, дай им хоть час пожить нормально, – осадил он.

– Ты понятия не имеешь, что у нас творится.

– Вам и пятой части всей жопы не показали, – подтвердил Казарин.

– Мне все равно, – продолжал бороться за нас Верден.

– Мне тоже, – рассмеялся Андрей. – Давайте, вынимайте колы из задниц. Вечером все расскажете. Пока у меня свадьба. Вон шампанское несут.

Его слова немного охладили пыл наших гостей. Ровно до шести вечера мы веселились, принимали поздравления, танцевали, по очереди нянчили крошечного малыша Вердена. В этот раз рядом не было Клима и остальных Стернов, бабуля тоже не полетела, тетя Наташа по традиции осталась в Джексонвилле. Я знала, что они рады за меня и заочно.

Ну а как только пробило шесть, мы отправились в кабинет. Я не хотела. Мне больше нравилось в саду среди гостей и веселого шума семейного торжества. Но Андрей сказал, что так надо. Я поверила и повиновалась. Ему, как всегда, было сложно отказать.

Мы пришли в кабинет отца. Муж усадил меня в кресло, сам встал позади. Карина и Сергей заняли места в креслах у стола с другой стороны.

– Нельзя было отложить свадьбу на месяц? – тут же начал Казарин.

– Нельзя, – ответил ему незамедлительно и твердо Громов.

– Ты же понимаешь, как может отразиться вся эта чехарда с женами на твоём имидже, – чуть более дипломатично подключилась Карина.

– Мне все равно. Не было никакой чехадры. Я решал свои личные дела. Они не касаются моей деятельности как президента.

– Андрей, мы живем не в самом идеален мире. Ты же понимаешь… Все касается.

– Как бы то ни было, я снова женат на Лиз Торнтон.

– Да уж понятно, – проворчал Сергей, насупившись как ребёнок. – Лизе кстати необязательно сейчас нас слушать.

Он как всегда тонко намекал, что мне стоит выйти вон. Я не стала напоминать, что они в гостях у меня дома. Андрей перевел разговор на другую тему.

– Мы с Лизой должны вместе вам сообщить новость.

– Еще одну? – застонал Казарин.

– Сколько моно, Андрей? Мы еще старые новости не разгребли.

– У нас будет ребенок.

Они оба тут же замолчали и синхронно моргали. Первая взорвалась Карина.

– Это же прекрасно! Нахрен старую жену, ведь у нас будет бейби.

– Господи, – не сдержалась я и прикрыла глаза рукой. – Можно я пойду? Сегодня я хочу быть невестой Андрея Громова, а не президента России. Бремя жены президента подождет меня еще один день?

– Вполне, – благословил меня муж. – Я тоже приду через минуту.

– Жду через час, – поправила я его, поцеловала в губы и оставила решать государственные вопросы.

Через час Андрей все же сбежал от обязанностей и присоединился ко мне на празднике. Ненадолго. Я устала от суеты, и мы снова сбежали в коттедж.

Громов бережно и медленно снимал с меня венок, свитер и платье. Он целовал мои плечи, спину, развернул лицом. Наши губы встретились, но я отстранилась, чтобы высказаться о своих переживаниях:

– Тебя правда могут не выбрать из-за меня?

Андрей вздернул брови, удивленный вопросом, но быстро нашел нужные слова.

– Нет, принцесса. Меня могут не выбрать из-за меня самого. Я искренне считаю, что людям важны мои дела, а не личная жизнь.

– Я бы голосовала за тебя, – выпалила я искренне и горячо.

– Проклятье, Лиз, держи себя в руках. Еще одно такое заявление, и я за себя не отвечаю.

– Не отвечай, – разрешила я. – Еще одни день можно.

Он застонал, поднял меня на руки и понес в постель. Президент Громов всегда был собран, справедлив и сдержан. Но любила я Андрея. Порывистого, безумного, помешанного на мне мужчину.

Завтра мы станем Громовыми. Президент и его жена вернутся в Россию. Но сегодня в Шотландии, в древнем замке КаслТорн займутся любовью в первую брачную ночь Лиза и Андрей.