Текст книги "Спаси меня от одиночества (СИ)"

Автор книги: Аля Драгам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава 27. Антон.

Не знаю как, но откидываю спинку переднего сиденья, чтобы уложить Нику с комфортом. Под голову подкладываю ей свою куртку и регулирую печку, потому что девочка вздрагивает и что-то бормочет неразборчиво. Тачка на автозапуске успела прогреться, но мне кажется, что этого недостаточно.

Пользуясь возможностью, любуюсь. Отодвигаю от лица прилипшие пряди рыжих волос. Чёрт! Ещё пара минут, и я начну считать веснушки, отвечаю.

Призвав остатки совести, закрываю дверь почти бесшумно и огибаю машину, занимая своё место.

Вопрос серьёзный: куда везти своё сокровище?

Я мог бы узнать адрес из документов, покопавшись в Никиной сумке. Видел, куда она его засовывала, предъявив в приёмном покое. Мог бы пробить по своим каналам, ведь теперь знаю фамилию. Но не делаю этого.

Разум твердит, что дома ей было бы спокойнее, однако… Положа руку на сердце, я просто не могу сейчас её оставить одну. А идти к ней домой, понятия не имея, с кем она живёт… Может, там бабка с дедом, отец, который постоянно звонил и докладывал матери девочек, что летит.

Взвешивая «за» и «против» некоторое время сижу в салоне и бездумно смотрю на капли воды, бегущие по лобовому стеклу. Не знаю, чего жду. Может быть, какого-то толчка или знака, позволившего бы принять верное решение.

Тишину разбавляет урчание мотора, Никино частое дыхание и телефонный звонок.

– Малышев, тебе врач прописал покой и сон. Чего надо?

– Ника с тобой?

В груди под рёбрами начинает ныть. Один невинный и логичный вопрос, а я ощущаю начинающуюся буру.

– Со мной. Спит.

– Вы где?

– На парковке, – признаюсь. – Не знаю, куда везти. Адрес найти не проблема, но…

– Забирай её к себе, Тох. Слышишь? Дай выспаться и завтра привезёшь к матери. Если я правильно понял, проблемы сестрицы из-за отца. Потом разбираться будем. Понял, Тох?

– Принял, – перевожу режим на drive и выкручиваю руль в сторону выезда. – Не уверен, что её мама одобрит такое.

– Ей не до старшей сейчас. Если не сможешь, отвези ко мне, Анфиска уже мчит обратно.

Это было бы лучшим выходом из ситуации: отвезти Нику к Малышевым и попросить Анфису присмотреть. Только вот проснувшийся внутри собственник орёт «моё» и отказывается подчиняться разумным решениям.

– Завтра наберу. Отдыхай, – понижаю голос и отбиваю вызов, потому что девочка поворачивается набок и подкладывает ладонь под щёку.

Эта картинка, мимолётно увиденная, так как внимание обращено на дорогу, успевает отпечататься в мозгу и рикошетом пробивает трёхочковый в сердце. Поражает все органы и сердце в первую очередь.

О чём я думаю всю дорогу до квартиры? Радуюсь, что выставил все вещи бывшей жены, а ещё прикидываю, чем удивить Нику на завтрак.

Да, я ненормальный, но будет глупо упустить шанс, подаренный судьбой. Пусть всё началось едва ли не трагично и нервно, но у меня потрясающая возможность подарить девочке хорошие эмоции и заменить грусть в её глазах на радость. Быть может, и на нежность. Когда-нибудь я этого добьюсь.

Оставив авто на первом этаже паркинга, трогаю Нику за плечо. Она по-прежнему крепко спит, поэтому уже привычно подхватываю на руки. Маленькая такая она, невесомая. Я в сравнении с ней кажусь большим и взрослым. Щетину что ли сбрить? И ведь сбрею.

Устраиваю гостью в своей спальне. Укутываю пледом, рискнув стянуть только обувь. Оставляю подсветку и реально топаю в ванную, чтобы побриться.

После душа выпиваю несколько чашек кофе, кружа около дверей, разделяющих нас.

«Проверю. Всего лишь проверю, как она», – договариваюсь с совестью.

Вхожу. Ника свернулась калачиком, почти полностью спрятавшись под покрывалом. Только рыжие пряди разметались по подушке.

Цвет такой интересный… Как у белок, которых одно время постоянно постила сестра Малышева. Кстати, о нём. Вытаскиваю смартфон и пишу короткое сообщение: «спит».

Ответ не прилетает, из чего делаю вывод, что Кеша внял наставлениям докторов и уснул. Нам всем после сегодняшних суток нужен сон.

Мне тоже. И я ложусь. Обещаю себе прилечь на мгновение. Просто рядом. А в итоге вырубаюсь, успев подумать, что Ника правда похожа на бельчонка. Такая же милая и осторожная.

Сплю долго и очень крепко. Просыпаюсь бодрым и полным сил, чего давно уже не бывало.

Подскакиваю, испугавшись исчезновения Белочки. Кажется, во время отдыха, в мозгу отказал какой-то отдел, отвечающий за функцию «никакой ванили и розовой ваты». Я весь уже в липких хлопьях любимого лакомства женщин и кайфую от этого.

Ника сопит, так и не сменив позу. Чтобы не потревожить, убираюсь из спальни, прихватив домашнюю одежду. Под холодной водой избавляюсь от возбуждения, порядком замёрзнув, но как следует остудив и пыл, и мозги.

Натягиваю брюки на мокрое тело, услышав дверной звонок. Оставляя мокрые следы, зачесываю назад волосы, оставив полотенце болтаться на шее.

Гадаю, кого принесла нелёгкая, но ленюсь посмотреть на экран домофона. Щёлкаю замком и сразу жалею об этом.

– Антон!

Твою мать!

– Вероника? Чем обязан?

Бывшая жена хватается за ставший ещё больше живот и начинает сбивчиво что-то бормотать, срываясь то на слёзы, то на оскорбления всех и вся.

– Давай по существу?

Приношу из кухни стакан воды и прислоняюсь плечом к стене, закрыв дверной проём.

Вероника пьёт маленькими глоточками. Всовывает стакан мне обратно и начинает перебирать в сумочке какие-то бумаги.

– Подожди, – останавливаю её, зная, что это может затянуться надолго. – Кто кого забрал? И куда?

Это всё, что удалось уловить. Остальные слова информации не несли.

С трудом, но начинаю понимать суть визита. Вчера в каком-то притоне был арестован сын подруги бывшей. Ни хрена не понимаю, каким я здесь боком, пока Вероника не достаёт телефон и не показывает фотографию.

Прищурив глаза от солнца и держа в руках автомат, на меня смотрит DEXX. Тот самый, вытащенный из подвала, где были накачанные дрянью девчонки.

– Он не виноват, Антош! Не виноват! А ты его даже не узнал!

– Странно, да? Учитывая, что я его видел один раз на нашей свадьбе. Ночью, знаешь ли, было не до разглядываний.

– А он тебя сразу узнал. И Кешу твоего.

– Которого он порезал. Чего ты хочешь, Вероника?

– Помоги, Антош… Мальчик оступился…

– Оступился? С его лёгкой руки одна несовершеннолетняя девочка сейчас в реанимации, а Малышев отдыхает на больничной койке и надеется, что в его организм не попала никакая дрянь.

– Антон…

– Уходи, Вероник. Не трать моё и своё время. Бесполезно.

– Ты не сможешь! Я твоя жена, – рычит бывшая.

Хочу её поправить, напомнив о разводе, но за спиной слышатся шаги и в поле зрения появляется Ника.

А в ТГ-канале для желающих огненные фотографии Антона. Как раз для НЕспокойной ночи 🤭

Глава 28. Ника.

Мне плохо. Очень-очень-очень плохо и физически, и душевно. Негативные моции плещутся через край, и я безмерно благодарна врачу за предложение ввести успокоительное. Послушно подставляю руку и жду.

В голове на повторе крутится мамин крик и плач, а перед глазами фантомом непроходящим бледное до синевы лицо Вики. Грязные волосы тонкими змеями по плечам и губы. Губы, которых практически не видно.

Зачем? Только один вопрос… Зачем она это сделала? Зачем пошла туда, зачем принимала непонятные вещества?

Врачи, проводившие осмотр, сказали, что и на руках есть следы от уколов. Но непонятно, сколько гадости успело попасть в организм сестры.

Ради мамы я обязана быть сильной и стойкой, только сейчас сил на борьбу совершенно не остаётся. Ложусь на кушетку и прикрываю глаза, сквозь ресницы наблюдая за доктором, склонившимся над бумагами.

Я всегда тихо сплю. И не буду ему мешать. Совсем капельку, чтобы восполнить ресурс и встать на ноги, а то они меня отказываются держать.

Проваливаюсь в яму, полную непонятных отрывков, вызывающих то дрожь, то беспокойство, то ощущение тепла. Какие-то разрозненные и абсолютно несовместимые кадры калейдоскопом проносятся в сознании.

Отец и его уход. Слёзы мамы и опустошение. Как будто ты всегда была целой, а сейчас из тебя вынули все внутренности и перемололи в фарш. Это ужасное ощущение и оно не отпустило. Приглушилось, немного смазалось, но никуда не делось.

Потом я вижу перрон и себя со стороны. Выглядываю за спины подруг, среди спешащих людей выискивая фигуру своего парня. Не нахожу, но продолжаю ждать.

Это ещё одна царапина на сердце. Иван. Ваня, который моим и не был.

Вижу растерянную себя, прислонившуюся к витрине нашей любимой пекарни. Там за столом он сидит с другой, любуясь ею. А я дышу на стекло, дышу, пока оно полностью не покрывается матовой плёнкой, скрывая от меня силуэты.

Мне очень холодно. Безумно холодно!

Оглянувшись, обнаруживаю, что я стою по колено в снегу в одном сарафане и пытаюсь согреться, растирая плечи ладонями. Вдруг из ниоткуда возникает мужчина. Высокий и очень мощный. От его появления воздух сгущается, но внутри становится теплее.

На плечи падает куртка, пахнущая свежестью и спокойствием.

Оно не пахнет? В своём сне я готова поспорить!

Картинка меняется, и я перемещаюсь в нашу квартиру в Мурманске.

Открываю дверь и слышу отцовский голос. На мне уже другая одежда, а поверх всё та же куртка. Она как будто защищает меня.

Осколки битой посуды, истерика Вики… и резко чёрный подвал с кучей грязного тряпья. На одной из этих куч лежит моя сестра и просит о помощи.

Меня снова знобит. Только теперь уже от вида раны и подсохшей крови на боку Кена.

По щекам бегут слёзы, стекая по подбородку и падая на гладкую черную кожу. Я не могу вытереть глаза, потому что двумя руками держусь за спасительную вещь. Там, в своей темноте, уже не помню, откуда она у меня. Но есть твёрдое убеждение, что если отпущу, то превращусь в лёд.

Пытаюсь звать маму и Вику, а губы шепчут другое имя. Антон.

Я пугаюсь.

Меня пугает друг Кена, и вместе с тем именно его взгляд, неотрывно следующий за мной, не даёт упасть и сломаться.

Мне больно дышать. Больно от каждого удара сердца…

А потом всё заканчивается. С новым вдохом я наполняюсь ароматом свежести и становлюсь невесомой. Парю над летним лугом, прогретым лучами солнца. Кожу приятно покалывает, а лёгкие раскрываются, стараясь поглотить максимальное количество кислорода, приносящего теперь облегчение.

Голова немного кружится от перенасыщения природой, но это безумно приятное головокружение. И стойкая уверенность, что мне не дадут упасть.

***

Открываю глаза и смотрю в зеркальный потолок, отражающий меня, лежащую в чужой постели.

Моргаю, думая, что продолжаю плавать в своём сне, но отражение не меняется.

Сажусь и осматриваюсь.

Уютная спальня выполнена в стиле Earthy. Название всплывает само собой, как и картинка, увиденная недавно в рекламной рассылке одного из дизайнерских агентств.

Вот, значит, где была проведена фотосессия. Я отчётливо помню эти нарисованные на всю стену горы, туманные и загадочные. Помню, как мне понравилась идея мягкого изголовья в крупные квадраты и оригинальные прикроватные тумбы, повторяющие рисунок.

Только, кажется, на окне стояли цветы. Точно, да! И женщина. Очень красивая женщина позировала на фоне вечернего города.

От фотосессии веяло теплом, поэтому я внимательно рассмотрела все фотографии, хотя обычно пролистываю или скрываю объявления.

Но где же я?

Сомневаюсь, что дежурный врач мог забрать меня с собой. Но на всякий случай щипаю себя за руку и кривлю губы от боли. Переборщила.

Пахнет… Вкусно. Свежестью.

Повинуясь порыву, поднимаю соседнюю подушку, сохранившую отпечаток головы, и нюхаю. Надеюсь, никто меня не застукает за столько странным занятием.

Аромат очень знакомый. Очень! И я пытаюсь понять, кому он принадлежит, но мысли вскачь бегут впереди меня.

Мама, Вика, Кен… Подружка Вики… Приезд отца… Потерянный голос Маркела, которому я успела набрать в больнице…

И друг Кена. О нём я тоже думаю.

Может… Да нет же…

Прижимаю ладони к щекам и ещё раз осматриваюсь. Ни одна деталь не выдаёт хозяина помещения. Здесь нет личных вещей в поле зрения, кроме моей обуви, поставленной у самой двери.

Постанывая, спускаю ноги и некоторое время ловлю равновесие. Делаю махи руками и разминаю шею. Придя в себя полностью, обуваюсь.

На ручке двери нахожу и свою сумку. Быстро проверяю содержимое. Документы, телефон с несколькими пропущенными – всё на месте.

Осталось понять, к кому и как я попала. Наверное, поблагодарить за заботу и уехать. Опасности я не чувствую. Хотя бы потому, что среди неотвеченных звонков нет ни одного от мамы. Только от отца и Дианы со Светиком. Папе перезванивать не собираюсь, а девчонкам напишу сообщение в чат, когда выйду отсюда.

Открываю дверь и стараюсь ступать тихо. Вдруг хозяева квартиры отдыхают? Но нет. Они беседуют. Не кричат, но я улавливаю раздражение в мужском голосе и тут же покрываюсь мурашками, потому что узнаю его обладателя. Лёгкая хрипотца и очень… ммм… глубокий, наверное, тон…

Фух. Ну да. Вообще-то правильно. Даже логично, наверное. Антон – друг Кена. Он помогал нам, был с нами в больнице и наверняка Иннокентий попросил позаботиться обо мне. Вот почему он мне снился! Я просто сквозь сон его видела, а подсознание перевернуло увиденное с ног на голову.

Смешно же. Во сне он казался чуть ли не влюблённым в меня. И я сама… тоже что-то странное ощущала. Тепло. Да, тепло. Как глупо.

Помимо воли, глаза упираются в накачанную мужскую спину. Меня снова штормит, только теперь от смущения и стыда. Так бессовестно разглядывать просто неприлично, но меня как примагнитило к рисункам, вытатуированным на гладкой коже. Она немного смуглая в тех местах, куда не добрался мастер, сотворивший красоту.

– Я твоя жена, – звучит громко и зло.

Это моментально отрезвляет. От неожиданности делаю большой шаг и сразу узнаю женщину. Она позировала на фото. И она жена. Жена Антона.

П. С. В авторской группе есть фото интерьера спальни Антона.

Глава 29. Антон.

Впору начать биться головой о стену, потому что со стороны сцена выглядит пошлее некуда. Бывшая, орущая, что она жена.

И Ника. Потерянная и испуганная.

Она что-то говорит, прижимая сложенные замком руки к груди, смотря при этом исключительно на Веронику. А я не моргая слежу за Белочкой, готовый в любой момент схватить и не дать уйти.

Но хватать нельзя. Дотрагиваться в принципе нельзя, так как девчонка просто не поймёт и может в своей голове напридумывать неизвестно чего. Спасибо ей, что не плачет и не задаёт вопросов, как именно здесь оказалась.

Списываю на шок, но продолжаю контролировать каждый её шаг.

Я босиком и в одних штанах. Она – полностью одета.

За спиной Вероники приоткрытая дверь. Чтобы выйти, Нике достаточно толкнуть дверное полотно от себя и получить свободу.

Мне нужно хотя бы добраться до обуви.

Поворачиваю голову, примериваясь, как лучше отодвинуть в сторону бывшую, и натыкаюсь на насмешливый взгляд. За всё время Вероника не проронила ни слова, благосклонно кивая на все извинения моей рыжей красавцы.

Моей, бл#дь! Потому что без вариантов уже.

– Полянский, – от былой истерики не осталось и следа. Вероника кусает губы, пряча смех: – Да ладно-о-о?!

Что там «ладно» или «не ладно» меня не интересует. Ника уже держится за дверную ручку и собирается скрыться, но я не могу этого позволить. Не сейчас, когда она разбита вчерашним.

Не сейчас, когда я так нуждаюсь в ней!

– Ника, подожди, – мягко зову, не обращая внимания на веселье давно уже чужой женщины. – Я сейчас оденусь и вместе поедем в больницу. Вероника уже уходит, – давлю голосом. – Не успел вас познакомить.

– Расслабься, девочка. Я бывшая жена Полянского, – пока я подбираю формулировку, она опережает. – Не знала, что у вас всё серьёзно.

– Я… Мы… Нет! Господи, нет! Ваш муж… Он просто помог… Я…

– Ты, кажется, спешила? – обращаюсь к Веронике. – И мой совет: поищите хорошего адвоката. Может быть, он и поможет. Хотя против Малышева… Вряд ли.

Надо отдать должное, без лишних слов, нас оставляют с Никой вдвоём. Она, прижавшись к стене, смотрит на меня расширившимися глазами. Я же впитываю её образ, миллиметр за миллиметром изучая, будто не сделал этого ночью.

Любуюсь, успокаивая грохочущее сердце.

Не могу представить, чтобы предпринимал бы, уйди она сейчас. Возможно, караулил бы в больнице.

– Мне нужно две минуты. Можешь пока выпить кофе или чай. Что ты любишь? Извини, – развожу руками, – не успел заказать завтрак. Могу по-быстрому сделать бутерброды.

Жду.

Ника отмирает и слабо улыбается, а я залипаю на её губах.

– Я не хочу, но… Могу сделать вам?

Понимаю же, что её предложение продиктовано вежливость.

Понимаю, что я не голоден. Но – чёрт побери! – отказаться? Ни за что!

– Очень хочу! Слона бы съел, если бы кто-нибудь приготовил, – подмигиваю и приглашающе веду рукой в сторону кухни. – Справишься? Холодильник, кофемашина…

– Я… попробую.

Очень хочу остаться, но прекрасно понимаю: полуобнажённый мужик и неискушённая девочка. Она чувствует себя не в своей тарелке, что проявляется румянцем и дёргаными движениями.

Скрываюсь в спальне, где мы ночевали, и торопливо переодеваюсь. Но сразу не показываюсь. Даю время ей освоиться, а себе остыть и хотя бы перестать улыбаться.

Когда показываюсь вновь, застаю Нику около плиты с лопаткой в одной руке и крышкой в другой. Мысленно благодарю маму за подгон в виде новой посуды: она стояла нетронутой и… пригодилась.

Без обуви Бельчонок совсем маленького роста. Она встаёт на носочки и тянется к шкафчику с тарелками. Не достаёт.

Я напрягаюсь. Не должен, но мышцы каменеют, а во рту пересыхает. И это мы даже не стоим рядом.

Исправляю несправедливость и, подойдя вплотную, помогаю достать посуду. Ставлю на стол, но не отхожу. Один вдох, чтобы ожить. Всего один.

Затягиваюсь глубоко, чтобы хватило.

– Приборы на подставке, – чтобы разбавить повисшую тишину, подсказываю. Голос проседает и хрипит сильнее обычного. – Я сам положу, – предлагаю.

В четыре руки сервируем стол.

Ника накладывает для меня пышный омлет и несколько маленьких бутербродов с помидорами и сыром. Удивлённо смотрю на них, не припоминая, что закупал овощи.

– Я нашла у вас… там были не очень…

– Свежие? – подсказываю. – Я практически не ем дома.

Занимаю своё место и жду, пока присядет Ника. Отламываю кусок и с удовольствием съедаю. Она ковыряется в своей порции, а я быстро принимаюсь за бутер, откусывая половину.

– Очень вкусно, – благодарю с набитым ртом.

Омлет слегка пересолен и совсем не поперчён, однако вкуснее я ничего не пробовал. Сметаю за минуту, если не быстрее. В два глотка выпиваю кофе сваренный идеально.

После, покончив с завтраком, я звоню Кеше, а Ника вызывается вымыть посуду.

Друг взвинчен. Его раздражает буквально всё. В особенности полученные из лаборатории анализы, показавшие вроде как воспаление.

– Не ори, Иннокентий, – обрываю. – У меня сегодня… идеальное утро.

Немножко из фантазий Антона 🤭

Глава 30. Антон.

Если у Малышева и есть какие-либо мысли, он оставляет их при себе.

Его интересует рабочий ноутбук и сменные вещи. Анфиса приезжала, но, по словам Кеши, привезла совсем не то.

– Ника, нам надо будет заехать за вещами… Кена, – через паузу, хмыкнув, называю друга самым тупым из тупых прозвищем.

Но если Нике так привычнее, пусть будет Кен. Хотя в наших диалогах я бы предпочёл не упоминать мужские имена в принципе.

– Мне тоже надо домой. Маме нужны вещи. И мне… Надо переодеться, – краснея, Бельчонок отворачивается от меня и принимается натирать и без того сверкающую поверхность.

– Конечно, заедем. Всё, что нужно, говори, Ника.

Вижу, что голова её склоняется ниже, а руки начинают подрагивать.

Чтобы не смущать, ретируюсь в прихожую и там жду, опираясь бёдрами о комод. Ника выходит практически следом за мной, поправляя волосы и одёргивая низ кофты.

Делаю вид глубочайшей заинтересованности своим телефоном даже не активируя экран. Смотрю прямо перед собой и пытаюсь понять одну вещь: когда?

Когда я успел так влипнуть?

Детский сад же повестись на фото. Красивая, да. Когда остальное случилось?

Когда нежность к этой девушке перевесила остальные чувства? С какого момента сердце начало сбиваться с привычного ритма при одной мысли о ней?

Пропустил… Теперь только смириться с поражением. Играть против самого себя же самая неблагодарная игра.

– Готова?

Волнуюсь сказать или сделать что-либо неправильно. Тянусь взять Нику за руку, но тут же одёргиваю сам себя.

Рано. Неправильно. Неуместно.

Это вчера мне перепала возможность вдыхать и касаться. Сегодня остаётся только продумывать последующие шаги.

В паркинг спускаемся вместе, но отдельно.

Бельчонок грустит и грузится, гоняя в красивой голове какие-то свои мысли. Я прикидываю собственные возможности.

На сегодня никаких встреч, мы собирались отмокать на даче. Но наступит завтра и дела закрутят. Как быть с Никой? Она дважды оступилась на ровном месте и успела прищемить пальцы, не дожидаясь, когда я открою перед ней дверь.

Растерянность читается в каждом её жесте и повороте головы.

– Я, наверное, лучше сама, – неуверенно останавливается у тачки и закрывается, обнимая себя за плечи. – Вы… ты… Много времени уже…

– Не придумывай, Ник, – наклоняюсь и перевожу опущенную спинку сиденья в вертикальное положение. – Поедем вместе. Я сам тебе предложил, – напоминаю.

Её тихая очередная благодарность тонет в рёве сорвавшегося с соседнего ряда мотоцикла. Я не обращаю внимания на шум, а она отпрыгивает от неожиданности и оказывается прижатой к моей груди.

Сама!

Повинуясь инстинкту, но сама.

И я аккуратно придерживаю Бельчонка за талию, даря ту защиту, которую она ищет.

– Скажешь адрес?

Вбиваю в навигатор, когда Ника называет улицу и дом. Строю маршрут с расчётом заехать к Кеше, затем к Нике, а потом уже в больницу.

Едем молча. Фоном играет музыка, но не мешает думать и наблюдать за пассажиркой.

– Ты недавно переехала? – притормаживаю на светофоре и в ожидании зелёного сигнала разворачиваюсь к девочке. Из обрывков всех услышанных разговоров пазл пока не складывается воедино.

– Да. Мама развелась с папой и нам пришлось уехать.

В голосе такая обида замешана и горечь, что оседает даже на моих рецепторах.

– Ты не хотела?

– А кто-то добровольно хочет бросать друзей, планы?

– Извини, – каюсь, потому что спросил глупость. – Нравится тебе здесь?

– Нравится. Я пока мало, где была, но здесь… Природа красивая.

Цепляюсь за оговорку.

– А где бы хотела побывать?

Ника делится мечтами, каждую из которых тщательно фиксирую. Все места, которые она называет, безусловно, знакомы. Но мне есть, что предложить и сверх её списка.

– Когда всё закончится, – намекаю на состояние её сестры, – поедешь со мной на экскурсию? Обещаю быть самым подкованным гидом.

Первая за сутки улыбка трогает красивые губы.

– Я не люблю загадывать так далеко. Сейчас самое главное, чтобы с Викой всё было хорошо.

Да, самое главное, чтобы обошлось. Остаётся принять такие размытые перспективы и переключиться на дорогу.