Текст книги "Конфетка для мажора (СИ)"
Автор книги: Аля Драгам
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 29
Юля
Отвернувшись от отвратительной сцены игры в лора, когда Рома решил проверить гланды своей девушки, выхожу на воздух и щурюсь от резкого перепада света. В глазах собираются слёзы, и мне приходится проморгаться и вытереть влагу кончиками пальцев.
– Ларис? – Подруга стоит в нескольких метрах и отрешенно смотрит на небо. – Ты чего, Лар?
– Так… Пойдём в номер?
– Пойдём… – Заглядываю ей в лицо и не могу понять, что происходит. – У тебя болит что-то? Или ты обиделась, что я спряталась без тебя? Если честно, сама не поняла, как мы разделились…
Сейчас эйфория победы спала, и мне стало неловко, ведь я правда бросила Шумкову, получается.
– Да нет. Я рада, что мы их сделали! – Слабая натянутая улыбка не убеждает. – Мне не очень хорошо. Давай уйдём?
Соглашаюсь, тем более что мы давно не одни на улице. Между лопаток жжет, как тогда, когда мы танцевали с Филом, и я несколько раз дергаю плечами, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Сказала бы, что это чужой взгляд, но вряд ли кто-то заметил наш уход.
Судя по громким разговорам, народ обсуждает вечеринку. К нашей команде успели присоединиться и две другие, устроив толкучку и даже поломав кусты, растущие у стен заброшек.
– Лар?
– Правда, всё хорошо. Полежу и пройдёт. Тебе хоть понравилось?
– Наверное. Замёрзла, а так побеждать всегда приятно.
Больше мы ничего не обсуждаем. Добираемся до номера, и Лариса сразу прячется под покрывалом, а я иду набирать себе ванну. Подхватываю шоколадку и прячусь на несколько часов, согреваясь и готовясь к будущим семинарам. Неожиданно захватывает статья по социологии, которую я нахожу, когда перестаю понимать смысл написанного в методичке. Вот любят профессора заумно расписать. Мне иногда кажется, они сами путаются: начинают об одном, а в конце длиннющего предложения теряют мысль и заканчивают другим.
Накупавшись, выползаю в комнату и нахожу Ларису в слезах. Она отворачивается, но я успеваю увидеть. Ничего не понимаю…
– Лар, что происходит? Так сильно болит? Голова? Или что? Бабушка снова звонила?
– Бабушка, да. Юль, ты извини… Я в общагу поеду.
Только сейчас замечаю, что на убранной постели стоит собранная сумка Шумковой.
– Я уже узнала. Здесь недалеко остановка или на электричке можно. Ты не обидишься?
– Да нет… – Мне достаточно минуты на раздумья. Складываю вещи, которые успела вытащить и быстро переодеваюсь в джинсы и кофту. – Если решила, значит, возвращаемся. Надо только предупредить, чтобы завтра не потеряли.
– Я уже. Сейчас напишу старосте, что ты тоже уезжаешь. А вечеринка?
– Лариииис, – закатываю глаза, – я учиться приехала, а не плясать на пляже. Вчерашнего достаточно. Ничего не забыла?
Мы ещё раз осматриваем номер и, держась за руки, покидаем уютный домик.
Даже странно, что никого не встречаем по дороге. Наверное, дежурные заняты обедом, а остальные отсиживаются в номерах или готовятся к вечеру. Девчонки точно, они сразу начали договариваться, кто в чём пойдет.
Лариска пугает задумчивостью. Я несколько раз пытаюсь её растормошить, но она просит не трогать и обещает позже сама рассказать. Мне ли не знать, как иногда важно побыть в своеобразном коконе и чтобы никто не тревожил. Отстаю от неё, тем более, у меня самой есть, над чем подумать.
Мы довольно быстро доходим до остановки и устраиваемся на скамейке в ожидании. Надеюсь, расписание актуальное и не придется сидеть несколько часов, как часто бывало в моём родном городе. Там единственным аргументом было желание водителя ехать или не ехать. С мизерными зарплатами и старой техникой никто не держался за работу, поэтому все всегда закрывали глаза: мол, едет – уже хорошо.
К счастью, здесь всё чётко. Уже через полчаса мы садимся на удобные сиденья и, мягко покачиваясь, едем в нужном направлении. Нам предстоят две пересадки, но это мелочи. Я, например, даже люблю прогуляться или проехаться, посмотреть в окно и помечтать, что когда-нибудь буду гулять по городу и ни о чём не думать. Не бежать, не торопиться, не спешить, а бездумно ходить по улочкам ради удовольствия. Но чтобы этого добиться, сейчас нужно учиться и стараться.
Лариса дремлет на моём плече, а я вновь и вновь гоню от себя воспоминания о тёплых губах Ромы. О том, какими нежными были его прикосновения, как он шептал срывающимся голосом, чтобы я не отталкивала его…
И меньше, чем через час, он уже целовал другую…
* * *
Роман
– Ромыч, ты чё творишь?
Морщусь от посторонних звуков. Ведь спецом же ушёл подальше, чтобы никто не доставал. Лизка с визгами, Таран, решившая, что я ей что-то должен.
Так хорошо здесь было, крики не долетали практически. Только я, вискарь и звезды.
– Любуюсь. Садись, – хлопаю рукой по металлу, на котором сижу, наверное, час. Или больше. – Помнишь, как в детстве?
Мы любили с братом залезть повыше и болтать ногами, пока родители суетились и искали.
– Хорошо же было, скажи?
Могу не уточнять. Знаю, что брат вспомнил то же, что и я. Наши семьи близко общались… раньше…
– Хорошо.
Витёк усаживается и цепляет бутылку. Отпивает из горла и протягивает мне.
– Отец?
– Неа. Так… – Неопределенно машу ладонью в воздухе. – Непонятного много. Устал.
Самому бы сформулировать, от чего устал, но я не могу. Достало всё. Хочется свалить подальше от города и выбросить из головы проблемы. Тёлку, которая развела, как лоха. Лизку, которая уверена, что у нас отношения. Аньку с её предъявами. Сычёва с шуточками… Ещё убогая эта… из головы не выходит. И взгляд её…
Задолбался.
Делаю большой глоток и поднимаюсь. От резких движений пошатывает и Витёк хватает меня за толстовку.
– Не боись, здесь невысоко. Вниз полечу, а не вверх.
Меня прёт от бородатой шутки. Смеюсь и смотрю вперед: темно, ничего не видно. А днём всё видел: щиты поставленные домиком, Юльку, которая между ними от ветра пряталась.
Закатываю рукава и пялюсь на её резинку. Нацепил на руку, когда стащил. Надо вернуть? Надо. Точно! Сейчас пойду и верну!
Вот прямо сейчас. Только ступени найду.
На помощь приходит брат, и мы друг за другом спускаемся с крыши.
– Ты иди ко всем, – хлопаю его по плечу, – а у меня одно дело есть.
Я ещё в обед узнал, в какой комнате поселилась Сахарова. Не специально, услышал, когда она с подругой не явилась. Запомнил, короче.
Двигаю к ней, даже не задумавшись, что она вместе со всеми на пляже. Придёт, а там сююююрприиииз.
Супер придумал! Выскажу ей всё, что думаю. Про взгляды её. И губы… Нельзя девушке иметь такие губы… Сладкие, чёрт подери… Слишком сладкие…
Не задумываясь, вваливаюсь в комнату и на ощупь нахожу ближайшую кровать. Падаю на неё, решив, что нуждаюсь в отдыхе. Просто полежу и подожду, когда хозяйка номера вернётся и поговорю. Убежду… Убедю… Короче, уговорю девчонку…
Мысль неожиданно обрывается, потому что я поудобнее пристраиваю подушку, от которой пахнет долбаным шоколадом. Во рту скапливается слюна: хочу! Чего хочу? Не знаю. Глаза закрываются и меня вырубает.
Глава 30
Роман
Жмурюсь от яркого солнца и со стоном поворачиваюсь на живот. Дико рубит спать. Обнимаю подушку, чтобы спрятать в ней помятую физиономию, но какое-то шестое чувство побуждает открыть глаза. Прежде чем память начинает медленно возвращаться, я фокусируюсь на собственном запястье.
Женская черная резинка для волос. Какого…?
Ляяяя… Вспышками проносятся воспоминания: крыша, разговор с братом, быстрая дрога к жилым корпусам и пустой номер. Кажется, я намеревался дождаться хозяйку и свалить?
Дождался. Утро, а в комнате никого. И где, интересно, проводит ночи милая и правильная девочка? Или не такая уж она и правильная?
Принимаю вертикальное положение и с силой растираю лицо. Сейчас бы холодный душ, а после горячий кофе. Или в обратном порядке. Но я вместо этого зачем-то подхожу к шкафу и распахиваю его. Что хочу в нём найти, сам не в состоянии объяснить. Явно не то, что нахожу.
Пустоту.
Ночью я, конечно, не рассматривал номер, а сейчас, проснувшись, вижу, что здесь тупо нет ничего, что указывает на присутствие девчонки.
Испугалась, когда увидела меня, уснувшего на её спальном месте? Я, конечно, капитально вырубился, но не настолько крепко, чтобы не слышать шума сбора вещей. Если, конечно, у неё нет волшебной палочки…
Ещё раз оглянувшись на номер, захлопываю дверь и двигаю в сторону корпуса, где расположилась временная столовка. На часах ранее утро, девчонки ещё только начинают готовить, тихо переговариваясь между собой. Присматриваюсь к ним: интересно, из какой они группы? Спросить напрямую равно спалиться. А если учесть, что я самому себе не могу объяснить интерес, отчитываться перед посторонними не готов тем более.
До самого отъезда не знаю, куда себя деть. Свалил бы отсюда, но обещал отцу контроль, поэтому приходится дожидаться объезда всех студентов и приезда работников базы. Перекидываюсь парой фраз с управляющим, и отчаливаю.
Юрец рано утром свалил с Витьком, поэтому еду один. Врубаю любимый плей-лист, но привычная музыка не качает. Тянусь к сенсору и наугад переключаю на первую попавшуюся радиостанцию. Хорошо бы послушать новости или скучный бубнёж аналитиков. Неважно, что именно будут обсуждать, лишь бы отвлечь мозг от навалившейся апатии.
Засоряю свою голову ненужным искусственно,
Не могу все дни с тобой внутри, один на один.
Прячу мысли о тебе рискованно, но со вкусом,
Идеально попадаю в свой придуманный мир.
Как не думать о тебе?
Невозможно!
Проще вытащить сердце, отформатировать душу.
Как не думать о тебе?
Невозможно!
Проще снегом согреться, стать океаном из лужи.
Мне так тепло твоё нужно.
Из динамиков льётся спокойный мужской голос. Не понимаю, кто исполняет, но какого-то чёрта вслушиваюсь в слова. Торможу и выхожу из тачки, съехав с трассы. Под ногами мягко пружинит мох, а вокруг возвышаются мачтовые сосны. В памяти всплывают обрывки рассказов о строительстве кораблей.
Кораблей, чёрт…
Присаживаюсь на поваленный ствол и медитирую, замерев взглядом в одной точке. Со стороны случайному наблюдателю может показаться, что я интересуюсь жизнью насекомых, ползающих по коре туда—обратно. На деле я старательно ищу причину, по которой меня кроет.
Непривычно кроет. Штормит даже.
И дело абсолютно не вискаре, с которым я накануне перебрал. Не в первый раз.
Подмерзаю и сую руки в карманы ветровки, которую накинул на плечи. Нащупываю шелестящую обертку и вытаскиваю скомканный фантик от моолочного шоколада.
Шоколад.
Поцелуй со вкусом шоколада. Аромат шоколада на подушке.
Тёмные волосы, так приятно сжимаемые моей рукой. Хрупкая талия…
Озарение, как вспышка. Вскакиваю и глубоко втягиваю в лёгкие кислород.
Я. Хочу. Её. Себе.
Хочу дышать этим долбанный шоколадом и смотреть в темнеющие глаза…
Мне приходится несколько раз повторить вслух сделанные выводы, потому что звучит это абсурдно. Абсурдно, но правдиво. Я схожу с ума с того самого дня, как впервые прикоснулся к Юле под действием адреналина. Полусон-полуявь во время болезни, маниакальное желание быть рядом и радар, настроенный на неё одну.
Я же отшил всех, кто крутился рядом, чего не бывало со времен… да никогда не бывало! В моей жизни всегда были согласные на все и готовые на многое девушки. Я прекрасно знал, чего от них хочу, также как и они знали, что я могу им предложить. Взаимное удовольствие, получив которое мы расходились в разные стороны.
Сахарова же… Что она такое, если меня кроет лишь от одного поцелуя, который я сорвал явно без желания девчонки. Она отвечала, дрожала, замирала, но изначально всё было моей инициативой. Юля не тянулась ко мне, не желала оказаться рядом и… Положа руку на сердце, старательно отгораживалась от моего общества. А ещё не боялась посмотреть в глаза и выразить истые чувства.
Мы пересекались… ни о чём! Я могу по пальцам пересчитать количество наших встреч, но она успела накрепко засесть в башке.
Мне срочно нужно получить её. Закрыть тему, удовлетворив интерес, и вернуться к прежней жизни. Той жизни, к которой я привык.
Юля
Когда мы добираемся до общаги, Лариса уже полностью приходит в себя. По парку она идёт, посмеиваясь над бегающими по дорожкам детьми. Мы вспоминаем и свои детсадовские выходки, которые, разумеется, «помним» исключительно по рассказам родителей.
– Юль, я спросить хотела…
Мы решаем устроить себе минутку отдыха и присаживаемся на одну из многочисленных лавочек. Нравится мне этот район: тепло, много зелени, тихо. Чем-то напоминает родной городок, по которому я тоскую. Надо не откладывать в долгий ящик, а позвонить домой. В конце концов, я веду себя, как настоящая свинья по отношению к близким.
– Юль?
– Извини, задумалась. О чём ты хотела спросить?
Шумкова мнётся, словно хочет задать не самый удобный или приличный вопрос. Я уже собираюсь её приободрить, но нас прерывает не вовремя заверещавший телефон. Лариса вынимает гаджет из кармана и смотрит на экран, а после принимает вызов.
По её односложным ответам не получается понять, кто звонит, но то, как стремительно бледнеет подруга, а потом вскакивает и стрелой несется к общаге, не на шутку пугает.
* * *
Догоняю Ларису у дверей, когда она, запыхавшись, останавливается и упирается ладонями в колени. Протягиваю сумку, забытую на скамейке, и осторожно беру за руку. Тяну за собой, ни о чём не спрашивая. В глазах подруги застыли слёзы, а лицо вообще больше напоминает маску. Самое противное, что такие чувства я уже испытывала в своей жизни. И совершенно точно знаю: бежать бесполезно.
Усаживаю Шумкову на кровать, потому что сама она напоминает робота. Вздохнув, иду в кухню ставить чайник и завариваю нам чай с листьями мяты. Одна из соседок по этажу поделилась, увидев моё расстроенное лицо. Здесь, кстати, вопреки слухам, очень даже дружественная атмосфера царит. И даже жареная селёдка уже не вызывает отвращения. Есть я её, конечно, вряд ли решусь, но к запаху стала намного терпимее. Человек привыкает ко всему…
– Пей, – подсовываю чашку в холодные руки. – Пей и рассказывай.
Лара делает первый глоток и отводит взгляд. Жду. В молчании допиваем чай. Когда подруга находит в себе силы заговорить, я уже знаю, что услышу, поэтому подталкиваю её.
– Кто, Лар?
– Бабушка. – Наконец-то Лариса берет себя в руки и продолжает. – Позвонила… соседка… Соседка, не мама! Маме… ей плохо стало. Вечером вчера скандалили, а потом… Потом…
Перебираюсь к подруге и обнимаю её за плечи. Какой смысл что-то говорить? Не помогут слова, только поддержка, что есть рядом человек, готовый подставить плечо.
– Мама в больнице?
– Обеих забрали. Баба Рая сказала, приехала скорая забрать… ну… А увезли маму. Для бабушки… Ей другую машину вызывали…
Ещё вчера Лариса переживала из-за звонка родственницы, а сегодня…
– Лааар, я надеюсь, ты не винишь себя?
Сто процентов, Шумкова про это думает: поругались, расстроила и как результат.
Она поднимает покрасневшие глаза, и я всё читаю по ним, ответ не требуется.
– Не надо, Ларис. Слышишь? Не надо. Вы и раньше ругались. А это… Просто совпадение. Ужасное, но совпадение, слышишь?
Бесполезно убеждать, у неё сейчас самый настоящий шок. Я всё жду, когда она начнет собираться домой, но время идет, а Лариска молчит, уставившись в одну точку.
Чтобы хоть чем-нибудь себя занять, начинаю разбирать сумку. Пять минут уходит на это, но я слегка отвлекаюсь. Нельзя допустить, чтобы и меня накрыло паникой, обе мы тогда не выплывем. А она – паника – уже начинает подкатывать к горлу неприятными спазмами. Допиваю остатки чая, чтобы прогнать комок. Выдыхаю, когда понимаю, что справилась.
Я-то да, сумела прийти в себя, а на Ларису накатывает понимание. Она беззвучно плачет и трясется, не обращая внимания на вибрирующий смартфон. Когда звонок повторяется, наверное, в десятый раз, я не выдерживаю. Всовываю ей в руки, чтобы ответила. Она отвечает, но сразу же передает телефон мне.
Приходится обраться и ответить незнакомой собеседнице. Выражаю соболезнования, сообразив, что звонит все та же баба Рая. Объясняю ей про состояние и подруги и выслушиваю краткие наставления: что, где и когда.
– Ларис, – трогаю аккуратно за плечо. – Надо ехать. Как ты добираешься?
Мы хоть и подружились, но о родных местах друг друга имеем весьма смутное представление. Знаю только, что Ларе ехать ближе, чем мне: до её города ходит автобус.
Боль в глазах сменяется непониманием, а потом Ларка соглашается с моими словами. Истерика отступает, оставив икоту и заложенный нос. С этим справимся. Мысленно отмечаю, что надо добежать до аптеки и купить успокоительное, потому что ей в ближайшие дни оно точно понадобится.
Мы не разбираем её сумку, а докладываем всё, что может понадобиться. Проверяем документы и, сверившись, с расписанием, выходим из общежития. Хорошо, что на работе входят в положение и обещают в течение недели подменить. В вузе еще проще: мы звоним старосте, и она обещает передать информацию куратору. Учитывая, что они все еще на базе отдыха, Сычёв быстро должен узнать про Ларин отъезд.
До автовокзала ехать прилично: трамвай, метро и автобус, но мы последний километр решаем пройти пешком. Вещей мало, время позволяет, а Ларе надо выговориться.
Глава 31
Юля
У касс собирается большая очередь, и мы разделяемся: я остаюсь с сумкой в стороне, пока Лариса медленно продвигается к окну. Надо было оформить билет через интернет, но мы обе думали о чем угодно, только не об этом.
Когда до заветного окошка остается четыре человека, подхожу обратно. Лариска так расстроена, что забыла о документах, которые находятся в боковом кармашке.
– Твой паспорт, – протягиваю книжечку в забавной обложке с толстым котом.
– Юль? – Лариса хватает меня за руку и крепко сжимает. – Поехали со мной? Пожалуйста! Я не смогу там… Одна не смогу…
До окошка три человека. Это ничтожно мало, чтобы принять правильное решение. У меня учёба, репетиции и, чего уж скрывать, в обрез денег. Но на другой части весов заплаканная подруга, успевшая стать близким человеком. Тем близким, которого мне когда-то не хватало.
Два человека. Словно сама судьба помогает: в кассе происходит заминка, и я вытаскиваю из кармана смартфон. Первому звоню Виталию и в двух словах обрисовываю ситуацию. Получаю не только разрешение пропустить несколько дней, но и спустя минуту после разговора смс из банка. Вспыхивают щёки, когда вижу сумму, но следом приходит сообщение, что это зарплата за отработанные в коллективе дни. Понимаю же, что никакой зарплаты нет, но времени на выяснение не остается.
Я обязательно верну или отработаю помощь… А сейчас мне надо успеть дозвониться старосте. Она отвечает со второй попытки. Снова везет: Альберт Игоревич с ней рядом, и разговариваю я напрямую с преподавателем. Он, скорее всего, недоволен просьбой, но не возражает. Берет обещание с меня выполнить дополнительные работы и отпускает нас с Шумковой до выходных.
В автобусе прохладно. Работает кондиционер, и я ёжусь. Хочется закутаться потеплее, но у меня из вещей… ничего… Смущает, конечно, отсутствие белья, но его можно купить. Самое простое. А футболкой Лариса обещала поделиться. Она выше меня, но не настолько критично. Да и… Повод не тот, чтобы перед-либо красоваться.
Из новой порции откровений я предупреждена об отце Шумковой. Тихий и добродушный мужчина при первом же намёке на стресс уходит в запой. Это плохо. Очень-очень плохо, потому что все хлопоты лягут на наши плечи. Я очень надеюсь, что Лариса возьмет себя в руки: в незнакомом месте при всём желании помочь… Я просто растеряюсь…
Монотонная картинка за окном и накопившаяся усталость дают о себе знать. Откидываюсь назад и засыпаю. Сквозь сон слышу объявление об остановке, но мне безумно лень двигаться. Лара выходит и возвращается с бутылкой воды. Та, которую мы купили на вокзале, давно закончилась. Я делаю глоток и снова проваливаюсь в сон.
Мне снится крыша и пронизывающий ветер. Не понимаю, во сне или наяву я обхватываю себя руками, закрываясь от холода. Прикусываю губу, чтобы зубы не стучали друг о друга. Картинка меняется и вот уже по венам течёт жидкий огонь: от ветра закрывают сильные руки, а в лёгкие проникает потрясающий аромат ментола, кофе и лёгкого цитруса. Я делаю глубокий вдох и в ужасе распахиваю глаза. Трясу головой, чтобы прогнать кошмар: не хватало, чтобы этот самовлюблённый павлин мне начал сниться.
* * *
В родной город Ларисы мы приезжаем глубокой ночью. Но это лишь по ощущениям. В больших городах не так остро чувствуется наступление темноты: витрины, рекламы, фонари… В небольших же городках, как правило, света меньше, поэтому вечера наступают раньше.
Я совершенно не ориентируюсь и от этого неуютно. Шумкова же передвигается заторможено. У меня складывается впечатление, что она просто оттягивает возвращение в квартиру.
– Лар, ты не хочешь туда идти? – Всё-таки задаю вопрос, когда она в очередной раз замирает около четырехэтажного дома. В нём два подъезда, но я понятия не имею, куда дальше.
– Не хочу, – подруга морщит нос и обводит глазами здание, большой тенью нависнувшее над нами. – Мне страшно.
– Если честно, мне тоже. Я никогда не ночевала там, где… Откуда недавно увезли… Ну ты понимаешь…
– Я тоже, – шепчет Лара. – Тоже никогда. А ещё отец. Если он там пьёт…
– Блин! Может, гостиница?
Конечно, разбрасываться деньгами не хочется, даже при условии, что здесь вряд ли цены запредельные. Но всё-таки.
– Нет, – машет головой. – Я позвоню тёте Рае. Если она не спит, можно будет пойти к ней.
Я соглашаюсь и присаживаюсь на скамеечку у подъезда. Вытягиваю ноги, которые гудят от нагрузки – сидеть столько часов в автобусе оказалось той ещё пыткой.
Старушка-соседка не отвечает и мы, посидев еще минут двадцать, все-таки решаем подняться: завтра предстоит тяжёлый день, надо отдохнуть и набраться сил. Всё, о чём я сейчас мечтаю, это кровать. Ни поздний ужин, ни душ не манят так, как горизонтальная плоскость, которая позволит вытянуться и забыться.
На первом этаже горит тусклая лампочка. Я была готова ко многому, но не к удивительной чистоте парадной. Даже при скудном освещении видно, что за порядком здесь пристально следят.
Около почтовых ящиков стоит стол, на котором расположились цветы. Много цветов!
– Бабушкина заслуга, – замечает Лариса и шмыгает носом.
Понятно, характер её ба был боевым, если она умудрялась даже соседей держать в кулаке.
Минуем еще один пролёт и останавливаемся у обычной двери, обитой чёрным кожзамом. Меня на пару секунд выкидывает на несколько лет назад, когда я также впервые замерла перед точно такой же дверь.
Промаргиваюсь и возвращаюсь в настоящее время. В дверном проёме показывается залитая светом прихожая. Крошечная, но тоже аккуратная и уютная.
– Ларочка, деточка, приехала! – Подругу сжимает за плечи сухонькая бабулька. Причитает, поглаживая Ларису по волосам. – С подругой приехала? Умница! Умница наша! Как тебя зовут, деточка?
– Юля, – представляюсь, слегка опешив от тёплого приёма. Со мной не просто знакомятся, а тоже обнимают, и целую в щёку.
– А баба Рая, соседка. Это я звонила. С тобой разговаривала?
– Со мной.
Баба Рая оказывается не только доброй, но и понимающей. Сходу ловит наше замешательство и настойчиво выталкивает из квартиры на лестницу. Тащит в квартиру напротив.
Здесь порядка меньше, но безумно аппетитно пахнет пирогами.
– Ждала, Ларочка, ждала тебя.
Соседка суетится вокруг, предлагая нам чай и выпечку. И хоть я мечтала лечь спать, неудобно отказываться, когда к тебе проявляют такое внимание.
Пробую предложенный пирожок и закатываю глаза. Безумно вкусно!
Лариса не ест, а только крошит сдобу на блюдце. Приходится почти силой влить в неё чай, а затем и капли, которые баба Рая разводит в стакане. Потом также общими усилиями мы укладываем Ларку спать, а сами прибираемся в кухне.
– У Лены сложный характер был. Я ей столько раз говорила, чтобы она внучку не драконила, а она… – Баба Рая машет рукой и вытирает уголки глаз кухонным полотенцем. – Всё одно. Не хочу, говорит, чтобы как отец выросла. Отец-то у неё одно название. Под каблуком всю жизнь. Многие до сих пор думают, что девка без отца. Он только и может, что поддакивать. А Ленка из Ларисы закаленную сделать хотела.
– Так Елена Васильевна из-за ссоры? – Не решаюсь продолжить вопрос, но соседка сама все понимает.
– Нет, конечно. Приняла крепко. Аппарат и не выдержал.
– Аппарат?
– Сердце. Не пила ж раньше, а в последнее время повадилась хвататься за бутылку. Дохваталась. Не знаю, как они теперь будут.
Я наливаю нам ещё чай и слушаю почти до утра рассказы про Шумковых. Баба Рая вспоминает молодость, маленькую Лару, своего сына.
– Сам-то Сашка не сможет, а Дима приедет. Внучок мой, Димка, – поясняет, натыкаясь на вопросительный взгляд. – Они с Ларисой ох, как дружили! Все думали, пара на всю жизнь. А видишь как, разъехались по разным городам. Только горе теперь и соберет общее.
Прячу зевоту и растираю глаза, которые самопроизвольно закрываются. Мне кажется, что еще чуть-чуть, и я уроню голову на стол.
– Ох ты ж! Заговорила я тебя, старая! Ты иди, иди, Юлечка. Ложись с Лариской в одной комнате. Поспите. Завтра рано никуда не надо. Димка приедет, отвезет вас везде. Сначала мать навестите, потом и остальные дела поделаете. Чай поможем, не чужие ж люди.
Последние слова я уже слушаю, но не слышу от усталости. Мозг перестает обрабатывать информацию. Всё, что запоминаю – надо дождаться приезда неведомого Димки, который точно во всём поможет.
