Текст книги "Чикаго"

Автор книги: Аля Аль-Асуани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

26

От страха Кэрол побледнела, сердце ее забилось, дыхание перехватило, и она почти потеряла сознание, когда входила с Эмили в переполненный лифт огромного небоскреба на Мичиган Авеню. Эмили шепнула лифтеру, и он нажал кнопку тридцатого этажа. Раздался музыкальный звонок, лифт тронулся. Они молчали. До этого разговаривали так долго, что им уже нечего было обсуждать. Кэрол задавала много вопросов, колебалась и несколько раз была на грани того, чтобы все бросить, но Эмили ее успокоила. Она посмотрела с материнской улыбкой и сказала:

– Это шанс всей жизни. Если бы я была на твоем месте, я бы не раздумывала.

– Но как же не думать о позоре!

– Здесь вообще нет ничего сомнительного, если смотреть на это как на чистое искусство.

Они вышли из лифта, и Кэрол последовала за Эмили до конца коридора направо. Она остановилась перед дверью из матового стекла, на которой висела изящная вывеска: «Рекламное агентство Фернандо». Эмили позвонила и назвала свое имя в переговорное устройство. Дверь тотчас открыл человек лет сорока, волосы его были заплетены во множество тонких длинных косичек и собраны вместе, как у африканцев. Судя по мягкости его движений и легкому макияжу на лице, он был геем. От сигареты, которую он курил, исходил сильный запах марихуаны. Они с Эмили громко приветствовали друг друга, горячо обнялись и расцеловались в обе щеки.

– Моя подруга Кэрол. Мой друг Фернандо, – сказала она весело.

– Рада встрече, – Кэрол пожала ему руку и заставила себя улыбнуться.

Квартира оказалась огромной и дорого обставленной по последней моде. На стене Кэрол заметила увеличенные фотографии с портретами и пейзажами, которые, как она догадывалась, были работами Фернандо. Хозяин провел их по длинному коридору. Сбоку была открыта дверь в спальню, откуда шел мягкий красный свет. В конце коридора находилась студия – небольшой овальный зал с высоким потолком, камерами всех размеров по углам, креслом в центре, тумбочкой и софой, с потолка свешивались разноцветные лампы – желтые, голубые и красные. Фернандо пригласил их сесть на софу, а сам опустился на кресло перед ними и вежливо сказал:

– Прошу прощения за беспорядок. Я такой несобранный!

– Как все творческие люди.

– Не хотите марихуаны высшего качества?

– Нет. Спасибо, – пробормотала Эмили. Кэрол в этот момент потеряла дар речи.

– Что будете пить?

– Есть что-нибудь ледяное?

Он открыл холодильник, достал две банки пепси и продолжил деловым тоном:

– Хорошо, Кэрол. Не буду отнимать у вас время. Я полагаю, Эмили ввела вас в курс дела.

Кэрол кивнула.

– Сначала я должен посмотреть вашу грудь, чтобы отбросить все сомнения.

Он громко рассмеялся, наклонил голову, собрал рукой косички и вскочил со своего места, почти пританцовывая. Он встал за камеру, вытянул руку с пультом, включил лампу, свет от которой нарисовал круглое пятно на полу, и жестом пригласил Кэрол. Та медленно поднялась. В этот момент ей пришла в голову мысль сбежать – открыть дверь квартиры и как можно быстрее уйти, бросить все и вернуться домой к Марку и Грэхему. Но она, как будто ее кто-то вел, вышла вперед. Фернандо ласково улыбнулся, видимо, понимая ее состояние, и спокойно сказал:

– Сними блузку, пожалуйста.

Это было выше ее сил. Она продолжала молча стоять перед ним с поникшей головой.

– Я тебе помогу, – сказал он просто.

Подошел к ней и стал, не торопясь, расстегивать пуговицы, словно получая от этого удовольствие. Она задрожала и почувствовала тошноту. Показалось, что душа рассталась с телом. Но Кэрол доверилась ему. Он расстегнул сзади лифчик и отложил его на тумбочку. Ее груди будто вырвались из оков. Фернандо повернулся, и его лицо приняло серьезное выражение. Он занял свое место за камерой, внимательно посмотрел в объектив, затем вернулся к ней и несколько раз подправил позу, чтобы рассмотреть грудь через камеру с разных ракурсов. Вздохнув, он воскликнул, как будто давая долгожданный ответ на вопрос:

– Хорошо. Давай немного поговорим.

Она прикрыла грудь блузкой, однако, к собственному удивлению, оставила ее расстегнутой. Фернандо сел перед ней, закурил новую сигарету с марихуаной и закашлялся от дыма.

– Послушай, дорогая, что я тебе скажу. В Чикаго две компании производят женское нижнее белье, – «Дабл икс» и «Роки». Я думаю, ты о них слышала. Между ними жесткая конкуренция, как говорят, не на жизнь, а на смерть. Каждый борется за продвижение своих лифчиков, потому что этот товар хорошо расходится. Они производят белье практически одинакового качества, поэтому многое зависит от рекламы. Несколько месяцев назад компания «Роки» разработала новую рекламную кампанию, к которой привлекла реальных людей. На экране под своим именем появляется женщина, указывается ее профессия. Зрители видят, как она снимает свою одежду и надевает белье «Роки». Затем идет диалог о преимуществах этого товара. Видела эту рекламу по телевизору?

– Да.

– Надо признать, это было гениальным рекламным ходом компании «Роки», который привел к тому, что продажи «Дабл икс» упали на двадцать процентов, а это исчисляется миллионами долларов! Компания «Дабл икс» поручила мне разработать ответный ход. Это фантастический шанс для моей карьеры. Если все получится, то мое маленькое агентство вырвется в лидеры. Я долго думал, прежде чем мне в голову пришла совершенно революционная идея.

– Но Эмили уверяла меня, что мое лицо не появится на экране! – вскрикнула Кэрол и посмотрела на подругу, ища у нее поддержки.

– Успокойся, малыш. Мы не можем дублировать рекламную кампанию «Роки». Мы сделаем по-другому. Я сниму, как ты бросаешь бюстгальтер компании «Роки» и надеваешь «Дабл икс». Твое лицо камера не захватит. Я покажу зрителям через жест, какое удовольствие ты испытываешь, когда надеваешь «Дабл икс». Вот это будет вызов! Перед нами непочатый край работы. Мы сделаем массу проб, чтобы я понял, как ты выражаешь себя при помощи тела.

– Но почему вы остановили свой выбор именно на мне? – спросила Кэрол, и ее волнение перешло в искреннее удивление, как будто вся эта сказка могла в любой момент кончиться.

Фернандо сделал глубокую затяжку, закрыл рот, проглотил дым и закашлялся. Его глаза покраснели, и он сказал:

– В этой рекламе нам не нужна слишком роскошная грудь, поскольку тогда товар покажется покупательнице недоступным. Я искал обычную грудь, распространенного типа, как у большинства зрительниц. Грудь черной американки, среднего размера, не шедевр, но и не страшная. Я думаю, что твоя грудь подходит. Эмили сказала тебе, сколько мы платим?

– Тысяча долларов за каждый час съемки.

– У тебя хорошая память на цифры, – рассмеялся он.

Фернандо встал, вышел из зала и тут же вернулся с небольшим бокалом.

– Давай проведем первый эксперимент. Будь собой. Выпей.

– Что это?

– Глотни коньяка, и станешь смелее перед камерой.

Жидкость обожгла горло. Как только Кэрол поставила бокал на стол, Фернандо потянул ее за руку:

– А теперь – работать.

«Мы, нижеподписавшиеся граждане Египта, проживающие в Чикаго, Соединенные Штаты Америки, крайне обеспокоены положением в стране, а именно бедностью, безработицей, коррупцией, внутренними и внешними долгами. Мы верим в то, что наша страна достойна демократического управления.

Мы убеждены, что наш народ заслуживает правосудия и свободы. Пользуясь визитом президента в Соединенные Штаты, мы требуем:

– отменить чрезвычайное положение;

– провести демократические реформы и предоставить гражданские свободы;

– избрать общественный комитет, который разработает новую конституцию, гарантирующую реальную демократию;

– чтобы президент отказался от своего поста, который он занимает длительное время, запретить передачу власти его сыну и предоставить возможность свободных выборов в присутствии международных наблюдателей».

Такое заявление мы с доктором Карамом составляли в доме у Грэхема, который с прежним революционным запалом участвовал в наших делах. Мы перевели ему текст, и он высказал несколько важных соображений:

– Язык должен быть точным и выдержанным. Если он будет эмоциональным, как в художественном произведении, то документ не будет воспринят всерьез. А если будет слишком резким, как объявление войны, будет смотреться карикатурно.

Мы внесли требования об освобождении арестованных, отмене чрезвычайных судов и запрете пыток. К окончательной формулировке мы пришли поздно ночью в пятницу, а на следующий день я встал рано утром, распечатал документ, снял с него двадцать копий и отправился на задание. Мне предстояло встретиться с египетскими аспирантами и убедить их это подписать. За день я побывал у пятерых и устал от бесполезных споров. В конце концов все они отказались поставить подписи. И самая странная реакция была у Тарика Хасиба и Шаймы Мухаммади, моих коллег по кафедре гистологии, которые никогда не разлучаются (я думаю, между ними что-то есть). Тарик – человек странный. Учится на отлично, но замкнут и агрессивен. Кажется, что у него вечно мрачное настроение, как будто его только что подняли с постели. Он выслушал меня молча. Шайма сидела рядом с ним. Я напомнил о происходящем в Египте, объяснил, что наш долг – предпринять что-нибудь и попытаться изменить, но заметил на его лице насмешку. Как только я упомянул о требованиях, он перебил меня, нахмурившись:

– Ты шутишь? Хочешь, чтобы я подписал документ против президента страны?!

– Ради своей же страны!

– Политика меня не интересует.

– Когда вернешься в Египет, разве ты не женишься и не заведешь детей? – спросил я у него, бросив взгляд на Шайму.

– Даст Бог.

– Тебя не волнует их будущее?

– Я обеспечу своим детям лучшее будущее, если закончу учебу и вернусь в Египет с кандидатской степенью.

– И тебя устроит, если они будут жить в коррупции и несправедливости?

– Думаешь им станет лучше, если меня арестуют?

– Кто тебя арестует?

– Каждого, кто подпишет эту бумагу, в покое не оставят, – впервые за весь разговор вмешалась Шайма.

Я набрался терпения и попытался их переубедить, но Тарик поднялся и сказал мне:

– Не теряй времени, Наги. Мы не будем ничего подписывать. Не думаю, что хотя бы один египтянин в Чикаго сделает это. Я дам тебе совет. Брось это дело, добром оно не кончится. Займись учебой, сиди на своем месте и не пытайся изменить мир!

Он потянул Шайму за руку, и они оставили меня одного. Когда вечером мы с Карамом встретились, я был на грани отчаяния.

– Придется отказаться от этой затеи! – сказал я ему.

– Почему?

– Все аспиранты, у которых я был, ничего не подписали.

– А ты думал, их легко будет убедить?

– Они смотрели на меня как на умалишенного.

– Этого и следовало ожидать.

– Почему?

– Аспиранты зависят от правительства. Если они подпишут заявление, их накажут.

– Но я такой же аспирант, как и они.

– Нет, ты исключение. Ведь ты не работаешь в университете. Тебе нечего терять.

– Если каждый будет так рассуждать, то мы не сможем ничего сделать.

– Очнись!

– А я не сплю. Я считаю их позицию эгоизмом и подлостью. Из-за таких и им подобным мы имеем то, что мы имеем. Они ничего не видят в жизни, кроме своих узких интересов. И именно такие люди при существующем режиме становятся министрами и советниками, а потом утаивают правду и ради того, чтобы удержаться на своем месте, разыгрывают спектакль перед президентом.

– Не отчаивайся, – сказал доктор Карам.

– Я уже не вижу смысла в том, что мы затеяли.

Он улыбнулся, похлопал меня по плечу и вытащил из кармана сложенный лист бумаги. Я просмотрел его. Это была копия заявления со многими подписями. Он улыбнулся:

– Признай, что мне это удалось лучше, чем тебе!

Я стал читать имена. Среди подписавших были и копты, и мусульмане. Он не скрывал радости:

– Поначалу я не был одержим идеей этого заявления. Но позже она мне показалась великолепной. Многие, с кем я встречался, откликнулись. Нас ждет успех, Наги. Но мы должны подыскать подходящее место. Не теряй времени с аспирантами. Я дам тебе список египетских эмигрантов, живущих в Чикаго, с адресами и телефонами. Мы поделим их и будем с ними связываться.

В последующие дни, возвращаясь с факультета, я садился на телефон и начинал обзванивать людей. Я представлялся аспирантом, который хочет основать новое египетское землячество, а затем спрашивал у собеседника, когда он может со мной встретиться. Реакции были разные. Некоторые откровенно говорили мне, что их с Египтом больше ничего не связывает и им все равно, что там происходит. Но большинство соглашались. Я обошел несколько районов Чикаго. Почти все египтяне, с которыми я встречался, были возмущены происходящим в стране. В конце беседы каждому я задавал прямой вопрос:

– Вы хотите сделать что-нибудь для своей страны?

По их взгляду я догадывался, каков будет ответ. Если я видел в нем безразличие или замешательство, ответ был отрицательным. Если взгляд оставался доброжелательным, они подписывали все. На следующей неделе в воскресенье в четыре часа дня, когда, возвращаясь в общежитие, я сел в голубой вагон метро, у меня было десять подписей, а у Карама двадцать девять. Всего тридцать девять, и еще пять человек взяли время на размышление. Я и не думал добиться такого успеха в столь короткий срок. У нас еще целый месяц, и если мы продолжим в таком же духе, то получим сотни подписей.

Я вспомнил статью, прочитанную несколько лет назад. В ней говорилось о загадочном характере египтян, ответную реакцию которых трудно предугадать. В статье утверждалось, что революции в Египте вспыхивали, когда этого никто не ожидал. И что этот народ, внешне спокойный, именно в тот момент, когда, кажется, он подчинился властям, неожиданно совершал революцию. Теория верна. Я ощутил радость и гордость, потому что смог что-то сделать для своих униженных товарищей, которых избивают и волокут по улицам Каира. Для тех, кого арестовывают и жестоко пытают только за то, что они выразили свое мнение. Завтра мы покажем лицо египетского режима всему миру. Перед телевизионными камерами и представителями мировой прессы выступит человек и от имени египтян Чикаго призовет президента отказаться от власти ради того, чтобы Египет стал демократическим. Это будет главной новостью дня!

При входе в общежитие я заметил Генри, бывшего друга Вэнди, сидящего за стойкой. Он бросил на меня презрительный взгляд, который я полностью игнорировал. Я замедлил шаг, чтобы показать ему, что мне до него нет дела, и почувствовал уверенность. Больше я его не боюсь. Пусть катится ко всем чертям! Впредь, если он перейдет границы дозволенного и скажет оскорбительное слово, я преподам ему урок, который он никогда не забудет. Я вышел из лифта, повернул ключ в замке и, как только переступил порог, заметил, что что-то не так. Свет был включен, но я отлично помнил, что выключил его перед уходом. Я медленно и осторожно вошел и вдруг увидел человека, сидящего в кресле в гостиной. От удивления я встал как вкопанный и громко вскрикнул:

– Кто вы?! Как вы сюда вошли?!

Он спокойно встал, подошел ко мне, улыбнулся и протянул руку для пожатия:

– Добрый вечер, Наги. Извините, что вошел таким образом, но вы мне очень нужны по одному крайне важному делу. Меня зовут Сафват Шакир. Я советник египетского посольства в Вашингтоне.

27

В то утро, повинуясь смутному внутреннему желанию, Крис оделась консервативно – темно-зеленый костюм с длинными рукавами, черные солнечные очки – и стала похожа на замаскированную героиню детективного сериала. Она отыскала нужное место в нескольких шагах от метро, в точности, как было указано в газете. Стеклянная витрина, закрытая черной тканью, и неоновая вывеска: «Максим. Все для развлечений».

Крис несколько секунд простояла перед входом в нерешительности, пока ее не вспугнула молодая девушка, открывшая дверь. Девушка приветливо улыбнулась и пригласила войти. Крис вошла за ней, подумав: вполне естественно, что в таком месте, как это, ведется наблюдение скрытой камерой. Она обвела магазин взглядом и, увидев десятки различных приспособлений для нетрадиционного секса, ощутила головокружение и спазм в желудке. На стене был закреплен монитор, по которому демонстрировался непристойный фильм. Спокойная, вежливо улыбающаяся продавщица выглядела странно на фоне всех этих стонов:

– Чем я могу вам помочь?

– Хочу купить вибратор, – не своим голосом громко заявила Крис. Она старалась держаться безразлично, но против ее воли слова прозвучали слишком резко, и она чувствовала себя неловко.

Продавщица непринужденно спросила:

– Какой тип вибратора хотите?

Крис подошла к девушке поближе и прошептала дрожащим голосом:

– Честно говоря, я никогда раньше не пользовалась вибратором и не знаю, какой выбрать.

Девушка широко улыбнулась:

– Если вы хотите совета эксперта, то консультация стоит пятьдесят долларов.

Волнение Крис росло, а продавщица продолжала:

– Если вы хотите подробную информацию о вибраторе, то будет достаточно одной консультации. Если же у вас есть сексуальные проблемы или вы хотите улучшить свою технику, то вам нужно будет пройти курс, продолжительность которого определит эксперт после собеседования.

– Мне просто нужен вибратор.

– Тогда одна консультация. Пятьдесят долларов.

Крис вытащила пятидесятидолларовую купюру. Продавщица взяла деньги, положила их в кассу и подала знак следовать за ней. Она вела Крис по длинному коридору, пока они не подошли к двери, на которой Крис прочитала: «Джейн Дихан. Дипломированный сексолог».

Продавщица исчезла на некоторое время за дверью, а вернувшись, пригласила:

– Прошу вас!

Консультант, которой было за пятьдесят, в очках, белой блузке, с пепельными волосами, уложенными на затылке в форме кренделя, казалась похожей на одну из тех диетологов, которых приглашают на телевидение, чтобы давать советы по здоровому питанию. После знакомства и обмена стандартными любезностями консультант вздохнула и приступила к делу:

– Хорошо, миссис Крис. Что вы знаете о вибраторе?

– Я знаю только, что с помощью этого аппарата женщина может достичь оргазма без помощи мужчины.

– А о работе вибратора?

– Он щекочет влагалище женщины так, что приводит ее в состояние оргазма.

Консультант улыбнулась и весело сказала:

– Неплохо для начала. Но правда в том, что вибратор не просто приспособление для тайного наслаждения. Вибратор – инструмент научного прогресса. Он изменил представление общества о женщине.

Крис молча смотрела на нее.

– На протяжении человеческой истории мало что было известно о женской сексуальности. И причиной тому – взгляд традиционного общества на женщину, где ее считали инструментом, которым дьявол искушал мужчину. Это табу привело нас к полному невежеству в понимании того, как женщина достигает оргазма. Многие века утверждалось, что женщина получает оргазм от воздействия на клитор, пока в 1950 году великий немецкий ученый Эрнст Графенберг не открыл точку G. Затем к такому же выводу пришли Перри и Уиппл. Так нам стало известно, что у женщин есть особо чувствительная точка на верхней стенке влагалища и возбуждение ее приводит к более сильному оргазму, чем оргазм через клитор. Сначала у женщины возникает ощущение, что она хочет в туалет, но скоро оно переходит в длительное сильное наслаждение, которое у некоторых женщин заканчивается выделением густой жидкости, похожей по консистенции на молоко, но без запаха. У вас было такое прежде?

– Нет. На самом деле я ничего об этом не знала. До последнего времени я была довольна своей сексуальной жизнью.

– Конечно, не знали. Большинство не знает ничего, кроме оргазма через клитор. Такова наша женская участь. Из-за незнания собственного тела мы лишаем себя удовольствия. Возьмите эту брошюру. В ней вы найдете все о точке G. Там описаны упражнения, с помощью которых вы откроете эту точку у себя.

Крис взяла книжку и положила ее в сумочку. Консультант продолжала:

– Открытие точки G, равенство женщин с мужчинами и наше окончательное избавление от их власти – все это навело на размышления о том, что женщина сама способна получать удовольствие от своего тела. Из инструмента для получения удовольствия мужчиной и подчиняющегося ему существа женщина превратилась в человека равного ему в правах, и основное из этих прав – право на сексуальное удовлетворение. Физическое удовлетворение женщины перестало зависеть от желания мужчины и его состоятельности. Функцию мужчины стал выполнять вибратор. Это не просто инструмент для получения тайного наслаждения, он обеспечивает женщине удовлетворение вне зависимости от состоятельности партнера или даже его присутствия. Многие из моих клиенток используют вибратор при мужьях, чтобы усилить оргазм. Есть мужчины, которые сами покупают вибратор женам, чтобы те использовали его при них, или в их отсутствие, или когда муж выпил слишком много и не способен исполнить свой долг. Вибратор изменил сексуальное общение, возникла так называемая культура вибратора… Прошу вас. Если есть вопросы, задавайте.

Крис замялась, но потом, воодушевленная речью консультанта, стала задавать вопросы:

– Какая разница между оргазмом от клитора и оргазмом точки G?

– Оргазм в точке G намного ярче, – улыбнулась консультант. – И протекает он долгими восходящими волнами. Большинство женщин, испытавших это, жалели, что не знали об этом раньше.

Снова наступила тишина, и консультант спросила, есть ли еще вопросы. Крис ответила, что нет, и та, вздохнув, поднялась со своего кресла:

– Отлично. А теперь давайте выберем вам нового друга.

Крис прошла следом за ней через небольшую дверь в смежную комнату, и они встали перед стеклянной витриной, заполненной самыми разными вибраторами. Консультант положила ей руку на плечо и фамильярно спросила:

– Могу ли я узнать сумму, на которую вы рассчитываете? Наши цены колеблются от десяти до двухсот долларов.

– Я платежеспособна. Важно, чтобы это была современная модель.

– Ну, тогда выбор прост.

Она нагнулась и достала аппарат в форме огромного полового члена, от которого отходила изогнутая часть, похожая на ветку дерева. В основании аппарата была белая овальная часть, для батарейки, как показалось Крис. С гордостью демонстрируя прибор, консультант объяснила:

– Эта модель называется «Импульс Джек Рэббит». На мой взгляд, лучше вы не найдете. С ним вы испытаете райское наслаждение. Он обойдется вам в сто пятьдесят долларов, плюс двадцать долларов пузырек с чистящей жидкостью. Вас устраивает цена?

Крис кивнула, и консультант начала объяснять, как устроен аппарат и как он работает. Затем она показала диск:

– Прежде чем начать его использовать, советую вам просмотреть это… Будете расплачиваться наличными или кредиткой?

Консультант провела карточку Крис через кассу и подала ей чек расписаться. Затем она аккуратно завернула прибор, пузырек и диск, положила все в красивый пакет с эмблемой магазина и вручила его Крис со словами:

– Надеюсь, вы будете счастливы с «Импульс Джек Рэббит». Вы можете позвонить нам в любое время и получить необходимые разъяснения. В течение месяца это бесплатно. Я считаю, что хорошо выполняю свою работу, если вы не просто наслаждаетесь, а к тому же избавляетесь от комплексов по этому поводу. Не забывайте, что вы пользуетесь своим правом на сексуальное удовлетворение. И прошу вас, относитесь к вибратору как к бритве или фену. Это просто прибор, который делает вашу жизнь лучше и проще.

Однако для Крис было непросто избавиться от комплексов, точнее, не от комплексов, а от какого-то гнетущего чувства. Она села в метро с «Импульс Джек Рэббит» в фирменном пакете. Сначала ей казалось, что рука, которой она держала пакет, принадлежит не ей. Затем ее охватила тревога оттого, что пакет может упасть или случайно порваться, вибратор выпадет из него, и пассажиры метро увидят, что столь почтенная дама в темно-зеленом костюме и черных очках купила игрушку, чтобы тешить свое влагалище. Крис отгоняла свои тревоги и убеждала себя в том, что пакет крепкий и не порвется. Затем она попыталась вспомнить, что говорила ей консультант, и сказала самой себе:

– Я не делаю ничего, за что может быть стыдно. Мое тело принадлежит мне, и у меня есть право получать наслаждение тем способом, который меня удовлетворяет. Несправедливо страдать из-за того, что Салах недоволен жизнью. Я не буду подавлять свои желания и хоронить себя, раз он обнаружил, будто тридцать лет назад совершил ошибку, эмигрировав в Америку. Я имею право получать удовольствие от секса так, как хочу.

Рассуждения, которые прокручивались у нее в голове, казались ей убедительными. Но в них заключалась лишь часть правды. Было еще кое-что, о чем она знала, но чего избегала. Ее сексуальные проблемы были только верхушкой айсберга. У нее на сердце лежала тяжелая горечь. Салах требует развода?! После всех лет, прожитых вместе, он хочет оставить ее. Вот так просто попрощается, уйдет и превратится в человека из прошлого, которого она будет вспоминать по фотографии в альбоме, а после убирать альбом в ящик. Почему он больше не любит ее? У него появилась другая женщина? Или она стала для него старой? Превратилась незаметно для самой себя в скучную ворчливую старуху? Или она перестала следить за своей внешностью? Может, арабскому мужчине всегда нужна молодая, и поэтому они женятся несколько раз? Сохранил ли Салах менталитет восточного мужчины, несмотря на прожитые в Америке годы? Или он никогда не любил ее по-настоящему? Неужели все эти годы он притворялся? Неужели женился на ней ради гражданства? Ради того, чтобы повысить свой статус? Чтобы стать успешным профессором, эмигрантом, женившимся на американке? Но если так, почему он прожил с ней столько лет? Проще было бы бросить ее сразу после получения американского паспорта. Тогда она могла бы забыть его и простить. В то время она была еще молода и могла начать новую жизнь. А сейчас… Как будто все эти годы он пользовался ею, а теперь решил выбросить в мусорную корзину. Как он мог так издеваться над ней? Даже если он не любил ее, они прожили вместе целую жизнь, которую нельзя перечеркнуть одним махом. У него нет права так поступать. Эти мысли терзали ее, как приступы хронической боли. От чувства жалости к себе она еще больше нуждалась в удовольствии. Инстинкт побуждал ее замкнуться на физическом наслаждении и избегать думать о плохом.

Она приняла теплую ванну и голой вошла в комнату, где спала одна, после того как Салах оставил ее. Она включила ноутбук, вставила в него диск и внимательно прочитала руководство по применению. Крис легла на кровать, достала вибратор и стала его рассматривать. Верхняя часть была гладкой и приятной на ощупь, а основная деталь покрыта выпуклостями. Почему его назвали кроликом? Потому что он похож на это животное, или потому что он ручной и послушный? Она легла под одеяло и, следуя инструкции, обильно смазав вибратор увлажняющей жидкостью, осторожно положила его между ног. Первый раз она почувствовала, насколько он огромный и твердый. Как только она запустила прибор, у нее появилась острая потребность пойти в туалет, которая постепенно исчезла, после чего осталось сильное растущее возбуждение. Ее тело содрогалось в приступах невыносимой дрожи. Она до боли кусала подушку, чтобы только не закричать. Это было дикое животное наслаждение, без фантазии, без любви, без партнера. Злое удовольствие, обжигающее как удар кнута или молнии, не отпускало, пока в конце концов ее не бросило в пучину оргазма, не накрыло несколькими волнами подряд и не оставило лежать изнуренной.

Наутро под струей горячего душа она почувствовала, что у нее здоровое и полное жизненных сил тело, как у заново родившейся. Голова прояснилась, из мышц ушло напряжение, как после глубокого двадцатичетырехчасового сна. Благодаря вибратору она открыла неизведанные горизонты удовольствия, которого не знала даже в самые страстные ночи с Салахом. День за днем она с нетерпением ждала наступления ночи, готовясь к встрече с вибратором, как к свиданию с настоящим любовником. Того, который доставляет ей такое счастье, она будет любить, даже если это прибор на батарейках. Она бережно обращалась с ним, заботливо чистила, смазывала жидкостью и нежно держала в руках, словно боялась поранить или причинить боль. Она чувствовала себя настолько свободной, что в полный голос до хрипа кричала от удовольствия, не заботясь о том, что ее может услышать Салах. Она была убеждена, что их отношениям пришел конец. Он завтракал в одиночестве, обедал вне дома и закрывался у себя в кабинете, чтобы не сталкиваться с ней. Что он вообразит, если услышит посреди ночи ее крики или увидит, как она ложится спать с «Импульс Джек Рэббит»? Пока он ни о чем не догадывался, но она испытывала сильное желание, чтобы он услышал, как она кричит. Она хотела сказать ему:

– Я получаю удовольствие, которого ты лишил меня. Мое тело, которое тебе надоело и больше не нужно, которое ты мучил своей импотенцией, наслаждается и раскрепощается раз за разом.

Однако доктор Салах ничего не слышал, и не потому, что кладовка была изолирована и располагалась в дальнем углу дома, а потому, что сам он находился уже не здесь. Он открыл для себя дверь в другой мир – волшебный мир подземелья из «Тысячи и одной ночи», куда прокрадывался в ночные часы, чтобы застать его красоту до того, как ее рассеет враждебный день.

Будничная жизнь была ему безразлична. Он перестал думать о Крис, о разводе, о своей мужской несостоятельности и даже о работе. Весь день его проходил кое-как, он был рассеян и только ждал вечера, чтобы в полночь отправиться в путешествие. Принимал ванну, душился, словно собирался на свидание, спускался в чулан и переодевался в костюм семидесятых. Салах отдал его хорошему портному, и тот вернул старье к жизни, расширил и подогнал по фигуре, что обошлось в такую сумму, на которую можно было купить новую хорошую одежду.

Прежде чем пуститься в путь, он запирался изнутри – может, чтобы полностью отгородиться от внешнего мира, а может, чтобы Крис не могла распахнуть дверь, застать его в таком виде и окончательно убедиться в его ненормальности. Он не сможет ей объяснить, что с ним происходит. Он сам не понимает. Непреодолимое желание делать это было выше его понимания, сильнее воли. В складках этой одежды спрятана его биография, в ней запах той его жизни, когда он жил по-настоящему. Каждая вещь ему о чем-то напоминала: рубашка из тонкого хлопка, купленная в центре города в магазине «Свайлам», белый костюм из блестящей ткани, в котором он ходил на летние вечеринки, голубой костюм, предназначенный для прогулок по четвергам, и черный костюм в полоску, приобретенный специально по случаю дня рождения Зейнаб. Тогда они отужинали в ресторане «le Restaurant Union» напротив здания Верховного суда, а затем пошли в кинотеатр «Риволи» на фильм «Мой отец на дереве». Во внутреннем кармане пиджака он нашел сложенную бумажку, которая пролежала там тридцать лет. Билет на концерт Умм Кальсум 1969 года.