Текст книги "Возвращение воина"

Автор книги: Аллан Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 35 страниц)

Я повернулась к Пипу, который с пристальным вниманием слушал.

– Не сомневаюсь в том, что захват Тирении является конечной целью плана Новари. Она хочет безраздельно владеть всем миром. Половина ее не удовлетворит, – сказала я.

Пип улыбнулся.

– Мне нравится то, что я слышу, очень нравится, – произнес он, – не исключено, что нам удастся получить какую-то помощь со стороны короля Соляриса. У него большое сердце, он честный малый, и поэтому ему не по нраву все то, что происходит в Ориссе. В особенности то, что сотворили с вами, с Антеро.

– Пип, не забывай, что Солярис слишком далеко, – как можно мягче напомнила я, – его войскам потребовалось бы больше года, чтобы добраться из Королевства Ночи до Ориссы. А тогда будет поздно не только для нас, но, вероятно, и для него. К тому времени Птица Лира приобретет такое могущество, что у короля не останется ни малейшего шанса на победу, независимо от того, какую по численности армию он с собой приведет.

Пип вздохнул.

– Верно. Но все равно мысль о том, что существует человек, способный поддержать в трудную минуту, придает старине Пипу бодрости. Я был бы глубоко разочарован, если бы король Солярис повернулся к нам спиной.

Я ощущала нечто похожее. И, несмотря на то что помощь издалека была невозможна, меня утешала мысль о том, что друг моего брата не забывает о нас.

Я поддержала волну грабежей с помощью нескольких пожаров, устроенных в дорогих магазинах, ювелирных мастерских и парфюмерных лавках, расположенных в излучине реки, неподалеку от Дворца Заклинателей. Для этой цели я пригласила душителей Квини, каждому из которых я вручила небольшой туго спрессованный шарик обычной ваты, обернутый вокруг веществом, по виду напоминающим угольки потухшего костра. Все, что требовалось сделать для того, чтобы устроить пожар, – положить шарик в укромное место, найти укрытие на расстоянии не более шести метров от шарика (что было самой сложной частью в этом деле) и произнести несложное заклинание. После этого маленький ватный шарик превращался в огненный шар, который горел в течение нескольких часов, независимо от того, сколько на него выливали воды или высыпали песка.

Бывали дни, когда подчиненным Квини удавалось поразить так много мишеней, что весь город наполнялся дымом и криками солдат, безрезультатно сражающихся с заколдованным пламенем.

Продолжая поддерживать атаки воинства Пипа, я ни на секунду не переставала следить за тем, не проявит ли себя Новари. Если Новари не выдержит и даст о себе знать и мне по какому-то дьявольскому везению удастся приблизиться к ней на достаточно малое расстояние, я должна буду собрать воедино всю свою мощь и ударить открыто.

Однако она, должно быть, почуяла что-то неладное, потому что пренебрегла даже посещением ежегодного праздника Сбора урожая.

Надо отдать должное проницательности Птицы Лиры, которая на сей раз помогла ей остаться в невредимости, потому что мы с Пипом решили сделать праздник Сбора урожая днем самых яростных атак. Мы наносили удары одновременно во всех районах столицы, устраивали пожары, грабили дома и вселяли устойчивое чувство страха во всех обеспеченных граждан.

Като был вынужден прервать торжественную церемонию в Амфитеатре и поднять армию, которая бросилась наводить порядок. Но к тому времени мы уже давно исчезли в лабиринтах орисской канализации.

Несколько раз за это время я пыталась найти Новари. Я посылала свое астральное тело, чтобы постараться проскользнуть мимо ловушек незамеченной. Несмотря на то что ее магический след виднелся повсюду, я не смогла отыскать ее, не смогла пробиться сквозь многослойную защиту, созданную с помощью заклинания растерянности. В каждом слое защиты содержалось заклинание тревоги, преодолеть которое мне не составило труда. Но мне потребовались бы недели, чтобы пробиться сквозь всю защиту – и совершенно не было никакой уверенности в том, что в конце концов я выйду на Новари. Взвесив все «за» и «против», я отступила.

Однако предпринятые попытки кое-чему научили меня. Я убедилась, что защита, составленная из заклинаний смущения и растерянности, не является плодом деятельности одной только Новари. Я учуяла магические следы, по крайней мере, двадцати заклинателей. Интересно узнать, что для выполнения относительно простой работы Новари пришлось прибегнуть к совместным усилиям двух десятков колдунов, тех самых колдунов, магические способности которых она должна была использовать против Пальмираса, чтобы осаждать Галану.

Это открытие заставило меня подумать об объеме той магии, которая потребовалась Новари для создания всех необходимых защит, заклинаний и детекторов заклинаний, чтобы удерживать Ориссу под своей пятой. О том количестве заклинателей, которое требовалось для патрулирования и охраны всех главных дорог и водных путей от магической контрабанды.

И мне показалось в результате размышления, что магические силы Птицы Лиры были распылены еще до моего возвращения в Ориссу. Приятно осознать, что начиная с этого момента я заставляю ее натянуть струны волшебного биополя до предела.

Наступил наконец день, когда я уже не могла больше медлить с приведением в действие второго, и наиболее важного, этапа плана.

Я попросила Пипа собрать своих подручных и, как только они появились в его подвале, поднялась, чтобы сказать несколько слов.

Я поблагодарила их за предпринятые усилия, позаботившись о том, чтобы не забыть никого из присутствующих, назвав каждого по имени и подчеркнув наиболее яркое дело, им совершенное. Затем, когда все присутствующие слегка размякли, я сказала:

– Мы крепко врезали Новари и Като, в этом никто не посмеет усомниться. И, как вы хорошо знаете, это – только начало их полного изгнания из Ориссы.

Эти слова были встречены радостными криками, за чем последовали хвастливые разговоры о тех делах, которые предстояло совершить.

Когда я сочла, что они потешились вдоволь, то подняла волшебную руку. Сразу послышался шепот, призывающий к тишине.

– К великому сожалению, – сказала я, – не имею никакой возможности участвовать в заключительном этапе сражения.

Ответом мне были изумленные взгляды.

– Я обязана добраться до Галаны, мне необходимо помочь ее защитникам прорвать осаду. В противном случае наши усилия пропадут даром.

– Каждый из нас чувствовал, что этот миг приближается, капитан Антеро, – заявил Пип, – только мы не думали, что он наступит так скоро.

– Но, – продолжала я, – мне необходимо, чтобы со мной пошел ты, Пип.

Его первой реакцией была усмешка. Он улыбнулся так радостно, что, казалось, хочет проглотить воинов-великанов Мэгона. Пип оглядел соратников. Я знала, о чем он думал в этот момент. Пип уже летел вперед, свободный от всех обязательств, навстречу опасности.

Но потом Пип осознал смысл моего предложения и нахмурился.

– Однако, капитан, – произнес он, – старина Пип не может оставить корешей. На нем большая ответственность. Непрерывная головная боль. Я Воровской Король.

– Именно Воровской Король мне и нужен, – возразила я. – Представляешь: волшебство и воровство. Два сапога пара. Ты доставишь меня в Галану. А потом ты сможешь вернуться в Ориссу и руководить заключительным этапом сражения.

Все затаив дыхание и с напряжением наблюдали за вожаком. Тот повернулся к Гарле.

– Ты возьмешься крутить шарманку, пока я не вернусь? – спросил его Пип.

Красивый нищий слегка поклонился и произнес:

– Это большая честь для меня, Пип. Будь спокоен. Я буду вести честную игру с каждым. Прослежу, чтобы каждый получил причитающуюся по праву добычу.

– Так-то лучше, – проворчал Пип, оглядел собравшихся и довольно грубо спросил: – Есть возражения? Если есть – давайте начистоту. Если нет – заткните варежки и не возникайте в будущем.

Возражений не было.

– Ну вот, капитан Антеро, – сказал Пип, – похоже, у тебя появился попутчик.

Прежде чем мы отправились в путь, я попросила Гарлу помочь мне приготовить все необходимое. Нужно было принять новый облик. Игра под демобилизованную стражницу Маранонии оказалась бы бесполезной и даже опасной в окрестностях Галаны. Первый же попавшийся патруль заинтересовало бы, зачем стражница Маранонии пробирается в осажденную крепость.

Размышляя обо всем этом, я не спеша брела по рынку. В мозгу начинали постепенно складываться мелкие детали плана сражения с Новари, поэтому я не обращала ровно никакого внимания на окружающих.

В тот момент, когда я повернула на главную улицу, ведущую в район трущоб, из переулка выползло необычайно уродливое создание. Это был безногий пожилой человек, сидевший на дощечке. Он передвигался толчками, опираясь на руки, защищенные толстыми рукавицами без пальцев. На калеке была солдатская форма, давно превратившаяся в лохмотья. Лицо напоминало синевато-багровую, изборожденную шрамами и следами ожогов маску. Старый солдат приблизился ко мне, непрерывно кряхтя и энергично взмахивая руками в кожаных рукавицах. Мне пришло в голову не совсем, может быть, уместное сравнение со старой взволнованной курицей.

Нищий остановился, перегородив дорогу, и принялся сверлить меня взглядом.

– Подай пятак на пропитание, сержант, – произнес он, – помоги бедному брату, оказавшемуся в нужде.

И приподнял деревянную чашку для подаяний.

Меня захлестнула волна нестерпимого стыда и вины. Ведь я изображала из себя ветерана, нуждающегося в повышенной пенсии, но совершенно забыла, что многим из моих братьев и сестер, посвятивших себя воинской службе, по-настоящему не повезло.

Никому не было дела до того, остались ли они живы либо погибли.

Я выудила из кошелька полную горсть монет, по большей части серебряных

– Вот, возьми, приятель, – сказала я, высыпая монеты в чашку, – может, выпьешь за здоровье старого сержанта Рали.

Нищий покачал чашку, и монеты весело зазвенели. Он посмотрел на меня и произнес:

– Радостно видеть, дорогой капитан, что твои дела так же благородны, как и твои слова.

Вслед за этим калека отсоединил дощечку и стал постепенно вырастать выше и выше, пока не встал на двух совершенно здоровых ногах. При этом он одним движением руки сорвал с себя странную маску.

Предо мной во всей красе предстал предводитель нищих.

– Гарла! – воскликнула я. Он низко поклонился.

– Единственный и неповторимый, дорогой капитан, – сказал он, – единственный и неповторимый.

Я рассмеялась над тем, как ловко Гарла провел меня. К тому времени я уже неплохо разбиралась в уловках нищих. Много раз видела их в действии, когда они вышибали слезу у прохожих, ковыляя по улицам города одетые в немыслимые лохмотья. Кроме этого, я обладала способностями волшебницы, чтобы без препятствий проникать сквозь фальшивую внешность. Но я все еще была захвачена воспоминаниями об увиденном калеке. Импульс моментально отдать все имеющиеся монеты был непреодолим.

– Это был твой первый урок искусства маскировки, дорогой капитан, – заметил Гарла, – а теперь не пройти ли нам в мои владения, где мы без помех смогли бы продолжить?

Он предложил мне согнутую в локте руку, как благородный ухажер, а его улыбка стала такой же обворожительной, как улыбка Яноша Серый Плащ.

Я несильным шлепком ладони отбросила его руку.

– Не растрачивай зря талант обольстителя, Гарла, – сказала я. – У меня другие предпочтения. Можешь не сомневаться в том, что мне льстит искренний интерес со стороны такого красивого парня, как ты. Но все парни, красивы они или нет, безразличны Рали Антеро.

– Так я же знаю, капитан, – произнес Гарла как ни в чем не бывало. И, снова предложив мне руку, спросил: – Разве не должен быть джентльмен вежливым по отношению к даме?

Он изумил меня настолько, что я хихикнула, как глупая школьница. И вслед за этим иронично присела. Очень неуклюже, не сомневайтесь.

Я взяла его под руку, сказав при этом:

– Пошли, мой добрый господин. – Но почти сразу прибавила довольно грубо: – Надеюсь, что там, куда ты меня тащишь, у тебя найдется хотя бы капля спиртного промочить горло.

В подземных лабиринтах, где полными хозяевами являются нищие Ориссы, я встретила множество людей, многие из которых веселились, плясали и пели под быструю громкую музыку. Дети с радостными визгами то и дело пробегали сквозь толпу, отчего эти подземелья напоминали деревню в праздничный день. Обитатели были одеты в исключительно броские костюмы, украшенные лентами, бантами и даже колокольчиками, подвешенными на цветастых бечевках.

Я попала на праздник нищих. Все они сбросили свои наряды, в которых им приходилось работать на улицах города. С сожалением я отметила, что среди этих людей немало калек, так что не каждый из нищих на улицах демонстрировал фальшивый фасад. Но и эти несчастные выглядели такими же радостными, как и все остальные. И каждый чувствовал себя непременным участником общего веселья.

Гарла, который успел содрать с себя остатки маскировки и заменить ее на праздничный шелковый наряд, начал созывать своих подопечных поближе, чтобы они поприветствовали гостью. Как и любой другой опытный лидер, Гарла решил, пользуясь моим присутствием, поднять боевой дух своего воинства.

Казалось, все собравшиеся искренне рады видеть Рали Антеро и охотно аплодировали мне.

Я выпила с ними вина, послушала музыку, которую исполнял самый странный из всех виденных мной оркестров. У них были обычные инструменты – флейта и трубы, барабаны и лютни, колокольчики и погремушки. Но у каждого из музыкантов имелся какой-нибудь зверек, который ему аккомпанировал. Пока флейтист выводил свою мелодию, из корзины медленно поднималась голова змеи. У барабанщика напарником была танцующая собака. Остальные, похоже, предпочитали обезьян, которые без конца верещали, подпрыгивали, раскачивались из стороны в сторону. Мы непроизвольно были захвачены этим зрелищем – как-никак, перед нами выступали дрессировщики, лучшие мастера в Ориссе. Я немного расслабилась и с сожалением подумала, что это может быть первым и последним моим праздником за много-много лет. Я не могла припомнить, когда в последний раз мне доводилось слышать столь жизнерадостную музыку, так беззаботно проводить время.

Затем мы с Гарлой уединились в его жилище. Оно было гораздо меньше, чем подземные апартаменты Пипа, и достаточно скромно обставлено, однако здесь чувствовался вкус. У меня непроизвольно возникло сравнение с апартаментами отца, где преобладала мебель из отполированного дерева и мягкая натуральная кожа. Здесь стоял тот же уютный запах, и я почти мгновенно расслабилась.

Я упала в глубокое кожаное кресло и взяла из рук Гарлы бокал с легким вином.

– Я чувствую, что должна кое-что у тебя спросить. Так что заранее приношу извинения за любопытство…

Прежде чем я успела закончить фразу, Гарла поднял руку и сказал:

– Ты хотела бы узнать, как такой парень, как я, мог очутиться в таком окружении?

– Надо быть окончательным тупицей, – ответила я, – чтобы не замечать, что ты не утратил благородных манер. Твоя попытка подражания, когда ты приглашал меня сюда, только усиливает мою уверенность. Ты не совершаешь ровно никакого насилия над собой, оставаясь джентльменом.

Гарла издал торжествующий возглас. Звук был глубокий и мощный. Затем сказал:

– В этом нет никакой тайны. Я отпрыск одного из тех сукиных сынов, отцы которых любили залезать в постель к служанкам. Единственное различие между мной и остальными, мне подобными, состоит в том, что моего отца непрерывно терзали угрызения совести. Он без конца мучился, потому что был, как ему представлялось, незаслуженно лишен общества воспитанных людей. В результате он запил и оказался на улице, а мне пришлось заняться попрошайничеством, чтобы выжить самому и содержать его до самой его смерти. – Гарла красноречиво пожал плечами и продолжал: – Так что я очень быстро нашел свое истинное призвание, – он поднял хрустальный бокал, – и преуспел.

– Это объясняет многое, – сказала я.

– Если ты имеешь в виду мои попытки казаться похожим на людей благородного происхождения, которых я презираю, то ты попала точно в цель. И я не вижу ни грана лицемерия в этом. Я не стремлюсь к обладанию тем, что есть у них. Я хочу пользоваться тем, в чем они ограничивают других. Уважением, которое заслуживают все люди, независимо от их материального положения и социального статуса.

– О, столь возвышенные мысли, – пробормотала я, копируя тон и улыбку Гарлы.

Тот засмеялся и произнес:

– Ну что ж, дорогой капитан, туше. Думаю, я это заслужил. Мы закончили нашу дружескую вечеринку в очень хорошем настроении. Затем Гарла проводил меня в маленькую комнату, в которой стоял массивный платяной шкаф. Небольшой косметический столик с трюмо располагался слева. Он был уставлен множеством горшочков, пузырьков, бутылочек, баночек довольно странного вида, что живо напомнило мою собственную мастерскую.

Гарла скептически оценил мою внешность. Затем задумчиво спросил:

– Какого типа нищим мы сделаем тебя, дорогой капитан? Как ты хорошо знаешь, в душе каждого из нас глубоко запрятан попрошайка. Некоторые просят милостыни, другие – сочувствия. Одни обращаются с просьбами к богам, другие – к дьяволам, а третьи просят у вас прощения в тот момент, когда перерезывают вам горло.

– Есть еще милосердие, – сказала я, – ты почему-то вычеркнул его из перечня просьб.

– О нет, дорогой капитан, – возразил Гарла, – если ты предполагаешь, что в этом мире существует милосердие, то ты жестоко заблуждаешься. Либо тебя обманули преднамеренно.

Пока я наслаждалась последним замечанием Гарлы, он продолжал рассматривать меня.

Внезапно Гарла щелкнул пальцами и сказал:

– Придумал!

Он весь перекосился и сгорбился, приподнял левое плечо так, что оно стало закрывать почти половину лица. Его правая рука змеиным движением двинулась вперед, скрюченные пальцы напоминали когти хищного зверя. И Гарла произнес высоким, дрожащим голосом старой карги:

– Позолоти ручку, капитан, всю правду расскажу. Всего пятак – и все мечты сбудутся.

– Рыночная ведьма? – ошеломленно спросила я.

Гарла мгновенно вышел из роли и выпрямился. Затем спросил:

– Разве можно придумать лучшую маскировку для нынешних условий? Ты сможешь путешествовать где душа пожелает. Будешь переходить от одного рынка к другому. Клянчить медную монетку и говорить людям ложь, которой они с нетерпением ждут. И это тоже, по-моему, подходит под твой истинный образ. Заклинатель, замаскированный под рыночную ведьму.

– Твои непомерные амбиции вновь дают о себе знать, друг мой, – произнесла я.

Гарла тихо засмеялся и сказал:

– Врать не стану – сама идея доставляет мне огромное удовольствие. Но какую еще маскировку ты можешь предложить?

– Замечательно, ведьма так ведьма.

Гарла удовлетворенно кивнул и приступил к раскопкам в своем необъятном шкафу, пытаясь обнаружить подходящие лохмотья.

– Утешайся тем, что тебе нет необходимости становиться попрошайкой с обезьяной на плече, – тебе пришлось бы весьма несладко.

– Хорошо, что напомнил, – парировала я, – как раз собиралась попросить у тебя обезьяну.

– Обезьяну? Для чего? Это же маленькие грязные твари, которые так и норовят устроить какую-нибудь пакость.

– Тогда, я думаю, ты не будешь особенно возражать, если с обезьяной, которую ты мне дашь, произойдут некоторые неприятности?

Гарла громко расхохотался. И изумленно спросил:

– Возражать? Я работал с обезьяной, когда был мальчишкой. Я ее ненавидел. Всякий раз, после того как она совершала какую-нибудь ошибку, мой хозяин больно порол меня, вместо того чтобы наказать зловредное животное. – Гарла даже передернулся при этих воспоминаниях. Потом сказал: – Я дам тебе обезьяну. Честно говоря, я буду рад, если ты от нее избавишься. Даже если ты свернешь ей шею, мне будет только легче.

– Боюсь, что бедняге придется побывать в аду, – сказала я, – или в местах, не столь удаленных от ада.

Гарла ничего не ответил. Потому что в этот момент он открыл одну из шкатулок и высыпал на стол нечто похожее на маленькие черные конфеты. Кончиком пальца он поддел одну из них и повернулся ко мне со словами:

– Теперь замри. Я хочу показать тебе, как наращивают бородавки.

В ночь перед тем, как отправиться в Галану, я отдыхала в маленькой темной комнате. Я послала за моей лошадью и недостающими вещами, некоторыми из них я воспользовалась для того, чтобы создать заклинание. На полу комнаты была нарисована красным мелом пентаграмма. В ее центре зеленым мелом начерчен квадрат.

Я поставила на него шаткую клетку. Внутри ее находилась маленькая испуганная обезьяна с огромными печальными глазами и острыми зубами. Она истерически повизгивала и пыталась побольнее укусить меня за палец, пока я устанавливала клетку.

– Мне очень жаль, мой маленький братец, – сказала я. – Постараюсь сделать все возможное, чтобы тебе не было причинено никакого вреда.

Мое обещание вызвало еще более интенсивные истерические вскрики и оскал острых зубов. Обезьяна начала дергаться как сумасшедшая и раскачивать клетку.

Я понимала ее чувства. Мне много раз давали похожие обещания. В результате я лишилась руки и глаза.

Чтобы немного успокоить зверька, я дала ему несколько апельсиновых долек. Обезьяна ела и не отрываясь смотрела на меня огромными глазами.

Обрызгивая клетку маслами и эссенциями, я старалась не обращать внимания на этот взгляд.

Обезьяна замерла, когда я начала произносить волшебные слова:

 
Умный маленький зверек
Точит остренький клычок,
У него четыре лапы,
Он умеет крепко цапать,
И развязывать узлы.
Колдовские чары злы,
Мой приказ – их развяжи!
 

Клетку охватило холодное пламя. Обезьяна взвизгнула от страха. Скрепя сердце я с силой выбросила вперед волшебную руку, ткнув золотым пальцем прямо в клетку, и крикнула:

– Развяжи!

Раздался короткий визг, клетка подпрыгнула, как будто бы ее ударил сильный порыв ветра.

Обезьяна исчезла.

Я использовала волшебный глаз, чтобы проследить за ней до самых границ той области, в которую ее заслала. Пошарив то тут, то там, я вскоре заметила фигурку, стремительно несущуюся среди клубящихся облаков. Вот она исчезла во мгле. Повизгивание, выражающее удовольствие, которое послышалось вскоре за этим, ясно дало мне понять, что зверек отыскал то, зачем я его посылала: многослойное заклинание растерянности и смущения, созданное Новари.

Обезьянка радостно заверещала, когда нащупала узел, который приводил в действие первый магический сигнал тревоги. Затем она вгрызлась в этот узел. Острые зубы развязали его, потом животное перешло к следующему…

Выполнение задачи, которую я поставила перед обезьяной, займет не один день. Может быть, не одну неделю. Я рассчитывала на то, что защитное заклинание, которым я снабдила зверька, должно держать Новари в полном неведении относительно происходящего.

И молила богов, чтобы, вернувшись сюда, я обнаружила обезьяну в целости и сохранности и поняла, что дорога к победе свободна.

Мы с Пипом отправились в путь на следующее утро.

Я запрягла старую кобылу в маленькую повозку, в которой мы везли наши пожитки. Поверх я насыпала овощей.

Мы с Пипом шли впереди лошади, непрерывно шепча ласковые слова и извиняясь перед теми, кого ненароком задела наша повозка. Кобыла прежде была боевой лошадью, поэтому она не любила, когда ее запрягали в тяжелую телегу.

Пип был одет в залатанные штаны и полотняную рубаху, подпоясанную широким ремнем. На мне был грязный, черного цвета плащ с капюшоном, полностью скрывавший мою фигуру. Длинные седые волосы выбивались из-под капюшона, а дополнял мой новый облик острый нос, напоминавший клюв хищной птицы. На самом кончике носа красовалась бородавка, в которую для усиления эффекта Гарла воткнул несколько жестких волосков. В волшебной руке, окрашенной в трупно-серый цвет, с приклеенными неестественно длинными ногтями, была крепко зажата корявая палка, служившая посохом.

Мы достигли ворот, где плотность толпы была максимальной, а стражники работали с неистовым рвением, не успевая следить за всеми.

В мгновение ока над нами с грозным видом навис стражник.

Я подошла к нему вразвалочку и вцепилась в его руку.

– Рассказать тебе всю правду, дорогуша? – прокаркала я. – Дай бедной старушке пятачок и разреши глянуть на ладошку.

Стражник брезгливо отдернул руку.

– Прочь руки, – прорычал он, – старая грязная ведьма!

– Послушай, – вступил Пип, – так не пойдет разговаривать с моей бедной матерью.

– Я говорю с кем хочу и как хочу, – огрызнулся стражник, – и не привык церемониться со всякими оборванцами.

Я снова вцепилась в его руку и прокаркала:

– Ну хоть полгроша дай, дорогуша. Если дашь, точно расскажу, кто подносит твоей зазнобе горшочек, чтобы сделала пи-пи.

Это уже было слишком для огрубевшей натуры стражника. Он криком приказал нам убираться.

– И не пытайтесь даже вернуться тем же путем! – крикнул он нам вслед, пока мы уносили ноги. При этом я ковыляла, как заправская рыночная ведьма. – Если встречу, проломлю ваши дурные головы!

Оглянувшись, я увидела, как к воротам подкатил богатый экипаж, форейтор бросился раздвигать толпу, чтобы образовался проход. Все стражники кланялись и оправляли амуницию, пока карета проплывала мимо.

– Скажи-ка, Пип, – спросила я, – разве так происходило всегда, и в старые добрые дни, когда Новари и Като и духа не было?

– Что было, капитан, то было, – ответил Пип, – богатый человек ценит то особое отношение к нему, которое дает богатство, может быть, посильнее накопленного золота. Ему нравится наблюдать, как бедняки пресмыкаются. Это позволяет ему чувствовать себя значительнее, больше. Может быть, даже помогает преодолеть страх смерти.

– Гарла прав, – сказала я, – необходимо изменить существующий порядок вещей. Но сначала нам предстоит справиться с теми задачами, которые мы перед собой поставили.

И пошли мы под небом орисским, отчаянные смельчаки, самоуверенные герои, до самой Галаны. Скрюченная временем и нуждой старая рыночная ведьма и ее придурковатый сын.

Я играла роль предсказательницы судьбы, которая на самом деле не была способна грамотно прочитать рисунок ладони и тем более разглядеть будущее. Я не представляла, что ожидает меня – победа или поражение. Не знала и того, что приготовила судьба для Ориссы в случае победы. Богачи не имеют обыкновения расставаться со своим богатством по доброй воле. Обладающие властью – со своим могуществом.

Однако оно служило мне утешением.

Прежде чем покинуть столицу, я с предельным напряжением магических сил создавала заклинания. В течение двух дней я извлекала из Других Миров волшебное оружие, заклятья, снадобья, амулеты – все и в таком количестве, о котором воинство Пипа могло только мечтать.

Думаю, этого будет достаточно, чтобы успешно продолжать борьбу и после того, когда я оставлю Ориссу. Ведь после того, как я удовлетворила запросы каждого жителя лабиринтов, я припасла множество волшебных предметов, наполнив ими несколько помещений.

То, что я сделала, ждет своего часа. Моих подарков богачам хватит на много лет успешной деятельности воинства Пипа. Это был мой способ немного выровнять шансы бедных и богатых в этом несправедливом мире.