Текст книги "Любовь со второго взгляда"

Автор книги: Алла Сурикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Когда «ЗАЗ» и «ГАЗ» благополучно затонули, а Сережа и менты всплыли, спасатели бросились в воду – цеплять машины на крюки подъемного крана, чтоб вытаскивать их из воды.

– Отрезайте крепления камеры и передавайте ее нам наверх! Быстрее! – напутствовал их Сережа.

Но в мутной воде Невы спасатели не сразу разобрались, что к чему. Порезали не крепления камеры, а самодельный бокс для защиты от воды… Вода залила и камеру, и пленку.

Опыт оказался грустным. Сережа огорчился – но ненадолго. Уже в следующей картине, где Воробьев был постановщиком и по воде снова плавала машина, он все-таки устроил подводные съемки.

Ночные шуточки

Ментами в «газике» устроились питерские каскадеры во главе с нашим давним другом Олегом Корытиным. Я поставила им задачу: один – Интеллигент, другой – Жлоб – и отпустила в импровизацию… Они прекрасно справились со своими ролями (правда, потом мне пришлось их роли сильно сократить, а некоторые «тексты» переозвучить).

Особенно легко в холодной невской воде было Жлобу – ему не надо было притворяться: отборные художественные образы вполне соответствовали его состоянию. Сложней было Интеллигенту. Олег Корытин потом сказал, что пришлось вспомнить кандидатскую диссертацию, английский и жену Наташу – и высокий штиль прорвался сквозь стучащие от холода зубы.

С одним ребята не смогли справиться – их милицейские фуражки, намокшие после первого дубля, тонули, не держались на воде отдельно от них, всплывающих в нескольких метрах. А мне нужно было, чтоб они плавали…

Пришлось надуть презервативы – среди ночи других «плавсредств» у съемочной группы не оказалось – и натянуть на них головные уборы наших ментов.

Тут же начались «ночные шуточки», приколы, ассоциации… Наши менты, пока сидели в воде, на шутки не реагировали. А когда вышли – сгребли шутников в охапку и прижались к ним всеми своими мокрыми и холодными чувствами…

Власть меняется, а кино остается

В роли бандита, который командовал ограблением Лямкина, снялся депутат Московской думы, председатель Комиссии по законности и правопорядку Олег Бочаров.

Как-то, увидев на одном из официальных мероприятий обаятельного, артистичного молодого человека, обладающего, но не отягощенного властью, шутя спросила:

– Сниматься будете?

– Смотря в какой роли. Политика? Бизнесмена?

– Нет, бандита.

– Ах, бандита?! Ну тогда обязательно!

Посмеялись на тему: Рейган – актер – президент… А когда надо было срочно снимать грабеж на большой дороге, я позвонила Бочарову и напомнила ему об этой шутке, которая грозила стать правдой.

Он приехал на съемку в готовом «прикиде». Из-под длинного дорогого пальто Торчали спортивные брюки и фирменные кроссовки. Волосы припомажены, на руках перстни, пальцы веером.

Олег оказался человеком талантливым. Он классно импровизировал, давал полезные советы. И не только по роли…

Так, сцену ограбления мы снимали на правительственной трассе возле санатория «Барвиха». Туда все время ездили машины с мигалками, а нас просили «погодить». Потом грубо намекнули:

– Тут не лучшее место для съемок.

Но нам-то как раз это место было очень-очень… Я к Бочарову: что делать?

– Без проблем, – улыбнулся «бандит»-депутат. – В следующий раз подойдут, скажете: «Ваши действия являются нарушением федеральных законов».

Мне так понравилась формулировка, что даже не уточнила, каких именно законов.

На следующий же день совет Бочарова пригодился.

К нам приблизился бледный гаишник и велел немедленно исчезнуть: в «Барвиху» едут Сам и еще Сам.

Группа затаилась. Я поняла, что если уйду – значит, не сниму, если не сниму – кина не будет…

Я сказала гаишнику: мы никуда отсюда не уйдем, а вы нарушаете федеральный закон!

Я бодро и жестко выдала бочаровскую фразу. И не двинулась с места. Гаишник почувствовал мою «железную» подкованность и вдруг совсем не по-гаишному, абсолютно по-человечески спросил:

– А как же я?

За этим тоскливым «я» стояли его погоны, жена, теща, дети, а может, и внуки…

– Вы? Вы быстро сматываетесь отсюда, вроде вы нас предупредили, и мы вроде все поняли, а потом тихо проигнорировали. Ответственность беру на себя…

Я не успела даже договорить, как он испарился.

В тот день по шоссе так никто и не проехал. Мы благополучно сняли эпизод. Власть меняется, а кино остается…

А Олег Бочаров уже успел сняться еще в двух моих картинах.

– Я тебе императивный мандат устрою! – угрожает герой Олега Бочарова в «Идеальной паре» сильно пьющему Лукошину. До сих пор не знаю, что такое императивный мандат, но звучит отрезвляюще.

Друзья, враги, семья и другие родственники

Сережа Баталов, очаровательный человек и прекрасный нежный актер, стал другом Лямкина и его главным идейным вдохновителем по части отсидки в голландской тюрьме. Его героя по сценарию звали Вячик. Володя Ильин все пытался это имя сковырнуть: почему «Вячик»? – Вячик-мячик, заначек, калачик… Я не придумала ответа на вопрос «почему?» Поэтому переименовала Вячика в Вована… С Вованом Лямкин тотчас же подружился.

А вот в «Идеальной паре», в девятой серии, Сережа сыграл Бармена-бандюка. Было несколько тревожно – его ли это дело.

Но он так преобразился (конечно, не без помощи классного гримера Гали Королевой, которой мои актеры обязаны многокрасочностью своих ролей, и художника по костюмам Татьяны Разумовской – она вместе со мной перетащила из дому практически весь свой гардероб и гардероб своих двух дочек), стал таким противно-мерзким, будто это и есть его главная генеральная линия в искусстве.

Майкл-Миша Петровский играет тюремного приятеля Лямкина. Его нашла моя ассистентка Лена Тихонова. Нам нужен был человек музыкальный и безукоризненно владеющий английским. Все совпало. К тому же у него совершенно западная физиономия. Никто не верит, что он русский. В процессе съемок иногда казалось, что он излишне капризен, не всегда точен. Но экран подтвердил ею правоту.

В небольшой роли снялся Борис Щербаков.

В картинах, которые я видела, Боря всегда играл положительных героев. Красивый, русоволосый, статный, символизирующий…

…У меня когда-то в юности был такой приятель – Боря Бакланов. Его всегда на первомайской демонстрации и на 7 ноября ставили на постамент, и он, взявшись за руки с образцово-показательной среднеазиатской девушкой и черным африканским юношей, на фоне крутящегося земного шара символизировал нерушимую молодежную дружбу.

Мне хотелось Щербакова «подпортить». Я предложила ему сыграть бизнесмена-жулика. Он был очень «за» и пошел на «порчу» с удовольствием.

Боря – прекрасный характерный актер. Тонкий, думающий, точный.

В «Идеальной паре» мы пошли с ним в «осквернении» положительного образа еще дальше. Он сыграл алкаша-фальшивомонетчика. В сериале «вышивать» роль некогда: «мотор!» – и побежали… Боря сумел с ходу, без длительной артподготовки (возможно, она осталась за кадром) «собрать» своего Перова в точный и емкий образ: ус у него один – другой ус он в карты продул, «сушняк» рассолом залечил, уровень перегара пустой банкой проверил и т. д.

Референта Щербакова сыграла моя дочь Кира. Вполне респектабельная пара жуликов. Можно сказать, первая репетиция «Идеальной пары»… Но я тогда еще не знала, что кривая кинематографической судьбы выведет меня на сериал.

А знала, что Кира…

… Хорошо одевается (пять лет жизни в Париже). Специально для этой роли она купила синий брючный костюм от Нины Риччи, стоимость которого сильно превышала ее гонорар за роль.

…Хорошо водит машину. Фильм начинался с гонок на шоссе – «Мерседеса», который вела Кира, и «ЗАЗа», который вел Ильин.

…Хорошо говорит на трех языках. Этого в картине практически не слышно.

…Хорошо держится в кадре, спокойно. И есть в ней какая-то загадка, тайна…

«Ну как не порадеть родному человечку?!» Тут я почти согласна с Александром Грибоедовым и Марком Захаровым.

Продюсерам я сначала не говорила, что это моя дочь. Она снималась под фамилией Румп – фамилией ее американского замужества. Но когда кино было закончено, продюсеры прознали про дочь и сами поменяли фамилию на ту, под которой она жила раньше и живет сейчас, – Сурикова.

Детский мир

У Семена Лямкина четверо детей: два мальчика и две девочки. Что касается девочек, мне хотелось, чтобы одна была строгая студентка-лингвистка (привет себе из своего лингвистического прошлого), а вторая чтоб с утра до вечера била степ.

Первая, Наташа Коренченко, оказалась и в самом деле студенткой МГУ. А задолго до этого совсем ребенком она восхитила меня на съемках в эпизоде моего фильма «Дайте чуду шанс»: прошла точно по операторским меткам, с ходу выполнила все режиссерские задачи – где нужно заплакала, где нужно засмеялась…

Вторую нашли в подмосковном полувоенном городке Красноармейске. Там после многих разных поисков себя осел каскадер Николай Астапов. Энтузиаст, фанат и прекрасный педагог – он организовал Школу искусств. Там дети бьют степ – да так азартно, красиво и увлеченно, что Инна Чурикова, увидев их однажды, сказала: если у нас есть такие дети, у нас есть будущее.

Коля привез своих ребят на пробы. Все они оказались так талантливы, что мне тут же захотелось увеличить семью Лямкиных на весь детский коллектив, но… не позволила смета. Я остановилась на Юле Гусевой: она более других подходила по возрасту и по сходству с «родителями». Юля прекрасно «отстучала» всю картину. Только звукооператор Олег Зильберштейн ходил с «кисловатым микрофоном». Во-первых, постоянный стук на съемочной площадке мешал ему записывать реплики других персонажей. А во-вторых, он был в панике перед проблемой последующего озвучания степа бригадой шумовиков-звукооформителей. Как им попасть точно в ритм ее степ-танца?! Я предложила Олегу вызвать на шумовое озвучание саму Юлю. Он дал голову на отсечение, что она «в себя не попадет». Потом передумал – и дал руку. Сошлись мы на коньяке. Я – выиграла. Юля «отстучала» себя абсолютно синхронно.

Сыновей Лямкина мы нашли в Питере, где снималась российская часть фильма. Егор Акмен, восьми лет, замечательно картавил и знал на память почти всю любовную лирику Пушкина. Игорь Мигунов, пяти лет, играл на рояле, пел и очень любил свою бабушку.

Лямкин вполне мог гордиться своими детьми.

Собака на счастье

Со зверьми – всегда проблемы. Приходят дрессировщики:

– Что надо делать?

Объясняем.

– О! Это раз плюнуть.

Когда же приходит пора «плюнуть», животное вовсе этого не хочет.

Нам нужна была собака, которую Лямкин подбирает в поле после ограбления.

Привели двух. На выбор. Одна могла сделать все. Но была уже старовата и оттого скучна. Вторая сверкала обаянием молодости, но абсолютно не считалась с приказами дрессировщицы. Чем-то надо было жертвовать – либо актерскими способностями, либо мордой лица. Решила пожертвовать способностями, так как серьезных актерских задач мы перед четвероногим артистом не ставили.

Один казус случился – и то не совсем собачий, а скорее «гримерский». В одном кадре на собачьей морде – большое темно-грязное пятно. В другом – пятна практически нет… Собака сунула морду в снег – видимо, искала зерно роли, – а когда ее позвали в кадр, пятно осталось где-то там, в снегу. Ее партнер, Владимир-Ильин, к сожалению, очень хорошо сыграл этот довольно сложный, длинный и очень холодный эпизод. И я не смогла позволить себе переснимать его из-за «собачьей» оплошности.

В Амстердаме снялся собакой голландки Мари лохматый пес по имени Квинтус.

«Квинтус филмз БВ» – так называлась компания нашего голландского партнера. Собачка уже давно стала талисманом компании и снималась «на счастье» во многих ее кинолентах.

Я, естественно, тут же придумала для Квинтуса эпизод и втиснула его в фильм. Квинтус оказался сообразительным и интеллигентным актером. Особенно остро он «отыграл» случайное сексуальное увлечение своей «хозяйки» – очень нервничал за дверью, становился на задние лапы, рвался в спальню…

Собачья фирма

Фирма, которая работала с нами, была крепкая, серьезная, профессиональная. Но! Свой интерес блюла на любом киноперекрестке. В роли «мужа Мари» должен был сниматься Саша Кузнецов, наш бывший соотечественник, исполнитель главной роли в «Двух стрелах», ныне житель США. Ну никак фирма не могла сделать Саше визу! Прямо билась со всеми голландскими министерствами из последних сил – а те отказывали и отказывали…

В результате снялся в этой роли актер, которого предлагали они. Хороший актер, но не Саша. А Саша все же прилетел в Амстердам, сделав визу по своим каналам, с опозданием на несколько дней. Не «не могли» они – а не Хотели…

Чтоб оплатить Саше билет, я сняла его в маленьком эпизоде уличного хиппи.

Объект «открытый ресторанчик» фирма нам подсунула в каком-то глухом маловыразительном месте. Приехать в Амстердам и снимать задворки Саратова не хотелось вовсе. Я не стала выяснять отношения – до съемок этого объекта еще было достаточно времени – и дала задание художнику самостоятельно присмотреть красивое местечко. Однажды после обеденного перерыва Володя Филиппов пришел сияющий: есть! Он выбрал шикарное место – центр Амстердама, в одну сторону – вода и пароходики, в другую – старый город, вокзал, музей… Снимай – не хочу…

Конечно, организовать съемку в таком многолюдном месте было намного сложнее, чем на задворках. Но я довольно жестко сказала нашему Фрицу: только здесь! И сделал, и организовал. И в дальнейшем уже не пытался подсунуть нам чего-нибудь «третьего сорта».

На этом же объекте, давшемся нам с таким трудом, серьезной опасности подвергся звукооператор Олег Зильберштейн. Он забыл взять из Москвы фонограмму, под которую снимался этот – эпизод. Выход мы, конечно, нашли, но я Олега чуть не утопила, сопровождая свою угрозу текстом, полным поисков в области «изящной словесности».

К сцене «Обжорство Лямкина в дорогом ресторане» голландская группа приготовила вкусные и дорогие деликатесы: устрицы, семга, икра – а эпизод не «выруливал» на обжорство. Ильину было некомфортно, недоставало чего-то узнаваемого, нормального, нашего… Поддевающий вилкой устрицы, он никак не производил впечатления эдакого Гаргантюа.

– Ну, конечно же, «маккарони»! – сообразил Ильин.

Пришлось срочно посылать в магазин за спагетти. И горячая гора макарон помогла Ильину победить. Хлюпающий спагетинами Лямкин стал выглядеть настоящим обжорой, а голландцы терпеливо знакомились с загадками «рашен-калабашен».

Свобода…

Лямкин собирался сесть в тюрьму в столице Нидерландов – Амстердаме. «По тундре, по широкой по дороге, где мчится поезд Воркута – Амстердам»…

Нас отговаривали:

– Зачем вам Амстердам? Это европейская помойка! Там на улицах валяются бомжи и курят марихуану.

Но время, когда любую «заграницу» снимали в Таллине, прошло. И если автор прИдумал Голландию, значит, он ее прОдумал.

Правда, наш Амстердам мы собирали по разным городам. Тюрьма находилась в Алкмаре, а Голландия в миниатюре – в Гааге, уличные сцены проще снимать в Харлеме, а жить в мае дешевле всего в курортном городке Эгмонде ан Зее. Потому голландский город Лямкина мы собрали из пяти городов (конечно же, и Амстердам в том числе).

Амстердам – это никак уж не помойка. Это – свобода. Свобода и комфорт.

Там никто друг другу не мешает. На улицах Амстердама все движутся в разных направлениях – машины, велосипедисты, мамы с колясками. У всех одна забота – не доставить неудобств тем, кто движется рядом.

Не мешать! Уважение к человеку – вот принцип их жизни.

Как-то к нам на съемочную площадку забрел случайный сильно подвыпивший прохожий и стал на густом голландском языке объяснять, что он думает о кино вообще и о нас в частности. Случись это на просторах нашей родины, он получил бы пинок под зад с двойным ускорением и давно высказывался бы в другом месте. У голландцев другой подход: там вообще нельзя кричать на людей. Заблудшему дали спокойно высказаться. Двое вежливых полицейских долго ждали, пока он иссякнет, а затем уговорили его изменить маршрут. Тот задумался и после колебаний согласился.

Каждое утро мы ехали из отеля к месту съемок одной и той же дорогой. И каждое утро на оживленном перекрестке все движение замирало. Из-за одной симпатичной парочки. Дорогу не спеша пересекали два молодых петушка. Видимо, с ближайшей птицефермы. Вот такой у них был маршрут прогулки. Они шли важно, с достоинством; знали точно – никто не обидит. Все машины терпеливо ждали, пока птички продефилируют на другую сторону.

Эти два петушка с обостренным чувством собственного достоинства – вот для меня самая яркая реклама страны под тройным названием: Нидерланды, Голландия, «Дач»…

Лысый череп, любовь по-голландски…

Сначала мы с трепетом отдавали для ознакомления наш сценарий голландским партнерам: вдруг откажутся работать из-за оскорбления Королевы – Лямкин пририсовывает усы к портрету Ее Величества.

Потом со страхом снимали этот эпизод на пляже среди всего честного голландского народа – вдруг и в самом деле заметут нас всех в тюрьму!

Но… При том что голландцы любят свою королеву, относятся к ней почтительно-нежно, никто так не подшучивает над ней, как они! Так что наши усы – просто детская невинная шалость… У меня до сих пор хранится открытка из их сувенирного магазина, подаренная Женей Гиндилисом, исполнительным продюсером, – синее королевское лицо и абсолютно лысый королевский череп…

Где-то читала про одно африканское племя: раз в году его вождь устраивал для своего народа праздник, на котором выставлял свое чучело для всеобщего осмеяния и издевательств. На чучело можно было плевать, в него разрешалось кидать камни. Потом чучело сжигали. А народ, излив таким образом свою отрицательную энергию, становился миролюбивым. И вождь целый год – до следующего праздника – мог править спокойно.

В Голландии наша маленькая русская группа обросла огромным количеством замечательных голландцев. Роль Клода, мужа Мари, сыграл голландско-американский артист Чип Брей, соседа Мари – голландско-голландский Роберт Тайс. А еще голландцы сыграли у нас психиатра, судью, надзирателей и заключенных. Мы привезли с собой только главных героев.

А уж как дружили с нами русские голландцы, которым скучновато живется в этой благо-благоустроенной стране. Не хватает им очень нашего «говнеца». Они старались окружить нас теплом, заботой, помощью, подарками… Мы привлекали их в качестве эпизодников и массовки.

Моя художница по костюмам Таня Разумовская взяла с собой в качестве ассистентки дочь Варю. «Замуж тебя там выдадим!» – пошутила я. А она и вышла. В нее влюбился их ассистент по реквизиту Франц. В связи с такой моей прозорливостью одна знакомая все время просит: «Поедешь в хорошую экспедицию – возьми теперь с собой кем-нибудь мою дочь!»

Тюрьма на двоих

Конечно, главным, ради чего мы приехали в Голландию, была тамошняя тюрьма. Тюрьма в городе Алкмар. В ней как раз заканчивался ремонт. И до заселения ее новыми заключенными нам дали неделю на съемки. Но это была обычная средняя тюрьма, на «три звезды» – без изысков и повышенного комфорта, так как в ней предполагалось недолго держать мелких нарушителей. Там было чисто, уютно, свежевыкрашено. Единственное, чего там не было – так это камер на двоих, как было написано в сценарии. Только по одному живут заключенные во всех голландских тюрьмах.

Пришлось нам с Ереминым срочно переписывать сцену знакомства Лямкина со своим голландским дружком Крисом. И познакомить их после футбола – в душе.

Единственным тюремным эпизодом, который снимался не в тюрьме, был эпизод в столовой. Тюремная столовая еще была на ремонте. И «Квинтус» предложил нам снять этот эпизод в воинской части или не снимать вообще.

Об «вообще» – не могло быть и речи. Композитор Виктор Лебедев написал классный номер «Тип-топ», который становился лейтмотивом фильма. Номер должен был рождаться в тюремной компании и слегка смахивать на мюзикл (я не могла себе в этом отказать).

Мы остановились на воинской части. Сначала нам строго-настрого объяснили, что такое воинский режим и как надо себя вести.

Но потом… Потом случилось то, что должно было случиться: все столы передвинуты, вся столовая «переформатирована», все военные выстроились под нашу «киношную дудку» – если бы в этот момент кто-то захотел завоевать Голландию, он сделал бы это голыми руками…

Пять звезд

Для «тюремного вдохновения» мы попросились на экскурсию в настоящую «пятизвездочную» тюрьму для «настоящих» людей – серьезных преступников, которые поселяются здесь надолго.

Тюрьма нам не просто понравилась – мы были в шоке.

Начнем с того, что вновь прибывших там встречают словами: «То, что вы не на свободе, а в этих стенах, – уже само по себе большое наказание. Поэтому мы постараемся сделать ваше пребывание здесь как можно более комфортным».

И действительно, камеры в этой тюрьме тянули на номер в европейском отеле. Холодильник, телевизор, отдельная ванная комната… Кроме того, мы увидели тренажерный зал, теннисный корт, компьютерный класс, музыкальный класс, класс для живописи и даже вольеры для разведения кроликов.

У них в номерах… то есть в камерах, нет никаких решеток на окнах и есть все то, что им необходимо, поскольку им многое разрешается брать с собой из дома – для более комфортной отсидки. Работая, они получают зарплату и могут в тюремном магазине отовариться по желанию души и тела. Если им не по вкусу еда, которой их кормят, они могут готовить себе отдельно.

В тюрьме, к нашему безмерному удивлению, мы обнаружили объявление, что в субботу состоится вечер отдыха с вином и танцами под оркестр, на который приглашаются заключенные мужской и женской половин тюрьмы. Нам показали альбом с фотографиями нескольких тюремных свадеб. Вот на таком вечере заключенные знакомились, находили свое счастье и дальше уже досиживали срок в тесном семейном коллективе…

Мы решили во что бы то ни стало побывать на этом вечере. Начальник тюрьмы согласился не сразу: его смущало такое количество посторонних. Однако, вспомнив о русских традициях, мы прибегли к подкупу – подарили ему вылепленную из хлеба фигурку нашего российского заключенного: эта «скульптура» была сделана в одной из наших тюрем. Подарок возымел действие.

Сон поперек Голландии

Что такое Мадюродам? Это макет, изображающий всю Голландию в миниатюре. Совершенно удивительная вещь. Практически из каждого города взят какой-то архитектурный кусочек и встроен в единую композицию. Говорят, что автор макета погиб от рук нацистов. Поэтому Мадюродам считается еще и памятником жертвам нацизма.

Чтобы снять нашего героя, спящего «поперек Голландии», нам пришлось встать в три часа ночи, потому что съемки разрешили только до появления посетителей, то есть с пяти до девяти утра. А езды до Гааги, где находился этот «макетик», два часа. Но и не использовать такую возможность мы не могли.

А если учесть, что в этот день наша группа должна была снять еще эпизод на пляже и переснять из-за брака пленки (к сожалению, и с «Кодаком» такое бывает) эпизоды в тюрьме и в «красном» квартале, то закончился наш съемочный день тогда же, когда и начался – в три часа ночи, но через сутки. С песнями и без всякой дополнительной оплаты.

Такой подвиг можно совершить, лишь работая с близкими, проверенными не одной картиной людьми. Поэтому, если передо мною только замаячит возможность запуска в следующую постановку, я первым делом узнаю, что делают, чем заняты люди, с которыми хочу работать: Боря Левкович, Лена Тихонова, Толя Авшалумов, Ира Саркисова, Галя Королева, Таня Разумовская, Инна Брожовская, Володя Филиппов, Гриша Беленький, Миша Агранович, Володя Нахабцев, Олег Зильберштейн, Ян Потоцкий, Слава Карасев, Толя Мананников, Шура Гребенкин, Олег Потемкин, Лена Шкатова и другие хорошие….

Ведь снимать «Хочу в тюрьму» я начала еще до того, как заключила договор с продюсерами, без подготовки, без осознания всех размеров «катастрофы» – уходила зимняя натура! Уходил финал фильма! Так «впрыгнуть» в производство можно было только со Своими, только с теми, кто пойдет с тобой, не сказав: сначала деньги, потом «мотор!». Конечно, кино – это шаманство… Наколдуешь, чтоб талантливые люди поверили тебе и отдали все свои умения, знания, интуицию и способность «выкручиваться» из любой непредвиденной ситуации, – и ты почти в порядке.

Моя заслуга в том, что я не ошиблась в этих людях…

Ночь, улица, красный фонарь…

Кроме тюрьмы нам была нужна голландская квартира. Для героини Клюки.

К нашему приезду тамошний декоратор-менеджер приготовил несколько альбомов с интерьерами квартир.

Сначала нас заинтересовал дом военного летчика. Этот дом уже много раз снимался. Все там было вроде бы хорошо. Но это было мужское жилище. Строгое, с прямыми углами и линиями.

Мы выбрали дом детского стоматолога. Богатый двухэтажный особняк с роскошным ухоженным садом и изящным беспорядком, который, конечно, мы «досоздали» собственными усилиями…

Это была очень благополучная семья. И тем не менее они получили за четыре дня съемок свои нормальные деньги – около двух тысяч долларов и преспокойненько отправились с детьми пожить в гостинице. Со своей стороны, они потребовали от нас: пользоваться только одним туалетом (в гараже); пол застелить кусками войлока – чтобы не портить; на диванах разложили таблички для группы – «не сидеть»…

Ага! Счас!.. Правда, мы ничего не попортили, но попользовались всем на всех этажах – в свое удобство.

На одну из съемок пришли хозяева. Просто поглазеть. Естественно, в этот день никто на диваны не садился… А съемка не заладилась. Артистам не игралось, лампам не светилось. Я с самой ласковой улыбкой и с самыми учтивыми выражениями хозяев выпроводила.

Тут же все и заиграло, и засветилось, и заладилось. Бывает так иногда: человек «не с тем полем» появляется рядом со съемкой – и все кувырком…

Быть в Амстердаме и не дать герою пройтись по кварталу «красных фонарей» – нас бы не простили зрители… Поэтому я придумала такую невинную сценку.

Идет Лямкин по улице, а девчонки на английском, немецком, французском пытаются завлечь клиента. Но он им по-русски – про свое, про грустное…

Когда он отошел, одна другой говорит по-украински:

– Ты бач, Галю, шо робиться… И тут москали погани…

Но снимать на настоящей «красной» улице категорически запрещено – самая суровая югославская мафия контролирует этот бизнес.

Нашли похожую улицу. Сделали ее «красной». Пригласили наших голландок с хорошим украинским акцентом.

Сняли. Почти весь эпизод, за исключением одного общего плана, оказался в браке. Времени на восстановление того «красного» квартала уже не было. Поэтому камерную досъемку встречи с проститутками группа весело организовала прямо под окнами нашего отеля в Эгмонде ан Зее. Снимали ночью. Голландцев, которые работали с нами, оператор Гриша Беленький напоил русской водкой, и они честно продержались до утра.

«Проститутское» окно с полураздетой девицей организовали прямо в номере у оператора, поскольку он располагался на первом этаже.

Окно запомнилось. И потом все последующие ночи к Грише поступали заманчивые предложения от близлежащих ночных охотников:

– Мы зайдем к вашей девушке?

Гриша посылал их «к другой».

Светить по-русски

По сценарию Лямкин, чтобы осуществить свой замысел и попасть в вожделенную тюрьму, прибегает к разным мелким хулиганствам. Так, он разбивает витрину магазина.

Для настоящего разбивания сделали свою витрину – рядом с настоящей – у магазина «Свет». Пиротехнику обеспечивал какой-то супер-прима-экстра-классный специалист по спецэффектам. Он много работал по всей Европе и в Голливуде. Задача была – не просто разбить витрину, но чтоб еще и заискрились провода, рассыпались вспышки… Отдам ему должное – он справился с работой блестяще. Сделал все точно, быстро, синхронно с ударом… Актер замахивался, каскадер бросал кирпич в витрину, витрина разлеталась на мелкие осколки, лампочки качались и вспыхивали красивым искрящимся светом… Но стоил он картине – как трое «народных» плюс четверо «заслуженных». И экипировочка у него с приспособленьицами была – нашим даже не могло бы и присниться.

Но Гриша «отомстил» за наших рукотворных умельцев тамошним технически упакованным осветителям.

Снимали ночью. Требовалось много света.

Ночь. Улица. Фонари (то есть осветительные диги) есть. Даже скай-лифт приехал, чтоб эти фонари на себя взять и поднять в небо, – а снимать нельзя: не проходит скай-лифт в узенькую улочку, откуда он должен осветить всю сцену с уже приготовленной и заряженной витриной.

Беленький предлагает голландским осветителям установить приборы на крыше.

– А как их туда доставить? – наивно спрашивают у нашего оператора могучие голландские осветители.

– А так, – спокойненько отвечает Гриша, – прибор на спину, и по пожарной лестнице пехом наверх.

– Не шутка? – не поверили голландцы.

Григорий не шутил. Их бригадир был на выборе натуры, когда утверждалось место съемки. Все видел. Все утвердил. Оставалось только отменить съемку за его счет…

Ну, и полезли, и поставили. Правда, слегка попотели.

Довольный Гриша подмигнул мне: они у меня все спрашивали – что такое «рашен-калабашен». Пусть знают…

Крыша режиссера

Полкартины было снято в Голландии, а другая половина – в Питере. И не только потому, что Питер – главный город в жизни автора сценария. Я тоже думаю, что Питер все равно покраше Амстердама будет… На пленке осталось много отснятого и, к сожалению, не вошедшего в картину материала, где Питер, несмотря на жуткий мороз, снят оператором очень красиво и с большой любовью. Когда монтируешь картину, особенно если эта картина – комедия, воздух, пауза, красивый вид из окна, увы, уступают место сюжету, шутке, гэгу…

Мы искали в Питере крышу для съемок. Чтобы был виден весь город. Долго искали. Нашли.

Когда я туда залезла – увидела: двускатная скользкая крыша с хилым бордюрчиком внизу. Кругом провода. У меня под коленками «затошнило».

Я знаю, где живет страх. Он живет под коленками.

А по этой крыше еще надо было и бегать. К тому же ночью.

Но… когда началась съемка, я забыла про скользкую покатость, про провода, про то, где живет страх. Мы носились по этой крыше из конца в конец, боясь лишь одного: не успеть снять всю сцену до наступления рассвета. Правда, при монтаже три четверти беготни ушло «в корзину».

Верность жанру

На Белорусском кинофестивале наш фильм получил приз «За верность жанру комедии и воплощение образа маленького человека».

Володя Ильин получил сразу два приза за лучшую мужскую роль: «Нику» (его выдвинула актерская гильдия) и награду «Кинотавра».

Когда Володе вручали «Нику», я была в Болгарии. Мне позвонила Кира, прямо из Дома кино – я услышала в трубке восторженный рев зала: это приветствовали награждение Ильина.

А на «Кинотавре» Володя Ильин на вручение не приехал (он достраивал дачу и ловил рыбу). Вместо него на сцену вышла я и сказала: «Володя всех бы поблагодарил и особенно режиссера Аллу Сурикову. А я ей это передам».