Текст книги "Любовь со второго взгляда"

Автор книги: Алла Сурикова

Французские страсти

После «Чокнутых», неожиданно для себя, я стала миллионершей. Даже миллиардершей – в пересчете на франки. Спасибо французским товарищам – господам – журналистам.

Вообще у меня две истории, связанные с французскими журналами. Первая была с «Фигаро». После «Человека с бульвара Капуцинов».

Они взяли у меня интервью, но как желтому изданию им требовалось чего-нибудь соленого. И от себя они добавили, что я дочь крупного кинематографического начальника. Имелся в виду Александр Суриков, директор «Совинфильма», который моложе меня на год. Также они утверждали, что я прямой потомок живописца Сурикова. Так с их подачи я оттеснила Никиту Сергеевича Михалкова во второй ряд знаменитого родства.

Еще они написали, что у нас принято устраивать коллективное мытье в бане, а также, что ГПУ я расшифровала как «гласность, перестройка, ускорение».

Мне позвонили откуда следует и сказали что следует.

С этого момента я старалась давать интервью, прислушиваясь к собственному голосу.

Но… не прошло и четырех лет, как…

Ко мне обратилась веселая француженка из «Пари матч»:

– Пожалюста, расскажите что-то хорошее о себье. Все у вас плачут – наш журнал может немножко намокать.

На эту роль я охотно согласилась. У каждого из нас есть свои сорок бочек неприятностей. Как говорил Гриша Горин, неприятности – это единственное, чего нельзя достать по знакомству. Они зарабатываются честным трудом. Мое кредо – делиться радостью, а неприятности переживать в одиночку. Твердому слову «кредо» не всегда удается соответствовать. Но я стараюсь.

Конечно, было бы странно плясать чечетку на развалинах отечественного кинематографа. Поэтому я отшутилась: живу в московском «Беверли Хиллз» (серо-голубые блочные дома), за фильм «Чокнутые» получила аж тридцать тысяч рублей (копейки по тем временам), имею две машины (одну даже на запчасти не покупали). Каждую из моих картин в разное время посмотрело от тридцати до шестидесяти миллионов зрителей (это была правда).

Вскоре в «Пари матч» вышла статья под названием: «Шесть новых русских миллиардеров делятся секретами своего успеха». Четверо из них были бизнесмены (двоих потом убили). Пятый – модельер Валентин Юдашкин. Шестая – я, ласточка. Фотография на фоне старого телевизора.

Корреспондент немножко перепутала, и миллионы зрителей обратились в миллиарды франков.

Телепрограмма «Время деловых людей» тут же передала отрывки из этой статьи в эфир. Мне посыпались заманчивые предложения.

Военный: Отдайте одну машину малообеспеченному полковнику.

Дети: Дайте миллион – нам не хватает на экскурсию в Австралию.

Некто: Мы тут привезли из Душанбе золото. Недорогое. Не желаете?

Продюсер из Южной Кореи: Что же вы ждете от меня денег на новый проект? У вас же их вон сколько.

Доброжелатель из Израиля: Мы организовали кружок любителей русского кино имени Аллы Суриковой. Необходим уставной капитал.

Я позвонила телевизионщикам. Пригласила домой: покажите, что брать у меня нечего и денег никаких нет. Все, что было, – вынесли.

Сама обратилась к адвокату. Если французы обозвали меня миллиардершей – может, удастся отщипнуть у них миллион-другой? Эдуард Успенский порекомендовал мне очень толкового адвоката. Но предупредил – она берет сто долларов за час.

«Управлюсь за пятнадцать минут», – подумала я.

Адвокатесса налила мне кофе и улыбнулась:

– Не торопитесь. Все, что до одного часа, – сто долларов, все, что после, – двести.

Я расслабилась. Мы всласть наговорились. Я поняла, что во французском суде мне ничего не светит – слишком там дорого. И с этим пониманием, заплатив положенные доллары, вышла на улицу. Моей машины на месте не было. Гаишник, взяв с меня штраф за парковку в неположенном месте, сообщил, куда эвакуировали мое авто. Я поймала попутку и, заплатив за дальность и за срочность, помчалась на Рябиновую улицу выручать свою машину. Там я заплатила еще один штраф и еще выложила деньги за стоянку. Общая сумма затрат, наверно, покрыла бы расходы на французского адвоката… Но…

В чистом поле четыре воли.

Кому на донышке, а кому с переливом.

Кому спозаранку, а кому на поминках.

Это из прибауток, загадок, поговорок и пословиц, которых я вволю накопила для чокнутых строителей «чугунки».

КАНИКУЛЫ

Между двумя картинами – «Чокнутые» и «Московские каникулы» – прошло долгих четыре года.

Четыре года я искала деньги, сценарии, себя.

Не одна я, конечно. Тогда, в первой половине 90-х, в схожем положении оказались многие режиссеры. Это были вынужденные каникулы.

Проекты начинались и лопались. Картины запускались и останавливались. Деньги находились и испарялись.

У меня есть пробы к пяти неснятым картинам…

Тогда же родилась идея телепрограммы «От незавершенки к нетленке». Режиссеры должны были рассказывать о фильмах, которые не сняли, артисты – о ролях, которые не сыграли, композиторы – о музыке, которую не написали, и т. д. Такой праздник «со слезами на глазах». Идеей загорелся Игорь Угольников, но потом извинился и начал делать «Добрый вечер» с собой.

Грустный «романс»

Одним из авторов сценария фильма «Кенигсбергский романс» был мой Первоисточник – Эмиль Брагинский.

Именно с «романса» начался мой «роман» с продюсерами. Долгий и непростой.

Мне был предложен договор на тридцати восьми страницах. Согласно ему я обязывалась не беременеть. А также не заниматься дельтапланеризмом, подледным ловом и вообще не подвергать свою жизнь риску. Мария Владимировна Миронова отреагировала:

– Ну тогда вам надо было бы жить в другой стране.

Но я жила в этой стране и с этими продюсерами.

Сперва я пыталась что-то исправить. Изменить «беременность» на что-нибудь более лояльное. Продюсер придумывал другие «запятые»… Тогда я решила подписать любой устраивающий его договор. Этим занялся мой муж Алик: моя корректность была на исходе, нервы на пределе. Но продюсер сам все вносил и вносил какие-то исправления. Неподписант оказался очень изобретательным. Потом Эмиль Вениаминович скажет мне грустно: «Им эта картина и не нужна была вовсе…»

А в это время уже шли пробы актеров, выбор натуры…

Предполагалось, что фильм будет совместным с немцами.

По сценарию в Калининград, бывший Кенигсберг, приезжает господин Диттер. Он ищет дом своих родных. Встречает русскую женщину, которая ему помогает, и влюбляется в нее.

На пробы приехал прекрасный немецкий актер Уве Оксенкнехт. (У меня сохранилась маленькая фотография с ним в обнимку. Благодаря ей охрана немецкого посольства как-то беспрепятственно пропустила меня в здание – даже не проверив мои документы.)

Могла бы получиться славная брагинская «лав стори»… Увы.

Потом у меня будут разные продюсеры и разные отношения с ними. Но никогда больше при упоминании имени продюсера у меня не будет такого тягучего, горького, болезненного ощущения…

В ту пору я прочитала в «МК» заметку про растение борщевик. Оно разрослось пышным цветом в Подмосковье. Сок борщевика ядовитый – вызывает на теле ожоги. Следы от них остаются навсегда. Очень похоже…

…Я уже заканчивала пробы по картине, монтировала. А продюсер тем временем за моей спиной вел переговоры с другим режиссером – Л. К. Предлагал ему снимать это кино.

Три месяца Л.K. чего-то мастерил, проверял по заданию продюсера мои разработки, писал свой вариант режиссерского сценария. А позвонил мне, когда ему «наступили на обе ноги»:

– Он мне ничего не заплатил!!!

– Наверно, тебе стоило позвонить мне раньше…

– Он сказал, что обо всем с тобой договорился, что ты не хочешь снимать это кино….

Некоторые мои коллеги «слабы на передок», как выражался мой средний муж. Ну, набери телефон и сам спроси – все станет ясно.

А вот и я

Были пробы и к картине «Игра воображения». Тоже по сценарию Эмиля Брагинского. Вернее – по пьесе.

Как-то по дороге в свою любимую Италию Эмиль познакомился со слепым офицером-афганцем Геннадием С.

У Гены была своя фирма с нежным названием «Аленький цветочек», и он очень любил «смотреть кино». Именно так и говорил:

– Я очень люблю смотреть кино. Давайте попробуем сделать фильм вместе, – предложил он Эмилю.

Эмиль предложил мне. Название фирмы меня тронуло, особенно своим контрастом с бизнесом бывших афганцев.

Я уговорила Эмиля попробовать новый, неизведанный жанр, жанр, которого не было, жанр, который мне давно мерещился…

Вместе с Эмилем мы уговорили Гену сделать пробы к картине в экспериментальном жанре. Обозначить его толком я не смогла. Остановилась на очевидном варианте – музыкальный.

Я хотела сделать кино, в котором не поют и не танцуют – но! живут под музыку. Ходят под музыку, накрывают стол под музыку, выясняют отношения под музыку. А если запоют или замолчат – это будет резким драматургическим поворотом, новым качественным скачком в отношениях героев. Если же музыка вдруг вообще стихнет, это покажется взрывом.

Поэт Юрий Ряшенцев переписал две сцены из пьесы стихами. Максим Дунаевский написал музыку. Даже не музыку – дал кое-какой ритмический рисунок.

– Все равно ничего не получится, – махнул он рукой. – Наши артисты этого не умеют. Только американцы – и то не все, а негры.

Ну что ж, наши «негры» включились в игру: Николай Караченцов, Лариса Удовиченко, Женя Симонова.

Они разыграли историю о том, как муж возвращается из командировки, а дочь ему докладывает, что мама ушла к другому. Но заботливая мама и бывшая жена приносит суп в семью и приводит подругу на освободившуюся вакансию жены.

Нет, сначала, конечно, артисты поприставали ко мне с вопросами: что за жанр, как его понимать, с чем его употреблять и какова мера…

Но пришла шалая, жадная до любой новизны Светлана Воскресенская, классный хореограф, которая понимала меня с полужеста (слов все равно не хватало). Артисты успокоились, и началась работа.

Рядом встали художник Володя Королев и оператор Володя Нахабцев.

Однако фильм «Игра воображения» я все же снимать не стала. Его снял потом нормально, без всяких жанровых тупостей мой сокурсник, режиссер из Минска Миша Пташук.

– Ну почему же вы не хотите делать это кино? – сопротивлялся Гена-продюсер.

– Потому что я не хочу вас разорить. Чтоб снять такое кино, надо год репетировать, писать фонограммы, строить специальные декорации – а это очень дорого, и вовсе неизвестно – окупится ли, потому что история про сорокалетних, а жанр для молодых.

Но пробы не пропали. Мы смонтировали маленький видеофильм под названием «А вот и я». Я отнесла его на Российское телевидение, и они с удовольствием купили.

Максим Дунаевский потом сказал:

– Если бы я знал, что у тебя из этого что-то получится, я, конечно, написал бы нормальную музыку.

Оператор Володя Нахабцев тоже:

– Если бы ты сказала, что понесешь это на телевидение – я бы хоть снял поприличнее.

Сейчас я иногда подумываю о том, чтобы поставить это на сцене. Если хватит жизни – может быть…

Не-сотворение любви…

Однажды мне предложили сделать картину с романтически-пафосным названием «Сотворение любви». Сценарий рассказывал о любви русской и китайца. И фильм задумывался как совместный с китайцами, что и привлекло – не скрою. Сценарий Анатолия Шайкевича давал возможность для сотворения.

Я даже съездила в Китай пообщаться со своими и тамошними продюсерами.

В Китае меня ожидало несколько потрясений.

Первое – это императорский дворец.

Он кажется фантастической декорацией. Трудно поверить, что здесь жили люди, что было тепло и уютно, что люди могли здесь любить… Нет! Только китайские церемонии, поклоны, косые взгляды, шорохи, застывшие полуулыбки…

Второе – сто китайцев воскресным утром учатся танцевать танго.

Легкая изморозь. Парк с зимними клумбами и голыми кустами. Скользковато-серая бетонная площадка. Аккордеонист в сером плаще и кепке. Женщины и мужчины средне-серого возраста. Танго «Брызги шампанского». Пары старательно, чуть сбиваясь, пытаются попасть в такт с новой жизнью. Так наивно и трогательно.

И еще – китайцы, бегущие по утрам с горшками.

Едва мы приехали, я обратила внимание: на одной из центральных улиц в жилом квартале через каждые два дома – надпись «Туалет». Спросила, почему. Оказывается, в домах туалетов нет. И китайцы перед работой трусят мелкими перебежками до общественных туалетов опорожнить ночные горшки. Веселенькое занятие.

А также – толстые, ухоженные, разодетые мальчики детсадовского возраста.

Китайцам запрещено рожать больше одного ребенка. Поэтому мальчик – кормилец, добытчик – желанное дитя. Его холят, лелеют, сдувают с него пылинки…

В Китае наши продюсеры попили китайской водки и провели ряд не очень успешных переговоров, выявив свою полную неподготовленность.

В Москве мы (моя постоянная группа) успели снять пробы к будущей картине и даже одну полномасштабную жутко зимнюю сцену на катке…

Ну и конечно, как водится, – ни копейки, ни любви, ни сотворения… Я оставила себе в качестве гонорара секундомер. Не отдала – и все. Отомстила. И еще у меня остались фотографии китайского продюсера – из семейного архива. Он очень просил не потерять. Вот я и храню – на долгую память…

Екатерина и Александр – Ольга и Петрович

Ольга Кабо искала для себя материал, искала свою роль – было ей дано некое полуэфемерное обещание материальной поддержки от одного полумецената. Она пришла ко мне за советом. Я предложила ей подумать над прекрасной и романтичной историей любви Александра Второго и княжны Екатерины Долгоруковой. Она загорелась. Я познакомила ее с драматургом Валентином Азерниковым (мы делали с ним фильм «Искренне Ваш»), Вале идея очень понравилась. И он нырнул в эпоху. Глубоко и всерьез. Ушел в исторический запой. И пока не написал – не вышел. Он перерыл массу литературы, общался с историками, со знатоками эпохи. И знатоки многое из вымышленного позволили… допустили…

Например, мы с ним обсуждали необходимость некоего персонажа, который призван был опорочить Екатерину в глазах государя. Его на самом деле с таким именем и такой фамилией не существовало. Но он вполне мог быть… Пока Александр флиртовал то с одной, то с другой фрейлиной – двор умилялся: так было принято. Но когда появилась Екатерина и государь влюбился по-настоящему и надолго – двор вздрогнул. Это тревожило одних и ломало планы другим. Ведь Александр перевез Екатерину к себе во дворец. Она родила ему троих детей. Каждый свой шаг, каждое свое императорское слово он сверял с мнением любимой женщины.

После смерти императрицы государь, не дожидаясь окончания траура, сделал Екатерину своей супругой. А для того чтобы она мота стать императрицей, пытался срочно провести реформирование некоторых законов. Но, увы, не успел. В счастливом браке они прожили несколько месяцев. Александра убили террористы. А Екатерина навсегда покинула Россию.

Однажды посреди Любви – когда и Он, и я светились счастьем, когда единение душ и тел было на высшем пике гармонии – я вдруг поняла, что ТАК не может быть, и стала метаться… Откуда-то притащился озноб… И она пришла. Беда. У Него открылась смертельная болезнь… С Ним ушел праздник, ушло ожидание чуда… Слишком большой был этот кусок счастья…

Сначала мы задумывали один большой фильм. У Азерникова история вылилась в целых четыре. Читалась упоительно. И что особенно важно – с прекрасным тонким чувством юмора, вполне соответствующим стилю эпохи.

Ольга достала денег, и мы поехали в Питер снимать пробы в самых красивых и любимых местах. Нас пускали – история этой Любви открывала все закрытые двери. Мы уже предвкушали радость новой совместной работы: Петрович – Александр Второй (после портретного грима Александра Сергеевича в телефильме «Дорога к Пушкину» никакие исторические гримы ему были не страшны), Ольга – княжна Екатерина. Это была ее роль, ее боль…

Но в это время по телевизору прошел сериал на ту же тему, снятый в Белоруссии. Не очень цветной… Однако тема «засветилась». Продолжать работу не имело смысла.

Вместо меня

Название рассказа Виктории Токаревой «Вместо меня» тревожило и настораживало. Но тем не менее я приступила к работе.

В пробах участвовали три пары актеров: Олег Ефремов – Игорь Угольников, Леонид Ясиновский – Дима Харатьян и Армен Джигарханян с Колей Добрыниным. Я уже была готова представить их на утверждение, но все лопнуло. Денег в Госкино на продолжение работы не было. Я предложила почитать этот сценарий одной ООО-даме. Дама попросила отдать его – к юбилею Вячеслава Тихонова в режиссуре Ростоцкого… Две отечественные легенды в одном проекте! – как я могла отказать…

Позвонил мне Станислав Ростоцкий:

– Ты что сценариями разбрасываешься?

– Если вы будете ставить, а Тихонов играть – я согласна.

– Да нет, уже не буду… Я живу на острове…

И Тихонов сниматься не стал.

Но проект ко мне не вернулся. Снял это кино – вместо меня – Володя Басов. В главной роли – Олег Стриженов.

Только раз…

Эдик Акопов когда-то написал пьесу о том, как встречают вместе Новый год три пары разновозрастных влюбленных – такая новогодняя сказка для взрослых.

А я сняла пробы к фильму «В ночь под Новый год, или Только раз бывает в жизни встреча…» – за собственные деньги.

Нет, сначала были обещания – дать денег на все кино «под большое декольте» – певицы Любы Успенской.

Один богатый поклонник ее таланта обещал сделать красивый жест. Потом даже не возместил потраченного…

В одной из ролей пробовался сам Евгений Семенович Матвеев. И хотя он играл не совсем того человека, что предполагал сценарий (тот персонаж должен был быть куда пассивнее, робче, а Матвеев играл настоящего мужика), – проба получилась интересной. Евгений Семенович вообще меня поражает: у него всегда «горит глаз». Женщина рядом с ним всегда чувствует себя женщиной. И это никак не зависит от его возраста.

…Венгрия. Давний год. Гуляю по вечернему Будапешту. Поперек тротуара – маленькая улочка. Даже не улочка – ручеек! Но со светофором. И горит красный. Долго горит!.. Воспитанные в послушании и уважении ко всяким правилам венгры стоят сырокопченой венгерской колбасой и терпеливо ждут зеленого. Вокруг ни одной машины и ни одного полицейского…

Я не выдерживаю. Мне их правила… по семечкам!..

Навстречу мне, с той стороны «ручейка», трогается какой-то представительный господин в светлом костюме. Вот, думаю, хоть один нормальный венгр нашелся!

Посреди «ручейка» мы сталкиваемся – Матвеев! Евгений Семенович!

Хохочем так, что светофор не выдерживает и дает нам зеленый. Евгений Семенович в Будапеште по делам картины. Я – по безделью и отдыху на Балатоне.

Потом гуляем вместе по ночному городу. Гуляем азартно и почти влюбленно. «Наши» в чужом городе…

Потом у меня на этот проект было еще несколько обещающих продюсеров. Но Кино никак не залаживалось: то снег выпадет – деньги растают, то деньги выпадут – снег растает…

Так продолжалось до сегодняшнего дня.

Сейчас, в 2001 году, я заканчиваю к Новому году эту картину для ТВЦ. Но в ролях у меня уже другие актеры…

Документальная затея

Однажды в поисках денег на кино я забрела в какую-то юридическую контору к одному улыбчивому господину. Он был большим любителем фарфора, и в обмен на зыбкое обещание кинематографических денег я занялась поисками интересовавшей его фигурки «С легким паром!» (Эмиль Брагинский и Эльдар Рязанов в бане. По одной ноге у каждого – в шайке. «Одна шайка» – так окрестила моя будущая героиня свою работу.)

Я стала расспрашивать Брагинского об авторе этой «Шайки». И узнала о скульпторе Асте Бржезицкой. Эмиль сказал:

– Я вас познакомлю – и вы немедленно в нее влюбитесь.

Все так и произошло. Мне тут же захотелось снять о ней кино. Документальное. Кира Прошутинская (АТВ) дала мне съемочную группу. Ирена Лесневская (РЕН ТВ) помогла с монтажом.

Получился фильм «Фарфоровая затея». Он несколько раз шел по телевидению. Те, кто его видел, говорили добрые слова. Но это не моя заслуга. Гуля (так домашние и друзья называют мою – теперь уже девяностолетнюю – героиню) – удивительный человек: добрый, интеллигентный, красивый. У нее замечательное чувство юмора и великолепный русский язык.

Вот несколько ее историй.

* * *

В 19-м году отец привез меня в Крым, оставил у матери и уехал.

В этот момент в Крыму собралось огромное количество изысканной русской интеллигенции, которая решала для себя вопрос: быть или не быть, остаться или уехать… Всех лихорадило. Но мама мне сказала: «К тебе это никакого отношения не имеет. Едут люди или не едут – расти малограмотными нельзя». И поэтому я и дочери адвоката Овчинникова занимались французским, немецким, балетом, рисованием…

Нас загружали всем, чем можно было загрузить детей, чтоб они не просили есть. Голодно было жутко! Мы все писали стихи, ходили на рисование в Мисхор к преподавателю Хотимцевой… Она была приятельницей Чехова… А в это время стреляли красные в белых, белые в зеленых… Но все привыкли. Никто не пугался. Вечерами все ходили к даче толстой Нюры слушать у калитки музыку. Там в это время жил пианист. Мне почему-то казалось, что это был Рахманинов… Но однажды мы пришли туда, а за калиткой в открытом окне развевалась тюлевая штора. И все.

Дворник сказал: «Уехал, уехал он, навсегда…» Вот эта тюлевая штора, влетающая в пустую комнату, как признак какой-то опустошенности, гибельности – влетела и в мою щемящую детскую душу… навсегда.

* * *

Валерий Павлович Чкалов был замечательный человек… Однажды наши журналисты пристали к нему с вопросом:

– Почему вы стояли потупившись, когда первая красавица Америки надевала на вас венок победителя?

– А я на ножки ее смотрел, – честно признался Чкалов.

Он никак не почувствовал того, что стал «величайшим и крупнейшим». Он по-прежнему любил Чайковского, преклонялся перед настоящей живописью, и хотя с него писали портреты и лепили скульптуры – ему это было как-то мимо.

Валерий Павлович помог мне поступить в институт. (Он знал меня по отчиму, скульптору Менделевичу, которому как-то позировал, а я была на подхвате.)

Я опоздала на все экзамены… Чкалов, а он в это время был человеком номер один – на всю страну, позвонил Грабарю и сказал: тут одна очень способная молодая скульпторша опоздала – примите ее хоть на каких-нибудь условиях, а я вам буду век обязан. Грабарь тут же решил, что я чкаловская любовница. Когда я на следующее утро к нему пришла, он оглядел меня со всех сторон и, убедившись, что у Валерия Павловича неплохой вкус, тут же зачислил меня в студентки с испытательным сроком. Уж как я выкладывалась, чтоб не подвести своего благодетеля…

* * *

В одной из зарубежных поездок (дело было в советские времена) группу наших художников сопровождал аккуратно стриженный светловолосый молодой человек с всегда безукоризненно чистыми ногтями и отсутствующим выражением серых глаз. Нам его представили как искусствоведа. На нем был строгий черный костюм, который сделал бы честь любым похоронам…

Поначалу он бдил неусыпно и неустанно. А когда понял, что я уж точно никуда сбегать не собираюсь, расслабился, проникся ко мне доверием и осторожно попросил:

– Подскажи мне несколько простых искусствоведческих фраз, чтоб я мог хоть как-то соответствовать профессии….

Я посоветовала:

– Подойди к скульптуре, прищурься и скажи: «Смотрится!» Потом отойди на несколько шагов, склони голову набок и скажи: «Вяжется!» Потом обойди и скажи: «Компонуется!» Смотрится – вяжется – компонуется! Запомнил?

Он так хорошо запомнил, что потом ездил уже на другие выставки в другие страны абсолютным искусствоведом. Но все равно в штатском.

Таких и других не менее остроумных и интересных историй у Гули множество – хватило бы жизни, я опубликовала бы их все. Они стоят того.

Честь имею, а денег снова нет…

Сняв «Фарфоровую затею», я почувствовала вкус к документальному кино. Родилась идея сделать цикл портретов под названием «Имею честь представить» – о ярких личностях, жизнь которых знаменует собою связь веков Девятнадцатого и Двадцать первого. Тогда их было еще много.

Так я попала к Никите Богословскому.

(К этому моменту у меня уже была своя приличная цифровая видеокамера «Сони». Мне подарил ее Эдик Саркисян, мой коллега по «Детектив-клубу» – «из уважения к твоим фильмам»…)

Фильм прошел по ТВ-6 в день рождения Никиты Владимировича. Бесплатно.

Конечно, вместить одного Богословского даже в два фильма невозможно – композитор, поэт, писатель, рассказчик, самый известный сочинитель розыгрышей, острослов, ценящий людей, «которые мыслят иронически и правильно говорят по-русски», а также Кавалер с большой буквы – все это Никита…

Ухоженный, изысканно одетый, лощеный, всегда вкусно пахнущий Господин. В ту пору, когда все вокруг были товарищами, Никита уже был Господин, и никак иначе.

«Блистательный дамский угодник в самом высоком смысле этого слова. Любитель и ценитель женской красоты и женских структур», – так сказал о нем Аркадий Арканов.

«Если за мной ухаживали дамы – я охотно шел им навстречу», – сказал о себе Никита Владимирович.

Однажды он «пошел навстречу» ленинградскому композитору, очаровательной женщине, которая моложе его на сорок лет – Алле Сивашовой. (У нее много известных песен и романсов. Мне очень нравится «Натали» и, конечно же, песня «Улыбнись, Россия!», которую она вместе с Никитой Владимировичем и поэтом Борисом Дубровиным подарила нашему фестивалю комедии.) Алла стала его женой, другом, любимой женщиной. И ссорятся они, по признанию Аллы и Никиты Владимировича, как молодые. А потом Богословский с мольбой о прощении пишет стихи о своей любви…

 
…Эти годы я прожил, как будто в раю,
Опираясь на нежную руку твою….
Я старик, но тебя я люблю всей душой,
Иногда обижая от дури большой.
………………………………………..
 
 
Виноват пред тобой я, наверно, всегда,
Что испортил твои золотые года.
Да простит меня Бог, и ты тоже прости,
Что скрестились неровные наши пути…
………………………………………………
 
 
Мне не жалости нужно, мне нужно любви.
И коль сможешь, ты снова меня позови.
И чтоб горькую боль от меня отвести,
Если сможешь – прости. Если хочешь – прости.
                                      Твой навеки – Никита
 

Когда слышишь такие признания в Любви, невольно сверяешь свою жизнь с той, что рядом…

…Но что уж тут сверять…

«Поздно, Нора! Вы полюбили вора!» Поздно, Алла! У вас КИНО – сначала!

Шанс…

Через много лет после фильма «Рождение танца» (1975) я попыталась вернуться к жанру фильма-концерта.

Фокусник Рафаэль Циталашвили убедил меня, что такой фильм ждут в разных странах. Я тоже оказалась фокусником и убедила в этом продюсера – Александра Шкодо.

Шкодо, владеющий несколькими языками, физик по образованию, игрок по натуре, коллекционер старинного восточного оружия по хобби, не докучал мне мелочной утомительной опекой. Моя задача была уложиться в оговоренную смету.

Получился фильм «Дайте чуду шанс».

Потом Саша Шкодо исчез. Как фокусник. Наверно, на него «наехали». Иначе бы он не рванул отсюда. Его знали и любили. Он умел дружить.

Сижу как-то у Льва Новоженова в программе «Старый телевизор», говорю про сериал «Идеальная пара», ругаю НТВ за хамский показ. Вдруг звонок в эфир из Германии – Саша!

Понимаю, что грустно ему там, тоскливо и чего-то хочется пообещать – то ли денег на кино, то ли ужин в тайском ресторане…

Договорилась созвониться с ним вечером. Много вечеров прошло с того дня.

В тот период мне как-то позвонил мой Вова Бутылочное горлышко из Сочи. Он спросил:

– Линишна, я чего-то не пойму – ты кино бросила, что ли?

– Да нет, Володенька, пытаюсь…

– И где они, фильмы?

– С продюсерами не ладится.

– А давай я буду твоим дусером. Чо для этого надо?

– Ну, деньги…

– Маленько есть. Своих.

– Нет, надо много. И чужих. Так что копите, Володя, копите. Принимайте побольше посуды.

Мы – в шопе

Мне предложили снять рекламу для фирмы «Пост-шоп».

У них были необычные товары: термоноски, термоперчатки, всякие супы для похудания, эротические духи… Съел суп, надушился – и снял все проблемы.

Интересно было попробовать. Никаких жестких условий мне не ставили, и я согласилась. Придумала ноу-хау – рекламный сериал. Валя Азерников сочинил симпатичные скетчи для персонажей. Композитор Евгений Крылатов написал музыку, а я – слова к песне про «Пост-шоп». В этих словах и крылась моя главная «фенечка». Там был такой припев:

 
Мы в шопе, мы в шопе,
Сегодня мы в «Пост-шопе»…
 

Заказчик сначала чуть не поперхнулся. Но потом понял: клипы начнут крутить, и вся страна запоет «Мы в шопе». Чего еще надо? В рекламе же важен крючок, зацепка, манок – на который попадется зритель и слушатель.

Было сделано десять выпусков. В них снялись Лидия Николаевна и Маша Шукшины, ансамбль «На-На», Леня Ярмольник, Саша Пашутин, Толя Ромашин, Сережа Габриэлян и другие прекрасные актеры. Продавщицами в магазине «Пост-шоп» работали самые красивые студентки актерских вузов Москвы. Танцы ставила Марина Суворова. В общем, команда собралась нехилая… Даже я рискнула сняться в одном сюжете – но потом себя вырезала категорически: с точки зрения режиссера я эту роль не потянула – ни по красоте, ни по таланту.

Было весело и азартно.

Но мне опять не повезло с «дусером». Я нашла заказ, деньги, группу, а молодой человек, некто Игорь К., которого я позвала поработать, назначил себя продюсером, поставил себе крутую зарплату, взял себе в замы девочку – да и укатил по своим другим делам. Пришлось с ним расстаться.

Всю работу за Игоря и его девочку фактически сделал мой муж. Реклама получилась забавная. Но телевидение все-таки не рискнуло распевать на всю страну: «Мы в шопе!..» Леня Ярмольник утверждает, что именно поэтому мне рекламу больше не доверяют.

И все-таки…

И все-таки мои вынужденные каникулы закончились «Московскими каникулами». Хотя не сразу и не просто.

Сперва сценарий «Московских каникул» год пролежал у улыбчивого продюсера Олега Ч. Олег был силен в обещаниях и слаб в рукопожатии. Дело стояло. Вернее, валялось.

Как-то в коридорах «Мосфильма» меня встретил мой бывший художник Володя Королев, ставший президентом чего-то там. Он решительно сказал:

– Мне не нравится, что вы не снимаете. Я хочу, чтобы вы работали и получали деньги за свои картины.

– А как я этого хочу!

– Давайте делать кино вместе!

И вместе со сценарием мы с Эмилем Брагинским перекочевали к Королеву. Затем, взявшись за руки, пошли в Госкино к Армену Медведеву за господдержкой. Он нас «господдержал».

О сценарии «Московских каникул» Эмиль Брагинский как-то заметил: «Этот сценарий я писал не по заказу. А для собственного удовольствия. Каждый кинодраматург пишет один и тот же сценарий всю жизнь. Я пишу о любви в жанре так называемой городской сказки. Меня называют утешителем, а мое кино утешительным. Ничего плохого в этом я не вижу».

В фильме должна была прозвучать песня – от лица главного героя, московского интеллигента, кандидата никому-не-нужных наук. Я вычислила Андрея Макаревича – не просто как автора песни, но и как соавтора роли. Переговоры с ним провел Леня Ярмольник. Он же потом и спел эту песню в фильме.