Текст книги "Последняя граница. Дрейфующая станция «Зет»"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 33 страниц)

Долгим взглядом посмотрев на Джолли, Суонсон повернулся ко мне и покачал головой.

– Этот довод неубедителен, доктор Карпентер, – произнес он. – Доктора Джолли вызвали лишь потому, что больному стало плохо. Джолли не таков, чтобы допустить где-то прокол.

– Совершенно верно, – согласился я. – Он не таков. Но в холодильнике в лазарете лежит вещественное доказательство, которое будет представлено суду присяжных. Это кусок алюминиевой фольги, буквально испещренной отпечатками пальцев доктора Джолли. На ней сохранились остатки мази. Эту фольгу Джолли наложил в ту ночь на обожженное предплечье Болтона, предварительно сделав ему болеутоляющий укол, так как бедняга очень страдал. Однако прежде чем нанести на фольгу целебную мазь, он насыпал на нее хлористого натрия, то есть поваренной соли. Джолли знал, что благодаря наркотику больной три-четыре часа не будет ничего чувствовать. Он также знал, что, когда Болтон очнется, под действием выделяемого телом тепла мазь растает, соль начнет разъедать обожженную плоть и больной закричит от нестерпимой боли. Вы представляете, что должен был испытывать при этом несчастный? Все предплечье представляло собой сплошную рану, и на такую рану попала соль! Вскоре после этого пациент скончался. Скончался от шока. Ну что за прелесть наш «добрый лекарь», а?

Таков доктор Джолли. Кстати, можете сбросить со счета большинство его героических подвигов во время пожара, хотя, вполне понятно, он, как и любой из нас, жаждал уцелеть. Когда он в первый раз попал в машинное отделение, ему показалось, что там чересчур жарко и неуютно. Наш доктор лег на палубу и стал ждать, когда кто– нибудь вынесет его на свежий воздух. А потом...

– Он же был без противогаза, – возразил Ганзен.

– Он его снял. Ты же можешь задержать дыхание секунд на десять – пятнадцать. А почему полагаешь, что Джолли не может? Ну а потом он принялся творить чудеса геройства в машинном отделении оттого, что условия там стали лучше, чем в других помещениях корабля. К тому же в машинном он мог прикладываться к кислородной маске. Джолли гораздо меньше страдал он недостатка чистого воздуха, чем любой из нас. Ему было плевать, если бы кто– то начал кричать, умирая от удушья. Сам он не собирался терпеть лишения. Если была такая возможность. Разве я не прав, Джолли?

Тот ничего не ответил.

– Где пленки, Джолли?

– Я не понимаю, о чем вы толкуете, – произнес он бесстрастным голосом. – Видит Бог, мои руки чисты.

– А что скажешь насчет твоих «пальчиков» на фольге, покрытой солью?

– Каждый доктор может ошибиться.

– Ничего себе ошибочка! Где они... где пленки?..

– Оставь меня в покое, ради Бога, – с утомленным видом произнес ирландец.

– Теперь поступайте с ним, как вам будет угодно, – посмотрел я на Суонсона. – У вас найдется надежное местечко, куда можно посадить этого типа под замок?

– Как не найтись? – мрачно ответил Суонсон. – Я сам его отведу туда.

– Никуда вы его не отведете, – произнес Киннэрд, глядя на меня. Выражение лица его мне не понравилось. Не понравилось мне и то, что в руке он держал весьма зловещего вида маузер. Тот словно прилип к его ладони и нацелен был мне между глаз.

Глава 13

– Ловко сработано, доктор Карпентер, – проговорил Джолли. – Но судьба злодейка, старичок. Удивляться этому не следует. Ведь ничего существенного ты не узнал. Но давно бы тебе следовало понять, что выше головы не прыгнешь. И без глупостей. Киннэрд – меткий стрелок, другого такого не сыскать. Заметь, как удачно он занял позицию. Все у него на мушке.

Осторожно вытерев платком кровоточащий рот, он поднялся и, подойдя ко мне сзади, провел ладонями по моей одежде.

– Клянусь, у него даже пистолета нет, – произнес ирландец. – Попал впросак, Карпентер. Изволь повернуться к Киннэрду спиной.

Я повернулся. С любезной улыбкой Джолли что есть силы ударил меня тыльной стороной ладони. Сначала правой рукой, затем левой. Я покачнулся, но не упал. На губах я почувствовал солоноватый вкус крови.

– Не подумай, что я врезал тебе сгоряча, – с удовлетворением отметил Джолли. – Ударил я тебя с заранее обдуманным намерением. И с удовольствием.

– Выходит, убийцей был Киннэрд, – произнес я, с трудом ворочая языком. – Это он стрелял из пистолета?

– Не хочу приписывать себе все заслуги, корешок, – заскромничал Киннэрд. – Скажем так: мы все делали вдвоем.

– Так это ты отправился на поиски капсулы, – кивнул я. – Вот почему у тебя обморожено лицо.

– Заблудился, – признался Киннэрд. – Думал, никогда эту треклятую станцию не отыщу.

– Джолли и Киннэрд? – удивленно произнес Джереми. – Джолли и Киннэрд. Наши же товарищи. Ах вы, подлые, мерзкие убийцы...

– Умолкни, – приказал Джолли. – Киннэрд, ни на какие вопросы не отвечать. Я не доктор Карпентер и доказывать, какой я умный, не собираюсь. Как ты убедился, Карпентер, я человек действия. Коммандер Суонсон, снимите трубку, свяжитесь с центральным постом и прикажите всплыть. Потом возьмите курс на север.

– Вы выбрали орешек не по зубам, Джолли, – спокойно ответил Суонсон. – Уж не намерены ли угнать субмарину?

– Киннэрд, – скомандовал Джолли. – Приставь дуло своей пушки к животу старпома. Когда я сосчитаю до пяти, нажми на спусковой крючок. Раз, два, три...

Подняв руку в знак поражения, Суонсон подошел к висевшему на переборке телефону и, отдав соответствующее распоряжение, вернулся и занял место рядом со мной. При этом посмотрел на меня взглядом, в котором не было ни уважения, ни восхищения. Я посмотрел на присутствующих. Джолли, Ганзен и Ролингс стояли, Забринский сидел в сторонке, положив на колени рукописный журнал. Остальные – вокруг стола. Заняв позицию, Киннэрд сжимал рукоятку пистолета. Причем очень крепко. Никому не хотелось подставлять лоб под пулю. Все были ошеломлены и не думали сопротивляться.

– Угнать атомную подлодку – заманчивое и, несомненно, весьма прибыльное дело, коммандер Суонсон, – продолжал Джолли. – Но я не стану превышать свои полномочия. Нет, приятель, мы просто покинем вас. В нескольких милях отсюда находится надводный корабль с вертолетом на кормовой палубе. Через пару минут, коммандер, вы отправите радиограмму на определенной частоте и сообщите наши координаты. «Птеродактиль» нас и подберет. Даже если ваши подпорченные турбогенераторы и выдержат нагрузку, не советую преследовать этот корабль, торпедировать или принимать какие-то другие рискованные шаги. Во-первых, вы не посмеете начать ядерную войну. Во-вторых, вам его не догнать. Корабль вам не видать как своих ушей, коммандер. Даже если б вы его и увидели, то это бы вам ничего не дало. На нем нет никаких опознавательных знаков.

– А где пленки? – спросил я.

– Они на том корабле.

– Что! – воскликнул Суонсон. – Каким образом они могли на нем оказаться, черт побери?

– Извиняюсь и все такое, старина. Я вам не Карпентер и не стану открывать свои секреты. Профессионал, мой дорогой, никогда не рассказывает о своих методах работы.

– Так вы рассчитываете выйти сухими из воды? – произнес я с горечью, с трудом шевеля распухшими губами.

– А что нам может помешать? Порок не всегда бывает наказан.

– Убиты восемь человек, – изумленно произнес я. – Восемь! И ты спокойно признаешься в их убийстве?

– Спокойно? – подумав, произнес Джолли. – Нет, не спокойно. Я профессионал, а профессионалы никогда не убивают без необходимости. Но на сей раз такая необходимость была. Вот и все.

– Ты во второй раз произносишь слово «профессионал», – раздельно произнес я. – В одном я ошибся относительно вас. Вас обоих купили не при найме личного состава экспедиции. Гораздо раньше. Сразу видно, что вы за фрукты.

– Пятнадцать лет назад, старичок, – произнес Джолли. – Мы с Киннэрдом были лучшими агентами во всей Великобритании. К сожалению, в этой стране нам больше не работать. Но, полагаю, наши... э... выдающиеся способности пригодятся где-нибудь в другом месте.

– Так вы признаетесь в совершении этих убийств? – спросил я.

Смерив меня холодным взглядом, Джолли произнес:

– Дурацкий вопрос, Карпентер. Конечно. Я же сказал. А в чем дело?

– А вы, Киннэрд?

– Чего тут спрашивать? – Он подозрительно посмотрел на меня.

– Ответьте на мой вопрос, а я отвечу на ваш. – Краешком глаза я заметил, что Джолли смотрит на меня прищуренными глазами. Он интуитивно понял: тут что-то не-ладно.

– Тебе же это хорошо известно, корешок, – холодно заметил преступник.

– Что и требовалось доказать. В присутствии по меньшей мере двенадцати свидетелей вы оба признались в убийстве. И совершенно напрасно, скажу я вам. Отвечу на ваш вопрос, Киннэрд. Я хотел услышать от вас устное признание, поскольку, кроме листа алюминиевой фольги и еще кое-чего, о чем я вам сейчас скажу, никакими конкретными доказательствами вины любого из вас мы не располагали. Боюсь, что ваши выдающиеся способности вам больше не пригодятся. Ни вертолета, ни корабля вам не видать. Болтаться вам обоим на перекладине.

– Что за чушь ты там несешь? – презрительно спросил Джолли. Но в голосе его прозвучала тревожная нотка. – Зачем ты нам лапшу на уши вешаешь, Карпентер?

Не ответив на его вопрос, я продолжал:

– Я и за Киннэрдом слежу около шестидесяти часов, Джолли. Но я вынужден был затеять эту игру в кошки-мышки. Если бы я не позволил вам почувствовать себя победителями, вы бы ни за что не признались в своих преступлениях. Но теперь вы это сделали.

– Не попадись на его удочку, приятель, – обратился к Киннэрду ирландец. – Ему некуда деться, вот он и блефует. У него в мыслях не было подозревать тебя.

– Когда я понял, что ты один из убийц, – сказал я Джолли, – я сообразил, что вторым почти наверняка должен быть Киннэрд. Вы жили с ним в одном бараке, и раз ты его не замочил и не уколол, он должен был находиться с тобой в сговоре. Так оно и вышло. И когда Несби бросился в радиорубку, чтобы сообщить о пожаре, дверь не заклинило. Ты навалился на нее изнутри, чтобы создалось такое впечатление, будто она обледенела.

Рассуждая таким же образом, можно было установить, является ли твоим сообщником Грант, второй радист. Если нет, вам пришлось бы убрать его. Ты так и сделал. После того как я тебя вычислил, я как следует осмотрел Гранта. Мы с Ролингсом откопали его, и в основании черепа у него я обнаружил огромный кровоподтек. Юноша застал тебя врасплох или же проснулся в тот момент, когда ты резал или стрелял в кого-то из помощников майора Холлиуэлла. Вот ты его и оглушил. Убивать ты его не стал, решив уничтожить барак вместе с парнем. Однако ты не ожидал, что появится капитан Фолсом и вытащит радиста из огня.

Как это было некстати, верно? Он был без сознания, но, если б он очнулся, он вывел бы тебя на чистую воду. Но тебе было никак до него не добраться. В главном бараке было полно народу, большинство из-за ожогов не могли уснуть. Когда же на сцене появились мы, вы оба впали в отчаяние. Грант начал приходить в себя. И вы воспользовались удобным случаем отделаться от него. Правда, случай оказался не таким уж удобным для вас. Помнишь, как я удивился тому, что ты израсходовал весь мой запас морфия? Я действительно был этим удивлен тогда. Но не теперь. Теперь я знаю, зачем он тебе понадобился. Ты сделал парню укол морфия. При этом постарался, черт бы тебя побрал, чтобы доза была смертельной. Я правильно рассуждаю?

– Ты догадливее, чем я думал, – хладнокровно произнес доктор Джолли. – Возможно, я тебя недооценил. Но это не меняет дела, старичок.

– Сомневаюсь. Раз мне было известно, кто такой Киннэрд, почему же я позволил тебе взять верх?

– «Позволил» – это не то слово. А ответить на вопрос нетрудно. Ты не знал, что у Киннэрда есть пистолет.

– Неужели? – Я посмотрел на Киннэрда. – А вы уверены, что «пушка» выстрелит?

– Со мной этот номер не пройдет, корешок, – презрительно ответил Киннэрд.

– Я только полюбопытствовал, – заметил я кротко. – Вдруг, думаю, бензином, который в топливном баке, всю смазку смыло.

– Так ты знал об этом? – с побледневшим лицом подошел ко мне Джолли. – Что происходит, Карпентер?

– Пистолет нашел в топливном баке коммандер Суонсон, – произнес я. – Тебе пришлось его спрятать там, поскольку ты знал, что на борту субмарины все подвергнутся обыску и медосмотру. Тогда пистолет был бы обнаружен. Однако убийца, профессионал, по твоим словам, не станет расставаться со своим оружием, если его не принудят к этому обстоятельства. Я знал, что при малейшей возможности ты вернешься за пистолетом. Вот почему я положил его назад в бак.

– Черта с два! – Таким сердитым Суонсона я еще не видел никогда. – Просто забыли мне сказать, не так ли?

– Пришлось. Это случилось уже после того, как я тебя вычислил, Джолли. Полной уверенности в том, что у тебя есть сообщник, у меня не было, но если б он был, им должен был стать Киннэрд. Поэтому глубокой ночью я отправился в лагерь, положил пистолет в топливный бак и позаботился о том, чтобы ты, Джолли, не имел возможности оказаться поблизости от гаража. Однако на следующий день утром, когда все вышли подышать свежим воздухом, маузер исчез. Тогда-то я и понял, что у тебя есть напарник. Однако истинная причина того, что я положил пистолет на место, была иная. Я хотел, чтобы ты развязал язык. И ты его развязал. Так что игра окончена. Уберите свой пугач, Киннэрд.

– Боюсь, что на этот раз номер не пройдет, корешок. – Киннэрд направил пистолет мне прямо в лицо.

– Даю вам последний шанс, Киннэрд. Слушайте меня внимательно. Уберите маузер, не то через двадцать секунд вам понадобится врач.

В ответ я услышал грязное ругательство.

– Пеняй на себя. Ролингс, ты знаешь, что делать.

Все разом повернули головы в сторону Ролингса, стоявшего прислонясь к переборке, скрестив на груди руки.

Туда посмотрел и Киннэрд, направив на матроса ствол пистолета.

Раздался резкий, сухой выстрел «манлихер-шенауэра». Киннэрд вскрикнул. Маузер выпал у него из пальцев. Забринский, державший в одной руке мой пистолет, в другой – рукописный журнал с прожженным отверстием, с восхищением оглядев свою работу, обратился ко мне:

– Это от меня требовалось, док?

– Совершенно верно, Забринский. Большое спасибо. Классная работа.

– Тоже мне, классная, – презрительно фыркнул Ролингс. Подняв с палубы маузер, он направил его на Джолли. – С четырех футов даже Забринский попадет в цель. – С этими словами он достал из кармана индивидуальный пакет и бросил его ирландцу. – Так и думал, что бинт нам пригодится, вот я им и запасся. Доктор Карпентер предупреждал, что твоему дружку понадобится врач. Так оно и вышло. Ты же врач. Давай действуй.

– Действуй сам, – огрызнулся Джолли, не прибавив ни «старичок», ни «дружище». Добродушия в нем как не бывало.

Посмотрев на Суонсона, Ролингс официальным тоном произнес:

– Прошу разрешения шарахнуть доктора Джолли по черепу этой хреновиной, сэр.

– Разрешаю, – с сумрачным видом ответил командир субмарины.

Но убеждать Джолли не понадобилось. Доктор с руганью начал срывать упаковку.

Почти минуту все молчали, наблюдая, как доктор наспех накладывает повязку на кисть Киннэрда. Затем, словно в раздумье, Суонсон проговорил:

– И все же не понимаю, каким образом Джолли, будь он неладен, избавился от пленок.

– Очень просто. Подумайте немного и все станет ясно. Эти приятели дождались момента, когда мы добрались до чистой воды, затем положили пленки в прорезиненный мешок, прикрепили к нему желтый красящий маркер и с помощью установки для удаления камбузных отходов выбросили его. Помните, вся эта компания участвовала в экскурсии по кораблю, вот они и увидели этот мусоропровод. Возможно также, они получили надлежащие инструкции по радио от своего военно-морского специалиста. Я поставил в ту ночь Ролингса на дежурство, и он заметил, как примерно в половине пятого утра Киннэрд проник на камбуз. Возможно, он хотел прихватить там бутерброд с ветчиной, не знаю. Но, по словам Ролингса, когда этот тип лез в камбуз, в руках у него был мешок с маркером, а вышел он с пустыми руками. Мешок должен был всплыть на поверхность, а маркер, растворившись, окрасил бы участок воды площадью в тысячи квадратных футов. Штурману надводного корабля осталось бы лишь рассчитать на курсе от станции «Зет» к базе в Шотландии точку выхода субмарины на поверхность. Мешок можно было бы обнаружить и с борта корабля, но сделать это с вертолета оказалось бы гораздо проще.

Кстати, я был не вполне искренен, когда заявлял, что не знаю, зачем Джолли понадобилось задерживать нас. Мне это было известно. Ему сообщили, что судно может добраться до точки выхода подлодки в открытое море лишь в такое-то и такое-то время, поэтому необходимо во что бы то ни стало задержать нас. Джолли имел даже наглость спросить меня, когда же субмарина всплывет на поверхность.

Оторвав взгляд от раненой руки сообщника, Джолли с ненавистью посмотрел на меня:

– Твоя взяла, Карпентер. Ты выиграл. Но в одном ты проиграл. Пленки, на которых изображены фактически все шахты для запуска американских баллистических ракет, в руках тех, для кого они предназначались. А это главное. Такую информацию не купишь и за десять миллионов фунтов стерлингов. Но мы ее получили. – Он злорадно оскалил зубы. – Возможно, мы и проиграли, Карпентер. Но мы профессионалы. Мы свое дело сделали.

– Пленки твои друзья получили, это верно, – согласился я. – Я отдал бы свое годовое жалованье ради того, чтобы увидеть физиономии тех людей, которые их проявят. Слушай меня внимательно, Джолли. Главная причина того, что ты попытался искалечить нас с Бенсоном, объяснялась не желанием сказать свое веское слово по поводу состояния здоровья Болтона. Тебе понадобилось остаться единственным на корабле врачом, который смог бы сделать рентгеновский снимок щиколотки Забринского и снять гипсовую повязку. Вот что было самым главным, остальное не имело значения. Поэтому-то ты и постарался изувечить меня, услышав, что на следующее утро я намерен сфотографировать перелом в рентгеновских лучах. То был единственный раз, когда ты проделал эту работу непрофессионально. Но ты был готов впасть в отчаяние. Однако на сей раз тебе повезло.

Два дня назад ты снял гипсовую повязку, а вместе с ней и пленки, завернутые в пергаментную бумагу, спрятанные туда тобой в тот вечер, когда мы добрались до ледового лагеря. Это оказалось идеальным тайником. Конечно, их можно было положить под бинты при перевязке ожогов, но ты не захотел рисковать и нашел идеальный выход из положения.

На твою беду в первый же вечер я снял гипсовую повязку и подменил пленки. Кстати, вот еще одно доказательство твоей вины: на пленках явственно видны отпечатки ваших с Киннэрдом пальцев. Фольга, покрытая слоем соли, и признание, сделанное вами обоими в присутствии свидетелей, – достаточные улики. Теперь можно с уверенностью сказать, что утренняя прогулка на виселицу тебе с Киннэрдом обеспечена. Итак, виселица и провал, Джолли. Оказалось, что ты даже не профессионал. Твоим друзьям этих пленок не видать.

Беззвучно шевеля разбитыми губами, с искаженным лицом, не обращая внимания на два пистолета, направленных на него, Джолли, как безумный, кинулся на меня. Не успел «лекарь» сделать и двух шагов, как на темя его обрушилась рукоятка пистолета, который сжимал в ладони Ролингс. Словно подкошенный, ирландец рухнул на палубу. Ролингс безучастно посмотрел на упавшего.

– Никогда еще я не испытывал такого удовлетворения от выполненной работы, – будничным тоном произнес моряк. – За исключением, пожалуй, снимков, сделанных фотоаппаратом нашего корабельного врача для доктора Карпентера. Тех самых, которые он завернул в пергаментную бумагу.

– А что это ты снимал? – полюбопытствовал Суонсон.

– Да всех этих героев мультфильмов Уолта Диснея, которые висят в лазарете. Медвежонок Йоги, Утенок Дональд, Плуто Пучеглазый, Белоснежка и семь гномов, – довольно ухмыльнулся моряк. – И все в таком роде. Каждый кадр – настоящее произведение искусства. Да еще на цветной пленке. Я бы тоже отдал годовое жалованье, лишь бы взглянуть на физиономии этих парней, когда они проявят мои негативы, – с блаженным видом заключил Ролингс.