Текст книги "Меч короля Афонсу"
Автор книги: Алисе Виейра
Жанр:
Детская фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Глава 1. ВСЕ НАЧАЛОСЬ СО СТАРИННОЙ МОНЕТЫ
Это случилось именно здесь. Нет, кажется, немного левее… или правее? И так ли это важно? А-а, я тоже сначала думала, что неважно. Но ничто не бывает на свете ни с того ни с сего. Скажем, две приятельницы встретились на улице: «Привет, как дела?» Казалось бы, чистая случайность, просто р-раз – и встретились. А вот и нет, потому что на все есть свои причины. Одна бежала, торопилась, а другая останавливалась у каждой витрины, и именно поэтому они пришли в одно и то же место, в одно и то же время. Или другой пример… Нет, лучше не надо. Понимаете, мне просто хотелось поговорить, ведь в этой книжке у меня почти не будет возможности высказаться, задать вопрос, получить ответ. Сами увидите. Судя по всему, в этой истории мне и участвовать-то не придется. Вот я и разболталась. Извините.
Итак, Фернанду был уверен, что все произошло именно здесь. Здесь, и больше нигде. Фернанду всегда точно знал, как и что происходило. Или – как считали его младшие брат и сестра – воображал, что знает. Для любого случая он находил (или воображал, что находит) логические объяснения. Для этого ему иногда приходилось перекапывать целые горы книг. Ну и доставалось ему от младших! Какими только прозвищами они его не награждали! И «библиотечная крыса», и «книжный червь»… К тому же Фернанду собирал монеты и марки, и сестренка Мафалда не упускала случая позлить его, заявляя, что он «коллекционирует чужие плевки».
– Я стоял тут, и монета не могла далеко укатиться!
– А вот и могла! Кругленькая, гладенькая, шмыг-шмыг между камушками – и поминай как звали! – ехидничала Мафалда.
– Ну что, так и будем здесь торчать, пока не отыщется твое бесценное сокровище? Была бы хоть золотая… – проворчал Вашку.
– Золотая… Что ты понимаешь!
– Золотая-медная, заблудилась бедная! – промурлыкала Мафалда и, не дожидаясь расплаты, поскакала вниз по дороге. Потом остановилась и, не давая брату опомниться, затараторила: – Вон, вон, что-то темное, может быть, твоя монета, говорила я тебе, что она далеко закатилась, а вы мне никогда не верите!
Вашку не особенно волновала судьба монетки, но он побежал вслед за братом вниз по склону холма, к тому месту, куда показывала Мафалда. Ничего там не было.
– Вы что, слепые? Пора очки покупать. Будете носить их на шнурочке, как тетя Леокация. Да вот же, внизу! Видите, блестит?
– Может, мы и правда ничего не видим, зато тебе явно лишнее мерещится. Или что-то с головой не в порядке? Спутать пробку от пивной бутылки со старинной монетой, с монетой эпохи дона Карлуша…
– Во-первых, – изрекла Мафалда и начала загибать пальцы, – она так же относится к эпохе дона Карлуша, как я к эпохе принцессы Магалоны; ты купил ее на прошлой неделе на барахолке при мне, и было их там навалом, хоть пруд пруди. Во-вторых, если ты так ею дорожил, незачем было таскать ее в кармане; а в-третьих, повтори-ка насчет головки, с которой не все в порядке, я что-то не расслышала…
Одним словом, дело дошло до драки. Ни дать ни взять бойцовые петухи. Только родные братья и сестры способны так сердито наскакивать друг на друга: и за волосы, и щипаться, и «зануда», и «мелюзга сопливая»… А бедный Вашку, которому заодно тоже перепадало от воюющих сторон, только вопил: «Хватит, перестаньте, ненормальные, к чаю опоздаем!» – и каждые пять минут хватался за носовой платок, потому что был совершенно простужен и у него без конца текло из носа.
Трава под ногами бойцов была сплошь усеяна камнями, да и вся территория замка Сан-Жоржи, прямо скажем, не перина, так что упавшему пришлось бы несладко. В конце концов ребята устали меряться силами, уселись на небольшую каменную скамью и огляделись. Они любили эти места и часто сюда приходили, но в этом уголке, кажется, еще не бывали.
– Странная скамья, – сказала Мафалда, вытирая вспотевший лоб.
– Скамейка как скамейка, обыкновенная, каменная… – ответил Фернанду.
– А вам бы хотелось, чтобы она была из красного дерева, – попытался сострить Вашку, предварительно чихнув раз пять подряд.
– Довольно глупо. Я имела в виду, что эта скамейка белее других, – ответила Мафалда.
– Спешите, спешите, в нашей программе рекламная передача «Дорогая соседка, как вам удается содержать свои скамейки в такой ослепительной чистоте?», – провозгласил Вашку, и все рассмеялись.
– А все-таки она белее остальных, – настаивала Мафалда. – Спорим, что ее недавно поставили?
Вашку скривился, намереваясь как следует чихнуть: «А-а-а-а…», но, не доведя дело до конца, хлопнул себя по лбу и сказал:
– Ай-ай-ай, голова дырявая! Ну конечно, уважаемая сестрица, я забыл сообщить вашей милости, что король Португалии дон Афонсу Энрикеш не далее как вчера повелел установить здесь эту прекрасную скамью в ожидании вашего визита! Да, совсем памяти не стало. А все проклятый насморк. Простите великодушно, сеньора!
– Тебе бы только паясничать, – огрызнулась Мафалда. – Вот сейчас увидишь, что я права. Найдем сторожа и спросим.
– Потрясающая идея! – не удержался Фернанду. – Такая гениальная мысль могла прийти в голову только моей сестре, у которой…
– У которой что?.. – грозно спросила Мафалда.
– У которой… удивительно светлая голова! У-ди-ви-тель-но!
И они побежали к воротам замка, где обычно дежурил сторож.
Глава 2. ПОЯВЛЯЕТСЯ ДОН БИБАШ СО СВОИМИ БУБЕНЧИКАМИ, КУПЛЕТАМИ И СТРАННОСТЯМИ
Сторожа не было и в помине.
Только облако пыли клубилось над землей, похожее на густой туман над Тежу[1]1
Т?жу – река в Португалии, на правом ее берегу расположена столица республики Лиссабон.
[Закрыть], из-за которого иногда запаздывают паромы. Как будто туман решил подняться от реки к замку, чтобы сверху полюбоваться на город. Вы, конечно, поняли, что я специально придумала такой красивый образ. Приятнее говорить о тумане над Тежу, чем о дорожной пыли, – немного поэзии доставит читателю удовольствие. Да, простите, кажется, я опять встреваю. Продолжим.
– Что случилось? – удивилась Мафалда. – Откуда столько пыли? В первый раз такое вижу. Может быть, рядом стройка?
– И в замке какой-то шум! – Фернанду был так заинтригован, что даже забыл о потерянной монете.
– А может, банкет? – Вашку потянул носом воздух. – Я слышал, что здесь собирались открыть ресторан. Давайте зайдем, самое время немного подкрепиться.
– Только о еде и думает, обжора! – хмыкнула Мафалда.
– Почему же? – запротестовал Вашку. – Я и о другом думаю. Например, что этот противный насморк никогда не кончится. Меня уже закормили антибиотиками. Да, кстати…
Он сунул руку в карман, пошарил там и вздохнул с облегчением:
– Слава богу, не забыл. Тут они, мои таблеточки красно-синенькие. Пьешь их, пьешь каждые два часа, а толку никакого… А вот мне кажется, что всякие там простуды и вообще все болезни нужно лечить другим способом: полдюжины пирожков натощак, таких румяных, с сахарком и корицей на корочке – м-м-м, вкуснотища! – и два-три литра молока, а то всухомятку нехорошо. Если я стану врачом, то буду выписывать только такие рецепты. Никаких антибиотиков! Никаких микстур! Никаких уколов! А-а-пчхи!
– Ну, что еще мудрого скажешь, специалист по простудам?
– Слушай, кончай издеваться! Воспитанные девочки говорят в таких случаях «будь здоров!». А если хочешь знать, я вот еще о чем думаю: зря мы здесь стоим как дураки лучше пошли бы и посмотрели, что там такое. И вообще, черт побери, как говорит дядя Жоан, у нас демократия!
– А при чем тут демократия? – засмеялась Мафалда.
Вашку, стараясь успеть, пока не засвербило в носу, стал объяснять:
– Здесь ведь нет таблички «Вход воспрещен» или «Вход по пропускам»? Ничего такого. Ни охраны, ни замков, ни решеток, ни кордонов. Ясно? Значит, всем можно, вход свободный. Пошли! А-а-пчхи!
А из замка действительно доносился страшный шум. Слышались чьи-то голоса, выкрики, над головами детей носились черные птицы, явно высматривая добычу. Но пока, кроме этих пернатых хищников, вокруг не было видно ни души. Казалось, что голоса доносятся издалека или приглушаются плотной завесой из дыма.
– Наверно, поросенка зарезали, – неуверенно произнес Вашку.
– А этот все о еде, – отозвалась Мафалда, перейдя почему-то на шепот. – Обоняния ты, видно, не лишился.
– При чем тут еда, балда ты! Посмотри на землю… Поняла?
Камни под ногами были в чем-то темно-красном, и это красное могло быть только кровью, спекшейся кровью. В воздухе появился неприятный запах.
– Вы по-прежнему хотите идти туда?
– Девочка, кажется, боится?
– Вовсе не боюсь, просто в этом тумане ничего не видно!
– Туман! Хорошенький туман! Какая-то сплошная дымовая завеса! Я даже твоего носа не вижу!
– Все равно выбора у нас нет: вперед идти трудно, а назад вообще невозможно. Вы только оглянитесь, – сказал Вашку.
Но в этот момент непонятно откуда – справа, слева, спереди или сзади – послышался голос, напевавший довольно бессвязную песенку. Ребята замолчали.
Опасаться вам не надо,
Я на графа только зол.
Колотил меня Фернанду,
Гад ползучий и козел.
И из облака дыма появилась поразительная фигура, будто сбежавшая с картинки учебника по истории. Это был человечек в разноцветном костюме с вертикальными прорезями и шутовском колпаке, на многочисленных язычках которого болтались бубенчики, колокольчики, погремушки – словом, все, что способно бренчать, аккомпанируя песенке без конца и без начала:
Колотил меня Фернанду,
Гад ползучий и козел.
– Смотрите, настоящий шут! – воскликнула Мафалда.
– О каком это Фернанду он поет, не о тебе ли? – шепнул Вашку брату на ухо, получив вместо ответа локтем в бок.
Между тем таинственное существо заголосило еще громче:
– Слушай, Фернанду, за что он тебя так? – зашептала Мафалда.
– Я-то тут при чем? Не знаю я никакого Гимарайнша! – защищался Фернанду, которому этот элегантный господин уже начал казаться довольно подозрительным.
Сторожит Фернанду грязный,
Крысы сын, исчадье тьмы, —
продолжал завывать человечек.
Тут Мафалда решила, что шутка зашла слишком далеко. Она тронула незнакомца за рукав с прорезями и спросила:
– Скажите, пожалуйста, вы готовитесь к народным гуляньям, к Празднику песни или карнавалу?
Но остановить этого грубияна не представлялось никакой возможности. Похоже, он вообще не замечал ребят и пел для собственного удовольствия, не рассчитывая на внимание каких бы то ни было зрителей:
Он вонючий, пьяный, грязный,
Злой дурак, палач тупой,
Дон Фернанду с рожей красной,
Сатана – его святой.
Мафалда снова дернула незнакомца за рукав:
– Сеньор артист, мы обязательно выслушаем вашу песню до конца и поаплодируем. Можем вызвать вас на «бис», если хотите, только объясните нам сперва, что здесь происходит?
Человечек прервал свое пение и уставился на ребят.
– Поклянитесь богом, которому вы молитесь, что вы не шпионы графа!
– Сеньор, мы не знаем никакого графа, и вообще мы все республиканцы. Наш дядя Жоан говорит, что монархия себя изжила.
Шут сделал пируэт, и бубенчики на его колпаке зазвенели так весело, будто тоже обрадовались словам Вашку.
– Что за удивительные речи, что за чудные слова, каких я не слыхал даже в Гимарайнше. Но я верю, что вы не шпионы… И скажу вам по секрету: нужно всегда быть настороже: этот ди Трава хитер как дьявол!
Снова стремительный поворот на одной ноге.
– А теперь живо за мной, если вы хотите услышать речь короля. Он у нас долго говорить не любит и, если мы не поспешим, к нашему приходу уже отправится завоевывать следующий город. Итак, за мной, и поклянитесь не выдавать дорогу этим дьяволам из Гимарайнша!
Ребята терялись в догадках, пытаясь понять, что происходит и кто же такой этот чудак, который ведет их по незнакомым дорожкам. Но вскоре уразумели, что задавать вопросы бессмысленно, – ответа на них все равно не дождешься.
Глава 3. А ВОТ И ДОН АФОНСУ ЭНРИКЕШ СОБСТВЕННОЙ ПЕРСОНОЙ
Пока они поднимались к замку по узким дорожкам, дым мало-помалу рассеивался, и наконец очертания всех предметов приобрели прежнюю ясность. Стали отчетливо видны дороги, люди, животные, птицы. Вот только в головах у ребят оставались туман и неразбериха. Куда они попали? Разумеется, если бы они почаще читали приключенческие книжки и смотрели приключенческие фильмы, герои которых легко переносятся на тысячу лет вперед или назад, то давно сообразили бы, что с ними случилось то же самое. Но ничего не попишешь, все трое пребывали в уверенности, что они в 1981 году. Я бы объяснила, да не могу – не имею права. Сами понимаете, моя роль совсем другая. Ладно, продолжаем.
Через несколько минут вся компания во главе с шутом, который непрерывно напевал и звякал бубенчиками, оказалась у входа в замок.
– Не пойму, это всерьез, что ли? – озадаченно произнес Фернанду.
Впервые в жизни он заподозрил, что далеко не все знает и понимает. Нив одной книге ему не попадалось то, что сейчас он видел собственными глазами и слышал собственными ушами. Ни в одной многотомной энциклопедии.
– А ты как думал? Видал стражников? Это тебе не манекены какие-нибудь! Только к чему весь этот маскарад?
– Спроси лучше, что мы тут среди них делаем? – пробормотал Вашку, который, по-видимому, чувствовал себя виноватым в том, что уговаривал брата и сестру подняться в замок. И далась ему эта демократия дяди Жоана!
– Знаете, мальчики, этому должно быть какое-то объяснение. В противном случае, мы все сошли с ума!
– Ого, красиво говоришь! – съязвил Фернанду.
– Это она… а-пчхи!.. со страху, – пояснил Вашку.
– А с тобой что случается со страху? – огрызнулась Мафалда.
– Со мной-то? Я бы сейчас со страху проглотил пять кило берлинского печенья, три дюжины сладких пирожков и несколько литров лимонада. Эх-ма! Неужели в этой таинственной стране не найдется магазинчика, где можно чего-нибудь пожевать, ну хоть лягушачью лапку!
Но ответа он не получил, потому что как раз в этот момент шут, стоявший рядом со стражниками, помахал ребятам рукой и крикнул:
– Сюда, сюда, сейчас все начнется!
Они побежали за шутом и вдруг очутились в просторном зале, где толпились какие-то странно одетые люди, говорившие между собой на непонятных языках.
– Вроде по-английски… или по-французски… – шепнула Мафалда на ухо Фернанду.
– Знаешь что, здесь, наверно, снимают фильм. Хочешь стать кинозвездой?
Тут все зашумели, и в зал вошел человек, одетый так, будто он только что вернулся с поля битвы или, наоборот, собирается туда отбыть.
Вашку толкнул сестренку локтем:
– Мафалда, смотри, как он похож на дона Афонсу Энрикеша! Точь-в-точь как памятник! Интересно, где они нашли такого актера?
– Кто это они?
– Ну эти, киношники!.. Фернанду же сказал, что здесь съемка…
– «Сказал, сказал»… Будто я знаю, что здесь происходит… – проворчал Фернанду. – Давайте лучше сядем в сторонке и будем помалкивать, пока все не прояснится.
– Точно. Может, нас возьмут в статисты, как этих всех, заодно и заработаем. Отец одного парня из нашего класса был как-то статистом. Он должен был войти в харчевню и сказать: «Зе Ганфиаш проигрался». Он неплохо заработал, да еще они записали его имя и адрес, чтобы снова вызвать, когда понадобится. Правда, больше не понадобилось. Его сын, мой одноклассник, считает, это из-за того, что папочке его пришлось пятнадцать раз повторить ту фразу, пока режиссер не добился своего…
– Да помолчи ты хоть минуту, – прошипела Мафалда. – Трещит как сорока!
– Никто меня, бедняжку, не понимает. Заговоришь о еде – плохо, о другом – тоже плохо. Теперь я вижу, как вы ко мне относитесь. Впрочем, мне давно пора к этому привыкнуть… И все оттого, что я младший…
– Расхныкался! Не трудись, не разжалобишь. Тебя просят всего лишь помолчать, и так ничего не слышно. Нашел время болтать про какого-то Зе Манфиаша…
– Ганфиаша… Зе Ганфиаша… – уточнил Вашку.
– Какая разница? – пожала плечами Мафалда.
В это время тот, кто был не кем иным, как доном Афонсу Энрикешем, уселся во главе огромного стола и положил перед собой тяжеленный меч, причем так естественно и легко, будто это был столовый ножик или бутафорское оружие из картона.
Да-да, речь идет о настоящем Афонсу Энрикеше, основателе португальского королевства, однако, как вы успели заметить, никто из ребят до сих пор ничего не понял. Я хочу сказать, не понял того, что они перенеслись на несколько сотен лет назад, – сейчас, минутку, посчитаю, только возьму бумагу и карандаш, считать в уме я совершенно неспособна. Значит, так, от одиннадцати семь – четыре, а от семи четыре – три, от девяти один – восемь и, наконец, от одного отнимаю один – получаю ноль; итого: ровно на восемьсот тридцать четыре года назад. Я понятия не имею, когда их наконец осенит и они перестанут думать, что участвуют в съемках какого-то фильма. Это зависит только от них самих. На мой взгляд, у них уже было достаточно времени, чтобы догадаться. Впрочем, ничего удивительного. Если бы все происходило, как в научно-фантастическом фильме о полетах из галактики в галактику, из тысячелетия в тысячелетие с помощью пучка светового излучения, – вот тогда бы до них сразу дошло. Еще бы! Таких фильмов по телевидению хоть пруд пруди! А здесь переехали на 834 года назад, прямо в средние века, в эпоху, можно сказать, феодализма – казалось бы, ну что общего с нашими днями? – и вот, пожалуйста, ничего не понимают! Ах, простите, я что-то опять разговорилась. Никак не могу избавиться от дурной привычки вмешиваться в чужие дела. Еще раз извините…
Неожиданно в зале воцарилось молчание. Присутствующие замерли в ожидании того, что скажет тот, в доспехах, в общем, дон Афонсу Энрикеш. Только изредка раздавалось звяканье бубенчиков. И тут, словно раскат грома, загрохотал его голос:
– Тихо, дон Бибаш, ибо мне сейчас не до твоих куплетов! Угомонись, пока я не отправил тебя в застенки Гимарайнша!
Шут изобразил некое подобие поклона и отошел к Фернанду, Мафалде и Вашку. Он уселся на пол, приложил палец к губам и прошептал:
– Тс-с-с! Острожно, не то граф схватит нас, а с ним шутки плохи!
– А кто такой граф? Вон тот? – спросил его на ухо Фернанду, кивая в сторону дона Афонсу Энрикеша.
У шута от ужаса глаза полезли на лоб:
– Свят, свят, свят! Господи спаси! Сгинь, сатана! Прочь, нечистая сила!
– Ну ладно, ладно, я больше не буду, – перепугался Фернанду, – я просто не знал, про какого графа вы все время говорите.
В ответ на его слова шут осторожно поднялся на ноги, изо всех сил стараясь не звенеть бубенчиками и не прогневать Афонсу Энрикеша, затем снова поклонился – на этот раз еще галантнее прежнего – и сказал:
– Я понял. Вы чужеземцы и никого не знаете. Перед вами Афонсу Энрикеш, коего сарацины именуют Ибн-Эриком и перед которым рушатся стены всех на свете мавританских крепостей. А я дон Бибаш, шут, дорогие дети, и давно я позабыл, сколько лет живу на свете.
Еще один дурацкий поклон (такое кривлянье, судя по всему, входило в его обязанности) – и шут снова уселся на пол.
– А все-таки где же тут граф? – тихонько спросила Мафалда старшего брата.
Фернанду пожал плечами и выразил на лице полное недоумение.
– А может, он тоже пятнадцать раз повторял одну сцену, поэтому его сегодня и не вызвали? – предположил Вашку, безнадежно шаря по всем карманам в поисках чего-нибудь съедобного. Без толку. Ничего, кроме таблеток антибиотика, которые он так и не выпил. Да, этим не наешься.
Но в этот миг тот самый дон Афонсу Энрикеш встал и заговорил.
И вот что он сказал.
Глава 4. РЕЧЬ КОРОЛЯ
– Благородные рыцари, оруженосцы и все прочие, собравшиеся здесь! Слушайте меня. Настало время, когда я должен напомнить вам все, что совершил я за семь лет, с тех пор, как стал вашим королем…
По залу прошел шумок, одни ухмылялись, другие откровенно хохотали, третьи наклонялись и шептали что-то на ухо соседу. Дон Бибаш замотал головой, поддерживая общий шум звяканьем своих бубенчиков, и подмигнул ребятам:
– Хочет, чтобы его называли королем! Слушайте, что я вам расскажу…
Мафалда, Фернанду и Вашку присели на пол рядом с ним и приготовились слушать.
– Он очень хочет быть королем и, говоря по чести, немало для этого сделал. Если королевское величие зависит от того, как часто обагрялся меч кровью врагов, то нет более достойного короля, чем Афонсу Энрикеш. Но мы со всех сторон окружены врагами! Они надвигаются на нас из Кастилии, они наступают из Арагона, они идут из Галисии, они подстерегают нас даже в наших владениях! А епископы и сеньоры в этих королевствах смотрят на нас так, будто мы пустое место. Чтобы уязвить Афонсу Энрикеша, они называют его герцогом или принцем, а королем – никогда! К тому же все они заодно с папой римским. Но ничего! Они все, вместе взятые, не стоят его одного!
А зал все не мог угомониться. Тогда тот самый Афонсу Энрикеш грохнул кулаком по столу и рявкнул:
– Молчать, не то р-разнесу!
(Вашку еле удержался, чтобы не чихнуть.)
Король поскреб в бороде, обвел глазами зал и продолжал:
– Семь лет, и ничего в этом нет смешного. Вы думаете, я не могу называться королем только потому, что мой двоюродный братец Афонсу VII Кастильский позволяет себе смотреть на меня сверху вниз? Как бы не так! Ошибаетесь! И вы, и этот мерзавец! И запомните: или быть по-моему, или я все р-разнесу! Я с самого рождения знал, нутром чувствовал, что не для того появился на свет, чтобы получить в наследство одно лишь жалкое графство своего отца, и уж тем более не для того, чтобы спокойно смотреть, как там расселся этот бандит граф ди Трава. Правду я говорю, дон Бибаш?
– Чистую правду, сеньор мой! – откликнулся шут, прошелся колесом и тут же спел очередной куплет про ненавистного Фернанду.
– Хватит, дон Бибаш! Уймись. Клянусь Сантьяго![3]3
Сантьяго – один из духовно-рыцарских орденов, под знаменем которых на территории Португалии велась Реконкиста – борьба на освобождение от арабских завоевателей. Здесь: Сантьяго – святой покровитель воинов-христиан в Португалии и Испании в их борьбе против мавров.
[Закрыть] Никто не знает, где теперь эти негодяи! Может быть, граф ди Трава уже давно горит в адском пламени! – сказал Афонсу Энрикеш и захохотал. Гулкое эхо прокатилось вдоль свинцово-серых стен зала. – Но вернемся к более важному делу. – Он снова почесал подбородок и продолжал: – Да, это правда, я всегда желал власти и славы, и вам это хорошо известно. Это у меня от матери доны Терезы. Особенно нежных чувств мы друг к другу не питали, но должен признать, что моя матушка была сильной бабой. Уж я от нее натерпелся, это точно. Живи я триста лет, все равно не забуду тот 1128 год, когда она пошла на меня войной и нам пришлось драться на полях Сан-Мамеде…[4]4
В битве при Сан-Мамеде Афонсу Энрикеш нанес поражение войскам графини доны Терезы.
[Закрыть] И все оттого, что я рассердился, когда она начала раздавать должности и возвышать чужеземцев! Я тогда еще не был королем, потому что после смерти моего отца правила она, но мог ли я спокойно смотреть на то, что она творила? Не такой я человек, чтобы сидеть и помалкивать да на птичек в небе глазеть. – И он снова захохотал, очень довольный своей шуткой. – Я эту землю защищал и требовал справедливости для тех, кто пропитал ее своею кровью. Мой отец, граф Энрике, всегда говорил мне: «Сын мой, если отступишься от справедливости на шаг, она убежит от тебя на сто шагов». Вот был человек! Жаль, что рано умер и так мало успел.
Между тем люди, стоявшие перед Афонсу, переминались с ноги на ногу, подталкивали друг друга и слушали его с явной неохотой. Похоже, они уже много лет слушали одно и то же.
– Он еще долго говорить будет? – спросила шута Мафалда.
Она сказала это тихо-тихо, зато Вашку на этот раз не смог удержаться, и его «а-пчхи» грянуло на весь зал, как пушечный выстрел.
Афонсу Энрикеш побагровел и рявкнул:
– Молчать, не то р-р-азнесу!
Это маленькое происшествие, однако, несколько взбодрило аудиторию, разбудив тех, кто воспользовался вступительной частью речи, чтобы немножко соснуть.
– Итак, вернемся к более важному делу. Город Аль-Ужбуна нами завоеван! Наконец-то завоеван! Конечно, все было не так, как это обычно делаю я. Помнится, в Сантарене…[5]5
Сантар?н – город на реке Тежу. В 1147 году был осажден войсками Афонсу Энрикеша и отвоеван ими у мавров.
[Закрыть] Но что поделаешь? Придумали новые орудия, приходится идти в ногу со временем. К тому же я был вынужден действовать наверняка: нам нельзя было снова потерпеть поражение! Думаю, мне следует пересмотреть свои взгляды на военную стратегию. Меня, видите ли, называют налетчиком, бандитом и еще не знаю кем!.. Сыт по горло оскорблениями! Разве для этого я столько лет подряд рубился с войсками своей мамаши и кузенов из Леона и Кастилии? Разве для этого платил папе четыре унции золотом? Это я-то, который рвет в клочки договоры и забывает обещания, если того требуют интересы королевства! Ибо королевство сейчас превыше всего.
Он замолчал. В зале царила гробовая тишина. Даже дон Бибаш, казалось, забыл про свои обиды. Даже Мафалда, Фернанду и Вашку начали догадываться о смысле происходящего. Даже чиханье прекратилось.
– Прежде всего я хочу представить вам своих союзников по походу на Аль-Ужбуну. Они прибыли из Франкского королевства, из Британии, из Германии, из Фландрии. Они шли на Восток как борцы за веру и гроза мавров. А заодно им хотелось и карман набить, ну что ж, будь ты хоть трижды благочестив, а задаром трудиться никому неохота. Правду я говорю, о воины?
Но крестоносцы молчали. Не удивительно: они не понимали по-португальски.
– Короче, они держали путь в иные края, но воля провидения закинула их к нам! А провидению немножко помог дон Педру Питойнш, наш епископ из Порту… Это он договорился с господами рыцарями, и они вместе с нами пошли на штурм города, прервав на время свой поход за веру. Мой друг Осберн, рыцарь из Британии, расскажет вам после, как шло сражение, как тяжела была осада и взятие города. Рассказывать он мастер и пообещал мне даже – коли вернется живым и здоровым из Святой земли – написать обо всем, что видел, в точности, ничего не пропуская. Это благое дело. Кто-то должен поведать нашим правнукам о том, как мы сражались. Я бы и сам взялся, да где уж мне писать, если я и читать-то не умею. А монахи в Коимбре – чтоб им пусто было! – годами не могут лист пергамента заполнить. Но мой друг Осберн – человек ученый и писать умеет быстро. Он будет говорить перед вами и расскажет все как было. Кто желает послушать, пусть приготовит несколько мараведи[6]6
Мараведи – старинная монета, которой пользовались в Португалии и Испании в средние века.
[Закрыть], а то наша казна отощала… Да еще эти проклятые четыре унции для папы…
Легкое покашливание, которым напомнили о себе люди в одеяниях епископов, заставило его добавить:
– Я хотел сказать, п?дать, которую я по своей доброй воле плачу Святейшему…
В толпе засмеялись. Послышались возгласы: «Плати, плати, может, так ты и выслужишь у папы титул короля… когда-нибудь!» Многие прятали лица и зажимали рты, не в силах сдержать смеха.
– Молчать! В порошок сотру! Как бы там ни было – ох, устал я от этой болтовни, – кто хочет послушать Осберна, должен раскошелиться. Если кто чего не понял, может сейчас спросить.
Фернанду тронул Мафалду за руку:
– Как ты думаешь, спросить его?
– О чем?
– Как о чем? Разве нам не о чем спросить? Например, где мы, что все это значит, что это за люди и что это за город такой – Аль-Ужбуна, о котором он сейчас говорил, да и вообще…
Мафалда скептически пожала плечами:
– Ну спроси…
А Вашку робко добавил:
– Если тебе не трудно, спроси еще, где здесь можно заморить червячка…
На этот раз никто не стал ворчать на ненасытную утробу младшего брата, поскольку желудки старших были теперь вполне с нею солидарны.
