Текст книги "114 баллов (СИ)"
Автор книги: Алиса Васильева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Я так понял, ношение рабочей одежды вне «Треугольника» – это типа протест. Количество таких протестующих пугало. Комбинезоны то и дело попадались мне на глаза в метро и даже в моем богом забытом районе.
Какой-то долговязый парень из этих «революционеров» как-то подошел ко мне на проходной и довольно громко произнес:
– Ты все правильно сказал, брат. Город – это мы. И мы должны крепко держать его в руках. Я теперь себе это каждый день повторяю.
«Мы должны держать Город в своих руках?» – когда это я такое говорил? Я был абсолютно уверен, что не мог такого ляпнуть.
– А я себе хочу такую татушку сделать, – похвасталась девушка в комбинезоне справа от меня, – и твое имя тоже набью.
Она мне кокетливо улыбнулась. Да вы что, все тут с ума посходили? Я испуганно огляделся. Мы шли в сплошном потоке людей, и нас слышало не меньше сотни человек. Одобрительные кивки, улыбки.
– Наша судьба в наших руках! Я сказал, что мы должны держать свою судьбу в своих руках, – сообщил я тому парню, что первым заговорил со мной.
– Согласен, брат! На все сто!
Он даже не понял разницы.
– Мы с тобой, Эрик, – услышал я откуда-то сзади.
Вот уж спасибо! Только можно я никого не поведу ни к каким революционным вершинам? С чего они вообще взяли, что я разделяю их бредовые взгляды? Да ладно бы просто разделяю, как так вышло, что меня считают чуть ли не голосом революции?
Я заставил себя прикусить язык. И так уже доболтался. Что бы я ни сказал, мои слова все равно поймут превратно. Лучше молчать. Говорить только о работе. Вообще не лезть в этот повстанческий лепет.
Но это оказалось не так уж и просто. Такое впечатление, что пока я не замечал это подпольное движение, оно вроде как не замечало меня. Но стоило мне заметить его присутствие, как и оно мгновенно обнаружило меня.
И взяло в оборот. Теперь в метро и на улицах мне все время попадались на глаза дурацкие надписи в духе Нелл и компании. Да и, что там скрывать, в моем собственном духе: «Город – это мы» и «Мы должны держать Город в своих руках» встречалось ничуть не реже, чем «Наш Город А», «Голос сектору А», «А, б, в» и, шедевр, от которого у меня вообще зубы сводит – «Один Город – один сектор».
Ладно, можно сделать вид, что я по-прежнему не вижу этих фактов вандализма. Граффити вообще не самый мой любимый вид искусства. Гораздо сложнее прикидываться, что я принимаю агитационные листовки в своем шкафчике для одежды за рекламный спам. Этот трюк требовал определенной сноровки, ведь выбросить эту дрянь в ближайшую урну – не самая блестящая идея. Приходилось тащить очередную листовку домой и жечь над унитазом. Цирк.
Я, кстати, ознакомился с содержанием нескольких из них. Печатала всю эту красоту какая-то организация, называвшая себя «Голос». Теперь, когда я узнал название, мне стали понятны многие обрывки разговоров, которые я слышал то тут то там. Листовки у них были, что называется, креативные.
«Чего ты хочешь? А теперь поразмысли, почему ты никогда раньше не слышал этого вопроса?» Если честно, то зацепило.
Вторая листовка тоже была довольно лаконичной – «Власть представителям секторА». Это меня отрезвило. Что мы будем делать на руководящих должностях? Совершать ошибки? Придумывать нелепые и непродуманные законы? Каким же надо быть бараном, чтобы рваться к власти, не годясь для этого. Ответственность – это бремя. И чтобы эффективно его нести, нужно обладать соответствующими данными.
У меня вот, например, нужных мозгов для моей новой должности не было, и снова с точностью повторилось все то, что уже было в отделе айти. С первого же дня как-то сложилось так, что я в основном воплощал в реальность идеи Константина.
Бегал по всему складу, обучал людей работе с новой системой, выслушивал их жалобы и пожелания, проверял их отчеты, исправлял их ошибки и разгребался с непредвиденными ситуациями, которых, как оказалось, случалось по дюжине на дню.
В общем, просто мальчик на побегушках. Не скажу, что это было плохо, – до большей части того, что говорил мой шеф, я сам бы не додумался, просто непонятно, зачем я тут вообще был нужен, если Константин и так знал, что надо делать.
Я задал ему этот вопрос после первого месячного отчета, показавшего, что по заданным Константином показателям эффективность работы склада повысилась на восемь процентов. И это, кстати, после месяца моей беспрерывной беготни и просто каторжной работы. До опрометчиво обещанных мной тридцати процентов было как до Луны.
– А что тебя беспокоит? – Константин уперся в меня своим асфальтовым взглядом. – Хочешь больше полномочий и свободы?
– Да нет, не в том дело. Просто зачем я тут нужен? Почему вы раньше не занялись всеми этими изменениями, если и так знали, что нужно делать?
Я надеялся, что мои слова не звучали как детский лепет. Судя по тому, что Константин мне сразу об этом не заявил, все же нет.
– Не было проводника. Идеи и теории хороши, но для их воплощения нужен соответствующий человек, которого у меня не было.
– И чего же во мне такого соответствующего? – полюбопытствовал я.
– Энтузиазм, напористость, умение вести за собой других. И все это притом что в сложившейся непростой ситуации основная масса рабочих тебе доверяет, потому что ты – один из них. – Константин покачал головой. – Поверить не могу – «один из них», я уже и сам мыслю такими категориями. Как за какой-то там год эта дрянь так пустила корни?
Я опять вернулся к своей проверенной тактике – молчать, как только разговор переходит на скользкие темы.
– И что меня еще больше удивляет – как ты смог не вляпаться в это? Так веришь в Доктрину? – Константин буравил меня взглядом, и я понял, что отмолчаться не удастся.
– Я вообще узнал про все это движение с месяц назад, – признался я. – Я до этого полтора года в ночные смены проработал, ни с кем толком не общался, живу один. Вроде как проспал все это время, открыл глаза – а тут такое.
– Ты серьезно? – я впервые увидел на обычно непроницаемом лице Константина какие-то эмоции.
Он был искренне удивлен.
– Да как-то не хотелось ни с кем общаться, – пожал я плечами.
– Интересно почему?
Про Камилу я ему говорить не стал, но все-таки выдал себя с головой. При мысли о Камиле мой взгляд непроизвольно метнулся к стоящей у Константина на столе фотографии женщины с двумя детьми, в которых безошибочно угадывались тяжелые отцовские черты. Не представляю себе как, но в моем шефе мирно уживаются примерный семьянин и любитель молоденьких красивых секретарш.
Он ухмыльнулся. Хорошо хоть комментировать не стал.
– Как найдешь время, будь добр, займись седьмым ангаром, – сказал он, чтобы перевести тему.
Я поморщился. Седьмой ангар и примыкающий к нему седьмой рефрижератор были традиционной свалкой.
Складская система учета – это хорошо, сплошная фиксация грузов на всем протяжении маршрута – тоже хорошо, но любой работник склада скажет вам, что всегда есть грузы, которые попали на склад неизвестно как, неизвестно от кого и неизвестно для кого. И на каждом складе есть место, где хранятся такие потеряшки. У нас это седьмой ангар. Страшное место. Про рефрижератор я вообще молчу.
Константин уже не в первый раз заговаривал о том, что надо бы ликвидировать этот бардак и ввести в работу, по сути, простаивающий ангар. Я был с ним полностью согласен. Вот только по поводу того, что заняться этим должен именно я, у меня были возражения. Если бы были еще и аргументы, я бы наверняка попытался соскочить. А так пришлось ввязаться.
И все-таки я не помчался в седьмой ангар, под разными предлогами откладывая эту неприятную работу до самой пятницы. И даже в пятницу я заставил себя отправиться к злополучной свалке в самом конце рабочего дня, когда склад практически опустел. Понятно, что практически – это не полностью. Мы работаем и в ночь, и в выходные, но поток грузов, а значит, и количество рабочих, падает в это время в разы.
Так что в седьмом ангаре я был один.
Сразу бросился в глаза веселенький оранжевый контейнер с консервированными овощами. Я вчера сам три часа пытался выяснить, откуда он у нас взялся. Вот теперь стоит тут.
Я ненавижу консервы и заморозку – именно они составляют большую часть обитателей седьмого ангара и его рефрижератора. Быстропортящиеся продукты мы списываем сразу по истечении срока годности, а этих «долгожителей» приходится хранить годами. Вдруг кто хватится или мы каким-то чудом найдем хозяина? Иногда так бывает, когда торговые сети возвращают нам отправленный по ошибке груз шампиньонов и требуют все-таки найти и прислать их две тонны брокколи.
Мой план был прост. Для начала я собирался завести реестр всего того, что мы тут храним, и избавиться от просрочки. Уверен, в рефрижераторе такого добра хоть отбавляй.
Но все-таки рефрижератор для пятничного вечера – это перебор, и я решил начать с ангара.
Дальние ряды представляли собой настоящее преступление против складской системы – контейнеры, палеты и ящики стояли вперемешку и походили на проигранную партию в тетрис с причудливыми дырами и коридорами, куда можно было протиснуться, только проявив чудеса акробатики и недюжинное любопытство. Похоже, грузы просто бездумно распихивали, не заботясь даже о том, чтобы была видна маркировка.
Ругаясь, я сходил за погрузчиком.
Несколько часов работы пролетели незаметно, но мне удалось разгрести самый проблемный коридор. Я прихватил свой планшет и начал составлять реестр.
Пришлось вскрывать два непромаркированных контейнера и бесчисленное количество неопознанных ящиков.
Открыв очередной такой «сюрприз» – обычный деревянный ящик, в которых, как правило, привозят свежие овощи, я обнаружил тщательно упакованные бутылки с какой-то бесцветной жидкостью. Алкоголь, что ли? А это-то у нас тут откуда? Хранением спиртосодержащих напитков занимался специальный склад при единственном в городе винзаводе, и я за время своей работы не припомню, чтобы к нам завозили что-то подобное.
Странно как-то – без этикеток, с необычными крышками. Больше похоже на недоделку, чем на готовый продукт. Да и вид у содержимого ящика был не очень фабричный – в качестве упаковочного материала использовались какие-то непрезентабельные тряпки. Я слышал, что алкоголь можно производить самостоятельно, но подобное каралось законом – Город давно установил монополию на производство спиртного.
Этого мне еще не хватало. По-хорошему, надо было вызвать сотрудников Департамента правопорядка и сдать ящик, правила я знал. Но я сомневался.
Ведь ящик тут спрятал кто-то из наших, складских. Для того чтобы решиться нарушить закон и гнать самогон, нужно быть полным придурком. Как Фред.
Вот именно мысль о Фреде меня и остановила. Я на его примере понял, что стать преступником можно чисто по глупости, а заплатить за это придется все равно по полной. Стараясь отодвинуть принятие решения, я нашел еще два таких же ящика. Сковырнув ломом крышку первого из них и рассчитывая увидеть все те же бутылки, я чуть не завыл от злости. В остальных ящиках оказались чертовы листовки!
Мало того, что хозяин этого барахла гонит самогон, так он еще и играет в революционера! За это можно оказаться в изоляции лет на двадцать!
Я уже понял, что просто не смогу набрать номер Департамента правопорядка. Перед глазами стоял Фред. Хотя какое там, это уже даже не компетенция Департамента правопорядка, это работа отдела безопасности. А этим-то как вообще позвонить? Или все равно надо оповещать Департамент, а те сами передадут куда следует? Или, может, в телефонном справочнике есть номер отдела безопасности? Интересно, на какую букву? На О или на Б?
Я позволил своим мыслям скакать по всяким глупым вопросам, чтобы не думать о главном. Моя обязанность как гражданина – заявить о преступлении. Можно сколько угодно убеждать себя, что дальше заработает система и я не буду нести ответственности за печальную судьбу революционера-самогонщика, но поверить в это я не мог.
И я просто сбежал. Убрал ящики подальше с глаз и смылся из седьмого ангара. К сожалению, так же легко убрать ящики из своей головы у меня не получилось. Я думал о проклятых бутылках и листовках все выходные, и решил, что, пожалуй, стоит сказать Константину. Это его склад, вот пусть и разбирается.
В понедельник утром я прямиком из раздевалки отправился в седьмой ангар и обнаружил, что все три ящика пропали. В первый момент мне даже захотелось убедить себя, что их никогда и не было, но это уже верх трусости.
Кстати, ситуация для хозяина ящиков стала только хуже. Горе-преступник сам сузил круг подозреваемых с практически любого сотрудника склада до тех, кто был в смене в эти выходные.
Сколько у нас там средний коэффициент интеллекта по складу? Вот-вот.
С тяжелым сердцем я побрел к Константину, но он отреагировал куда беспечнее, чем я рассчитывал. Правда, я умолчал о листовках.
– Ящик самогона? – переспросил он, взглянув на меня своим насмешливым взглядом.
Я кивнул.
– Вот олухи! Ладно, забей. Больше они на территории склада эту дрянь хранить не будут, побоятся. Видишь, как хорошо, что ты взялся за седьмой ангар! Продолжай в том же духе.
Вот и все. Константин за минуту обдумал ситуацию и принял решение. А я мучился с этим два дня. Ну почему мне не достались такие мозги, как у него?
Я поплелся работать. И все-таки эти чертовы ящики не давали мне покоя. Я завернул в небольшую каморку у приемного терминала, которая теперь служила моим личным кабинетом, и выудил из нашей новой суперэффективной системы фамилии тех, кто был на складе в выходные.
Пик Чейн попался мне на глаза в первой десятке.
Я почему-то ни секунды не сомневался, что это тот самый Пик – дружок Нелл из теплиц, член нашего клуба «114».
Вот только что он тут делает? Надоело конструировать суперполивалку? Или он тут с особой миссией – задурить головы нашим складским работягам?
А ведь точно. Наверняка именно за этим Пик сюда и перевелся. Я так сжал челюсти, что даже услышал, как скрипят мои собственные зубы. Еще пара щелчков по клавиатуре – и я узнал, что и сегодня Пик на месте. Это же надо, этот урод, оказывается, работает на 14-м складе, где я провел свой тихий и, как я теперь понимаю, счастливый год. Перевелся Пик к нам в отсек овощебазы фасовщиком примерно в то время, когда я отправился стажироваться, поэтому мы и не пересеклись.
Когда я несся в сторону родного склада, у меня из ушей пар валил. Нравятся им с Нелл и Франческой их бредовые идеи – вот пусть их у себя в теплицах и взращивают. Нечего тащить эту гадость на мой склад!
Двадцатиминутная пробежка только распалила меня. Пик попался мне на фоне зеленых кочанов капусты, которые их бригада, человек двадцать, все молодые мужчины, перефасовывала из сеток в целлофан. Он ничуть не изменился – такая же тощая жердь, как и в предыдущую нашу встречу, даже комбез на нем, по-моему, остался тем же, так что я без труда узнал юного революционера.
Я подошел к нему вплотную, мне не хотелось, чтобы нас слышали.
– Привет, Пик. Надо поговорить!
Парень близоруко сощурился.
– А, привет, Эрик! Чем обязан твоему визиту? Ты, говорят, теперь большая шишка? – он специально говорил гораздо громче, чем нужно, и остальные фасовщики, и так привлеченные моим появлением, стали на нас оборачиваться.
Раздражение внутри меня росло.
– Вопрос есть. О седьмом ангаре. Пошли отойдем.
Пик испугался. Я отчетливо это понял. Такой нервный блеск в глазах и мелкие морщинки в уголках век. Но, к моему удивлению, с места он не сдвинулся. Мы так и продолжали стоять, как два тополя в окружении кочанов капусты.
– А у меня от своих секретов нет, – почти выкрикнул Пик.
Я огляделся. Никто уже не работал. Некоторые подошли поближе, чтобы лучше слышать, хотя, боюсь, нас и так было слышно на весь ангар.
Значит, тут все в курсе. Красота. Я повернулся к Пику.
– От своих? Это мы тебе свои? Да черта с два! Своих не подставляют!
Пик опешил.
– Ты о чем это?
Теперь уже все присутствующие бросили работу и потянулись к нам.
– О том, что найди твой идиотский тайник кто-нибудь другой, и проблемы были бы у всего склада! Думаете, этот «свой» сознался бы? Да сейчас! Трясли бы всех подряд, и неизвестно, что бы вытрясли! – обратился я к остальным.
– Это наше дело, мы знаем, чем рискуем и ради чего! – все так же с вызовом возразил Пик.
– Это правда! Так что вали отсюда подобру-поздорову! – бросил кто-то из парней.
Остальные одобрительно закивали. Мне стало очень неуютно среди двадцати агрессивно настроенных мужчин. Я обвел их всех взглядом – только один лет примерно тридцати, остальные моего возраста. Они держались уверенно, понимали, что их больше, и им казалось, что я должен испугаться.
Мне тоже так казалось, но страха я почему-то не чувствовал. Только гнев.
– Может, и так. Но остальных подставлять вы не будете, – сказал я Пику. – Ты завтра же напишешь заявление о переводе. Чтобы тебя уже на следующей неделе не было на складе! И это касается любого, кто хочет мешать нам тут работать! – я обратился ко всем присутствующим.
Теперь лица были больше хмурыми, чем уверенными. Ну хорошо хоть, начали думать.
– А то что? Донесешь? – зло спросил Пик.
– Нет, не донесу, – процедил я сквозь зубы. – Мне не нужна ничья помощь, чтобы выбросить такой мусор, как ты, с моего склада!
– Да пошел ты, начальник, – он ухмыльнулся.
И тут мое терпение лопнуло. Правый кулак вылетел вперед так быстро, что я не успел толком понять, что делаю. На ногах Пик устоял, но, судя по количеству крови, нос я ему сломал. Пик взревел и кинулся на меня. Хотя, конечно, кинулся – это сильно сказано. Драться он не умел совершенно. Еще два моих точных удара, и поверженный Пик упал в капусту. У меня даже дыхание не сбилось.
Никто из его соратников не двинулся с места, чтобы помочь, и это искренне радовало.
– Возвращайтесь к работе, – сказал я им, – представление окончено.
– Давайте, парни, работать, и так кучу времени потеряли, – хлопнул в ладоши тот фасовщик, что казался постарше остальных, и я с благодарностью кивнул ему.
Поглядывая на валяющегося Пика и как-то нехотя, все тем не менее стали возвращаться к своим делам.
И только идя к двери ангара, я почувствовал, что у меня трясутся колени. И что на меня нашло? Чуть ли не каждый день обещаю себе ни во что не лезть и регулярно вляпываюсь во всякие истории.
У выхода из ангара я столкнулся с Михно и молодым пареньком из фасовщиков. Выходит, кто-то все-таки включил мозги и побежал за подмогой. Лицо у парнишки было испуганным, а у Михно – злым и решительным. Его моржовые усы воинственно топорщились на багровом от быстрого бега лице.
– Что? – выдохнул он, увидев меня.
– Все в порядке. Небольшое производственное совещание, – ответил я.
– А, – хмуро отозвался Михно, – отсовещались уже?
Я кивнул.
– Давай за работу! – Михно подтолкнул фасовщика в спину, практически зашвырнув того в ангар.
Мы отошли подальше от злополучной овощебазы.
– Так что? – спросил Михно снова, когда мы остались одни.
– Пик Чейн хранил в седьмом ангаре агитационные листовки. И самопальный алкоголь. Большинство фасовщиков были в курсе, хотя, думаю, не все, – я не видел смыла скрывать что-либо от Михно, хотя непосредственно за эту бригаду он и не отвечал.
Михно смачно выругался.
– Я доложил об алкоголе начальству, про листовки говорить не буду.
– А может, и следовало бы, – проворчал Михно, – заразу надо выкорчевывать.
От его слов у меня словно гора с плеч свалилась. Мне уже начало казаться, что я единственный гражданин сектора А, не одобряющий происходящего.
– Люди как взбесились все, особенно молодежь. И притом ведь у многих в других секторах родители, братья, сестры. Что ж они, совсем мозги потеряли? – с горячностью продолжил Михно, и я понял, что он уже давно ждал случая выговориться. – Я вон недавно говорю одному такому: «Ты чего, дурак, у тебя же брат в секторе Б!», а он отвечает: «Нет у меня братьев!» Ну вот точно словно взбесились! Зараза это какая-то.
Я молчал, не зная, что сказать. Как вообще я мог всего этого не замечать?
– А ты молодец, Эрик. Ты все правильно делаешь, мы тебя поддерживаем.
Я не рискнул спросить, кто такие эти «мы» и сколько их. Меня вообще в последнее время очень напрягает, что все видят во мне кого-то офигенно крутого, но совершенно мне незнакомого.
И тут, словно в подтверждение слов Михно, у ангара показалась группа моих бывших коллег с погрузчиков – с десяток мужчин. Они торопливо шагали к нам с ломиками, ручками от тележек и другими железяками в руках.
Да что ж это такое? А я-то думал, что уже ничему не удивлюсь.
– Кавалерия прискакала, – ухмыльнулся Михно.
– Работать! Без вас справились! – гаркнул он приближающейся бригаде, но его не послушали.
Наверное, потому, что бригадир при этом лыбился до ушей. Каждому из прибывшей компании хотелось непременно хлопнуть меня по спине, пожать мне руку и сказать что-нибудь из серии:
– Так держать, брат!
– Мы с тобой!
– Ты только свисни!
Я кивал, улыбался и молчал. Это, конечно, здорово, что есть люди, готовые прийти на помощь, но ощущение, что я – самозванец, которого все принимают за какого-то героя, усиливалось.
Вырваться от них мне удалось не сразу. Я хотел побыть один, чтобы обдумать произошедшее, но где там. В моей каморке, куда я заглянул в надежде спрятаться ото всех, сидела секретарша Константина. Эта красотка в белой блузке с фигурными пуговицами и всем остальным смотрелась за моим обшарпанным столом настолько неуместно, насколько это только возможно.
– Шеф хочет немедленно тебя видеть. Вот послал караулить, – сообщила она, не дав мне и рта раскрыть. – Вот прямо-прямо сейчас и иди.
– Ясно.
Я опять влип.
Константин выглядел так же, как три часа назад, когда я вышел от него. Огромная серая гаргулья в своем кресле-троне.
– Скажу сразу, я все одобряю. Отличная речь, правильная тактика, да и бить всегда надо первым, – сказал он безо всяких вступлений, стоило мне опуститься на стул напротив него.
У меня отвисла челюсть. Как он узнал? Да еще и в таких подробностях? Это ведь было каких-то полтора часа назад!
– Единственная поправка, о которой мне бы хотелось, чтобы ты помнил, – тут Константин впервые на моей памяти по-настоящему улыбнулся, так, что стали видны зубы, – это все-таки не твой, а мой склад.
И вообще, это была никакая не улыбка, а самый настоящий оскал, чтобы продемонстрировать клыки, не иначе.
– Но в контексте все прозвучало органично, хвалю, – продолжил он, видя, что я впал в ступор и опять по привычке молчу. – Не хочешь, кстати, пройти стажировку у нас в отделе безопасности? У тебя талант.
В отделе безопасности? Смысл слов Константина доходил до меня очень медленно. Ну почему я такой тупой? Ведь мог бы давно догадаться, что человеку с такими характеристиками просто нечего больше делать на складе! Теперь, когда меня буквально ткнули в это носом, пришло понимание, что по-другому и быть не могло. На «Треугольнике» проблемы, и Безопасность внедряет своих людей.
– Ну так что насчет стажировки? Подтянешь рукопашный бой, поднатаскаешься в других полезных навыках.
– Нет, спасибо. У меня 114 баллов, таких не берут в отдел, – выдавил я.
В Безопасность мне совершенно не хотелось. Да и стажировок до конца жизни хватит.
– Это можно уладить. Хотя Май будет против, – Константин задумчиво поскреб квадратный подбородок. – Ладно, после подумаем. А теперь по поводу инцидента. Ты, конечно, молодец, все неплохо вышло, только давай на будущее без самодеятельности и импровизаций.
Я кивнул и в который раз мысленно пообещал себе больше ни-ни.
– С Чейном мы прокололись. Наш человек, естественно, крутился возле него, но о ящиках не знал.
Ясно. В бригаде Пика был агент Безопасности. Оперативно отчитался, пока я общался с Михно и компанией.
– Пика теперь арестуют? – спросил я хмуро.
– Нет, конечно. Во-первых, мы его будем куда внимательнее пасти, а во-вторых, твою репутацию героя без страха и упрека теперь портить нельзя.
Эта последняя фраза мне не понравилась. Выходило, что я вроде как работаю на Безопасность. Но и арест Пика после нашей драки был бы хуже не придумаешь.
– Сейчас мы с тобой первым делом активно займемся седьмым ангаром. Сделай мне к вечеру расписание, чтобы каждый сотрудник за ближайшую неделю поработал там не меньше часа.
Константин так резко сменил тему, что я даже опешил. Вроде как только что говорили о важных вещах, и вот на тебе – опять седьмой ангар.
– Эрик, ты меня слушаешь? – нахмурился он.
– Да. Седьмой ангар, график. Только зачем снимать всех на час? Эффективнее будет задействовать меньше народу посменно – часов по восемь, а то и просто сформировать бригаду, которая за неделю все разгребет, – возразил я.
– Эффективность меня сейчас волнует меньше всего. Считай, что у нас тимбилдинг в рамках всего склада. Каждый должен почувствовать свою личную причастность к этой важнейшей задаче и к ее выдающимся результатам. Руководить балаганом будешь ты. Мне надо, чтобы ты пообщался с каждым работником.
– О чем? – кисло спросил я.
– Да о чем хочешь! Главное, будь там с ними. Можешь толкнуть еще парочку речей о тридцатипроцентном повышении эффективности, которого мы добьемся после возвращения в эксплуатацию седьмого ангара, у тебя такие вещи отлично получаются.
– Мы не достигнем таких показателей, – это мне уже было очевидно, – дополнительный ангар выведет нас разве что к десяти процентам.
– Растешь на глазах, – в своей раздражающей манере «похвалил» шеф, – но только в сложившейся ситуации это неважно. Объявим, что тридцать процентов, как ты и обещал, а потом широко отпразднуем нашу общую победу.
– Зачем? – механически спросил я, хотя уже и сам начал все понимать.
– Мне надо чем-то отвлечь народ.
– Но ведь это будет ложь. Почему не сказать им правду о десяти процентах?
– Потому, что ты уже озвучил, что будет гораздо больше, и теперь даже такой неплохой результат, что мы имеем, будет восприниматься как поражение. Нам тут нужен новый герой, кто-то, кого мы сможем противопоставить пропаганде ашников. Май считает, что пора нам перехватить инициативу.
«Ашники». И для этого уже слово придумали.
– Я не хочу. Найдите кого-нибудь другого.
– Вот как? – Константин откинулся в кресле, глядя на меня с высоты своего роста. – А ты куда?
– Что? – не понял я.
– Куда ты денешься от этой заразы? Город у нас всего один. Думаешь, тебя это не коснется?
– Пусть этим занимается кто-нибудь более подходящий. Наверняка ведь у вас есть ребята и поумнее и поспособнее меня! Я простой гражданин сектора А!
– Вот всегда вы так. Подавай вам, ашникам, право выбора и ответственность, а как только доходит до дела – в кусты. Разруливайте, яйцеголовые, сами все то, что мы тут наворотили, а то нам памперс пора менять.
Я вспыхнул.
– Я не боюсь ответственности. Я просто не хочу быть вашей марионеткой!
– Эрик, я бы и рад заменить тебя кем-нибудь из своего сектора, ну или хотя бы из сектора Б, но так уж вышло, что именно ты обладаешь набором уникальных характеристик, делающих тебя идеальным кандидатом на эту роль. Никто тебя не просит становиться нашим агентом, просто делай то, что делал до этого, а я по мере своих скромных способностей тебя подстрахую.
– Ты правда из сектора В? – во всей тираде Константина меня больше всего впечатлило именно это.
Честно говоря, я думал, что он бэшник. Уж очень не вязался такой коэффициент интеллекта с его гориллообразной внешностью и повадками.
– Правда. 181 балл, если тебе это так важно. Другие свои размеры сообщить?
Я проигнорировал очередной подкол.
– И ты сидишь на складе? Все настолько серьезно?
– Да, Эрик. Все серьезно. Меня не просто так сюда прислали.
Я подумал о словах Михно, о своих собственных опасениях, о прогнозах Май, в конце концов.
– Ладно. Но я просто буду делать свою работу, – согласился я.
– Хороший мальчик, – опять съехидничал шеф. – Вот и начинай, хочу увидеть расписание к вечеру.
Я с удивлением и каким-то разочарованием наблюдал за тем, как все идет точно по плану Константина. Мы, вопреки здравому смыслу, общими усилиями всего склада расчистили злополучный ангар, организовав вывоз бесхозных товаров в торговые сети по специальному наряду.
Еще за две недели седьмой ангар был введен в эксплуатацию.
Вы когда-нибудь видели что-либо более нелепое, чем склад, украшенный шариками и гирляндами? Мы и это сделали. Людям понравилось. Под сидр и закуски.
Ну а потом началась самая позорная часть нашего представления.
Константин выступил перед всем складом и торжественно поздравил нас с невероятным успехом, которого удалось достичь благодаря нашим общим сплоченным действиям. Были объявлены невероятные цифры и озвучены бонусы, сорвавшие оглушительные аплодисменты, а затем последовала процедура награждения почетными грамотами особо отличившихся. Я не знаю, как Константин их отбирал, наверняка у него была какая-то особая умная система. Мне было все равно. Мне было стыдно за все это.
Я плохо помню, как поднимался на сцену за такой вот грамотой в позолоченной рамочке, что-то даже говорил. Аплодисменты в мою честь не смолкали минут пять.
Поразительно, но люди правда были счастливы.
Грамоту я потом подарил родителям, они порадовались. Не знаю, в курсе ли был отец, что мой непосредственный начальник – сотрудник отдела безопасности, я не спрашивал. Но они с мамой реально мной гордились.
С церемонии я сбежал, не дожидаясь ее окончания, и спрятался в своей квартирке с видом на пустырь. Как же тут было хорошо.
Но поделать уже ничего было нельзя. Я стал звездой.
Единственное, чего так и не смог от меня добиться Константин, это общения с прессой.
После «ошеломительного успеха», достигнутого нашим складом, журналисты присылали мне, как формальному лидеру этой великой затеи, приглашения на интервью пачками, а когда стало понятно, что я не отвечу, подкарауливали меня у дома и у «Треугольника».
Я научился вычислять фигуры папарацци, они, по правде говоря, сильно выделялись на фоне наших работяг, и молча пробегал мимо. Только их мне не хватало.
В тот вечер я заметил невысокую женскую фигуру за проходной и даже в сумерках сразу понял, что это по мою душу. Ну не одеваются так в секторе А – джинсы, бежевый плащик до колена, берет. И главное – шарфик. Лучше бы сразу пришла с табличкой: «Я журналист».
Я совершил обманный маневр, свернув так, чтобы нас разделил поток выходящих с «Треугольника» людей, но женщина оказалась настойчивой и бросилась меня догонять сквозь толпу.
Я ускорил шаг. Не будет же она бежать за мной до метро?
Похоже, будет. Я остановился, дожидаясь ее.
– Я не даю интервью! – сказал я, когда она приблизилась, и осекся, впервые взглянув на нее повнимательнее.
– Даже мне? – Камила улыбнулась.
Она очень сильно изменилась. Я даже не мог понять, что стало другим. Прическа? Да, конечно. Ее косы, которую я так отчетливо помнил, не было. Теперь волосы стали короткими, по-моему, это называется каре, и вроде челку раньше Камила не носила. Но дело, конечно, было не только в этом.
