Текст книги "Ненавижу Волкова! (СИ)"
Автор книги: Алиса Северова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Ника, послушай, – начал Алекс, то и дело прочищая горло. Голос срывался от волнения, глаза блестели лихорадочным блеском. – Я знаю, что был не прав. Ужасно виноват перед тобой. Наделал кучу ошибок, принял много неверных решений.
Он на миг прикрыл глаза, собираясь с духом. Затем шагнул ко мне, порывисто схватил за руки.
– Я до сих пор не понимаю, как мог так поступить. Бросить тебя, увлечься другой. Ведь мы были вместе четыре года! Строили планы, мечтали о свадьбе. А потом я все разрушил, разбил тебе сердце. Господи, какой же я идиот!
У меня защипало в носу, к горлу подступил горький комок. Да, четыре года – это целая вечность. Мы столько всего пережили, сроднились душами. И думали, что ничто не способно нас разлучить. Но, видно, ошибались.
– Леш, послушай, – пролепетала я, мягко высвобождая ладони. – Спасибо, что сказал это. Мне очень важно было услышать твои извинения. Но сейчас все слишком сложно, понимаешь? Столько всего произошло, столько воды утекло…
– Я знаю про ребенка, – перебил он, и у меня чуть сердце не остановилось. – И я готов стать ему отцом, Ника. Буду любить, как своего собственного. Ведь это частичка тебя. А значит – и частичка меня.
Его слова, казалось, выбили почву из-под ног. В груди стало горячо и больно, перед глазами поплыли разноцветные пятна. Он правда готов на такое? Принять ребенка, зная, что тот, возможно, не его?
Словно подслушав мои мысли, Алекс едва слышно добавил:
– И потом, мы же были вместе четыре года. А с Максом у тебя была всего одна ночь. Как думаешь, от кого больше шансов, что ты понесла? Нет, Ника, скорее всего, это мой ребенок. Я почти уверен.
От его слов внутри все сжалось в тугой комок. С одной стороны, он был прав. Вероятность, что малыш от Макса – не так уж велика. Одна ночь против четырех лет регулярного секса с Лешей.
Но та ночь с Максом… Я до сих пор не могла выкинуть ее из головы. Яркая, безумная, полная огня и страсти. Разве такое забудешь? Разве сравнишь с чем-то еще?
Нет, в ту ночь между нами промелькнуло нечто большее, чем просто животное влечение. Я почувствовала настоящую близость, родство душ. Словно мы с Максом две половинки единого целого. Предназначены друг для друга самой судьбой.
– Леш, я правда не знаю, – честно призналась я, чувствуя, как дрожит голос. – Мне нужно время, чтобы все обдумать. Решить, как жить дальше. Ведь речь не только обо мне и тебе. Теперь у нас будет малыш.
– Ника, я все понимаю, – кивнул Алекс, сглотнув. В глазах плескалась боль вперемешку с надеждой. – И я приму любое твое решение, обещаю. Просто знай, что я рядом. Всегда буду рядом, что бы ни случилось. Я вас люблю.
С этими словами он коснулся ладонью моего живота. Погладил так нежно, бережно, что я едва не разрыдалась. Но усилием воли взяла себя в руки. Не время и не место для истерик. Впереди долгий и трудный путь. И я должна быть сильной – ради своего ребенка, ради нашего счастливого будущего.
Леша еще раз сжал мою руку и ушел. А я так и стояла, комкая в пальцах подол кофты. Чувствовала спиной пристальный, напряженный взгляд Макса. Знала, что придется многое ему объяснить.
Но сейчас мне нужно было побыть одной. Спрятаться от целого мира, от груза свалившихся на плечи проблем. Хотя бы на пару часов забыться, раствориться в уютной тишине.
– Макс, – тихо позвала я, обернувшись. Заглянула в его потемневшие от тревоги глаза. – Пожалуйста, дай мне немного времени. Мне нужно подумать обо всем, ладно? Давай вечером поговорим, обещаю. А пока я побуду одна у тебя в квартире.
– Я понял, – кивнул он, поджав губы. – Как скажешь, Ника. Не волнуйся, я не стану лезть с разговорами. Отдыхай. Увидимся позже.
Он еще раз окинул меня внимательным взглядом и зашагал прочь. А я на ватных ногах поплелась в квартиру Макса, которая временно стала моим убежищем. Голова шла кругом, тошнота подступала к горлу. В мыслях царила полная неразбериха.
Кого же мне выбрать? С кем связать свою судьбу, кому довериться? Леше, с которым мы четыре года были вместе? Или Максу, у которого я сейчас живу и который обещал заботиться, несмотря ни на что?
Как же это тяжело и страшно – разрываться надвое! Метаться между привычным прошлым и неизвестным будущим. Хотелось сбежать, спрятаться, ни о чем не думать. Но я понимала – больше нельзя убегать от себя.
Пришло время принять решение. Разобраться в своих чувствах, понять, чего же я хочу на самом деле. Ради себя, ради моего ребенка.
Обессиленно рухнула на диван, укуталась пледом. Квартира Макса окружала теплом и покоем, убаюкивала. Его запах витал повсюду, успокаивал взбудораженные нервы.
Я чувствовала – ответ уже близко. Совсем скоро мое сердце подскажет, кого выбрать. С кем разделить жизнь, судьбу, родительские хлопоты.
36. Макс
Я мчался по ночному городу, игнорируя светофоры и дорожные знаки. Кровь стучала в висках, сердце колотилось от ярости и горечи. Хотелось взреветь раненым зверем, крушить все на своем пути. Будь проклята эта идиотская ситуация! Какого черта все внезапно стало таким сложным?
Еще вчера мы с Никой наслаждались обычной жизнью, узнавали друг друга заново. Мечтали, планировали будущее. И на тебе, вот он, сюрприз! Леша, чтоб его, мой дорогой братец объявился. Заявился молить о прощении. А то, что кинул Нику с разбитым сердцем – подумаешь, с кем не бывает. Ублюдок чертов, так и тянет набить ему морду!
Только я сам хорош, что уж врать. Сколько лет вился вокруг Ники, пялился на нее. А решил подкатить, когда она залетела. И не столько из чувств, сколько из-за удобного случая. Напоил девчонку, воспользовался ее уязвимостью – и в койку. После этого я не лучше Лешки. Тоже кобель похотливый.
Но люблю ее до чертиков! Сдохнуть без нее готов, не могу дышать. А она… Видел бы ты, братец, как твоя ненаглядная смотрит на меня! То краснеет от моей ласки, то дрожит от желания. Неужели ты настолько слепой идиот?
Так, все, хватит! Соберись, тряпка. Нечего сопли жевать. Ника твоя сейчас, в твоей постели, носит твоего ребенка. Пофиг, кто его сделал! Для пацана ты отец, ясно? Так что закрой хлебало и действуй уже. Нельзя упустить свой шанс на счастье.
Зарычав, я яростно потер лицо. Достал мобильный, пролистал контакты. Катерина, бывшая подружка. Мы лихо зажигали в свое время. Бухали по клубам, целовались пьяные в дым. Но до большего не доходило. Будто какой-то барьер не давал.
Гудки длились целую вечность. Я почти сбросил вызов, когда в трубке раздался удивленный, хриплый спросонья голос:
– Макс? Ты с ума сошел? Полвторого ночи!
– Есть разговор, – рыкнул я. – Срочно. Жду через 15 минут в "Черной кошке".
Не став ничего объяснять, я отключился. Ноги сами понесли в знакомый бар на окраине. Мы часто зависали там с Катькой по молодости. Квасили, болтали о всякой фигне, флиртовали. Но это все в прошлом. Как и моя прошлая жизнь.
Теперь у меня одна цель, одна отрада. Ника. Моя Ника, мое наваждение. Думаю о ней – сердце заходится, кровь быстрее бежит. Господи, как я соскучился! По теплу ее тела, по сонному дыханию в плечо. По тому, как нежно и робко она шепчет мое имя.
Встряхнувшись, отогнал непрошеные мысли. Так, Волков, возьми себя в руки! Нашел время сопли разводить. Надо подставить Лешку, закрепить Нику с ребенком за собой. Вот разберемся со всем, тогда и будут тебе розовые сопли. А сейчас собери яйца в кулак и шевели задницей.
Катерина ждала за нашим обычным угловым столиком. Хороша, зараза, ничего не скажешь. Рыжие кудри по плечам, короткое обтягивающее платье, ноги от ушей – закачаешься. В другой раз слюной бы захлебнулся от такой красоты. Но не сегодня.
– Ну? – Катька вопросительно вскинула бровь, когда я плюхнулся напротив. – Чего приспичило среди ночи? Стряслось что?
– Нужна твоя помощь, – мрачно буркнул я, глядя исподлобья. – Подцепи моего Лешку. Познакомься, пофлиртуй с ним. Улавливаешь, к чему веду?
Катерина смотрела на меня как на умалишенного. Глазки округлились, губы приоткрылись в притворном удивлении. Того гляди диагноз поставит и пальцем у виска покрутит.
– Макс, головой ударился? – осведомилась она, склонив голову. – На кой черт мне сдался твой брат? Я его толком не знаю.
– Да не для тебя стараюсь! – раздраженно рыкнул я. – Для моей Ники. Надо показать ей, что Лешка не изменился. Каким кобелем был, таким и остался. Врубаешься?
В зеленых глазах Кати вспыхнул неподдельный интерес. Смешинки заплясали, щеки порозовели. Оживилась, стерва, почуяла выгоду.
– Допустим, соглашусь, – промурлыкала она, накручивая прядь на палец. – А мне что с этого? Должок за тобой будет, Волков.
– Чего ты хочешь? – насторожился я, предчувствуя подвох. Просто так Катька одолжений не делает, себе на уме.
– Переспи со мной, – в лоб выдала она, глядя прямо. – Сегодня. И не вздумай отказаться! Отработаешь как миленький.
У меня челюсть отпала от такого поворота. Вот так поворот! Ни хрена себе запросы у дамочки. Мало ей наших попоек и тусовок. Дружеский секс ей, видите ли, подавай. Охренеть теперь.
– Катя, детка, ты чего удумала? – возмутился я, опрокидывая залпом коньяк. Горло обожгло, в глазах поплыло. – Мы ж друзья. Зачем все портить?
– Ой, да брось, – отмахнулась она, чуть нагнувшись вперед. Губы скривились в плотоядной усмешке, грудь призывно качнулась в декольте. – Я тебя сто лет хочу, Макс. А ты, дурень, не замечал, избегал. Ну так что, договорились? Ты мне с Лешкой поможешь, я тебе – с недотрахом. По-моему, честная сделка.
Она расхохоталась, явно довольная собой. А меня внутри будто ледяной водой окатило. Влип так влип! И что прикажете делать? Рискнуть всем с Никой ради этой авантюры? Или послать Катьку лесом вместе с ее подлым планом?
Тяжело откинулся на спинку дивана, до хруста сжал виски. Мысли скакали и путались, метались между "за" и "против". С одной стороны, какое я имею право осуждать Лешку? Сам хорош, нечего святошу из себя строить. Ника вон тоже не монашка, от моих поползновений не шарахалась. И чего теперь? До гроба друг другу глаза мозолить попреками?
Но с другой… Господи, да кто я такой, чтоб решать за нее? Плести интрижки за спиной любимой? Если она до сих пор любит Лешку, значит есть за что. Значит надо смириться и отпустить. Пусть сама разбирается, выбирает. Без моего вмешательства и гнусных манипуляций.
Застонал, упрятав лицо в ладони. Голова раскалывалась, в висках стучало. Сомнения раздирали душу в клочья, совесть глодала нещадно. Ну как же так, а? Как дальше жить, если Ника предпочтет не меня? Вынесу ли я это, смогу смириться?
37. Макс
Я решительно поднялся из-за стола, допив остатки коньяка. Нет уж, хватит. Никаких гнусных интриг и подлых планов. Нечего тут сидеть, жалеть себя и считать варианты. Будь что будет. Ника взрослая девочка, разберется в своих чувствах. А я приму любое ее решение. Пусть даже с разбитым сердцем, но приму.
– Макс, погоди! – Катерина вскочила, вцепившись мне в рукав. – Ты что, всерьез? Вот так просто развернешься и уйдешь? После такого-то предложения?
Она прильнула ко мне всем телом, обжигая призывным взглядом из-под ресниц. Обвила руками шею, притягивая ближе. Жарко выдохнула в губы, промурлыкала с придыханием:
– Зря ты отказываешься, – прошептала она, притягивая меня ближе. В голосе звенело неприкрытое искушение. Мы могли бы так классно повеселиться вместе… Уверен, что не хочешь?
Горячие пальчики скользнули под воротник рубашки, царапнули кожу. Я вздрогнул и перехватил ее запястья, мягко, но твердо отстраняя от себя.
– Извини, Кать. Не выйдет. Я не могу так с Никой. Она этого не заслужила.
В зеленых глазах полыхнула обида вперемешку с разочарованием. Катька отпрянула, скривив алые губы в презрительной гримасе.
Дело твое, Волков. Охота строить из себя рыцаря – флаг в руки и барабан на шею. Только потом не кусай локти, если твоя ненаглядная Ника с Лешкой останется. Приползешь ко мне плакаться – может, и пущу на порог. А может, и нет.
Я только устало покачал головой. Глупая баба, ей-богу. Ничего не понимает. Тут ведь дело даже не в Лешке. А в моей чести, в верности своим чувствам. Нельзя предавать любовь в угоду низменным порывам. Иначе грош тебе цена как мужику.
– Прости, Катюш, – вздохнул я, глядя в сторону. – Ты мне симпатична, правда. Но сердце мое отдано другой. И марать себя изменой не хочу. Найдешь еще кого-нибудь, не сомневаюсь.
Но она будто не слушала, сверля меня странным, нечитаемым взглядом. А потом резко качнулась вперед и впилась в мои губы злым, колючим поцелуем. Настолько неожиданно, что я опешил. Но тут же отшатнулся, сердито сведя брови. Это еще что за хрень?
– На прощание, Волков, – прошипела она, сощурившись. – Чтоб знал, от чего отказываешься, кретин. Погоди, твоя зазноба сама к Лешке сбежит. Вот тогда и поймешь, какой ты идиот.
И, зло сплюнув, развернулась и застучала прочь на шпильках, оставив меня стоять в растерянности. Ну и стерва! Права Ника – доверять этой хищнице нельзя. Окрутит и глазом не моргнет. Тьфу ты, мерзость какая!
Брезгливо отшвырнув смятую салфетку, я швырнул на стойку купюры и тоже рванул на выход. В голове шумело, мысли разбегались. Домой тянуло как магнитом. К Нике. Лишь бы увидеть ее, убедиться, что у нас все хорошо. А дальше – будь что будет. Лешка и без моих козней вляпается по самое не балуйся, это как пить дать.
Тихо щелкнул замок. Войдя, я увидел Нику – она сидела в гостиной, поджав ноги, и задумчиво смотрела в ночное окно. Такая уютная, родная, в милой пижамке, с трогательно растрепанным хвостиком. У меня аж сердце защемило от нежности. Так и тянуло подойти, сгрести в охапку, уткнуться лицом в ароматные волосы. Но какое-то смутное беспокойство вдруг царапнуло изнутри, удержало на месте.
– Бессонница? – тихо спросил я, подходя ближе.
– Вроде того, – бесцветно отозвалась она. – А ты чего так поздно?
– Надо было кое-что обдумать. Прошвырнулся, проветрил мозги.
– И как, помогло?
Она поднялась с кресла и медленно, будто нехотя приблизилась ко мне. Принюхалась, нахмурилась. От меня явственно несло коньяком и сладкими духами.
Катькиными духами.
Ника вгляделась в мое лицо, чуть склонив голову набок. Черт, как неуютно под этим ее пристальным взглядом! Будто я и правда в чем-то провинился. Хотя, по сути, так оно и есть.
– Макс, это что? – спросила она тихо и вдруг коснулась пальцами моего воротника.
Я оторопел, почувствовав, как кровь стынет в жилах. На ее пальце алел размазанный след губной помады. Катькиной вульгарной помады. Как я сразу не заметил, кретин?
Ника молча рассматривала яркое пятнышко, а потом подняла на меня застывший, нечитаемый взгляд. И от этой ее мрачной невозмутимости мне стало совсем худо.
– Ника, я… – начал было я, но она жестом оборвала мои путанные оправдания. Мотнула головой, горько усмехнувшись.
– Не надо. Не трудись, Макс. Все и так понятно.
И, отвернувшись, тихо побрела прочь, ссутулив плечи. Исчезла в полумраке коридора, оставив меня стоять в остолбенении. С холодным комом в груди и едкой горечью в глотке.
Щелкнул замок, отрезая меня от нее. Невидимой, но ощутимой стеной.
А я так и стоял, оглушенный, растерянный. Хотелось пойти следом, упасть в ноги, вымаливать прощение. Объяснить все, признаться в своих идиотских планах, в том, как облажался. В том, как люблю ее, черт подери! До одури, до потери пульса.
Но гордость не позволила. Ну уж нет, хватит. Наунижался по самое не балуй. Не пацан сопливый, в конце концов. Сама позовет, когда надумает. А не позовет… Что ж, значит, не судьба. Переживу как-нибудь.
Вот только легче от этих мыслей не становилось. Наоборот, на сердце будто камень лег, стало трудно дышать. Тоскливо до воя, паршиво до чертиков.
Твою мать, Волков, что ж ты за идиот такой? Сам все похерил, сам оттолкнул единственную женщину, которая тебе дорога. И ради чего?
Стиснув зубы, я двинулся в гостиную, на ходу стягивая куртку. С утра попробую снова поговорить. Хотя вряд ли усну сегодня. В мыслях сумбур, на душе погано. И тоска по Нике крепчает с каждой секундой.
Так и сидел, бездумно глядя в темноту. Пережидал, перемалывал в себе эту чертову ночь, чертову ошибку. Ждал, надеялся – вот сейчас скрипнет дверь, зашуршат мягкие шаги. Вот сейчас она выйдет, обнимет, прижмется всем телом. Шепнет на ухо что-нибудь ласковое, теплое. И все станет неважно.
Но она не вышла. Ни через час, ни через два. А под утро я так и уснул на диване – одетый, злой на весь свет. И снилась мне ледяная пустыня, воющая на одной пронзительной ноте. И холодные серые глаза, глядящие с немым укором. Никины глаза.
38
С самого утра меня мучает жуткий токсикоз. Стоит лишь приподнять голову от подушки, как желудок скручивает спазмом, и меня бросает в холодный пот. Превозмогая тошноту, кое-как добираюсь до ванной и склоняюсь над унитазом. Несколько минут меня выворачивает наизнанку, пока в желудке не остается ничего, кроме желчи.
Умываюсь трясущимися руками, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале. Бледная, осунувшаяся, с темными кругами под покрасневшими глазами – краше в гроб кладут. Тяжело вздохнув, бреду на кухню роскошной квартиры Макса, ставшей моим временным пристанищем. Без сил опускаюсь на стул, обхватываю себя руками. О еде даже думать не могу – от одного ее запаха к горлу подкатывает тошнота.
Завариваю себе ромашковый чай, в надежде, что он поможет унять спазмы в желудке. Грызу галетное печенье, то и дело прислушиваясь к ощущениям в теле. Малейшее движение – и меня снова начинает мутить. Вот тебе и беременность, о которой я так страстно мечтала. Где ощущение эйфории, прилив сил и неземное сияние? Что-то пока только слабость, раздражение и позывы на рвоту.
И ведь ребенок этот, скорее всего, от Макса… От одной мысли об этом к щекам приливает болезненный румянец. Воспоминания о той ночи до сих пор будоражат кровь, вызывают сладкую дрожь. Но вместе с тем на сердце становится горько и тревожно. Вдруг Макс пожалеет о случившемся? Вдруг решит, что я ему не пара, не подхожу на роль матери его ребенка? Все-таки он успешный бизнесмен, начальник, а я – обычная подчиненная, секретарша.
От этих мыслей мрачнею еще больше. Обида вперемешку с ревностью разъедают душу, гложут нещадно. Да что там греха таить – я почти уверена, что у Макса кто-то есть! Вспоминаю вчерашний вечер, его припозднившееся возвращение, алый мазок помады на воротнике рубашки. Господи, ну как, как он мог? После всех клятв и обещаний!
Чувствую, что вот-вот разревусь. Но усилием воли сдерживаю подступившие слезы. Не хватало еще перед Максом размазней выглядеть! Пусть видит, что я сильная. Что смогу справиться и одна, без его поддержки. В конце концов, не сахарная, не растаю.
В прихожей раздается щелчок замка, и у меня екает сердце. Знакомые шаги, шорох пакетов. Макс вернулся, легок на помине! Сейчас заявится, начнет юлить и оправдываться. Врать в глаза, думая, что я и не замечу ничего.
Вот и он, появляется на пороге кухни – взъерошенный, встревоженный. Окидывает цепким взглядом мое бледное лицо, нахмуренные брови. Шагает ближе, выкладывая на стол какие-то свертки.
– Ника, ты как? – участливо спрашивает, пытливо заглядывая в глаза. – Слышал, как тебя всю ночь полоскало. Я тут кое-что купил от токсикоза. Вот, держи.
Протягивает мне пакеты, а я смотрю на него, кусая губы. Злость и обида захлестывают горькой волной. Можно подумать, меня сейчас волнуют его подачки! Не лекарства мне нужны, а честный разговор. Объяснение, куда и к кому он шастает по ночам.
– Спасибо, – цежу сквозь зубы, отодвигая пакеты в сторону. Поднимаюсь из-за стола, отворачиваюсь к окну. – Сама справлюсь как-нибудь, не стоило так утруждаться.
За спиной раздается тяжелый вздох, шаги. Макс подходит сзади, осторожно обнимает меня за плечи. Чувствую его горячее дыхание на своей шее, терпкий запах одеколона. И против воли расслабляюсь в крепких объятиях, млею от знакомого тепла.
– Ника, ну что ты в самом деле? – тихо спрашивает он, ткнувшись губами мне в макушку. – Дуешься все еще? Сколько можно объяснять – ничего у меня ни с кем нет! Ну ты чего удумала?
Зажмуриваюсь до рези в глазах, пытаясь сдержать подступившие слезы. Как же я хочу поверить! Довериться, послать к черту все сомнения. Утонуть в его нежности, раствориться без остатка. Но червячок ревности упорно точит изнутри, нашептывает – не верь, обманет, снова разобьет сердце.
– А губная помада? – глухо спрашиваю, поворачиваясь в его руках. Заглядываю в потемневшие глаза, прожигающие насквозь. – На твоем воротнике вчера. Думаешь, я не заметила? Или мне примерещилось спросонок?
Макс стискивает зубы так, что желваки начинают ходить ходуном. На скулах вспыхивают красные пятна, выдавая бушующие внутри эмоции. Сейчас рявкнет, разозлится. Обзовет мнительной дурой, вообразившей невесть что.
Но он лишь тяжело вздыхает, ероша мои волосы дрожащими пальцами. Несколько мгновений молчит, явно подбирая слова. А потом заглядывает мне в глаза – пристально, испытующе.
– Ника, послушай, – начинает он, и голос срывается от волнения. – Да, я заезжал вчера к одной своей… Старой знакомой. И дело тут вовсе не в том, в чем ты подумала! Просто… Ты же знаешь, я с ума схожу от страха тебя потерять. От мысли, что ты можешь вернуться к Лешке, стоит ему поманить пальцем. Вот и вбил себе в голову, что могу тебя подтолкнуть… Приревновать, что ли. Показав, что ты мне не безразлична.
У меня округляются глаза от такого признания. Так вот оно что! Ревность, значит? Ну, Волков, ну удружил! Додумался же до такого, ей-богу. А о том, каково мне, он не подумал? Каково сидеть тут и гадать, по каким клубам и с кем он шляется?
– Дурак ты, Макс! – выпаливаю, стукнув его кулачком в грудь. По щекам все-таки катятся слезы, но я зло смахиваю их. – Чуть инфаркт мне не устроил своим враньем! Ты хоть представляешь, что я себе напридумывала? Что извелась вся, места не находила?
– Прости, – виновато выдыхает он, целуя мои мокрые щеки. Бережно обхватывает ладонями мое лицо, вынуждая посмотреть на него. – Каюсь, повел себя, как идиот. Сам от себя в шоке. Больше никогда так не сделаю, обещаю! Ты только не плачь, умоляю. Я ж на все ради тебя готов, солнышко мое!
Сглатываю горький комок, шмыгаю носом. Смотрю на Макса – встрепанного, взволнованного. В серых глазах плещется неподдельное раскаяние вперемешку с любовью и страхом. И у меня щемит сердце от нежности. Ну вот как на него злиться, а? Сам же мучается, сам себя казнит. Разве что-то изменит моя истерика?
– Ладно, верю, – вздыхаю, обнимая его за шею. Прижимаюсь всем телом, утыкаюсь носом куда-то в ключицы. – Только пообещай, что больше никогда так не сделаешь. Что бы ни случилось – ты должен быть со мной честным. Иначе я просто этого не переживу, понимаешь?
– Понимаю, – горячо заверяет Макс, покрывая поцелуями мое лицо. – Честным, откровенным – это я всегда пожалуйста. Ты моя единственная, Ника. Мой лучик света, мое счастье. И плевать мне, от кого этот ребенок. Я в любом случае буду любить вас обоих так, что и словами не передать.
Что-то внутри обрывается и разрывается от щемящей нежности. Неужели правда? Неужели для Макса так неважно, кто настоящий отец малыша? Он примет его в любом случае, будет растить как своего?
Благодарно всхлипываю, целуя любимого куда придется. В висок, в нос, в уголок рта. Господи, за что мне такое счастье? Такой удивительный, самоотверженный мужчина? Да я теперь ни за что его не отпущу, чтобы ни случилось!
Несколько минут мы стоим обнявшись, боясь разомкнуть объятия. Дышим друг другом, упиваемся близостью. Наконец Макс чуть отстраняется, заглядывает мне в глаза.
– Ну что, готова позавтракать? – спрашивает с улыбкой, кивая на заброшенные пакеты. – Я тут супчика куриного домашнего заказал, бульончика. Говорят, помогает от токсикоза.
И у меня против воли урчит в животе. Надо же, а ведь и правда, есть захотелось! Видно, нервное напряжение отпустило, вот и аппетит вернулся. Киваю, невольно облизывая пересохшие губы.
Макс смеется, хлопает меня по попе.
– Вот и славненько! Тогда бегом мыть руки и за стол. А я пока разогрею все, до кондиции доведу.
Чмокает меня в макушку и устремляется к плите, на ходу закатывая рукава рубашки. А я смотрю ему вслед и чувствую, как сердце заполняет безбрежная нежность. Мой родной, любимый… Теперь-то я точно знаю – у нас все будет хорошо. Мы справимся с чем угодно, пока мы вместе.
И ничего, что пока не ясно, кто отец ребенка. Лишь бы он рос в любви, желанным и окруженным заботой. А в остальном… Разве это имеет значение, когда есть такой мужчина, как Макс?
Он обязательно станет прекрасным папой. Я в этом ни капли не сомневаюсь.
39
Утро встречает меня уже привычной волной тошноты и головокружения. Несмотря на то, что последние несколько недель я практически безвылазно провела дома, избегая любых серьезных нагрузок, легче не становится. Токсикоз по-прежнему мой самый верный и ненавистный спутник. Однако сегодня особенный день. Я полна решимости вернуться к работе, к любимой рутине, к ощущению собственной значимости и востребованности. Соскучилась по офису, по ежедневному бодрящему ритму большого города.
С трудом продираю глаза и со стоном откидываюсь на подушки. Кажется, даже это незначительное движение дается мне с большим трудом. Несколько минут просто лежу, собираясь с духом. Потом осторожно, стараясь не делать резких движений, принимаю сидячее положение и опускаю ноги на прохладный пол. Каждый шаг, каждый вздох отдается неприятной пульсацией в висках и тянущим спазмом в животе. Но я усилием воли гоню от себя неприятные ощущения и поднимаюсь. Нельзя раскисать. В конце концов, я уже столько времени не показывалась в офисе. Не хочу, чтобы коллеги считали меня законченной лентяйкой. Да и Максу пора дать передышку – в последнее время он разрывается между работой и заботами обо мне.
Доковыляв до ванной чуть ли не на ощупь, щурюсь от бьющей по глазам яркости лампочки. От этого тошнота только усиливается, но я стискиваю зубы, борясь с приступом. Так, спокойно. Сейчас умоюсь, почищу зубы, и станет легче. Не в первый раз уже, чай.
Бросаю быстрый взгляд в зеркало и едва сдерживаюсь, чтобы не застонать в голос. О боже, ну и видок! Бледная до синевы кожа, запавшие глаза, обметанные лихорадочным румянцем скулы. Помнится, еще недавно Макс без устали твердил, что я потрясающе выгляжу и прямо-таки свечусь от счастья. Ага, как же! Сейчас я больше похожа на смертельно усталую и изрядно потрепанную жизнью зомби.
Единственный плюс в этой ситуации – мой начинающий округляться животик. Пока еще совсем незаметный под просторными футболками и туниками, но такой долгожданный и любимый. Невольно опускаю ладонь, нежно поглаживая едва проступающий бугорок. Ради тебя, малыш, я готова вытерпеть все. Лишь бы ты родился крепким и здоровеньким, лишь бы у нас с твоим папой все было хорошо.
Кое-как привожу себя в порядок и возвращаюсь в спальню. Старательно обхожу по широкой дуге кухню, откуда доносятся одуряющие ароматы свежесваренного кофе и чего-то мясного. Желудок делает неприятный кульбит, и меня в очередной раз скручивает спазмом. Нет уж, сейчас лучше не рисковать. Ни к чему устраивать с утра пораньше марафонские забеги до унитаза.
Вместо этого подхожу к гардеробу и принимаюсь придирчиво перебирать вещи, пытаясь выбрать что-то одновременно комфортное, элегантное и достаточно свободное. В итоге останавливаюсь на темно-синем платье-футляре. Удрученно вздыхаю, с трудом натягивая его через голову. Надо же, каких-то пару месяцев назад сидело как влитое, идеально подчеркивало фигуру. Сейчас же некрасиво топорщится на груди и животе, превратившись из роскошного офисного наряда в бесформенный мешок. Ну да ладно, сойдет. По крайней мере, надеюсь, в такой одежде я не привлеку лишнего внимания и не спровоцирую новую волну слухов.
С тяжелым вздохом выхожу из спальни и направляюсь в гостиную. Макс уже ждет меня – взъерошенный со сна, встревоженный и какой-то напряженный. При виде моего бледного, даже слегка позеленевшего лица хмурится, быстро подходит ближе и порывисто прижимает к себе. Обнимаю его в ответ, утыкаюсь носом куда-то в ключицы, жадно вдыхая родной, успокаивающий аромат.
– Ника, так может, ну ее, эту работу? – слышу над самым ухом его глухой, встревоженный голос. – Посиди еще пару дней дома, отдохни, наберись сил. Что-то ты совсем бледненькая.
Качаю головой, пытаясь изобразить подобие улыбки. Получается, правда, так себе. Глаза отчего-то щиплет, а губы мелко подрагивают. Но я все равно бодро произношу:
– Нет, Макс, я должна. Столько уже пропустила, стыдно перед ребятами. Да и здоровье, сам понимаешь, не казенное. Пока могу работать – надо это делать. Авось, полегчает со временем.
Макс вздыхает, явно не разделяя моего оптимизма. Но вслух ничего не говорит – только крепче прижимает меня к себе и ласково целует в висок. И от этой нехитрой ласки, от его молчаливой поддержки и готовности быть рядом в любую минуту у меня щемит сердце. Господи, как же мне повезло, что он у меня есть!
– Только пообещай, что не будешь там надрываться, хорошо? – серьезно просит Макс, заглядывая мне в глаза. – Если станет совсем худо – сразу беги ко мне в кабинет или лучше вызывай такси и дуй домой. Я предупрежу охрану, чтобы сразу пропускали. И не вздумай спорить! Ты сейчас не только за себя в ответе, но и за нашего ребенка.
От его слов внутри разливается блаженное тепло. "Наш ребенок"… Пусть мы до сих пор не знаем, от кого я забеременела – от Макса или от Леши, для любимого это абсолютно неважно. Он уже считает эту кроху своей, частью нашей новой жизни. И мысль об этом делает меня самой счастливой женщиной на свете.
Киваю, нежно обвивая руками его шею. Чмокаю в гладко выбритый подбородок, утыкаюсь лбом куда-то в плечо. Так бы и стояла бесконечно долго, купаясь в его ласковом тепле и защищенности. Но увы. Мои рабочие обязанности ждать не будут. Да и если честно, безумно хочется почувствовать себя вновь обычной собой, а не хрупкой, требующей круглосуточной опеки беременной леди.
– Не переживай, со мной все будет хорошо, – уверенно заявляю я, делая маленький шаг назад. – Ну все, мне пора бежать, а то опоздаю. Увидимся в офисе, милый!
И подхватив со спинки стула сумочку, целеустремленно шагаю в прихожую. Ловлю на себе одновременно недоверчивый и восхищенный взгляд Макса. Улыбаюсь уголками губ. Пусть думает, что со мной и правда все в порядке. Зачем лишний раз его волновать? В конце концов, я и сама в этом почти уверена. Почти.
Ровно через час я уже сижу за рабочим столом, яростно сражаясь с подступающей к горлу тошнотой и пытаясь сосредоточиться на монитор компьютера. Пальцы словно сами собой порхают над клавиатурой, набирая столбики привычных цифр и составляя таблицы. И пусть голова трещит как никогда, а глаза слезятся от напряжения, я стараюсь не поддаваться слабости. Это же моя работа, в конце концов! Работа, которую я люблю и без которой просто не представляю своей жизни. Должна же я с этим справиться!
