Текст книги "Предлагаю ничью (СИ)"

Автор книги: Алиса Ростовцева

Серой.

Весенняя моросящая хмарь угнетала безмерно. С каждым часом тоска становилась сильней. Меня не могли спасти ни безумные распродажи, ни изысканная французская кухня, ни восхитительная манерность парижских мужчин, время от времени пытающихся завязать со мной ни к чему не обязывающую беседу. Флер любви, предвкушения и страсти давно померк и стерся под гнетом очевидного факта.

Я глупо, дичайше… безумно в Него влюблена. Я готова вернуться в Москву сегодня, сейчас же… первым доступным мне рейсом. Я готова забыть обо всем. Готова стать слабой…

Готова.

Но я не хочу.

Так же, как, наверное, не хочет Тимур. И потому я сижу у Клемана на Елисейских полях (Chez Clement – http://www.chezclement.com/) в паре сот метров от Триумфальной арки. А мой любимый пьет виски вместе с отцом в своем подмосковном коттедже. И, вроде, поводов для грусти и заморочек, на первый взгляд, нет. Но на душе отчего-то скребутся дурацкие сомнения-кошки. И, кажется, что сейчас легче сдохнуть, чем хоть что-то наладить…

 
If we're meant to be together,
Change the way you see the weather,
Live for now forget forever,
We could still be here December,
If we're meant to be together,
Change the way you see the weather,
Live for now forget foreverrr.
On another midnight run,
Sniffing for trouble
Unlucky for some,
On another midnight run,
I'll still be breathing
Come the morning sun,
It's hurting my eyes, it's hurting my ears,
I know, I know, I know there'll be tears,
You're hurting inside, been hurting for years,
I know, I know, I know there'll be tears,
But it's never that clear (clear)
 

И снова затертая в плеере песня Example. Новый ворох вопросов и вызов с неизвестного французского номера в 22:30. Я почти обманулась. Знакомый мальчишеский голос было так просто спутать с голосом Тима.

– Ты как там? Скучаешь?

Приветствий нет, банальных фразочек типа «узнала?», конечно, нет тоже. Лешка, как и его старший брат в прошлые годы (хотя, может быть, и до сих пор), уверен в своей уникальности. Не узнать его невозможно, а вот ошибиться…

– По тебе? С какой стати?

– Ты все еще злишься? – вопрос на вопрос. Алексей усмехается. А я почти представляю, как он хмурит брови.

– Спокойна, как танк.

– Вот и отлично. Мне сказали, что ты прозябаешь в Париже.

– Браво! Твой богатый словарный запас меня впечатлил. Я думала, ты давно забыл русский.

– Не отвлекайся от темы, – интонации Лешки в точности копируют интонации Тима. Еще один командир…

– Твоя фантазия не знает границ. Я не прозябаю. Что тебе нужно?

– Мне? Почти ничего. Просто интересно узнать, дошла ли ты до L'Arc de Triumphe? – Лешка говорит с ужасным английским акцентом, коверкает звуки. Позерство.

– Смотрю на нее, – я усмехаюсь, ожидая продолжения этой нелепой беседы. К чему он звонит?

– Умница! Да, ты настоящий турист. А ложечку, кстати, уже кидала? «Привет, я Ксюша из Москвы» говорила? – Мелкий неожиданно вспоминает нашумевшие рекламные ролики Нескафе.

– О, боже! Ну, конечно же я забыла! – я оглядела заполненный посетителями зал. – Сейчас попробую с кем-нить познакомиться, спасибо за предложение.

– Надеюсь, ты выбрала для этого приличное место. Ты же не в Маке, ведь так?

– Конечно же, нет, – откликаюсь, не скрывая своего возмущения. Хотя, вероятно, стоило бы ответить абсолютно не так. – Я у Клемана, – добавляю после секундной заминки.

– Хороший выбор, – невнятное бормотание в трубку. Я напрягаюсь. Ну, и что, это значит?

– Так что тебе нужно?

Лешка на мгновение замолкает, скомкано бросив: «перезвоню».

А после гудки. И думать можно совершенно о разном. Но хочется почему-то только о позитивном. На губы сама по себе ложится шальная улыбка. И пусть разговор с младшим братом Тимура – едкий, невнятный и без всякого смысла. Но он все же лучше, чем тягостное перемирие между мной и любимым мужчиной. Перемирие даже без объявления войны. Около часа назад наш вялый обмен любезностями с Тимом был больше похож на беседу лидеров двух государств. Вежливо, коротко, сухо и четко по делу.

– Фу… Еле нашли. Ну, привет еще раз.

Лешка, держащий за руку невысокую брюнетку, без приглашения отодвинул один из свободных стульев и сел за мой стол. Милая девочка, смущенно мне улыбнувшись, устроилась рядом со мной.

– Что вы делаете здесь?

– Болтаем с тобой, – невозмутимо откликнулся парень, знаком подзывая к себе расторопного официанта и не глядя в меню, перечислил названия блюд.

– Меня зовут Люда.

– Я – Ксения. Очень приятно, – я кивнула брюнетке, все еще пребывая в легкой прострации. После разговора с младшим братом Тимура, я ожидала увидеть в Клемане в крайне случае Димку. Но Лешка с подружкой, да еще и в Париже? Не слишком ли много случайностей и совпадений?

Я растерянно уставилась на довольно ухмыляющегося парня.

– Давно здесь сидишь? – Леша соизволил перехватить мой взгляд и отвлечься от официанта. Выбор вина был почти завершен.

– Достаточно, чтобы захотелось уйти.

– Ну, и отлично. Тогда сейчас перекусим и шустро идем на прогулку. У нас мало времени, чтобы все посмотреть.

Я вскинула брови. А Лешка с Людой наперебой принялись рассказывать об их первой совместной поездке в город любви. Приехали утром (так же как я), уезжают на следующий день после моего отлета. Живут в отеле неподалеку от Елисейских полей (и ничего страшного, что их Golden Palace через улицу от моего Mercure. Париж не слишком большой, а район L'arc de Triumphe это вообще самый центр. Пока все логично).

– Что ты тут делаешь? – спросила у младшего брата Тимура, как только мы остались наедине. Люда только что убежала в дамскую комнату.

– А что ты так паникуешь? Или наше общество чем-то тебя напрягает?

Манеры, манеры и еще раз манеры. Семейка Керимовых сводит меня с ума.

Я стиснула зубы.

– Зачем ты здесь? – повторила.

– Чтобы развеяться, – Керимов решил закосить под дурачка. Играл он при этом великолепно. – Мы встречаемся и решили съездить в Париж. В чем ты нас с Людой подозреваешь?

Спокойный ответ не имел ничего общего с правдой. Я готова была спорить на что угодно, что Лешка, набравшись замашек Михайлова, снова что-то задумал.

– Какое прекрасное совпадение! – я фыркнула, раздражаясь. – Что ты хочешь от меня в этот раз?

Парень дернул плечами, наклонился ко мне через стол.

– Ты, наконец, начала улыбаться и больше не смотришь, как зомби. Вот так, – Лешка изобразил на лице мою кислую мину. – Моя великая миссия выполнена, Кси. Так что расслабься.

Я вздернула голову, отодвинув почти опустевший бокал с апельсиновым соком подальше от края.

– Со мной все в полном порядке! – возразила упрямо.

– Теперь уже да, – Лешка согласился и вдруг расплылся в улыбке, глядя куда-то вглубь зала. Мне даже не пришлось оборачиваться, чтобы понять, кого он высматривает у меня за спиной. – Не смотри на меня так, – попросил через мгновение.

– А как я смотрю?

– Так будто я собираюсь кого-то убить. И ты заранее меня обвиняешь. Поменьше пафоса на лице, ради бога!

– Она хотя бы совершеннолетняя? – Лешкин вызывающий тон меня не впечатлил.

– Мы учимся вместе. И да, ей уже восемнадцать.

– Втянул в свои игры девчонку и рад до безумия! – я скрестила на груди руки, даже не думая менять выражение лица. Зато Лешка скривился в ответ на мое замечание.

– Какая ты все же ханжа, Кси. Нужно быть проще. Я просто совмещаю приятное с очень приятным.

– И что же есть что?

Лешка пожал плечами.

– Время покажет. У тебя тушь размазалась, кстати, – невинно заметил и поднялся из-за стола, чтобы помочь своей спутнице сесть. Люда, видимо, догадавшись о чем-то, теперь переводила встревоженный взгляд с меня на Алексея.

– У вас что-то случилось? Вы поругались?

Какой любопытный котенок, однако. Я натянуто улыбнулась.

– Голова разболелась. Я вас ненадолго оставлю.

– Конечно, – Люда вздохнула и чуть подвинула стул, позволяя мне протиснуться мимо нее и парой сидящих у нас за спиной иностранцев. Тоже туристы, приехавшие поглазеть на Париж.

А Лешка был прав.

Незадолго до их появления с Людой в ресторане Клеман (или, если быть точной, до нашего с ним телефонного разговора) я едва ли не плакала, так сильно расстроившись из-за глупого разговора с Тимуром. После вежливого «как твое ничего?» в исполнении Тима я, как в детстве, кусала опухшие губы и одну за другой терзала салфетки. Горка белых бумажек постепенно росла в середине стола… Что ж, значит, тогда я и испортила свой макияж. Похоже, хваленая Lash Architect не так безупречна, как заявляет производитель.

Уже в туалете, обновляя подводку и нанося под глаза тонкий слой тонального крема, я думала только о том, для чего этот маленький интриган появился в Париже? Что ему от меня снова нужно? Развлечения, веселье, желание меня поддержать? В подобную чушь я не верила ни на мгновение. И потому мой новый вопрос был вполне предсказуем.

«Откуда ты выяснил, что я прилетела в Париж?» – спросила у Лешки в конце нашего первого совместно проведенного дня. – Тимур тебе позвонил?

Младший-Керимов качнул головой.

– Последнее время мы редко общаемся с Тимом. О твоих планах мне рассказала мама дня два или три дня назад.

Мама?

Мария Керимова в курсе моих отношений с Тимуром? В курсе поездки сюда?

Я запуталась окончательно. И расстроилась снова. Список вопросов к Тимуру все рос. Но с той же скоростью росла и ледяная стена между нами. Разговоры по телефону становились все более и более простыми. «Где была? Что ты делала? А я делал то-то». Иллюзия отношений при абсолютном отсутствии понимания, что будет дальше. Никаких признаний в любви, никаких «я скучаю» и «хочу тебя видеть». Мы вели себя с Тимом, как два человека, которые не знают, о чем им сейчас говорить.

Только общение с Лешкой и Людой отвлекало меня от тревоги и желания немедленно вернуться в Москву. Я почти поменяла билеты, чтобы вылететь из Шарль де Голя на шесть часов раньше. Глупость ужасная. Триста шестьдесят минут, вряд ли, могли что-то сейчас изменить. В итоге, я выбросила дурацкую идею из головы и осталась в Париже. Мы просто гуляли с ребятами, сидели в уютных кафе и постоянно болтали. От Лешки я узнала о том, что сейчас происходит в жизни Михайлова и его той самой безбашенной Кэт.

– Они вместе это просто ядерный взрыв, – признался младший-Керимов в ответ на мое заявление о том, что я ждала в Париже появление именно Димки. – Они были в Нигерии, ездили в джунгли. Охота, водопады, провели несколько дней в пещерах. Вулканы. Это просто…

Люда, которая, оказывается, тоже успела познакомиться с беспокойным Михайловым и его не менее экстравагантной Катрин, была от этой пары в полном восторге. Она разделяла мнение Лешки о том, что с появлением Кати в жизни Мити Михайлова все изменилось.

Забавно… а Лида ничего не рассказывала мне о моем старом друге. Общалась с ним до сих пор. И даже рождение розовощекового карапуза по имени Ярик не помешало их регулярным встречам примерно раз в месяц. При этом Лидочка очень осторожно молчала, помня мою просьбу о Диме без лишнего повода не вспоминать. Лишних поводов не было. Тот давний разговор с Тимом, его осведомленность о моих планах… Михайлов не имел никакого отношения к этим делам. Лида всего лишь сказала Тимуру, где и в какое время (очень примерно) я окажусь.

* * *

Кси, аэропорт, поцелуи и обещание созвониться.

Я никак не мог избавиться от ощущения дежа вю. Эта долбанная сцена напомнила мне о Ли-Ли. Злость на Кси в этот момент была почти такой же сильной, как и на Яну несколько лет назад. Я с трудом удержался от того, чтобы не отступить назад, когда Ксения нерешительно потянулась ко мне.

В последний раз.

Мне вдруг захотелось сказать ей, что я от нее устал. Устал от ее попыток посадить меня на поводок. Сделать какой-то выбор. К чему ей эта поездка во Францию и встреча с кем-то? Я нужен ей или нет?

«Хочешь быть со мной – ну, так будь, а не вешай мне*** на уши! Я предлагал тебе жить вместе, а ты говоришь мне, что, мол, „очень важно“, „это твоя мечта“?! Ну и, вали в свою мечту! Вали в свою Францию, и чтобы духу твоего тут не было. И чтобы я больше никогда о тебе не слышал»!

Потупленный взгляд Ксении взбесил меня окончательно. Я попрощался сквозь зубы, и даже не дождавшись того, как она окончательно скроется в зоне паспортного контроля, развернулся и направился на парковку.

Бешенная гонка до***ва заняла сорок минут вместо привычных полутора часов. И, быть может, именно по этой причине дорога запомнилась мне так смутно. Я сбросил скорость только перед поворотом на***в. Искореженный мотоцикл на перекрестке и машина скорой помощи на обочине остудили мой гнев и привели меня в состояние тревожного ожидания.

Я не хотел встречаться с матерью. Я не хотел никому и ничего объяснять. Но р ади встречи в эту субботу две недели назад отец настоятельно попросил меня приехать.

В начале февраля моя двоюродная сестра вышла замуж. Свадьба состоялась где-то в Швейцарских Альпах в узком кругу друзей. Ни мои родители, ни наша многочисленная родня не были приглашены. Неофициальные «посиделки» в кругу всех непопавших на вечеринку были назначены на сегодня.

Как будто они не могли выбрать какой-то другой день!

Я никогда нелюбил семейные торжества. Разновозрастная толпа, единственным развлечением которой были и остаются сплетни, вызывала во мне стойкое желание блевать. А вечная суета, которая сопровождала все посиделки с близкими, утомляла. Каждый раз, когда мать приглашала меня на очередную встречу, я находил миллион причин, чтобы отказаться. Но даже когда я приезжал, и Яна, и Аня всегда оставались дома. Я принимал, как должное, их нежелание общаться со сборищем идиотов, с которыми меня объединяла лишь принадлежность к одному роду.

– Я думала, что ты будешь гораздо позже, – мать улыбнулась, удивленно разглядывая меня. – У тебя что-то случилось? Ты плохо выглядишь.

– Ничего не случилось, – откликнулся хмуро. – Просто голова болит.

– Голова? Может, тогда выпьешь таблетку?

– Я уже пил.

– Когда?

– Когда останавливался на трассе, чтобы заправиться, – раздраженно отчитался перед матерью, и передернув плечами, прошел вслед за ней на кухню.

– А что ты пил?

– Какая разница?!

Мать посмотрела на меня с укором.

– Ты ведешь себя как подросток, – заметила осторожно. – Вы, что, с Ксенией поссорились? Я права?

– Она здесь не причем.

Еще не хватало впутывать мать в свои разборки с Ксюшей. И вообще… Нет девушки, нет проблемы. Как говорит мой дед, «баба с возу, кобыле легче».

– Тогда почему ты не позвал ее сегодня к нам?

Я отвернулся, чтобы скрыть гримасу и не ответить матери, что это касается только меня и Кси.

– Ты ничего не понимаешь, – пробормотал сквозь зубы.

– Тим, вы все-таки опять…

– Нет, – я не позволил маме закончить фразу. – Мы не… И хватит уже об этом!

– Цитрамон в верхнем ящике справа, – мать шумно вздохнула и через несколько мгновений из-за спины протянула мне стакан воды. – Мне нужно поговорить с отцом. А ты присоединяйся, когда тебе станет легче.

А мне станет легче?!

Я хмыкнул, услышав, как хлопнула дверь на кухню, и вокру повисла оглушающая тишина. Но вместо того, чтобы обрадоваться вожделенному одиночеству, я вдруг почувствовал острое желание с кем-нибудь поговорить.

Матери не стоило спрашивать меня о Кси. Ее слова лишь вновь меня разозлили.

* * *

– Ну и, где ты потерял свою жучку?

Вопрос старого вояки застал меня врасплох, как застают врасплох телефонные звонки посреди ночи. Или встреча со школьным товарищем в одном из переходов метро. Нелепость какая-то, одним словом. А ведь я был почти уверен, что очередного разговора с родственником – тем более с дедом – мне удастся избежать.

Я чувствовал себя выжитым как лимон. Семейное застолье уже подошло к концу, часы показывали только начало одиннадцатого. Но я уже был не способен ни внятно мыслить, ни поддерживать сколько бы то ни было вежливую беседу. Я бы с удовольствием послал это сборище близких ко всем чертям, но какая-то неведомая сила заставляла меня держать рот на замке. И молчать. И наливать себе стакан за стаканом. Это была моя собственная интерпретация той дебильной рекламы «Иногда лучше жевать, чем говорить».

Весь вечер кусок не лез мне в горло, и алкоголь оказался отличным выходом из положения. По крайней мере, с вопросами ко мне почти не приставали. Только дед, на внимательные взгляды которого я время от времени натыкался, кажется, следил за мной. Но приблизиться он так и не решился. До сего момента старик был занят разговором с моими двоюродным братом, в первые за три года приехавшим без жены и двоих детей.

– Так что же случилось с жучкой?

Больше всего на свете мне хотелось проигнорировать этот тупой вопрос, который – я был в этом уверен – станет первым в череде других таких же глупых. В конце концов, я был на полпути к спальне. Перед мысленным взором уже маячил образ бокала Хеннесси и пары кусочков льда, и, может быть, потому неизбежность разговора с дедом не способствовала улучшению моего настроя.

Все-таки он до меня добрался!

– Что? Ты это мне? – мне нехотя пришлось обернуться, чтобы переспросить.

– Ты видишь рядом еще кого-то? Так что же сталось с твоим жучком? – дед насмешливо хмыкнул. А я после бутылки вина и пары бокалов коньяка с трудом мог разобрать, в шутку ли говорит старик или всерьез. Если судить по его хитро прищуренным глазам, он шутит. А, если смотреть на его хмуро сведенные у переносицы брови, то можно решить, что дед недоволен мной.

Или все же он недоволен отсутствием рядом со мной «жучки»?

И какого черта ему понадобилось ко мне пристать?!

Я расчитывал на то, что меня, наконец, оставили в покое. Я собирался провести еще пару минут на веранде в полном одиночестве и тишине. Если бы Лев Петрович, второй и последний муж моей бабки по материнской линии, не задал свой контрольный – как предупредительный выстрел в голову – вопрос о «жучке», я бы уже наслаждался новой порцией коньяка.

И все же, вместо того, чтобы осуществить задуманное, я истуканом замер напротив выхода из гостиной, сверху вниз уставившись на восьмидесяти восьмилетнего старика, сидящего в инвалидном кресле в нескольких шагах от меня.

Кажется, вежливость требовала подойти чуть ближе. Но я по-прежнему надеялся на то, что случится чудо, и мне удастся сбежать и от этого пристального взгляда и от неприятной процедуры изматывающего допроса. В прошлом генерал, Лев Петрович прекрасно умел находить «болевые точки». По крайней мере, со мной ему всегда это удавалось. Пожалуй, я считал его единственным из тех, кто на самом деле был способен меня понять. Но не сейчас…

Сейчас на чужое понимание, сочувствие и поддержку мне было глубоко***ть.

– С жучком? – я переспросил сухо и пресно, стараясь изобразить на лице полнейшее равнодушие. Если показать деду, что тема беседы мне не интересна, он от меня отстанет куда быстрей.

Может быть.

– Я старше тебя на шестьдесят лет, а слышу в два раза лучше. Что за манера переспрашивать по тысячи раз? Фронта на тебя нет, Тимур, – беззлобно проворчал старик, а после все-таки пояснил. – Я интересуюсь, куда делась твоя жучка.

– О ком ты?

Старик покачал головой и вновь насмешливо на меня взглянул.

– О твоей зазнобе.

А…

О Ксении, значит.

В памяти всплыло вдруг старое прозвище, которым я наградил идиотку Ветрову классе в восьмом или девятом. В разговорах с дедом я называл эту ненормальную только так. В те годы ничего неприятнее сравнения с навозным жуком в голову мне не приходило.

– Она уехала по делам, – ответил невозмутимо. Если это все, что хотел выяснить дед, то можно считать, что я отделался малой кровью.

– А что же у нее за дела такие, что она предпочла их, а не поездку с тобой к родным?

Кажется, мне не удалось сохранить непроницаемую маску, так как дед следующей фразой сделал убийственно верное предположение.

– Или ты – что же – сам не позвал ее с собой?

Я промолчал. Окинул взглядом опустевший стол в попытке найти початую бутылку водки, коньяка или на худой конец – вина. In vino veritas. Быть может, предложив деду выпить, я смогу постичь глубинный смысл моих отношений с Кси. Еще сегодня утром полгода наших взлетов-падений вдруг показались мне бессмысленными настолько, что захотелось все бросить и…

– Не позвал, значит, – с упреком в голосе констатировал дед. Моторчик инвалидного кресла тут же печально загудел и через мгновение, старик подъехал ко мне. – Держи.

В высохшей широкой ладони лежала фляжка. Та самая – памятная. Потрепанная, блеклая, с потертостями по краям. Оставшаяся у деда еще со времен Великой отечественной войны.

– Там настоечка на крыжовнике, – пояснил Лев Петрович, когда я не тронулся с места. – Сладкая, наверное. Но бодрит хорошо. То, что нужно тебе сейчас.

Я очнулся, вытащил реликвию из пальцев деда и, отвинтив крышку, сделал большой глоток. Настоечка, которую бабушка – большая выдумщица на слова – называла то самогонкой, то бормотухой, то дьявольским варевом – приятно прокатилась по языку.

– Действительно, сладко, – признался, с неожиданной жалостью возвращая деду флажку. Но крепкого напитка в ней оставалось всего на два или три глотка. Мало… – А кстати, откуда она у тебя… – спросил удивленно.

– А, – дед отмахнулся. – Передаю свои секреты молодежи.

Я почти переспросил «кому?», потому что в окружении Льва Петровича молодыми считались все, кто был младше него хотя бы лет на пятнадцать.

– Моя сиделка, – спокойно пояснил старик. – Софочка мне помогает.

Означенной Софии, насколько я помнил, было примерно лет пятьдесят. Действительно «молодежь» на фоне деда.

– Ты не привез ее с собой?

– Куда же я без нее, – спокойный голос немного дрогнул, – она на кухне. Матери там помогает.

Помогает…

Интересно, а если бы Ксения приехала бы сегодня, как бы она себя вела?

– Пойдем-ка поговорим, – вдруг без перехода предложил мне дед. И, не дожидаясь моего ответа, отправился в сторону отцовского кабинета.

– Я уже собрался уйти наверх.

– Мы посидим чуть-чуть, – старик принял мое лукавство за чистую монету. Взглянул виновато.

– Да, ладно… Все равно у меня нет никаких особых дел.

То ли в память о прошлом (о той помощи, на которую был щедр дед), то ли просто пытаясь спастись от уколов совести, я благодушно улыбнулся и поторопился первым зайти в кабинет.

– Так отчего же ты не позвал своего жучка?

Дед, никогда не любивший ходить кругами, задал вопрос, едва я успел повернуться к нему спиной.

– Хватит уже так ее называть, – я попросил устало.

– Когда-то это была твоя идея, – с коротким смешком напомнил дед. – Да и «жучок» твой давно…

Дед не закончил фразы. Хмыкнул в седые усы и вдруг посерьезнел. – Что у тебя с ней происходит? Ты же бредил ею еще со школы. Так что же сейчас? Когда ты, наконец, ее добился.

Я уставился на деда со смесью возмущения и… страха. Того мальчишеского страха, когда тебя поймали на месте преступления.

– Что? Удивлен? – дед понимающе покачал головой. – Думал – не догадаюсь?

Мой хмурый взгляд ответил вместо меня. Я ведь, и правда, так думал.

Да и, догадается вообще о чем? О том, что Ветрова была смазливой? О том, что с формами у нее все было супер? О том, что я под утро просыпался мокрым, всю ночь сжимая ее в воображаемых объятиях?

Как можно было догадаться о таком?

Тогда мне просто хотелось ее***ть. В одном из школьных классов, на учительском столе, возле доски. Там, где она чаще всего огрызалась в ответ на мои слова. А еще – в пустом спортзале, и…

Я усмехнулся собственным воспоминаниям. – …ну, а сейчас? – до меня долетело лишь окончание вопроса.

– Что «а сейчас»? – переспросил без всякого энтузиазма.

Дед улыбнулся.

– О чем задумался?

– О коньяке, – откликнулся, почти не покривив душой. Желание напиться преследовало меня весь вечер.

– Пить из-за бабы! – дед фыркнул неодобрительно. Как будто сплюнул. Спросил рассержено. – И что вы дурью маетесь? Вожжа под хвост попала, что ли?

– Какие вожжи, к черту? – я, вторя деду, фыркнул. Почти ответил, что в наших проблемах с Кси мы разберемся сами. Но не ответил. Подумал вдруг, что из-за Аннет дед никогда вот так не заводился. – Ксению позвали работать в другую страну, – признался через мгновение. – Она улетела на встречу с работодателем.

Дед качнул головой, поправил аккуратно подстриженные усы и, строго взглянув на меня, спросил.

– И ты позволил?

– Позволил?! Мне надо было привязать ее к кровати?!

– А ты хотел? Так что же не привязал? – дед, сердито выдохнув, подъехал ко мне поближе. – Запомни, Тим, если мужчина растаптывает свою гордость, то женщине он рано или поздно нравиться перестает. И Ксения твоя из тех, кого полезно на место ставить. Женщины хоть и пытаются сделать из нас подкаблучников, но сами же подкаблучников не любят.

– Ты чушь какую-то несешь. И Ксения не из таких.

– А из каких?

– Она – другая, – отрезал я и поднялся с дивана. – Я точно знаю: она – другая.

– Раз знаешь, так, что ж, метаешься, как тигр в клетке? – дед умудрился остановить меня, схватив за локоть. – Или надеешься, кривая вывезет?

– О чем ты?! – я дернул руку, освобождаясь из стальных тисков, и отступил от деда на шаг назад.

– О том, что болтаешься ты, как… – старик запнулся. – Сказал бы я, как что, да ты обидешься. И мало того, что девкам головы морочишь, так и себе мозги***ал. Смотри, Тимур… Вспомнишь мои слова, но будет поздно.

Дед резко развернулся, показывая, что разговор окончен.

Завел меня и уезжает?

– Не отчитывай меня так, будто я до сих пор ребенок.

– Не хочешь, чтоб отчитывал, так и не веди себя, как щен! На Ксению со школы слюни пускал? Пускал! Так что сейчас не так, Тимур? Ты сам-то знаешь?

Не дав мне времени ответить, дед покатился дальше. А я беззвучно выкрикнул, что он осел. Впервые в жизни он разозлил меня настолько сильно. Я чувствовал себя, как апельсин, оставшийся без кожуры.

– Вы поругались с Львом? – задумчиво поинтересовалась мать, вдруг появившись в дверном проеме. В отличие от Мелкого и меня, второго мужа матери она принципиально не называла дедом. Так же, как никогда она не называла его отцом.

– Какая разница? – я огрызнулся, тут же заслужив недовольный взгляд. – Разве ты не подслушивала на пороге?

– Тим, да что с тобой происходит?! – мать ловко ушла от ответа. – Чего ты злишься? Мы так хорошо посидели сегодня. А ты весь день ходил мрачнее тучи.

– Ничего у меня не случилось! Мне не нужно было вообще приезжать, чтобы не портить вам настроение!

И нужно было остановить Кси… Или поехать с ней.

Последние фразы я не озвучил. Уставился мимо матери на подоконник и подумал о том, что, если бы я не пил, смог бы забрать вещи и уехать прямо сейчас.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я тебя никуда в таком состоянии не отпущу, – строго заявила мать, догадавшись о моем желании. – И, кстати, ты можешь дать мне телефон Ксении, пожалуйста?

– Чей телефон?!

– Ксении, – невозмутимо повторила мать, будто это было в порядке вещей просить телефоны моих подруг.

– Зачем? Что ты собираешься с ним делать?

– Лешка со своей девушкой сейчас в Париже. Он не говорил тебе об этом разве?

Я нахмурился, медленно понимая, на что намекает мать.

– Нет, не говорил.

– Леша спрашивал меня о Кси. Может, скинешь ему ее номер сам? – мать улыбнулась одними глазами. – Если, конечно, хочешь.

– А если я не хочу? – спросил после секундной заминки.

– Ну, значит, не отсылай, – спокойно откликнулась женщина. – Мне в общем-то все равно.

– Маш?… Ма-аш, ты здесь? – одна из моих двоюродных теток, оставшихся у нас на ночь, выглянула из-за двери. – Мы тебя потеряли. Ты не скаажешь, где взять полотенца?

– Скажу, конечно, – мать, даже не оглянувшись на меня, вместе с дальней родственницей скрылась в коридоре. И кабинет отца, ровно как и моя жизнь, вновь оказался в моем полном распоряжении. Не этого ли я хотел еще десять минут назад?

Но вожделенное одиночество, которого я добивался с момента моего появления, вдруг перестало казаться таким желанным. Мне отчаянно захотелось связаться с Мелким и распросить его о том, что он задумал.

Сходив на кухню, и все же осуществив одно из своих желаний – наполнив бокал коньяком и кинув в янтарную жидкость лед, я устроился в кресле-качалке и позвонил брату.

Возможно, помощь Лешки будет лучшим выходом из ситуации. Мы встретимся с Ксенией, как только она прилетит в Москву. А все это время в Париже Мелкий вместе со своей подружкой будет ни на шаг не отходить от Кси.

– Я всегда знал, что ты больной, – со вздохом сообщил мне брат, как только услышал мою просьбу. – Как ты это себе представляешь? Мы будем ходить за Кси по пятам? Даже, если она нас пошлет?

– Никого она не пошлет.

– Пошлет!

– Не пошлет!

– А я тебе говорю, что очень даже может.

– Значит, сделай так, чтоб не послала! И вообще – не ты ли постоянно лез в наши с ней отношения? Если ввязался во все это, то помогай до конца.

– Слушаюсь, ваше Высочество, – елейным тоном откликнулись на том конце трубки, и на заднем фоне тот час раздался заливистый женский смех.

– Хватит поясничать!

– Конечно, босс. Слушаюсь, босс.

Мне пришлось помолчать пару секунд, чтобы не сказать младшему идиоту-брату, кривляющему и изображающему из себя одного из туповатых героев «Бриллиантовой руки», что над его шутками желания смеяться нет.

– Я серьезно, Леш, – выдыхая и меняя тон, признался я. – Если не хочешь, не делай ничего. Но, если сможешь помочь, то…

– Не дрейфь. Я понял, что нужно сделать.

Еще через пять минут я отправил номер Ксении Алексею.

А уже перед сном, проваливаясь в черный туннель без сновидений, я вдруг подумал о том, что было бы с нами, сделай я с самого начала все по-другому. Даже не три дня назад, когда Кси сообщила мне, что хочет лететь в Париж. И не пять лет назад, когда я предпочел выбрать вместо нее Яну… А тогда – в девятом классе – когда одержимость Ксенией была предельно острой?

Мне хорошо запомнился тот день, когда на третье сентября новый учитель по английскому языку дал написать нам тест, а после объявил о нововведении. В течение четверти необходимо было выполнить большой проект в паре с одним из учащихся в своей группе. И если всем остальным позволено было выбирать партнеров, то я и Ветрова подобной привилегии не получили. Как лучшим в своем потоке – из всех трех классов, нас попросили объединиться.

Но этой истории с проектом «Керимов-Ветрова» развиться не удалось.

Я видел, что Ксения удивилась, как только Андрей Степанович предложил свою идею… И пусть называлось все это красиво – «просьба», отказываться ни я, ни Ветрова не торопились. Я не собирался озвучить свои пожелания раньше, чем это сделает Кси. Если Ветрова с чем-нибудь не согласна, то пусть первая об этом и говорит.

Но она промолчала даже тогда, когда учитель попросил ее (ее – а не меня) взять вещи и пересесть ко мне. Милку, сидящую рядом со мной, Андрей Степанович, отсадил к Антохе.

Ветрова безмолвно положила тетрадки на край стола, села на стул, «записанный» за Милкой на протяжении последних лет четырех, и уставилась на доску так, будто не замечала ничего (и никого!) вокруг. Это тогда задело.