Текст книги "Танго на троих (СИ)"

Автор книги: Алиса Перова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 26
2003

2003 год

На дачном дворе стоял огромный и красивый автомобиль «Volvo». У бабки, что ли, почётные гости? Надеюсь, что это не её личный гинеколог прикатил на такой роскошной тачке, чтобы меня потрошить? Меня аж передёрнуло от жутких картинок, коварно подкидываемых моим расстроенным воображением. Мы выбрались из машины, и Полкан легонько подтолкнул меня в спину. Мне казалось, что меня ведут в пыточную камеру, и я с трудом передвигала ноги.

За столом в просторной гостиной сидела, как натянутая тетива, Эльвира, а напротив неё расположились двое мужчин и оба с интересом уставились на меня. Меня тут же затянуло в бездну жуткого янтарного взгляда, в котором бушевало огненное пламя. Я с трудом вырвалась из гипнотического плена и, пока полковник с гостями приветствовали друг друга рукопожатиями и кивками, изучала необычного гостя с редким цветом глаз. Такие глаза я видела только у одного человека – у себя, когда смотрелась в зеркало. Интересно, это что-то значит? Не хочу даже строить предположения – мне они заранее не нравятся.

В мужчине всё было необычным. Между густыми нахмуренными бровями пролегла глубокая морщина и такие же глубокие складки бороздили лицо у крыльев носа. Нос был прямой, может, слегка крупноват. Капризно изогнутые губы были плотно сжаты. Нижнюю половину лица покрывала жёсткая щетина. В разрезе жутких глаз угадывались восточные корни. Мужчина был демонически красив, и эта красота пугала и притягивала одновременно. Несмотря на то, что по возрасту он, скорее всего, был близок к полковнику, между ними была целая пропасть. Рядом с колоритным гостем Полкан моментально потерял весь свой лоск и выглядел бесформенным, потрёпанным мешком.

Гость встал из-за стола, и показалось, что в помещении перестало хватать солнечного света – он был гигантом. Плечи у двухметрового великана казались невероятно огромными. Одет он был в модную белую футболку, сильно контрастирующую с загорелой кожей, в льняные белые брюки и мягкие белые туфли. Вот прям такой весь белый и… ужасный. Демон и есть. Рукава футболки едва ли не трещали на мощных бицепсах. Несмотря на морщины и обильную седину в некогда чёрных волосах, великан мог бы составить конкуренцию молодым и крепким парням. Бабка взирала на него со страхом и трепетом. А когда он заговорил, мне захотелось забиться в угол и накрыться корытом. Голос его был громкий, густой и, казалось, проникал в мозговые клетки.

– Да, неплохой экземплярчик. Откровенно говоря, я ожидал худшего, – всё это он произнёс на французском языке, а второй гость, щуплый, похожий на хорька, перевёл фразу на свой манер:

– Интересная девочка. Красавица, как я и ожидал.

Любопытно, кому этот тощий хорёк в костюме и галстуке пытался втирать очки – полковнику? Бабка прекрасно знала язык, а я не хуже. Но знала ли об этом бабка? Хотя, что она вообще обо мне знала. Она не интересовалась нами много лет и могла даже не связать мои возможности с профессиональной деятельностью моей мамочки. Именно это и стало понятно, когда престарелая выхухоль заговорила:

– Мсье, Диана очень необычная девочка. Характер у неё сложный, взрывной и она склонна, как бы это сказать, преувеличивать и фантазировать.

Да что старая ведьма тут сплетает перед этим жутким мужиком? Очень хотелось заткнуть лживый фонтан, но какое-то шестое чувство подсказало мне промолчать и проследить за ходом странной беседы. Бабка тем временем продолжала:

– Девочка абсолютно на нас не похожа, но она, конечно, наша и мы её очень любим. А её глаза, мсье, вы заметили, как…

– Я вижу, – жёстко и бесцеремонно прервал её Демон. – Я прекрасно всё вижу. Вы говорите, ей тринадцать лет?

– Да, совсем недавно исполнилось. Хотя выглядит Дианочка взрослее, наверное, гены… – проблеяла вконец зашуганная Эльвира.

Да что здесь происходит, и почему они полковника держат за идиота? Ведь он ничего не понимает и явно нервничает, а хорёк, сволочь, молчит и не переводит.

– Да, гены тут видны и без всякой экспертизы, – прокомментировал великан, разглядывая меня, как кусок мяса. – Ну, что ж, она мне подходит. Думаю, придётся на пару недель задержаться в связи с оформлением всех документов. Надеюсь, препятствий с Вашей стороны не будет, а материальная компенсация должна полностью заглушить родственные привязанности и муки совести. – На последних словах этот Демон злобно ухмыльнулся, явно демонстрируя, что такие понятия, как муки совести, ему неведомы, и в отсутствии их у бабки он тоже не сомневается.

Одуреть – я неплохой экземплярчик, и ему подхожу! Куда я подхожу? Внезапно пришло озарение – бабка меня продаёт этому Демону на органы! У нас похожие глаза, общие гены и, вероятно, похожие почки или ещё что-нибудь… Если это мой папаша, то бедной мамочке когда-то основательно снесло крышу.

– Что у неё с умственным развитием? Только не пытайтесь морочить мне голову, я всё равно это выясню, – угрожающим тоном произнёс демонюка.

– Д-девочка очень развитая и сообразительная. Учится хорошо, много занимается английским языком, а ещё профессионально танцует. Только она неуправляемая. Как я уже говорила, характер сложный, упрямый, – от страха бабка блеяла, как раненая коза.

А чего так боится эта кикимора? Это же мне надо бояться и пора, вероятно, уже подрываться в бега.

– Сообразительная, значит? Ну, что ж, посмотрим. Думаю, что пора меня ей представить, – прогрохотал Демон.

Куда это он посмотрит? Интересно, зубы проверять будет? И если меня продают на органы, то зачем ему моя сообразительность? Или как раз не нужна, чтобы не сообразила вовремя сбежать?

Бабка судорожно сглотнула, но тут взорвался полковник:

– Да что, чёрт возьми, здесь происходит, мне кто-нибудь объяснит или вы забыли, что я тоже здесь?

Бабка сильно побледнела, а Демон удивился такой внезапной ярости со стороны неприметного хозяина дома. Тогда я, повернувшись к полковнику, произнесла:

– Леонид Петрович, тут происходит что-то очень странное и, видимо, для меня крайне опасное. Позвольте мне пообщаться с этим большим мсье, а потом я вам всё расскажу, как на духу. – Я взглядом умоляла его не скандалить и дать мне немного времени.

Полковник раздражённо кивнул, а бабка стала обмахиваться ладонями.

Я собралась с духом и обратилась к демону на его родном языке:

– Мсье, это муж моей лживой бабки Эльвиры и он сильно нервничает из-за того, что Вы говорите в его присутствии на непонятном ему языке. Это считается дурным тоном. И уж кому, как не моей бабушке, об этом знать. И я пообещала рассказать Леониду Петровичу обо всём, как только сама пойму, что Вам от меня нужно. И представиться мне Вы можете безо всяких посредников. А Вашего переводчика советую Вам уволить, он полностью переврал сказанную Вами в начале разговора фразу.

У всех присутствующих отвалились челюсти, а сам Демон внезапно расхохотался. Это прозвучало как громовые раскаты в масштабах загородной дачи.

– Великолепно, малышка, ты мне уже нравишься, и я думаю, что твоя бабушка действительно с тобой не справляется, если даже не знает о тебе элементарных вещей. Конечно, я с удовольствием сам тебе представлюсь. Я отец твоего неудачника папочки, отдавшего недавно богу душу. То есть, я твой дед, но ты, малышка, можешь называть меня Дэмиан.

Я стояла поражённая и оглушённая, свалившейся на меня информацией, и даже не могла понять, что меня поразило сильнее – то, что мой отец отдал богу душу, так и не узнав меня, или то, что у меня появился такой дед, или имя деда, неожиданно совпавшее с приклеенным к нему прозвищем. Новоявленный родственник дал мне время, чтобы переварить информацию, и продолжил:

– После смерти моего единственного сына, у меня не осталось наследников, и тогда я вспомнил о маленькой русской переводчице, околдовавшей Алекса, и о том, что она покидала Париж, будучи глубоко беременной.

– Покидала? – я взвизгнула, как ошпаренная кошка, мечтая когтями вцепиться с самодовольную рожу сволочного деда. – Да ты, старый хрен, выбросил её из своей страны, как ненужную вещь, и сломал ей жизнь. Вы, вместе с этой перечницей, поломали мою маму, – я ткнула пальцем в бабку, которая, кажется, не отошла ещё от первого шока и теперь готовилась к обмороку.

– У меня, девочка, было право защищать свою семью и состояние от подобных посягательств. Но я постараюсь уважать твои чувства к матери, тем более, ты потерпела утрату. И мне остаётся только гадать, почему твоя бабушка не защищала свою дочь.

Мне хотелось выплеснуть в глаза ему ещё много накопившейся злости, но до сознания вдруг дошли его слова. Он защищал свою семью и избавился от моей мамочки, даже не сделав попытку узнать её, как личность. Дед избавился от чужого ему человека, чужеземной девчонки. А вот моя бабка избавилась от самых родных и близких людей – родной дочери и внучки, вычеркнув их из своей семьи. И добила ещё мою маму, обвинив её в смерти деда. Так кто же из этих двоих настоящее чудовище?

Я посмотрела в невероятные глаза великана. Неужели у меня такой же жуткий звериный взгляд?

– А что ты хочешь от меня сейчас? – я не стала утруждать себя выканьем. Назвался дедом – обойдёмся без лишних любезностей.

Демон ухмыльнулся.

– А ты в курсе, малышка, что обращаться к старшим на «ты» тоже является дурным тоном? Но мы больше не будем заострять на этом внимание, поскольку я сам дал тебе это право, когда представился. Так вот, девочка, я собираюсь удочерить тебя и вывезти из этой варварской страны.

Дед был полон высокомерия и важности. Да на фига мне такой родственник?!

– А ты ничего не забыл? Ну, например, спросить у меня, хочу ли я в твою сраную Францию?

Я кипела от возмущения. Да что он о себе возомнил – пришёл, увидел, победил? Да хрен ему!

– Я, малышка, уже сомневаюсь в твоей сообразительности, о которой тут говорила твоя бабушка. Ты же ведь должна понимать, что у тебя теперь будут совсем другие возможности, другой уровень жизни. Ты ни в чём не будешь нуждаться и получишь самое лучшее образование.

– Да я и сейчас ни в чём не нуждаюсь, и меньше всего нуждаюсь в дедушке, если он не Дед Мороз. Я уже, знаешь ли, обзавелась заботливой бабулей и успела понять, что много родственников – это страшное зло. Так что твои сомнения мне по барабану. Кстати, а ты больше ни в чём не сомневаешься из того, о чём поведала тебе моя бабуська?

Гигант взирал на меня с каменной рожей, а его взгляд выражал… ничего.

– Да уж, если бы у твоего отца был такой же характер, возможно, он был бы сейчас жив и здоров, а не кормил червей. А может, это знак судьбы? Возможно, он отдал свою никчёмную жизнь, чтобы я нашёл тебя, малышка? – с хищной улыбкой предположил Демон. Улыбаясь, он выглядит ещё опаснее.

– У меня есть имя, – рявкнула я.

– Да, малышка, я его помню. Так в чём я ещё должен был усомниться?

– Почему ты не поинтересовался у моей бабки, о чём я фантазирую? Ведь с её слов, я склонна к фантазиям и преувеличениям.

Позеленевшую Эльвиру настигла новая волна ужаса.

– Я подумал, что ты сама мне об этом расскажешь или нафантазируешь. Я прав? – дед продолжал скалиться.

– А знаешь, с удовольствием. И расскажу и докажу. Только потом, боюсь, ты не захочешь платить бабке за испорченный товар, – и я с победным видом посмотрела на Эльвиру, которая схватилась за сердце.

– Дианочка, остановись, – прошептала она по-русски.

– Говори, – страшным голосом прогремел дед, готовый взглядом спалить весь дом и его окрестности.

– Моей семьёй всегда была только мама, а бабка меня не знала и не хотела знать внучку с порченой кровью. – Я специально ввернула это слово, и глаза Демона вспыхнули яростью. – После смерти мамы Эльвира не отдала меня в детский дом, боясь осуждения людей, но и у себя не оставила, а спихнула своей старшей дочери, которая ненавидит меня. В первый же день тёткин сын сломал мне руку и потом постоянно угрожал мне. А десятого мая он со своими друзьями подмешали мне отраву в сок, а потом всеми изнасиловали. Я чудом выжила, между прочим. А Вы сейчас вполне могли бы посещать мою заброшенную могилку, и взяли бы тогда вон – мою бабку в наследницы.

– Диана-а-а… – бабка прикрыла рот обеими руками, а глаза уже лезли из орбит.

А Демон издал какой-то клокочуще-рычащий утробный звук.

– Но это ещё не все новости! – торжественно объявила я. – Сегодня утром, сделав тест, я узнала, что беременна. Меня изнасиловали четверо пятнадцатилетних отморозков, и кто-то из них сделал мне ребёнка, возможно, это даже был мой двоюродный брат. Но главное, что за это преступление никто не понёс наказание, – подытожила я свою пламенную речь, не ощущая ни стыда, ни горечи, а лишь злорадство.

Мне стало всё равно, что будет со мной завтра или через год. Было важным только то, что происходит сейчас и я хотела укусить побольнее своих гнилых родственников, предавших меня дважды. Бабка с грохотом завалилась со стула в глубокий обморок, и полковник метнулся к ней, ничего не понимая и матерясь, как портовый грузчик. У Демона горели глаза, раздулись ноздри, руки сжались в гигантские кулаки и, судя по всему, сейчас должны были захлопать крылья. Но участвовать в дальнейших разборках я не посчитала нужным. Перед выходом я лишь окликнула полковника, который приводил бабку в чувство, и тихо сказала ему:

– Вы хотели знать, что происходит. Ваша Эля решила продать меня подороже этому грозному господину, а я сейчас сильно сбила цену.

Я развернулась и тихо вышла из дома, осторожно прикрыв дверь.

После того что я услышала от бабки, окружавший меня зелёный райский уголок вмиг утратил всё своё очарование. Я больше ни минуты не хотела находиться на даче, где мне так нравилось проводить свои каникулы, и где я была счастлива целый месяц. А где теперь мне может понравиться, и кому я теперь нужна? В сложившейся ситуации уехать вместе с дедом могло быть лучшим вариантом, хотя и безрадостным. Но и здесь радости мало, ведь теперь я не знала, к чему готовиться. Но смогу ли я бросить то немногое, что так мне дорого и что я не смогу увезти с собой?

*****

Не знаю, сколько я так бродила по лесу, гоняя мрачные мысли, но, когда вернулась к дому, с удивлением обнаружила, что меня потеряли. Мой новоиспечённый родственник, потрясая гигантскими кулаками перед бабкой с полковником, грохотал, что если в течение часа я не найдусь, он устроит политический скандал и упрячет за решётку всю их мерзкую семейку. У меня сразу возник соблазн исчезнуть ещё на пару часиков, но Хорёк меня уже заметил, о чём тут же и сообщил взбешённому Демону.

– Ты где была? – взревел он, кинувшись ко мне, и схватил меня в железные тиски своих могучих рук.

Но я почему-то совершенно не испугалась и спокойно ответила:

– В лесу гуляла. А у тебя что, остались ко мне ещё вопросы?

– Все вопросы потом, а сейчас ты поедешь со мной и ни минуты больше не останешься с этими дикарями.

– А у меня, как обычно, спрашивать не надо? – возмутилась я, скорее, из вредности.

Демон сощурил свои жуткие глаза и коротко отрезал:

– Нет.

Бабка рыдала в голос и, подозреваю, вовсе не по мне. Только сейчас я заметила полковника, сидящего в сторонке и хмуро взирающего на нас сквозь фонари подбитых глаз. Да и весь его внешний облик был изрядно подпорчен. Глядя на него, я подумала, что в этой семье он меньше всех заслуживал расправы, но поплатился, вероятно, потому, что больше мутузить было некого. Не бабку же – глисту в обмороке. Я повернулась к Демону и тихо произнесла:

– Я хочу сказать, что Леонид Петрович, – я показала на пострадавшего полковника, – он был единственным, кто предупреждал об опасности заранее и потом не выгораживал насильников. Он просто не стал за меня бороться, потому что я ему чужая.

Полковник встрепенулся, видя, что я говорю о нём и сгруппировался, вероятно, предвидя второй раунд, но Хорёк поспешил перевести ему мои слова, и тот заметно обмяк.

– А мне всё равно, кто в какой степени виновен. Пусть отдувается за свою старую клячу, – прорычал Демон, а бабка заголосила ещё громче. Наверное, на «старую клячу» обиделась.

Я почувствовала себя очень неуютно в этом доме, и мне захотелось выйти, но Демон схватил меня за руку и безапелляционно заявил:

– Бери свои документы и быстро в машину.

– Но мне надо собрать вещи, – неуверенно пробормотала я и почувствовала облегчение от того, что покину внезапно опостылевший дом.

– Тебе не понадобятся никакие вещи из этого дома, у тебя всё будет новое.

– Но это мои личные вещи и память о маме, – заупрямилась я.

– У тебя пять минут.

Действительно дорогих мне вещей оказалось совсем немного, и все они были связаны с мамой. Но главную ценность представлял её дневник. Благодаря ему я смогла лучше понять свою маму, заглянуть ей в душу, прочесть её боль. Но сама я никогда не позволю себе заводить дневники. Я бы назвала это глупостью, если бы речь не шла о моей маме. Я уверена, что дневники пишут лишь для того, чтобы их однажды прочитали. Для кого писала моя мама? Вряд ли для меня, ведь она так старательно скрывала от меня свою боль и то, как жестоко обошлась с ней её семья. Думаю, что она написала отцу в надежде, что он когда-нибудь узнает, как кровоточили осколки её разбитого сердца. Но он уже никогда этого не узнает, как и того, что очень недолго билось её израненное сердце, и как сильно оно любило до последнего маминого вздоха.

Глава 27
2018
Женя

2018 год

Женя

«Трахни меня, Женечка…»

Открываю глаза и прислушиваюсь к ночной тишине. Этот голос, сука, не даёт расслабиться даже во сне. Ощущаю боль в паху – эрекция каменная. Ну, и где ты, чёртова ведьма? Вот он я, откликнулся на твой призыв. Снова закрываю глаза и погружаюсь в навязчивое видение – приоткрытый рот, истерзанные губы шепчут: «Трахни меня, Женечка». Моя рука отзывается на жаркий шёпот, она знает, что делать.

«Кончай со мной».

И мы вместе приходим к финалу. Вместе с моей, бля*ь, рукой.

Тупо пялюсь в тёмный потолок. Рука прилипла к животу, и в голове ни одной здравой мысли. Тошно от самого себя – онанист херов.

Звонок мобильного вытягивает меня из беспокойного сна. Нет сил даже пошевелиться. Какая же сука так упорно звонит? И где мобила? Делаю над собой усилие, чтобы встать с кровати, и телефон внезапно затыкается. Часы на стене показывают девять утра. Бля-а-а, проспал! Но мозг тут же услужливо подкидывает нужную информацию, и я с облегчением вспоминаю, что сегодня суббота. Это радует, и я закрываю глаза, но телефон снова наполняет спальню пронзительными звуками. Убью!

Мобильник нахожу в кармане джинсов. Геныч-сука. В столь ранний час позвонить мой друг мог только в двух случаях – либо что-то случилось, либо… что-то произошло. Принимаю вызов, и бодрый голос взрывает мои барабанные перепонки:

– Доброе утро, страна!

– Геныч, ты ох*ел? Пожалуйста, скажи мне, что ты подыхаешь в канаве и я сейчас твоя последняя надежда на спасение, иначе я сам тебя убью, – выплёвываю своё раздражение, тем не менее, с удовлетворением осознавая, что мой друг живее всех живых.

– Ты чего, братан, недоспал?

– Так ты, сука, живой?

– Ну, это как сказать. А ты хотел бы, чтоб я сдох? – градус настроения Геныча заметно понижается. – Жек, я ведь могу и расстроиться.

– Геныч, ты перед тем, как звонить, на часы смотрел?

– А ты что, на плантацию не едешь? – удивился мой друг-идиот.

– Сегодня суббота, – говорю почти спокойно, но желание подрихтовать фейс друга никуда не делось.

– Ух, бля, братан, прости, я забыл. Вот я дебил. Жека, ну ты чего, спать, что ли, будешь?

– А у тебя есть рационализаторское предложение?

– Ага, – хохотнул Геныч, – хотел к тебе завалить. Пустишь, или мне потом прибегать – через год?

Из дома, что ли, выгнали? Медленно тяну за чёрный лоскуток, торчащий из кармана джинсов, и ночные видения навязчиво ввинчиваются в мою тяжёлую голову. Смотрю на Дианин лифчик в своей руке и вместо того, чтобы порвать и выбросить дьявольскую тряпку, снова прижимаю его к своему лицу и вдыхаю ЕЁ аромат. Чёртова сука не пожелала замести следы и оставила мне свой запах.

– Ага, значит, не пустишь, – нарушил Геныч затянувшуюся паузу.

– Сигареты купи, – рявкаю в ответ, зашвырнув чёртов лифчик в дальний угол.

– Кому это? Ты что, не один? – удивляется друг.

– Пока один.

– Ладно, понял.

Геныч ввалился, как Дед Мороз – с мешком подарков, и стал резво выкладывать на кухонный стол свои дары – пиво, креветки и ещё гору разных продуктов.

– А перепелиные яйца зачем? – удивился я, когда на столе выросла пирамида из контейнеров, по два десятка в каждом.

– Ща яичницу замутим, – довольный собой, Геныч потирал руки.

– Ты что, супермаркет бомбанул? – задал я резонный вопрос, зная, что крайние пару месяцев друг был на мели.

– Не, я с батей помирился, – и Геныч жестом фокусника выдернул из кармана увесистый пресс новеньких, хрустящих купюр.

– А зачем налом?

– Так мне же карты заблокировали. Обложили, волки позорные, а я как теперь должен эти штрафы оплачивать? В кассе, с бабуськами?

– Геныч, у наших родителей даже мобил не было, а ты без мобильного банка уже заскулил.

– Да ладно, у моих всегда мобилы были, сколько себя помню. Даже мне в первом классе подарили.

Родители Геныча оба работали в администрации города. Правда, его отец взлетел высоко и в прошлом году даже метил в мэры. Голосов, к сожалению, не добрал, но территорию пометил. Взлетать он начал лет пять назад, тогда и улетел из семьи за новой любовью, из-за чего у них с Генычем были частые разногласия, в результате которых мой друг периодически лишался денежного довольствия. Но сын у отца был всё же любимый и единственный, и батя его не забывал, а наказывал рублём больше в воспитательных целях.

– И что ты отцу пообещал на сей раз? – поинтересовался я.

– Что восстановлюсь в универе, – беззаботно ответил Геныч, забивая мой холодильник продуктами.

Пока мой друг колдовал над завтраком, я позвонил отцу.

– Сынок, ты что-то сегодня рано.

– Неужели я тебя разбудил?

– Нет, конечно, это ты у нас любитель спать до обеда, а я уже успел горы свернуть.

– Ну, молоток, надеюсь, географию не сильно нарушил? Короче, пап, разговор есть.

– О Диане? – напряжённо спросил отец.

– Да ты прям провидец. Может, ещё и помощь посильную окажешь?

– Что ты хочешь, Женя? Я тебе вчера правду сказал – она улетела.

– Я знаю. Когда ты позвонил, я был у неё в отеле, но опоздал. Мне нужен номер её мобильного.

– Что? – взревел отец. – Да с чего ты туда попёрся? Женя, сынок, оставь её, не нужно вам пересекаться.

– Мы уже пересеклись вчера.

– О, господи, где? Она из-за этого улетела? Что ты натворил, сынок? – в голосе отца слышалась паника.

– Я трахнул её, пап. – В ответ повисло напряжённое молчание. – Пап, ты там, в обморок упал, что ли?

– Что ты сделал, Женя? – глухо просипел отец.

– Ну, ты же слышал меня.

– И где это случилось?

– В ресторане.

– По согласию? – почти шёпотом спросил отец.

– Пап, ты что, обкурился? Ты там что обо мне думаешь?

Охренеть просто! Вот это он выдал!

– Женя, сынок, скажи мне честно, почему Диана улетела? Она не должна была, у неё же сегодня встреча с отделочниками. Что у вас случилось?

– Да не знаю я, она просто сбежала. Всё было отлично, нет – охрененно! А потом она исчезла. Да она, в натуре, сука! – я уже перешёл на крик.

– Сынок, а ты точно её не обидел? – отец, судя по голосу, чуть ли не плакал.

– Ни словом, ни делом. – Я ухмыльнулся. Как же, обидел – если только обслюнявил…

– А может ты был… гм, чересчур грубым? – смущённо спросил отец.

– Пап, этот допрос в никуда. Я не был грубым, я носил её на руках. Просто дай мне её телефон и всё.

– Прости, сынок, но номер дать не могу. Ты должен понимать, её номер знают единицы людей, и она меня об этом предупреждала. Так что даже не проси, не подставляй меня.

– Ладно, без тебя обойдусь.

Я сбросил вызов, поняв, что от отца ничего не добьюсь, но он тут же перезвонил.

– Женя, что за детский сад?

– Да всё, пап, я попросил – ты отказал.

– Ну, погоди, давай я сам ей позвоню. У меня есть веский повод, так как она улетела внезапно, ничего не объяснила, осталось много нерешённых вопросов. А заодно скажу, что ты спрашивал её номер, чтобы извиниться за свою выходку в офисе.

– Не стоит выставлять меня идиотом, я сам всё порешаю. Всё, мне некогда, пап.

Лучше бы не звонил, ещё херовей стало. Почему же она сбежала? Я стал подробно прокручивать в памяти вчерашний вечер, пытаясь понять, чем мог её обидеть. Так ни хрена и не понял, но член напомнил о себе снова крепким стояком.

Отыскав в списке контактов номер Соколова, я взглянул на часы. Надеюсь, этот боров уже проснулся.

– Евгений? Какими судьбами? – Голос Соколова был скорее удивлённым, чем недовольным.

Я тоже был удивлён, что он сохранил мой номер. Значит, остался доволен моим прошлым проектом. Тогда я не дождался комплиментов, но и претензий не последовало, что давало надежду в перспективе обосноваться в московском офисе.

– Доброе утро, Олег Константинович, прошу прощения, что отвлекаю Вас в выходной день, просто дело важное.

– Я догадался, что ты позвонил в субботу не о здоровье моём справиться. Что хотел? Хотя нет, дай угадаю – тебя Диана интересует?

Вот, бля*ь, но откуда? Отец не стал бы говорить Соколову, может, сама Диана?

– С чего Вы взяли, что Диана? – осторожно спросил я.

– Неужели ошибся? Ну, извини, дружище. Ну, так что ты хотел? – в голосе Соколова просквозили скучающие нотки, наводившие на мысль, что интерес к этой ведьме приоритетнее, нежели интерес к работе.

– Вы правы, хотел попросить телефончик Дианы. Дадите?

В ответ Соколов тяжело вздохнул, и надежды у меня сильно поубавилось.

– Женя, послушай, я тебя очень понимаю и по-отечески советую – забудь.

Да пошли вы все на х*й, советчики. Я не прошу, бля*ь, советов, я прошу сраный телефон – просто номер, десять цифр.

– Что Вы понимаете, Олег Константинович, откуда Вы знаете, зачем мне её номер? Я нагрубил ей недавно, хочу извиниться, был неправ. – Завёлся я основательно и Соколов легко мог послать меня. Но он ответил абсолютно спокойно:

– Женя, эта девочка в России меньше двух недель, а у меня уже телефон раскалился от звонков, хоть номер меняй. И, знаешь, у всех веские причины с ней связаться, только вот она сама никому не оставила свой номер, кроме одного человека – хорошего адвоката, который уже сделал перед ней стойку и ждёт кость. А ведь он самый корыстный и циничный мужик из всех, кого я знаю.

– Что за адвокат? Не Мендель, случайно?

– Он. Но я тебе ничего не говорил. А теперь подумай, как я могу дать тебе её номер, я себе не враг. И на твоём месте я бы не стал ей грубить, потому что, в конечном счёте, пострадаешь сам. Послушай мудрого дяденьку, сынок. Ты извини, но у меня тоже сын взрослеет, и я бы оградил его любыми путями от этой девчонки. Диана – хищница – прожуёт и проглотит. Поэтому лучше выброси её из головы, пока это не стало невозможным. Это искренний и добрый совет.

Какой знакомый добрый совет, меня не покидает ощущение дежавю. Может, Диана уже изрядно пожевала эту парочку пенсионеров и, раздавая советы, они руководствуются собственным печальным опытом? От подобного предположения на меня накатывает тошнота, но я справляюсь с эмоциями.

– У неё есть кто-нибудь? – спросил я, придав голосу бодрости.

– Да кто же знает? Евгений, с твоими данными тебе сейчас надо с парочкой горячих тёлочек отдыхать в койке после бурной ночи, а ты за миражами гоняешь. Живи в реалиях, сынок, и извини, ничем помочь не могу.

Тамбовский волк тебе сынок, папаша херов. Ну, и к чему я, бля*ь, пришёл?

– Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста.

– Ну, ты силён, Геннадий Алибабаевич!

Завтрак в исполнении Геныча выглядел аппетитно и торжественно. Глазунью из тридцати перепелиных яиц с обжаренной ветчиной он разложил по широким тарелкам и обильно украсил зеленью. Свежие фрукты Геныч разместил на блюде, выложив из них причудливые, неприличные поделки.

– Да ты прям на все руки мастер! – восхитился я.

– Ага – и швец, и жнец, и ваще пи*дец! – подтвердил довольный собой Геныч.

За завтраком мой друг, захлёбываясь от восторга и не стесняясь в выражениях, расхваливал прелести блондинки-кудесницы, которая ублажала его всю прошедшую ночь.

– Думаю, Жека, это любовь с первого взбляда, ты бы только видел эти дойки. Я к утру готов был жениться, но устал и уснул.

– Ты же вроде брюнетку клеил, – вяло напомнил я.

– Да клея не хватило. У меня же нет твоей убойной харизмы. Но я не в накладе – блондинка, хоть и не отличница, но очень достойная удовлетворительница. А каждой брюнетке, Жека, своё время и место.

Друг ещё долго острил, хохмил и развлекал самого себя. А я улыбался, кивал невпопад и думал о Диане. Почему она сбежала? Ведь ей было хорошо со мной, ох*енно ей было. А может, всё дело в Соболеве, может, из-за него она слиняла? Как там сказала её подруга – «научитесь выбирать себе компанию» и передала привет «Артурчику». Его имя прозвучало скорее угрожающе, чем ласково. Это он, что ли, хреновая компания? Ну, так-то да – согласен. И пора бы уже допросить этого кастрата. Интересно, вчерашний экстремальный ужин повлиял на тембр его голоса? Очень не терпится проверить это, как можно быстрее

– Э, Жек, ну ты что, не слушаешь меня совсем? Я тебе тут душу обнажаю, а ты меня открыто игноришь.

– Прости, Геныч, задумался.

– Оу! Что-то ты, мой друг, не весел, обе головы повесил?

– Геныч, мне тут нужно будет отскочить ненадолго. Ты, если хочешь, можешь остаться и выспаться.

– Не-э, ну мне так не нравится. Я пришёл к своему брату, а он меня спать укладывает, ничего даже не рассказывает. Ты чего тоской накрылся? По Викуле грустишь?

– А кто это?

– Вот! – Геныч поднял указательный палец. – Ответ правильный. И скажи мне, братуха, кто эта отважная кошечка, оставившая следы свои коготков на твоей мужественной шее?

Я тут же почти физически ощутил, как острые коготки Дианы вонзаются в мою кожу, когда я проталкиваюсь глубоко в неё. Бля-а-а…

– Да это, скорее, пантера, – хрипло ответил я.

– У-ух, так это же моя любимая порода кошек. Она брюнетка?

– Она метиска, – поддразнил я Геныча, помня о слабостях и фантазиях моего друга.

– Да ладно?! И ты молчал? Где это ты так удачно поохотился?

– Да понимаешь, брат, я не вполне уверен, что охотился именно я… – И я рассказал своему другу о Диане, начиная с момента знакомства.

– Нет, ну как так-то? Жизнь проходит мимо меня! – Геныч, как ошпаренный гамадрил, носился по моей гостиной, обвиняя меня в предательстве. – Мой лучший друг кипит в таких страстях, а я, как последний лошара, ничего не знаю. И почему все лучшие тёлки достаются тебе, а, Жека? Может, у тебя волшебный член? Мне надо было взять на вооружение бабскую тактику – выбирать друга из толстых, лысых и прыщавых очкариков. Вот тогда бы я был на их фоне, пи*дец, какой красавчик.