Текст книги "Убийца Звёзд (СИ)"

Автор книги: Алиса Линтейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Сам Эрик, смирившийся со своей печальной участью, выглядел не столько испуганным, сколько растерянным и, по-видимому, виноватым за то, что посмел нарушить покой любимой сестры.

Хизер, не на шутку встревоженная, первым делом отправилась к родителям, чтобы те, возможно, оказали Эрику хоть какую-нибудь первую помощь. Ведь сама она, сталкивавшаяся с подобным первый раз в жизни, не обладала никаким знаниями, необходимыми для спасения мальчика. А это, несомненно, значило, что, пытаясь помочь брату, она могла бы ещё больше усугубить ситуацию.

К счастью, старшие Нортены не спали. Они сидели в комнате, где проводила ночь Кристина, и о чём-то толковали между собой. Гостьи же в спальне не оказалось.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила мать, завидев испуганную дочь.

– К сожалению, да. У Эрика снова открылось кровотечение… Вчера, когда Убийца Звёзд толкнул его в снег, он ударился головой, и это, по-видимому, спровоцировало рецидив болезни.

– О Боже… – прошептала женщина, состояние которой, немного улучшившееся за время пребывания в деревушке, вновь стало таким же угнетённым, как в тот роковой для Хизер день.

– А мать этой девочки словно предугадала беду, час назад забрав от нас своего ребёнка, – сокрушенно произнёс отец, вставая с удобного кресла и следуя за женой.

Хизер была рада, что Кристину успели увести до наступления невзгоды, так как уж кто-то, а юная Эккинс стала бы здесь лишней. Ведь она, в силу своего маленького возраста, могла и вовсе неправильно понять случившееся, создав Нортенам очередные неприятности. К тому же девочке, к счастью, не обременённой жизненными тяготами, не следовало смотреть на мучения друга.

Вбежав в комнату Эрика, Нортены кинулись к ребёнку, лежавшему на полу в растекавшейся кровавой луже. Вероятно, он пытался самостоятельно дойти до родителей, однако, не удержавшись на ногах, повалился на пол, в том месте не покрытый ковром, и потерял сознание.

Осторожно подняв сына, родители усадили его на кровать, удерживая обмякшее тело мальчика в таком положении, чтобы тот не захлебнулся собственной кровью. Эрика била дрожь, отчего создавалось ощущение, что он болел лихорадкой. Мама с трудом удерживала дитя, мелкие руки которого беспрестанных наносили ей лёгкие удары.

– Нужно срочно отвезти его в местную больницу. Может, там ему смогут чем-то помочь, в чём я, конечно, сомневаюсь, – проговорил отец.

– Да и, как мне кажется, это следует сделать прямо сейчас. Мы не должны медлить, – согласилась мать.

Незамедлительно приняв решение, родители взяли сына на руки и, попросив Хизер оставаться дома до их возвращения, покинули дом. Они отправились к небольшому гаражу, в котором стоял автомобиль старшего Нортена, недавно доставленный ему из города.

========== Глава 20 ==========

Родители Хизер уехали вместе с её братом, предав девушку одиночеству. Оставшись наедине с собой и собственными тревожными мыслями, Хизер решила заняться творчеством. Она надеялась, что рисование, всегда приносившее ей исключительно положительные эмоции, и на этот раз поможет ей расслабиться и уйти от бесконечных проблем, касавшихся как ее самой, так и всего мира, утопавшего в безбрежном море напастей.

Сделав несколько штришков, Хизер влилась в творческий процесс и начала постепенно двигаться к созданию очередного рисунка, который, возможно, порадовал бы Эрика. Девушке хотелось преподнести брату хоть какой то сюрприз, но, по причине того, что родители попросили её не покидать стены дома, она не могла заглянуть даже в продовольственный магазин, располагавшийся на соседней улице. Поэтому единственное, что ей оставалось делать, – создавать этот подарок своими руками. Это напомнило ей девушке о далёком детстве, когда Эрик ещё не родился, и Хизер, как единственная дочь, пыталась поднять настроение своим родителям, мастеря для них какие-нибудь неординарные вещицы.

Вскоре Хизер углубилась в красивые и небезрадостные воспоминания о детстве, прошедшем, казалось бы, не так давно, но в то же время выглядевшем чем-то недосягаемом, затерянном в туманной дымке времени. Она всё прекрасно помнила, но вернуть не могла, как не имела возможности и пообщаться с тем здоровым и жизнерадостном ребёнком, какого представлял себя Эрик около трёх месяцев тому назад. Эту роковую зиму он встретил бодрым, полным энергии и стремящимся получить от жизни как можно больше удовольствия мальчиком. Но зима подходила к концу, собираясь совсем скоро уступить законное место весне, а вместе с этим, по-видимому, приближалась к завершению и жизнь невинного дитя, готовившегося отдать своё место в мире другому, наверное, никак не связанному с его семейством человеку. По крайней мере, такие мысли непрестанно мелькали в голове Хизер Нортен, уже не верившей в то, что спасение могло прийти, и искренне надеявшейся хоть на небольшие временные улучшения в состоянии Эрика.

Но внезапно Хизер прекратила рисовать. Неведомый голос, неожиданно зазвучавший в сознании девушки, приказал ей остановиться, оставив своё творение незаконченным. Алармистское чувство всё сильнее разгоралось в её душе и сердце, затмевая остальные её ощущения. Сжавшись от волнения, Хизер застыла на месте, словно ожидая какого-то очередного испытания, обещавшего вот-вот настигнуть её и ещё больше подорвать и без того слабую надежду. Её сердце билось часто, по телу проходила леденящая дрожь, в то время как душу опутывали незримые хладные верёвки. С одной стороны, девушка явственно ощущала жуткий холод, пробиравшийся её насквозь, а с другой, какой-то её частички становилось жарко, словно маленькая искорка жгучего пламени грела её, не давая погрязнуть во льдах.

Хизер Нортен не находила себе места из-за тревоги, запершей её в тесные оковы. Девушка всячески пыталась отвлечься, однако, к сожалению, ни одна из её попыток не увенчивалась желанным успехом. Сумбурные мысли крутились в голове Хизер, отчего на какой-то миг девушке показалось, что, быть может, она сходила с ума. Но нет. Рассудок оставался при ней.

Девушка подошла к окну и окинула затуманенным взглядом простиравшиеся за ним окрестности. Однако ничего, кроме приевшегося ей зимнего пейзажа, представленного мутным небом, с которого беспрестанно сыпали снежные хлопья, да разодетыми в причудливые серебристые наряды деревьями, она там не обнаружила. Впрочем, девушка и сама не понимала, что или, возможно, кого пыталась найти. Она запуталась в себе и своих ощущениях, погрязнув в бесконечных проблемах, в последнее время обременявших значительную часть представителей человечества.

Небольшие часики в форме штурвала, висевшие в комнате Хизер и Эрика, зловеще тикали, нарушая гнетущую тишину. Время шло, бежало, даже не думая останавливаться, чтобы подождать какого-нибудь не успевающего за ним зеваку. Однако старшие Нортены всё не возвращались, что одновременно и радовало, и ещё сильнее взволновало Хизер. Ведь их долгое отсутствие вполне могло означать, что врачи взялись лечить Эрика, и потому совсем скоро ему, наверное, станет лучше. Но в то же время причиной ему, в свете последних событий, имело возможность послужить и нечто другое, способное навеки разлучить Хизер с её любимой семьёй. Девушка не ведала, что именно произошло, и потому единственное, что ей оставалось делать в этой ситуации, – ждать, как и, в общем-то, практически во всех неприятных жизненных происшествиях.

Напряжение возрастало, и Хизер, не способная от него избавиться, мучилась всё сильнее. Ей хотелось выбежать из ненавистного дома и, утонув в морозном тумане, окутавшем деревню, отправиться в неизвестные дали. Но что-то мешало девушке решиться на подобные безрассудные действия.

Через некоторое время, проведённое в мучительном ожидании, Хизер услышала звук открывающейся двери. Девушка замерла на месте, а сердце её забилось так часто, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Хизер не решалась покидать комнату и терпеливо ждала, пока кто-то из родителей не зайдёт в неё, чтобы сообщить дочери какие-либо новости.

Первым в спальне появился отец девушки, на руках которого, как она сразу приметила, лежал Эрик. Несмотря на то что кровотечение у него практически остановилось, мальчик по-прежнему находился в бессознательном состоянии. Бледность не сходила с болезненного лица ребёнка, а тело его всё ещё била неуемная дрожь.

– Увы, во всех больницах нам отказывали, только узнав о том, какие симптомы мучают Эрика. Лишь в одной ему оказали первую помощь, немного остановив кровотечение. Но, насколько я понимаю, это ненадолго. Нужно срочно везти его в город, – сокрушённо произнёс отец.

– А перенесёт ли он такой длительный путь? – засомневалась зашедшая следом за мужем женщина.

– Вот этого я не знаю. Но будем надеяться на лучшее.

– Подождите. Мне кажется, состояние Эрика ещё может улучшиться. Предлагаю немного понаблюдать за ним, и, если ему будет так же плохо, везти его в город. Но если ему станет легче, пока что я не вижу необходимости в том, чтобы мучить его долгой и утомительной дорогой, – отреагировала Хизер.

– Возможно, твоё предложение в некоторой степени действительно более разумное. Но не стоит отрицать, что без врачебной помощи ему может стать хуже, поэтому, пока его состояние не слишком критично, нужно действовать, – возразила мать.

– Но ведь его могут и не принять в городских больницах, а значит, несколько часов, которые вы проведёте в пути, будут потрачены попусту. Следует хотя бы немного понаблюдать за его самочувствием. К тому же он ужа точно не выздоровеет, могут быть только кратковременные улучшения, после которых болезнь лишь притихнет.

– Ох, Хизер, прошу, не спорь. Нам и так сейчас слишком тяжко, так что припираться с тобой мы, как видишь, не в состоянии, – вздохнула мама.

– Что ж, пусть пока что будет по-твоему. Мы не станем торопиться с поездкой в город, а останемся дома и некоторое время понаблюдаем за состоянием Эрика, – решил отец. Тон, которым он произнёс эти слова, не допускал возражений, а потому всем Нортенам только и осталось, что послушано согласиться, доверившись исключительно судьбе.

Мальчика уложили на кровать в позу, не позволявшую крови, которая всё ещё текла из поражённых частей тела, попасть в его дыхательные пути. Около него села мама, в то время как остальные Нортены, также изъявившие желание следить за состоянием Эрика, заняли места чуть поодаль.

Мать пыталась ухаживать за сыном, одновременно давая мужа и дочери какие-то указания, связанные с заботой о больном. Те послушно их выполняли, практически не вмешиваясь в сам процесс, однако не теряя надежды, что мальчика таки удастся привести в чувства.

Поначалу все попытки, какими бы отчаянными они ни были, не несли за собой никакого результата. Эрик, погруженный в глубокий сон, по-прежнему не подавал признаков жизни, лёжа среди одеял и подушек, даже не шевелясь. Однако ближе к вечеру, когда родители, опустив руки, уже было собрались везти сына в город, он внезапно пришёл в себя. Открыв глаза, ребёнок с недоумением осмотрел стены своей комнатки, а потом, не переставая удивляться происходящему с ним, неспешно поднялся и, контролируемый родителями, осторожно встал с кровати.

– Эрик, как ты себя чувствуешь? – взволнованно спросила мать, в голосе которой, как не составляло труда заметить, появилась тихая радость. Скорее всего, она не особо верила в то, что сын окончательно пришёл в себя, но, несмотря на это, продолжала лелеять последнюю надежду, искорка которой, вероятно, ещё не истлела в её сердце.

Мальчик, не осознавший, где он находился, не ответил. Он лишь одарил мать таким же смутным взглядом, полным искреннего изумления, каким он окидывал немногочисленные предметы интерьера. От этого в глазах женщины проступил безмолвный ужас, являвшийся вполне разумной реакцией на чересчур неестественное поведение сына.

– Эрик, пожалуйста, ответь мне, мальчик мой, – зашептала она, нежно касаясь дрожащей руки ребёнка. – Эрик, ты слышишь меня?

Однако мальчик молчал, при этом не переставая обращать на членов своей семьи бессмысленный взгляд. Отец Эрика, словно ожидая чего-то, что, вероятно, могло вот-вот произойти, тоже стоял на месте, не издавая ни звука. Хизер Нортен, впервые в жизни наблюдавшая за столь странной картиной, также не смела произнести и слова. Девушка замерла около письменного стола, на котором аккуратной стопкой лежали рисунки мальчика, и неотрывно глядела на брата, к всеобщей радости, понемногу начинавшего приходить в себя.

– Где я? – слабым голосом спросил мальчик по прошествии нескольких минут напряжённого ожидания.

– Эрик, милый, наконец-то ты ответил мне хоть что-то! Ты дома, и тебя окружаем мы, твоя родная семья. Ты понимаешь мои слова? – откликнулась мама мальчика, чуть не плача.

– Мама… А это разве наш дом? – удивлённо спросил Эрик, который, как сначала решили Нортены, ещё окончательно не проснулся. Внимание мальчика было всё ещё сконцентрирован на мире тревожных сновидений, в которых он провёл несколько часов, а значит, ему следовало немного сосредоточиться, чтобы вернуться к реальности.

– Да, сюда мы переехали два месяца назад. Разве ты не помнишь, каким утомительным был наш путь?

– Что? – Эрик, по-видимому, и вовсе не понял, что имела в виду его родительница.

Диалог, обделённый всяким смыслом, затянулся. Женщина продолжала свои бесполезные попытки возродить в сознании сына хоть какие-то образы, канувшие во мглу, однако, к сожалению, все её старания были обречены на неуспех. Мальчик не помнил ничего из того, о чём рассказывала ему мать, и потому воспринимал эту информацию как красивую сказку, одну из тех, которые он некогда жутко любил. Бесспорно, Эрику было интересно слушать истории, о которых толковала мама, но все они для него явно ничего не значило, а уж тем более не воспринимались им как эпизоды из его личной жизни.

– Он теряет память, – наконец сделала вывод мать, отходя от кровати сына, решившего снова лечь.

– Да, мне кажется, ты права. Грозные прогнозы врачей начинают сбываться, и, к сожалению, мы не в силах как-то помешать этому процессу, – горестно подметил отец.

Мальчик, устроившийся на кровати, о чём-то сосредоточенно думал. По-видимому, он что-то заподозрил, однако, по причине частичной потери памяти, не мог понять, что именно так беспокоило его родителей и почему они столь тяжко вздыхали, глядя на своего сына. Ведь теперь он, наверное, считал себя здоровым. По крайней мере, по виду Эрика никак нельзя было сказать, что он, осведомлённый о своём заболевании, разделял хоть какие-то чувства со своими родственниками. В его затуманенном, лишённом всяких эмоций взгляде не читалось ничего, кроме растерянной задумчивости. Именно её мальчик, по-видимому и ощущал, в то время как место остальных его чувств занял густой туман забвения, медленно обвивавший сознание ребёнка своими холодными щупальцами.

Хизер, которая очень боялась, что брат её не узнает, наконец решилась приблизиться к постели ребёнка. Осторожно отодвинув одеяло, она взглянула на Эрика. Девушка постаралась встретиться с братом взглядами, несмотря на то что какой-то леденящий страх, напоминающий скорее боязнь неизвестности, беспрестанно охватывал её.

– Эрик, ты помнишь меня? – тихо спросила Хизер, проведя рукой по щеке брата.

Некоторое время мальчик, соображавший очень туго, внимательно изучал лицо сестры, забыть которое за такой короткий промежуток времени он, как отчаянно надеялась девушка, был неспособен. Несмотря на то что тревожное ожидание длилось всего лишь около минуты, Хизер показалось, будто прошла целая вечность, когда Эрик наконец заговорил:

– Да, конечно, я помню тебя. Тебя зовут Хизер, и ты моя сестра.

– А Кристину Эккинс помнишь? – решила поинтересоваться девушка, ощутившая непомерное облегчение.

– Кристину? Эккинс? – мальчик задумался. Окинув взглядом окно спальни, с которым у него имелись какие-то свои ассоциации, Эрик, похоже, начал что-то вспоминать.

– Да, – через некоторое время произнёс Нортен-младший, – мы с ней так давно не виделись…

– Последний раз вы виделись вчера. Ты помнишь, как защищал меня? – спросила Хизер голосом, наполненным смутной надеждой. Какая-то её частичка всё ещё верила, что не всё потеряно и Эрик, который, казалось, навсегда распрощался со своими воспоминаниями, мог вернуться из этого полутёмного мира, овеянного дымкой забытья.

Однако на этот вопрос мальчик ответить не смог, так как, очевидно, совершено не понял, о чём вела речь сестра.

========== Глава 21 ==========

Ночь Хизер провела в комнате, пустовавшей на протяжении двух месяцев. Единственным человеком, которому ранее довелось поспать на стоявшей там кровати, была Кристина Эккинс, по некоторым причинам вынужденная ночевать у Нортенов.

Однако Хизер пришлось переселиться в эту небольшую спальню вовсе не потому, что она не имела доступа к собственной комнате. Просто её мама захотела самолично наблюдать за Эриком, сняв такую жуткую ответственность с плеч девятнадцатилетней девушки. Женщина посчитала, что Хизер а этом деле ещё не набралась достаточного количества опыта, поэтому боялась, как бы та совершенно случайно не натворила новых неприятностей. Немного поразмыслив, она решила, что лучшим вариантом будет или поменяться с Хизер спальными местами, или, если она сама того пожелает, отдать ей на откуп абсолютно свободную комнату. Девушке больше пришёлся по душе последний вариант, и потому, недолго думая, она заняла спальню, в которой свободно могла проводить время за рисованием и размышлениями. Эта комнатка вполне была способна стать для Хизер своеобразным укрытием, в котором девушка имела возможность ненадолго спрятаться от всех проблем, окунувшись в уютный мирок, расположенный посреди моря беспечности.

Однако этой ночью Хизер было вовсе не для мечтаний или размышлений, овеянных безмятежностью и спокойствием. Несмотря на то что она пыталась отвлечься от мыслей об Эрике, они непрестанно лезли ей в голову, не давая желанного покоя. В какой-то момент у неё даже возникла идея о рисовании, однако, стоило Хизер подумать о своей прошлой аналогичной попытке расслабиться, как она сразу же улетучилась. Творить было бессмысленно, так как, скорее всего, в конечном итоге этот вариант не избавил бы девушку от дурных мыслей, а наоборот, навеял бы новые, возможно, даже не касающиеся Эрика и его болезни.

Ведь весь мир обременяла проблема глобального масштаба, о которой Хизер, как ей казалось, не вспоминала слишком давно. Если бы не обострившаяся болезнь Эрика, девушка первым делом бы попыталась выведать последние новости, связанные с этой катастрофой. Но так как вроде бы отступившая беда всё-таки вновь перешагнула порог Нортенов, Хизер, переживавшая за брата, так и не узнала известий прошедшего дня. Несмотря на то что девушка находилась в неведении всего лишь сутки, ей казалось, будто пролетела чуть ли не целая неделя, ознаменовавшая для всего мира множеством неизвестных событий.

Этой ночью Хизер, охваченная треволнениями, снова не могла уснуть, несмотря на то что всячески пыталась это сделать, чтобы получить хотя бы кратковременный отдых. Поняв бессмысленность собственных стараний, девушка решила занять себя делом, мысль о котором пришла к ней крайне внезапно.

Выбравшись из кровати, Хизер подошла к маленькому телевизору, висевшему на противоположной от ложа стене, и включила его, поставив практически минимальную громкость, чтобы никого не потревожить. Никакие фильмы, передачи или прочие составляющие развлекательной программы, прокручиваемые в это время, девушку не интересовали. Зато Нортен просто обязывала себя узнать о последних событиях, случившихся за прошлый, выдавшийся для неё поистине сумасшедшим день.

Так как до круглого часа оставалось совсем немного, ждать пришлось недолго. Через несколько минут, которые Хизер провела за раскладыванием мелких предметов по прикроватный тумбочке, началась долгожданная новостная программа. Завидев это, девушка мгновенно бросила своё нехитрое занятие и в напряжении застыла у экрана.

Из этого выпуска известий Хизер довелось выведать немало полезной информации. По крайней мере, она узнала то, что в корне изменило её предположения, связанные с Убийцей Звёзд. Ведь, начиная со злополучного вечера и заканчивая тем моментом, когда из уст диктора прозвучала крайне неожиданная новость, Хизер была практически уверена, что человек, напавший на неё, являлся не кем иным, как самим главой зловещей организации. Однако, как выяснилось, она ошибалась. Скорее всего, мужчина просто бросил это, находясь в состоянии наркотического опьянения или желая ещё больше устрашить и без того напуганную жертву.

Никаким Убийцей Звёзд тот человек не был. После того, как произошёл инцидент, о котором сообщили в практически в самом начале программы, безумца увезли в психиатрическую клинику, где он на следующий день скончался таким же образом, как и все жертвы Убийцы Звёзд. Эккинс, получивший травмы, тоже оказался в госпитале, вот только его участь пока что была куда более радостной. Его состояние постепенно улучшалось, и, несмотря на многочисленные увечья, полученные им в результате драки, прогнозы врачей, занимавшихся этим пациентом, звучали позитивно.

Помимо маньяка, чуть не лишившего жизни Хизер, в прошедший день аналогичной смертью умерли немало людей. Впрочем, подобное известие уже не содержало в себе ничего особенного. Несмотря на своё страшное содержание, теперь оно звучало как нечто, привычное всему человечеству.

Последние новости преподнесли Хизер очередную пищу для размышлений. Теперь, помимо мыслей об Эрике и ежедневных убийствах, девушке не давал покоя вопрос, связанный с личностью Убийцы Звёзд. Она заинтересовалась этим как никогда. И теперь Хизер понимала, что во что бы то ни стало должна найти ответ. Где его искать, она, конечно, не ведала, но даже этот факт не мешал ей ставить перед собой такие невыполнимые цели.

Узнав нужную информацию, Хизер выключила телевизор. Так как сна у девушки по-прежнему не было ни в одном глазу, она, как и в прошлый раз, решила поддаться размышлениям. Всё-таки обычно это помогало ей сосредоточиться, хотя после двух бессонных ночей, вероятно, вполне могло и вовсе сбить с толку.

От мира собственных мыслей Хизер отвлекла мама, ранним утром зашедшая в комнату вместе с Эриком. Завидев брата, Хизер приятно удивилась, так как кровотечение у того прекратилось, он шёл самостоятельно, да и выглядел гораздо свежее. Мальчик, окончательно не потерявший память, изъявил желание порисовать, чем ещё больше обрадовал сестру.

Однако, стоило Эрику взять в руки карандаши и бумагу, как он задумался. Видимо, мальчик помнил, что когда-то любил рисовать, однако не мог понять, как это делается. Эрик всячески крутил в руках карандаш, словно ему попалась какая-то игрушка. Бумагу же он не трогал, так как эта странная белоснежная вещь, с которой нельзя было даже поиграть, его, по-видимому, абсолютно не заинтересовала.

Хизер не стала ничего говорить брату. Приготовив необходимые принадлежности, она приступила к рисованию, надеясь таким образом продемонстрировать мальчику то, что он столь упорно пытался вспомнить.

Но внезапно Эрик отложил в сторону карандаш. Заняв странное положение, он обхватил руками голову и, не в силах удержать очередной приступ болезни, вновь задрожал. На лице ребёнка застыло выражение, отчетливо показывавшее боль, которую он испытывал. Несмотря на это, мальчик молчал. Он не кричал и не плакал, пытаясь вытерпеть невыносимую боль, нещадно терзавшее его ослабевшее тельце.

Завидев эту душераздирающую картину, Хизер подбежала к брату. Она заключила мальчика в крепкие объятия, чтобы ему, продолжавшему вести неравную битву, стало хоть немного легче. Девушка надеялась, что эта боль была лишь временной.

– Я не могу смотреть на то, как ты страдаешь, – прошептала Хизер, крепче прижимаясь к брату, – но я верю, что ты всё вынесешь. Совсем скоро тебе станет лучше. Я знаю, ты победишь. Главное – не отчаивайся. Это пройдёт, всё пройдёт…

– Эта болезнь очень плохая. Ею не должны болеть люди. Сделай так, пожалуйста… – с трудом произнёс Эрик, в голосе которого слышалась какая-то мольба.

– Я обязательно сделаю, если обрету необходимую для этого возможность, – заверила Хизер, ласково погладив брата по голове.

К Эрику подошла испуганная мать, чтобы помочь ему добраться до комнаты, где мальчик смог бы нормально устроиться в своей кровати. Однако Эрик уходить отказался. Ему, находившемуся в объятиях сестры, по-видимому, хотелось провести время именно с ней. Так мальчик явно чувствовал себя лучше.

– Эрику с тобой хорошо, поэтому пока что я его не стану забирать. Но если у него вновь откроется кровотечение, обязательно позови меня, – произнесла мать, покидая комнату.

И вот Хизер вновь осталась наедине с братом. Только теперь это уже был не тот Эрик, с которым она общалась каких-то два дня назад. А уж тем более он не имел ничего общего с тем полным энергии ребёнком, каким он встретил роковую зиму. Эрик стал другим… Он казался таким слабым, беспомощным, потерявшим всякие жизненные силы. Но несмотря на это, мальчик всё ещё верил в чудо, которое, как он считал, обязательно должно было прийти. Он знал, что совсем скоро оно шагнёт в уютное жилище Нортенов, навеки развеяв мрачную атмосферу, воцарившуюся в нём несколько месяцев тому назад. Наивные мечтания всё ещё переполняли Эрика, и потому, несмотря на своё отвратительное самочувствие, он не сдавался, стойко выдерживая нестерпимую боль, не собиравшуюся отступать никоим образом.

А Хизер между тем села на краешек кровати, примостив брата себе на колени. Теперь она отчётливо ощущала, как быстро билось его маленькое сердечко. Мальчик по-прежнему не отпускал объятий, поэтому сестра чувствовала каждое его движение. На некоторое время у неё даже возникло впечатление, словно сама она стала невольной участницей ожесточённой борьбы, происходившей внутри этого несчастного создания.

Эрик положил голову на плечо Хизер, словно пытаясь таким образом ослабить мучившую его боль. Девушка вновь нежно провела рукой по затылку брата, отчего на губах того возникло некое подобие печальной улыбки. На какой-то миг Хизер показалось, будто образы, затерянные во тьме потерянной памяти, возрождались в разрывающейся голове её брата. Возможно, он и впрямь что-то вспоминал, однако, к сожалению, был неспособен адекватно выразить свои чувства, эмоции, впечатления. Теперь мальчиком правила только болезнь, помешать которой не имел возможности ровным счётом никто.

Сама Хизер Нортен тоже ощущала боль, однако её страдания не имели никакой связи с физическими мучениями, изнурявшими Эрика. Ей не давали покоя душевные муки и переживания. Девушка не могла спокойно смотреть на то, как страдал её любимцы брат. Лицом к лицу столкнувшись с болезнью мальчика, она ощутила бессилие, подобное тому, что обычно чувствуют люди, стоя перед огромной армией беспощадного врага. И теперь, вопреки невероятному желанию помочь и абсолютной готовности пожертвовать ради этого собственной жизнью, Хизер не могла предпринять ничего.

Единственное, что теперь оставалось делать девушке, – всячески пытаться сдерживать себя от того, чтобы не зарыдать от бессилия и боли, с каждой секундой становившихся всё сильнее. Эрик не должен был видеть отчаяния сестры. Она обязывала себя сохранить ему последнюю надежду. Ведь, потеряв веру, Эрик, безусловно, сразу же угодил бы в объятия коварной болезни, поджидавшей нужного момента. Именно поэтому Хизер, натягивавшая улыбку, старалась выглядеть как можно более позитивной и располагающей к общению.

В то время как девушка боролась со своими неутешительными мыслями, её брат, не отпуская объятий, пытался занять более удобное положение, которое, возможно, помогло бы ему хоть ненадолго утихомирить боль. Несмотря на то что на руках у сестры мальчик чувствовал себя гораздо лучше, справиться с муками, на которые его обрекла безжалостная судьба, он был не в силах. Хизер чувствовала, как дрожало его обессиленное тельце, как, пытаясь что-то вспомнить, он на какой-то миг отпускал сестры, внимательно оглядывал комнату, однако, так ничего и не обнаружив, вновь вступал в битву с болью.

– Ты ведь справишься, я знаю. Не сомневайся, совсем скоро мы вновь отправимся на прогулку к тому озеру. Теперь на нас там уже никто не нападёт, ведь тот маньяк мёртв. Мы будем гулять, радоваться жизни, наслаждаться каждым её мгновением, а о своей болезни ты забудешь, как о страшном сне, с которыми периодически приходится сталкиваться каждому из нас. Просто представь, что это кошмар, Эрик, – произнесла Хизер, про себя осознавая, что брат, скорее всего, практически ничего не понял из сказанного ею.

Однако что-то девушке всё-таки удалось донести до страдавшего мальчика. Услышав слова сестры, он немного взбодрился, несмотря на то что дикая боль по-прежнему отказывалась покидать его обессиленное тело. Мальчик хотел что-то ответить, но, по-видимому, почувствовав очередной приступ, замолк на полуслове.

Внезапно Хизер почувствовала, как по её руке потекло что-то горячее. Конечно, ей не составило труда понять, что у брата вновь началось кровотечение, однако, как ни странно, звать мать у неё не было абсолютно никакого желания. С одной стороны, она осознавала, что это необходимо, иначе болезнь может принять худший оборот, а с другой, она не могла пересилить себя, чтобы отпустить ребёнка, не желавшего куда-либо уходить от любимой сестры. Девушка так и оставалась сидеть на месте, прижимая к себе брата и чувствуя, как её одежда покрывается расплывающимися алыми пятнами…

Через некоторое время, когда кровь буквально начала хлестать из поражённых болезнью органов мальчика, Хизер, боявшаяся прибегать к оказанию помощи, всё-таки решила позвать маму. Женщине, примчавшейся практически сразу, с трудом удалось разлучить мальчика с сестрой. Эрик, не желавший уходить, всячески упирался, однако мама, понимавшая, чем ему могло грозить подобное состояние, не стала рассматривать никаких других вариантов. Осторожно придерживая ребёнка, она увела его в детскую, где ему уже было приготовлено место для отдыха…

Хизер, вновь оставшаяся в одиночестве, решила совершить недлительную прогулку к печально знакомому ей озеру. Девушке, которой изрядно опостылели четыре стены, захотелось хотя бы ненадолго отлучиться от своего жилища и беды, по-видимому, собиравшейся оставаться в нём до самого последнего момента, пока Эрик, поверженный болезнью, не закроет свои ясные глаза.

И вот, покинув домашнюю территорию, Хизер вышла на пустую улицу, покрытую серебристыми сугробами, оставшимися после обильного снегопада, что прошёл около часа тому назад. Солнечные лучи пробирались сквозь густую пелену туч и, падая на свежевыпавший снег, вступали в переливистую игру красок. Сугробы искрились, обретая необычный вид, словно становясь частью сказки, оставшейся в далёком прошлом, но совершено внезапно перевоплотившейся в настоящее. Деревья, скованные мохнатым инеем, статно возвышались над маленькими домиками, увенчанными снежными шапками.