Текст книги "Усатое наследство Изабеллы (СИ)"

Автор книги: Алиса Ганова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 13

Огромная ладонь Шарля скользнула по моему плечу и проникла под шерстяную накидку, конкретно обозначив цель наглого поползновения…

Да за кого он меня принимает?

Гнев и возмущение взметнулись волной, и я, что было сил, толкнула его.

Шарль ослабил хватку, но лишь для того, чтобы обхватить моё лицо ладонями, начать грубо, неприятно целовать.

– М-м! Нет! Не надо! – сдавленно зарычала я, отталкивая его и отчаянно сопротивляясь.

Шарль не слушал, продолжал слюнявить мои губы противным поцелуем и пытаться проникнуть языком в мой рот, причиняя боль.

Мне не хватало сил оттолкнуть его, такого огромного. А больше в саду никого не было. Да и вряд ли бы мне кто-то помог, кроме Красавчика. Но если он услышит меня – обязательно придёт на помощь и выдаст себя!

Страх, что другу из-за меня грозит опасность, придала решительности, сил.

Через боль я вывернулась из лап грубого, наглого лакея и, когда он развёл ноги в попытке удержать меня, со всей силы толкнула.

Шарль покачнулся, потерял равновесие и, взмахнув руками, будто пытался взлететь, со смачным шлепком:

– Шмяк! – рухнул на землю, припорошенную тонким слоем снега, под которой оказалась садовая яма с вонючей жижей.

Даже в вечерних сумерках я увидела, как побагровело его хищное лицо, некрасиво исказилось от ненависти. Он ещё и зашипел злобно.

– Ой! – я прижала руку к груди, где заполошно колотилось сердце. Хотела избавиться от омерзительного поцелуя, а, кажется, обрела врага.

– Прости, Шарль, я нечаянно! Я сейчас помогу тебе! – протянула руку, чтобы помочь ему подняться, но он так клацнул зубами, что у меня по спине пробежали мурашки.

Маска слетела с лица холеного любимца графини, я увидела его настоящим: жестоким, надменным, – и испуганно попятилась.

– Ты пожалеешь, грязношвейка! Так пожалеешь, что на коленях будешь ползать, умываясь горькими слезами… – зашипел злобно Шарль, выгибая тело невозможным для человека образом и поднимаясь на ноги. Глаза его в сумраке горели ненавистью и как будто поблёскивали алым.

Я так испугалась, что со всех ног бросилась удирать.

Неслась так быстро, как только могла бежать по рыхлому снегу.

Ноги проваливались, снег попадал в сапоги. Я падала и тогда продолжала ползти, потому что Шарль шагал гигантскими шагами, и я не могла от него оторваться!

А самое страшное – мне некуда бежать.

Ворота заперты, забор высокий, с острыми навершиями. Они как пики!

Никого, кто бы мог меня приютить и спрятать в особняке, тоже нет!

Если только я спрячусь в комнате и подопру дверь мебелью? Но до служебного крыла надо успеть добежать, а Шарль вот-вот меня схватит.

Я метнулась к сугробу, упала и поползла по нему.

Шарль не отставал, но, ступив на сугроб, под своим тяжёлым весом глубоко провалился в снег. А я гусеницей перекатилась, немного проползла и упала на чищенную от снега дорожку. Вскочила и побежала по ней.

Что попала в ловушку, поняла слишком поздно.

Шарль уже почти выбрался из сугроба. Мне ничего не оставалось, как свернуть, забежать во дворик, окружённый с трёх сторон высокими каменными строениями, начать толкать двери, которые попадались на пути.

Я толкала все подряд, что попадались под руку, но они были заперты.

Когда уже совсем отчаялась, тяжёлая кованая дверь, выглядевшая неухоженно, даже неопрятно, неожиданно с тихим щелчком открылась. Я ввалилась в тёмное нутро странного здания и скорее закрыла дверь.

Куда я попала?

В темноте почти ничего не было видно. Окна закрывали ставни, пропускавшие слишком скудный свет. Но страх гнал меня, и я почти на ощупь брела вперёд.

Рука случайно выхватила из темноты что-то, похожее на перила. Я ухватилась за них и, передвигая руку, стала подниматься по крутой лестнице с высокими деревянными ступенями.

Каблуки сапожков громко стучали в полной тишине и пугающе отзывались небольшим эхом, разносившимся по пыльному помещению.

Есть ли здесь кто-то?

Пытаясь сориентироваться, я запнулась на предпоследней ступени и больно громыхнулась.

Боясь выдать себя, сомкнула зубы, быстро потёрла колени и, радуясь, что никто не услышал грохота, на цыпочках побрела к узкой полоске света, падающей из-под одной из дверей.

Дверь оказалась не заперта.

Я постояла немного, затаив дыхание и прислушиваясь, есть ли кто в ней? Не услышав даже шороха, заглянула и… растерялась, совершенно не понимая, куда попала.

Пыльная комната, в которую вошла, напоминала просторный зал, заставленный старой, но дорогой мебелью в чехлах.

Что здесь живут не слуги, я поняла и по другим приметам.

Скудная настенная лампа освещала лишь крохотную часть зала, но даже так я разглядела на полу дорогой паркет, на стенах панели из благородного дерева и шёлк, а на потолке богатую лепнину и чудесную люстру, хрустальные подвески которой щедро украшала паутина.

Вспомнила, что и лестница, по которой поднималась, имела резные балясины…

Помещение было очень странным. Я бы с удовольствием рассмотрела бы, что здесь стоит среди нагромождения вещей, но сейчас все мои мысли были о Шарле. Он идёт по следам, и мне лучше хорошо спрятаться, пока он не остынет.

Я осторожно пробиралась через груду нагромождённой мебели, плутая среди кресел, сундуков, ящиков… Засмотревшись, едва не снесла прислонённое к круглому столу большое зеркало.

Чтобы не уронить его, отступила к книжному шкафу с золотой инкрустацией и небрежно сваленными стопами книг и… ахнула, увидев на пыльном полу следы кошачьих лап.

Ну что же ты так не осторожен, Красавчик!

Всплеснув руками, я опустилась на колени и, выудив из кармана платок, начала торопливо затирать их.

Стоило присесть, заметила, что следов много! Похоже, мой маленький друг исследовал здесь всё вдоль и поперёк. Возможно, отсюда принёс ливреи и бархат…

Думая обо всём этом, я старалась вытирать так быстро, как только могла, и, отползая, в спешке задела один их чехлов.

Тяжёлая, пыльная ткань упала на паркет, подняв клубы пыли.

– Вот же напасть! – Чтобы не расчихаться, я зажала нос шалью, повернулась, чтобы удержать что-то высокое, широкое и… Ахнула.

Чехол слетел с ростового портрета, на котором был изображён тот самый красавец, что приснился мне в ночь гадания!

Я узнала его с первого взгляда. И… застыла, сражённая его благородной красотой и мужественностью.

Он настоящего красавец. Высокий, статный, с широким разворотом плеч, с волевым подбородком и красивыми, озорными глазами, которые смотрят с картины, как живые!

Рассматривая незнакомца, я невольно любовалась им, пока не услышала стук тяжелой двери и приглушённые голоса…

– Он здесь! – Это был определенно голос графини. Его не спутать с другим! Только звучал он уже не мелодично, а хрипло, рвано, злобно, как будто говорила старуха. – Он здесь и помогает этой грязной девке! Я чувствую это. Найди его Шарль и переломай ему не только лапы, но и хвост! Шкуру спусти!

– Да, миледи, – просипел её фаворит-лакей. – С удовольствием так и сделаю.

– И сделай уже что-нибудь, чтобы она подписала бумаги.

Сердце загрохотало барабаном. Я задрожала, заметалась среди сваленных в беспорядке вещей.

Ещё теплилась отчаянная надежда, что они останутся внизу, не станут подниматься, ведь им здесь делать нечего, но… сегодня не мой день.

Заскрипела старая лестница под весом Шарля…

Я впала в панику.

Упала на колени и, не придумав ничего, полезла под круглый, обеденный стол, накрытый посеревшей от времени скатертью.

Глупо. Не самое лучшее место, но я едва успела забраться, как дверь со скрипом открылась, в зал вошли графиня ди Брасс и её любимый лакей – Шарль.

– Если не справишься, найду тебе замену. Таких как ты – полчища.

– Я делаю всё возможное, миледи. Я узнал о ней каждую мелочь, придумал ловушки. Но она ускользает.

– Не она, а он! – прорычала с ненавистью графиня. – Я чувствую, что он здесь! Нутром! Спать не могу из-за него, есть не могу! Ещё и эта дрянь насыпала мне соли! Ненавижу! Ненавижу! Всех ненавижу!

Да она ненормальная!

Я слушала её вопли и дрожала. Так сильно, что пришлось закусить палец, чтобы не выдать себя стуком зубов.

Попасть такой в лапы – врагу не пожелаю.

– Миледи, я сегодня же… Нет, сейчас же разыщу грязнодевку и придушу хорошенько её.

Как милая подпишет!

«Что значит, придушит?!» – у меня волосы на затылке встали дыбом.

– Быстрее шевелись. Я устала ждать! – Раздался звук оплеухи. А потом вопль: – Почему открыт портрет?!

– Миледи! Здесь следы! Женские! Швея где-то здесь!

– Ищи её! Не упусти, олух!

Раздался грохот падающих вещей. Звон бьющейся посуды и зеркал…

Я съежилась, накрыла голову руками, желая стать маленькой, незаметной мышкой.

Огромные сапоги Шарля топали совсем рядом, поднимая взвеси пыли. Вот-вот он поднимет стол и найдет меня!

Но прежде чем он нашел меня, я сама выдала себя, громко чихнув:

– Ап-хчи!

– Она здесь! – просипел Шарль, и стол надо мной поднялся.

Увидев меня, он жутко оскалился, зашипел, как шипит змея или крыса перед нападением. От одного его ледяного, нечеловеческого взгляда моё сердце едва не разорвалось.

Я закрыла лицо руками, приготовилась, что сейчас он меня поднимет за шкирку…

– Мра-а! – раздался боевой клич Красавчика. Черно-белой молнией он прыгнул на лакея и стал драть его.

Но в этот раз я не ликовала – понимала, что мы обречены, и я, попав в ловушку, заманила в неё и верного друга.

Глава 14

Красавчик отчаянно драл Шарля, раздирал когтями кожу до крови и ошмётков. Но он такой кроха по сравнению с жутким гигантом, у которого одна лапища как кошачье тельце!

С замиранием сердца я наблюдала, как Шарль с шипением шарит руками по телу, пытается поймать шустрого кота, но тот, хоть и маленький, а вёрткий – ловко, как белка на стволе, успел браться на спину!

Не в силах справиться с юрким соперником, Шарль рухнул на пол и стал кататься по паркету, пытаясь раздавить моего маленького защитника.

Я вскрикнула, в ужасе зажала рот ладонью.

В последний момент Красавчик успел увернуться от огромных сапог лакея, пинающих воздух и паркет. Не давая передышки врагу, дружок запрыгнул на перевёрнутую мебель, с неё на самую высокую нишу книжного шкафа и, кувыркнувшись в воздухе, прыгнул в лицо Шарлю.

Тот взревел от боли, попытался поймать Красавчика, но мой друг скакал по нему и драл его то там, то здесь, не даваясь в руки…

Графиня же стояла и с надменным, самодовольным видом наблюдала за смертельной схваткой.

В пыльный зал она пришла в красивом изумрудном платье, кашемировой шали и со сложной причёской из завитых локонов. Выглядела она вроде бы как прежде идеально, однако же, кроме голоса, в ней ещё незримо что-то изменилось.

Я не понимала, что именно. Но стоило задержать на графине взгляд – её изящные, миловидные черты поплыли, и я увидела перед собой некрасивую длинноносую женщину со злыми глазками и большим ртом, перекошенным в злобной усмешке.

Моргнула, пытаясь согнать наваждение, но оно не уходило.

А потом меня озарила догадка…

– Ведьма!

Я едва выдохнула, однако она услышала. Или почувствовала мой взгляд. Повернулась и, поняв, что я заметила её истинную внешность, оскалилась, показывая мелкие, острые зубы.

С ненавистью глядя мне в глаза, ведьма сунула руку с длинными жёлтыми когтями в лиф шелкового платья и достала часы – карманные, на золотой цепочке.

– Побегал, Базиль, и будет. Закончилось твоё время! – гаденько захихикала она.

Красавчик, которого ведьма назвала Базилем, зарычал, отчаянно захрипел, но продолжал драть Шарля, разрывая ему лицо, шею, ноги в кровавые ошмётки.

– Достаточно!

Ведьма нажала на заводную головку часов. Золотая круглая крышка со звонким щелчком открылась.

Сощурившись от удовольствия, ведьма склонилась над часами и длинным, когтистым пальцем начала переводить стрелку на циферблате.

– Щёлк. Щёлк. Щёлк… – затарахтел торопливо часовой механизм, отсчитывая время…

Красавчик дёрнулся, застонал от боли и на моих глазах начал расти, меняться.

Словно заворожённая, я наблюдала, как вытягивается его тело, вытягиваются лапки; как чёрная шерсть превращается в тёмно-оливковый костюм и длинные тёмные волосы, а белая отметина на кошачьей шейке и белые лапки – в белую рубашку и босые человеческие ноги…

О, Светлая!

Я покачнулась.

Всегда думала, что колдовство – сказки и россказни.

Но на моих глазах произошло невероятное преображение!

С Шарлем уже боролся не кот, а молодой мужчина, осыпая лакея градом звучных ударов…

Ладно, я всегда интуитивно понимала, что невероятно умный зверь, который читает, пишет, поёт и знает столько всего, не может быть обычным! Вот только одного я до сих пор не могла принять: что Красавчик – тот самый темноволосый мужчина, который нарисован на портрете!

Это что же, особняк принадлежит ему?

Мысли дикими пчёлами проносились в голове. Но я отринула их, сжала кулаки, болея и переживая за друга.

Он побеждал Шарля, брал верх, но… С последним щелчком часов в руках ведьмы, Красавчик неподвижно замер.

Подранный, избитый, залитый кровью Шарль тут же сбросил с себя соперника, тяжело дыша откатился в сторону и, поджав ноги, скрючился на боку.

Тогда-то я заметила, что из его подранных бархатных штанов вывалился омерзительный крысиный хвост, растущий на глазах!

О, Светлая! Начертила на груди защитный круг.

Покачивая часами, ведьма довольно ухмыльнулась, бросила на жуткого лакея брезгливый взгляд и отчеканила:

– Шарль! Разберись с ним!

Моё сердце ёкнуло. Красавчик, то есть Базиль, лежал перед врагами неподвижной куклой. Он и пальцем не мог шевельнуть! А я смотрела на него и пребывала в шоке, потому что не могла поверить в реальность происходящего.

Не иначе, как я сплю.

Но увы, всё происходило наяву. И если я сейчас не сориентируюсь, мы оба заснём вечным сном.

Взгляд упал на перевёрнутый, сломанный стул. Я готова была схватить его и ринуться на Шарля, чтобы не дать ему наброситься на неподвижного Красавчика. Но ведьма прокаркала:

– Остался последний круг. Пружина магических часов остановится, а вместе с ним твоё сердце. Ты сохнешь, Базиль, но об этом даже никто не знает. – Она угрожающе покачивала часами. – Твоё место на некоторое время займёт Шарль. А потом… потом мне никто не будет нужен.

Смотря на часы, поблескивающие в скудном свете лампы, я понимала, что в них заключена огромная сила и жизнь моего друга.

Я должна забрать их. Должна вырвать из мерзких лап!

От одной мысли, что придётся коснуться ведьмы, на затылке поднялись волоски.

Она жуткая, но если я ничего не предприму, злобная тварь расправится с нами.

Отбросив мысли и сомнения, я кинулась на неё. Сбила с ног…

Часы выпали из рук ведьмы, покатились по паркету.

– Шарль! – завизжала она.

Я потянулась к ним, но ведьма схватила меня за волосы, сильно дёрнула. От боли у меня перед глазами встала красная пелена.

Ведьма не ослабляла хватку и продолжала так сильно тянуть, что вот-вот сорвёт волосы вместе с кожей.

– Не уйдёшь! – расхохоталась она и завизжала: – Шарль! Хватай часы!

Громила медленно, но перевернулся на живот. Продолжая меняться, он щёлкнул лысым хвостом по паркету и медленно, по крысиному пополз.

Слёзы от боли застилали глаза, но я отчаянно тянулась к часам.

Ведьма нечеловечески сильна. А когда второй рукой, от которой омерзительно разило, схватила меня за горло и сдавила, острыми когтями впившись в кожу, я поняла, что ничего не могу сделать, хотя часы так близко… Стоит протянуть руку – и я коснусь их!

Я задыхалась, хрипела. Пыталась разжать удушающую хватку, но не могла даже сделать крошечного вдоха.

И вдруг на краю сознания вспомнила, что на лифе ношу иглу! С детства ношу, по наставлению тётки Абигайль от сглаза и ведьм!

Из последних сил дрожащими пальцами нащупала на лифе тончайшее остриё, потянула за кончик с ушком и не глядя, буквально наугад всадила ведьме в руку.

Ничего не произошло.

Если только хватка немного ослабла.

Я жадно втянула в горящую грудь воздух, дёрнулась и, распласталась на полу.

Наверное, игла слишком тонкая. Надо большую.

Откашливаясь, обернулась и увидела, что ведьма, стоя на коленях, рычит и царапает зазолотившееся запястье когтями, пытается достать иглу. Она тонкая, как заноза, полностью, с ушком, вошла под кожу.

Ведьма сжала пальцами руку, чтобы остановить растекающийся по венам свет. Несколько раз полоснула себя когтями, зашлась в жутком, оглушительном визге и внезапно осыпалась серым прахом, оставляя после себя противную, зловонную пыль.

Кашляя и задыхаясь, я отползла от кучи и из последних сил метнулась наперерез Шарлю.

Лишь чудом мне удалось быстрее дотянуться до тонкой цепочки, подтянуть к себе часы и увести их из-под уродливой полукрысиной морды.

– Отдай! – зашипел он, угрожающе скаля острые зубы.

– Ага, – кивнула, изображая страх, покорность. Подняла руку и, смотря в его чёрные с алым отливом, нечеловеческие глаза, со всей силы ударила часами по паркету. А потом ещё и ещё. И продолжала колотить, пока не поняла, что стекло раскололось, искорёженный корпус развалился, а часы перестали идти и затихли.

– Разорву! – ринулся на меня Шарль.

Я зажмурилась, сжалась, прижимая к груди израненную осколками руку. Однако ничего не случилось. Разве что раздалась какая-то возня.

Распахнув глаза, увидела, что Красавчик сдавил локтем шею крыса и душит его, не давая добраться до меня.

Крыс хрипел, сипел, от бессилия царапал острыми когтями паркет…

«Ну же, Красавчик! Давай! Победи!» – взмолилась я и услышала хруст ломаемой шеи.

Ведьмова тварь обмякла и навсегда затихла.

Обессиленная борьбой и невзгодами, я растянулась на грязном паркете.

– Изабелла? – обратился ко мне Красавчик приятным хрипловатым мужским голосом, с такой знакомой, родной сердцу интонацией.

– М? – отозвалась, не в силах поднять глаза. Базиль – высокий, статный мужчина, а я когда-то тискала его и целовала в мохнатый животик! Какой ужас!

– Знаешь, – он сел рядом. – Я несколько вырос и больше не могу спать у тебя на груди, как раньше.

– Угу. И в одной постели тоже не можешь, – от стыда мои щеки запылали.

– А прилечь рядом могу?

Пока раздумывала, он растянулся рядом со мной, на паркете. Коснулся моей руки, сцепляя наши пальцы.

– Знаешь, а у моего преображения есть и польза. Теперь ты можешь положить голову мне на грудь.

– Она не такая пушистая, как прежде, – улыбнулась я, украдкой поглядывая на красавца, в которого превратился мой маленький друг.

– Зато какие у меня волосы, – провёл рукой по макушке. От улыбки на его щеках появились милые ямочки, а зелёные, красивые глаза знакомо лукаво блеснули. – Правда, сейчас они пахнут сомнительно.

Подумав немного, я прижилась к Базилю, положила голову на его широкую грудь.

Я слушала биение его сердца. Мужские ладони успокаивающе поглаживали меня по спине и плечам, а потом Базиль приподнялся и обжёг мою макушку нежным поцелуем.

– Ты ведь не откажешься от меня, Изабелла?

Глава 15

Прежде чем покинуть строение, заполненное вещами из прошлой жизни Базиля, он захотел рассказать мне о себе. Мы перебрались в другую комнату, приоткрыли створки и окна, чтобы впустить свежего воздуха, и присели на пыльную софу.

Базиль приобнял меня и начал свой рассказ.

– После того, как колдовство перестало действовать, я, Изабелла, вспомнил, что было до того, как я стал котом.

– А раньше не помнил?

– Даже попав в родной особняк, я чувствовал, что знаю его, но мысли были как в тумане, и я не мог вспомнить, что было до того, как меня в мешке бросили в реку.

– В реку? – прижала я руку к груди.

– Да. Но ты не волнуйся, я же живой, – погладил меня по руке. Красавчик и раньше гладил меня лапкой, но теперь это был красивый, статный молодой мужчина, от одного взгляда на которого моё сердечко трепетало.

Как порядочная девушка я должна держать расстояние, но я не могла отодвинуться и разъединить наши руки.

Заметив моё волнение, Базиль крепче притянул меня к себе, нежно поцеловал в висок и продолжил рассказ.

– Лишь одно я знал точно: запах ведьмы вызывает тошноту и ненависть, и что это запах врага.

– Я не послушала тогда тебя, – вдохнула я.

– Не грусти, Изабелла. Беды в прошлом. Мы живы.

– Этот особняк твой? – спросила я с замиранием сердца.

– Да. Я единственный сын и наследник графа Андреса ди Брасса и графини Амелии ди Брасс, родился и вырос здесь. – Он горестно вздохнул. – Был здесь счастлив, и здесь же со мной случилась беда.

Базиль помолчал немного, прежде чем продолжить.

– Когда я покидал дом и отправлялся в путешествие по поручению отца, то попрощался с родителями и пообещал им, что как только завершу дела, сразу вернусь.

Я запомнил их, держащимися за руки и смотрящими друг на друга влюблёнными глазами. Несмотря на то, что их брак был договорной, они жили душа в душу и нежно любили друг друга.

На быстроходной шхуне я удачно добрался до западного побережья. Как только спустился на берег, немного передохнул и сразу занялся поручениями отца.

Дела складывались идеально, однако спустя седмицу я получил письмо, в котором отец с печалью поведал, что матушка истаяла от неизвестной хвори за несколько дней и ни один лекарь не смог ей помочь. Он пребывал в невыразимой печали и просил меня как можно скорее вернуться.

Разделяя горе отца, я скорее отправился домой. И не передать мой шок, который я испытал, когда вошёл в родной особняк и не узнал его.

Вся прислуга сменилась. Даже дворецкий, горничные и кухарки, которые работали у нас с моего рождения, ушли. А самое омерзительное… – Базиль сглотнул, вспоминая прошлое. – Меня, как хозяйка дома, встретила Маргета, нагло заявив, что она – кузина моей матушки и теперь моя мачеха.

Я не поверил ей. Мой отец даже по правилам приличий должен был держать ещё полгода траур и уж никак не жениться. Чувствуя подвох, я потребовал разговора с отцом.

Меня проводили в его кабинет, который оказался пустой, и заперли. А потом, как трусы, через замочную щель сообщили, что отца тоже не стало. Предчувствуя смерть, он пожелал скорее жениться, чтобы не оставить любимую женщину без признания.

Я не верил ни единому их слову. Пытался выломать дверь, но на меня обрушилась невыразимая сонливость, и я потерял сознание.

Очнулся в узкой клетке в подвале, в центре колдовского круга, в котором мраковым огнём сияли странные символы.

Маргета провела ритуал, чтобы остановить моё сердце, но матушкин оберег не дал ей этого сделать. Я обратился в кота.

Маргета впала в ярость. Она хотела выставить дело так, что я умер во сне. А не вышло. Тогда она лишила меня памяти и приказала крысиному лакею утопить.

Я застыла, представляя этот ужас, который пришлось пережить моему другу.

– Мне повезло, что мешковина оказалась старой. Я разодрал её когтями и протиснулся в дыру. Я спасся, добрался до деревни, попросил помощи. А меня чуть не забили кольями, приняв за мраково отродье. И только попав к твоей сумасбродной тётушке Абигайль, я нашёл приют и понимание.

Она же посоветовала мне пока затаиться, попытаться вспомнить о своей жизни хоть что-то и уже потом что-то делать.

Только как я ни пытался вспомнить прошлое, оно не желало возвращаться. А потом тётушка Абигайль заболела и, пожалев меня, завещала тебе вместе с мельницей.

– Но почему мне? – спросила я. – И почему только мельница, а не домик?

– Меня тоже удивило её решение, но тётушка сказала, что ты добрая милая девочка. И что… – Он посмотрел на меня, вскинув бровь, как обычно делала тётушка Абигайль, – так надо, и что когда-нибудь я пойму почему.

– Ты? – уточнила я.

– Да. Именно я.

– Не понимаю, – развела я руками.

– Знаешь, Изабелла. Мне кажется, что у тётушки был дар предвидения.

После слов Базиля я вспомнила, как мама говорила, что тётушка Абигайль не иначе как ведьма и напророчила нам беды. Однако теперь, я скорее склонна думать, что тётушка видела мамин характер и догадывалась, что до добра он не доведёт.

Однако же мне вспомнилось также, что тётушка и раньше отказывалась продавать мельницу, когда папа нашёл хорошего покупателя. Жаль, я не успела спросить у неё, что она хотела этим сказать мне, а теперь уже и не спросишь.

– Хорошо, что всё хорошо закончилось, – вздохнула я. – Ты снова человек.

– Но я всё так же, Изабелла, нуждаюсь в верном друге. Мне предстоит непростой путь – доказать, что я – Базильверд ди Брасс и вернуть наследство.

– Я помогу тебе всем, чем смогу.

Он улыбнулся, и у меня ёкнуло сердце.

– Я никогда не забуду твою доброту, дорогая Изабелла.

Мы обыскали несколько комнат. Нашли пожелтевшую от времени бумагу и высохшие чернила. После чего Базиль написал несколько писем и вручил их мне.

– Изабелла, что бы ни случилось, не возвращайся в особняк, пока не увидишь меня лично, и пока я сам не скажу, что здесь безопасно. Понимаешь?

– Мне лучше остаться с тобой! Ты совсем один! – я не хотела покидать друга. Но он положил руки на мои плечи, посмотрел мне в глаза и произнёс:

– Я один, пока все думают, что я сгинул в путешествии. Но если ты передашь письма, жадные слуги не посмеют мне ничего сделать.

– Меня не выпустят из особняка.

– Выпустят, если скажешь привратнику тайной слово.

– Я сделаю так, как ты скажешь.

– Тогда не медли, скорее покинь этот особняк, где всё пропахло колдовством и предательством.

Я спрятала письма на груди под платьем, оделась и с грохочущим сердцем подошла к воротам.

– Куда собралась? – рявкнул привратник, загораживая дорогу.

– Мне миледи позволила. Проявила милость, потому что мама заболела, – я расправила плечи и произнесла: – Соргерена ботере.

– Хм… – За несколько мгновений, что он буравил меня маленькими глазками, мне стало жарко от волнения. – Надо же, поумнела. А то всем крови попила. Будешь и дальше умной, заживёшь хорошо. Иди. И возвращайся вовремя, иначе миледи огорчится. И будет худо.

– Конечно, я не хочу злить миледи, – улыбнулась я, протиснулась мимо привратника и ворот и побежала ловить извозчика.

В этот вечер мне предстояло совершить несколько важных поездок и передать письма Базильверда ди Брасса нескольким влиятельным вельможам, верным родственникам и друзьям семьи, чтобы все знали: единственный наследник графа вернулся и готов объяснить, что случилось с ним и его семьёй.

До поздней ночи я ездила по адресам и разносила письма.

Я думала, что мне придётся пробиваться, уговаривать принять письма, но стоило упомянуть имя ди Брассов, передо мной открывались все двери.

Меня приглашали в роскошные кабинеты, где я, сбиваясь от волнения, рассказывала, что Базильверда заперли в его родном особняке и не выпускают, и что ему нужна помощь, потому что слуги подкуплены мачехой…

Уже скоро к особняку ди Брассов спешили его знакомые и друзья на помощь. А я… сделав дело, с тоской на сердце вернулась домой.

Увидев меня на пороге, без вещей, денег и кота, мама ехидно хмыкнула:

– У всех дети как дети, а у меня глупая гусыня. Ни польстить, ни соблазнить, ни замуж выйти. Тьфу.

Я сняла накидку, шляпку и, оглядев опустевший без Красавчика дом, прошла в мастерскую.

***

Слухи, что единственный наследник ди Брассов вернулся из затянувшегося путешествия, волной прокатился по столице. О нём написали во всех газетах, даже в одностраничных. Особенно поле того, как Базильверд удостоился аудиенции у королевы.

Одну из таких купила мама и, читая на кухне, проворчала:

– Ну вот! Зачем ты вернулась домой? Надо было оставаться в особняке. Пишут, что этот самый ди Брасс молод и хорош собой. Если бы ты, Белла, была поумнее, мы бы уже жили в новом доме.

Я чуть не подавилась пирогом, услышав её слова.

– Ты что, мама?! Ты мне… предлагаешь… – я чуть не подавилась пирогом.

– Ничего я тебе не предлагаю. Дурочка ты у меня. А вот была бы я моложе… – она мечтательно закатила глаза.

Мне было очень грустно и одиноко находиться дома.

Чтобы не расклеиться, я старалась гнать воспоминания о том, как мне было здорово с Красавчиком. Он был, а теперь его нет. Теперь это красивый, влиятельный граф, перед которым трепещут самые милые аристократки столицы. И мне, простой швее, о нём лучше и не мечтать.

Лишь наплыв клиенток не дал мне упасть духом. Я набрала заказов и должна была выполнить их. Но вечерами или в обед, когда находила тоска, и мне становилось невмоготу, я покидала дом и шла по местам, где мы когда-то с Красавчиком гуляли.

На улице подтаивал снег, уже чувствовалось приближение весны, оживлённо щебетали птицы, а я сидела на скамейке, жевала булочку, купленную у лоточницы, и смотрела на городской парк.

Рядом кто-то сел.

Я подвинулась, чтобы никто не нарушал моего уединения и, подняв булочку, откусила от неё кусочек.

– А мне? Мр-ра… – раздался до боли знакомый бархатный голос.

Я вздрогнула, обернулась и увидела улыбающегося Базиля! Закинув ногу на ногу, как столичный щёголь, и постукивая пальцами по набалдашнику дорогой трости, он смотрел на меня так нежно и ласково, что я не удержалась и бросила ему на шею.

– Как же я рада тебя видеть! – прошептала, не сдерживая слёз.

– И я тебя, Изабелла!