Текст книги "По следам невыученных уроков (СИ)"

Автор книги: Алиса Евстигнеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 18

Дальше наша поездка проходила куда веселее. Паша всё так же гнал по трассе, параллельно сжимая мою ладонь, дабы успокоить, когда у впечатлительной меня начинало захватывать дух и сбивалось дыхание. Моё же состояние больше походило на какой-то транс, я чувствовала себя до безобразия пьяной. А ещё всё время тянуло прикоснуться к губам, они были припухшими и, казалось, ещё хранили ощущение Пашиных прикосновений. Иногда я забывалась и действительно дотрагивалась кончиками пальцев до губ. Но тут же одёргивала себя, стоило заметить, насколько самодовольным делалось лицо Савицкого в эти моменты.

Мы останавливались всего несколько раз. На заправке и одном из дорожных ресторанчиков для ужина, который, несмотря на Пашину спешку, затянулся, поскольку нам обоим приспичило повторить случившееся ранее на трассе. Мы целовались, целовались и ещё раз целовались. Как если бы у обоих внутри прорвало плотину, а чувства и гормоны хлынули наружу нескончаемым потоком.

А потом опять была дорога, и пусть Савицкий заметно снизил скорость, ибо вокруг уже была ночь, мне всё равно казалось, что я парю над землёй.

Последняя наша остановка буквально поставила меня в тупик, ведь мы подъехали на границу с Казахстаном. Глядя на вереницу автомобилей, тянущуюся к пропускному пункту между двух стран, я с силой сжала мужскую ладонь.

–И что ты творишь? – осипшим голосом уточнила я.

–Глупости.

Ещё несколько часов дороги, я уже откровенно зевала и удивлялась, на каком таком адреналине держится Савицкий, он был за рулём больше десяти часов, но всё равно смотрелся бодрячком. И эта его улыбка, от которой у меня даже пальчики на ногах поджимались.

Наш путь закончился так же неожиданно, как и начался, – Пашка просто свернул с дороги прямо в поле с высокой травой едва ли не в половину человеческого роста. Местами виднелись маленькие островки леса и проплешины земли возле них. Мы ехали в абсолютной темноте, ибо из-за того, что вокруг нас была сплошная поросль, от фар не было никакого толка. А потом мы и вовсе встали, расположившись на одной из таких проплешин.

–Выходи, – скомандовал капитан и сам же последовал своему совету.

Он обогнул машину и начал доставать что-то из багажника, а я сидела на месте и боялась пошевелиться, ибо то, что открылось моему взору, было… неописуемо. Я и моргать не решалась, опасаясь, что стоит закрыть глаза, как это всё может растаять.

Но дверь с моей стороны всё-таки открылась и мне протянули руку.

–Пойдём.

И я пошла, прямо в холодный воздух казахской степи. Паша уселся на капот KIA и, разведя колени в стороны, за талию притянул меня к себе, после чего укутал нас обоих пледом. А я стояла, задрав голову, открыв рот и не замечая ничего вокруг, кроме неба.

Оно было… таким звёздным. Мириады звёзд сверкали над нами, переливаясь всеми возможными оттенками и цветами. Млечный путь делил ночное полотно на части, и от этого одновременно становилось и страшно, и до полного сумасшествия восторженно. Словно какой-то нерадивый художник плеснул на небо краски и они зажили своей жизнью, ведь звёзды не просто висели у нас над головой, они будто… танцевали. У этого мира не было границ, и он безусловно был прекрасен. Прекрасен до сорванного дыхания и дрожи в коленях.

И я расплакалась от переизбытка чувств, понимая что просто задыхаюсь от трепета и восторга, что переполняли меня.

–Глупышка, – обнимая меня сильнее, выдохнул Паша и попробовал утереть мои слёзы, но это было бесполезно. Я молчаливо рыдала от счастья, не в состоянии проронить ни слова.

Когда мои плечи перестали содрогаться, капитан развернул меня к себе, прижимаясь своей головой к моему лбу.

–С днём рождения, Ксения Игоревна, – хрипло прошептал он мне в лицо.

Я жалобно шмыгнула носом и заметила, что уже настало завтра, и мой день подошёл к концу.

–Не дождёшься! – с силой воскликнул Пашка и, резко подняв меня над собой (я только и успела, что упереться руками в его плечи), начал крутиться со мной меж трав. И орать. – Ксюшка!

И я опять расплакалась, чередуя слёзы со смешками, мои чувства больше не попадали ни под одну категорию. Я просто чувствовала себя живой как никогда. А затем уже сама поцеловала его, сначала в висок, после чего прошлась дорожкой из частых поцелуев по всему лицу и коснулась губ.

Пашка простонал мне в рот что-то нечленораздельное и всё-таки опустил меня на землю, при этом не выпуская из объятий.

Наши поцелуи с каждой секундой становились всё более неудержимыми, всепоглощающими и жадными. И не было больше ничего вокруг нас: ни звёзд, ни трав, ни всего остального. Был только он и его руки, которые скользнули мне под сарафан. Откуда-то взялся плед, которым ещё недавно Паша укрывал наши плечи, и мы рухнули на него. Я уже сама сдирала с него рубашку, которая, казалось, начинала трещать по швам, но мне не было стыдно за свою напористость, мне вообще не было стыдно ни за что. Впервые в жизни я чувствовала себя максимально свободной и раскрепощённой, а ещё – самой желанной.

Он изловчился, перевернув меня на спину, и навис над моим телом.

–Я… уже… не… остановлюсь, – еле справляясь со сбившимся дыханием, сообщил Пашка.

–Только попробуй, – ругнулась я, притягивая его лицо обратно.

Постепенно мужские губы стали спускаться ниже. Платье давно сбилось в области талии, а тонкие лямки слетели с плеч. Паша целовал мою шею, заставляя задрать голову выше, его пальцы затрагивали какие-то особо чувствительные точки моего тела, из-за чего голос периодически срывался на крик. В какой-то момент я распахнула глаза, не выдержав переизбытка чувств, и это было последнее, что я смогла осознать – его прикосновения и бездонное звёздное небо над нами, которое этой ночью поглотило нас полностью.

***

В Пашиных объятиях было хорошо. По-особенному тепло и надёжно. Мы лежали на покрывале и тяжело дышали, отголоски удовольствия всё ещё звучали в наших телах.

Я устроилась на боку и невидящим взглядом всматривалась в высокие травы, которые шептали нам что-то на своём загадочном языке покачиваний и шелестения. Паша расположился сзади, обнимая меня со спины, и касался лёгкими, почти невесомыми поцелуями в область за ухом, от чего всё тело покрывалось множеством мурашек, и мне казалось, что я плавлюсь в его руках.

Ночной воздух холодил раскалённую и влажную от пота кожу: мою и Савицкого. И пусть мы лежали практически на голой земле, заметили это далеко не сразу.

Пашка среагировал первый, неожиданно резко ослабив свои объятия и подскочив на ноги. Я, ощутив пустоту рядом, неуютно поёжилась и жалобно пробурчала что-то себе под нос. Выражение его лица плохо читалось в темноте, но я всё равно знала, что улыбается. Капитан оправил плавки (жаль я не отметила, чьи геройские усилия мне сегодня стоило благодарить) и застегнул джинсы, которые мы так и не успели стянуть с него полностью. Хотела последовать его примеру, но меня опередили, подхватив на руки прямо вместе с пледом. Савицкий донёс меня до машины и уложил на заднее сиденье.

–Подожди, я сейчас, – распорядился он и исчез в ночной мгле, появившись через мгновение со своей рубашкой и моими босоножками в руках.

Я свернулась калачиком и, кутаясь в плед, только сейчас заметила, что на самом деле у меня зуб на зуб не попадал. Паша включил обогрев и вернулся ко мне. И пусть сиденье явно не было рассчитано на нас двоих, он всё равно умудрился извернуться так, чтобы опять оказаться прижатым ко мне, только на этот раз лицом к лицу.

Едва ощутимый поцелуй в губы.

–Спи.

–Не хочу… – еле слышно заупрямилась я.

–Спи, говорю, – нарочито строго повторил он. – А то я буду считать, что где-то что-то упустил.

Слабо улыбнулась, после чего потёрлась кончиком своего носа об его и выдохнула:

–Паш, спасибо тебе.

Он не стал юлить и уточнять за что, лишь с новой силой поцеловав меня, после чего опять в приказном тоне велел:

–Спи.

***

Наутро я проснулась одна.

В машине было тихо, даже печка не работала, но несмотря на это, мне было тепло – поверх пледа была накинута ещё и Пашкина ветровка. Всё тело стонало от усталости из-за неудобной позы, но мне самой казалось, что каждая клеточка моего тела была полна энергии и какого-то дикого, ничем не сдерживаемого счастья.

Выпутавшись из кокона, долго боролась с одеждой, благо, что рюкзак с вещами нашёлся на переднем сиденье и можно было сменить нижнее бельё. Господи, спасибо тому, кто придумал влажные салфетки. Сарафан пока переодевать не стала, и пусть он был безнадёжно измят, он как ничто другое соответствовал моему внутреннему состоянию.

На улице было свежо. Солнце только поднималось из-за горизонта, окрашивая всё вокруг золотыми всполохами. По полю стелился густой туман, сквозь который пробивались красочные мазки всевозможных цветов, как если бы я попала на полотно кого-нибудь из импрессионистов. А ещё запах… сладко-пряный, дурманящий и пьянящий.

Зябко повела плечом, обхватив себя руками. Нужно было одеться. Но все здравые мысли просто вынесло из моей головы, стоило увидеть тёмный силуэт на фоне восходящего солнца. Савицкий стоял спиной ко мне на расстоянии нескольких десятков метров и всматривался куда-то за горизонт, меня так сильно влекло к нему, непреодолимо и неудержимо, будто за одну ночь сотни тысяч тоненьких нитей привязали моё глупое женское нутро к этому до невозможного удивительному мужчине.

Я ступала осторожно, будто боялась спугнуть – его, себя, очарование этого утра. Мои пальцы касались верхушек трав и цветов, и ощущения были такие, словно сама природа вкладывала в меня свои силы, делясь чем-то потаённым и доселе мной неизведанным.

Паша обернулся, когда между нами оставалось всего лишь несколько шагов. Оказывается, курил. Вид был серьёзным, не то чтобы хмурым, но задумчивым.

Я было стушевалась, но ровно до того момента, пока наши взгляды не пересеклись. Даже не знаю, как описать то, что плескалось в синеве его глаз, но я тонула и была совсем не против этого.

Он протянул мне руку, потому что, как оказалось, я замерла на месте, поглощённая разглядыванием Савицкого. Вложила свои пальцы в его ладонь, и Паша, сделав последнюю затяжку, притянул меня к себе и поцеловал, правда, в макушку, но мне и этого было достаточно, чтобы ощутить себя на своём месте. Уткнулась лицом ему в грудь. Мужская рубашка пахла горечью табака и уже привычными древесными нотками одеколона.

–Я соскучился, – его дыхание по моим волосам.

–Я тоже.

***

Уехали мы не сразу.

Сначала просто стояли в обнимку и любовались восходом, а потом Пашка настолько отчаянно раззевался, что я не придумала ничего лучше, как попробовать уложить его спать. Но он категорически отказался делать это в машине, опираясь на то, что потом просто-напросто не разогнётся.

В итоге мы опять оказались на покрывале. Ощущения были совсем другими, и если сегодняшняя ночь казалась мне волшебно-недосягаемой, то солнечный свет делал нас реальными как никогда. Я даже не жмурилась, будучи не в состоянии отвести своих глаз от Савицкого, который двигался со свойственной ему ленцой и плавностью, превращая каждое своё движение в тягучую, но в тоже время сладостную пытку.

После мы ещё долго валялись на покрывале, переплетя пальцы и наблюдая за тем, как травы, колышимые ветром, танцевали над нашими головами. А потом капитан всё-таки сдался и уснул. Не сразу, но я выскользнула из его объятий, хорошенько завернув края пледа в попытке сохранить для него какое-никакое тепло.

Натянув платье на влажное тело, я отошла от нашего импровизированного ложа. Солнце уже почти было в зените, поэтому земля оказалась достаточно прогретой, чтобы ступать по ней босиком. Идти по траве без обуви было, конечно, больновато, но я терпела и даже не морщилась.

Телефон нашёлся в машине, почти разряженный и с множеством пропущенных от родителей. Ах да, я же обещала ещё вчера вернуться в город, а сама… А сама оказалась полуголой посреди поля в чужой стране. И пусть перед родителями было стыдно, но сама мысль мне понравилась.

Скинув маме краткое смс с объяснениями и клятвенным обещанием в скором времени появится на их пороге, я отключила сотовый и, прихватив из машины Пашкину ветровку и яблоко, которое, к моему великому счастью, нашлось в рюкзаке, отправилась бродить по полю. До ужаса хотелось есть и спать, но состояние внутренней целостности и полноты компенсировало любые неудобства.

Сначала просто бродила меж трав и цветов, думалось о многом. Собственная осторожность предостерегала от поспешных решений и выводов. У меня было много вопросов к нему, многое из поведения Савицкого оставалось непонятным для меня, и его объяснения вряд ли вносили окончательную ясность в то, что он за человек.

И вот тут я подходила к главному. Так доверяю ли я ему полностью? Ответ получался противоречивым. С одной стороны, Савицкий был именно тем, кого я впервые за долгое время в принципе пустила в свою жизнь, да так, чтобы спонтанно сорваться с места и колесить по просторам нашей (и не только) родины, а потом ещё и придаваться разврату под открытым небом, позабыв обо всём на свете. С другой же стороны, я будто бы всё время ждала подвоха от него, ждала, что оттолкнёт или разочарует.

Бывали моменты, когда я абсолютно отчётливо видела его потребность во мне, настолько острую и отчаянную, что это начинало меня пугать, ибо червячок сомнения постоянно шептал, что, может быть, на самом деле Савицкому просто нужен кто-то рядом, а я так… просто попала под руку.

Собственные размышления меня нервировали, чуть подрагивающие пальцы скользили по цветам, срывая их один за другим. Цветочный венок плёлся сам собой, принося хоть какое-то успокоение.

Но неизменным оставалось одно. Я погрязла в товарище капитане полностью и будто бы уже безвозвратно. Только рядом с ним я чувствовала себя понятой и принятой, несмотря на все наши колючки и неясности. Смогу ли я в нужный момент сама отказаться от него? Ответ напрашивался сам собой.

***

Паша проснулся через несколько часов, я сидела чуть в стороне, расположившись на его ветровке, обхватив руками колени и с огромным венком на голове. Было странно, было нелепо, было хорошо. Он не сразу заметил меня, сначала просто завошкался, потом раскрылся и, будучи абсолютно голым, потянулся. Наткнулся рукой на пустое место рядом, дёрнулся, нахмурился, поднял голову и… увидел меня. Лицо тут же расслабилось, расплываясь в по-особому ласковой улыбке. Поманил пальцем и позвал:

–Иди ко мне.

И да, я пошла.

Глава 19

На родину возвращались в тишине, говорить было не о чем. Нет, не так. Нам слишком многое нужно было сказать друг другу, но нужных слов пока не находилось.

В памяти прокручивался наш последний диалог, перед тем как мы сели в машину. Я как раз только-только переоделась в чистую одежду и помахала перед капитанским носом своим вконец убитым сарафаном.

–Вот почему нельзя было сделать это всё в России? Как положено, по-человечески, на кровати и в комфорте? – бурчала я для проформы, чтобы не показывать Савицкому всю глубину своей признательности.

Никто не знал, что ждало нас впереди, но я была уверена, что эта ночь с её бездонным звёздным небом останется со мной навсегда.

–А ты не переживай, – в своей манере хмыкнул Паша. – Мы и в России повторим, и на кровати, и в комфорте… И прошу заметить, что всё это будут разные эпизоды.

Покраснеть я не покраснела, но оскорблённый вид состроила, чтобы не расслаблялся, Пашка, конечно же, не поверил, но мириться полез, благо что вовремя остановился, потому что мне уже начинало казаться, что никогда мы не уедем с этих полей.

Почти всю дорогу я дремала, хотя по-началу и боролась со сном, не желая оставлять своего водителя одного, что порядком его веселило, особенно когда я откровенно начинала клевать носом.

После заправки и плотного завтрака жить стало гораздо приятней. Савицкий пил свой зубодробительно-сладкий кофе и уверенно гнал вперёд, а у меня даже сил не было реагировать на то, что он опять откровенно превышал скорость. К собственной чести, я продержалась до самой границы и вырубилась лишь после прохождения пограничного контроля.

Проснулась, когда мы уже проехали половину нашей немаленькой области.

–Засоня, – улыбнулся Паша, заметив, что я зашевелилась.

–Засоня, – согласилась, видимо, позабыв, что надо ворчать.

Его рука легко коснулась моей коленки, мимолётно и будто бы вскользь, почти тут же ухватившись за мою ладонь и переплетая наши пальцы.

Ещё раз перекусили в придорожном кафе, после чего Савицкий ушёл и вернулся с огромным арбузом.

–Зачем? – удивилась.

–В гости обычно с пустыми руками не ходят, – с самым невозмутимым видом пояснил он.

–Ну ко мне-то ты как раз без всего заявлялся… так… Стоп! Какие гости?! – переполошилась я.

–Хорошие, тебе понравится.

–Паша! – возмутилась громко. – Ты мой внешний вид видел?! Какие гости?!

Он прошёлся наглым взглядом по мне, не обделив вниманием ни один участок моего тела, вгоняя меня в очередной ступор и приступ смущения.

–А что с твоим внешним видом не так? По-моему, всё прекрасно, – закончив осмотр, заключил капитан.

Ну да, в джинсах, рубашке и без потрёпанного жизнью в лице Пашки сарафана, я хоть и перестала выглядеть куртизанкой местного разлива, но вид у меня всё равно был откровенно… затраханный. А если учесть, что мы оба до сих пор не приняли душ, то да, диагноз у обоих был написан на лице.

Но этому гаду было всё равно.

–Поздно уже… в город-то ехать, сейчас в гости заедем, там и переночуем, – бесстыже издевался надо мной Савицкий, особенно если учитывать, что до дома нам оставалось всего ничего. Паша свернул с трассы.

Вокруг были сумерки, и редкого уличного освещения хватало только на то, чтобы понять, что мы приехали в какой-то посёлок. Вокруг было тихо и безлюдно, одни лишь деревенские домики светили окнами за высокими заборами.

KIA притормозил у высоких металлических ворот.

–Это обязательно? – всё не унималась я.

Пожал плечами.

–Ну не знаю… Если тебе от этого легче станет, то можешь считать, что мы свататься приехали, – с улыбкой до ушей сообщил мне Пашка, после чего без всякого зазрения совести вышел из машины.

Обалдевшая я пошевелила отвисшей челюстью.

–Свататься?!

Но меня никто не слушал. Пришлось выскочить из машины и со всех ног нестись за Павлом.

–Ты с ума сошёл!

–Да не нервничай ты так, – закатил глаза Савицкий. – Состаришься раньше времени, что я с тобой потом делать буду?

Челюсть у меня отвисла повторно, чем подлый капитан и воспользовался, аккуратно куснув мою губу.

–Просто расслабься и получай удовольствие.

Прибить его хотелось неимоверно, аж руки чесались, но никто не дал мне такой возможности, потому что створка ворот вдруг отворилась, явив перед нами немолодого мужчину с усами.

Мы с Пашкой замерли, словно два школьника, застуканные родителями на чём-то нехорошем, а мужчина присвистнул и философски изрёк:

–О как!

Мужчину звали Павел Петрович, и он совсем не был похож на таракана, хоть Савицкий и упорно пытался убедить меня в обратном.

Мы сидели на небольшой, но уютной кухоньке добротного бревенчатого дома, и чаёвничали. Вернее чаёвничал Савицкий, поглощая пятый по счёту пирожок, приготовленный женой Павла Петровича – Риммой Борисовной – бойкой женщиной под семьдесят, которая с каким-то материнским обожанием периодически поглядывала на моего Пашку, не забывая подкладывать ему очередной пирожок и подливать чай с пятью ложками сахара. Я же сидела в уголке старенькой тахты и куталась в широкий шерстяной свитер, поджимая под себя ноги в таких же вязанных носках, выданных мне гостеприимными хозяевами.

Прошло всего лишь полчаса, как мы с Пашкой, напаренные докрасна, выбрались из бани, а мне уже казалось, что я провела не один семейный вечер на этой кухне с пожелтевшими обоями.

Мужчины о чём-то неспешно переговаривались, причём в основном говорил Павел Петрович, а Савицкий неожиданно внимательно слушал и лишь иногда послушно кивал головой.

Я, наконец-то зарядившая телефон, пыталась в одном из мессенджеров убедить Жанку, что жива, и нет абсолютно никакой необходимости искать мой хладный труп в лесах. Так и подмывало написать: “Разве что в казахских степях”, но удержалась, решив, что счастье требует тишины, и то, что случилось там, должно остаться исключительно между нами.

Меня приняли хорошо, я бы даже сказала, что радушно, если бы не ощущение, что чета Корчагиных была крайне удивлена, что их подопечный приехал не один. Нет, никаких вопросов ему задавать не стали, но что-то такое настороженное сквозило в их взглядах, и лишь одному Савицкому было на всё пофиг. Поедая неиссякаемые пирожки и отвечая на многочисленные вопросы Павла Петровича, капитан не забывал периодически по-хозяйски класть свою ладонь на моё колено или же наоборот, в каком-то приступе дичайшей заботы заправлять мои выбившиеся из хвоста пряди волос за ухо.

За сотовый я пряталась не из-за чувства внутренней стервозности, а скорее из-за предчувствия, что моё присутствие порождает некоторое напряжение, хоть никто этого особо и не выказывал. Павел Петрович изредка делился со мной какой-нибудь байкой из Пашкиной юности, а Римма Борисовна со всё той же упорной настойчивостью подкладывала пирожки и мне, просто я жевала их более медленно в отличие от Савицкого, который буквально их заглатывал. “Упахался, бедненький”, – ехидничала я про себя.

–Ксюш, а чем вы занимаетесь? – поинтересовалась хозяйка дома, видимо, уставшая наблюдать за тем, как я мучаю её выпечку, отщипывая маленькие кусочки.

–Училка, – вместо меня с задором сообщил Пашка.

–Паша! – возмутилась Римма Борисовна и дала Савицкому лёгкий подзатыльник, за что вмиг заслужила моё полное одобрение.

Капитан комично втянул голову в плечи.

–Я-то тут причём? Это всё Ксюшка со своим занудством.

Второй удар ему достался от меня.

–Я английский преподаю в школе, – улыбаясь пояснила Корчагиным.

–Неожиданно, – загадочно заметил Павел Петрович, но не стал никак развивать эту тему, наткнувшись на строгое выражение лица своей супруги.

Я так и не поняла, что именно так удивило его в моих словах, поэтому поторопилась оправдаться.

–Наверное, не сильно на учителя похожа…

–Ха, – гоготнул Савицкий, ловко уворачиваясь от моей затрещины. – Да у тебя на лбу всё написано!

Раз бить он мне себя не давал, пришлось смерить эту наглую рожу убийственный взглядом.

–Вот! – указал на меня пальцем Пашка. – Вот об этом я и говорю. Твоя школота поди сидит и молится, когда ты на них так смотришь!

–Сейчас ты будешь молиться, – пообещала я этому клоуну.

Неожиданно меня поддержал бывший майор Корчагин, усмиривший разбушевавшегося капитана одним вопросом:

–Ты сам чего не на работе?

–А я в отпуске, – беззаботно пояснил Пашка, но даже я заметила, как в этот момент напряглись его плечи. Остальные знали его ещё лучше.

–Уволили, что ли? – прищурив глаза, уточнил помрачневший Пал Петрович.

–Да нет, – пожал он плечами, – скорее просто попросили посидеть дома недельку и подумать о своём поведении.

–Паша! – всплеснула руками Римма Борисовна, после чего за столом повисла неловкая тишина.

По-хорошему, этот вопрос ему должна была задать я, заметив, что наш капитан как-то не особо торопился домой, но была слишком поглощена переживанием того, что творилось между нами, чтобы задумываться и об этом, сама-то я была в отпуске и могла сколько угодно оттягивать возвращение домой.

А сейчас… мне вспомнился тот вечер перед нашим отъездом, когда Паша завалился ко мне в квартиру пьяный. Надо же, прошло всего несколько дней, а по моим ощущениям – целая вечность.

Значит, у него что-то случилось на работе, а если учитывать ту историю, где его понизили в звании, то Паша ходил чуть ли не по лезвию ножа, и Корчагины сейчас это прекрасно понимали.

Савицкий скривился, явно недовольный таким пристальным вниманием к своей персоне. Даже сжал посильнее мою руку, когда я попыталась что-то сказать.

-Да всё в порядке, я вам отвечаю. Я в отпуске недельном, в понедельник возвращаюсь на службу, так что все выдохнули и успокоились...

Успокаиваться никто и не собирался, но тему продолжать не стали, так как прекрасно понимали, что невозможно переспорить Савицкого, когда он упёрся рогом.

Примерно в таком вот настроении прошёл остаток нашего вечера. Пашка упорно делал вид, что всё в порядке, Корчагины не сводили с него глаз, словно никак не могли налюбоваться, при этом явно подозревая во всех смертных грехах, а я просто молчала.

Вскоре мы с Савицким пошли спать. Нам выделили отдельную комнатку с уже разложенным и застеленным диваном, куда я и рухнула, осознавая степень своей усталости. Паша улёгся рядом и укрыл нас одеялом, после чего подгрёб меня под себя.

-Только не начинай, – попросил он. – Меньше всего на свете хочу выяснять отношения.

–А есть из-за чего?

–Всегда есть из-за чего. Жизнь такая. Но давай не сегодня. Лучше скажи, как тебе Корчагины.

–Они славные, – искренне ответила я. – Только, по-моему, я им не понравилась.

–Понравилась, ещё как понравилась, – поспешно возразил Павел. – Ты не можешь не понравиться. Они просто растерялись.

–Из-за чего?

–Из-за твоего неподобающего вида, – вспомнил он мои изначальные сомнения.

–Издеваешься?

–Издеваюсь. А ты спи давай, иначе припомню весь твой заказ – и в России, и на кровати, и в комфорте…

С последним он, конечно, преувеличивал, ни на какие геройства нас этой ночью уже не хватило.

***

Утром я проснулась первая, Пашка, вымотанный дорогой, даже не пошевелился, когда я выбралась из постели, разжав его объятия. В доме стояла тишина, если, конечно, не считать громко тикающих часов и скрипящих под ногами половиц.

Никого из Корчагиных видно не было, и я озадаченно потопталась в прихожей, после чего решила немного похозяйничать на кухне. Моветон, знаю. Но… во мне горело жгучее желание как-то понравиться им ради Паши. Не знаю, какого приёма я ожидала… Хотя будем честны, я вообще не ожидала, что он куда-то меня повезёт… Но раз привёз, то я рассчитывала произвести хорошее впечатление: обычно чужие родители очень благосклонно относились ко мне, учительница же… положительней самого плюса, по крайней мере, со стороны. А по сути ощущение было такое, что моё явление поставило всех в тупик. В том числе и меня.

Но на кухне ждало большое разочарование в виде огромного блюда, полного свежеиспечённых плюшек, явно принадлежащих руке Риммы Борисовны. Ну вот и как прикажете тут прокладывать путь к сердцу мужчины?

Зато в мойке нашлась целая гора немытой посуды, и я решилась довольствоваться малым. Горячей воды здесь не было, судя по всему, отродясь, ибо водопровод в доме явно был самодельным, и в какой-то момент мытьё посуды ледяной водой превратилось в искупление грехов, правда, я так до конца и не смогла решить, каких именно. Но стоически продолжала натирать жирную сковороду, на которой явно и жарили те самые плюшки. На плите засвистел огромный чайник, а вместе с этим на пороге кухни появился долговязый паренёк, худющий, взлохмаченный и лопоухий. Я как раз выключала газ и не сразу заметила появление нового действующего лица на главной сцене.

Зато у парня было достаточно времени оценить меня и понять: что-то пошло не по плану, – найти на этой кухне он рассчитывал совсем не меня.

Визжать я не стала, что странно, ведь испугалась, обнаружив озадаченную фигуру подростка, застывшую в дверях.

Мы какое-то время рассматривали друг друга, отчего-то он казался мне смутно знакомым, но память упорно отказывалась идентифицировать паренька. А может быть, это уже профессиональное? Мне все дети так или иначе кажутся знакомыми? Я бы, наверное, так и списала всё на нелогичное чувство дежавю, если бы на лице моего оппонента по гляделкам не отразилось чувство узнавания, он тут же густо покраснел и виновато опустил глаза.

–Ээээ… привет? – взяла инициативу в свои руки.

–Здрасьте, – хриплым голосом пробурчал парень, смотря на меня исподлобья. -Петрович где? Или Римма…?

Моя внутренняя училка невольно поморщилась от такого непочтительного обращения.

–Где-то здесь, – пожимала плечами, продолжая разглядывать мальчишку. На вид ему было лет пятнадцать, чрезмерно худой и лохматый, явно давно нестриженный, на губе виднелась едва затянувшаяся болячка – наверняка след он чьего-то кулака. Одет был в тёмную потасканную толстовку с капюшоном и не менее старые и потёртые джинсы.

–А ты… – неуверенно, начала я, но парень не стал дожидаться, пока я сформулирую свою мысль, развернулся и вышел из кухни.

Я растерянно хмурилась, всматриваясь в удаляющуюся спину, всё больше убеждаясь в том, что точно где-то видела его. Причём, со спины… Обрывки воспоминаний никак не желали складываться в картинку, и я решила уже напрямую обо всём расспросить незваного гостя. Хотя почему незваного? Скорее я подходила на эту роль, а мальчишка, что вполне вероятно, тут жил… ну или часто бывал.

С такими мыслями я последовала за ним и лишь в прихожей поняла, что парень словно испарился, его нигде не было. Сунув ноги в первые попавшиеся тапки, я вышла в сени – тут тоже было пусто и пахло землёй.

На улице также никого не нашлось, если не считать огромного пса, скучающего на привязи. Я покрутилась на месте и не придумала ничего лучше, чем выскочить за ворота. Здесь оказалось чуть повеселее, появились редкие прохожие, а также гордо промаршировавшие мимо меня гуси, по-деловому раскачивающие своими жопками. И тут же получила укол совести: я вот свою лохматую жирную «жопку» кинула на попечение родителям. Интересно, как там Филька? Скучает по мне? Надо скорее возвращаться домой и забирать кота, а то такими темпами папа с мамой обвинят меня в безрассудности и лишат родительских, то есть кошачьих прав.

Я уже отправилась обратно, отворив дверцу железных ворот, как где-то вдали раздался знакомый монотонно-глухой звук.

“Железная дорога”, – непроизвольно отметило сознание. А потом и вовсе заключило: “Электричка”.

Воспоминания с новой силой зашевелились в голове, связывая между собой отдельные факты. Пазл наконец-то сложился. Земля словно поплыла под ногами, и задохнувшаяся от возмущения я на всех парах поскакала в дом с одной лишь целью – придушить Савицкого.

***

Когда я ворвалась в комнату, Пашка уже сидел на постели, приподнявшись на локтях и, завидев меня, лениво заулыбался.

–Привет…

–Ты! – перебила Свицкого, ткнув пальцем в направлении его голой груди. – Манипулятор несчастный! Ты…

Нужных слов никак не находилось, настолько сильным было моё возмущение. Только и могла, что стоять и подобно рыбе щёлкать ртом.

Пашка нахмурился, всё же признав, что я не шучу. Слегка свёл брови и уже полностью сел на диване.

-Ксюш, что случилось?

–Ты случился! – прорычала я. – Это всё твоих рук дело!

И, не удержав в себе всех эмоций, не придумала ничего лучше, чем толкнуть эту скотину в грудь, при этом собирая все обвинения, что попадали мне на язык. Раз, два… На третий капитану это надоело, и, перехватив мою руку, он откинулся назад, повалил меня вслед за собой на диван и, не давая мне очухаться, мощным рывком перевернулся на бок, нависнув надо мной.