Текст книги "По следам невыученных уроков (СИ)"

Автор книги: Алиса Евстигнеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

–Я тебя всегда слушаю.

–А сейчас не надо!

–Надо, – легко рассмеялся он и подхватил меня на руки.

После чего повалился на кресло, чуть не задавив кота, который постарался занять место в партере: разворачивающийся театр абсурда заметно его захватил.

На Пашкиных коленках было уютно и знакомо. И я опять шмыгнула носом, понимая, что так бы и просидела всю свою жизнь, прижимаясь к его крепкой груди.

–Ксения Игоревна… – опять вздохнул капитан, реагируя на всхлип.

–Что?

–Вот ты спрашиваешь, кто ты мне.

–Спрашиваю, – кивнула, подтверждая собственные слова.

–А всё просто. Моя ты. Вся ты. Моя. И точка. И если ты этого до сих пор не поняла, то… видимо остаётся только посочувствовать… мне.

И от его дурацкого юмора до меня с запозданием дошло, что всё, что происходило между нами, для него было не менее важно. Потому что Пашка… он же вечно прячется за этими своими шуточками там, где не может совладать с чувствами.

Уснули мы прямо так, в кресле. И уже под утро, еле продрав глаза, капитан разобрал диван и уложил нас обоих досыпать оставшееся время до звонка будильника, который так никто из нас и не удосужился поставить.

Спасибо коту, разбудил.

И вот, Савицкий метался по моему дому, разрываясь между желанием принять душ и позавтракать. А я лежала на диване, подложив руку под голову, и пыталась осмыслить сказанное этой ночью. И несказанное тоже…

Глава 23

Оставалась неделя до первого сентября и именно в этот день мне приспичило пройти через двор мимо хоккейной коробки, которую я всё лето обходила стороной. Знакомая толпа вполне предсказуемо нашлась на лавочках, поставленных друг напротив друга.

–Ксения Игоревна, – радостно на весь двор заорал Изергин и полез ко мне обниматься.

Их было всего человек семь, этакая мешанина из уже выпустившихся ребят, нынешних старшеклассников и одной дворовой кошки, расположившейся на лавочке между Кирюшей Липиным и дылдой Реутовым.

–Мяу, – присоединилось животное ко всеобщим приветствиям.

–Это чья? – заинтересовалась я.

–Местная, – пояснил кто-то из мальчишек. – Она уже неделю с нами гуляет.

–Вы хоть её покормили? – подбоченилась я. И пусть живность не выглядела совсем уж оголодавшей, мне стало её жалко. Мне вообще всех их вечно жалко было – кошечек, собачек… детей, некоторых взрослых.

–Так нечем же! – пробасил Липин.

–Вам денег, что ли, дать? – решила я подколоть пацанов, но те неожиданно оживились и дружно закивали головами. Ну да, кто бы сомневался.

И, окинув всех оценивающим взглядом, выбрала самого надёжного, по своему мнению, – Вадика Самарина.

–Слушаем и запоминаем, – наставляла я его, извлекая из кошелька сто рублей. – Покупаем кошке корм, а не Липину сигареты. Запомнил?

Самарин поднял руку в клятвенном жесте, зато Липин решил запоздало возмутиться.

–Ксения Игоревна, я не курю же…

–Угу, а сигаретами от тебя пахнет просто так.

–Именно!

Скривилась я крайне выразительно.

–Ксения Игоревна, да не переживайте вы, всё будет чин-чинарём! – заверил меня Вадик.

–Ага, – гоготнул Реутов. – И на сигареты хватит, и кошку накормить.

Пришлось дать ему хорошую затрещину и тихо молиться, чтобы никто в этот момент не наблюдал за нами. Страшно подумать, как сия сцена выглядела со стороны. Реутов предсказуемо не обиделся, а лишь заржал аки молодой конь, коим в душе и являлся.

Распрощавшись с компанией, я двинулась дальше по направлению к дому, но буквально метров через десять меня нагнал Изергин.

–Ксения Игоревна, а что там насчёт нашего спора?! – улыбаясь едва ли не во все свои тридцать два зуба, поинтересовался Серёжка.

Я замялась, хаотично вспоминая, а чем, собственно, занималась в последнее время.

–А сто рублей для кошки считается?

–Ага, как и сигареты для Липина, – поддел меня парень. – Сразу два плюсика в карму. Главное, чтобы они одно с другим не перепутали.

И мы оба прыснули, развеселившись, представив Кирюшу с пачкой кошачьего корма.

–Ну, так как? – уже мысленно потирая руки, напомнил Изергин о теме нашего спора.

–Бабушки на пути не попадались, тонуть тоже никто не тонул, – скрепя сердце призналась я.

–Значит, пятёрочка в аттестат и на занятия можно не ходить? – просиял парень.

–Значит, что у меня ещё неделя для геройств, – попыталась вывернуться, понимая, что, по ходу дела, действительно проиграла спор. Но грустно мне не было: отчего-то Пашкины действия вселяли искреннюю веру в то, что настоящие поступки себя ещё не изжили и в этом мире всё ещё оставалось место добру. – Да и помнится, что кто-то мне обещал точно так же по доброму делу свершить!

–Что, между прочим, не честно, – сумничал Серёжа. – Так-то это вы брались нам доказать, что этот мир чист и светел. С чего это мы пахать должны?

–С того, что сделка есть сделка! Надо было раньше возмущаться.

–А раньше я был не столь умён и сообразителен. Знаете ли, дозрел за лето!

–Зрелый ты мой, – улыбнулась я, потрепав парня по голове. – В любом случае нам ещё предстоит консилиум собрать по этому поводу!

–Замётано! Тогда первого сентября после линейки и сядем, – ничуть не стушевавшись, отозвался Изергин. – И учтите! Тетрадь по английскому я не покупал! – ухмыльнулся он с видом злого гения, и я, не удержавшись, засмеялась.

***

Настроение вопреки всему было замечательное. Спор, который я затеяла с мальчишками, сейчас казался несусветной глупостью и позёрством с моей стороны. Не знаю, что именно и кому я тогда хотела донести. Должно быть, стремилась заглушить пустоту, что полнилась и разрасталась в моей душе, но с появлением Савицкого в моей жизни, очень многое отошло на задний план. Мне вдруг резко расхотелось что-либо и кому-либо доказывать. Хотя халявные пятёрки этой троице ставить пока рука не поднималась. Даже как-то обидно было, что сама же себя в такую авантюру затащила.

Примерно под такие мысли я успела дойти до дома, покормить кота и покидать вещи в рюкзак. Сегодня вечером мы должны были уехать к Корчагиным, прихватив с собой на все выходные Женьку. Но сначала мне нужно было завезти кота родителям. В последнее время наши отношения с ними претерпели значительные изменения, неожиданно став более мягкими и менее назидательными. Возможно, всё дело было в том, что я перестала пытаться угождать и сама начала относиться к желанию жить отдельно как к чему-то должному. Раньше я сомневалась и всё время чувствовала себя виноватой, даже когда съехала от них в собственную квартиру, и это мешало мне окончательно выйти из-под контроля. Теперь же меня можно было не воспитывать, а просто – любить.

До выхода оставался еще час, и я сидела, уткнувшись в телефон, когда позвонил Пашка. После моей пьяной выходки он успел что-то намотать на свой воображаемый ус и теперь старался в течение дня почаще напоминать о себе и своём присутствии.

–Ксения Игоревна, не хочешь ли оторвать от дивана свою замечательную жопку и смотаться ко мне домой? – расслабленным голосом поинтересовался Савицкий.

–Кому-то эта “жопка” дорого обойдётся, – хмыкнула, закатив глаза.

–Если доедешь до меня, готов искупить повинность любыми доступными мне средствами.

–Любыми-любыми?

–Всё, что душеньке твоей угодно будет.

–Какой-то ты романтиШный излишне. То жопонька, то душенька.

–Пекусь о самом важном, – с легкостью парировал Пашка, вызывая во мне приступ бесконтрольного счастья.

–Как мне повезло, однако!

Месячное общение с Пашкой неведомым образом научило меня относиться проще ко многим вещам, правильно расставляя приоритеты.

Он тоже откровенно веселился, потом, правда, решил всё же побыть немного серьёзным, и страдальческим голосом взмолился:

– Ксюшка, ну доедь до меня. Там папку с документами забрать надо. Иначе я опять освобожусь хрен знает когда и не успею ни тебя по пути подобрать, ни Женьку. Опять затемно к Корчагиным приедем.

–Мы и так к ним затемно приедем, – буркнула я. – Мы ж как те упыри – ведем исключительно ночной образ жизни.

–Ну вот. Побудь немного сговорчивым упырём, а я тебе Женьку на следующей неделе перед началом учебного года привезу. Сводишь ребёнка в цирк, – издевался Пашка.

Тоже мне, ребёнка нашёл. Женька меня скорее бы в пивнушку потащил или показал, где тут можно гашиш со скидкой приобрести. Хотя провести день напару со своими мужиками (а их обоих я уже искренне считала своими) без нравоучений и корпений над учебниками было слишком соблазнительно.

–Батуты.

–Что?

–Поведёшь нас на батуты.

В трубке послышался Пашкин стон.

–Женщина, ты хочешь, чтобы я там же рассыпался? Между прочим, я старый солдат…

–... не знающий слов любви, – как-то само собой подколола я его.

Между нами повисла неловкая пауза. Мы оба понимали, что моё нелепое признание в любви требовало ответного шага со стороны капитана, но он пока упорно молчал. Я не то чтобы нервничала… Ан нет, всё-таки нервничала, но не настолько, чтобы начать выносить ему мозги. Это же Савицкий, он не то что о любви слов не знает, он вообще о чувствах говорить не умеет. Только так, когда накипит, чтобы потом всё и сразу вывалить на мою бедовую головушку.

–Я согласен на батуты.

Кто бы сомневался.

–Ладно, заеду, говори, что надо.

***

Его квартира располагалась недалеко от моего дома: всего лишь пятнадцать минут до остановки и ещё примерно столько же на общественном транспорте, и мы на месте. В отличие от моей пятиэтажки, Савицкий жил в огромном многоэтажном комплексе, во двор которого ещё нужно было попасть, ибо массивные железные ворота закрывали все входы-выходы. Зато здесь всегда было чистенько и как-то уединённо от всей остальной городской суеты.

Паша чуть ли не в первый же день после нашего возвращения из поездки вручил мне свои ключи, но в гостях у него я бывала всего лишь пару раз, и то как сейчас – что-то забрать. Почему мы окопались именно у меня? Не знаю. Возможно я сама чувствовала себя более уверенно и раскованно на своей территории, а может быть, Пашке просто нравилось вваливаться ко мне по ночам, споря с котом за право спать на соседней со мной подушке. К слову, кот всегда оставался в проигравших, в отместку отправляясь дрыхнуть в кресло прямо на капитанские брюки.

Но несмотря на то, что его квартира была мне уже знакома, одна я здесь была впервые, поэтому испытывала дискомфорт и неожиданное волнение.

Украдкой прошлась по двум его комнатам, вполне просторным и прибранным. Паша вообще вопреки своему раздолбайскому характеру редко был склонен к беспорядкам, и если не считать заметного налёта пыли на поверхностях шкафов-столов, то придраться было не к чему. Даже носки нигде не валялись. А хотелось. И вовсе не ради повода придраться к нему, а потому что квартира выглядела до ужаса нежилой. И от этого мне становилось грустно и обидно за Пашку. В моей системе ценностей был пунктик, согласно которому у каждого человека должно было быть место, куда бы ему хотелось возвращаться. В случае Савицкого это были люди – Корчагины, я, Женька, какие-то многочисленные друзья, у которых он иногда пропадал, но с которыми не спешил знакомить, объясняя это тем, что нам и так хорошо. Разве что памятный следователь Витя Марков пару раз пересекался с нами в городе. Но речь пока не об этом. Ощущение было таким, что Пашка до сих пор не знал, где его дом, чтобы вот так осесть на одном месте и… успокоиться.

Вопросов у меня было много, но копаться в Пашкиных шкафах я не собиралась. Я вообще не собиралась никуда лезть, порываясь схватить папку и сразу отсюда исчезнуть, если бы не сам Савицкий с его миллионом звонков: а возьми это, а прихвати то. При этом про каждую последующую вещь вспоминал ровно тогда, когда я находила предыдущую.

–Почему у меня такое чувство, что я какой-то квест безумный прохожу?

–Без понятия, почему у ТЕБЯ такое чувство, – усмехнулся он.

–Паша!

–Ксюша! Работай давай, время идёт.

В итоге набор у меня собрался совершенно идиотский, начиная от трусов с очередным супергероем и заканчивая чугунной сковородой для блинов.

–Савицкий, ты издеваешься!

–Ничего не знаю! Ищи мою белую рубашку!

–Какую именно?! – уже почти кричала я в трубку. – У тебя их три штуки.

–Не эти.

–Да откуда ты знаешь? Ты же их не видишь!

–Просто знаю. Не эти!

–Ну дай мне тогда хоть какой-то ориентир.

–Ну она такая… – задумался он. – С красным бантом.

–Где? – окончательно опешила я.

–По середине! Ксюша, не тупи!

Совет был так себе, собственно, как и все его инструкции. Я хаотично стучала ящиками комода в его спальне и дергала дверцы большой стенки в общей комнате, пока из одного из отделений не вывалилось что-то белое, перевязанное красной лентой.

–Аллилуя! – возликовала я, подняв руки над собой. -Нашла, кажется. Если, конечно, у тебя нет ещё одной рубашки с красным бантом. Кстати, почему она перевязана красным бантом?

–А ты развяжи и проверь.

–Ну Пашаааа…

–Ксюха, не тормози. Будешь ныть, точно упырихой станешь.

Отложив телефон в сторону, перед этим щёлкнув на громкую связь, я дёрнула концы ленты, встряхнула рубашку и обалдело открыла рот.

–Развязала? – требовал Савицкий по телефону.

А я, вытянув перед собой новенький беленький сарафанчик, немигающим взглядом смотрела на него. Чем-то он был похож на тот, что мы тотально испортили в полях Казахстана. Но всё равно был другим. Лёгкий, воздушный, тоненький, почти невесомый, с вырезом, украшенным кружевами, от одного взгляда на которые во мне зрела уверенность, что это ручная работа. Отсюда было даже страшно подумать, сколько он мог стоить.

–Ксения Игоревна, ну скажи хоть что-нибудь, – Пашин голос звучал, как и прежде, уверенно, если не считать чуть хрипловатых ноток, что взялись неведомо откуда.

Я продолжала молчать, боясь спугнуть момент.

–Не понравился, что ли?

–Понравился, – выдавила из себя.

–Ааааа, – протянул он, ещё более напряжённо. – Ну тогда ладно.

Мне захотелось двинуть себя чем-то тяжёлым по голове, чтобы вывести из ступора. Он же так старался.

–Мне очень… очень нравится. Но не стоило, наверное… Он же дорогой.

Говорила я что-то не то.

–Ай, Ксень, подожди минутку, сейчас выйду, где никого нет.

В телефоне раздались шум и треск, а я наконец-то отмерла, прижимая платье к себе. Оно почти ничем не пахло, но мне почудился запах мужского одеколона и табака.

–Я тебе, что, собственно, сказать хотел… – напомнил о себе мой телефон Пашиным голосом. – Со мной сложно, знаю. И, наверное, меня уже не перевоспитаешь. Но я хочу, чтобы ты просто знала: я таких, как ты, ещё никогда не встречал. Ты – лучшее, что могло со мной случиться за очень долгое время. И я…

Договорить он не успел, ибо тишину квартиры нарушили звуки открывающейся двери. И я, уже буквально разрываемая эмоциями и желанием разреветься от счастья, бросила ему в телефон:

–Сейчас, открою тебе.

И выскочила в коридор.

Глава 24

Дверь как раз начала открываться, когда я с платьем в руках выскочила из комнаты, уже готовая броситься Пашке на шею. Но совершенно неожиданно вместо родной фигуры Савицкого в проходе нарисовалась женщина.

Или же правильней будет сказать девушка? Возраста мы с ней примерно были одного, и на этом вся наша похожесть подходила к концу. Она была невероятно красивая, ухоженная и такая… на стиле. Длинные тёмные волосы каскадом спадали на спину, идеальный макияж выделял и без того большие глаза, точёные скулы и пухлые губы, а брючный костюм винного цвета и туфли на огромных шпильках выгодно подчёркивали достоинства фигуры. Единственное, что выбивалось из продуманного до мелочей образа, – это чемодан, который незнакомка вслед за собой внесла в квартиру.

К моему счастью, заметили меня не сразу, будто давая возможность прийти в себя. Незнакомка захлопнула за собой дверь и привычным жестом повесила ключи на крючок сбоку. Я же в этот момент жадно поедала её глазами, нелепо жалея о том, что нельзя отмотать время назад и одеться хотя бы поприличнее. Ну подумаешь, что за город собиралась? Вот почему нужно было ехать к Пашке в спортивных штанах и футболке? Следующая мысль была ещё хуже. А вот если я сейчас незаметно спрячусь в комнате, интересно, успею ли переодеться в сарафан?

Слава богу, пробовать я не стала. Представила эту картину: девушка заходит в комнату, а там я, прыгаю на одной ноге в попытке стянуть спортивки.

Рука с платьем сама опустилась вниз.

А потом меня наконец-то заметили. Обладательница карего взгляда мимоходом мазнула по мне, должно быть, не сразу сообразив, что не так. Сообразила. Очерченные брови взметнулись кверху и карий взгляд уже более пристально прошёлся по мне. А во мне вдруг проснулось такое недюжее любопытство. Было интересно наблюдать за всей гаммой чувств, что промелькнула на лице девушки. Растерянность. Удивление. Осознание. Злость. Самообладание. Самоуверенность.

Я так не умела. Мне хотелось лишь одного: вжать голову в плечи и оказаться как можно дальше отсюда.

–Даже так, – едко заметила незнакомка, проходясь по мне ещё одним своим сканирующим взглядом, после которого было принято решение, что никакой угрозы я для неё не несу. – И кто мы такие?

Молчать было глупо. Я сглотнула, к собственному стыду, до неприличного громко.

–Ксения, – будто бы отрапортовала я. – Знакомая.

–Понятно, – фыркнула она. – Марина. Жена.

Последние слова прозвучали как приговор. Мой приговор. Я даже удивиться как следует не смогла. Просто вдруг стало до страшного всё равно. Абсолютно на всё. До такой глубокой апатии, что я ещё слабо смогла поразиться, как так, этот мир никуда не делся и остался стоять на месте. А ведь должен был рухнуть, как и всё внутри меня.

–А Павел где? – словно хозяйка ситуации поинтересовалась Марина. Хотя почему словно? Она и была хозяйкой этого дома, и фиг ещё пойми чего.

–На работе.

–Замечательно.

Ещё как замечательно. Я бы даже сказала, что великолепно… Отчего-то никак не получалось подобрать нужного слова на русском языке. Зато на английском эпитеты так и сыпались: excellent, grateful, brilliant...

Мы ещё какое-то время простояли друг напротив друга, обмениваясь убойными взглядами.

–Думаю, вам пора, – обворожительно улыбнулась Марина, демонстрируя ровный ряд белых зубок. – Спасибо, что… развлекли моего мужа, пока меня не было.

Рваный звук вырвался из моей груди, но я непостижимым образом смогла сдержать все остальные эмоции, что раздирали меня изнутри. Не сейчас. Не здесь.

Я проскользнула мимо Марины к двери, на ходу натягивая на ноги кеды. Пашина же жена всё это время спокойно стояла на месте, провожая меня своим острым взглядом, словно проверяя, не прихвачу ли я с собой чего-нибудь лишнего.

В следующий раз вздохнуть нормально я смогла только на улице, когда без сил рухнула на первую попавшуюся лавочку.

В голове крутился рой мыслей, буквально оглушивший меня. Будучи не в состоянии остановиться на какой-либо из них, я уставилась безумным взглядом перед собой, при этом не видя ровным счётом ничего. Глаза жгло, но слёз не было, что странно. Наверное, меня всё-таки где-то перемкнуло, это как с электричеством – когда напряжение слишком велико, вырубает всю сеть. А потом в голове защёлкало, быстро-быстро – воспоминания хаотичными осколками наконец-то начали складываться в единый пазл. Неутешительный вывод напрашивался сам собой. Казанцева, какая же ты наивная дура!

Сейчас наличие госпожи Савицкой казалось логичным и закономерным, как если бы правда всё это время лежала на поверхности. А ведь лежала, это просто я все его недомолвки и странности поведения списывала на сложности характера.

Неуютно поёжилась, дрожь накатывала волнами. Нужно было встать и идти, но я всё никак не могла овладеть собственным телом и заставить себя подняться на ноги. И всё-таки я надеялась, что сейчас во дворе обязательно появится Пашка и всё объяснит, обязательно найдя самые важные и веские доводы. Нужно только немного подождать. Вот сейчас. Ещё чуть-чуть... Но его не было. И телефон молчал.

Телефон. Блин!

Я так торопилась покинуть его… их квартиру, что умудрилась оставить и сотовый, и рюкзак с кошельком. Тихий стон сорвался с моих губ. Успокаивало лишь то, что в кармане штанов звенели ключи от дома. На чистом автомате заметила, что это был второй телефон за лето. И именно данная мысль послужила последним катализатором и меня прорвало – едкие слёзы потекли по щекам.

Нет, не истерика. А жаль. Было бы неплохо сейчас полностью отдаться чувствам, просто выплёскивая эмоции наружу, отключая мозги. А так… боль и обида бились во мне со всем присущими им жаром, но забвение никак не желало наступать.

Но зато я наконец-то смогла подняться с лавочки.

Домой не поехала. Сначала просто бродила по улицам, украдкой вытирая слёзы, которые продолжали наворачиваться на глазах. Потом, спохватившись, попросила у кого-то из прохожих телефон и по памяти набрала номер родителей. Они ждали. Сочиняла на ходу, мастерски мешая враньё и правду.

Нет, сегодня не заеду. Планы изменились. Да, телефон забыла у Паши. Нет, ничего не случилось. Да, всё хорошо. И вообще, я так вас люблю.

Парень, который так услужливо разрешил позвонить, с любопытством разглядывал несчастное выражение моего лица, хоть я и старалась выдавить из себя улыбку.

–Девушка, вам помочь? – неловко предложил он, когда я вернула телефон.

Отрицательно мотнула головой и, собрав все силы в кулак, выдавила:

–Спасибо.

Ноги сами собой вывели меня на набережную, здесь было прохладно и по-осеннему ветрено. Пряди волос разлетались в стороны, а тело тут же покрылось гусиной кожей, но вопреки всему, дышать стало чуточку легче.

На Пашу я не злилась. Не могла, хотя и понимала, что вроде как можно и, скорее всего, даже нужно, ведь у меня на это было полное право. Но каждый раз, когда я начинала заводить себя рассуждениями, что вот мол, Савицкий, сволочь ты этакая и гад, врал мне столько времени, внутри что-то обрывалось и безвозвратно падало вниз. Падало, падало и никак не могло достигнуть дна. Кто же знал, что отчаянье может быть бескрайним.

На улице уже наступила практически ночь, когда я добрела до родного двора. Вокруг было безлюдно, даже редкие прохожие давно разбрелись по домам, и лишь немногочисленные дворовые компашки продолжали кучковаться на лавочках, разбросанных по всему пространству средь бетонных коробок многоэтажек.

Я выворачивала из-за угла, ничего толком не видя перед собой и двигаясь скорее по памяти и наитию, вследствие чего совершенно неожиданно врезалась в кого-то, хорошенько приложившись об чужой лоб. Мы хором ойкнули и принялись потирать место ушиба.

–Извините, – выпалила я.

–Смотри, куда идёшь! – параллельно возмутился знакомый голос.

Я вскинула голову и уставилась на не менее изумлённого Изергина.

–Ой, Ксений Игоревна, извините…

–Вот скажи, почему передо мной можно извиниться, а на других нужно обязательно наезжать? – не упустила я возможности немного позанудничать.

–Потому что все кретины, а вы – нет.

–Это можно счесть за комплимент? – фыркнула я и тут же зажмурилась от яркого света, вспыхнувшего в окне рядом с нами.

Серёжка сначала заулыбался, развеселившись моей реакции, но затем вдруг сделался серьёзным.

–У вас что-то случилось?

Я сначала растерялась, а потом максимально небрежно пожала плечами.

–Ерунда.

Парень всматривался в меня так пристально, что я не удержалась и шмыгнула носом.

–Ксения Игоревна! – выдохнул Серёжка, комично взмахнув руками.

–Не обращай внимания, это так… день был тяжёлый.

–Он вас обидел, да?

–Кто? – испугалась я, поражённая тем, насколько всё на самом деле предсказуемо.

–Мент этот ваш, – жестко отрезал мой школьник, но увидев удивлённый взгляд, поспешил пояснить. – Мы вас в последнее время только с ним и видели.

–Его Павел зовут, – пояснила неизвестно зачем.

–Да какая разница! – с чувством возмутился Изергин и неожиданно обнял меня.

Так мы и стояли, остолбеневшая и несчастная я и Серёжка, который, вцепившись в меня мёртвой хваткой, по ходу дела, задался целью переломать мои рёбра, которые вполне натурально хрустнули. И всё было бы ничего, если бы из-за этого же угла не вывернула ещё компания из пяти человек.

–О, – обрадовался кто-то из них, с размаху одобряюще приложив Изергина по плечу. – Изя себе бабу нашёл!

Серёжка тут же отскочил от меня и смущённо опустил голову вниз. Меня же этим вечером уже было ничем не напугать.

–Валеев, я тебе сейчас такую бабу устрою! – рыкнула я на Даньку, который моментально вытянулся как по струнке, а после, признав мою перекошенную физиономию в ночи, полез ко мне обниматься.

–Мама Ксюша! – издевательства ради взвизгнула эта зараза.

Когда-то я была их классным руководителем, дети выросли, но первый выпуск, как первая любовь, – никогда не забывается.

Шутка про “маму Ксюшу” родилась ещё в их пятом классе, когда я – совсем молоденькая девчонка, распинаясь перед ними на нашем первом классном часу, пафосно пообещала, что буду им как мать родная.

Тут же из общей толпы нарисовался Вовчик и тоже с объятиями. В общем, как всегда, вся местная гопота оказалась моей. Пока длились восторженные приветствия, я даже успела позабыть о своём разбитом сердце и попранной вере в людей.

И всё-таки я выглядела ужасно, поэтому даже парни не смогли проигнорировать моё оплывшее лицо с потёками туши и опухшим носом.

–А пойдёмте с нами, – неожиданно изрёк Валеев, шокировав всех остальных. Мы замерли в полной тишине, и кто-то даже попытался шикнуть на него, намекая на то, что звать с собой училку вообще не вариант. Но Даня на то и был Даня, что чихал он на общественное мнение. К тому же его поддержал Вовчик и неожиданно Изергин, который всё ещё чувствовал себя слегка смущённым предо мной.

Мне это, конечно же, польстило, но тут я вспомнила, что я, собственно, взрослая.

–Дети, вы вообще видели, сколько времени?! Быстро все по домам.

–Вообще-то, на минуточку, нам уже восемнадцать, – хмыкнул кто-то из ребят.

–И Изергину?

–А Изергин сегодня официально ночует у меня, – самодовольно отозвался Данька. – Так что считайте, что я его усыновил.

Каким-то неведомым образом им удалось утащить меня за собой. Наверное, я была совсем плоха, потому что по мере приближения к пункту назначения, поймала себя на мысли, что хочу прожить эту ночь как минимум так. Дома меня ждали пустые стены, полные отчаянья и безысходности, парни же вели меня куда-то в ночь, полную тайн и загадок.

И можно было просто идти за ними, неловко спотыкаясь в темноте об выбоины, придерживая на плечах Вовкину куртку, которую тот настоятельно на меня накинул, отметя все возражения.

Так я и оказалась ночью в заброшенном здании недостроенного гаражного комплекса. У пацанов здесь был целый схрон – старые ящики вместо стульев, обложенное кирпичом костровище, гитара и банки пива, взявшиеся неведомо откуда.

Я бросила на Валеева неодобрительный взгляд, но тот лишь улыбнулся одной из своих самых приторных улыбок и пропел:

–Восемнадцать мне уже...

Думала уйти, но обидеться на мальчишек в полной мере у меня не вышло и в не полной тоже. В итоге мы с Изергиным сумели воздержаться от употребления алкоголя, и если я была вполне довольна таким раскладом, то Серёга явно страдал, сразу было видно, что у него на эту ночь были другие планы. Но пить в моём присутствии он так и не решился, к слову – и правильно сделал. Я бы тогда совсем распсиховалась.

В целом всё прошло спокойно. Парни всю ночь пели ДДТ и Сплинов, через раз не попадая в ноты, а я разглядывала костёр, что плясал на полу средь камней, отбрасывая причудливые тени на лица присутствующих. А в голове билось наивное: “Где же мои восемнадцать?”. Хотелось вернуться в юность, чтобы вновь верить в чудеса и светлое будущее. Оказаться бы сейчас в лагере, где-нибудь на берегу моря, чтобы те же песни под гитару, только без того груза разочарований, что пришёл с годами. Вот бы вернуться туда, где всё ещё хочется любить и верить в принца на белом коне, где ещё не познана вся ядовитость лжи и предательств, туда, где было лишь море, мокрая галька, гитара, костёр и тридцать пар таких же задумчивых глаз, что пели в разнобой.

Иногда слёзы подкатывали к глазам, и тогда я утыкалась лбом в спину Вовчика и жмурилась, заставляя себя думать о чём-нибудь другом. Спасали воспоминания о детях. О том, как Данька в первый же день моего классного руководства поджёг мусорку, а ещё через каких-то четыре месяца дарил мне самодельную открытку с ёлочкой. Или как я месяц кормила его в столовой за свой счёт, потому что его разведённые родители не могли решить, чья это обязанность. Вспоминались Вовкины синяки после ссоры с пьяным отцом и его первая влюблённость в девочку из соседней школы, когда он приходил в школу весь в засосах, а я, из раза в раз преодолевая своё стеснение, вела с ними разговоры “о том самом”, а по вечерам, уже дома, как мантру повторяла, что главное, чтобы никто не залетел раньше срока.

Или же наша первая встреча с Изергиным, который тогда был совсем мелкий, но уже умел добиваться своего. Как он каждый наш урок английского требовал играть в мафию или смотреть кино. А потом, став чуть старше, в качестве благодарности по большим праздникам принялся таскать мне куски торта из соседней пекарни.

Много всего было. И как ни странно, но именно эти эпизоды прошлого помогли мне пережить самую худшую ночь в моей жизни, чувствуя странное единение с этой дворовой шпаной.

Уже под самое утро, когда все отчаянно начали зевать и клевать носом, меня проводили домой, хоть я и отбивалась.

–А хотите, мы его побьём? – у самого подъезда предложил Вовка, видимо, тоже сделавший какие-то свои выводы.

–Не надо, – устало попросила я и улыбнулась.

–Тогда, чтоб у него всё отсохло, – вставил свои пять копеек Данька. – И в следующие триста пятнадцать раз просто не смоглось.

Я была настолько уставшей, что даже смутиться не смогла.

Распрощавшись с детьми, я отперла дверь подъезда и еле волоча ноги, начала подниматься наверх, ещё не представляя, что ждёт меня дальше.