Текст книги "Я выбираю... (СИ)"
Автор книги: Алиса Евстигнеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Глава 18
Но лестница в небо оказалась расшатаной стремянкой,
Годной лишь на то, чтоб достать с антресолей банку.
Возьму подмышку, отнесу в кладовку– пусть пылится,
Прости за все и, ради Бога, перестань мне сниться.
Выдыхай скорей мою душу наружу ей тесно, в твоих легких так мало места.
(с) Noize MC
Снился какой-то бред. Я блуждал в тумане. Просто ходил в белой дымке, окутывающей меня со всех сторон, и что-то пытался рассмотреть там. Сначала было забавно, даже любопытно, но с каждым моим шагом облако сгущалось, становясь всё более вязким и плотным. Вместе с этим пришло понимание, что я потерялся. Стоял посреди серо-белой массы и не знал куда идти. И эта тупая беспомощность, которая из мужчины превращает тебя в растерянного ребёнка. Крутил головой по сторонам и нервно хлопал глазами, даже тереть их зачем-то начал, будто надеялся, что туман от этого рассеется.
А потом появился голос. Ваня. Он звал меня. Ванька. Шептал. Ванечка. Кричал. Иван. Манил куда-то за собой. Правда, я так и не смог разобрать, что ему от меня надо, то ли просто зовёт меня куда-то, то ли помощь ему моя нужна. Не мог разобрать интонаций, и это бесило меня, потому что я хотел идти туда, жаждал найти его источник. Но каждый раз, когда я делал шаг, голос обнаруживал себя в совершенно другом направлении. Так и метался, пока непонятная волна ужаса не вытолкала меня в реальность.
Подскочил на кровати и жадно ловил ртом воздух, словно действительно вынырнув из толщи воды. Пальцы с силой сжимали простынь, та почти трещала, натянутая от моего напряжения. Пришлось силой воли заставить себя разжать кулаки.
Сердце постепенно вставало на место, а дыхание перестало быть рваным. Наконец-то смог выдохнуть. Что это было? Кошмар? Паника? Бред какой-то.
Провёл рукой по волосам, они оказались влажным от пота, да и лицо всё горело. Может быть, у меня жар? Да, конечно, я просто заболел, иначе с чего бы сейчас случилась вся это херня.
На соседней подушке заворочилась жена. Я даже замер, не хотелось её будить. Впрочем, с ней это бесполезно, её в полдень-то не всякий раз артиллерией будильников разбудишь, а тут… Всего четыре часа ночи. Или утро уже? Хрен его поймёшь.
Жена повернулась на другой бок, и вновь стало тихо.
Вылез из-под одеяла. Надо бы температуру померить. Но искать градусник было откровенно лень. Нет, я не болен, по крайней мере не физически, только если головой. Бывает же такое, что люди просто в один момент начинают сходить с ума? Что-то типа того, что я не я, и жизнь не моя.
Тряхнул головой, не хочу сходить с ума, у меня ещё планов на жизнь вон сколько. Захотелось курить, аж руки затряслись. Хорошо, что не пить.
Вышел на балкон и открыл окно. Солнце уже заалело на востоке, освещая всё вокруг своими первыми лучами. Ещё были сумерки, но я знал, что пока буду курить свою сигарету, рассвет уже вовсю завладеет этим городом.
Смачно выругался, обнаружив в пачке последнюю сигарету. Блин, и в пиджаке ничего не осталось, и из машины я вечером пустую пачку выкинул. Пора брать себя под контроль, я видимо начал слишком много курить, раз за такое короткое время оприходовал целых три пачки. Недавно же покупал. Но всё равно закурил, иначе бы не успокоился.
На улице было душно, а звуки казались какими-то резкими и звонкими. Верный признак надвигающейся грозы. Кажется, приход утра на сегодня оттягивается, кучевые облака, подсвечиваемые восходящим солнцем, уже собирались над городом. Я хмыкнул. Погода так же как и я нынче не в настроение.
Затянулся, с наслаждением ощущая как дым наполняет мои лёгкие, слегка затуманивая мой разум… Закашлялся. Блять. Ну, только тумана мне не хватало. С сомнение посмотрел на зажжённую сигарету. Опять вспомнил про сон. Что же в нём такого, что меня до сих пор не отпускает? Сон как сон. Ну, неприятный, но ведь не смертельно, сколько их уже было на моем веку? Чай, не пацан. Да и события в жизни порой будут пострашнее любого сна.
Голос. Всё дело в нём. Что-то знакомое, неуловимо родное. Оно сидело где-то во мне глубокой занозой, вроде как не чувствуешь, а стоит задеть, как уже отдаёт во всём теле. Я не хотел знать, не хотел вспоминать. Пусть и оставалось бы там в тумане, погребённое под слоем пыли и осколков. Но голос упорно рвался наружу, словно пытаясь что-то до меня донести.
– Нет, не сейчас, – вслух приказал я самому себе.
Только не сейчас. Не нужен мне он, этот голос. Когда у меня всё хорошо в жизни. Бизнес, жена, семья. Живи и радуйся. Нет, не нужен он мне точно, этот голос. И она не нужна.
* * *
Рассвет, как и планировала, встречала на берегу Волги. Специально сделала крюк, чтобы сначала поздороваться с рекой, а уже потом въехать в город. Съехала с трассы, и, оставив машину недалеко от дороги, пошла по покатому склону. Ещё было сумрачно, но первые признаки наступающего утра уже давали о себе знать.
На душе было как-то неспокойно. Меня нагнали сомнения. И даже не из-за того, что сбежала из Москвы. Тут я нутром чувствовала, что поступила правильно. Но что теперь? Приехать – приехала. Дальше-то что?!
Когда моё решение только начинало зреть во мне, я решила, что поеду искать свою семью: родителей, Дашу, Андрея. Десять лет – это долгий срок, и я надеялась, что его будет достаточно, чтобы стереть все наши обиды. Но с другой стороны, десять лет – это очень-очень много, и у меня не было гарантий, что я вообще была нужна им. И от этой мысли становилось не по себе.
Пока что идея найти семью была единственным ясным планом на моём пути, дальше никакой конкретики. Ни насчёт будущего, ни даже работы. Я и жильё заранее не искала, думала, что приеду и на месте решу. Глупо. Вот пересеку я сейчас городскую черту и куда дальше? Просто ехать по дороге, куда глаза глядят? Или метнуться к стенам Кремля и поклониться ему? Будет забавно. Словно город живой, и мне надо просить его разрешения, чтобы он меня принял.
Под свои невесёлые мысли дошла до самого берега. Река гудела. Тихо, почти неуловимо, но так завораживающе. Над водой клубился лёгкий туман, который неуловимой дымкой тянулся до самого горизонта, скрывая первые всполохи солнца.
Уселась прямо в траву, обхватив колени. Сердце отплясывало непонятный мне ритм, то грозясь выскочить из груди, то замирая практически до полной остановки. Дыхание предательски вторило ему. В один момент жадно глотала воздух, а уже в следующий, приходилось с силой проталкивать его в себя. Слёзы сами собой выступили на глазах. Тряхнула головой. Нет, только не истерика. Ну сколько можно-то?
Зачем? Зачем я сюда приехала? Ну, найду я родителей? А дальше что?!
– Привет всем! Я – Лиза, – произнесла вслух, словно пробуя слова на вкус. Звучало глупо, оставляя на языке неприятное послевкусие. Даже мне не нравится, а что услышат папа с мамой? Подумают, что приползла побитой собакой обратно? И ведь правы будут. Ну, подумаешь, что не побитой, а ухоженной и с виду очень даже породистой, но по сути же приползу? То что в итоге родители оказались правы, больно било по гордости.
Когда-то давно мечтала, что вот приеду к ним, вся такая счастливая и самореализованная, уверенная и успешная, пусть гордятся мной. А что мы имеем по итогу? Тридцатилетняя баба с нервным расстройством в голове, которая по утрам разговаривает с отражением в зеркале и совершенно не знает, чего хочет от этой жизни. Ни уверенности, ни самореализации… А успешность она вся в Москве осталась, здесь я никто.
Надо было за Димку замуж выходить, так бы хоть мужика им предъявила. Ну нет же, мы гордые, мы принципиальные. Ещё и Чемезов со своими глазами. Вот чего он мне снится? Что надо ему? Я о нём лет шесть не вспоминала.
Это поначалу было сложно. Мы тогда только-только в Москву переехали. Снимали небольшую квартирку где-то в Чертаново. Две комнаты и кухня, настолько маленькая, что туда и стол обеденный поставить-то было некуда. В одной комнате жили мы с Максом, даже спали на одном диване, без пошлостей и намёков. Вторая комната досталась Артуру, который с завидной регулярностью таскал туда своих баб, а я потом по утрам выгоняла их с той самой микроскопической кухни. Тренировала свои актёрские данные, притворяясь то беременной невестой, то умалишённой сестрой. Одной барышне даже вкрадчивым голосом поведала, что Кирсанов – гей, просто родители грозятся его наследства за это лишить, вот он по пьяни и пытается себе «девушку» найти в попытках сохранить свою репутацию. Он меня чем-то накануне сильно разозлил, поэтому я и отрывалась как могла. Артур мне тогда за это чуть голову не открутил, когда среди знакомых слухи пошли. Потом, правда, ему всё на руку оказалось, кто ж знал, что в девушках включится режим «спасительница», каждая из них мечтала, вернуть Ару на путь истинный. Так что ему бедному чуть ли не каждую ночь приходилось идти на подвиги, забывая о своих «гейских предпочтениях». В итоге все были довольны, кроме меня.
Днём работали как заведённые, а по вечерам шли в очередной клуб или ресторан, обзаводиться новыми знакомыми. В этом бешенном круговороте событий и людей, мне почти удавалось не думать о том, что произошло. И лишь по ночам правда нагоняла меня. Я тосковала. По родителям, по Ваньке. Особенно по Ваньке. Даже постоянная близость Артура, не могла перекрыть всего этого. И на баб его через стенку сначала не реагировала. Раздражалась, конечно, но тут скорее уж инстинкты срабатывали, что кто-то чужой оказался на моей территории.
А так, все мысли были о Чемезове. Злилась на него за то, что отказался слушать меня. Ненавидела за то, что прогнал. Вину свою чувствовала, что не сказала об отъезде. Поддержки его не хватало, нежности, взглядов этих восторженных. И чем больше вспоминала, тем более одинокой себя чувствовала. Самое поганое, что плакать нельзя было, Макс на соседней подушке всё слышал. Вот и пришлось учиться держать всё в себе.
Я, наверное, ещё и поэтому так на Кирсанове зациклилась. Мне нужно было кого-то любить, о ком-то мечтать. Мне нужна была надежда, на то, что однажды в моей жизни наступит светлая полоса. Вот и стала цепляться за свою детскую влюблённость, раздувая из неё великие страдания и великую страсть. Девок его начала ненавидеть, да так, что даже Макс однажды посоветовал остыть.
Мысли о Ване постепенно вымещались, стираясь под натиском новых впечатлений и чувств. Втянулась в работу, мы тогда славное дело провернули. Нашли-таки родственничка-предателя в компании «очень серьёзного человека». До сих пор не знаю, как смогли, но видимо дуракам действительно везёт. Правильно говорят, что Москва наглых любит, мы такими и были – дерзкими и голодными. А потом дела пошли в гору, и стало не до Вани.
Одно лишь лимонное дерево не давало совсем забыть прошлое. Я ему зачем-то ещё нелепое имя Герман дала, будто он живым был. В принципе я к нему так и относилась: разговаривала с ним, жаловалась, планами своими делилась. Таскала его с одной съёмной квартиры, на другую. А однажды чуть его не потеряла.
Мы тогда уже четыре года жили в столице, открыли фирму, перестали заниматься откровенными авантюрами, в консалтинг ударились, штат работников набрали. Максим уже как два года был счастливо женат на Кристине (дочери того самого «очень серьёзного человека»), а Ара продолжал свои многочисленные любовные похождения.
Жизнь шла своим чередом, что мне очень нравилось. Было интересно, было увлекательно, ярко и незабываемо. Почти так как я хотела. Меня отправили постигать основы маркетинга (ни в какой университет я до этого так и не вернулась). И незаметно для себя я увлеклась, перестала действовать на авось, включились мозги.
У нас тогда новый клиент появился, солидный такой. И Макс впервые полностью его мне отписал. Как раз моя сцецифика была, помощь в продвижении сети магазинов. Его звали Кириллом, и я ему очень нравилась. Ухаживал красиво: цветы дарил, в рестораны приглашал, комплиментами сыпал. Я долго его на расстояние держала, пока Кристина (которая уже надёжно и прочно прописалась в наших жизнях) меня не пнула. Видимо ей надоело, что я вечно одна неприкаянная хожу.
И я решила, а почему бы и нет? Рационально решила, головой. Про тело и душу как-то не подумала. Кирилл был меня лет на пятнадцать старше меня, статный, поджарый. Он был настолько откровенно мужчиной, что я от этого немного терялась. Опыт моих единственных отношений заключался в Ваньке, а он для меня всё ещё оставался мальчиком-курсантом. Ара тоже как взрослый мною не воспринимался, мы же с ним по сути росли вместе. А вот Кирилл… Он был совершенно иным, с ним уже было не до игр и не до моих выкаблучиваний. Здесь было либо да, либо нет, и не морочь мне девочка голову.
Так и получилось, что он оказался у меня дома. На свой территории от чего-то казалось надёжней. Жила я одна, возраст давно перевалил за двадцать, так что можно было всё. Мы начали целоваться ещё в коридоре, как только захлопнулась входная дверь. Ему очень хотелось, а я не могла понять, как взрослый мужчина может быть таким несдержанным. Разве это не прерогатива юности? Или нет?
Кирилл ловкими движениями стаскивал с меня одежду, уверенно водя своими руками по моему телу. Он был нежным и при этом очень настойчивым, и я невольно начала сравнивать его с Ваней. Вернее с тем, что ощущала в те моменты, когда меня касался Чемезов. И по-всякому выходило, что ощущения не совпадали. К Ваньке меня тянуло, а тут же вроде как надо было. Я отвечала на автомате, негнущимися пальцами расстёгивала его рубашку, шевелила губами, изгибала спину и откидывала голову назад под его натиском. Наверное, он бы так и взял меня в прихожей, если б я не засопротивлялась:
– Пошли в комнату, там кровать, – прохрипела я. Звучало как порыв страсти, а на самом деле у меня просто горло от волнения пересохло.
Кирилл с затуманенным взглядом подхватил меня на руки и понёс в спальню, и всё было почти хорошо, если б он своим бедром не задел цветочный горшок. Герман рухнул с комода, и звук разбившегося горшка разнёсся по моей квартире подобно грому. Сорвалась с его рук и, рухнув на пол, завыла над кучей земли, из-под которой торчало зелёное дерево и отпавшие от него лимоны.
Кирилла я, конечно, напугала. Он очень быстренько оделся и ретировался за дверь. Видимо решил, зачем связываться с сумасшедшей. Впрочем, я не сразу заметила его уход. Весь вечер провозилась над Германом. Пересадила его в новый горшок. Извинялась, каялась, давала какие-то обещания. Он выжил, но наказал меня тем, что целых два года не давал лимонов. Я его потом от греха подальше в офис утащила. Всё равно там больше времени проводила, чем дома.
К слову, Кирилл со мной после этого лично отказался работать, а я сделала себе зарубку в голове: «Не иметь романов на работе».
С личной жизнью у меня так и не заладилось. Для души у меня был Кирсанов, по которому всё так же можно было сохнуть. Я даже предприняла неловкую попытку перевести наши отношения на новый уровень.
Мы с ним как-то ужинали в ресторане, и я выдала своё великое: «Артур, ты мне нравишься». Он не сразу понял, про что я. А как понял, так в истерику впал. Больно, как же больно это было. Когда вот так понимаешь, что твои чувства никому нахрен не сдались. Он был готов дружить, а любить… Любить тогда он умел только себя.
Нет, у меня будут и другие мужчины. Или вернее попытки. Я буду ходить на свидания, улыбаться. С двумя даже решусь переспать. Но удовлетворения это не им, не мне не принесёт.
Всё это время я буду оправдывать свою фригидность и холодность любовью к Артуру.
Тогда почему же мне опять начал сниться Чемезов? Неужели как напоминание об ошибках прошлого? Да я уже поняла, что все эти года предавала себя, живя чужими интересами и не своей жизнью.
– Но, блин, Ваня, ты-то тут причём?! – опять заговорила я с пустотой. – Я не буду тебя искать, слышишь меня? Не буду!
Несмотря на то, что утро по-хозяйски входило в свои права, погода начила портиться. Поднялся ветер, опять стало темнеть из-за набежавших облаков.
Я ещё какое-то время повздыхала над неправильностью своей жизни.
Ехала к родителям, а думаю о Чемезове. Как это называется? Очередное моё безумие, никак иначе.
Совершенно неожиданно пошёл дождь. Я сначала побежала к машине, а потом забила. Шла по полю и наслаждалась всё усиливающимся дождём. А потом ливануло так, что стало уже всё равно, как быстро я дойду до машины. Даже первые раскаты грома меня не напугали.
Ступала по мокрой траве, лужам и грязи, жадно ловя ртом капли. Вздрагивала всем телом при каждой вспышке молнии.
И тут до меня дошло окончательно и бесповоротно, что вот она я! Живая и мокрая иду навстречу сегодняшнему дню. Кажется, я действительно вернулась.
Глава 19
Пылью наполнены обе сандалии, в поисках гения – по спирали,
Хлопьями воздуха манит дорога, голоса нет, аллергия, не многого надо
Поцелуй от помады, побережье Невады и кофе глясе.
Когда тебе рады
Любовь до упада.
И дождливое танго!
Так бежим по шоссе!
(с) Мураками
Дождь с грозой я пережила в поле, впитывая в себя всё буйство природы. Завершилось оно так же быстро, как и началось, облака разошлись, уступая место солнцу. Только в воздухе остался висеть запах озона и свежести. Я была насквозь мокрая, в спортивных туфлях противно хлюпало, но меня это веселило. Было хорошо. Просто хорошо, без всяких условий или правил.
Мою красную машинку было видно издалека. Шла к ней и улыбалась, словно приветствуя старого друга. Впрочем, старый друг нашёлся тут же. Стоял, уперевшись руками на мокрый капот, и нагло разглядывал меня, ухмыляясь своей сволочной улыбкой. Вот и прошлое моё объявилось.
– Даже боюсь спросить, как ты здесь оказался.
– Птичка на хвосте принесла.
– Придушить бы эту птичку.
– Да ладно тебе, – махнул рукой Державин. – Пусть Артур поживёт, ему вон, отцом скоро становиться. Там и помучается.
– Артур? – неподдельно удивилась я. Вообще-то была уверена, что это Максим озаботился моей дальнейшей судьбой.
Влад ничего не стал отвечать. Протянул мне свою ладонь для рукопожатия, я сначала с сомнением на неё посмотрела, а потом первая же полезла к нему обниматься, на что Державин лишь довольно засмеялся:
– Чё, Илюшка, соскучилась по дядюшке Владу?
Я окинула Державина пристальным взглядом и поняла, что, да, соскучилась. Он мало изменился за прошедшие года. Такой же невысокий, смешной, с оттопыренными ушами, только может быть более округлым стал. Я похлопала по его животу.
– Смотрю нас тут неплохо кормят?
– Ещё как, – ни чуть не смущаясь, заулыбался он. – Жена старается.
– Жена?
– А ты как думала? Жена… и две дочери в довесок. Боль моя, – притворно заворчал он.
Мне стало смешно.
– Серьёзно? Жена и две дочери? Не хватит ли с тебя девок?
– Я ей о том же. Говорю, Ксюша, хватит. А она – давай, попробуем ещё. И что ты думаешь? Мы третью же теперь ждём!
Тут уже я расхохоталась в голос. Было сложно представить Державина в качестве главы семейства, а тем более с тремя дочерьми на руках. Не знаю, кто эта Ксения, но она явно заслуживала моего негласного уважения.
Мы ещё какое-то время поболтала о жизни. У Державина оказался свой ресторанный бизнес, чем он меня несказанно удивил. Я почему-то до последнего полагала, что он подобно нам будет маяться непонятно чем.
– Связи у тебя ещё остались? – перешла я наконец-то к делу.
– А что надо? Если работа нужна, то я тебя у себя жду. Ты мне во как нужна, – в доказательство он даже провёл пальцами по горлу.
– Найти кое-кого.
Влад с интересом посмотрел на меня, а потом велел выезжать на трассу к его машине. Ну да, логично, не пешком же он приехал меня встречать.
Выезжала я долго, колёса пробуксовывали в грязи, заставляя меня нервничать. Влад всё это время стоял на обочине дороги и наблюдал за моими трепыханиями. Потом даже предложил самому за руль сесть, но я справилась. Отвыкла я ездить не по асфальту.
На дороге меня ждала его машине, Державин уже сидел на водительском сиденье и что-то старательно доставал из бардочка. Когда он вернулся ко мне, то держал в руках два белых конверта.
– На, и искать никого не надо.
– Что это?
– Ты же родителей найти хотела, – сказал он, протягивая мне один из конвертов. – Тут адрес и телефоны, они переехали.
Взяла протянутый конверт, а потом сама же и испугалась. Я никому не говорила про свои планы найти родителей, даже Максу. Да и себе в этом желании я призналась относительно недавно.
– Всё настолько предсказуемо?
– Почти, – кивнул мне старый друг. Наверное, на то они и друзья, чтобы понимать, что творится у тебя в голове, даже десять лет спустя.
– А во втором что? – спросила я, кивнув на оставшийся конверт. Сердце забилось быстрее, когда подумала, что там могут быть данные Чемезова. По крайней мере, я бы совсем не удивилась, если это оказалось так. Наверное, даже хотела этого. Хотя и понимала, что никогда в жизни не поеду к нему.
– Здесь основная информация про твоих родственников. Кто есть кто, что делают, чем занимаются. У меня не было уверенности, что ты захочешь это прочитать, вот и разделил на конверты.
Взять хотелось, прочитать тоже. Была мысль, что в случае чего, я буду знать, как подъехать к своей семье.
– Правильно сделал. Я сама у них спрошу всё, так честнее будет.
Влад с пониманием кивнул.
-Ты только скажи, все живы? – с волнением в груди уточнила я.
– Ага, все живы, все здоровы.
– Это хорошо.
Державин спрятал оставшийся конверт в карман рубашки.
– Ладно, Лизавета, поехали что ли.
– Куда? – вновь ничего не поняла я.
– Как это куда? Ко мне. Будем объяснять моей жене, куда это я сорвался на рассвете. Она у меня, знаешь ли, ревнивая. Да и не могу я тебя пока поселить абы где. Мне Ара наказал за тобой в оба глаза следить.
– А жена-то не будет против? Раз она такая ревнивая.
– А она ещё и умная. Понимает, что так мы будем у неё постоянно на глазах, а если тебе квартиру снимать, кто нас знает, чем мы там заниматься будем?
– Планы по порабощению этого мира строить! Может я сразу к родителям? А потом гостиницу мне снимем, – мне вот только ревнивых жён не хватало. – Ну или наоборот. Сначала гостиница, потом родители.
– Ты себя в зеркало видела? Тебя ни на один порог более менее приличной гостиницы не пустят. И родителей твоих шокировать мы тоже не будем, им и так стресса от одного твоего появления хватит. А если ты к ним в образе мокрой крысы явишься, то там и до инфаркта недалеко.
Он, конечно же, шутил. Но мне всё равно стало неспокойно от последних слов. Неизвестная реакция родителей страшила до дрожи в коленях.
– Ладно, поехали. Но сегодня же найдём мне жильё! – дала я своё благосклонное согласие.
Но всё получилось иначе. Никуда я от Державина не уехала – ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Мне выделили комнату и окружили меня какой-то неясной мне заботой. Словно этой семье только меня и не хватало для полного счастья.
Жена Влада мне понравилась. Ксюша была бойкая и активная, вокруг нее всегда разворачивалась кипучая деятельность, которая и меня сторой не обошла. Уже на следующий день я с диким удивлением осознала, что стою посреди их кухни и леплю варенники. Дочки у них тоже оказались что надо, два маленьких сорванца-погодка, которые ни минуты не могли усидеть на месте. От обоих родителей они взяли всё самое главное – энергию и напор.
Мне нравилось у Державиных, но ещё было понимание, что это полумера на пути к самостоятельности. Это я так трусила, опасаясь снова оказаться наедине со своими мыслями и со совим отражением, вдруг Чужестранка опять окажется там?
Впрочем, я и к родителям не сразу поехала. Дня три заставляла себя с духом собраться, корила за малодушие и нерешительность. А Влад с Ксюшей лишь наблюдали за моими метаниями, стараясь лишний раз не лезть в душу. Я тогда это всё за заботу принимала, а потом уже догадалась, что Державины просто знали, с чем мне предстоит столкнуться.
* * *
В доме Илюшиных день шел своим чередом. Проснулись, умылись, позавтракали, занялись домашними делами. В часов одиннадцать начали готовить обед – салаты, первое, второе и даже компот. Перед этим глава семейства Игорь Петрович под чутким руководством жены Елены Константиновны сходил в магазин, значительно пополнив семейные запасы, большую часть из которых предстояло съесть за сегодняшним обедом, семья-то большая. В двенадцать проснулся Андрей – самый младший представитель благородного семейства. Ну как проснулся, скорее уж безаппеляционно был поднят с кровати отцом. Елена Константиновна ещё подумывала вступиться за отпрыска, чтобы «ребёнок поспал подольше», но вовремя вспомнив, что ребёнку уже почти семнадцать лет, решила не вмешиваться.
К часу пришли Даша с мужем. Странно, что не опоздали, пунктуальность явно не была её сильной стороной, но муж подталкивал, направлял, вот и успели. Да и Игоря Петровича не хотелось заводить. Дашка вроде и понимала, что воскресные обеды – это неотъемлемая часть существования их шумной семьи, но иногда упрямая отцовская приверженность семейным традициям начинала вызывать раздражение, которое ещё больше подкреплялось тем фактом, что муж рьяно поддерживал тестя в этом деле. Иногда ей казалось, что он женился не только на ней, но в первую очередь на всей ее семье. Даша недовольно поморщилась, глядя за тем, как эти двое что-то бурно обсуждают за уже накрытым столом. Спелись!
Она вообще часто морщился или кривилась, так что у окружающих периодически возникало ощущение, что они делают что-то не так. Это было её главным оружием против людей, не валить напрямую все претензии, а гордо и повелительно, показывать своё царское «фи». И лишь только один муж умел спокойно закрывать на это глаза и никак не реагировать, а всем остальным приходилось терпеть, а не идти на прямую конфронтацию, понимая, что характер у дочери не сахар.
После двух наконец-то уселись за стол. Елена Константиновна суетливо раскладывала салаты, раздавала хлеб, Игорь Петрович откупоривал бутылки и разливал положенные «воскресные» сто грамм, всячески игнорируя недовольное выражение лица Андрея, которому было предложено пить компот. Дашка непринужденно щебетала, рассказывая какие-то последние новости из жизни общих знакомых.
Всё шло бы своим чередом и дальше, и, наверное, это был бы самый обычный семейный обед в семье Илюшиных, каких было много до этого и было бы ещё потом. Но в тот момент, когда Игорь Петрович произносил свой традиционный тост «за семью», в квартире раздалась трель входного звонка. Сидящие за столом переглянулись, вроде как проверяя, все ли на месте. На месте были все. Елена Константиновна взмахнула руками: «Это, наверное, баба Клава, я ей обещала рецепт баклажан», и сама отправилась в прихожую. Клавой – была древняя соседка Илюшиных, с которой те уже лет пять жили на одной лестничной площадке. Несмотря на почтенный возраст, старушка была крайне бодра, и что уж там скрывать, чрезмерно любопытна. Поэтому зайти за баклажанами для нее означало, придти на пару часов поделиться последними новостями. И не то что бы Елена Константиновна любила все эти обсуждения и сплетни, но когда-то давно она приняла негласное шефство за престарелой соседкой и стоически переносила её частые появления. Отворив не глядя дверь, Елена Константиновна замерла на пороге, от удивления приоткрыв рот.
А за дверью всего лишь стояла я.
