Текст книги "Однажды, в галактике Альдазар (СИ)"
Автор книги: Алиса Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
16
* * *
“Надо спешить”.
Мал в жизни не стал бы ничего возражать по поводу этого утверждения: со станции надо было убираться, и чем скорее, тем лучше.
“Обстановка?”
“Мы идём. С нами моллюски. Заберём их с собой.”
Это ещё что за новости?
“На опыты, что ли? Слушай, ты что, успел трахнуться с Линдой в подсобке, она тебя покусала, и исследовательный зуд передался половым путём? На кой нам эти моллюски?! Что мы с ними делать будем? Устраивать зоопарк? Так мне Бори с Нэллой хватает, за глаза притом. Спасибо, больше не надо!”
“Они не животные, сам же знаешь.”
“Боря с Нэллой? Технически да, но иногда мне кажется…”
“Эта твоя Вика права, ты и правда разошёлся. Моллюски не животные, юморист ты мамкин!”
“Ну так тем более! Ты не можешь просто забирать их и куда-то везти, сам же прекрасно знаешь! По всем законам разумные существа не могут быть куда-то просто так перемещены. И я уверен, уж ты-то понимаешь причины для таких законов.”
Бобр на этот раз ответил не сразу, а через небольшую паузу сбросил внутреннюю вирт-запись.
“Слушай, тут их убьют. Вот, прокрути быстро! И скажи мне, как их тут оставить. Мы оба видели по жизни, как играют в такие игры. Да, им будет тяжело вне родной планеты, но там, по крайней мере, у них будет шанс. Я постараюсь продавить, чтобы они не сгинули навсегда в лаборатории или что-то в этом роде.”
Мал задумчиво хмыкнул.
Пожалуй, ещё полчаса назад он забраковал бы эту идею. Но после погружения в память Владимира ему не хотелось вешать себе на шею ещё и погибший молодняк моллюсков.
“Добро, – ответил он, – тащи уже своих щеночков, милый!”
“Спасибо, мамочка!”
Мал закатил глаза, подавив совершенно неуместную ухмылку.
“Он понравится Деймосу,” – заметил Двадцатый.
“Ага, – вздохнул Мал, – Деймос любит психов и идиотов.”
“А мы что?”
“Ну, дай подумать. Я разговариваю с голосом у себя в голове и без паразита, живущего в моём теле, стал бы овощем и пускал бы слюни на пол. Так что мы с тобой, дорогой мой друг, два в одном!”
“Значит, Деймос дорожит нами в два раза больше,” – тут же незамутнённо обрадовался Двадцатый.
Порой Мал задавался вопросом: действительно ли его сосед по телу так наивен, как любит притворяться? Увы, заглянуть в мысли Двадцатого не представлялось возможным, а сделать однозначные выводы по его поведению Мал так и не смог, несмотря на годы и годы попыток. В одних вопросах Двадцатый вёл себя, как ребёнок пяти лет от роду, в других – как умудрённое существо. Что из этого маска и есть ли она вообще, Мал не знал по сей день.
Что же, по крайней мере, он неплохо справлялся с работой Владимира: все, кто должен был быть спасён, худо-бедно двигались в сторону корабля.
Вика: “Шеф, моллюски оставляют станцию! Удалось договориться о чём-то?”
Владимир: “Да, мы срочно улетаем, РВП – пять минут. С нами будет несколько моллюсков. Что там с нашей токсичной формой жизни, кстати? Джереми успешно пережил ксенопроцедуры? Его не съели?”
Вика: “Шеф, Джер успешно подтвердил свою токсичность. И да, он жив, если что. Правда, возможно, мутирует теперь в зелёное существо, которое будет изредка кричать что-то вроде “Джер ломать!”
Мал почти помимо воли поморщился.
Владимир: “Если бы спонтанные мутации работали так, то многое в этой жизни было бы намного проще. Но взрослый человек не может стать объектом настолько контролируемой, направленной мутации.”
Он мог бы жить нормальной жизнью, например. Нет, он очень любил Двадцатого и едва ли от него отказался бы. Но предпочёл бы знать, что может существовать и без него. Право выбора в целом на удивление важная штука..
Вика: “О! Вот теперь узнаю ваше чувство юмора. Точнее, его отсутвие.”
Мал улыбнулся.
Да, старая и совсем не смешная шутка, которую понимает в полной мере только он один.
Борис: “Где вы копаетесь? Моллюски взломали поле, окружили корабль! Нам надо улетать прямо сейчас, пока есть возможность!”
Бобр: “Мы идём. Не ссы, они не тронут. Как минимум пока.”
Борис: “Откуда такая уверенность?”
Бобр: “Я отправил тебе инфу, просмотри. Если коротко, то контакт окончательно сорвался, надо уносить ноги.”
Вика: “Да ладно, а то мы не заметили, что контакт сорвался. Вот уж спасибо, Кэп!”
Линда: “Всё сложнее, чем ты думаешь. Мы с самого начала шли по неверному пути.”
Борис: “Я кое-что понял.”
Рик: “Неужели этот день наступил?”
Вика: “Скажи?”
Борис: “В частности я понял, почему эта миссия провалилась.”
Ким Лун: “Ну не поразительный ли факт? Неужели вы пришли к осознанию собственных ошибок? Не поздновато ли?”
Борис: “Это всё происки конкурентов отца. Они подослали вас специально, чтобы вы устроили диверсию и провалили контакт.”
Камилла: “Я в шоке.”
Вика: “Присоединяюсь.”
Борис: “Это всё ваша вина. Вы устроили диверсию, запороли миссию, выставляете меня идиотом. Горстка клоунов, которая испортила отношения с моллюсками… Я напишу на вас рапорт. Я расскажу, как ваша некомпетентность стала причиной этой ситуации.”
– Он издевается, да? – уточнила Камилла. Она всё ещё тяжело дышала, и Мал намётанным ухом уже слышал маячащую на горизонте пневмонию. Им нужны были медицинские капсулы, и как можно скорее.
Только вот не факт, что они будут.
– Он не издевается, – ответил он. – Нам надо поспешить. Надо улетать.
В целом, Мал уже понял, что спешить особенно некуда. Просто не хотел оставлять измученных, усталых людей совсем уж без надежды. А так-то он, несмотря на некоторую асоциальность, неплохо знал определённые категории людей.
Во-первых, сказалось количество чужих прожитых жизней. Среди его жертв были разные люди, но в силу специфики работы индивиды вроде Владимира или того же Боречки попадались очень часто.
Во-вторых, как уже упоминалось, хозяин Мала, он же лучший друг и единственная семья по совместительству, был идиотом. И большим оригиналом. Например, он мог отжать у одного из главных преступников галактики огромную полулегальную кибер-империю, а через три дня взять за шкирку недоделанного Эйма, посадить его в директорское кресло и сказать: “Мне наскучило играть в бизнесмена, так что это теперь твоё. Развлекайся!” Это был, к слову, первый раз, когда Мал назвал Деймоса идиотом. Тот, правда, только посмеялся. Тогда Малатеста обнаглел окончательно и попытался доходчиво объяснить Деймосу, почему оставлять на Эйма сотни тысяч человек и сложнейшую бизнес-систему с криминальным бэкграундом – плохая идея. “Ну, значит, развали всё, – зевнул Деймос. – Твой подарок. Как хочешь с ним, так и поступай!”
Идиот, что уж.
И Малу пришлось учиться. Сначала он злился, ругался, раздражался… А потом ему понравилось. Это стало его любимым детищем, маленьким миром; как будто огромный пазл, который нужно сложить. Картинка состояла из многих фрагментов, правда. В том числе из кадровых вопросов. Так что не так уж много времени прошло, прежде чем он начал очень хорошо понимать людей вроде Бориса.
Слишком хорошо, пожалуй.
Он знает: такие люди всегда находят, кого обвинить. Причём зачастую тех, кто на деле виноват примерно ни в чём. Или собственных жертв, как вариант… Виктимблейминг в целом одна из их любимых игр. Не просто пройтись по чужим головам, но позаботиться, чтобы более невезучие упали мордой в грязь, а то и вовсе этих самых голов лишились – таков он, их обычный модус операнди.
Потому последующему Мал не особенно удивился.
Борис: “В общем, решено. Я отдаю команду на взлёт!”
Вирт-чат, разумеется, тут же взорвался фонтаном сообщений, эмоциональных реакций и обрывков фраз, в которых всё утонуло. В этом недостаток такой манеры общения: даже тренированные с детства, пережившие кибер-модификацию люди не всегда могут удержаться от битых сообщений, особенно в случаях, когда они очень нестабильны.
Борис, надо отдать ему должное, отлично умел вносить нестабильность в массы. Оглядываясь назад, это у парня был основной талант. Потребовалось несколько драгоценных в таких обстоятельствах секунд на то, чтобы нечленораздельный гвалт сформировался в слова и предложения.
Лун Ким: Почему я даже не удивляюсь?
Джер: “Ты там с дуба рухнул?!”
Камилла: “Я бы назвала тебя слизняком, но это было бы определённо оскорбительно. Для слизняков.”
Вика: “Серьёзно? Чувак, вот сейчас без обид, но кто тебе поверит-то? Будут считывать показания виртов, и наше слово против твоего. И вот я бы на твоём месте не была уверена, что в итоге правда окажется на твоей стороне.”
Ох. Такая умная девочка – и такая глупая. Впрочем, это как раз сплошь и рядом встречающаяся норма. Судя по досье и возрасту, повоевать она не успела, хотя и стремилась; а на гражданке, да ещё и в относительно безопасных локациях, такие вот “Борисы” сидят на попе ровно. Ровно до того, как получат власть и возможность.
Борис: “Если что, это вряд ли. Видишь ли, как-то так получилось, что все остальные эвакуационные корабли повреждены моллюсками. Так что – счастливо оставаться! Надеюсь, вы выживете. Но если нет, то виной тому только ваша некомпетентность.”
Малатеста криво улыбнулся.
Ну да, а вот и закономерный финал.
“На что спорим, что корабли подпортили не моллюски?” – личное сообщение от Ал-а прорывается сквозь гору битых сообщений в чате.
“Я не заключаю заведомо проигрышных пари.”
“Жаль. Могли бы поспорить на мою башку, например.”
“Нужна мне твоя башка…”
“Да ладно, чем не трофей? Ты же у нас любитель трофеев, я читал твоё досье. И неофициальное тоже, кстати. Спор мог бы решить одну небольшую проблемку… Но вопрос сейчас в другом: и что нам со всем этим делать? А, Володь? Так-то ситуация пахнет писюнами.”
Что делать…
По правде, Мал не знал ответа на этот вопрос. Ну то есть как…
Он прекрасно знал, например, как закончит Боря. Ещё Малатеста знал, что в любой момент может опустить на планету свой страховочный катер, болтающийся около одной из местных лун (потому что Деймос не отправил бы свою правую руку сюда без подстраховки; без подстраховки этот придурок разве что сам может сунуться, например, в драку с обожаемым младшим братом, потому что… ну вы помните про идиота, да?).
Малатеста даже допускал, что вытащит Бобра. Не только потому, что Деймос хочет собрать очередную коллекцию; на самом деле, Мал готов признать (пусть и только мысленно), что его хозяин не такой уж идиот. Иногда. Очень редко. И выбирает для себя только лучших – или самых интересных, как минимум.
Лёха Бобр, несмотря на дрейфующую в свободном полёте крышу, кадр определённо интересный.
А ещё он прошёл первый тест.
Впрочем, речь ведь не о Лёхе сейчас. С ним проще, но остаётся то, что посложнее. Есть ещё контактеры, на которых плевать Деймосу. И Фобосу. И моллюсковому начальству.
И Малатесте должно быть плевать, конечно. Но он всегда был дефектным, разве нет? Бракованный. Неправильный. И вот они, очередные проявления.
Например, док Камилла, которая прижалась к его плечу. Или та же самая Вика, память о чёрных глазах которой досталась ему в наследство от Владимира.
Малатеста ненавидел это дерьмо, на самом деле: они умирали, но продолжали жить в его подсознании, как призраки. О, Мал бы много чего мог рассказать о призраках! Он получил их в наследство столько, что хватило бы на сотню проклятых домов. Потому что, кто бы там что ни говорил, за спиной у каждого из нас стоит призрак. И даже не всегда один.
Взять вот Владимира… Владимир был зациклен на своём чернявом. Он убеждал себя, что забыл, что ему наплевать, но по факту взгляд мёртвых чёрных глаз преследовал его всю жизнь. И он готов был сделать всё, всё на этом грёбаном свете, чтобы призрак перестал на него смотреть. Пусть и не осознавал этого.
Малатеста успел узнать о призраках больше, чем самый заправский экзорцист. Он за эти годы убедился, что их не прогоняет ни святая вода, ни попытки что-либо доказать, ни самовнушение. Боятся призраки только прямого, уверенного, твёрдого взгляда. Глаза в глаза. И честности, граничащей с болью, честности, выворачивающей наружу. Только такая честность помогает признать и признаться, остановить и остановиться… пусть не сразу, но она изгоняет призраков.
Жаль, почти никто не решается.
Так или иначе, Мал много знал о призраках. И знал, что оставить контактеров здесь – это дополнить свою коллекцию ещё двумя. Одним, черноглазым, и другим – мальчиком, обречённым вечно смотреть на улетающие с верфи корабли. Мал знал, что, если контактеры умрут, этот мальчик ему приснится. Он встанет над ним во время очередного приступа сонного паралича, от которого Мала не мог исцелить даже Двадцатый. “Ты – это я. Ты такой же”, – скажет мальчик. А после стремительно повзрослеет, и посмотрит глазами Владимира, и криво, презрительно улыбнётся…
Мал не хотел себе новых призраков. Но и как вытащить контактеров, не раскрыв себя, придумать не мог. А работа превыше всего, ведь так?
17
* * *
И у Бобра, кажется, были ровно такие же проблемы. Но они оба не могут просто взять и всех спасти. Эти игры не так работают, верно? Малу вообще, строго говоря, приказали оставить как можно меньше свидетелей. Конечно, с другой стороны, на приказы Фобоса ему было наплевать, а Деймос добавил: “Развлекись там.” Но…
Вика: “Они заблокировали внутренний канал связи, но, кажется, на корабле потасовка.”
Ну да, стоило догадаться, что от идеи с фактическим убийством коллег придут в восторг не все.
Владимир: “Кто у нас рядом с кораблём? Лино, ты вроде бы рапортовал, что вы с Брайаном и Корой рядом?”
Брайан: “Там же Нэлла! Нэлла, любовь моя, ты меня слышишь?”
Нэлла: “О, так теперь я твоя любовь? Извини, дорогой, но корабль улетел! В том числе и корабль моей любви. Ты же не думал, что я просто так прощу тебе измену, правда? Борис полностью прав насчёт всей этой ситуации, если ты спросишь меня!”
Брайан: “Ты что, шутишь? Ты бросишь меня здесь умереть?!”
Нэлла: “Я поспособствую торжеству справедливости! И восстановлю женские права! Все мужчины-кобели должны быть наказаны. Ты получил по заслугам, и мне даже не стыдно!”
Вика: “Н-да… Слышь, выдра, а тебе не кажется, что ты как-то превратно понимаешь женские права? За них принято бороться не так и не там, ты в курсе?”
Нэлла: “Молчала бы уж, солдафонка. Я тебе не нравилась, потому что на меня, в отличие от тебя, смотрят мужчины. Или не можешь простить, что я Владимиру нравлюсь, а ты нет? Я знаю таких стерв, как ты!”
Малу было иррационально неприятно слышать подобное. Чего не сказать о Двадцатом.
“Вот видишь! – выдал он. – Мы ей нравимся!”
“Ей нравится Владимир,” – напомнил Мал кисло.
“Так мы его съели! Значит, теперь ей нравимся мы. Разве не логично?”
Мал с трудом подавил порыв побиться башкой о стену.
“Человеческая логика не так работает.”
“Человеческая логика просто не работает. А вот логика Амо работает всегда! Мы его поглотили, значит, мы – это он. Мы ей нравимся! Давай выберем её для размножения?”
“Далась тебе эта идея!”
“Я хочу большую колонию.”
“А я хочу, чтобы окружающие меня психи оставили меня в покое!”
“Глава нашей колонии сказал бы, что ты выбрал для этого не ту профессию”.
Мал сдавленно зарычал.
Вика: "Я всё поняла. У нас тут педерача “В мире животных”, и сегодня мы проходим вид “Тварь обыкновенная, подвид клинически тупой”. Ты что, на полном серьёзе оставишь человека умирать, просто потому что он тебе изменил?”
Лино: «Может, передача?»
Вика: «Нет.»
Нэлла: “Просто изменил? Да любая нормальная женщина сделала бы это на моём месте. Всё! Боречка прав, не о чем с вами разговаривать. Я всего лишь хотела сказать: ты получаешь по заслугам, Брайан. Того же заслуживают все мужчины, изменяющие своим жёнам!”
Н-да… тяжёлый случай, однако.
Малатеста вздохнул.
В целом у него было сложное отношение к концепции верности и неверности. Он допускал, что измена – это немного обидно. Как если ты вложился в какой-то проект, а тебя вышибли из совета директоров. Или нечто в таком роде. Он в целом допускал, что в иных кругах за такое действительно убивают… Но только в случаях, когда большие деньги или серьёзные побочки на кону. А тут-то, простите, что? Нет, он знал, конечно, что люди порой объясняют такое любовью… Спорно. Мал мало знал о человеческой любви, но был почти уверен, что любимых людей не убивают за решения и ошибки.
Опять же, сам Мал вырос в лаборатории и не понимал в упор, почему у людей так сакрализуется сам по себе половой акт. Механические движения, простейшие физиологические реакции, ничего больше… С другой стороны, он прожил достаточно жизней, чтобы знать: люди за что только не убивают.
Сам Мал не вполне уверен, ради чего порой убивал, что уж там. Приказы не обсуждаются, особенно если ты сам – оружие. Впрочем, далеко не всегда он следовал приказам. К слову, об этом…
“Двадцатый. Ты знаешь, что делать.”
“Знаю. А мы сегодня играем в Алиена? Или в Существо? Или в Кэлвина?* Я хочу Кэлвина. Он логичней с биологической точки зрения. И красивее. Мы немного похожи.”
“Тебе вредно смотреть двухмерный старинный кинематограф.”
“Это важно. Это репрезентация мне подобных в раннем человеческом искусстве.”
“Что за… Тебя Деймос подучил так отвечать?”
“Да. Он говорит, что в инклюзивный век репрезентация очень важна. То, как люди представляли себе Амо в раннюю космическую эру, важно для моей самоидентификации.”
“Убейте меня…”
“Ты нелогичен. Амо не страдают тягой к самоуничтожению. Это человеческая черта, помнишь? Я много раз говорил тебе. Почему ты никогда не запоминаешь?”
О да. Мал помнил, что Двадцатый очень часто повторял это, как мантру, на ранних этапах их единения, когда Мал осознал всю суть собственного существования. И жить не хотел. Порой… очень активно не хотел.
Им обоим повезло, что Двадцатый любил жизнь за двоих и мог полностью перехватывать контроль над телом… Хотя тогда, по правде, Малу это не казалось везением.
“Если я убью тебя, то и сам умру, – напомнил Двадцатый. – Категорически бессмысленное действо. И всё же? Какого инопланетянина выбираем на этот раз?”
Проклятье.
“Пусть будет Кэлвин.”
“Отлично! Я сделаю запись и покажу вам с Деймосом.”
“Мне не интересно.”
“Зачем ты мне врёшь? Я ведь в твоей голове.”
Мал не сдержал усмешки.
Он многое мог бы рассказать о призраках. Но ещё больше – о раздвоении личности. И противоположностях-отражениях, уравновешивающих друг друга. Единственное его отличие от всех ситуаций, описанных в клинической психиатрии, было в том, что голос в голове Мала существовал объективно.
“Ладно, – вздохнул он, – ты прав, мне интересно посмотреть.”
“Вот это уже лучше,” – фыркнул Двадцатый.
* * *
Лино: “Мы рядом, но не можем туда проникнуть. Они кого-то выкинули с корабля.”
“Двадцатый?”
“Всё идёт, как нужно.”
“Ну-ну.”
Лино: “Они поднимаются в воздух. Остановить их не представляется возможным. Остальные корабли и спасательные капсулы выведены из строя, предположительно лазерным оружием.
Ну да. Тем самым, которому у моллюсков неоткуда взяться. А вот на борту корабля контактеров – очень даже. Мало ли, вдруг понадобится метеорит с дороги убрать, от агрессивных форм жизни отбиться… Впрочем, вариант “использовать против себе подобных” не озвучивается, но всегда держится в уме.
– Шеф! – смотреть в её глаза оказалось больно почти физически. Дурацкие заимствованные воспоминания! Проклятые чужие призраки… – Что теперь делать?
Мал это ненавидел, правда.
Он осмотрел помятых, измученных людей, мысленно вздохнул, признавая полное и безоговорочное поражение, и дал своему катеру команду снижаться.
“Слушай, – выдал вдруг Бобр по внутренней связи, – тут такое дело: у меня есть корабль. Ты об этом в курсе, я думаю. В общем, легенда пойдёт по понятному адресу, но… Короче, давай грузить всех на мой корабль.”
Мал подумал, что Деймос, окажись он здесь, сейчас рисковал помереть со смеху.
Не то чтобы Мал собирался об этом обо всём ему рассказывать, конечно. Как минимум, о своём душевном порыве он точно собирался умолчать…
“Отлично. Думаешь, мы сможем до него добраться?” – уточнил Мал для проформы. Так-то, разумеется, расположение корабля Бобра он знал прекрасно; обратное было бы странно, учитывая обстоятельства.
“Если нам дадут такую возможность. Конечно, для такого количества зайцев моя посудина не предназначена, но до ближайшей обитаемой планеты кое-как дотянем.”
“Мы могли бы высадиться на орбитальной станции.”
“Думаешь, Боря и Ко нам там сильно обрадуются?”
“Не то чтобы я собирался спрашивать их мнение. Или ты считаешь, мы не сможем с этим разобраться?”
“У них есть фора. К тому же, я практически уверен, что уже очень скоро на космической станции будет резвиться инопланетная тварь.”
Очко в пользу Бобра.
“Думаешь, Эйм улетел с ними?”
“Скажем, считаю это вполне вероятным. Логичное решение для этой твари. Есть другие варианты, конечно, но об этом потом. И да, я верю, что ты отлично умеешь убивать ему подобных, но при прочих равных (и без отряда штурмового спецназа) я предпочту не соваться. У тебя другие соображения?”
Двадцатый, который до этого мужественно молчал, заметил: “Смотри, нас уважают!”. Мал едва подавил порыв закатить глаза.
“Сбрасывай координаты корабля, – сказал он. – Там разберёмся.”
– Что теперь? – спросила Вика. – Попытаемся забаррикадироваться? Подадим сигнал о помощи?
– У меня есть идея получше, – хмыкнул Мал. – Ребята, сбрасываю вам координаты новой точки сбора. Идём осторожно, но быстро – кто знает, сколько времени нам дадут местные на эвакуацию.
– Но у нас нет корабля?
– Уже есть.
Больше добавлять, наверное, ничего не стоило, но на Малатесту пагубно действовала обстановка. Или он был не в себе. Ничем иным он не мог объяснить свои следующие слова не мог.
– Я не позволю тебе умереть, – сказал он, – ни секунды не сомневайся.
Вика помедлила, а после шагнула вперёд, и глаза её вдруг оказались очень близко. Мал тут же поймал себя на том, что тонет в них, потому что – какая же она красивая… и какие у неё мягкие губы…
“Интересно, – сказал Двалцатый. – А ты знаешь, что она взломала наш вирт?”
Это был один из самых эпичных обломов на памяти Мала, вот правда. Он натурально охренел от таких новостей – что с ним, вообще-то, бывало редко, сказывалась Деймосова школа.
“Взломала наш вирт? Тот самый, трёхуровневый, который проектировали лучшие гении Альдо, а дорабатывал Деймос? Она что, гений? Или неучтённый представитель бобриного семейства?”
“Нет, – Двадцатый явно был очень доволен. – Не наш – в значении наш – вирт! Вирт Владимира. И сделала это, кажется, уже очень давно.”
Малатеста задумчиво посмотрел в красивые чёрные глаза.
“И что она сейчас делает?”
“Считывает ваши с Бобром разговоры, – сказал Двадцатый. – Она очень милая! Уверен, главе колонии она понравится. Он любит таких самочек. Он бы её одобрил. и всё же интересно, на кого она работает? Про неё в нашем брифинге ничего не было.”
– Володь? – позвала Вика, заглядывая ему в глаза. – Идём?
“Ненавижу свою работу”, – подумал Малатеста.
* * *
*отсылка к разным фильмам про пришельцев. К слову, автор, как и Двадцатый, больше всего любит таки марсианина Кэлвина из фильма “Life”.
