Текст книги "Однажды, в галактике Альдазар (СИ)"
Автор книги: Алиса Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
12
“Я здесь не просто так, – заливал между тем Ал, – меня поставили сюда, чтобы следить за происходящим. Код 254-Д-12, слово-проверка – “кобра”.
А ведь тварь действительно немало знает. Коды были релевантными, и, окажись расклад немного другим, правда могли бы сработать…
Владимир поморщился. Этот Ал проварился в поле много лет и был набит секретами, как рыба перед нерестом – икрой. Владимиру, что уж скрывать, очень хотелось наложить на эти тайны, государственные и частные, лапу. Не жадности ради, но страховки для: никогда не знаешь, как оно дальше повернётся. У Ал-а наверняка был обширный компромат на его покровителя, и это было бы вдвойне полезно. Не то чтобы Владимир не доверял покровителю… ладно, если честно, то ни на йоту не доверял. Где это видано, чтобы люди вроде них доверяли друг другу? Доверие для сопляков и наивных идиотов, а он давно не был первым и никогда – вторым.
Проблема в том, что выбить данные из Ала не так-то просто. И, как назло, опыта работы именно с этими мутантами у него было мало, ибо устаревшая модель. Владимиру на службе у Пауза только раз пришлось столкнуться с одной такой тварью лично, и то работал над ней не он, ему позволили только наблюдать. Он помнил её: Ал-22, женская модификация, внедрилась в военную больницу и дослужилась там до должности главврача. Специалисты по добыче информации чуть ли не на кусочки эту тварь разрезали, но результат всё равно оказался неудовлетворительным. Ал-ы задумывались, как шпионы, и они умеют молчать. Так что сразу тварь не заговорит, нужно и время, и соответствующее оборудование… Но как… И тут ему в голову пришла отличная мысль.
“Я всё ещё не смогу проверить тебя по базе,” – напомнил Владимир, всё внимательно обдумывая. А ведь это идея! Он возьмёт Ал-а на космический корабль, под благовидным предлогом изолирует и уже там обвинит в шпионаже и саботаже, подстроит всё так, будто он причастен к отключению генераторов. После этого пытки, равно как и последующий закономерный финал, станут более чем уместны.
По крайней мере, возразить никто не посмеет.
“Ты сможешь это проверить, когда восстановится связь. Но к тому моменту милая доктор Линда умрёт, потому поверить тебе придётся вот-прямо-сейчас. Если ты не хочешь, чтобы из контактеров сделали стейк с кровью, тебе придётся принять это решение. И быстро,” – заявил Ал.
Владимир усмехнулся.
“Хорошо, – сказал он, – Но учти: если вдруг окажется, что ты в этом замешан, я тебя на кусочки порежу.”
“Замётано!”
Вот и отлично.
Владимир решительно направился к капсуле с костюмом для погружения. Добираться до дока Камиллы и её подопечных придётся под водой. Он следил за ними по вирту и знал, что ситуация пока что не критическая (благо вирт-разговоры происходят намного быстрее реальных), но поспешить всё равно стоило.
– Постой! Я хотела с тобой поговорить!
От этого голоса Владимира перекосило, причём на всю рожу.
Женщин он любил, особенно красивых. Баб – не очень, даже красивых.
Как на грех, Нэлла была самой натуральной бабой. Внешне красотка, конечно (базово понятно, на что её супружник польстился), в постели ничего так (Владимир не удержался и оценил), но на деле – жуткая мегера, тупая, приставучая и истеричная. Иногда ему хотелось превентивно её пристрелить… Но он напоминал себе, что она умеет неплохо отсасывать.
– И что ты тут делаешь? – уточнил он раздражённо.
Её губы дрогнули, и она села на своего любимого конька:
– Ты почему со мной так разговариваешь?
Владимир мысленно простонал.
– Я слегка занят, если ты не заметила.
– Почему все мужчины постоянно говорят мне, что заняты?! У меня срочное дело! Я что, по-твоему, совсем дура? – она подходила всё ближе, радостно включив режим бензопилы.
– Тебе сказать честно? – фыркнул он, фиксируя броню для погружения. Вырубить эту шокером, что ли…
Он на самом деле не смог бы сказать, что именно его насторожило. Что-то неправильное почудилось в движениях, мимике, тенях… Пожалуй, сработал инстинкт, не раз спасавший жизнь.
Он отшатнулся, схватился за оружие – и грёбаная тентаклиевая тварь, растопырив щупальца, бросилась на него.
Эйм. Здесь. Сейчас. Какого хрена?!
Владимир успел схватиться за оружие – у него был опыт и хорошие рефлексы. Заряд замедлил тварь, но не остановил совсем, и он в отчаянии шарахнулся назад, надеясь выгадать время. Он попытался ударить, но щупальца обвились вокруг его запястий.
Он привык резать проклятых тварей на кусочки в лабораториях, под защитой хорошего оружия и отрядов спецназа. Он знал, как вскрыть твари череп, куда точно нужно ударить, чтобы связь между Эймом и симбиотом оказалась нарушена. Он лично заманил в ловушку нескольких Эймов, потому прекрасно понимал свои шансы.
Он попытался соединиться с виртом, но обнаружил полную блокировку сигнала. Он хотел заорать, но с щупальцем в глотке это сделать довольно сложно. Он дёрнулся, но кости в его руках хрустнули, ломаясь под тяжестью давления.
– Ты прав, – сказал Малатеста ласково, – каждая служба должна быть оценена по заслугам.
И Владимира не стало.
* * *
“Неоптимально”, – сказал Двадцатый.
У Малатесты на этот счёт было своё мнение, менее цензурное, очень длинное и более эмоциональное. Но, справившись с мерзким тошнотворным привкусом, он заключил:
– Какая же, мать его, гадость.
Двадцатый согласно шевельнул щупальцами.
“Мы должны стать им,” – напомнил Двадцатый.
– Ненавижу свою работу, – пробормотал Малатеста.
“Это для нашей колонии”, – с едва заметной ноткой сомнения заключил Двадцатый.
– Мой хозяин – идиот, – Мал ненавидел эту часть работы. Вот правда. Его тошнило от одного беглого взгляда на этого вот, с позволения сказать, высшего примата. И мысль о том, чтобы оказаться в его теле и в его голове, вызывала у Малатесты маету. И желание уволиться. Ностальгические воспоминания о любимом офисе, секретарше и стейках накатывали с новой силой. Опять же, на "Эл-дорадо" сейчас наверняка происходило всё самое интересное, например, игра "ДеймосVSБобриха" была в самом разгаре. На фоне этого у Мала были вполне обоснованные подозрения, что Деймос на волне азарта и некоторых… не вполне свойственных ему эмоций может натворить такое, что Малу потом придётся долго и нудно разгребать.
Собственно, если совсем честно, то он был в этом на сто процентов уверен.
Но с начальством не спорят, верно? Особенно когда это начальство – твой лучший друг, спаситель и единственная семья в одном существе. Тут в дело вступает уже не та фанатичная преданность, которой требовал в своё время Канцлер (и которая Малу, будем честны, давалась плохо), но нечто совершенно другое. Эмоции, которые Мал испытывал к Деймосу, были в разы сложнее и глубже просто преданности и благодарности. Потому Мал был готов на многое.
Даже играть в бобров. Даже спасать идиотов. Даже натягивать на себя личность крайне неприятного со всех сторон существа.
Вообще Малатеста был неправильным Эймом. Собственно, Малатеста – это было имя, данное Деймосом. Изначально его звали Эйм-20/118. Ну, и ряд рабочих имён, уместных “в поле”. Но Малатеста был не совсем правильным Эймом – как и Двадцатый был не совсем правильным симбиотом. Они, можно сказать, друг друга нашли.
“Мы ломаем его совсем? – уточнил Двадцатый. – Или как ту самку?”
“Совсем, – вздохнул Малатеста. – Причём с полным погружением. Ты помнишь задание.”
“Может, просто убьём, считав поверхностную информацию? – вопреки всем законам психологии Амо, в мыслеголосе Двадцатого отчётливо звучало сочувствие. – Я могу растворить всю его органику, не превращая его в полноценную часть колонии.”
Малатеста скривился.
“Надо. Фобос ждёт от Деймоса полный отчёт”.
“Выполняю,” – сочувствия в тоне Двадцатого стало ещё больше.
А потом Малатеста забыл себя.
Сколько всего может поместиться в одной доле секунды? О, вы бы удивились. Время кажется незыблемой субстанцией, но на самом деле оно не незыблемо. Оно может быть очень разным – в зависимости от скорости, с которой двигаешься ты сам.
Импульсы в умирающем мозгу человека стандартной модели, как показывает практика, очень быстры…
…
И вот он уже рождается.
В довольно благополучной семье, на самом деле: нижняя граница среднего класса, ничего ужасного или крамольного, никаких кошмаров с голодом или побоями, никаких лишений. Родители – типичные менеджеры очень среднего звена на индустриальной густонаселённой луне-миллиарднике, из тех, где “маши крыльями, или сдохнешь”. Слишком маленькие, чтобы ощущаться чем-то по-настоящему великим, слишком большие и густонаселённые, чтобы быть полным захолустьем. Сколько разбросано таких планеток по склонному к колонизационным амбициям Земному Союзу? Ох, не сосчитать…
Перед глазами мелькают пейзажи пост-космической агломерации с их куполами, многочисленными высокотехнологическими производствами и верфями для сбора кораблей.
Он ненавидит эти картины. Он ненавидит улицы, и людей, которые постоянно куда-то спешат, и верфи, на одной из которых ему, наверное, предстоит однажды работать. Отправлять корабли – и смотреть им вслед… Звучит, как кошмар. Звучит, как приговор, как расписаться в том, что ему никогда не улететь самому.
Но больше всего он ненавидит своих родителей – люто, по-подростковому страстно.
В общественных глазах, у него отличная семья. Они одевают его, обувают, заботятся о его образовании; они не забывают сбрасывать деньги на его вирт-счёт; они по-деловому щепетильно следуют советам из популярных книг о том, какой именно должна быть жизнь ребёнка…
Они никогда не видят его. У них нет для него времени. С самого начала, с того дня, как они заказали его зарождение в банке жизни, он для них – немного инвестиция, немного гражданский долг и немного – интересный девайс. Его будущее продумано, а настоящее очевидно. Он должен соответствовать ожиданиям…
Он ненавидит соответствовать ожиданиям.
Он ищет выход из того, что кажется ловушкой.
В вопросах воспитания детей, как и во многих других, его семейство консервативно. Они выполняют все рекомендации планетарной администрации, они переживают о том, чтобы их ребёнок вырос достойным гражданином. Они полностью доверяют системе воспитание ребёнка. Да и у них, собственно, неет времени ни на что иное.
Он довольно быстро понимает, как много можно получить, если работать на систему. Непослушание карается, послушание помогает получить власть. Это простые постулаты, очень понятные. А ещё они помогают сделать так, чтобы на тебя, наконец, посмотрели. Чтобы тебя увидели.
Работай на систему, подчиняйся ей – и ты получишь право быть выше других. Лучше. Слышать похвалы. А может, и наказывать тех, кто хуже… Для таких, как он (тех, которых не замечают) это очень заманчивая опция.
13
Он взрослеет. Он всё ещё наблюдает, как корабли уходят с верфи. Это зрелище завораживает. Он ищет способ улететь с ними, стать чем-то более значимым, чем он есть. Он начинает интересоваться женщинами, и чем дальше, тем больше его они злят. Те, которые готовы со всеми, готовы и с ним, но это не интересно. Ему нравятся девчонки высокого класса, с породой, мозгами и стилем… А таким он не интересен. Таким тоже нужны порода, мозги и стиль… то есть, деньги и власть. Что же ещё, правда?
С мозгами у него всё не слишком радужно. Дураком не назвать, но и слишком умным тоже. Слишком умные, эти прутся в робототехники или другие профессии для головастиков. И живут в шоколаде. У него так не получается. Он, пожалуй, может в спорт – но не до такой степени, чтобы это считалось выдающимся. Тем более что большинство серьёзных спортивных занятий требуют или полного отсутствия кибер-модификаций, или строгой их регламентации. Он же делает себе импланты в мышцы и скелет, чтобы стать более сильным.
Сила важна.
Он не хочет думать о будущем. В будущем маячит верфь, куда родители, видя не особенно выдающиеся успехи сына в учёбе, хотят во что бы то ни стало пристроить его на работу оператором.
Короткое обучение. Спокойная работа, рутинная и однообразная. Непыльная должность. Удобная. Как раз по способностям.
Он ненавидит всё это. Он хочет значить больше, добиться большего – но не умеет. Это угнетает.
Совет Передовых Космических Технологий, одна из крупнейших и богатейших полугосударственных организаций, объявил о наборе бойцов-добровольцев, и он чувствует, что именно это может оказаться его шансом. К тому же… кто там сказал, что человек с оружием в руках чувствует себя немного Богом? Вот так, с большой буквы. К тому же, всякие штуки, которые по форме отдалённо напоминают член и которыми можно убивать других людей, традиционно были мужскими игрушками. Это потом прибежали разные чистоплюи и начали кричать о запрете оружия на мирных планетах. Как его это всё бесит! Вечные лицемерные глупости от помешанных на порядке идиотов. Он знает: эти все разговоры о цивилизации и сдерживании – просто лицемерие, сказочки для слюнявых идиотов. На деле же тот, кто чего-то хочет, берёт это, как умеет.
И он тоже хочет делать то, ради чего родился. Разве есть в этом что-то противоестественное?
Служба ему нравится. Тут не надо думать головой слишком много, но и совсем идиоту несладко будет. Как раз в самый раз: он всегда умел встраиваться в систему, выполнять приказы и уметь урвать свою выгоду.
Тут он на своём месте.
Вот кто не на своём, так это нахальный, вечно ржущий чернявый ублюдок, с которым они то и дело сталкиваются лбами. Пилот-робототехник. Элита, чтоб его. Самодовольный ублюдок, вечно плюющий на приказы начальства.
А ещё этот чернявый как будто видит его насквозь. И бросает вызов. И насмешливо кривит губы. И уроду будто бы плевать на остальных, плевать на власть, плевать на своё место в стае – но людей это привлекает.
Он это ненавидит. Он желает уроду сдохнуть. Он не понимает, что находят в таких, как этот чернявый – все, даже очень полезное начальство, приехавшее лично поглазеть на планету ящериц.
Он не понимает чернявого, потому предпочитает ненавидеть. Он хочет понравиться начальству, но не знает, как. Он может идеально выполнять приказы, но, возможно, этого недостаточно.
Чернявого любит начальство. С чернявым спит медтехник – породистая сучка, которую он сам хотел бы завалить. Но она предпочитает потенциальную выгоду, как и большинство человеческих самок. Чернявый повсюду, и самое плохое – не ненавидит его, нет. Урод только кривит губы в ответ на любые подначки.
Он не собирается оставлять это всё так, как есть. Он ждёт случая.
Случай представляется: с дурацкими ящерицами, кажется, что-то не так.
“Неразумные существа не строят храмов,” – говорит красотка-медтехник. Он понимает, чем пахнет, и ото всей души советует ей молчать в тряпочку – шлюха или нет, но жалко, если попадёт в переплёт из-за длинного языка.
Но у чернявого нет мозгов, и чувства самосохранения тоже нет. “Надо разобраться,” – говорит чернявый.
И вляпывается по полной.
Он понимает, что вот он, шанс. Ему отчего-то горько и паршиво от мысли о том, что будет с чернявым и медтехником, но он гонит это прочь.
Это не имеет значения.
Не имеет.
Они виноваты сами.
Если много раз повторить, то и сам в это поверишь.
Он верит, потому что всё кажется вполне очевидным: эти двое сами виноваты. Задают слишком много вопросов, побуждают других тоже задавать вопросы, лезут не в своё дело, устраивают движ на пустом месте. Какие-то жалобы, какая-то огласка… Это армия вообще или где? Тут не головой думают, а приказы выполняют. Не то что весь этот цирк. Помешались на этих ящерицах…
Ему плевать на лысых уродцев внизу. То есть, специально он их убивать не стал бы, он не садист какой-то, а нормальный парень, с понятиями. Но если приказано, то это ж не просто так, правильно? Наверху люди поумнее его сидят, как ни крути. Да и предполагаемая “разумность” этих дурацких тварей – штука спорная, относительная. Ну допотопные они! Так какая принципиальная разница, что у них там по шкале, троечка или пятёрочка? Кого это заботить-то должно, если мало-мальски развитая жизнь начинается с семёрки? Там уже да, там нормальные города, технологии, развитое общество, энергетика и прочая. А тут-то что? Ну построили эти тварюшки, подтирающие жопу лопухами, три шалаша и бунгало, ну разрисовали стены как-то там. И? Где тут мозги-то? Им до того, как можно будет разумной жизнью считаться, эволюционировать ещё лет эдак тысячу, это в самом лучшем случае. Так с чего о них так убиваться? Он этого в упор не понимал.
Вот медтехника было жалко. А чернявый… с чернявым сложно. Было в этом нахалёнке что-то эдакое, было…
Он вроде бы ненавидит чернявого. А вроде бы и нет. Уродец вызывет дурацкие какие-то чувства. Как это называется: когда хочешь трахнуть его бабу, влезть ему под кожу, стать им на мгновение, увидеть в чёрных глазах не презрение, а… что? Кто его знает…
Он не хочет об этом думать. Ненавидеть чернявого было проще. Ненависть – понятное и логичное чувство… В отличие от всех остальных.
Он не знает, на что решиться. А решение пора принимать, и быстро, потому что корабль выходит на курс для орбитальной бомбардировки, и, образно говоря, часики тикают. Сторону нужно выбирать, и серьёзно, кто чернявому виноват, что он идиот? Ну, попадёт им с медтехником и ещё парочкой из десантуры за планирование бунта и несоблюдение приказа. Зато высокое начальство, наконец, увидит, кто тут на самом деле полезен!
Воодушевлённый такими мыслями, он приходит к высокому начальству и всё выкладывает. Даже слегка приуменьшает степень художеств чернявого, сам не зная, зачем. Но начальство понятливое, на то оно и начальство; всех недовольных шустро скручивают и бросают в карцер.
После начальство говорит ему: ты теперь руководитель операции. Разберись с ящерицами. И да, почисти каюты этих недовольных заодно – такая ситуация, сам понимаешь…
Он понимает. Ему нравится быть руководителем операции, и, даже если взгляд чернявого жжёт спину, он не оборачивается. Он делает, как сказано. Он следит, как на мониторе расцветают тепловые сигнатуры взрывов. Всё кончается быстро… ящерицы всё так же примитивны. Новое кресло удобное, ему нравится командовать. Но почему-то он помнит о тех, в карцере. Он решает глянуть, как они там, не образумились ли.
Он обнаруживает, что в карцере произошла неполадка с дыхательным модулем. Он долго смотрит на трупы на полу. Чёрные глаза смотрят куда-то вверх, и в них теперь нет ничего, кроме пустоты.
Его вызывает высокое начальство. Говорит много и разного, так что он понимает – они теперь в одной лодке.
Он сам удалил данные. Он разбомбил ящериц. Он не сможет доказать, что трагедия в карцере – не случайность. Он понимает, что в ловушке, но не хочет этого признавать.
Чернявый сам дурак. И сам виноват.
Ему нравится так думать, чтобы не сойти с ума.
Впрочем, его покровитель очень высоко оценил всю эту ситуацию, и карьера стремительно идёт в гору. Очень быстро он понимает, что история с чернявым – это особенность работы, правила игры, нормальная температура по палате. В этом нет и не было ничего необычного, ничего из рук вон. Освоение новых планет – большой бизнес, с огромными ставками и деньгами. Тут никто не шутит и не цацкается; об этом часто говорит покровитель, и он чем дальше, тем больше согласен. Всё серьёзно, и инциденты время от времени случаются. Это норма.
Через какое-то время чернявый, прижимающий к себе медтехника и глядящий пустыми глазами в потолок, наконец перестаёт ему сниться.
С карьерой чем дальше, тем больше всё складывается шоколадно. Покровитель видит, что он – правильный парень, и с каждым разом поручает ему всё более интересные (и денежные) задания.
Появляется класс, умение себя держать, домик на одной из курортных планет и квартира на одной из центральных. Он возвращается на родную луну, долго смотрит на верфь, смеётся и заказывает себе несколько ночей в одном из самых дорогих отелей в этой дыре.
С родителями он так и не встречается.
Жизнь налаживается, личная в том числе. Женщины любят деньги, и нашивки на антиперегрузочном комбезе, и подтянутую фигуру, и военную выправку. Правда, ему не везёт: все они какие-то… недоделанные. Как-то так получается, что самые породистые, отборные, с умными, как у медтехника, глазами, всё равно обходят его стороной.
Это бесит.
Он подумывает жениться. Не то чтобы оно ему было так уж сильно надо, но это не помешает для статуса. Да и удобно, в общем-то, когда не надо каждый раз искать новую девчонку, обхаживать, деньги тратить… Жёны в этом смысле вообще штука очень утилитарная. Он даже присматривает себе одну.
Она медтехник. Она очень похожа на ту, хотя едва ли он себе в этом признаётся. Но не складывается: она слишком много требует, слишком много болтает, слишком тупа, непослушна, неудобна.
Просто не та. И слушать постоянно её трескотню, придирки и прочее… Оно ему просто не надо.
Так что, он предпочитает купить себе вип-карту в высококлассном борделе для военных. Там не задают лишних вопросов, там все девчонки умны и умелы. Там ему хорошо.
Вообще он не из этих. Конечно же, нет. Он презирает этих и никогда не трудился это скрыть. Но один раз не считается, потому однажды он заказывает себе смуглого, черноглазого парнишку, гибкого, со смеющимися глазами. Он сам не знает, зачем. Удовольствие яркое, но приносит с собой слишком много злости. Он избивает хастлера, пока тот не начинает кашлять кровью.
Больше он в тот бордель не приходит.
А потом начинается война.
В отличие от многих, он рад. Для такого, как он, война открывает очень много возможностей. Рисков тоже, конечно, но… Если у тебя есть правильные знакомые, то на передовую тебя не отправят, этого можно не опасаться; если у тебя есть удобная должность, то война может оказаться очень выгодным предприятием. Так и случается: покровитель находит для него относительно безопасное, прибыльное, удобное и интересное место… Не без дополнительных заданий, конечно.
Теперь его работа – с одной стороны, шептать на ухо коменданту правильные советы, с другой стороны – исполнять приказы и запоминать всё, что происходит. Он теперь слуга двух господ, и это вдвойне выгодно.
Работа ему нравится. Они, помимо прочего, занимаются выявлением, пленением и изучением альданских тварей, и ему приятно понимать, что в данном случае он делает вполне благородное дело. В кои-то веки приятно чувствовать себя абсолютно правым.
Альданцы – не люди. Они даже, чтоб их, не настоящие. Их главный, отборнейший псих, выращивает их специально на убой. А это значит, что никаких моральных законов тут быть не может, как и прав у этих пленных. Уродцы, пришедшие с ними воевать, должны быть изучены и уничтожены. Они, вне зависимости от контекста, не заслуживают жалости.
Ему нравится творить это доброе дело.
Перед глазами мелькают базы, лица, опыты, ситуации. Военнопленные, раскрытые шпионы, сбежавшие отрыжки лабораторий, которые надеялись устроиться среди людей… Он делает благое дело. Он очищает от них галактику.
Когда большое начальство рассказывает ему о ловле на живца очень большой рыбы, война уже приближается к своему логическому завершению. Именно тогда его покровитель впервые за долгое время выходит на связь. “История с пленением лок-генерала не должна пойти по плану, – говорит покровитель во время не-личной встречи на задворках виртального теневого пространства. – Позаботься об этом”.
Он не в восторге от ситуации, но понимает: война подходит к концу, покровитель готовится к переделу власти и хочет убрать конкурентов с доски. Он может это понять. По счастью, вмешательства особенного не требуется: он снижает уровень блокиратора в составе лекарств, которыми накачивают мутанта. Так что дальше альданский урод с какой-то слабой на передок бабой-пилотом всё делают за него.
Скандал получается громкий, а суд – показательный. Но, как и обещал покровитель, его наказание обходит стороной. Теперь на его счёте материализовалась немаленькая сумма, к особняку на планете-курорте добавилась вилла на закрытой вип-станции, а сам он отправляется в ссылку с новым заданием.
Найти и убить Ал-а… Не так уж просто, но он уверен, что справится. Он ждёт возможности отрезать тварь от вирта. Он работает в этом направлении, изредка в перерывах потрахивает курицу Нэллу, что не мешает ему заглядываться на милашку Вику.
Девчонка – его подчинённая. Она красотка. Особенно он любит её глаза, чёрные, яркие и живые. Он придумывает способ подкатить…
Диверсия. Неразбериха. Возможность. Дурацкие моллюски.
Эйм.
Он очень хочет жить, но мир перед ним гаснет. Он бьётся в агонии, и…
