Текст книги "Мама, я доктора люблю"
Автор книги: Алина Зарайская
Соавторы: Василий Зарайский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Глава сорок третья
Дни потянулись спокойные. Анжела быстро уладила на работе вопрос о восстановлении и с давно забытым удовольствием принялась за разработку нового проекта. По выходным она часто приходила к Полине, где подруги проводили время, как делали это уже много лет, за бутылочкой хорошего легкого вина или «Спотыкача». Постепенно морозы стали меньше, дни длиннее, и не успела Анжела оглянуться, как в Вестюжанске началась весна.
Снег потек по улицам мутными ручейками, небо стало светло-голубым, а по подвалам и чердакам, как это всегда бывает весной, замяукали котята. И, конечно же, очень скоро Анжела наткнулась на очередное мокрое дрожащее существо со сломанной лапой. Завернув котенка в шарф и прижав его покрепче к груди, Анжела шла по одной из тихих аллей городского парка, грустно, но без боли, думая о том, что прошел год с того дня, когда, потянувшись за котенком, она упала и сломала ногу. «Подумать только! Сколько всего случилось и было пережито из-за какой-то гнилой доски! А вот сегодня, в такой же теплый солнечный день, как тогда, я иду, снова прижимая к груди озябшее дрожащее создание!»
Анжела рассеянно оглядела переулок и неторопливо пошла через дорогу. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как, с визгом выехав из-за поворота, ее сбила с ног какая-то шальная машина. К счастью, Анжела не потеряла сознания и даже не выпустила дико мяукнувшего котенка. Еще крепче прижав его к груди, она приподнялась, с трудом встав на колени, так как правое бедро сильно болело, и хотела посмотреть на сумасшедшего водителя, который ездит на такой скорости по городу. От склонившегося к ней человека сильно пахло спиртным.
«Понятно, – вздохнула Анжела. – Но это не оправдание, а только усугубление вины. Хотя что с пьяного возьмешь… Извинится – и хорошо».
Девушка обернулась, и на мгновение у нее в глазах потемнело.
– Не может быть! – прошептала она.
– Может, – печально, как показалось Анжеле, а на самом деле не очень внятно, ответил мужчина.
– Но ты никогда не позволял себе такого! Что с тобой случилось?! – Анжела удивлялась уже не самому совпадению, а состоянию, в котором так неожиданно встретила бывшего возлюбленного.
– Бывает, – как-то неопределенно махнул рукой Володя.
– Ну, пока… – Анжела совершенно не представляла, что еще можно сказать.
– Пока, – согласился Володя. – Ты же вроде в порядке.
– В полном.
Володя, качнувшись, распрямился и сел в машину. Анжела встала и отошла на тротуар. Но не успела она проводить взглядом не очень ровно ехавшую «Ауди» и прийти в себя, как к ней подошла пожилая пара.
– Вы в порядке?
– Да, – удивилась Анжела. – А в чем дело?
– Мы все видели, – ответили в один голос пенсионеры.
– Что видели? – не поняла Анжела.
– Да как этот пьяница вас сбил.
– И что? – Анжела совсем растерялась.
– Как «что»?! Вам-то, понятно, не до того было, а мы и марку, и номер машины запомнили.
– Зачем?
– Так в милицию сообщить, в ГАИ.
– Не надо. Что вы?!
– Как же «не надо»?! – возмутилась женщина. – Что же получится, если этим бандитам все с рук спускать?! Нет уж, заявление писать надо.
– Да ведь он не виноват! Это я виновата – надо было смотреть, прежде чем дорогу переходить. А я задумалась, не огляделась.
– Ну, это дело вашей совести, – кивнул мужчина, – а пьяному за руль садиться нельзя и на такой скорости по городу ездить тоже нельзя. Вот вам, положим, повезло, ведь и насмерть могли сбить.
– Этот не мог… Два раза не умирают… – покачала головой Анжела.
– Что? – не поняли старики. – Что вы хотели этим сказать?
– Ничего-ничего, – спохватилась Анжела. – Это я о своем.
– Так вы пойдете с нами в ГАИ?
– Нет. У меня, видите, котенок замерзает, его в дом скорее надо. – И Анжела быстро перешла на другую сторону.
– Странная какая, – пожала плечами женщина, – о котенке каком-то заботится, а что ее чуть не покалечили, не думает. Ладно, пойдем. Тут отделение недалеко. Ты номер-то не забыл?
– Не забыл, не забыл. – И они неторопливо пошли к проспекту.
Глава сорок четвертая
Через несколько дней Анжеле пришла повестка, по которой она должна была через две недели явиться в суд в качестве свидетельницы и пострадавшей в дорожно-транспортном происшествии. Растерянная и напуганная, Анжела позвонила Полине.
– Так иди, конечно, свидетельствуй! О чем тут еще думать! Такой шанс отыграться!
– Как отыграться, ты что?! Я и не думала об этом. Ты только представь, ведь это же скандал будет на весь Вестюжанск – главврач больницы в пьяном виде за рулем.
– Конечно, скандал, да еще какой! Его и прав лишат, и места в больнице. А еще он тебе моральный ущерб выплатит.
– Да не надо мне его денег! И лишать я его ничего не хочу.
– И зря! Он-то тебя жизни чуть не лишил, и ничего – не подавился. Таких подонков наказывать надо, и пожестче. Тем более когда сама судьба тебе его в руки дает, даже делать ничего не надо. Подтвердить только, и чуть-чуть, совсем крошечку преувеличить.
– Да я как раз хочу замять все.
– Ну ты даешь! Ладно, я сейчас на работе, не могу это долго обсуждать. Я к тебе вечерком загляну – поговорим. Пока.
– Пока.
Только она нажала сброс, как мобильник требовательно запищал. Анжела взглянула на дисплей и застыла – на нем высветился номер Володи.
«Что ему, интересно, может быть нужно от меня? Может, лучше не брать трубку… Нам ведь абсолютно не о чем говорить. А вдруг у него что-нибудь случилось?»
– Да, я слушаю.
– Анжела, здравствуй. Извини мне мою наглость, если можешь, но, пойми, я в безвыходном положении, у меня просто нет выбора. Я хотел попросить тебя выступить на суде в мою пользу. Ты ведь уже знаешь, что назначено судебное разбирательство, административная ответственность…
– Да, знаю. Как раз сегодня получила повестку. Но я не писала на тебя никаких заявлений, поверь мне. Как ты меня сбил, видела какая-то пожилая пара. Они еще тогда ко мне подошли, сказали, что запомнили номер машины и считают своим долгом заявить в ГАИ. Я попыталась было сказать, что сама виновата, по рассеянности на дорогу не посмотрела, прежде чем переходить. Но разве их переубедишь… Да и в травме, куда я была вынуждена обратиться, хоть это даже не перелом, наверное, врач сообщил в ГАИ. Не знаю.
– Спасибо тебе. А ведь ты могла бы мне отомстить…
– Это не в моих правилах, – сухо сказала Анжела. – Можешь быть спокоен, я на тебя наговаривать не буду.
– Спасибо еще раз. Огромное тебе спасибо. С меня причитается.
– Мне ничего не надо. Пока.
Вечером примчалась Полина, но переубедить подругу ей так и не удалось, тем более после того, как ее попросил Володя (о чем она, правда, пока не стала рассказывать).
До суда оставалось еще две недели, а слухи о происшествии и о том, что его будут разбирать в суде, уже расползались по всему городу. Еще бы – главный врач городской больницы, молодой, перспективный, совсем недавно получивший эту должность в связи с уходом на пенсию своего предшественника (только-только ставшего к тому же его тестем) – и такой скандал! Дней через пять об этом говорили уже все кому не лень. Как-то вечером, когда Анжела была одна, в дверь робко позвонили. Анжела ожидала кого угодно, только не Володю, протягивавшего ей букет роз и коробку конфет.
– Что тебе нужно? – Анжела стояла в дверях, не приглашая гостя войти. – Ведь мы, кажется, договорились обо всем, и я сказала, что мне ничего от тебя не надо.
– Я пришел просить о большей услуге, чем мы договаривались. – Володя виновато опустил голову.
– Что?! Ну знаешь, даже моему ангельскому терпению есть предел! – искренне возмутилась Анжела.
– Выслушай меня, прошу тебя, – заторопился Володя. – Хочешь, я на колени перед тобой встану? – И, к ужасу Анжелы, он тут же это и сделал – прямо на лестнице, пачкая свое черное кашемировое пальто.
– Встань сейчас же, ты с ума сошел! – девушка потянула его за рукав. – Соседи увидят! И так, наверное, к глазкам прилипли. Разговоров будет! Проходи лучше! – Она снова, еще настойчивей потянула его.
– Хорошо, но обещай хотя бы выслушать меня!
– Обещаю. Проходи только.
Володя поднялся и вошел в коридор.
– Возьми! – Он снова протянул девушке цветы и конфеты.
– Не надо.
– Ну не нести же домой!
– Выброси.
– Не глупи! Не хочешь сама – подари кому-нибудь.
Володя прошел в кухню и присел на край табуретки.
– Ну так о чем же ты хотел просить? – спросила Анжела.
– Видишь ли, слухи о моем происшествии так расползлись и обросли такими деталями, что мне теперь просто житья нет. По больнице не пройти – последняя уборщица косится и чуть не пальцем показывает. Самое страшное, что жена от меня ушла. Я ей такой, замаранный, не нужен. А без нее, – Анжела при этих словах не удержалась от скептической улыбки, – у меня еще и место главврача отнимут. О правах я уже и не говорю – их-то мне так и так ближайшие лет пять не видать, а то и все десять.
– И чем же я могу тут помочь? Переловить всех болтунов?
– Почти: заставить их замолчать своими показаниями.
– Интересно как? То, что я по рассеянности не посмотрела на дорогу, никак не сделает тебя трезвым и не уменьшит скорости, с которой ты ехал. А врать, что ты не был пьяным, – бессмысленно, хотя этого и не может никто, кроме меня, подтвердить.
– Тогда почему же бессмысленно?
– Потому что только пьяный или сумасшедший может ездить так по городу и сбивать мирных граждан. Согласен?
Володя опустил голову. Несколько минут они молчали. Володя, казалось, что-то обдумывал.
– Спасибо. Я знаю, как ты можешь мне помочь, что для этого нужно сказать. Прав меня, правда, все равно лишат, хотя и не на столько лет, а вот жена, может, вернется, и места не лишат.
– Ну и что же это такое?
– Ты только не пугайся, ладно?
– Думаешь, ты еще чем-то можешь напугать меня после всего, что было?
– Прости. Ты скажешь, что сама бросилась под машину. Это, конечно, не снизит скорости, но обвинения в пьяном состоянии и наезде на человека снимутся.
– Да ты в своем уме?! Что я скажу родителям, которые, конечно, узнают об этом?..
– Заседание будет закрытым.
– Предположим. Но я вовсе не хочу позориться перед судьями или попасть на учет в психушку за попытку самоубийства. – Анжела отвернулась, чтобы Володя не заметил, как она побледнела.
– Ну, это я беру на себя, я все улажу.
– Все равно. Ты слишком много хочешь.
– Прости, что напоминаю, но когда-то ты сделала для меня гораздо больше…
– Не смей говорить об этом! Как у тебя только язык поворачивается! К тому же ты, кажется, забыл, что эту жертву – или, может, лучше назовем ее взяткой? – ты использовал не только для защиты диссертации, но и в качестве удобного предлога для разрыва со мной. Здесь тоже можно будет очень удобно избавиться от меня как от опасного свидетеля – ты же первый и ославишь меня как помешанную, чтобы никто мне не верил, если мне вдруг когда-нибудь придет в голову вывести тебя на чистую воду.
– Никогда! Клянусь тебе, я никому и слова не скажу, напротив, буду везде объяснять твое состояние минутным порывом человека, сломленного горем. Состояние аффекта не является болезнью, сумасшествием.
– Твои клятвы не стоят ломаного гроша.
– Но это единственный выход! Ну, пожалуйста! Я прошу тебя! Я умоляю!
– Однажды я все это уже слышала.
– Я по гроб жизни буду тебе обязан. Буду оказывать тебе любую помощь, любую поддержку, о чем бы ты ни попросила. В больнице, если что – тьфу-тьфу-тьфу, конечно, – все и для тебя, и для твоих близких, даже друзей всегда все будет бесплатно и по высшему разряду.
Володя снова встал на колени и попытался поцеловать Анжеле руки, но она резко отдернула их и отскочила сама, как будто перед ней была змея, а не просящий о помощи мужчина.
– Только без всего этого! Мне одного раза вполне хватило! Сядь обратно на табуретку, пожалуйста.
– Хорошо, как скажешь. – Володя покорно вернулся на свое место. – Что мне сделать, чтобы ты согласилась помочь мне?
Анжела молчала и даже не смотрела на него.
– Ты только представь, чего я лишусь, если ты не поможешь мне. Всего, чего я так долго и таким трудом добивался…
– Скажи лучше, таким обманом и пренебрежением к чужим страданиям.
– Прости! Прости меня! Это, к сожалению, единственное, что я могу сказать тебе, потому что оправдания мне, я знаю, нет. Но то что я лишусь жены и должности главврача – еще далеко не все. Ты же должна понимать, как тяжело быть изгоем, опозоренным перед всеми, всеми осуждаемым в маленьком городе. Мне нельзя будет даже здесь остаться. Я не найду приличной работы. Меня просто затравят!
Анжеле невольно вспомнился рассказ соседки по купе про затравленную до смерти девушку, и она передернула плечами.
«Боже мой, неужели, если я откажусь, его постигнет такая же участь? И я буду виновата в этом? – с ужасом подумала девушка. – Да нет, что же я такое выдумываю? – опомнилась она. – Володя прекрасно разберется с этим – уедет себе в Питер, да и дело с концом».
– Не говори чепухи. Ты отлично сможешь жить в другом городе, например, в Петербурге.
– Там я никогда не выбьюсь в люди, навсегда останусь выскочкой из провинции.
– И это глупости. Многие провинциалы живут там куда лучше коренных жителей.
– Формально – да. Но ты не понимаешь, несмотря ни на какие деньги и должности в приличном обществе, на меня всегда будут смотреть как на чужого, пришлого.
– Ты слишком многого хочешь. Извини уж за грубость, но, как говорится, и на елку влезть, и пятую точку не уколоть – нечестно, подло поступать и быть принятым в хорошем обществе невозможно. Не находишь?
– Ты права. Но тогда тем более мне необходимо иметь возможность нормально жить здесь. Или ты действительно хочешь отомстить мне, смешать меня с грязью, отправить на самое дно? Извини и не восприми это как наглость, но я в это никогда не поверю. Ты слишком добра, слишком хорошо умеешь понимать беды других и сочувствовать им.
– Не подлизывайся. Не поможет.
– Зачем ты притворяешься? Зачем так резко разговариваешь со мной? Это неестественно для тебя, и ты сама это знаешь.
– Ты так обидел меня, что, честно говоря, мне и притворяться-то особенно не приходится. Да ты и сам понимаешь, что просишь очень многого, при том что не в праве рассчитывать вообще ни на что.
Не найдя что ответить, Володя просто умоляюще посмотрел на Анжелу.
«Как они все похожи, когда просят, – подумала девушка, вспомнив взгляд Игоря, когда он пришел к ней извиняться, и глаза уже почти совсем забытого доцента Андрея Ивановича, когда он говорил, что не бросит ради нее детей, и тоже молил о прощении».
Анжела отвернулась и молчала, нарочито рассеянно глядя в окно. Но Володя был прав: мстительность была органически неприемлема для нее.
– Я подумаю, – наконец повернулась она к нему. – А теперь уходи.
Володя встал, благодарно посмотрел на нее, хотел было пожать или поцеловать руку, но замялся, еле слышно пробормотал: «Спасибо», и вышел. Анжела не двинулась с места, пока не услышала, как щелкнула входная дверь и на лестнице не раздались торопливые шаги. Тогда она присела на табуретку, облокотилась на стол и устало положила голову на руки.
Глава сорок пятая
– Ну, что? Почему ты так долго?! Я уже не знала, что думать! Все нормально? – Полина не давала вставить подруге ни слова, засыпая ее вопросами и не дожидаясь ответа.
Уставшая донельзя Анжела даже не пыталась прерывать бурные изъявления радости и возмущения Полины, по опыту зная, что это почти невозможно, пока Полина не выговорится и не остановится сама. Она сидела в халате, забравшись с ногами на диван и маленькими глотками пила чай.
– Ты что молчишь? Ты меня вообще слышишь?!
Анжела допила последний глоток и аккуратно поставила пустую чашку на стол.
– Конечно, слышу. Разве тебя можно не слышать? Я просто ужасно устала и решила переждать, когда ты нашумишься. Не обижайся, ладно? Извини.
– Это ты меня извини, – притихла Полина. – Я и не подумала о том, что ты, наверное, еле на ногах держишься, а я на тебя кричу, отдохнуть тебе не даю. Но ты меня пойми, я вся испереживалась. Уже хотела к зданию суда ехать, там тебя ждать, да Салик отговорил. Сказал, что в зал все равно не пустят, ничем помочь не смогу, что я со своим шумливым характером только могу навредить. И я послушалась. Ты представляешь, Анжелка, послушалась! Мужика послушалась!
– Не представляю! – честно сказала Анжела и, несмотря на усталость, искренне рассмеялась.
– О! Ты смеешься! Значит, все в порядке, да?
– В порядке, в порядке, – поспешила она успокоить подругу. – Только устала ужасно. Давай я к тебе завтра зайду после работы и поговорим. Договорились?
– Конечно. Жду. Отдыхай.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Анжела повесила трубку и некоторое время неподвижно сидела, глядя в темно-синее небо за окном. Потом вздохнула, задернула занавески и легла спать.
Но выспаться ей не удалось. Всю ночь девушке снился Володя. Судья, прокурор и адвокат мучили ее непрекращающимися вопросами и все хотели непременно узнать, почему она решила покончить с собой именно таким способом – бросившись под машину. В конце концов Анжела не выдержала и призналась, что уже пробовала отравиться таблетками, но ее спасли.
Анжела открыла глаза, помотала головой, отгоняя кошмар, и выключила, видимо, уже давно звеневший будильник.
«Господи, какая мерзость! Неужели теперь Володя всегда меня будет преследовать? – Анжела еще раз тряхнула головой и резко откинула одеяло. – Ничего, сейчас умоюсь, приму холодный душ, и все пройдет, – успокаивала она себя. – А то так и в самом деле можно с ума сойти».
Душ, крепкий горячий кофе и шутливый разговор с папой, который, как обычно по утрам, пришел к ней со своими вечными кроссвордами, привели ее в чувство.
– Это все-таки удивительно! Ну объясни мне, почему какой-то никому не ведомый городок на столь же неведомой реке Луге ты знаешь, а известнейшего поэта конца девятнадцатого – нет? Ну как такое может быть?! – не уставала спрашивать Анжела.
– Потому что я географию люблю, а поэзию – нет, – невозмутимо отвечал отец. – Поэзия – это по твоей части. – Он ласково потрепал ее по щеке. – Ты у нас девушка мечтательная, хорошенькая – тебе стихи и читать. А мне бы, рядовому инженеру, чего-нибудь поматериальнее.
– Тебе кажется, что у нас есть только один поэт и один писатель. – Анжела встала, поставила чашку из-под кофе в раковину и нежно обняла отца.
– Это какие же? – Анатолий Петрович лукаво взглянул на дочь.
– Пушкин и Горький.
– Правда. А чем они тебе не угодили?
– Угодили-угодили, просто я еще многих других знаю. А ты – нет! – Она, как в детстве, слегка потянула отца за щеку. – Ну ладно, я побежала, а то на работу опоздаю. До вечера.
– Счастливо! – Отец помахал ей газетой, в которую тут же и углубился.
На работе Анжелу встретили дождем вопросов о прошедшем суде.
– Видно, Анжелка, у тебя в этом году судьба такая – рассказывать, – вздохнула пухленькая Ирина Петровна, – то про Питер, теперь вот про Володю, потом, глядишь, еще что-нибудь интересное будет.
– Ну, особенно интересного у меня ничего нет, – начала Анжела.
– Интересно именно про доктора послушать! Ведь такой большой человек, такую должность занимает, и такое натворил!..
Наконец отдел удовлетворил свое любопытство, и все потихоньку разошлись по рабочим местам. Анжела облегченно вздохнула и принялась за проект. Но работалось плохо, что-то не давало покоя. Ей казалось, что она хотела сделать что-то важное и срочное, но забыла, а теперь не может даже вспомнить, что именно.
В обеденный перерыв все, как обычно, сидели на первом этаже, в буфете с большими, от пола до потолка, окнами и уже допивали чай, когда мимо вдруг проехала, мигая синим маячком и завывая, машина «скорой помощи». Анжела вздрогнула и чуть не уронила чашку.
«Что со мной происходит? – недоумевала она. – Почему я опять так эмоционально реагирую на этого человека? Ведь все в прошлом, навсегда забыто. Я избавилась от этой боли полностью».
Глава сорок шестая
«Полинка сегодня, кажется, не работает – поеду сразу к ней, – решила Анжела. – Надо только купить что-нибудь. Она, конечно, опять ругаться будет, зачем я деньги трачу, когда у них и так полный дом, но все равно. К тому же мне столько приходится лгать в последнее время, – она грустно вздохнула, – что надо же это как-то искупать, хоть мелочами какими-нибудь. Глупо, конечно, но мне так все-таки легче».
Впереди как раз мерцала реклама парфюмерного магазина, и Анжела решила, что, кроме бутылки вина и торта, еще что-нибудь подарит подруге. Стеклянная дверь плавно отворилась, и девушка, стуча каблучками, прошла по гладкому, выложенному зеленоватой керамической плиткой полу к самому красивому стенду в середине зала.
– Добрый день. Вам что-нибудь подсказать? – тут же подошла к ней девушка-консультант.
– Нет. Спасибо, пока не надо! – Анжелу почему-то всегда раздражали эти надоедливые, хотя и вежливые продавцы-консультанты.
Полки были уставлены самыми разными флаконами и баночками, но Анжела все никак не могла найти что-нибудь необычное, чего у Полины точно не было. Она обошла уже почти весь магазин, когда наткнулась на ряд небольших темно-зеленых бутылочек с какими-то очень знакомыми этикетками. Анжела взяла одну, чтобы получше рассмотреть, и весело рассмеялась.
«Это ей точно понравится! Она любит подшутить. Да и пахнет, – Анжела поднесла к носу колпачок, – очень даже ничего. Только какую бы именно марку выбрать»?
После долгих раздумий выбор был остановлен на розовом французском шампанском.
«Кстати, и к столу можно принести такое же, – улыбнулась Анжела удачной идее. – Правда, придется завернуть в центр, в фирменный магазин, ну ничего – погода отличная, оттого, что я прогуляюсь, у меня только поднимется настроение и появится аппетит».
И она бодро зашагала по залитой солнцем улице, помахивая разлетающимися над стройными ножками полами светлого плаща. С детства ненавидя общественный транспорт за духоту и медлительность, Анжела всегда ходила по городу пешком и отлично знала в нем каждый самый маленький переулок. Вот и сейчас она с удовольствием стучала каблучками по нагретому за день асфальту и сворачивала в любимые дворики и тихие улочки, то слегка удлиняя дорогу, то наоборот, срезая углы. Почти каждая улица, каждый дворик напоминали ей какие-нибудь грустные или радостные события. Вот, например, проходной двор бывшего Училища народных промыслов, а теперь вестюжанского бизнес-центра. Кто только не собирался в этом обширном, почти сплошь залитом асфальтом дворе, двумя кустами сирени, посаженными в самом центре на крошечном газончике! Эти несчастные кусты, как только успевали зацвести, обрывались студентами училища, дарившими их тут же своим возлюбленным. Но к вечеру, помимо местных, в этом дворе собирались и старшеклассники, и студенты других вузов. Здесь завязывались романы, разрешались споры, пелись под гитару песни. Лет в семнадцать Анжела тоже несколько месяцев подряд ходила сюда полюбоваться на одного местного студента. Но до романа дело так и не дошло. Анжела обычно скромно стояла в каком-нибудь неприметном уголке, не прибиваясь ни к одной компании и только издали робко наблюдая за своим Валерочкой, непринужденно болтавшим в это время с какой-нибудь смазливой девчонкой. Так ни на что и не решившись, Анжела перестала приходить в этот двор и еще долго обходила его стороной. А теперь нет-нет да и заглядывала сюда, вспомнить юность, посмеяться над своей застенчивостью.
А вот по этой тихой улочке Анжелу впервые несли на руках. Главный инженер соседнего отдела Юра Никитин – высокий, сильный, с густой черной бородой, он был похож больше на полярника, чем на начальника отдела. Они шли с работы в центр, хотели выпить кофе и просто о чем-нибудь поболтать. Ни о каком романе не было и речи – просто хорошие дружеские отношения. Был конец мая, на город уже наползали сумерки. Чтобы срезать угол, молодые люди свернули в этот переулок. И Юра вдруг, ни с того ни с сего, подхватил своими сильными руками Анжелу, поднял ее и крепко поцеловал. А потом так и нес до самого конца улочки. Нес и целовал. Анжела навсегда запомнила это летящее, невесомое ощущение счастья.
Девушка вынырнула из тихой улочки и своих воспоминаний на шумную Судостроительную, и почти тут же ее кто-то окликнул:
– Анжела! Как я рад тебя видеть!
Девушка посмотрела в сторону, откуда доносился веселый знакомый голос, и увидела выходящего из машины Игоря.
– Здравствуй! – искренне улыбнулась в ответ Анжела. – Как дела?
– Дела, как всегда, отлично. А у тебя? Я слышал, ты имела какое-то отношение к суду над Нечипоренко – что там такое произошло? С тобой, главное, ничего плохого?
– Нет. Спасибо. Все в порядке. Да и дело-то, собственно говоря, выеденного яйца не стоило, но…
– Извини, что перебиваю, но давай не будем болтать посреди улицы. Хочешь пообедать? Или предпочтешь выпить кофе с рюмочкой ликера?
«К Полине я не опоздаю, если полчасика поболтаю за чашкой кофе с Игорем. Она все равно ждет меня только к семи».
– Спасибо. Я уже обедала. Так что если и ты не голоден, давай только кофе.
– Отлично. – Игорь открыл перед ней дверцу своего новенького «ниссана». – Прошу.
– Куда мы едем?
– В центр. На Павлина недавно, всего неделю назад, кажется, открыли новое кафе. Там отличный «эспрессо» и множество вариантов «капуччино» – для дам. У меня сложилось такое впечатление, что все женщины почему-то очень его любят. Или я ошибаюсь?
– Пожалуй, нет. За всех, конечно, ручаться не могу, но я очень люблю.
Машина остановилась у отражающей огни проспекта большой тонированной витрины. В кафе было уютно. По периметру стояли небольшие круглые столики, а в центре ласково журчал небольшой фонтанчик, окруженный клумбой с темно-оранжевыми махровыми бархатцами.
– Какая прелесть! – Анжела осторожно коснулась кончиками пальцев лепестков. – Так здорово… Когда на улице еще нет даже травы…
– Нравится? Тогда выбирай кофе, ликер, пирожное… Я бы тебе посоветовал чиз-кейк «Нью-Йоркер» и рюмочку «Айриш Крима». Ну а в «капуччино» я ничего не понимаю. – Игорь развел руками.
– Я возьму только кофе «Альпийский шоколад» и ликер, какой ты сказал. А пирожные я не ем – диета, – в свою очередь развела руками девушка.
– Ты с ума сошла! Зачем тебе диета?! Ты чудесно выглядишь! Хотя как скажешь, конечно.
Анжела выбрала самый укромный столик, и через несколько минут молодые люди уже негромко разговаривали.
– Так что ты там говорила про дело Нечипоренко?
– Что оно выеденного яйца не стоило. Но нашлись какие-то пенсионеры, которые, из лучших побуждений, конечно, раздули из этого целую историю. Преувеличили, наболтали лишнего. А потом по городу поползли слухи, главврач горбольницы все-таки, ну и началось.
– Так ты считаешь, что он не совершил ничего особенно предосудительного?
– По-моему, нет, – пожала плечами Анжела.
– Надо же, а у меня совсем другие сведения…
– Какие? – Анжела постаралась не вложить в вопрос любопытства и волнения, но внутренне напряглась – а вдруг Игорю известно про нее.
«Это уже паранойя какая-то!» – одернула она себя, но не могла подавить охватившего ее волнения.
– Я слышал, что он почти не бывал трезвым с тех пор, как вернулся из Петербурга. Даже оперировал иногда под хмельком. Но ему как-то все сходило с рук, а потом он совсем зазнался, решил, что ему все можно, стал ездить по городу под девяносто, садиться пьяным за руль. Дома почти не бывал, с женой плохо обращался. Говорят, чуть ли не бил ее.
– Да ты что?! – Анжела не верила своим ушам. – Не может такого быть! Он таким никогда не был.
– А теперь стал. Уж не знаю, что там с ним случилось, но… Еще неизвестно, сколько бы на все это смотрели сквозь пальцы, если бы не эти пенсионеры…
Анжела была в ужасе. Теперь она раскаивалась, что уступила мольбам Володи. Хорошо, что хоть права у него отобрали. Нет, ей не было обидно за себя, но он представлял опасность для общества, и теперь, если кто-нибудь пострадает на операционном столе, то косвенно в этом будет виновата она, Анжела, так легкомысленно проявившая мягкость по отношению к нечестному человеку.
– Что с тобой? Ты побледнела. Тебе нехорошо? Воды?
– Да, пожалуйста. – Анжела чувствовала, что ей становится дурно.
– Неужели ты так расстроилась из-за Нечипоренко? – спросил Игорь, когда девушка немного пришла в себя.
– Нет. То есть да, – путалась Анжела. – Я должна тебе кое-что рассказать. Только ты постарайся не очень осуждать меня, попробуй понять. Я ничего не знала о таком поведении Володи, иначе ни за что не поступила бы так.
– Да что случилось? Я ничего не понимаю.
– Сейчас поймешь. Я все тебе объясню. Может быть, ты даже сможешь помочь, – и Анжела рассказала Игорю, как все было на самом деле.
Игорь молча, не перебивая, слушал ее и становился все мрачнее и мрачнее.
– И ты говоришь, что раньше, по крайней мере, пока вы были вместе, он никогда не позволял себе ничего такого, в смысле пьянства, грубости? – почему-то спросил Игорь.
– Никогда. Даже когда мы расходились. Было все очень сложно и неприятно, но он всегда был абсолютно корректен. И выпивал очень редко.
– Как странно… – Игорь задумчиво покачал головой.
– Наверное, – согласилась Анжела. – Теперь же могут пострадать люди! Ведь пьяный хирург – это же, может быть, даже более опасно, чем пьяный водитель.
– Да-да, конечно. Ты совершенно права. Я попробую что-нибудь сделать. Но ты знаешь, сейчас меня гораздо больше волнует более личная проблема… Не думай, что мне наплевать на всех остальных, что я забочусь только о себе. Я обязательно сделаю все, что смогу, чтобы его уволили или что там нужно. Я надеюсь, ты не обижаешься на меня? Ведь теперь мы можем, как ты и хотела, спокойно и полноценно общаться как друзья…
– Извини! – Игорь отвлекся на телефонный звонок и, быстро переговорив, снова повернулся к Анжеле. – Мне надо срочно ехать по делу. Если хочешь, я завезу тебя к Полине. Ты ведь, кажется, говорила, что собираешься к ней.
– Да, но я хотела еще зайти купить вина.
– Ну, это не проблема – сейчас заедем и за вином. Пять минут ничего не изменят.
Они расплатились и вышли. Проспект был уже совсем темный, а фонари и реклама светились по-ночному ярко.
– Я был очень рад видеть тебя. Надеюсь, теперь мы будем видеться часто. Нам ведь больше ничто не мешает быть настоящими друзьями.
– Ничто. Я тоже была очень рада видеть тебя сегодня. И буду рада видеть всегда, когда и с чем бы ты ни пришел.
– Спасибо.
– Тебе спасибо.
Анжела выскочила из машины и захлопнула дверцу. «Ниссан» фыркнул и уехал, Анжела ласково махнула ему на прощание рукой и нырнула в парадную.
– Ну, наконец-то! – Полина радостно улыбалась. – А это еще что? – Она вытащила из пакета подруги бутылку розового шампанского. – Ну сколько можно повторять – не таскай ты мне ничего, ведь свое девать некуда.
– На этот раз это не просто к столу, это в пару к подарку. – Анжела вытащила из сумочки точно такую же, только в несколько раз меньше, бутылочку. – Вот! Правда, прелесть?
