Текст книги "Мама, я доктора люблю"
Автор книги: Алина Зарайская
Соавторы: Василий Зарайский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава тридцать девятая
Однажды, возвращаясь из дальнего корпуса, куда она только что проводила нагулявшуюся Любочку, Анжела заметила на аллее знакомую фигуру, шедшую ей навстречу легким размашистым шагом. Первые секунды девушка не могла поверить своим глазам и даже остановилась от удивления. Как?! Откуда?! Не может быть! Но сомнения быстро таяли – не узнать уже почти бегущую к ней Полинку в очередной невероятной юбке, развевающейся над изящными модными ботинками, было просто невозможно. Подруги обнялись и расцеловались. Полина даже покрутила похудевшую почти на десять килограммов и ставшую совсем легкой Анжелу, а потом огорошила ее словами:
– Можешь начинать собираться. Завтра поедем домой. Я уже и билеты купила. И вообще у меня для тебя куча подарков! Пойдем скорее смотреть – все в палате.
– Разве меня уже выписали? – растерянно спросила Анжела, у которой сообщение о таком скором возвращении домой после первых секунд шока вызвало радостную улыбку, а сердце, еще так недавно болезненно сжимавшееся при мысли об этом, радостно забилось.
– Еще нет, но завтра утром вы уже нисколько не будете нуждаться в нашей опеке, – незаметно подошедший с боковой аллеи Игорь Николаевич, как всегда улыбающийся, вежливо поклонился.
Анжела переводила радостный взгляд с подруги на врача.
– Спасибо, – наконец решилась она. – Спасибо вам огромное! Вы столько сделали для меня, Игорь Николаевич, что я, честное слово, не знаю, как вас благодарить. Это удивительная больница, с удивительным персоналом, – объяснила она подруге. – И ты, Полина, как я тебе благодарна, что ты приехала в такую даль, чтобы встретить меня! Я так вам обоим обязана! – Анжела едва сдерживала слезы горячей признательности.
Она бы и расплакалась, если бы доктор и Полина вдруг не рассмеялись.
– Мы оба только выполнили свой долг и свою работу, – наконец сказал Игорь Николаевич. – И мы просто радуемся, что спасли для мира такую отзывчивую девушку.
Анжела залилась краской смущения и, широко улыбнувшись спешившему по делам доктору, взяла Полину за руку.
В палате девушку ждала целая гора свертков, вываленных на кровать, по-видимому, из большой сумки, пустой валявшейся на полу. А на столе в вазе красовались нежно-розовые (любимого Анжелиного цвета) розы.
– Ты что, с ума сошла?! Тебе больше не на что тратить деньги? – накинулась на Полинку, с довольной улыбкой наблюдавшей за подругой, Анжела, даже не прикоснувшись к подаркам.
– Ты лучше посмотри, что за подарки, а не возмущайся попусту. К тому же, это почти и не я – это Салик, уже успевший полюбить тебя по моим рассказам, придумал сделать тебе небольшой сюрприз.
– Небольшой сюрприз?! – Анжела указала на заваленную кровать.
– Ага. Я хотела было хотя бы половину оставить и вручить тебе уже дома, но он и слушать не стал – сам собрал сумку, велел обязательно купить цветов и привез на вокзал.
– Да вы, видать, оба не в себе, – уже мягче сказала Анжела и взяла лежавший сверху самый маленький сверток.
– Это мне?! Да куда же я это надену? – Анжела так и сияла от восторга, примеряя золотую цепочку с крошечным, очень изящным кулончиком.
– Нравится? – улыбнулась Полинка. – Это Салик из Новосибирска привез. Просил передать, что это лично от него.
– Как это? Да зачем же? – растерялась Анжелка, но Полина уже решительно сунула бархатную коробочку в Анжелину сумку, которую та только сейчас заметила.
– Откуда она здесь? – удивилась девушка.
– Вот глупенькая! – рассмеялась Полина. – Так тебя же утром выписывают! Или ты собиралась ехать домой прямо так, без вещей?
– Ну да, конечно, – спохватилась Анжела. – Послушай, там тогда должен быть еще и ярко-оранжевый пакет со всякими вкусностями…
– Которые уже давно испортились за те три с половиной недели, что пролежали на складе.
– И правда. Что же это такое получается? – Анжела вдруг помрачнела и, тяжело вздохнув, присела на край кровати. – Я приезжаю из большого далекого города и, вместо того чтобы самой всех одаривать гостинцами, получаю подарки.
– Ты сама лучше всяких подарков, – Полина нежно обняла подругу.
– Ну, ты, предположим, и сама в столицах бывала, все видела, все пробовала. А мама, папа?.. Я ведь даже им ничего не везу… – Анжела готова была заплакать. – Что же делать-то? Как я к ним приду?
– Ну, этому горю мы вмиг поможем. Ты пока сиди, смотри остальные гостинцы, а я пробегусь по здешним магазинам, выберу что-нибудь подходящее. Пермь город большой и, кстати говоря, очень красивый (завтра проведу тебе небольшую экскурсию) – сюда и из Москвы, и из Питера много чего привозят.
Полина ушла, а Анжела еще долго ахала над подарками, примеряла кофточки, пробовала косметику и с детским восторгом разворачивала шуршащие конфетные фантики. К шести пришла прибрать и принести полдник неутомимая Елизавета Ивановна, которую Анжела тут же принялась угощать сластями.
– Ты словно маленькая девочка в праздник, – смеясь, покачала головой старушка.
Анжела смутилась, но нисколько не огорчилась такому сравнению – она и в самом деле чувствовала себя такой счастливой, какой бывала в детстве на Новый год или на день рождения.
– Ах, как же я могла забыть! – Анжела даже руками всплеснула и стала торопливо надевать пальто и ботинки, в то же время рассовывая по карманам конфеты.
– Да ты куда, ведь темно уже? – удивилась нянечка.
– К Любочке. Пойду отнесу ей гостинцев. Вот она обрадуется! – и Анжела бегом помчалась через темный парк к дальнему корпусу.
К восьми вернулась Полина, которой разрешили пробыть у Анжелы до десяти.
– Я купила Елене Сергеевне новгородских берестяных шкатулок, – очаровательные вещицы, а Анатолию Петровичу – историческую книжку про современный Петербург с отличными фотографиями, ну и прихватила еще пару бутылочек какой-то новой «Балтики», – подмигнула Полина.
– Что бы я без тебя делала… – Анжела благодарно прижалась щекой к плечу подруги.
Весь вечер Полина рассказывала Анжеле про житье-бытье ее родителей, с которыми не теряла связи, про свою на удивленье спокойную жизнь, про то, что вообще творится в городе. Все, что касалось Анжелы и ее приключений, они пока обходили молчанием. В десять вечера, пообещав приехать к выписке – к девяти утра, Полина ушла. Анжела аккуратно собрала вещи и легла спать. К ее удивлению, несмотря на возбуждение от такого количества новостей и событий, случившихся всего за один день, она довольно быстро заснула и прекрасно проспала до семи часов. Позавтракав, переодевшись и попрощавшись с доброй Елизаветой Ивановной и Игорем Николаевичем, Анжела побежала поцеловать в мокрый нос веселого Тузика, отнесла еще сластей Любочке, которая радостно сообщила ей, что она завтра тоже отсюда уедет, только не домой, а в санаторий, куда с ней отправится и мама и где будет много детей ее возраста. Это известие обрадовало Анжелу, очень переживавшую, что девочке без нее станет скучно и одиноко. Розы, которые все равно бы завяли в поезде, Анжела вместе с коробочкой миндального печенья отнесла Людмиле Юрьевне, со слезами на глазах прощавшейся со своей внимательной слушательницей. Ровно в девять Анжела взяла справку о выписке и обняла уже ждавшую ее в вестибюле Полину.
Глава сороковая
Мир за больничными дверьми сиял пушистым снегом, ярким солнцем и огнями рекламы.
– Сейчас мы закинем твои вещи ко мне в гостиницу и пойдем куда-нибудь пить кофе, – распорядилась Полина, таща с любопытством оглядывающуюся в незнакомом городе Анжелу к остановке автобуса. – Здесь несметное количество уютных и недорогих кафешек. Да пойдем же скорее, у нас целый день впереди – успеешь налюбоваться! Вон наш идет!
Девушки побежали к остановке и успели заскочить в уже закрывающий двери автобус. Всю дорогу Анжела смотрела в окно и просила Полину рассказывать ей про то, мимо чего они едут.
– Ты ужасно нетерпелива, – рассмеялась подруга. – Подожди немного, я попью кофе, проснусь по-настоящему и все тебе расскажу. Я ведь обещала экскурсию. А рано утром, ты же знаешь, я не очень хорошо соображаю, в отличие от таких жаворонков, как ты.
Кафе, куда они зашли, действительно оказалось очень уютным. Анжела с наслаждением пила горячий кофе, вкус которого уже почти забыла за последний месяц, и даже позволила себе целых два пирожных.
– Возьми еще! – смеялась Полина. – Ты так похудела, что теперь целый месяц можешь себе ни в чем не отказывать.
– Не говори глупостей! – в шутку сердилась Анжела. – Ты прекрасно знаешь, что лишние килограммы набираются за несколько дней, а не за месяц. К тому же мне очень нравится, как я похудела. Остаться такой, конечно, не получится, – вздохнула она, зная, что при нормальной обычной жизни непременно поправится, – но толстеть до неприличных размеров на радостях от вновь обретенной возможности лакомиться пирожными я не собираюсь.
– Тогда допивай кофе и пойдем. Нам предстоит довольно много пройти, потому что по-настоящему оценить город можно только ходя пешком, а не глядя на улицы сквозь запыленные окна городского транспорта или даже такси.
Девушки расплатились и вышли из маленького тихого кафе на шумный оживленный проспект. Энергичная деятельная Полина уже успела отлично изучить город, по крайней мере, основные его магистрали со всеми крупными магазинами и клубами и достопримечательности, и теперь уверенно вела подругу по продуманному еще накануне маршруту. Анжела же не переставала всему удивляться и радоваться, словно никогда не бывала в большом городе и впервые видела широкую набережную, яркую рекламу, большие магазины и красивые дома.
– Да что с тобой?! – удивилась Полина. – Что ты уставилась на этот сквер? В нем же нет ничего интересного! Лучше посмотри вперед, мы как раз подходим к дому начала девятнадцатого века, построенному по проекту Свиязева – главного архитектора города.
Анжела увидела нарядное ярко-красное здание с портиком, колоннами, палисадником и массивными воротами. Дом очень понравился Анжеле какой-то своей домашностью. Потом Полина повела ее к кафедральному собору Спасо-Преображенского монастыря и дому архиерея. У девушки даже дух захватило от открывшегося ей зрелища. Они стояли в самом центре города на вершине горы Слудки. За спиной возвышалась шестидесятисемиметровая колокольня, а далеко внизу, под ногами блестела ровной полосой припорошенного свежим снегом льда Кама. И это тоже привело Анжелу в восторг – все было так радостно, так вольно. Анжела полной грудью вдыхала свежий морозный воздух и готова была стоять на этой горе до вечера, но неугомонная Полина торопила ее смотреть Театр оперы и балета, известный своими танцорами и хореографами. Анжела с тем большим сожалением покинула Слудку, что театр совершенно разочаровал ее – он был выстроен в том же стиле, что и столичные, и так же, как они, дышал унынием и скукой. Полина не понимала, что Анжела невольно сравнивает города. Девушки посмотрели еще несколько небольших старинных церквей и решили, что, пожалуй, пора уже возвращаться в гостиницу и собираться в дорогу, если они хотят еще успеть пообедать перед отъездом.
Как ни странно, вещи были в основном Полинины, у Анжелы же была только маленькая дамская сумочка да большая сумка с подарками. Увидев разбросанные по всей комнате вещи подруги, Анжела приготовилась к долгим суматошным сборам, но Полина, умевшая за минуту навести ужасный беспорядок где угодно, умела так же оперативно и без суеты все собрать, так что подготовка к отъезду заняла у девушек не больше получаса. До поезда оставалось еще два с половиной часа, и подруги, как и собирались, отправились в главный ресторан города «Камский».
Прогулка по городу завершила то, что начали прогулки по больничному парку, – окончательно стерла с Анжелиной души пыль, и Анжела чувствовала себя легкой и свободной как никогда. Ей казалось, что она никогда не ела с таким аппетитом и таких вкусных блюд. Девушки заказали себе обычные десерты и привычное красное полусухое вино, а вот первое и второе выбрали из национальной кухни коми.
На вокзале было шумно, проворно сновали по платформе носильщики с тележками, громко объявлялось о прибытии, отбытии и посадках, голосисто предлагали купить горячих пирожков бегающие вдоль вагонов бабы. Девушки пробрались в купе, оказавшееся, к их радости, полностью в их распоряжении до самого Вестюжанска.
Поезд пронзительно загудел и, качнувшись, поехал. Пока не выехали из города, Анжела молча смотрела в окно, а потом повернулась к подруге и твердо посмотрела ей в глаза. Обе девушки понимали, что настало время рассказать все без утайки, потому что именно на абсолютном доверии и открытости держалась их долгая горячая дружба, потому что только зная все, они могли действительно помогать друг другу. Полина, понимая, как тяжело, должно быть, подруге начать свою исповедь, решила сперва сама рассказать, как она узнала о том, что Анжела в пермской больнице. Благодаря вопросам, которые неизбежно возникнут по ходу рассказа, монолог мог легко превратиться в гораздо более легкий для обеих диалог. После первых, самых сложных, фраз разговор вполне наладился.
– Ты можешь себе представить мое удивление, – рассказывала Полина, – когда вместо обычного твоего звонка мне вдруг позвонил из Петербурга какой-то мужчина, да еще начал так официально разговаривать: «Вас беспокоят из Санкт-Петербурга…», а сам как будто улыбается.
– Это, наверное, был Кирилл. – Анжела даже улыбнулась при воспоминании об этом человеке и его доме.
– Не знаю. Он не представился. Просто назвал себя твоим хорошим знакомым и рассказал, что ты, как он выразился, разошлась с Владимиром Анатольевичем и теперь, как ему кажется, находишься на грани срыва, что он сам посадил тебя на поезд, но, несмотря на то, что твое состояние внушило ему серьезные опасения, не смог сам проводить тебя из-за работы, и решил позвонить мне, чтобы я сама, раз уж я твоя лучшая подруга, что-нибудь придумала. Тоже мне, хорош друг и мужчина: отослал – и в кусты, переложил все на слабые женские плечи, – не удержалась от возмущения Полина.
– По-моему, ты слишком много хочешь. Кирилл замечательный человек, он и так очень много для меня сделал. А из того, что он мужчина, совсем не следует, что он может бросить работу и поехать через всю Россию сопровождать девушку, которую знает всего несколько месяцев и которой никогда ничего не обещал. Кстати, откуда у него твой телефон? Я действительно очень много рассказывала о тебе, но никаких координат не давала.
– Ты, как обычно, слишком добра. И, честно говоря, ничего замечательного я ни в его интонациях, ни в его разговоре не заметила. – Полина презрительно пожала плечами. – А телефон он, по его же собственному признанию, взял тайком из твоей записной книжки. Уж не знаю, при каких обстоятельствах.
– Наверное, когда я спала, – догадалась Анжела. – Понимаешь, последние две ночи перед отъездом, когда я уже разошлась с Володей, – она покраснела, произнося эту не вполне правдивую фразу, – я провела у него почти в бессознательном состоянии. Вот он, видимо, видя, как мне плохо, и решил подстраховаться.
– Ужас какой! А сама ты не могла мне позвонить, если все было так критично?
– Я, честно говоря, ни о чем не думала. Я и у Кирилла-то оказалась случайно, только благодаря одному незнакомцу.
– Ясно. Ты, конечно, как всегда, потеряла голову. Так вот, – вернулась Полина к своему рассказу, – этот твой Кирилл ничего лучшего не придумал, как посоветовать мне перехватить тебя по пути. Может быть, в Петербурге поезда и ходят по десять штук в день по всем направлениям, но из Вестюжанска так просто до Питера не доедешь. Другое его предложение было теоретически уже более реально, но хамства и безразличия в большом городе, думаю, не меньше, чем у нас, а то и больше, так что он мог бы и догадаться, что пойти на вокзал к диспетчеру и «попросить его связаться с нужным поездом», а там, в свою очередь, попросить проводников последить за одной из пассажирок, причем не ребенком, а взрослой нормальной женщиной – дело гиблое. На этом его идеи иссякли.
– Ты зря его обвиняешь, – перебила Анжела, – Кирилл действительно считал, что в нашем городе вполне можно прийти на вокзал и договориться с кем угодно о чем угодно.
– Он что, идиот?! – искренне удивилась Полина.
– Нет. Это я его запутала, – Анжела виновато опустила голову. – Мне было так плохо в Петербурге от его чопорности и холодности, что наш Вестюжанск казался мне оттуда таким уютны, душевным, словно это и не город вовсе, а одна большая семья, и все родные, все все понимают и участливо входят в чужое положение. Я ему таким Вестюжанск и изображала. Он, наверное, решил, что он вообще больше похож на деревню.
– И в самом деле! Только ты-то не очень похожа на деревенскую жительницу. В конце концов, очень многим людям, всю жизнь прожившим в больших городах, все остальные кажутся деревнями. Но делать что-то было надо. Разговор по душам с диспетчером, разумеется, ни к чему не привел бы, а вот некоторое количество денег и умение Салика договориться с кем угодно сделали свое дело, и я имела возможность получить некоторую информацию о твоем поезде. Я рассчитывала, что если все будет хорошо, то я просто встречу тебя, а здесь уж как-нибудь все уладим. А если случится что-нибудь экстремальное, то об этом будут знать на станциях, а значит, узнаю и я, и тогда уже нужно будет действовать сообразно случившемуся.
– Какая ж ты все-таки молодец! И Салику твоему спасибо!
– И вот не прошло и суток, как с пермского вокзала сообщают, что с твоего поезда, с двенадцатого вагона сняли пассажирку и на «скорой» увезли в больницу. Ну, думаю, это точно ты, больше некому. Мне сердце-то еще с самого утра нашептывало, что быть беде. Я, естественно, стала звонить по всем больницам Перми, узнавать, где ты, что да как. Спасибо опять же Салику – у его ребят есть, кажется, абсолютно все телефоны. Больницу, куда тебя отвезли, я нашла быстро, а вот что с тобой, мне долго говорить не хотели, пока не поняли, что я могу быть им полезна, так как являюсь твоим близким другом и могу прояснить ситуацию.
– И что тебе сказали? – не скрывая волнения, спросила Анжела.
– А что было, то и сказали. Лекарственное отравление. На девяносто девять процентов – попытка суицида. А когда я рассказала что знала, то и последние сомнения исчезли.
Анжела облегченно вздохнула – самое страшное из предстоявших признаний было позади. Теперь она могла спокойно смотреть подруге в глаза, поняв, что Полина уже приняла и обдумала этот факт и не будет читать ей мораль и мучить ее бессмысленными упреками.
– А у меня этих сомнений не было с самого начала, как только я узнала о том, что тебя с поезда сняли. Сутки я места себе не находила, – продолжала Полина, – пока наконец не стало точно известно, что опасность миновала и твое выздоровление теперь только вопрос времени. С легким сердцем я позвонила твоим ничего не знавшим родителям и, как обычно, заверила их, что ты звонила и что с тобой все в порядке.
Анжела снова облегченно вздохнула, но потом нахмурилась и напряженно спросила:
– А разве при попытке самоубийства человека не ставят на учет в психиатрическую лечебницу, и разве об этом не сообщается ближайшим родственникам?
– Ты совершенно права. Ставят на учет и сообщают родственникам. Но, к счастью, у нас все ленивы и торопиться не любят. И пока в психиатрической клинике, где на тебя и в самом деле, завели карточку, собирались да копались, я успела завести небольшую интрижку с главврачом и… – Полина победно и лукаво улыбнулась. – Не то что родителям не сообщили, а и записи о тебе не осталось.
– Ты просто гений, Полинка!
– Нет. Я просто женщина! Немножко более решительная и наглая, чем некоторые. Так что с психушкой все уладилось, а вот к тебе в пятую городскую меня раньше, чем разрешил главврач Георгий Геннадьевич, на которого они там все чуть ли не молятся, и не пустили. Эта больница оказалась каким-то удивительным местом! Я нигде еще не видела такой чистоты, такой заботы о пациентах и такой неподкупности всего персонала – от дворника до главврача. Мое невмешательство, кажется, и в самом деле пошло тебе на пользу.
– Больница действительно потрясающая, и Георгия Геннадьевича они все очень любят и уважают. Наверное, в любой другой клинике я бы за три с половиной недели с тоски умерла, а отсюда даже уходить не хотелось. Я сейчас, когда уже все позади, начинаю понимать, как хорошо у них продумана система реабилитации. Потом как-нибудь обязательно попробую тебе объяснить.
– Да уж я и сама поняла, что не из тупого упрямства там люди с такими лицами работают, что ни в тупости, ни в упрямстве их обвинить и в голову не придет. В общем, ожидая твоего выздоровления и улаживая дело с психушкой, я три недели прожила в Перми и, честно говоря, очень довольна. Отличный оказался город. И красивый, и музеи с театрами есть, и клубов всяких полно, и климат чудный. Это тебе не наши морозы. Здесь зима – просто праздник. И снега куча, и не холодно.
– Да, климат прекрасный. – И Анжела уже спокойно, без всякого стеснения или напряжения стала рассказывать подруге о своей жизни в Северной столице.
Девушки засиделись далеко за полночь и легли спать уставшие, но зато с чистыми легкими сердцами, не скрыв никаких тайн. Впереди было еще трое суток пути, в которые можно было теперь беззаботно болтать о чем угодно, читать или просто смотреть в окно – любоваться пейзажами.
