Текст книги "Позволяю любить"
Автор книги: Алина Ржевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Виктор
Концерт был в самом разгаре.
Юрий нашел Виктора, тот курил у открытого окна. В коридор леденящими порывами врывался ветер, но Виктор не ощущал холода. Юрий встал рядом и тоже закурил. Он никак не решался начать разговор. По мрачному лицу Юрия было ясно, что появились новые проблемы. Но затевать беседу о делах не хотелось.
Сюда, где они стояли, звуки музыки не доносились. Тишины – вот чего он желал в этот момент. И одиночества. Мелькание множества лиц утомлял о его. Все от него чего-то хотели. Вот и Юра – стоит, мнется, боясь сказать, чего ему понадобилось на сей раз.
В проеме коридора показалась женская фигура, Виктор сразу ее узнал. Лика-Анжелика. Она давно уже маячит, глаза мозолит, охотница. У нее сейчас только одна цель – привлечь его внимание. Лика будет добиваться этого всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Сегодня ей удалось прорваться сразу через несколько постов охраны. Изобретательная девочка. Блондинка, голубые глаза, длинные ресницы, томный взгляд, приоткрытые губы, волнующая походка… скука…
«Пора заполнить пустующее место и продолжить ряд имен-близнецов, – подумал вдруг Виктор, – Вика-Ника-Лика… Может, и дом не таким тоскливым станет…»
– Лика, уйди. Не до тебя сейчас, – резко повелел девушке Юрий.
Грубо. На Юрку не похоже. Наверное, проблемы вконец его измочалили, скоро того и гляди он с диким рычанием будет бросаться на людей.
Девушка остановилась, ошеломленная таким безапелляционным требованием. Да еще произнесенным с такой… с такой наглостью, вот. Глаза ее распахнулись так широко, что Виктор шагнул навстречу девушке.
– Юра, ну зачем ты… – укоризненно обратился он к другу. – Неприлично так себя вести, особенно с девушками. – Все внимание его между тем было обращено только на нее. – Девушка к кому шла? Ко мне, правильно? А не к тебе…
Лика благодарно прижалась к Виктору, его руки сомкнулись на ее тонкой талии.
– Витя, – еле слышно произнес Юрий, – мне срочно нужно поговорить с тобой. Наедине, – добавил он, бросив неприязненный взгляд на томную красотку.
– Опять ты за свое. Не можешь без меня справиться? – недовольно пробурчал Виктор. – Хочешь говорить – говори, но только по-быстрому. Я хочу уединиться с Ликой.
– Мама умерла, – произнес Юра еще тише. – Час назад мне позвонили из больницы. Тебя не могли найти.
– Твоя мама? – не понял Виктор, с соболезнующим взглядом поворачиваясь к нему.
– Нет. Твоя…
Виктор отстранил от себя девушку, сделал слепой шаг вперед. Он ничего не почувствовал, не осознал.
Слова Юрия показались ему нереальными. Еще утром мама была в хорошем настроении, пыталась, как всегда, немного повоспитывать его, сердилась за то, что сын отмахивается от мудрых слов и советов. Она ведь почти не болела. Так, проявлялись обычные возрастные недомогания – то сердце прихватит, то давление, то на суставы пожалуется. А теперь его чувства были почти парализованы.
Сквозь туман он видел искаженное лицо Юрия, который что-то быстро говорил, но смысл его слов не доходил до сознания. Лика попыталась обнять его, он оттолкнул ее и пошел куда-то, сам не зная куда, лишь бы уйти от того места, где на него обрушилась беда. Тишина навалилась со всех сторон, покрыла колпаком. Юрий догонял его, растерянно крича что-то вслед. Он не слышал, тупо шел, никуда не сворачивая. И лишь когда Юрий все же настиг его и основательно встряхнул, тишина лопнула. Нестерпимо и беспощадно обрушились звуки.
До этого он был вне времени и пространства, а тут вдруг вернулся в реальность, где нет ничего, кроме острой пронзающей боли.
…Похоронами занимался Юрий. Виктор находился в страшном состоянии оцепенения.
Ему подавали еду – он механически ел, не ощущая вкуса.
Ему подавали одежду – он переодевался. Выгонял всех из комнаты, отказывался выходить, сидел в кресле и смотрел в окно.
Там, за стеклом, началась зима. Снег засыпал двор. Все стало однотонно-белым. Так и должно быть, когда уходят близкие люди. Не прощаясь и не предупреждая о своем уходе.
Острая боль сменилась тупой и ноющей, не оставляющей ни на минуту. Боль была белого цвета, холодная, как снег. Он гнал ее, она не думала уходить. Он ругал себя за то, что его не оказалось рядом с матерью в момент смерти, чувствовал вину за все те ссоры, что регулярно себе позволял, наивно полагая, что впереди еще много времени – для примирений должно хватить…
Времени не оказалось. Внезапный сердечный приступ, время оборвалось и остановилось вместе с ее сердцем. Врачи не успели приехать, ее не стало.
И снова кладбище. Опять цветы, чужие лица знакомых, незнакомых и едва знакомых. Справа, всего в нескольких шагах, стояла скромная могилка Ники, яркие ленты траурных венков еще не успели поблекнуть. Виктору уже все было безразлично. Слишком поздно, окружающее – нереально. Реальна смерть, безжалостно и беспощадно отбирающая самых дорогих людей. Ей не крикнешь – верни. С ней не поспоришь, ее не переубедишь. И слова «надо жить дальше» кажутся теперь бессмысленными.
Зачем жить-то? Чего ради? И ради кого? У него никого не осталось.
Даже в бизнесе наметился крен. С уходом Ники удача отвернулась. Контракты, вчера казавшиеся стопроцентно выгодными, на поверку оказывались пустышками.
Люди, окружавшие его на кладбище, подходили, выражали соболезнование и раздражали. Зачем они здесь? Что им нужно? Их траур – как насмешка. Эти лица не чувствуют той боли, что разрывает его на части. Они насквозь фальшивые и лицемерные, эти лица, ими движет любопытство и желание выслужиться перед ним.
Виктор ушел с похорон собственной матери незаметно. Его уход, конечно же, видели, но не посмели следовать за ним – настолько злым было в эти минуты его лицо. Люди поняли: подойди к нему, попробуй произнести хоть одно слово – и он набросится разъяренным зверем. На любого, на первого попавшегося под руку. Просто для того, чтобы выплеснуть боль.
Виктор заперся у себя в комнате и впервые в жизни напился до полубессознательного состояния.
Сергей
Он купил первый попавшийся букет. Огромная охапка ярко-желтых хризантем. Ну и что же, пусть желтые, зато красивые. Она все равно не верит в суеверия.
Он положил цветы на соседнее сиденье машины и поехал к ее дому – решил подождать, когда Аня будет возвращаться с работы, чтобы встретить ее с цветами. Требовалось поговорить.
Сергей был несколько озадачен прошлой встречей. Размолвка, казавшаяся временной трудностью, несколько затянулась. Сергей все еще считал Аню своей женой, не желал смириться с мыслью, что все закончилось и ему не удастся ее вернуть. Даже официальный развод не отрезвил его.
Осознав, что уговоры на нее уже не действуют, Сергей решил заново завоевать сердце Ани. Симпатичные, скажем, цветы, дорогое, положим, шампанское, романтический, например, ужин, красивая, само собой, музыка, пьяные, никуда не денешься, признания в любви… вся эта романтическая жуть так нравится женщинам. Этакая конфетно-букетная стадия. Так положено, таков, мать его, ритуал, а не будешь его соблюдать – дело до постели не дойдет.
Без Ани жизнь оказалась пустой. И не потому, что он не замечал других женщин. Очень даже замечал. А что – Сергей вам не отшельник и не монах, обета воздержания никому не давал. Он – мужчина, природа требует…
Секс с другими женщинами Сергей не считал изменой. Ничего страшного, лишь своеобразная временная замена, необходимая ему до тех пор, покуда не возвратится Аня.
Но с теми женщинами, с которыми он спал, совершенно не о чем было разговаривать. Они попадались ему разные – высокие и низкорослые, худые и полненькие, симпатичные и так себе, но все почему-то как одна одинаково глупые, независимо от того, молчали или болтали без умолку. Им он не мог доверить то сокровенное, что накопилось внутри, где-то в глубине души, если она вообще существует, эта дурацкая душа. Эти бабешки ни за что бы его не поняли, не оценили бы так, как умела ценить Аня.
А ему порой просто хотелось обсудить произошедшее за день, рассказать о знакомых, которых давно не видел и сегодня вдруг встретил… Всех их Аня хорошо знала, ей ничего не нужно объяснять, делать длинных вступлений.
Иногда очень хотелось услышать ее мнение по тому или иному поводу. Раньше это помогало переосмыслить происходящие события, понять поступки и слова других людей, которые для Сергея зачастую оказывались похожими на темные, бездонные колодцы, заглядывать в глубь которых бессмысленно, – ничего, кроме пустоты, не увидишь. Аня была для него факелом, который суть других людей и его самого освещал. Она никогда не спешила осуждать, умела находить оправдания любым человеческим деяниям. После ее слов зло не казалось таким ужасным, каким выглядело на первый взгляд. Мир для Ани не делился на черное и белое, она различала тона и полутона, тени и полутени, скрытые от него.
Эта ее черта помогала ему жить в мире чужих людей, которых он порой боялся, порой ненавидел, но чаще – с великим трудом терпел. Без нее терпеть становилось все сложнее, и его терпение подходило к концу…
Аня вот-вот должна была прийти домой, но, по-видимому, задерживалась. Возле подъезда торчал светловолосый парнишка, ждал кого-то, жадно курил. Прежде Сергей не обратил бы на него ни малейшего внимания, но больше никого во дворе не было, и он стал разглядывать его от скуки.
Огромные голубые глаза с длинными загнутыми ресницами, круглое лицо со слегка заостренным подбородком, пухлые чувственные губы. «Слишком красив для парня, – вынес свой вердикт Сергей. – Больше на девчонку похож…»
Мальчишка отбросил сигарету, не докурив. Вытянулся, словно увидел кого-то, – Сергей проследил за его взглядом.
К дому тем временем направлялась Аня. Сергей с букетом в руках поспешил навстречу.
А парень, двинувшийся было в том же направлении, внезапно вдруг остановился. Сергей не придал этому обстоятельству большого значения – он, если откровенно, про парня и забыл сразу, едва заприметил Аню.
Аня букет взять отказалась, поморщилась, словно ей что-то неприятное всучили. Тогда Сергей насильно сунул букет ей в руки. Она отмахнулась, будто обожглась или укололась о шипы. Смешная. Дурочка смешная, это ж не розы. Откуда взяться шипам у хризантем?.. Букет упал на землю. Цветы испачкались, надломились.
Сергей ощутил неприятное чувство досады и раздражения. Цветы – черт с ними, цветов не жалко, надо будет – еще купим травы этой… только ведь он подарил эти цветы Ане, а она с ним так жестоко…
– Прекрати, – тихо сквозь зубы процедила Аня. – Прекрати эти свои попытки приударить за мной, все твои усилия тщетны. Я не глупенькая школьница, мне твои цветочки голову не вскружат.
– Аня, давай все-таки поговорим, – начал Сергей с любимой своей фразы. Было очевидно, что злость на Аню крепко соседствует в нем сейчас с недоумением и растерянностью. Ничего, главное – сохранить спокойствие.
– Не хочу, – коротко ответила она, отходя назад.
– Сядь в машину, прошу тебя, нужно поговорить, – снова предложил он. Надо требовать, приказывать…
– Тебе есть что сказать? Говори! И убирайся! Вон из моей жизни. – Голос Ани нервно срывается на высокие ноты. Такое с ней редко случается.
– Мне нужно тебе сказать… Я… я не могу здесь.
– Я никуда с тобой не пойду, – снова отодвинулась на шаг Аня.
Антон, до сих пор стоявший в сторонке (а это, конечно же, был он), наконец не выдерживает. Беседа Ани с этим мужланом определенно не укладывается в рамки дружеских отношений. Ей неприятен этот человек, и значит, ему пора прийти на помощь.
– Я замерз, – говорит он, подойдя к конфликтующей паре, говорит по-детски трогательным голосом и, беря из рук ее сумки, прижимается к ней, словно пытается отогреться.
– Сейчас пойдем, – рассеянно отвечает Аня. Она думает лишь, чтобы оба они не устроили тут бесплатный концерт без скрипки и оркестра. Это будет концерт на ее нервах. Они ведь оба психи: один что ни день вены режет, другой скандалы закатывает и людей в машинах гробит… Везет тебе, Аня, с мужиками, один лучше другого.
– Домой? – пораженно переспрашивает Сергей. – Ты что же, живешь, что ли, с ним?
– Я – свободная женщина. Еще не понял? Живу с кем хочу! И как хочу.
Сергей почувствовал себя оскорбленным до глубины души. В его глазах заиграла злоба.
– Ты – шлюха и ведьма! – закричал он, захлебываясь и давясь собственными словами. – Сначала приворожила меня, поработила, завладела моими чувствами и мыслями… теперь издеваешься, развлекаешься… ты стала спать с сопляками… – Сергей потерял над собой всякий контроль.
Его глаза лихорадочно блестели, руки нервически тряслись. Сейчас он казался Ане незнакомым, пугающе чужим и опасным.
В окна уже начали таращиться соседи, с любопытством наблюдая за разгорающимся скандалом. Увы, Аня в этой ситуации ощущала себя бессильной. Да и Антон растерялся.
Необходимо было срочно что-то предпринять.
Аня рывком отступила к своему подъезду, потянув за руку и Антона. Разъяренный Сергей попытался было остановить их, рванулся, однако неожиданно споткнулся о собственный букет и не успел. Спустя секунду ему осталось услышать только, как за беглецами с металлическим звоном захлопнулась тяжелая дверь подъезда – увы, такая же неприступная, как и его бывшая жена…
Сергей ушел не сразу, силы словно покинули его. Сейчас ему требовалось время, чтобы осмыслить, пережить все случившееся, переждать и найти какой-то выход, который устраивал бы его полностью.
Вот дела! Какой коварный ход с ее стороны, какое тонкое и циничное вероломство! Будь она проклята!..
Этот невесть откуда взявшийся щенок – такое неожиданное и неприятное препятствие на пути! Сергей все еще никак не мог осознать, что отныне он – реальность, не дурацкий сон. Хочется проснуться, тряхнуть, как в детстве, головой и воскликнуть: «Ух, ну и приснится же!..»
Бред. Аня не могла связаться с каким-то плюгавым пацаном. Это неправда.
Сергей неторопливо уселся в свою машину. За дверью, где только что скрылась Аня со своим… со своим сопляком, послышался собачий лай, он мешал сосредоточиться и от этого раздавался еще более нестерпимо, Противная собаченция, мелкая шавка, наверняка такая же наглая, как и хозяин. Вон они, выходят, мерзкая шавка и ее приплюснутый разожравшийся хозяин…
Капризная болонка явно считала себя хозяйкой не только подъезда, но и всей дворовой территории – уверенная в своей безнаказанности, она нахально облаивала каждого. Псявка надрывно горланила, бросаясь всем под ноги, не давая прохода, задирая детей и взрослых. Между тем незнакомых людей, особенно мужчин, эта сволочонка явно побаивалась, старалась держаться как можно дальше, и голос подавать она осмеливалась лишь тогда, когда в спасительной близости находился хозяин.
В подъезде, еще до того, как выйти во двор, злобная болонка с оглушительным тявканьем бросилась под ноги Ане, но потом, заприметив с ней Антона, трусливо отскочила в сторону, прижалась к хозяину и лаять продолжала уже из-за него. Владелец моськи цыкнул на свое чудо-чадо, животное несколько поутихло.
– Аня, – остановил ее сосед, – что за компании постоянно собираются в подъезде? Здесь нельзя стоять чужим.
– А своим, значит, можно? – вкрадчиво поинтересовалась Аня. Сцена с Сергеем никак не шла из головы.
– Своим – можно, – согласился, немного подумав, сосед-собачник.
– А зачем? Делать, что ли, больше нечего кроме как в собственном подъезде топтаться? – Аня посмотрела на него немного насмешливо, с легким вызовом.
Сосед что-то невнятно хмыкнул. Антон нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
– Свои – те не будут стоять в подъезде, правильно? Они куда-нибудь в квартиру зайдут. – Аня словно подсказывает тугодумному соседушке верное направление мысли.
– Верно, – снова соглашается тот. Теперь настала его очередь переминаться с ноги на ногу. Что-то не то из нашей беседы получается, думает он. Мысли тяжело ворочаются в похмельной башке.
– А что касается чужих, то к ним я никакого отношения не имею, знакома только со своими, – подводит логическую черту Аня.
Так и есть, хотел пристать с нотациями, а вышло объяснение для дураков. Сосед почувствовал себя одураченным.
– Но Катя… – неловко возразил он, – она… к ней приходят целые шайки…
Аня слегка вздохнула.
– Скажите, вас дети раздражают?
– Да! – В подтверждение своих слов сосед энергично кивнул.
– А что еще вас раздражает? Посторонние звуки? Запахи? Незнакомые люди? Голоса слышите?
– Да, – так же твердо и легко соглашается сосед.
– Вы подозреваете их в заговоре? Ну, с целью, скажем, вам навредить? Опасаетесь? – Голос у Ани такой, словно она с пациентом разговаривает – выслушивает и уточняет жалобы.
– Да, конечно, – солидно подтвердил сосед выдвинутую версию – он ничего пока еще не понимал, такой взгляд на ситуацию показался ему вполне удовлетворительным. Еще бы не этот звон в голове…
– Жаль. Знаете, это не по моей части. Я – детский хирург, – доброжелательно говорит Аня успокаивающим тоном. – А у вас, я вижу, очень непростой случай. Могу порекомендовать хорошего специалиста-психиатра. Берет, правда, дороговато, но паранойю излечивает отлично. Никто еще не жаловался…
Антон не выдержал и громко прыснул. Глупая собачка, словно издеваясь над хозяином, в ответ залилась тонким лаем, удивительно похожим на издевательский смех.
Соседа настолько потрясло нанесенное ему неслыханное оскорбление, что он не сразу нашел нужные слова для ответа, а когда дар речи все же вернулся к нему, Аня со своим… со своим сопляком (да-да, именно так он подумал, в точности как Сергей!) ушла. Сосед рассерженно дернул собачонку за поводок и спустился вниз, возмущенно пыхтя.
На улице собачка вырвалась из рук хозяина и радостно рванула носиться по всему двору, продолжая нескончаемо лаять. Она так увлеклась, что буквально с налету врезалась в ноги Сергея. От неожиданности тот чуть не рухнул.
– Следите за своей шавкой! – грубо прикрикнул Сергей на своего бывшего соседа.
– Сам смотри под ноги! – огрызнулся тот в ответ. Бывшая женушка этого грубияна только что унизила его, а теперь и он сам собирается тут орать. Хватит! Срочно надо в пивной ларек.
– Развели тут шмакодявок, они вокруг гадят и спать не дают, – продолжал Сергей, возбужденно размахивая руками.
– Жену б свою воспитывал, чтобы она не тявкала, – она, может, и не ушла бы от тебя! Спуталась с пацаном…
Сергей опешил. «Убью», – подумал он ослепленно. Он с трудом перевел дыхание и неторопливо направился к машине.
– За базар ответишь, – угрожающе сказал напоследок Сергей хозяину собачки, усаживаясь в автомобиль.
Сосед убийственно посмотрел вслед отъезжающей машине. Есть! Срезал! Отыгрался! Ишь, семейка! Одна обзывает параноиком, глумится и предлагает психиатра, другой – хамит ни с того ни с сего… Собачка, видите ли, помешала. Он давно обратил внимание, что Аня крепко недолюбливает его малышку. Ну подумаешь, лает иногда, так это ж собака, а не кошка – она должна лаять…
Картина, в общем, получилась прекомичная. Невысокий толстенький мужичонка с облезлой болонкой на тонком длинном поводке – казалось, оба они возмущенно фыркали и вместе страдали от далеких дистанций, столь жестоко отдалявших их от заветного пивного ларька…
Антон
– Знаешь, иногда у меня возникает желание придушить эту несносную болонку, – сознается Аня. Она вздыхает и грустно смотрит на Антона.
– Мне тоже хотелось ее пнуть, – соглашается Антон, помогая Ане снять плащ.
– Что ты так на меня смотришь? – поворачивается к нему Аня, и взгляд у нее ожидающий, а голос – напряженно-воинственный. – Хочешь спросить что-нибудь?
– Устала? Хочешь, я приготовлю ужин? – заискивающе спрашивает Антон.
Глаза Ани широко распахиваются от удивления. Не такого вопроса она ожидала – думала, он примется спрашивать о Сергее.
– А ты умеешь? – интересуется она, беря у него сумки.
– Не-а… – Антошка расстроенно сникает, но тут же спохватывается и выхватывает у нее из рук тяжеленные сумки. – Но очень хочу помочь. Что скажешь, то и сделаю.
Он с готовностью устраивается у плиты.
– Картошку чистить умеешь? – насмешливо спрашивает Аня, жестом указывая на горку картофелин в большой миске. – Нож в руки, и вперед с песнями. Я переоденусь пока…
Антон счастлив чистить картошку у Ани на кухне. Видела бы его сейчас мама – не поверила бы. Наверняка бы сказала: «Это не мой сын, его не допросишься».
А ведь ничего этого могло бы и не быть, кабы не Марина и Алексей, Анины друзья…
После того разговора в больнице Аня исчезла.
Антон никак не мог разыскать ее. На работе она не появлялась, взяла неделю отпуска. Антон стал требовать, чтобы его срочно выпустили из больницы. – Не отпускали. Лишь после того, как мамаша закатила хорошенький скандальчик в кабинете главврача (иногда истеричность мамочки, надо сказать, приносит-таки пользу…), от Антона с радостью избавились. На лице медсестры четко и ясно было написано: скатертью – дорога, одни неприятности от тебя…
Антон узнал ее, это она тогда помогала Ане. Кажется, строгая Анна Сергеевна устроила ей разгон.
Первым делом он отправился к Ане домой. Дверь почему-то открыла незнакомая молодая женщина. Антон испугался, подумал, подъезды спутал… но нет, номер у квартиры правильный. Незнакомка, улыбаясь, наблюдала за растерянностью парнишки.
– Ты Катю ищешь или Аню? – спросила она, поправляя халатик.
Антон кивнул. Женщина неприлично расхохоталась.
– Если говорить не можешь, на листочке пиши, – предложила она язвительно.
– Аню, – выдавил Антон.
– A ты, случаем, не Антон?
– Антон, – повторил он собственное имя, все еще таращась на женщину.
– Давай заходи быстренько. – Она ухватила его за рукав и потянула к себе.
Он послушно шагнул внутрь квартиры.
– Разувайся, раздевайся, – торопила она его. – Проходи, не стесняйся. Ани пока нет, но и без нее никто тебя не покусает.
Антон усмехнулся. Получалось, единственный человек, который может его покусать, – это Аня.
– В комнату проходи, разговаривать будем. – Она подталкивала его в спину.
– О чем? – оглянулся он.
– О тебе, родимый, о тебе. Что, испугался? Меня Мариной зовут, значит, бояться тебе нечего. – Женщина то ли шутила, то ли не в ладах была с логическим мышлением.
– Это не доказательство, – буркнул Антон себе под нос, обращаясь скорее к себе, чем к ней.
– Не умничай. Говорить будем не о методах доказывания моей неопасности для окружающих. – Марина уселась напротив, пристально разглядывая Антона, потом кивнула, словно осталась довольна результатом осмотра.
– Ну и о чем мы с вами будем говорить? – недружелюбно спросил Антон.
– О любви и дружбе в поэзии Александра Сергеевича Пушкина, – с пафосом заявила Марина.
– Это еще зачем? – поинтересовался он осторожно, прикидывая, уж не сумасшедшая ли перед ним сидит дамочка.
– Правильно, ни к чему, – согласилась она, – да не смотри так, я пока с ума не сошла. Я – лучшая подруга Ани, и говорить мы будем о твоей любви и дружбе в ее жизни. Ну и о том, как это на ней отразится.
А Марина-то нервничает, отметил про себя Антон. Вон, встала, быстрым шагом прошлась по комнате к окну и обратно, резко остановилась.
– Любишь ее? – громко потребовала она отчета.
Врать и отнекиваться почему-то не хотелось.
– Люблю, – тихо ответил Антон.
Не надо задевать больную струну, не надо душу ему травить. Он и так прекрасно понимает, что Аня не желает принимать его любовь, – наверное, потому и с работы сбежала, отпросилась в отпуск.
Может, она просто не верит в его любовь?
Антон интуитивно чувствовал, что причина такого отношения к нему скрывается где-то в прошлом Ани. Наверное, когда-то ее очень сильно обидели. Сто процентов, это сделал ее бывший муженек.
Он сказал о любви так проникновенно, что Марине вдруг стало жалко его. Она снова села, немного успокоилась.
– И готов ради нее на все? И умереть готов? И убить? – Она это спросила, чтобы потянуть время – требовалось обдумать ситуацию и найти из нее какой-то выход. Спросила лишь потому, что вопросы были заранее заготовлены.
– Да, – ответил он, сжимая кулаки, будто действительно готов был убить – покажите, мол, только пальцем…
– Приходи завтра в двенадцать часов, сюда к дому, – задумчиво сказала Марина, продолжая обдумывать какой-то свой план. – Я отвезу тебя в лес.
– Кого надо убить? – встревоженно спросил Антон.
К такому повороту он готов не был. Сказать – это одно, но когда доходит до действий… Марина тоже вздрогнула от такого наивного вопроса и непонимающе посмотрела на него. Ах да…
– Нет, никого убивать не надо. – Она рассмеялась над таким нелепым развитием диалога. – Я отвезу на пикник Аню, а потом подброшу туда тебя. Это будет сюрприз для нее. Киндер-сюрприз…
– Как успехи? – донесся из комнаты голос Ани, вырвав Антона из воспоминаний.
– Задание выполнено, – отрапортовал он, вбегая в комнату и прикладывая ладонь к воображаемому козырьку.
– Отлично, – довольно ответила она. – Быстро ты справился, молодец!
Они вместе вернулись на кухню и дружно завершили хлопоты над ужином. Антон выполнял ее распоряжения, исподтишка поглядывая на ловкие движения рук Ани. Интересно, есть такая вещь на свете, которую она не умеет делать?
Аня накрыла стол в комнате.
– Давай свечи зажжем? – спросил Антон.
Вместо ответа она извлекла из ящика подсвечник, вставила в него три толстые голубые свечи. Жестом указала: мол, давай зажигай. Огонек разгорелся, Антон выключил свет. По комнате медленно растекался приятный цветочный запах. Свечи оказались необычные – ароматизированные.
– Лаванда, – пояснила Аня, разглядывая компакт-диски. – Какую музыку на этот раз?
– Я в этом плохо разбираюсь, – сознается Антон.
Это он только недавно понял. А раньше самонадеянно полагал, что неплохо врубается. Он знал все рок-группы, все направления – панк, металлик и все остальное… можно до бесконечности перечислять.
Но Аня открыла ему другой мир музыки. Пронзительная чувственность Боккерини, романтичность Чайковского, надрывность Шуберта и дрожание нот Скарлатти. Классическая музыка, казавшаяся на уроках в школе такой скучной, вдруг ожила, словно Аня вдохнула в эти звуки некое новое значение.
Она увлекалась не только классикой. У нее были диски с записью медитативной музыки. Традиционная китайская бамбуковая флейта сочеталась со звуками ветра, колокольчиков и шумом дождя. Но особенно впечатлял диск с записью биения океанских волн, голосов китов и дельфинов, скрипа яхты, рассекающей волны. Почти явственно возникало ощущение свободы, порыва соленого ветра, покачивание палубы под ногами.
– Есть две подходящие к случаю вещи, – выбирала Аня. – Крейслер, наверное, испытывал те же чувства, что и ты, когда писал их.
– И что же он там сочинил? – нетерпеливо придвинулся к ней Антон, заглядывая через ее плечо, пытаясь разглядеть подпись на диске.
– Сочиняют записки, а музыку – пишут, – наставительно поправила Аня. – Это два вальса: «Муки любви» и «Радость любви».
Ага, он, значит, тоже любил, Крейслер этот, подумал Антон, вслушиваясь в звуки приятно-грустной и завораживающей мелодии. И страдания с привкусом счастья, и радость с ноткой тревожной тоски… Черт возьми, да ведь только так можно любить! И никак иначе.
Под эту дивную музыку Антон с упоением поцеловал Анины пальцы – тонкие, длинные, изящные. Ее руки похожи на руки музыканта, но не хирурга. Кто бы подумал, что в этих пальцах столько силы! Он осторожно тронул губами ее шею, пощекотал возле уха (в этом месте Ане больше всего нравится), наконец, добрался до губ. Он целую повесть мог рассказать о каждой частичке ее тела, но так и не смог заглянуть в мир ее души. Аня не раскрывалась, как шкатулка, а он боялся ее о чем-либо спрашивать – не хотел случайно задеть за больное.
Она и без того разрешила ему многое. Он мог видеть ее, приходить, разговаривать, прикасаться… Интимная сторона их отношений разрешилась как-то сразу легко и просто. В первое же их настоящее свидание. На пикнике в лесу, куда привезла его Марина…
Антон стоял возле дома, как и договаривались, Марина слегка задерживалась. Все женщины любят опаздывать.
– Быстро прыгай в машину, – распорядилась она. – Нужно спешить, пока Анька не почувствовала неладное. Если узнает о заговоре раньше времени – и тебя, и меня на клочки порвет.
– Она ничего еще не знает? – беспокойно заерзал на сиденье Антон. Идея быть порванным ему не очень-то приглянулась.
– Ее Лешка, мой муж, доводит до кондиции, – пояснила Марина, но Антон, естественно, ничего не понял.
Марина прыснула со смеху, посмотрев на его лицо. Там одновременно читались и покорная обреченность, и радость завершения мук.
– Ты думаешь, она так запросто решит связаться с тобой? Ее сначала как следует надо напоить.
– Напоить? Водкой? – Антон никак не ожидал такого поворота событий, его глаза беспорядочно бегали по сторонам, пальцы теребили шнуровку на куртке.
– Эй, очнись! – Марина пощелкала пальцами у него перед глазами. – Ты не на Луне! Иного способа отвлечь ее охранную систему нет. Кстати, водку она не пьет, только вино, и не какое попало, а коллекционное. Это бывший муж ее приучил.
– А что потом? – как-то безучастно спросил он.
– Имеешь в виду потом, когда она протрезвеет? Не волнуйся, до полной отключки ее напоить невозможно. Ей, главное, один раз с тобой… м-м… побыть, – едва подобрала культурное слово Марина, – а потом у нее не будет аргументов тебе отказывать. Понял?
– Угу, – промычал Антон, хотя смысл ее слов доходил до него с трудом.
– Так ты согласен или нет? – Она энергично потрясла его за плечо. – А то вроде получается, что я тебя похитила и принуждаю с Аней… делать это. Не хочешь – не делай.
– Я согласен, – встрепенулся воробьем Антон. Он ни за что не упустит свой последний шанс!
– Тогда перебирайся на заднее сиденье и пригнись там, чтобы тебя не было видно. Ты же у нас киндер-сюрприз! Вылезешь тогда, когда позову. – Марина снова распоряжалась стремительно и быстро. – Верь мне, и все получится.
Ее азартная веселость передалась и ему.
Марина быстро домчалась до той поляны, где располагалась компания. Потрескивали дрова костра, в воздухе витал аппетитный запах шашлыка. Аня восседала в шезлонге с бокалом в руке, Алешка незаметно показал Марине оттопыренный большой палец. Все о’кей, все по плану.
– Нютик, я привезла тебе подарок! – задорно закричала Марина, вприпрыжку подбегая к Ане. – Он – твой, делай с ним все, что захочешь. Киндер-сюрприз, вылезай!
Последняя фраза была обращена к Антону. Он вылез из машины, чувствуя себя пешкой в чьей-то непонятной игре.
Увидев Антона, Аня остолбенела, но потом так резко повернулась к Марине, что расплескала недопитое вино.
– Как вы могли меня так подставить! – взвизгнула она неестественно тонким голосом.
Антон не спешил подходить. Пусть буря уляжется. Она сначала Марину с Алексеем порвет на клочки-кусочки – может, до него очередь и не дойдет…
