Текст книги "Позволяю любить"
Автор книги: Алина Ржевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Когда соседка ушла, у Антона почему-то осталось ощущение брезгливости. Нет, не так должно все происходить, размышлял он оцепенело. Не так. То, что было в этой квартире (не забыть бы прибраться!), похоже на сцены из плохого порнофильма…
Он вымыл пол и проветрил комнаты, пропахшие ее сладко-приторными духами. Все равно что-то осталось от нее. Аромат разврата и пошлости… Потом он долго тер себя мочалкой, до боли, до красноты, смывая все ее прикосновения…
Аня – не такая.
Она – строгая, сдержанная в словах, в движениях, в своих эмоциях. Она что-то скрывает в себе и никогда не позволяет этой тайне выплеснуться наружу. И все-таки на дне ее глаз тайна трепещет.
Аня казалась Антону чистой, почти святой. Он ни разу не слышал от нее каких-нибудь вульгарно-базарных выражений. Даже ударения в словах она всегда старалась ставить правильно, а когда слышала ошибки в разговоре других, губы ее вздрагивали; казалось, Аня решает – исправлять невежду или оставить ляпы на его совести.
У Кати на этот раз собрались все, кроме Ирины.
Саня с Антоном вышли на балкон – как раз научились курить. Жека присоединился позже, дымил с угрюмой сосредоточенностью, был отчего-то непривычно молчалив. Что-то не похоже на неунывающего Одувана.
Жека стряхнул пепел на соседское белье, вывешенное внизу. Белые простыни раскрасились крохотными серыми точками. Следом отправился окурок – наткнулся на наволочку, отскочил, задел пододеяльник и, испачкав белье окончательно, полетел, успокоенный, дальше. Женя перегнулся через перила, полюбовался на содеянное.
– Добавь в свою жизнь красок, – хмуро прокомментировал он.
– Какие-то они не яркие у тебя, – заметил Антон недовольным голосом.
– Какая жизнь, такие и краски, – ответил Жека. – Все в детской неожиданности…
– Кате за это влетит. – Саша тоже решил внести свою лепту в воспитание Жеки. Неблагодарное, конечно, дело…
– У нее – алиби. Она не курит. – Жека хохотнул.
Смех получился нерадостным. Что-то не узнать сегодня жизнерадостного Жеку. Куда подевалась его дикая, бьющая через край дурная энергия?
– А рассказать вам прикол? – встрепенулся Саша, желая развеселить друзей. – Данька сегодня перед уроком пробрался в кабинет химии и переклеил все этикетки на бутылочках. Хотел произвести фурор… А училка взяла и вызвала делать опыт именно его…
Саня, еще не успев досказать, начал смеяться – видимо, вспомнившаяся ситуация и впрямь была смешна.
– Ну а дальше-то что? – вопросил Жека без тени улыбки.
– Само собой, пробирку разорвало в клочья! Вся та фигня, что там булькала, хлынула на Даню. Шмотки теперь только выбрасывать, там дырища – во!.. Весь кабинет в дыму, вонь, ржачка… полный, короче, абзац…
Антон и Жека ухмыльнулись.
– Вы чего? – Саня удивился такой слабой реакции слушателей.
– Да так, – неопределенно ответил Антон, – наверное, химичка засекла Даньку, как он шарил у нее в лаборантской.
Саня озадаченно поморгал глазенками. Сам он до такого логического вывода не додумался.
– Так, а ты чего такой? – нетерпеливо обратился он к Жеке.
– Девочка мальчика очень любила, – изрек тот. – Даже подарок ему прикупила. Мальчик коробку открыть не успел. И навсегда в небеса улетел.
– Откуда ты столько стишков таких поганых знаешь? – рассмеялся Саня.
– Сам сочиняю, – огрызнулся Женька. – У меня тоже новость. Две. Одна – хорошая, другая – плохая. С какой начать?
– С хорошей, – отозвался Антон.
– С плохой, – возразил Саня.
Жека немного подумал.
– Не важно, – сказал он. – Тут не разберешь, где хорошая, а где плохая. Сообщаю по порядку, первая: у Ирки – новая любовь, вторая: у нас с ней – болт.
– Совсем?
– Наглухо. Дохлый бобик, увядшие помидоры.
– А кто он? – спросил Саня.
– Продавец, блин, – ответил Жека. – Работает в магазине «Эдем». Класс – буржуазия, национальность – еврей, цвет волос – неопределенный, цвет глаз – ядреный!.. Вес, адрес и любимый напиток неизвестны.
– Может, поймаем и накостыляем? – предложил Саня.
– Ясен перец, отмордуем, – безапелляционно согласился Жека. – И Ирке ремня дадим, чтоб дурь выбить. На фига волку жилетка?!
– Бросьте, это бесполезная акция, – возразил Антон. – Она после этого продавца того меньше любить не станет. И к тебе не потеплеет. Мимо кассы эта ваша затея.
– По телику футбол начался, – раздался из комнаты голос молчаливого Дани.
Это его обычное состояние. Молчун. Слова не вытянешь. Зато на гитаре играет классно.
– Что, футбол интереснее, чем с нами? – ехидно поинтересовалась Таня.
Данька по своему обычаю предпочел отмолчаться, зато за друга решил вступиться вездесущий Саня:
– Много ты понимаешь в футболе!
Парни возвратились с балкона в комнату.
– Обсудили свои новости? – спросила Таня. – У нас, между прочим, тоже есть новостишка. Да какая классная!.. От нее вы не только про футбол свой забудете, но и про любимую команду, и про весь чемпионат Европы.
– Даже кто такая Европа, – подтвердила Катя, – и то не вспомните. Правда, нехорошо, что некоторые языки растрезвонили ее по всему честному миру.
– Плохая новость или хорошая? – светским голосом поинтересовался Саня.
– Для вас – плохая. Для Аньки – хорошая. Ирина ее нам по секрету разболтала, пока Катька отмалчивалась.
– При чем тут Аня? – воскликнул, не удержавшись, Антон.
– Ирка слышала, как Аня говорила Катьке, что выходит замуж.
– Не понял: нам-то что с того? – спросил Саня. – Нас зовут на свадьбу?
– Хаты у нас больше не будет, понимаешь? Аня здесь со своим фраером поселится, – пояснил Жека.
– И таких, как мы, он на порог дома не пустит, – добавила Таня, взглянув при этом на Женьку.
– А чё сразу я? – возмутился тот. – Других, что ли, нету крайних?
– Есть, – невозмутимо отреагировала Таня. – Я тут еще один секрет от Ирины слышала. Знаешь какой? Ее твой дырявый язык нисколечко не вдохновляет. Неромантично, говорит. Гантеля твоя целоваться мешает.
Жека вспыхнул:
– Ну и пожалуйста! Пусть с тем торгашом целуется! На здоровье!
– Во-во! Чем в данный момент она и занимается!
– Кстати, а кто он такой? – поинтересовался Антон будто бы невзначай.
– Иринкин парень? – уточнила Таня.
– Ай, про него мы и так уже достаточно знаем, поспешно встрепенулся Жека. – Тошнит уже, блин, щас пойду в туалет и буду там с белым другом обниматься. Скажи лучше, кто тот чувак, что хочет тут поселиться и весь нам кайф обломать?
– Препод, из института экономики, – торжественно объявила Катя. – Я, кстати, после школы туда поступать буду.
– Ребята, – заорал Жека, – у нас проблема: ботан берлоги лишает! Что делать будем?
– Для начала успокойся, – посоветовал Саня.
– Сам чеши грудь табуреткой! Может, отлупить? Ну, чтобы память отшибло и он дорогу сюда забыл?
– Тогда лучше замочить, – съязвила Таня. – Для надежности. Вдруг вспомнит, кто ему память чинил? Нам гарантии нужны…
– Точно, у жмуриков с памятью худо…
Новость для Антона была не из лучших. Он незаметно ушел. По-английски, не прощаясь, чтобы не напрягаться и не придумывать повод. Шутки стали его раздражать.
Дома никого не было. Отец вчера уехал в командировку. Мать то ли задерживалась на работе, то ли к подруге завернула поболтать. «К лучшему, – подумал Антон, – не будут доставать ненужными расспросами».
Все беспокойство матери насчет сына сводилось к однообразным вопросам типа «Ты поел?», «Свитерок надел?», «Температура не поднялась?». Будто для счастья нужно быть лишь сытым, здоровым и чтобы ноги держались в сухости и прохладе.
Отец еще иногда интересовался: «Какие оценки в школе? Уроки выучил?» На этом заканчивалась и его фантазия.
А в остальном у них вполне благополучная приличная семья. Материально обеспеченная. Папа – владелец мебельного магазина, у мамы – бутик модной одежды. Отец не пьет, маме не изменяет, потому что изменять ему некогда. Мать тоже ни в чем подозрительном не замечена. Дом, короче, полная чаша, все есть.
Но жить Антону все равно не хочется. Потому что жить предстоит без Ани. Только она составляла смысли цель жизни. Заберите все – Аню оставьте.
То, что она практически его не замечает, – не обидно. Просто он ее не достоин, так что – пускай… Он, если разобраться, может и издали на нее смотреть, ему вполне хватит. Но тот, другой… да, вот это уже настоящее предательство. Связаться с таким уродом – нет слов…
И для чего она все это затеяла? Наверняка ведь только для того, чтобы Катя в дальнейшем без проблем поступила в институт. Нелепо – ей еще два года в школе учиться, а за это время может произойти что угодно. Например, Катя может передумать. Или этого «квазиморду» с работы попрут. Или (что было бы оптимальным вариантом) он попадет под машину. А что, засмотрится на какую-нибудь выдру в мини, а сам в это время будет переходить дорогу. И тут – трах, бах!.. Или, скажем, зимой, в жуткий гололед, поскользнется на проезжей части, а неопытный водитель не успеет затормозить – так его и переедет. Насмерть.
Шутки – шутками, а жить без Ани ему действительно больше незачем. Этот доморощенный экономист – и откуда только взялся? – не что иное, как пугающая реальность, а все представления Антона о том, как преподаватель счастливым образом исчезнет с лица земли – только лишь голый мираж и пустые мечты. Даже ежику, который, дурень, бродит себе один-одинешенек в тумане, ясно: ничего из придуманного никогда не произойдет.
Поэтому лучше умереть самому.
А началось все, собственно, с того, что в какую-то минуту Антон вдруг явственно вообразил Аню в белом свадебном платье.
Все как полагается: фата, цветы, фотограф и вереница гудящих машин. Счастливый народ бегает, суетится, тут шум, там гам, а Аня тем временем… скучает. Жених этого, конечно, не замечает и под крики «горько» высасывает из нее молодость своими проклятыми уродливыми губищами…
Тогда-то собственная жизнь Антона потеряла всякий смысл.
Он ведь настолько привязался к Ане, настолько погрузился в свою придуманную любовь, что теперь уже не смог из этого выкарабкаться. Запутался в самом себе и не смог ответить на простой вопрос: «Как дальше?»
Выход напрашивался только один – естественный. Антон надумал умереть.
В его поступке выражался протест и кричала отчаянная безысходность. Смерть – это шанс покончить со всеми проблемами разом.
Он все сделал «правильно». Грамотно, сказала бы Аня. Улегся в ванну с горячей водой, крепко зажмурил глаза, чтобы не было страшно, и затем резко ударил ножом по руке.
Если честно, Антон и сам не ожидал, что это будет так больно…
Пальцы разжались, он выронил нож. Решил было поискать, но сразу передумал: наверное, и этого удара будет достаточно. Потому и на другой руке вены не порезал.
Вода окрасилась бурым пигментом. Антону стало дурно, потемнело в глазах, и он закрыл их, решив: вот оно, приходит…
«А умирать – это ведь совсем не страшно! – мелькнула слепая мысль. – Немного похоже на обморок… Раз – и все…»
Он видел в кино, как это делается, и там, на экране, все выглядело очень эффектно. Кажется, этот фильм он смотрел вместе с Аней, она любила фильмы. Ну да, точно, Антон пришел к Кате, искал ребят, которые куда-то запропастились, и обнаружил, что у Кати их тоже не было. Зато присутствовала Аня. Они с Катей тихонько зашли в комнату, где сидела она.
Фильм был так себе, Антон даже не понял толком, зачем она с таким увлечением его смотрит. Может, он просто начала не смотрел, потому и не понимает?
– А ванна с водой зачем? – спросил он, когда героиня принялась резать себе руки. – Неужели вены нельзя просто дорезать?
– Не будет нужного эффекта. Кровотечение очень быстро останавливается, – принялась скрупулезно объяснять Аня. – А в горячей воде вены расширяются, это усиливает течение крови. Смерть наступает от большой кровопотери.
Аня все знает, умная. А еще – жестокая. Вон как цинично рассуждает о процессе самоубийства. Интересно, все медики такие? Смерть для них – обыденное, тривиальное явление?.. Но и это в ней нравится Антону. Даже ее высокомерие. Аня смотрит на него с чувством ощутимого превосходства. Она умная, а он – глупый, она взрослая, а он – ребенок, она знает, а он – только еще учится. Потому и смотрит на него снисходительно. Дескать, маленький еще…
Ничего, подрастет – научится обязательно. Это будет называться – «благородство сильных».
Все.
Нет больше Анечки.
Для него никого больше нет. И ничего.
А главное – его, Антошки, больше не будет. Всем мучениям конец…
Виктор
После смерти Ники все изменилось.
Дом опустел. Он встречал теперь Виктора холодными пустыми комнатами, гулкими, нескончаемо длинными коридорами. После работы идти туда не хотелось. Жить вместе с матерью – тоже не малина, она кого угодно способна извести своими воспоминаниями и поучениями о том, как надо было поступить.
Все. Нет больше Ники, ее не вернешь. И ребенка тоже. Ничего не поделаешь, не изменишь.
Если Виктору предложили бы вернуться в прошлое, чтобы исправить допущенные им ошибки, то он выбрал бы тот самый день, когда познакомился с Вероникой.
А что бы он изменил? Ха-ха, все! Абсолютно! А именно – он не стал бы даже в ее сторону смотреть. Таких, как она, на каждом углу по пять штук, Виктор выбрал бы другую.
Теперь сожалеть поздно. И выход один – терпеть, сопеть, жить как-нибудь дальше…
Телефон зазвонил так внезапно, что Виктор вздрогнул.
– Витек, ты где? – донесся до него тенор вездесущего Юрия.
Этот достанет повсюду, подумал Виктор с некоторым раздражением. Хоть на Марс от него улети, он дозвонится и дотуда.
– Дома, – честно признался он.
– У нас проблема на проблеме. Приезжай, – потребовал Юрий.
– Куда?
– Ты что, забыл? Сегодня концерт в «России».
– Ах да! – вспомнил Виктор. – Начисто из головы вылетело. А что, я так сильно там нужен?
– Позарез! Концерт через два часа, зрителей скоро в фойе пустят, а у нас – полный облом! – тарахтел Юркин голос в трубке.
– Слушай, давай-ка по существу! Обойдемся без лирических отступлений!
– Инга у нас разболелась совсем, выступать не будет. Виталику не дали отдельную гримерку, он встал в позу, пальцы гнет, кричит, что сейчас уедет. Дуэт «Ночные эльфы» вообще на сцену не выпустят… – Юрий явно крепко нервничал.
– Это почему еще? – недоуменно перебил его Виктор. – Я же договорился с Бабичевым…
– Угу, договорился. Но только на словах, а теперь Бабичев, видите ли, заболел, его тут нет, а в списках выступающих персон никакого упоминания о наших девочках не видно. Юлька тут еще ревмя ревет… Спросил у нее, что случилось, а она вскочила, как подстреленная, и убежала куда-то…
– Плохо, значит, спросил, – недовольно буркнул Виктор, на ходу надевая пиджак.
– Вот сам иди и утешай ее, – огрызнулся Юра. – У меня других дел по горло. Короче, если ты не приедешь, я убью дежурного администратора. Если раньше она меня не доведет до инфаркта.
– Ты хочешь, чтобы ее убил я? – с усмешкой поинтересовался Виктор на ходу.
– Не боись, уж из-за решетки я тебя вытащу, – серьезно ответил Юрка. – Это, поверь мне, намного легче, чем ревущую нимфу успокоить. Кто лучший во всей Москве адвокат, если не я?
– А сам себя из тюрьмы вытащишь? Или слабо?
– Слабо, – признался Юрий. Осознав, что Виктор собирается к нему на помощь, он начал понемногу успокаиваться. – Видишь ли, у того, кто пребывает за решеткой, возможности более ограниченные, нежели у оставшегося на свободе, – пояснил он. – Ну, так когда тебя ждать?..
Виктор даже обрадовался звонку друга. Лучше уж работать, чем бродить без дела по собственному жилищу, которое вдруг стало для тебя чужим.
Он сам сел за руль, не стал дожидаться водителя. Как ни странно, пробок не было. Такое в Москве раз в сто лет случается. Интересно, хороший это знак или дурной? Впрочем, нечего долго над этим голову ломать.
Он подъехал к служебному входу, предъявил пропуск охраннику.
– Вот видите, что вы наделали! – доносился откуда-то из коридорных глубин надломленный голос Юрки. – Виталий обиделся… Не может он ужиться с вашими «муси-пуси», ему перед концертом настроиться надо…
– Он же не рояль у вас, чтобы его настраивать, – невозмутимо ответствовал звонкий женский голос. – Ничем помочь не могу, все гримерные заняты. И потом, вряд ли кто-нибудь из наших звезд захочет, чтобы к нему подселили вашего зарвавшегося артистика. Тоже мне, суперзвезда, номер-люкс ему подавай… У него только и всего что мордашка красивенькая, а так – ничего больше. Разве что Моисеев пустит его к себе…
– Спасибо, ничего не надо, быстро вмешался в этот спор подоспевший Виктор.
Нужный кабинет он отыскал по звуку голосов за несколько минут – дверь была открыта, и некоторое время Виктор молча наблюдал за живописной картиной, привалившись к дверному косяку: Юрий, весь раскрасневшийся от неподдельного возмущения, размахивает руками и громко спорит с администратором. В то же время она – воплощение непоколебимого спокойствия, стоит, вытянулась струной на высоченных каблуках и на Юрку поглядывает сверху вниз, укоризненно так – мол, что же это вы, молодой человек, вести себя как следует не научились, цирк нам устроили…
Женщине было лет сорок на вид. Очень ухоженная мисс, прямо-таки холеная. Возможно, на самом деле она гораздо старше, но тщательно за собой следит. Серую строгость делового костюма оживлял зеленый пиджак с мелкими блестками – на лацкане виднелась такая же зеленая роза. А волосы! Темные, блестящие, уложены с предельным аккуратизмом…
Женщина медленно обернулась на голос Виктора – кажется, она старалась сделать это очень осторожно, словно боялась растрепать свою пышную прическу, Взгляд ее серых, в тон костюму, глаз выдавал надменное презрение.
– Вы кто? – высокомерно спросила она.
Виктор протянул ей визитку.
– Я прибыл исправлять ошибки моих сотрудников, – вежливо пояснил он. – Поди-ка, Юра, найди Юльку, а то она всех зрителей в своих слезах утопит.
– Думаете, у вас это получится? – не без издевки поинтересовалась женщина, лишь мельком бросив взгляд в визитку. – И как же вы намерены исправлять ошибки?
– Для начала я хотел бы выпить кофе, – беззаботно ответил Виктор и посмотрел на часы. – Чашечку. Времени хватит. А здесь имеется недурственное кафе…
– Ни кофе, ни кафе вам не помогут, – уверенно заявила она.
– А после… после предполагается два способа разрешения этого маленького недоразумения, – как ни в чем не бывало продолжал он, не обращая ни малейшего внимания на ответ ледяной фурии. Виктор, казалось, даже смотрел куда-то сквозь нее. – Способ первый: я разыскиваю Бабичева, и он, больной и озлобленный, спустя определенное время объявляется тут. Не мне вам объяснять, какие меры он предпримет. Подозреваю, что просто сровняет вас с землей. Способ второй…
– Ну и какой же этот ваш второй способ? – Администратор посмотрела ему в глаза уже заинтересованно. Определенно перспектива появления начальника очень ей не улыбалась.
– Второй: я предлагаю вам выпить кофе в моей компании, – закончил Виктор. – И тогда не будет никакого «после».
– Хорошо, – кивнула женщина, слегка подумав. – Только мы никуда не пойдем. Я распоряжусь, и кофе принесут сюда, в кабинет.
Она указала ему на кресло, сама усадила свои лощеные телеса в другое, попутно сделав звонок в буфет. Виктор как бы невзначай снял с руки часы и положил их перед собой на стол, разделивший их. Время, словно говорил его невинный жест, – это деньги…
Часы ее откровенно поразили. Дорогие – не то слово. Эксклюзив, индивидуальный заказ. Белое золото, бриллиантовая отделка… Повисло долгое молчание, которое было прервано лишь после того, как внесли поднос с дымящимися чашками.
– Итак, с чего начнем? – Она не выдержала первая – все вертела в руках чашку с горячей массой, не решаясь отпить из неё.
– Пожалуй, с Инги, – ответил он, слегка-таки пригубив.
– Предупреждаю, она сама отказалась участвовать – Администратор изобразила достаточную степень недоумения. – Какие тут могут быть ко мне претензии?
– Никаких, – легко согласился он. – Абсолютно. Я к тому об этом спрашиваю, что, по моим предположениям, ее гримерка на данный час должна быть свободна. Правильно? Вот туда-то мы и отправим нашего великого Виталия, а то, глядишь, он и в самом деле откажется участвовать в шоу. Зрителям не понравится.
Виктор пристально смотрел на нее. Под его взглядом она почувствовала себя настолько неуютно, что поневоле передернула плечами. Черт возьми, вот взгляд у человека!
И это – тот самый облаянный прессой коммерсант, из-за которого женщины травятся таблетками? Да тут не то что яду наглотаться – на подтяжках повеситься можно! Если бы, конечно, она носила подтяжки…
А так – ничего, в общем, весьма небезынтересный мужчина…
– Думаю, зрители даже не заметят отсутствия вашего красавчика, – ехидно произнесла она, пытаясь хоть сколько-нибудь противостоять его воле. – В концерте и без того задействовано много исполнителей, еще получше вашего.
– Допустим. Но это обстоятельство может сильно испортить настроение вашему финдиректору.
Она вопросительно посмотрела на него, отодвигая от себя кофе; надо сказать, за все время их разговора ни одного глотка так и не было сделано.
– Дело в том, – терпеливо пояснил Виктор, – что оплатили не только отдельные гримерки для тех артистов, которых продюсирует наша фирма, но и все то, что в них содержится. А именно: фрукты, воду, напитки, закуску, косметику, кондиционирование… ну и все такое прочее. И тут выясняется, что в эти самые мои… – Виктор умышленно сделал нажим на слове «мои», – в мои гримерки поместили совсем других людей. Я, конечно, могу посмотреть на это сквозь пальцы. Скажем, как на незначительные технические накладки, но при условии, что все вскорости исправят. В противном случае сей некрасивый инцидент придется расценивать как оскорбление, нанесенное вами лично мне лично!
Все эти хлесткие слова Виктор проговаривал неторопливо, спокойно прихлебывая при этом кофе и добродушно улыбаясь. И только самый законченный идиот не осознал бы, какой нешуточной угрозой веяло от этой вежливой наигранной клоунады. По сути, захоти он – и администратора уволят через день. Даже нет – ее вышвырнут, не дожидаясь окончания этого злосчастного концерта.
– Но… – Она лихорадочно пыталась оправдаться. – До концерта осталось слишком мало времени. Я просто физически не успею ничего исправить. В тех гримерных, которые так нечаянно перепутали, уже готовятся к своим выступлениям совсем другие артисты. Если их прямо сейчас начнут беспокоить, они… они тоже… м-м… станут нервничать…
Ее голос предательски дрожал, глаза беспомощно бегали по сторонам, словно пытались разглядеть что-то такое, что помогло бы найти выход из создавшегося тупикового положения.
– Вы представляете, что начнется? – воскликнула она с неестественным ужасом в голосе. Надо полагать, ей так и не удалось найти приемлемый выход и теперь осталось лишь беспомощно и обреченно смотреть на него.
– Вполне. Предложите взамен другое помещение.
– Но больше нет свободных…
– Меня это не интересует. Ищите. Кстати, здесь, в вашем кабинете, очень мило и уютно. Полагаю, Виталику понравится, раз не получается предложить ничего другого.
Женщина явно обрадовалась: выходит, ситуацию можно разрешить, тем более таким неожиданным и совершенно безболезненным способом. Что называется, малой кровью.
– Да-да, – поспешно согласилась она. – Он может здесь располагаться, я сейчас же отдам распоряжения.
– И еще один маленький нюанс, – добавил Виктор, поднимаясь со своего кресла. – Вместо Инги будут выступать «Ночные эльфы».
– Их нет в программе, – устало пробормотала она, прекрасно понимая, что придется уступить оппоненту и в этом вопросе.
– Какая разница? Их выступление по времени точно такое же, как и у Инги. На регламент концерта такая замена никак не повлияет, а вам позволит избежать еще одной неприятности с вашим руководством.
Она согласилась. Сил спорить с ним у нее больше не было.
Женщина – увы, для нас она так и осталась безымянным администратором – взглянула еще раз на часы. Всего-то двадцать минут прошло, но это время растянулось для нее на целую вечность. Такое ощущение, будто этот беспощадный продюсер буквально физически истязал ее эти двадцать минут, просто выдавливал из нее жилы. «Странный он какой-то, – снова думала она, с интересом поглядывая на Виктора, увлеченно беседующего по телефону со своим помощником, – красив, но красота его отчего-то пугает. Дьявольское в нем что-то…»
Ее поразила его манера ведения диалога. Виктор говорил медленно, словно бы нехотя, очень тихо, но каждое слово звучало четко – ни одного лишнего. А больше всего ее пугал взгляд его черных глаз. Именно черных, а не карих. Их чернота подобна космической бездне. Казалось, что если слишком долго смотреть ему в глаза, то они в итоге окончательно притянут к себе, всосут в антрацитовую пустоту, и живым из этого вакуума выбраться уже не удастся. Это при том, что внешне глаза Виктора толком ничего не выражали – ни раздражения, ни одобрения, ни радости, ни сожаления. Однако он, как вампир, высосал из нее всю силу, одержал быструю и несомненную победу – и ничуть при этом не торжествовал, словно и усилий для этого не прикладывал, словно это обычное для него дело – ткнуть мордой в грязь очередного надменного администратора… А теперь вот сидит в ее кабинете и по-хозяйски наяривает по телефону, ничуть не стесняясь ее присутствия, словно и нет тут никого, кроме него, вовсе.
И действительно, зачем обращать внимание на пустое место?..
– Давай сюда Виталика со всеми вещами, – говорил между тем Виктор в трубку. – И передай ему, чтоб немедленно прекратил вопить, не то охрипнет… Дай-ка ему трубочку… Эй, ты там, а ну-ка закрой по-быстрому рот! Успеешь еще наголоситься, у тебя номер в конце… А не успокоишься, я тебе фанеру вырублю, да прямо посреди песни, а потом долго буду смеяться, как ты там в микрофон сипеть будешь перед влюбленными в тебя дурнями… Осознал? Умница, будешь себя хорошо вести – дам конфету! Перекинь-ка телефон Юре… Юра, что там стряслось у нашей Юленьки? Что? Что?! Платье пропало?.. Скажи ей, если не найдет, выгоню на сцену в одних трусах. Зал от восторга умрет, ага… А с Ингой что?.. Угу, врача уже вызывали?.. Угу, угу… Ладно, завтра к ней заеду…
