Текст книги "Проклятие красной земли (СИ)"
Автор книги: Алина Марина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Глава 3
Беспорядки Вилме не нравятся. Она привыкает к жизни в спокойном городке, в котором толком ничего не происходит. Где точно не возможны попытки горожан воззвать к линчеванию несчастных индейцев. Которые, на самом-то деле, тоже ничего никому не делают. Даже толком не лезут в Форт-Уэйн.
Скорее наоборот – некоторые горожане не дураки опорочить честь несчастных индейских девушек. Как вот, к примеру, почивший Андервуд, оставивший после себя полукровку-бастарда Сиэтла.
И вот, пожалуйста. Горожане готовы поднять индейцев на вилы. Даже не зная толком, что на самом деле произошло. С этой самой, с магической стороны. Будто бы у них тут в принципе маловато любителей побаловаться общественно порицаемым колдовством.
В стенах церкви-то все святые.
Вилма, правда, себя к таким святым не относит. Даже номинально. Она на службы ходит скорее по привычке, чем ради того, чтобы воспринимать проповеди. Слова-то повторяются. Мораль не меняется. Ничего нового не узнать.
Она поднимается с церковной скамьи. И просто расстегивает кобуру. Затем невозмутимо вытаскивает свой револьвер. Поднимает руку с ним. И делает один выстрел.
Тишина воцаряется моментально. На Вилму же оборачиваются все. Встревоженные, испуганные горожане, которым хватает одного громкого звука, чтобы присмиреть. Так-то лучше.
– Сказано вам, – громко произносит она, убирая револьвер обратно в кобуру. – Недоразумения исправят, виновных накажут. Без вашего, дорогие горожане, непосредственного участия. А если у вас есть какая-то информация, которой вы хотите поделиться, милости прошу в управление шерифа. Я или мои помощники обязательно выслушаем и примем все во внимание.
Строже надо быть. С горожанами с этими. Распустились совсем. Администрацию и в частности мэра ни во что не ставят.
Вилма бросает быстрый взгляд на Соломона. В его ответном явственно читается укоряющее «ну вот стрельбу ты зря затеяла». Она не сомневается, что он еще обязательно выскажет ей свое недовольство таким способом решения вопросов.
Только она не закончила.
– А первый, кто попробует вооружиться вилами, отправится проводить свои ночи в камере, – добавляет она. – Я понятно изъясняюсь?
Все-таки это она тут закон. В отсутствие федерального маршала так особенно. Никто ей не указ.
Где хочет, там и палит. Кого хочет, того и задерживает.
Горожане, отойдя от первого потрясения, начинают между собой перешептываться. Конечно же, исключительно недовольно. К самой же Вилме пробирается пастор, глаза которого горят самым праведным гневом.
Вилма машет на него рукой так, словно он – надоедливая муха.
– Знаю, знаю, – говорит она. – Не надо мне тут.
Ни нотаций, ничего.
Она разворачивается и покидает церковь. У нее, вообще-то, и без этой службы дел по горло.
* * *
Мужчина, развалившийся на стуле перед столом Вилмы, улыбается ей весьма нахально. Смотрит каким-то жестким и даже полумертвым взглядом, который совсем не сочетается с улыбкой. Ни с какой вообще.
Вилму этим все равно не пронять. Посетителю это известно.
Он просто вот такой.
– Зак, не трать мое время, – обращается к мужчине Вилма. – Говори прямо, что ты хочешь от меня?
– Я просто хочу оказать поддержку этому замечательному городу. Магическую.
Зак Блэк – представитель небольшого ирландского клана, перебравшегося в Форт-Уэйн на правах особенно вредных кочевников, которых от индейцев отличает разве что то самое нахальство. О том, что он с двумя своими младшими братьями балуется какой-то своей особенной кельтской магией, Вилме прекрасно известно. Как и то, что в Форт-Уэйн Блэки подтянулись сравнительно недавно, почуяв какие-то магические потоки.
Вилма не разбирается. Ее дело – вовремя вмешиваться в разборки, которые могут вредить городу. А не вот это все.
– И с чем ты можешь помочь?
– Портал, например, один закрыть, – пожимает плечами Блэк.
– Так закрыли уже.
– Так он снова открылся. Просто чуть левее.
У Вилмы нет причин Блэку не верить. Он хоть и прохиндей, но в этом просто нет никакого смысла.
– Дай угадаю, – Блэк подается чуть вперед. – Господин мэр закрывал?
Вилма кивает.
– Поленился он, – ухмыляется Зак. – А я не поленюсь.
Из-за стола Вилма поднимается. На момент возвышается над нахальным Блэком.
– Показывай, – командует она.
Портал действительно обнаруживается. В амбаре неподалеку от конюшни, где Соломон его закрывал.
Вилма опускает шляпу на глаза и тяжело вздыхает.
– Давай так, – говорит Блэк. – Я закрою этот портал, он не откроется снова. Заодно буду оказывать посильную поддержку горожанам, пострадавшим от торнадо. А ты замолвишь за меня словечко, когда я возьмусь открывать семейную оружейную лавку.
– Давай для начала ты окажешь посильную поддержку, а там посмотрим, – отзывается Вилма.
Ей ведь не сложно еще раз пригнать Соломона к порталу. Даже в удовольствие будет это сделать. Еще и посмотреть на него с укоризной, когда он будет этот портал закрывать. А обещать что-то заранее Блэку – дурная затея.
Особенно в том, что касается оружия. Да еще и в городе, где в самой церкви горожане уже порывались поднять вилы войны на индейцев.
С оружием проблем не оберешься, пускай какое-нибудь ружье есть чуть ли не в каждой семье. Да даже у проповедника Камски есть своя двустволка. Все ведь понимают, что божье слово вместе с двустволкой работает лучше, чем просто божье слово.
– Я ведь, если что, найду, с кем договориться, – замечает Блэк.
Который просто пытается прямо сейчас подсуетиться на фоне городских разрушений.
– Там посмотрим, – повторяет Вилма.
Блэк усмехается. И отворачивается к порталу, чтобы им заняться.
* * *
Черное нечто в углу кухни становится как-будто бы больше, что не вызывает внутри Вилмы никакого энтузиазма. И чем дольше она в него всматривается, тем больше ей начинает казаться, что оно тоже всматривается в нее.
Ощущение неприятное. Вилма поводит плечами.
Она слышит, как с легким скрипом открывается дверь дома. Петли пора бы уже смазать, но Вилма не уверена, что хочет. Так ей кажется, что она никогда не пропустит никакого вторжения, потому что ее чуткий сон этот скрип точно потревожит.
На кухню проходит Хелен, женщина, пару раз в неделю помогающая ей с бытовыми делами и приносящая парного молока со своей фермы.
– Торнадо это, – вздыхает Хелен. – У меня аж ощипанная дохлая курица снова обросла перьями.
Вилма оборачивается на Хелен, которую лично с момента торнадо видит впервые. Может, та приходила сюда в отсутствие Вилмы. Может, не приходила вовсе, разбираясь со своими дохлыми курами, обрастающими перьями. Кажется, что очень сложно сейчас что-то отследить.
Кажется, что все вверх дном.
– Вы это видите? – спрашивает Вилма, указывая на черное нечто.
Хелен прослеживает взглядом. Застывает.
Значит, видит.
– Это ведь не плесень?
Вилма пожимает плечами.
– Если и плесень, то мне такая точно не известна.
Хелен ставит корзинку с парой бутылок парного молока и яйцами на стол. Опасливо приближается к Вилме. Вглядывается в нечто вместе с ней. Хмурится, за счет чего визуально стареет еще лет на десять.
– Что оно делает? – спрашивает Хелен.
– Понятия не имею, – честно отвечает Вилма.
– Надо это убрать.
Вилма согласно кивает. И наблюдает за тем, как Хелен начинает суетиться на ее кухне. Достает откуда-то метелку, подтягивает ближе к черному нечто табурет. Тянется к нечто метелкой.
Метелка застревает в нем, будто в чем-то липком. Хелен что-то шипит сквозь зубы, пытаясь смахивать.
– Что же это, – выдыхает она. – Не оторвать.
Нечто вдруг расходится в разные стороны и резко втягивает в себя метелку. Хелен едва успевает отдернуть руку и податься назад. Вилма же бросается к ней, чтобы не позволить рухнуть с табуретки.
Метелка исчезает. Нечто успокаивается.
Вилме же, кажется, спокойствие больше не будет даже сниться.
* * *
Камушки в окно Соломона Вилма кидает с привычной прицельной точностью. Запрокидывает голову, дожидается, когда тот высунется, чтобы показать свое недовольное лицо.
И Соломон высовывается.
– Просил же так не делать, – говорит он.
Просил, да. Говорил, что так она в какой-то момент привлечет внимание его матери. С самого детства просил. С тех самых моментов, когда Вилма и начала так делать. Тронула ли ее эта просьба? Нет, совершенно нет.
Ну привлечет внимание и привлечет. Делов-то. Будто у шерифа не может быть каких-то срочных дел с мэром.
И что, что не через парадную дверь.
– Гулять выходи, ворчун, – Вилма совершенно игнорирует это самое ворчание Соломона.
Оно слишком привычное.
– Ночь на дворе, – замечает очевидное Соломон. – Тебе не кажется, что это уже немного несолидно? Могла бы просто зайти.
Нет, не могла бы.
Она и домой отправляться не хочет. Нечто там это. Неприятное. Как скоро оно дорастет, например, до ее спальни? Пожалуй, безопаснее находиться подальше от дома. Пока руки не дойдут и до него.
Вилма могла бы отправиться ночевать в управление шерифа, но…
– Ты же не оставишь хрупкую женщину посреди ночи одну? Да еще и в столь неспокойное время.
Соломон чуть склоняет голову набок.
– Это ты-то хрупкая?
– Эй.
Он тяжело вздыхает.
– Сейчас спущусь, – обреченно сообщает он.
И возится, конечно, слишком долго. Разве что, в отличие от тех самых детских лет выходит, как приличный взрослый человек, через дверь, а не пытается неловко спускаться из окна.
Правда, через заднюю дверь, а не парадную. Но это уже выглядит как некоторый прогресс.
Соломон сгибает руку в локте, подставляя его Вилме. Она за этот локоть цепляется. И сама же направляет подальше от жилых домов. Не потому что не хочет с ним как-то светиться. А потому что в принципе не хочет ни с кем больше пересекаться. Ей, вообще-то, не слишком нравится постоянное общество других людей, особенно случайных.
Соломон же – это другое.
– Портал, кстати, открылся в амбаре рядом с конюшней, – рассказывает Вилма. – Лентяй ты.
– Это не я лентяй, это магический разрыв очень мощный, – замечает Соломон.
– Закари Блэк пообещал закрыть его насовсем.
– Закари Блэк тебе может что угодно пообещать, хоть звезду с неба. Но это не значит, что его обещания выполнимы.
А то Вилма не понимает.
– Да, тебе-то никогда не приходило в голову пообещать звезду с неба, – усмехается она.
И запрокидывает голову. Звезды, которыми прямо сейчас усыпано небо, очень красивые.
– Если бы это было выполнимо…
– Ты бы все равно поленился.
Соломон не отвечает. Вилму это вполне устраивает.
* * *
Отправляться к индейцам все равно приходится. Вместе с Бернадетт и Хесусом Вилма выезжает с раннего утра.
– Навестим их формально, – говорит она, сравнявшись с Хесусом, в котором ей видится немного больше здравомыслия, чем в Бернадетт. – Ничего не предъявляем, просто расспрашиваем.
– Думаю, можно спрашивать, не пострадали ли они, – замечает Хесус.
– Верно, – кивает Вилма. – Это верно.
Мол, рассматриваем индейцев как жертв, а не как потенциальную причину возникновения торнадо. Пускай сама Вилма не особенно верит в то, что индейцы стали бы что-то такое делать. Но ведь и фактор случайности нельзя исключать, верно?
Если кто-то что-то знает, возможно, получится это понять. Просто понаблюдав. А не бросаться с вилами, как предлагали себе некоторые.
– Но что, если они действительно?.. – начинает Бернадетт.
Она округляет свои и без того большие глаза.
– Действительно что, Дотти? – устало спрашивает Вилма. – В городе достаточно людей, которые знают, куда мы отправились. Мы в безопасности.
В прериях никогда не бываешь в безопасности, но наивную голову Бернадетт этим забивать не стоит. Вилма только переглядывается с более понятливым Хесусом. И молчаливо ему кивает, словно обменивается мысленными тяжелыми вздохами.
И как Вилму вообще угораздило в это впутаться.
Они доезжают до нынешней ставки индейцев, обычно перемещающейся по прериям в округе. Спускаются с лошадей. Навстречу им выходит молодая женщина в племенном одеянии. Смотрит она чересчур внимательно.
– Мы пришли с миром, – говорит Вилма.
– Ваше понятие мира нечасто бывает схожим с нашим, – замечает женщина.
Вилма, кажется, видела ее в городе. Время от времени та появлялась вместе с Андервудом. Может, родственница, может, подружка, черт их там разберет. Вилма по-деловому протягивает ей руку.
– Вилма Кармак, шериф Форт-Уэйна, – формально представляется она.
Женщина ее руку игнорирует.
– Вам не стоит здесь находиться, – говорит она вместо того, чтобы представиться.
Вилме хочется ответить, что женщине тогда в свою очередь не стоит переступать границу Форт-Уэйна. В принципе. Но Вилма и правда приходит с миром.
– Мы просто осмотримся, – она переводит руку, так и не пожатую, на пояс своих штанов. – И надолго у вас не задержимся.
Та вынужденно отходит в сторону, явно обращая внимание на кобуру с револьвером на поясе Вилмы.
Индейцы смотрят на них настороженно. Так, что быстро становится понятно – беседовать с ними тут вряд ли кто-то станет. Этого, конечно, и следовало ожидать. Но Вилме отчасти все равно обидно.
Она же действительно не хочет никого ни в чем обвинять, не разобравшись.
– Это же моя шляпа! – восклицает Бернадетт.
Вилма поворачивается к ней. И видит ту самую шляпу, которую выкинула в портал, в руках у полукровки, Сиэтла Андервуда.
Бернадетт приближается к нему с внезапной уверенной решимостью. Выдергивает шляпу из рук. Вскидывает голову, в полном возмущении глядя в лицо Сиэтлу.
А Вилма некстати вспоминает бредовые слова Джезбел о полукровной смерти Бернадетт.
И впервые задумывается о том, что индейцы на самом деле могут быть связаны с этим проклятым торнадо. Возможно даже не случайным образом.
Глава 4
Магия не пришла в Форт-Уэйн стихийно, она всегда жила на континенте. Трансформировалась вместе с первобытными обычаями, веками напитывалась индейскими традициями и окончательно закрепилась в Америке с появлением европейских переселенцев. Пилигримы научились распознавать энергетические потоки и выстроили общины на местах их пересечений, чтобы укрепить свои силы от источников. Они обучили индейцев письменности и подарили им свои магические трактаты, чтобы показать обратную сторону медали.
Но противостояние все равно грянуло. И европейцы отказались уходить с американских земель, признавая их своим новым домом.
Соломон никогда не забывает о том, что его семья выбралась с другого континента. Он и в себе чувствует размах иного масштаба. В Старом свете уже вовсю буйствует промышленная революция, а здесь только недавно завершилась первичная прокладка железнодорожного полотна к Западному берегу. Ему бы хотелось вернуться под сень далекой родины и жить в самой гуще событий, но для него такое решение было бы совсем не безопасным.
Семья Ротшильдов как раз и занимается железнодорожным делом. После смерти отца Соломону пришлось возглавить трест, а затем и вовсе стать мэром по предложению администрации. В равной степени его утомляют оба занятия, пускай Соломон считает себя достаточно выносливым. Проще, конечно, разобраться с поставкой новых двигателей для составов, чем усадить городскую администрацию за стол и предложить всем ее заседателям договориться.
Новый свет, как бы ни хотелось это признавать, держится на магии. Пускай не всегда горожане ее чувствуют, но их размеренная жизнь остается неприкосновенной, только пока маги контролируют ситуацию. Торнадо – досадное упущение, и все же оно лишь усугубило неприязнь жителей к магии, которая уже столько десятилетий их защищает.
Соломон откладывает отчеты треста в сторону и откидывается в кресле, закрывая глаза.
Он искренне верит в то, что индейцы не желали навредить городу, да и торнадо точно вышло не из-под их руки. Поблизости магией владеют разве что семьи Форт-Уэйна, но их отпечатки Соломон знает наизусть. Есть в этом торнадо что-то неуловимое и даже запретное.
Будто бы кто-то практиковал действительно темную магию, и мирная энергия, царящая в окрестностях, вступила с подобными практиками в конфликт. Тогда появление торнадо, сметающего на своем пути магические приметы, кажется вполне логичным.
Но кому под силу устроить коллапс такой силы?
– К вам посетитель, – чинно сообщает секретарша заглядывая к Соломону в кабинет. Она предвосхищает его реакцию и тут же добавляет: – Этот посетитель придется вам по душе.
Соломон, только настроившийся на лучшую из своих уставших гримас, с интересом выравнивается в кресле. И завидев на пороге друга, даже поднимается из кресла, чтобы провести прием вне стен ратуши.
А в куда более симпатичном заведении, подходящим для их встречи.
* * *
Арчибальд, или же попросту Арчи, Рэглан – чуть ли не единственный друг Соломона во всем Форт-Уэйне. Есть еще, конечно, Вилма, вместе с которой Соломон в детстве облазил все окрестные деревья. Но Вилма – это совсем другая категория друзей, нежели Арчи.
Арчи Рэглана Соломон никогда не хотел поцеловать. И даже не думал о том, чтобы удирать из дома по ночам, чтобы пройтись вместе с ним по спящему городку. Арчи из тех друзей, с которыми Соломон может заглянуть в салун и выпить односолодовый на обед. С Вилмой тоже можно, но при ней не получится улыбаться местным работницам и жеманно переглядываться с Каролиной Дженнер.
Соломон – слишком приличный мэр, чтобы пользоваться услугами салунных девушек. Но это ему не мешает с ними флиртовать.
– Отрадно видеть таких приятных гостей в нашем заведении, – улыбается Каролина, невзначай проходя мимо столика, за которым устраиваются Соломон и Арчи. – Жаль, сегодня мы не можем предложить вам хороший аккомпанемент. Наш рояль совсем разучился играть.
– К чему нам ноты, если слаще твоего голоса нет мелодии? – расплывается Соломон и еще некоторое время смотрит Каролине вслед, пока Арчи не привлекает к себе внимание деликатным покашливанием.
Может, мать и права, Соломону действительно не помешает жениться. Иначе он так и будет раз в неделю забредать в салун, чтобы обмолвиться парой словечек с премилой Каролиной, а домой все равно продолжит возвращаться в одиночестве.
– Твоя жена – настоящая дьяволица, – сокрушается Соломон, когда убеждается в том, что больше их разговор никто не слышит. – Однажды я попрошу пастора Камски провести обряд экзорцизма.
Арчи только смеется.
– Флора замечательная, – тепло отзывается он, так и не прикасаясь к своему виски. – И как она чудесно справляется со всеми обязанностями. Я ею восхищаюсь.
Соломон только вопросительно вскидывает брови, но ничего на это не говорит. Арчи всегда был немного мечтательным и погруженным больше в свои книжки, чем в окружающую действительности. Наверняка он влюбился в Флору, только потому что та ему напоминала диких амазонок. Но в действительности Флора оказывается скандальной и совсем бесчувственной. Это очевидно, кажется, всем. Кроме самого Арчи.
– Аластор приезжает на следующей неделе, – вспоминает Арчи и тяжело выдыхает. – Я соскучился по брату, но боюсь, он к нам прибудет не в лучшем расположении духа.
Аластор Рэглан – старший сын в семье, главный наследник и выдающийся политик в свои неполные тридцать пять. Он выходит на уровень целого штата и планирует к следующим выборам попасть в федеральное управление. А еще дважды в год Аластор путешествует в Европу, поддерживая порядок в фамильных особняках, и наблюдает за тем, чтобы в родной Англии никто не забывал о величии Рэгланов. Поистине уникальный человек.
Об Аласторе у Соломона сложилось самое приятное впечатление. Особенно о его талантах. В их магических кругах только глухой не знает о том, как мастерски Аластор умеет открывать порталы и появляться там, где его никто не ждет.
– В чем же дело? – интересуется Соломон. – Что могло потревожить покой Аластора?
– Семейная трагедия, – кивает Арчи и мрачнеет на глазах. – Его вторая супруга недавно скончалась от проклятия. Ушла так же скоропостижно, как и первая жена.
– Тебе не кажется это подозрительным? – Соломон еще раз прикладывается к виски, молча поминая почившую жену Аластора.
– Кажется, – соглашается Арчи и пожимает плечами. – Но если Аластор за столько лет не выяснил, кто насылает проклятия на его супруг, то я ему уж точно ничем не помогу.
Аластор никогда не бросает слов на ветер и, в отличие от Арчи, не славится покладистым характером. Вдвойне удивительно, что он позволил кому-то умертвить уже вторую его супругу.
Кажется, именно Аластор хотел вначале жениться на Флоре, их помолвка была почти уговорена. Оставалось только объявить о ней на весь Форт-Уэйн. Мать Соломона тогда постоянно сетовала на то, что такая чистая кровь, как у Рэгланов, будет мешаться с неизвестным родом Нового света. Но Аластор и Флора действительно друг друга дополняли. Они оба достаточно бесстрашные, чтобы ринуться в подобный брак, и крайне острые на язык, чтобы не отравиться ядом друг друга.
Помолвка так и не состоялась. Флора чуть позже стала невестой влюбленного в нее Арчи, а Аластор уехал в Вашингтон, где и обручился со своей первой супругой. Из весьма статусной и уважаемой семьи, разве что немагической.
Мать Соломона таким выбором чужого сына оказалась крайне довольна. И огорчилась даже больше родителей Арчи и Аластора, когда несчастная девушка скончалась. По такой реакции Соломон легко угадал, какую невестку ждет мать в их доме.
В меру покладистую, сообразительную и обязательно из хорошей семьи. Вилма, в которую Соломон уже долгое время влюблен, никогда бы не понравилась Илане в качестве будущей родственницы.
– И что приведет Аластора к нам на этот раз? – спрашивает Соломон, действительно не представляя, чем провинциальный Форт-Уэйн мог бы заинтересовать такого важного человека, как Аластор Рэглан.
Не третью же невесту он едет сюда искать. Да и он, вероятно, не так уж тоскует по родительскому дому.
– О, – Арчи даже по-доброму усмехается. – Аластор хочет своими глазами посмотреть на то, как ты допустил подобный магический разгул в городе.
– Что ты имеешь ввиду? – настороженно произносит Соломон и понимает, что ответ ему не понравится.
Вряд ли же Аластор едет посмотреть на последствия торнадо. Слишком мелко для него.
– Как же, – кивает Арчи и, наконец, прикладывается к стакану. – До него дошли слухи о том, что ты поощряешь присутствие разных магических группировок в городе. Саттоны же как раз недавно стали поручителями оружейного дела Закари Блэка. Вот и получается, что в нашу магическую экосистему добавятся еще и кельтские верования. Это я не говорю про мутных личностей, которых иногда ютит у себя Джезбел Берджесс. Форт-Уэйн наполняется разнокалиберной магией. По-моему, это интересно, но Аластор со мной не согласен. Вот ему и хочется узнать, как ты одобрил такое положение дел.
Соломон молчит всего несколько мгновений. Их хватает на то, чтобы привести мысли в порядок и набрать в легкие побольше воздуха. Потому что следом, на грани удивления и ярости, Соломон произносит только одно:
– Что⁈
И понимает, что в этом городе слишком многое происходит за его спиной.
* * *
– Грейсон, постарайся мне прояснить несколько вопросов, – на грани приличий требует Соломон после того, как наносит визит в дом Саттонов и моментально трезвеет у них в гостиной. – Почему ты взял под свою протекцию Закари Блэка? И когда ты собирался спросить моего дозволения на это?
Грейсон Саттон только кивает и указывает на диван, предлагая Соломону устроиться с удобством. Вероятно, разговор выдастся не из приятных, раз Грейсон его решает подсластить мягкой подушкой и чаем, который на подносе выставляет служанка.
– Это тот Закари Блэк, которому ты не протянул руку около церкви? – смеется Вероника, дочь Грейсона, читающая в гостиной книгу и притворяющаяся, что крайне увлечена своим занятием. – А еще строго запретил мне с ним разговаривать?
– Вероника, мне кажется, твоей матушке не помешает помощь с рукоделием, – достаточно мягко заявляет Грейсон и указывает дочери на выход. – Будь так добра.
Вероника легко захлопывает книгу и приседает в шутливом реверансе перед Грейсоном и Соломоном. По городу давно ходят разговоры о том, что Грейсон ищет самого респектабельного жениха для своей старшей дочери, которая несколько лет назад вступила в брачный возраст, но Форт-Уэйн всегда был небогат на подобный выбор. Здесь все друг друга знают с незапамятных времен, поэтому рассчитывать на хорошего жениха не приходится.
Говорят, Грейсон собирается везти дочь на ярмарку невест в крупные города, но все это не более чем домыслы. Вероника отлично справляется с тем, чтобы уговорить отца отложить свое замужество на некоторое время.
И, тем не менее, вопросы Соломона никуда не исчезают. Саттоны достаточно близко поддерживают его семью, и в администрации они выступают единым фронтом. К тому же, Грейсон сколотил состояние за счет своего выдающегося ума и тех изобретений, которыми он насыщает континент. Соломон заказывает новые двигатели для своих составов именно у Грейсона. Но сейчас их многолетняя дружба оказывается под угрозой.
– Ты же знаешь Закари, – невозмутимо заявляет Грейсон и разливает чай по кружкам. – Он – неплохой парень, и я решил дать ему шанс.
– Я знаю Закари, в этом ты прав, – прищуривается Соломон. – Вот только хорошего в нем ничего нет. Мало того, что он – настоящий бандит в законе, так еще и прибыл с севера. Откуда он станет брать свое оружие? Вдруг он его будет красть и затем продавать в своей лавке? И это я еще не упомянул о том, что он… Ирландец.
Соломон не говорит «пэдди» только из уважения к Вилме, которая тоже так-то ирландка. Но Вилма не крадет оружие и не собирается продавать его другим бандам по двойной цене. Вилма знает законы, а Закари Блэк приезжает в Форт-Уэйн, чтобы их нарушать.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – снисходительно заявляет Грейсон.
И в этот момент Соломон понимает, что Саттон знает. И о прошлом Закари Блэка, и о методах его заработка, и о варварских планах на грядущие продажи. Вероятно, Грейсон даже планирует получить выгоду с этого предприятия.
Немыслимо.
Если бы Закари Блэк не был магом, Соломон бы поворчал, как обычно, и успокоился. Но кельтская магия куда более коварная, чем может показаться на первый взгляд. И сам Закари весьма удачно объявляется в городе незадолго до торнадо. Соломону такие совпадения кажутся изрядно подозрительными.
Как и неожиданное желание Грейсона спонсировать ирландцев.
– Во мне проснулась историческая сентиментальность, Соломон, – Грейсон так улыбается, одними уголками губ, только когда хочет обвести собеседника вокруг пальца. – Мой дед был наполовину ирландцем. Он оставил мне в наследство небольшое поместье недалеко от Балликроя. Ты бывал в западных землях Ирландии?
– Не доводилось, – мрачно отвечает Соломон, замечая, что Грейсон намеренно уводит разговор в иное русло.
– О, чудесный край, я должен тебе о нем рассказать. Мой дед больше всего на свете любил свое ирландское поместье. Конечно, после моей бабки. И трех любовниц. Жаль, ни одна из них не была ирландкой.
Соломон пьет чай с очень пресным лицом. И против воли выслушивает рассказы Саттона о Балликрое, любовницах его деда и ирландских просторах. Про Закари Блэка Грейсон больше не упоминает.
А Соломон с удивлением для себя понимает, что даже близкие союзники теперь играют против него.
* * *
Изначально план был в том, чтобы пожаловаться на творящийся беспредел в городе Вилме. Соломон заканчивает рабочий день в ратуше, но не застает шерифа на ее рабочем месте. Управление закрыто на амбарный замок, проржавевший от времени, и внутри нет ни единой живой души.
Соломон специально проверяет магией. Вдруг Вилма решила таким образом отвадить нежеланных посетителей. Впрочем такие методы обычно использует Соломон. Ему проще закрыться на все замки от окружающих и подождать, пока трудности решатся сами собой.
Дома Вилма тоже не обнаруживается, и Соломон начинает нервничать. Мало какие дела могут быть у городского шерифа, раз уж исчезла не только она, но и все ее помощники. Вот только последние события не располагают к позитивным мыслям.
И Соломон, усаживаясь на крыльцо дома, задумчиво представляет, стала бы Вилма заходить в портал, если бы снова его обнаружила. Это вряд ли. И помощникам своим она бы тоже не позволила туда прыгать. Вот и куда они все подевались?
Интуиция вновь заставляет Соломона насторожиться, и он внимательнее анализирует собственные чувства. Он переживает за Вилму, но его спокойствие задевает иная проблема. Соломон изрядно хмурится, когда понимает, что угроза исходит из дома Вилмы.
Заниматься магией на улицах – негласное табу. Давно уговорено, что, магию можно применять для самообороны, но никак не в повседневной жизни, среди домов обычных горожан. Выяснить сейчас, что поселилось в доме Вилмы, не представляется возможным. Поэтому Соломон решает эту проблему самым простым из способов.
– Уже соскучился? – спрашивает Вилма, показываясь около своего дома через добрые полчаса. – Или снова избегаешь серьезного разговора с матерью? Отсиживаться у меня не дам.
Соломон только поджимает губы. Такое всего один раз было, пускай Вилма не придумывает. Мать тогда пригласила в гости одну из своих дальних племянниц, которая была проездом в Форт-Уэйне. И планировала устроить церемониальное знакомство, чтобы позволить гостье окучить Соломона.
Соломон окучиваться не желал. Вот и скрылся не в доступной ратуше, где его с легкостью можно разыскать, а под вооруженной защитой шерифа.
– Прошу, только не спорь со мной, – сообщает Соломон и поднимается на ноги. – У тебя в доме паразитирует какая-то сущность, и это крайне опасно.
– Так я знаю, – энергично кивает Вилма. – Мы с ней уже подружились. Она довольно безобидная и питается только метелками.
Черт бы побрал Вилму. Она, как всегда, позаботилась обо всех жителях города и забыла про себя. А то создание, которое захватывает ее дом, вряд ли отличается особым дружелюбием. И метелками оно питается, потому что до Вилмы еще не успело дотянуться.
– Ты переезжаешь ко мне, пока мы не разберемся с этой проблемой, – непроницаемо заявляет Соломон тем тоном, который не терпит возражений. А его он редко использует, особенно в отношении Вилмы. – Точнее, ко мне, моей матери и сестре. Не переживай, твоя честь не пострадает.
– Это ты сейчас меня уговариваешь или себя? – усмехается Вилма. – Соломон, как ты себе это представляешь? Неужели ты испугался простой плесени? Даже я ее не боюсь. А теперь уйди с дороги, я сегодня провела целый день в племени индейцев и намереваюсь проспать до обеда. С твоего позволения.
Но позволение Соломон не дает. Он осторожно отходит в сторону, будто бы действительно собирается пропустить Вилму к ее дому, но в последний момент подхватывает шерифа на руки, прижимая ее к себе слишком тесно, и направляется к извозчику, который ожидает неподалеку.
– Соломон Ротшильд! – возмущенно вскрикивает Вилма, отказываясь смиряться с таким положением дел. – Я вызываю тебя завтра в управление для дачи показаний. Это похищение.
