Текст книги "Проклятие красной земли (СИ)"
Автор книги: Алина Марина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Как будто нам было плохо в Англии, – возмущается мать Соломона, в полумраке церкви обмахиваясь веером. – И надо было бежать на другую сторону света, чтобы и здесь сидеть, поджав хвосты от страха.
Соломон на мать смотрит укоризненно, но не препирается с ней. Бесполезно доказывать что-то женщине в столь почтенном возрасте. Тем более, Соломон уверен, что если бы его мать жила в Англии, она бы и там нашла чем возмутиться. Это вполне в ее характере.
Вилму Соломон коротко обнимает за плечи, снимая с ее головы шляпу. Мятежная россыпь медных кудрей мерцает в темноте и притягивает взгляд Соломона. Перед лицом торнадо он абсолютно серьезно сделал Вилме предложение. И она не отказался. По крайней мере, пока что. Но стоит делам в Форт-Уэйне вернутся в привычное русло, Вилма, как и всегда, найдет сотню отговорок, чтобы откреститься от Соломона и вновь начать его избегать.
Значит, надо действовать, пока есть возможность взять Вилму измором.
– Пастор Камски, – Соломон спокойно окликает священника, вместе с этим привлекая внимание всех людей в церкви, которые не успели уснуть. – Как считаете, вы бы могли сейчас провести свадебную церемонию?
– Прекрати, пожалуйста, – шипит Вилма и сбрасывает со своих плеч руку Соломона. – Это уже не смешно.
– А кто сказал, что я веселюсь? – спрашивает Соломон и выдерживает самое бесстрастное выражение лица, на которое он способен.
Вилма не из его круга, это правда. И Илана никогда не простит Соломону такую женитьбу, собираясь препираться с Вилмой за столом до тех пор, пока молодые не съедут в отдельный дом. Но Соломон ни с кем не будет так счастлив, как с Вилмой. И именно это он ей сейчас пытается доказать.
– Учитывая исключительность нынешних условий, – с сомнением тянет пастор Камски, но все же соглашается, – я могу попробовать сделать все, что в моих силах.
Вилма удивленно смотрит сначала на пастора, а потом переводит тяжелый взгляд на Соломона, явно сомневаясь в адекватности всего происходящего. Даже мать Соломона, которую обычно трудно заставить молчать, вдруг притихает и с недоверием оглядывает сына, будто бы тот решил разыграть чудаковатую и очень не смешную сценку.
– Тогда с вашего позволения, – Соломон поднимается на ноги и протягивает руку Вилме, приглашая ее встать следом. – Мы воспользуемся подвернувшейся возможностью и вашей добротой, пастор.
– Я не понимаю, – сдается Вилма и качает головой. – Зачем нам это?
Соломон только пожимает плечами и проходит к алтарной части церкви, не стесняясь заинтересованных взглядов горожан, направленных на него и Вилму.
– А почему бы и нет? – смеется Соломон, но все же утихомиривается и, сжимая ладони Вилмы в своих руках, мягко улыбается. – Я люблю тебя большую часть своей жизни. И если в будущем какой-нибудь очередной ураган или другая магическая напасть захочет уничтожить наш город, я хочу быть уверенным в том, что провел последние дни в абсолютном счастье. Потому что был рядом с тобой.
Пастор вынимает из напольного ящика свечи и просит горожан передавать по одной друг другу. Огонек за огоньком свечи вспыхивают в зале, разгоняя неприятный мрак и оставляя в церкви только место для небывалого таинства. Соломон никак не готовился к свадьбе, у него нет ни колец, ни подходящего костюма. И тем не менее он чувствует, что это самый лучший способ отметить свадьбу. Вилма бы тоже не согласилась на иное.
– Ладно уж, – скрипит она, пряча довольную улыбку. – Пастор, что вы там обычно спрашиваете у молодоженов? Давайте уже покончим с этим.
– Нужны свидетели, – чинно напоминает Камски, закрывая глаза на остальные церемониальные требования. – И хоть какие-нибудь кольца.
Перстень Соломона, который он отдал Вилме, вполне подойдет за обручальное кольцо. Соломон протягивает свою руку к пальцу Вилмы, снимая перстень и магией уменьшая его до нужного размера. Перстень обращается старинным кольцом с тонкой причудливой вязью, и Соломон буквально кожей чувствует негодование матери, которое она, впрочем, благоразумно решает придержать до лучших времен.
– Считай это подарком на свадьбу, – говорит Аластор, выступая вперед. – И забудем о наших разногласиях.
Аластор снимает со своей изящной ладони один из крупных перстней, явно заговоренных магией, и протягивает его Соломону. А после становится рядом с ним, как свидетель, и крепче сжимает в руках восковую свечу, которая на лицо Аластора отбрасывает теплые блики.
Саломея, не спрашивая разрешения, оказывается рядом с Вилмой, оправляя ей куртку и разглаживая сбившиеся после долгого дня пряди волос.
– Не думаю, что ты бы согласилась на фату, – заговорщически произносит Саломея и, снимая со своих волос крупную заколку, украшенную драгоценными камнями, подбирает с ее помощью локоны Вилмы. – Но это подойдет куда лучше бесполезного фатина.
Волосы Саломеи беспорядком рассыпаются по плечам, и она отлично подходит Вилме в качестве свидетельницы. Эта свадьба точно должна запомниться жителям городка, как самое сумасбродное решение, которое можно было принять в условиях потенциальной гибели.
– Это все еще ничего не значит, – тихо произносит Вилма, когда пастор делает вокруг них круг и принимается читать молитву. – Церковная свадьба не признается штатом, брак надо регистрировать в городской администрации.
– Напомни-ка, кто мэр в этом городе? – усмехается Соломон, хитро оглядываясь на Вилму. – Мне кажется, я смогу уладить этот вопрос. И на этот раз ты уже точно никуда не денешься.
Вилма выдыхает с показательным разочарованием. И берет Соломона за руку, когда пастор подходит к ним ближе, намереваясь спросить согласие брачующихся. Горожане застывают в ожидании самых важных слов, не обращая внимания на гул стихии за окном и все новые разрушения, которые гремят на окраинах.
– Вилма Кармак, согласны ли вы посвятить свою жизнь этому мужчине, любить его и заботиться о нем, а после проследовать вместе с ним в вечный путь ваших бессмертных душ? – спрашивает пастор возвышенным тоном.
Соломон едва вскидывает брови, ожидая более традиционных формулировок про богатство и бедность. Но так ему тоже нравится. Бессмертное путешествие им с Вилмой подходит куда больше всех болезней мира и такого же здравия.
– Не думаю, что у меня есть выбор, пастор, – цокает Вилма и даже не думает извиняться. – Я согласна.
Соломон щипает ее за руку, пока пастор, перелистывая свою священную книгу, отвлекается.
– Соломон Ротшильд, согласны ли вы посвятить свою жизнь этой женщине, любить и оберегать ее до самого последнего дня, а после проследовать вместе с ней в вечный путь ваших бессмертных душ?
Соломон отвечает без лишних сомнений.
– Согласен.
Аластор подмигивает дочке пастора, Айрис, которая забирает из рук отца книгу, и кивает в сторону постамента, явно намекая на такую же участь. Айрис безразлично взмахивает волосами и проходит мимо Аластора с гордой непоколебимостью. Соломон успевает заметить, как Аластор цепляет магией подол платья Айрис, заставляя ту остановиться, и коротко проезжается пальцами по запястью девушки.
Вот уж кого точно не усмирить, так это Аластора Рэглана. У которого явно намечается третий брак.
– Перед лицом бога объявляю вас мужем и женой, – торжественно завершает пастор, окропляя Вилму и Соломона святой водой. – И в знак свершившегося союза прошу жениха поцеловать невесту.
Вилма нерешительно поворачивается к Соломону, будто бы она все еще не до конца верит в реальность свершившейся свадьбы. Отчасти Соломон прекрасно понимает ее чувства. Но они вместе провели уже столько лет, что не имеют права так легко сейчас отступиться друг от друга.
– И все же это не очень нормально, – шепотом сообщает Вилма, недовольно оглядываясь на любопытных горожан.
– Обсудим это в рабочий день, миссис Ротшильд, – ухмыляется Соломон. – Жду вас на прием в городской ратуше. Там вы как раз и сообщите мне о всех своих сомнениях.
Соломон продевает кольцо Вилме на безымянный палец, осторожно сжимая его по обе стороны. А после подставляет свою ладонь, позволяя Вилме проделать то же самое с перстнем Аластора.
Порыв ветра врезается в крышу церкви, сметая с нее шифер. Но церковь выстаивает. Как и чувства Соломона посреди всей неразберихи этого города.
Он притягивает к себе Вилму, нежно обнимая ее за шею. И, наконец, целует ее у всех на глазах, в одночасье свыкаясь с тем, что они теперь не расстанутся.
Отныне они навсегда связаны перед лицам людей и взором бога. И Соломон приложит все свои силы, что убедить в этом свою супругу. Однажды она точно смирится. Возможно, сразу после того, как в городской книге увидит свое имя в фамильном перечне Ротшильдов.
А уж об этом Соломон точно позаботится.
* * *
– По-моему, ничего не изменилось, – обнадеживающе произносит Сиэтл Андервуд, которого Соломон встречает у той самой окраины.
Где они еще несколько часов назад выстраивались единой цепью, чтобы бесстрашно противостоять торнадо. Разрушения и правда оказались не настолько серьезными, как в прошлый раз, и пострадали разве что несколько домов на краю Форт-Уэйна, да крыша церкви, осыпавшаяся в паре мест.
Бросается в глаза только одно – та красная пыль, которую из прерий принесло с собой торнадо. И теперь она оседает на всех центральных улицах в напоминание о произошедшем. Соломон оглядывает ту дорогу, по которой он вышел к окраинам, и замечает, что легкие порывы полуденного ветра уже замели его следы красноватым настилом.
Еще не скоро домохозяйки Форт-Уэйна выметут эту пыль за свои пороги. Вот уж действительно проклятье.
– С Форт-Уэйном все будет в порядке, – сообщает Соломон, пускай и Сиэтл вряд ли так сильно волновался за город.
Скорее, он переживал за одну определенную девушку, с которой ближе к утру, когда все успокоилось, выскользнул за пределы церкви, оставаясь незамеченным для большинства горожан. Но не для Соломона.
– Если выехать прямо сейчас, то по свежим следам можно обнаружить Джезбел, – бойко предлагает Сиэтл, и в это мгновение легко поверить, что он – еще один из городских жителей.
Не потомок индейской шаманки, который пронизан духом прерий с ног до головы, а именно что обычный завсегдатай захолустных городков на линии фронтира. Соломон придирчиво оглядывает дальнюю полосу высокой травы на горизонте и качает головой.
– Джезбел либо сгинет в тех краях, либо получит по заслугам, но уже без нашей помощи, – выносит он свой вердикт и окончательно отворачивается от песков, окружающих Форт-Уэйн.
– Неужто совсем не интересно, как она справилась с торнадо такой силы? – подначивает Сиэтл, явно рассчитывая пробудить в Соломоне азарт.
Но за прошедшую ночь у Соломона произошло несколько событий, которые здорово поменяли его жизненный расклад.
– Если ты ее обнаружишь, то однажды мне поведаешь эту тайну, – хитро отвечает Соломон и медленно направляется к лошади, которую оставил у полуразрушенной хижины. – А пока меня ждет более серьезная схватка, чем борьба с Джезбел под солнцем прерий.
Соломона ждет его собственная супруга. Которая с утра уже успела обойти город, столкнуться с гвалтом недовольных людей и посетить как уцелевшие дома, так и вновь пострадавшие. Вилма объявится в ратуше после обеда не в самом лучшем расположении духа, но только отказаться от брака у нее все равно не получится.
Для начала, Соломон уже направил своей секретарше просьбу внести Вилму в семейные списки Ротшильдов. А еще – и это главное – церковный брак, совершенный пастором, не может быть разрушен. Не потому что пастор Камски их соединял именем бога и перед столькими свидетелями.
А потому что, кажется, пастор также владеет магией. И те обряды, которые он ночью проводил над Вилмой и Соломоном, были магическими. Не зря ведь священник сказал, что сделает все, что в его силах. Он и сделал.
Все то, что попадало под действие его чар.
Эту новость Соломон обязательно прибережет напоследок, когда Вилма уже вымотается от беспощадного раздражения и будет готова согласиться на любую комнату в доме Ротшильдов, которую ей так щедро выделят.
Соломон, вдруг заприметив вдалеке городского судью, не торопится вскакивать на лошадь. Он мягко перехватывает ее под уздцы и направляется вперед.
– Ларри, – с едким неудовольствием комментирует Соломон, замечая праведное негодование, которым переполняется судья. – День только начался, а ты уже не в духе. Неужто кто-то успел подпортить тебе настроение?
– Эти негодники, – руки Ларри сжимаются в кулаки, но он ничего не может сделать. От бессилия тот только топает ногой и изо всех сил держится от громкой ругани. – Близнецы Рэгланы, Соломон, это точно они! Пробрались в мой кабинет и заколдовали все своды законов. Теперь в штате Мэн у нас почему-то приняты законы шариата, а в родной Оклахоме сплошные чистые листы. Будто бы нет тут никакого закона вообще. Обещаю тебе, я пойду прямо к их матери и потребую выпороть негодников. Так точно, сэр, выпороть. Больше терпеть я не стану!
Соломон только посмеивается. Близнецы вполне могли улизнуть от пристального надзора старших родственников и натворить в пробуждающемся городке дел, пока жители отстаивали утреннюю мессу. Пастор ведь весьма удачно подсуетился под утро, замечая небывалую посещаемость в своем приходе.
Явно же близнецы постарались не только в небольшом здании городского суда. Жди беды, если они добрались до салуна, городских архивов или, того хуже, управления шерифа.
– В наше время такого не было, Соломон, – продолжает негодовать Ларри, распаляясь все больше. – Дети были воспитанными, дамы приветливыми, а никакие торнадо не загоняли нас под церковные лавки. Мир сходит с ума, вот что я тебе скажу. Не лучшее нам выпало время, чтобы провести эту жизнь.
– А мне кажется, наоборот, – Соломон поправляет сюртук, неожиданно цепляясь взглядом за кольцо на своем безымянном пальце. – Мы живем в отличное время.
Чуть позже надо будет заказать у местного ювелира более традиционные кольца. Хотя перстень Аластора Соломон точно оставит у себя. Не каждый день ему в дар приносят такие мощные реликвии. Да и Вилма, если будет носить фамильное кольцо Ротшильдов, не окажется в беде. Когда-нибудь в будущем его можно будет передать по наследству их детям. Когда те появятся на свет, разумеется.
Вот только вряд ли это будет скоро.
Соломон так далеко не загадывает.
Пока он под уздцы ведет свою лошадь и выслушивает мерное недовольство Ларри, прекращая сердиться на все перипетии своей жизни. У Соломона было по-разному, но этот город однозначно сделал его счастливым, когда познакомил с Вилмой Кармак. Она для Соломона стала точкой отсчета его персонального пути.
И сейчас же Вилма вместе с Соломоном собирается идти под руку. Если только не отстрелит ее, когда узнает о магическом браке и невозможности его расторжения.
Но об этом Соломон обязательно подумает потом. А пока он вскидывает голову выше, к солнцу, и замечает, что даже его одежда успела целиком пропитаться красной пылью.
Выходит, прерии добрались и до него.
Выходит, они у Соломона в крови.
Глава 21
– У меня бы получилось сшить отличное свадебное платье, я уверена, – заявляет Бернадетт, упирая руку в бок и нависая над столом Вилмы.
– Себе и сшей.
– Я замуж не собираюсь.
Вилма поднимает на нее усталый взгляд и красноречиво демонстрирует руку с кольцом.
– Я уже тоже. Тебе нечем заняться?
Бернадетт показательно вздыхает и, наконец, отходит. Вилма поднимается со своего места, поводит плечами, чтобы потянуться и решает, что ей стоит прогуляться. В управлении она безвылазно сидит уже пару дней, разбираясь с навалившимися на нее делами. Нужно решать вопрос с федеральным маршалом, а заодно искать Джезбел и реагировать на обращения горожан, так и не утихших после всего случившегося.
Город приходит в норму, но этот процесс – Вилма понимает – не быстрый.
Она покидает здание управления и чуть ли не нос к носу сталкивается с Заком Блэком. Тот выглядит неважно – будто резко похудел, а глаза, украшенные темными кругами, словно ввалились в глазницы.
– Ты-то мне и нужна, – расплывается Блэк в улыбке, которая только кажется привычно обаятельной.
– Удиви меня, – вздыхает Вилма.
Слишком многим она оказывается нужна. И когда это уже закончится?
– Я хочу, чтобы ты на ночь пустила меня в управление шерифа для одного ритуала, – заявляет Закари. – У вас стены крепкие, каменные. Огонь ведь выдержат?
– Ты мне спалить управление собрался? – спрашивает Вилма. – Нет, даже не думай.
Она и знать не хочет, что там за ритуал собрался проводить Блэк. Мало ли что ему может прийти в голову после истории с Игнисом.
– На открытом пространстве нельзя, воздуха много, не получится потушить, – продолжает он, словно даже не слышит отказа.
– Нет, – повторяет Вилма.
– Это буквально дело жизни и смерти, – горячечно добавляет Зак. – Послушай, мой сын…
– Тебе пора его уже похоронить, – отрезает она.
Связаться с пастором и душеприказчиком, устроить несчастному Игнису службу и продолжить жить дальше. А не вести себя так, словно помешательство Джезбел добралось и до него.
– Я думаю, что смогу его воскресить, – сообщает Блэк.
– Мертвые не воскресают.
– Это потому что тех, кто предан земле, не вернуть, земля свое уже не отдаст. А в него еще можно вдохнуть огонь жизни, я…
– Не в моем управлении.
Вилма закрывает глаза на то, что Зак собрался проводить какой-то непонятный ритуал. Меньше всего их городу сейчас нужна новая магическая напасть. Но смотреть на Блэка на самом деле больно. Вилма не знает, чем можно ему помочь. Да и в ее ли это вообще силах.
* * *
На пороге дома, где жил федеральный маршал, Вилма сразу замечает залежавшийся рыжеватый песок из прерии. Она хмурится, дожидаясь, пока дверь будет вскрыта, и понимает, что ничего хорошего внутри не найдется.
Догадки подтверждается, когда она вместе с Соломоном переступает порог дома. Совершенно безжизненного и на первый взгляд пустого.
– Дьявол, – выдыхает Вилма, когда маршал обнаруживается в одной из комнат.
Точнее не сам маршал, а то, что от него осталось.
Тело выглядит закостеневшим, но при этом будто бы замороженным во времени – от него не исходит неприятного запаха, а на коже не проявляются трупные пятна. Но жизни в этой оболочке нет – это понятно сразу.
– Точнее и не скажешь, – произносит Соломон, хмурясь и приближаясь к телу.
Вилма разворачивается и малодушно покидает сначала комнату, а затем и дом. Она не очень тесно и часто общалась с маршалом, но он казался ей достаточно порядочным человеком. Вроде бы, его несколько лет назад прислали из округа.
Вроде бы, он так толком и не обжился в Форт-Уэйне, чтобы стать действительно его важной и заметной частью.
Соломон выходит на улицу следом за Вилмой.
– Похоже, мы нашли жертву, принесенную во имя первого торнадо, – говорит он.
– Это как-то печально, – задумчиво произносит Вилма. – Погибнуть вот так.
Без семьи, без близких людей. Просто стать удачно подвернувшейся жертвой для магического ритуала. Настолько удачно, что о нем так долго не вспоминали. Ну уехал, ну не вернулся в скором времени, ну мог и потеряться по дороге – ничего такого, что могло бы иметь значение.
Теперь из округа пришлют кого-то другого, а это – снова перемены. В которых косвенно виновато все то же первое торнадо, напущенное Джезбел на город.
– Как мне это надоело, – устало говорит Вилма.
Соломон кладет руку на ее плечи и просто молча привлекает к себе. Вилма привычно напрягается. Но уговаривает себя расслабиться и обнять Соломона в ответ.
Они ведь, вроде как, теперь вместе. Раз уж произнесли клятвы перед всем городом, то обратно их не забрать, так же привычно испугавшись туманного будущего.
Вилма выдыхает и отстраняется.
– Я не могу понять, к чему вообще все это было, – признается она. – Зачем одной женщине устраивать столько проблем целому городу?
– Не думаю, что дело было в самом городе, – отвечает Соломон. – Я склоняюсь к тому, что мотив был личный. Она ведь хотела добраться до сердца магического источника. Весьма отчаянно.
Настолько отчаянно, что принесла в жертву собственного сына. Подумать только, они ведь считали, что торнадо пришло извне.
А оказалось…
– Надеюсь, мы однажды узнаем, в чем было дело, – говорит Вилма.
Иначе вся эта история так и будет продолжать бередить сознание и наносить новые раны.
* * *
– Мне здесь как-то не по себе, – признается Вилма, обнимая себя обеими руками.
Она приходит на пепелище собственного дома, спаленного еще Блэком вместе с черным магическим сгустком внутри. Эту свою слабость Вилма так упрямо старалась не выдавать, что теперь та прорывает все линии внутренней обороны. Вилма поднимает взгляд на Соломона, желая найти в нем поддержку. Впервые ей есть на кого положиться.
– Земля ничего не впитала, – примирительно сообщает Соломон. – Здесь сейчас также, как и везде в городе.
Да, только все равно пусто и неприятно. Вилма поводит плечами.
– Давай продадим эту землю, – предлагает Соломон. – Много выручить не получится, но со мной ты не будешь ни в чем нуждаться.
– Я и сейчас не нуждаюсь.
Не может она так. Землю еще ее покойный отец выкупал в собственность. А от него теперь, после пожара, совсем ничего и не осталось.
– Можно новый дом построить, – говорит Вилма.
– Если продать, то…
– Я не хочу ничего продавать, – так и сообщает она. – То, что мне здесь не по себе, не значит, что я хочу совсем отказаться от земли.
Кажется, она становится все более и более сентиментальной. Неужто ирландская тяга к земле, наконец, начинает брать свое?
Соломон улыбается. Как-то очень мягко. И кивает, не споря.
– Новый дом так новый, – соглашается он.
Это как-то подозрительно. Вилма смотрит на него, чуть прищурясь. Наверняка ведь что-то задумал.
– Кстати, я все еще жду тебя в ратуше, – добавляет Соломон. – На некоторых документах нужна твоя подпись.
А, вот оно в чем дело.
Вилма вскидывает голову.
– Как-нибудь обязательно, – обещает она. – Но пока, как ты понимаешь, все некогда.
Соломон, конечно, не понимает.
Да и Вилма – тоже.
* * *
Сиэтл Андервуд, соскочив со своего коня, подталкивает вперед Джезбел со связанными руками.
Вилма присвистывает. Возвращаясь под вечер в управление шерифа, чтобы разобраться с парой дел, она точно не ожидала такого подарка судьбы.
– Рад, что застал вас, шериф, – говорит Андервуд.
Вместе с ним и Джезбел посреди улицы оказывается еще парочка индейцев на своих лошадях. Они наверняка привлекли внимание горожан, но тем сейчас, после последних потрясений, вряд ли есть до них дело.
Это, безусловно, изменится – горожане быстро забудут помощь Андервуда со вторым торнадо и вернутся к своей тихой ненависти по отношению к индейскому племени.
– Мы нашли ее в той части прерий, где не так давно столкнулись с вами и господином мэром, – сообщает Сиэтл. – Может, вы помните, что местность там совсем пустынная?
Вилма понимает, на что Сиэтл намекает, – в той части прерий Соломон ненадолго потерял чувствительность к магии.
– Помню, – подтверждает Вилма.
Джезбел на нее не смотрит. Да и вообще ни на кого – некогда безумный ее взгляд совсем потух.
– Похоже, она забрела туда, скрываясь, – продолжает Андервуд. – Можете не опасаться, сейчас она безобидна. Если вы понимаете, о чем я.
О магии, конечно. Вилма понимает и это.
– Спасибо, – кивает она следом.
Надо бы теперь озаботиться тем, чтобы такой безобидной Джезбел и осталась. А после была направлена прямиком в окружную тюрьму. Не за магические преступления, которые законом не преследуются, а за убийство федерального маршала и собственного сына.
– Давай проводим ее в камеру, – предлагает Вилма Сиэтлу, тем самым приглашая его в управление шерифа и рассчитывая на то, что сможет с ним поговорить без случайных свидетелей.
Джезбел же идет в сторону управления с покорностью смертницы, что Вилму беспокоит.
– Зачем? – спрашивает она уже на пороге управления.
И имеет в виду Игниса.
Джезбел поднимает на нее взгляд. В ее глазах отражается неподдельная боль.
– Я пыталась его спасти, – произносит Джезбел, похоже, даже не собираясь отпираться. – С самого начала.
Вилма останавливается, так и не открывая дверей управления. Допрашивать стоит там, но почему-то кажется, что в камере Джезбел окажется менее сговорчивой, чем прямо сейчас.
– Игниса? – спрашивает она.
– Стихийная магия, – говорит Джезбел. – Он с ней не справлялся. Источник здесь сильный, и он только подпитывал моего сына. Я думала, если уничтожить этот поток, станет легче. Однажды он бы научился, но…
Но, похоже, стало только хуже. Вилма кивает – это ставит некоторые моменты на свои места. В подростковом возрасте и так несладко, а магам, наверное, и того сложнее. Вилма в юношестве была буйной, а уж если бы обладала огненной стихией в крови, то могла бы принести городу много неприятностей.
– Почему не уехать в таком случае? – спрашивает она.
Но этот опрос Джезбел оставляет без ответа. Вероятно, на то были причины.
– После я решила, что лучше и вовсе лишить его магии, пока он не спалил себя сам, – отрешенно выдыхает Джезбел.
И тут же замыкается.
Видимо, что-то пошло не так в том ритуале, который она готовила. И, вместо магии, Джезбел забрала жизнь Игниса.
Это настолько печально, что Вилме, кажется, даже нечего сказать. Она чувствует себя паршиво и переводит взгляд на Сиэтла. Тот внезапно хмурится.
– Кажется, у вас там что-то происходит, – замечает он, кивая на управление.
– Что? – резко спрашивает Вилма.
А затем тянет на себя дверь. В управлении сейчас никого не должно быть. Но на месте неожиданно оказывается Бернадетт, которая никогда не отличалась трудолюбием. Бернадетт резко поднимается, завидев Вилму, и выглядит крайне растерянной, явно не ожидая увидеть шерифа в такое время.
Тем более в такой компании.
– Давно ли ты записалась в трудоголики? – спрашивает Вилма.
– Я… – неловко начинает Бернадетт.
Но не находится со словами.
Вилма же вдруг осознает, что внутри управления непривычно душно. Здесь даже в самые знойные дни так не бывает. А уж вечерами так и вовсе становится прохладно.
– Черт, – выдыхает Вилма.
С Бернадетт она еще обязательно поговорит потом. Сейчас же, кажется, она знает, что происходит. Пускай и только в общих чертах.
Вилма бросается в сторону камер. Андервуд вместе с Бернадетт и плененной Джезбел – за ней.
Посреди одной из камер она видит столб огня. Внутри него, если присмотреться, можно разобрать очертания двух человеческих фигур – мужской и юношеской.
Чертов Зак Блэк, похоже, решил зайти с иной стороны. Не удовлетворившись отказом Вилмы, он добрался до Бернадетт и каким-то образом уговорил его пустить внутрь.
Его, мертвого Игниса и… Веронику Саттон, которая, к удивлению Вилмы, обнаруживается здесь же.
– Стойте, – произносит Вероника, вырастая между Вилмой и камерой, в которой буквально прогорает Блэк со своим мертвым сыном. – Вам не стоит здесь быть.
– Да он же…
– Я здесь для того, чтобы вовремя остановить его, – текучим, словно вода, тоном говорит Вероника. – И еще не время.
Ее спокойствие Вилму только злит. Если Блэк настолько помешался в своем спонтанном отцовском горе, что решил провести самоубийственный ритуал, то это не значит, что ему нужно жалостливо подыгрывать.
Вилма шагает к Веронике ближе.
– Мисс Саттон, я привлеку вас за… – она спотыкается, понимая, что банально не знает, насколько законно просто стоять и смотреть на то, как горит другой человек. – Я найду, за что вас привлечь, если вы сейчас же не уберетесь с моей дороги.
Еще одна глупая девчонка.
– Миссис Ротшильд, – Вероника явно пытается давить в ответ, не сдаваясь под напором Вилмы. – При всем моем уважении, вы не знаете, во что пытаетесь вмешаться.
– Жизнь за жизнь, так? – спрашивает Андервуд. – Но он ведь не собирается умирать сам.
– Мой мальчик!.. – вскрикивает вдруг Джезбел, словно просыпаясь от долгого и кошмарного сна.
А затем она рвется вперед, и никто из присутствующих не успевает этому помешать. С недюжей силой Джезбел отталкивает со своего пути как Вилму, так и Веронику. И мгновенно теряется в столпе пламени.
Вилма отступает на шаг назад, с ужасом наблюдая за тем, как огонь охватывает Джезбел. В моменте вся эта невозможная троица оказывается внутри пламени, впервые соединяясь как семья. В нос ударяет неприятный запах, а камеру прошибает вопль, полный боли – физической, не душевной.
– Боже, она же не элементалистка, – выдыхает Вероника.
Спокойствия на ее лице больше нет.
– Давай за водой, – бросает Вилма Сиэтлу, и сама же оглядывается в поисках хоть какого-нибудь одеяла, которым можно попытаться потушить магический огонь.
Тем временем из огненного столпа Джезбел, словно на последних силах, выталкивает Зака. Тот отшагивает, ударяется спиной о решетку. И огонь на его теле начинает затухать. Ожогов же как ни бывало. Сплошная чертовщина.
Вилма выскакивает из помещения, чтобы помочь Андервуду с водой.
Когда она возвращается, то обнаруживает, что огня уже нет. А Игнис на полу камеры вдруг принимается дышать.
* * *
– Ты вообще в своем уме? – Вилма напускается на Блэка, когда тот протягивает руку к принесенной ему питьевой воде.
– Абсолютно, – довольно сообщает Зак.
Но Вилма видит, что его пальцы слегка дрожат.
– Андервуд что-то говорил про «жизнь за жизнь». Ты собирался помереть за мальчишку, с которым не перекинулся и парой слов?
– Все не так, – морщится Блэк. – Да, суть именно в этом. Прохождение сквозь магический огонь, передача жизненных сил – то есть, за смерть одного другому возвращается жизнь. Но это не обязательно должно произойти буквально. Обычно магический огонь уже не остановить, пока он не прогорит полностью. Поэтому я и позвал Веронику. У нее, знаешь ли, тоже есть интересные способности.
Зак делает несколько крупных глотков воды.
– Виски бы, – тут же мечтательно замечает он.
– Обойдешься.
Зак только пожимает плечами. Выглядит на самом деле он все еще не очень – измученный, уставший. Его точно стоит показать городскому врачу, как бы он ни отмахивался от такой перспективы.
– Так вот, она должна была погасить мой огонь, когда Игнис уже бы ожил, а я – еще не прогорел до конца.
– Почему мне кажется, что ты просто хотел повыделываться своими возможностями перед понравившейся девушкой? – вздыхает Вилма, опираясь о свой стол.
Блэк смотрит на нее почти оскорбленно.
– В моем поколении я был первым и единственным, кто унаследовал огненную магию. Мои братья ею не обладают. И не факт, что мои будущие дети будут. Ты, конечно, можешь думать обо мне что хочешь, но я забочусь о своем наследии.
– Что ж, этот вечер был слишком долгим, – заявляет Вилма. – Я собираюсь отправиться спать, но с тобой нам еще придется поговорить. Проникать вот так в управление шерифа…
– Я согласен на любые общественные работы, – улыбается Блэк.
Которому теперь предстоит заботиться об этом своем наследии на самом деле.
